Дальний Восток. Созидатели

Трансляция «Дальний Восток. Созидатели-24» окончена. Целые сутки в девяти регионах Дальнего Востока мы рассказывали о том, чем живут люди, которые делают нашу жизнь лучше и интереснее, которые меняют мир. И вот сейчас — мир изменился. Не настолько, чтобы мы перестали его узнавать, но достаточно, чтобы лучше узнать себя и свою страну. Больше 250 заметок о прошедшем дне и десятки материалов подлиннее — это больше, чем можно прочесть и просмотреть за один раз — слишком высока концентрация жизни. Но и их можно читать и перечитывать почти в любом порядке, находя новые эмоции, контрасты и конфликты.

За эти сутки нас уже просмотрели тысячи человек, и будут, по нашему опыту, ещё смотреть минимум ближайшие две недели. Кто-то, чтобы увидеть знакомые имена и явления, кто-то, чтобы сравнить регионы и города, а кто-то просто из любопытства к драме жизни.

Мы видели в этот день материалы очень разного накала и качества: в эти сутки работали и блестящие репортеры, и совсем школьники, и профессионалы, и люди, которые далеки от журналистики. Мы благодарны коллегам, которые, несмотря на собственную загруженность добровольно работали на износ. Мы благодарны нашим героям-созидателям, которые решились откровенно говорить о себе. Мы будем благодарны изданиям, которые увидят в сегодняшних репортажных набросках для себя новые темы.

Мы в эти сутки следили за трогательной историей мальчика-аутиста, мы видели множество людей, которые помогают другим, мы видели радость сделанного дела, мы видели просветителей и городских активистов, которые ускоряют прогресс, людей, которые сохраняют традиции народов и регионов, коллег-журналистов, которые делают добро как заправские благотворители. Как поётся в песне, мы видели «доктора с лекарством в чистой руке, и священника, с которым мы могли бы говорить на одном языке».
Наша идея была в том, что именно те, кто развивают наши города и сёла в неформальном секторе, не по службе (или не только по службе), но для реализации своей свободы и доброты, знают о жизни больше нашего, и мы узнаем больше правды жизни. И мы планируем итоговые и общие материалы о том, что мы всё-таки узнали.

И наверняка будут и совсем прямые практические следствия: незнакомые люди узнают друг друга и сделают что-то хорошее вместе, некторые практики и дела смогут масштабироваться и передаваться между регионами, многие созидатели найдут себе гранты и партнёров, в том числе в лице организаторов программы «В добром крае — добрые дела».

Спасибо вам, удачи и вдохновения!

Театр аборигенов и метисов Приамурья «Бури» остался без помещения. Артистам негде репетировать и показывать свои спектакли. Почти три года театр скитается.

— Мы не сдаемся, ищем новые пути. Недавно я разговаривал с директором гостиницы «Интурист». Он поддержал нашу идею — создать театр на площадке рядом с гостиницей. Надо будет, конечно, поработать над дизайном, возможно, с урбанистами совместно. И разыгрывать сказки — не такие многолюдные постановки, как «Время сновидений», где заняты 25 человек, а скромные, но не менее интересные, — делится последними новостями основатель театра Леонид Сунгоркин.

Театр создали в 2014 году, решили возродить духовно-нравственную основу народа. Нанайцы считают, что она была уничтожена, когда в 30-е годы убивали шаманов. Самосознание народа надо возрождать.

— Так сложилось удачно, что эту идею поддержал Вадим Гогольков, руководитель и режиссер театра «Триада». Он и пьесу предложил — «Время сновидений» Виктора Еращенко, дальневосточного поэта и драматурга. На репетиции потянулся народ, больше 70 человек прошли через театр, — вспоминает Леонид Сунгоркин. — Полтора года с перерывами на каникулы работал наш театр. Первыми сняли сюжет о нас группа Белорусского телевидения, потом была китайско-французско-немецкая киногруппа. Как-то пришли американцы, они поразились увиденным, благодарили и даже 5 тысяч рублей дали, мы потом на эти деньги купили чай, пряники. Ведь на репетициях, которые длились по воскресеньям не один час, людей элементарно надо было и покормить. Ну а потом все кончилось. Мы сыграли две премьеры и нас попросили из «Триады».

Грант на постановку спектакля театр получал в 2014 году, всего 499 тысяч рублей, помещение мэр для театра обещал, но его чиновники так и не нашли. У организации появился спонсор, мы подружились в процессе получения дальневосточных-гектаров. И комната в 60 квадратов теперь есть. Только артистов мы подрастеряли.

— Как-то мне приснилась моя нанайская бабушка-шаманка. Я спросил ее, когда она мне передаст свои шаманские знания, и она ответила: «Ты недостаточно целеустремлен». Вот и народ наш недостаточно целеустремлен. Творческий потенциал у него огромный. Но нет возможности проявить его. Вот Паша Суанка, который сыграл в спектакле роль старшего сына Гогды, Вадим Гогольков говорил о том, что есть у него способности, что надо поступать на актерский. Но не учится Паша, служит по контракту. Пишет иногда «В контакте», вспоминает. Встречаю Вову Демкина, который с братом и другом пришел трудным подростком в театр, если соберемся ставить новый спектакль, готов репетировать, да, говорит. Их тетя-опекун привела к нам. Потом поражалась, никуда, ни в какие секции не хотят ходить, а в театр бегут, — вспоминает Леонид Сунгоркин.

По приблизительным подсчетам, в Хабаровске сейчас живет всего около около двух тысяч представителей коренных малочисленных народов Приамурья: нанайцев, удэгейцев, ульчей, нивхов и других. Племя нанайцев, много лет назад, поселившееся на территории современного Хабаровска, назвало себя Бури. Сейчас экскурсоводы краеведческого музея им. Гродекова во время экскурсий говорят, что здесь когда-то жили нанайцы, но сейчас уже не живут.

Автор текста: Вера Соловьева

Первые попытки издавать этнические СМИ в Хабаровском крае предпринял Леонид Сунгоркин, глава Объединения по защите культуры, прав и свобод коренных малочисленных народов Приамурья:

— Газету «Пост Хабаровка» и журнал «Aborigen» мы учредили, чтобы доносить до власти, что не все так хорошо в мире коренных, как им представляет Ассоциация коренных малочисленных народов Севера Хабаровского края. — говорит правозащитник. — Нам никто не помогал с газетой, зарабатывали рекламой, подпиской. Конечно, оказались в долгах, еще сейчас они висят. Зато в Нанайском районе газету стали называть «Нанайской правдой». И каждый новый номер кто-то исправно доставлял в правительство края.

Каждый месяц выходит по 2000 экземпляров. Кроме того, в Facebook есть сообщество «Коренные малочисленные народы Севера, Сибири и ДВ РФ», в котором уже более 5 тысяч участников.


Автор: Вера Соловьева

— Часть средств от продажи тапочек идет на издание книги «Нивхские сказки» с рисунками хабаровских школьников. Решили издать восемь сборников сказок коренных народов Приамурья, — объясняет руководитель Объединения по защите культуры, прав и свобод коренных малочисленных народов Приамурья Леонид Сунгоркин, — В 2015 году после встречи со ребятами учитель русского и литературы из школы № 10 пожаловалась, что нет литературы коренных народов, а в 5 классе как раз сказки проходят.

Благодаря муниципальному гранту издали «Нанайские сказки», первую книгу из этой серии. Почти пятьсот рисунков сделали юные художники. Каждый получил благодарственное письмо и книгу сказок в подарок. 

04:26, Благовещенск

Людмила Сузун у многих знакомых в телефонах записана под смешным именем «Тыква-мама» — чтобы ни с кем не спутать. По этому номеру ей могут позвонить совсем незнакомые люди и попросить где-нибудь на излете зимы «ну хоть маленькую тыквочку — ребенку на прикорм».

Людмила Сузун придумала и проводит фестиваль тыквы в своем родном селе. Она девушка общительная, да еще имеющая множество друзей-приятелей в СМИ — сама была журналисткой. Люсин фестиваль тыквы по времени проведения в сентябре совпадает с пафосным кинофестивалем «Амурская осень», но немало благовещенцев в этот день предпочитают проехать 60 километров до «тыквенной столицы» Сергеевки, чем в областном центре ловить за рукав кинозвезд и выпрашивать автографы.

Интересно, вот живет себе человек спокойно, занимается своим делом, ребенка воспитывает, а потом вдруг — фестиваль тыквы… Умные люди, помню, смеялись, когда услышали в первый раз про эту затею.

— С чего тебе вздумалось такой фестиваль организовать? Это же и ново для наших мест, и очень хлопотно… И где?! В Сергеевке, до которой не так-то легко добраться! Я понимаю, если б ты в местные депутаты метила избираться, но ты ведь вроде не про это человек…

— Ты не поверишь, началось все, наверное, со… страха. С наводнения 2013 года. Уже многие села были затоплены, а потом у нас, в Благовещенске, началась чуть ли не паника. Помнишь, все ходили к Амуру и Зее, мрачно оценивали, сколько сантиметров остается до самой последней черты? Потом слухи пошли про волну с Зейской ГЭС — дурдом, в общем, полный. Дочка моя, ей тогда десять лет было, ушла в магазин за хлебом, и нет ее больше часа. Я в тревоге выскакиваю ее искать. А у нас рядом с домом Чигиринка раздувается на глазах… Стоит тетка одна и зычно вещает соседкам: мол, срочно надо валить отсюда, а то мы все умрем. И тут Златка наконец моя появляется: «Мам, я хлеба не купила — только пирожных». Ее тогда в очереди чуть не раздавили… Хлеб, консервы в тот день, помнишь, по всему городу размели за пару часов. Вот, говорю, и хорошо, что пирожные есть, пойдем чай пить. И страх вроде бы начал улетучиваться. Подумала, а как там люди, кого на самом деле затопило? И тут на интернет-форуме клич бросили: давайте поможем! Мы организовались, началось наше волонтерское движение. И я свой страх окончательно подавила — надо было реально людей спасать.

Это тема особая, и хоть прошло уже несколько лет, до сих пор, наверное, недооценен обществом этот порыв и то, как много и терпеливо трудились волонтеры. По-моему, это было впервые у нас. На беду первыми не по службе, а по зову сердца откликнулись женщины, они составляли большинство всего волонтерского сообщества. Людмила сразу включилась. Ездила в затопленную Владимировку, привозила продукты и воду тем, кто не решался оставить дом и жил на крыше. Именно по дороге во Владимировку в ее машину врезался заглядевшийся на море разливанное вместо села мужичок, не заметив включенный Людмилой поворотник. И Люся, и ее дочь Злата получили одинаковые травмы — вывих шейного позвонка. Помню груды одежды, одеял, обуви и прочего, всего, что приносили сердобольные горожане для подтопленцев, и бесконечные, до ломоты в спинах перебирание вещей и их сортировку по размерам и полезности, и среди всего этого — Люсю со Златкой с гипсовыми ошейниками-лангетками… Ничего паковать и грузить пока не могли, но зато пекли на всех и приносили пирожки.

— Да, все вспоминают, — смеется Люся, — мы очень смешно смотрелись — на одно лицо, и обе с ошейниками. Я тогда не могла помочь своим землякам в родной Сергеевке, когда они буквально отвоевывали село у наступавшей воды. Но сергеевцы такие молодцы — они вышли все как один, и давай дамбу делать. Нас же топит постоянно — село на самом берегу Амура, и народ прекрасно понимает, что надо делать, не дожидаясь ни начальства, ни МЧС. Свои мешки быстро несут, на своих грузовиках везут песок, работают все от мала до велика. Сами 5-километровую дамбу построили, село спасли от затопления. Родительский дом у нас окнами на Амур смотрит, как говорится, на первой линии, но только в подполье вода зашла. Эмчеэсовцы приехали, посмотрели на дамбу, похвалили и уехали. Вот такой у нас народ: если беда у ворот, они придут и все вместе все сделают. Они, сергеевцы, такие: даже соседки ругаться между собой перестанут — с общей бедой надо бороться. Веселиться не умеют — да, а вот дамбу построить — в легкую!..

Читайте полную версию текста в журнале "Дальний Восток. Созидатели"

03:32, Петропавловск-Камчатский

Известная в крае представительница коренных малочисленных народов Севера Лилия Аслапова рассказывает, что мелькающие впереди хвосты собак — одно из её первых ярких детских воспоминаний. Её девичья фамилия — Аймык. С чукотского языка переводится примерно как «жирная поджарка для супа». «Хорошая фамилия, — с улыбкой говорит Лилия. — Вкусная!»
У главы семейства с вкусной фамилией — оленевода из села Верхние Пахачи — в переносной яранге родились десять детей. Но Север беспощаден к слабым младенцам, и до взрослого возраста дожили лишь трое. Самую младшую из них дома называли Льатына и только в Петропавловске она обзавелась русским именем — уже когда выросла. Новый паспорт, впрочем, воспоминания о тяжёлых трудовых буднях семьи кочующего оленевода не стёр.

— Я подрастала, когда папа уже в возрасте был, поэтому много ему помогала, — рассказывает Лиля. — Например, часто возила юколу — это сушено-вяленые пласты рыбы — с места летней рыбалки в ярангу. Хранился улов в специальных балаганах - небольших строениях на столбах, и я должна была привозить его домой. Это и корм собакам, и еда людям. На ездовых собаках возила, с другим транспортом в тундре туго. То с топливом проблемы, то с запчастями. Потом когда мне было семь, забрали меня в интернат в Средние Пахачи. Там я училась, но на выходные всё равно приезжала к родителям. Так что в быт оленеводов окуналась снова и снова, каждую неделю.
— Отчего решили уехать так далеко от родных мест — в Петропавловск?
— Причина банальна — ради детей. У меня трое сыновей, мальчикам нужно было получать образование, а в нашем селе один учитель вёл сразу несколько предметов. Какие уж тут знания! Поэтому сначала переехали в районный центр, в Тиличики. А после страшного землетрясения в 2006 году уехали и оттуда, в Петропавловск. Нам не впервой, к новому месту привыкаем быстро. Мои предки ведь столетиями кочевали.

- Сейчас работаю в питомнике ездовых собак знаменитого «берингийца» («Беренгия» —  самая продолжительная традиционная гонка на собачьих упряжках. Прим.ред) Андрея Притчина, рассказываю туристам о быте коренных народов Камчатки. Большинство из гостей что-то слышали о коряках, чукчах, эвенах, но конкретного знают мало. А я каждый день слышу удивлённые возгласы, которые прерывают мой рассказ: «Ничего себе! Это правда?!» Правда. Правда, что и спать ложимся в полог, который обтянут оленьими шкурами и внутри которого так тепло, несмотря на температуру минус сорок снаружи. Правда, что чукчи — народ воинствующий, и не раз нам приходилось отстаивать свою землю. Правда, что очень бережно относимся к природе, но не стушуемся, столкнувшись нос к носу со стихией.

Именно поэтому я хочу покорить «Беренгию». Руки сами всё помнят. Я не управляла собаками больше тридцати лет, а встала на нарту в питомнике, и само как-то всё получилось. Кровь, наверное, помогает. Также и с танцами. Я с недавних пор танцую в народном фольклорном ансамбле «Пилюна» - такое название носит древнее священное место в Карагинском районе. Кто-то скажет, что поздно я начала учиться танцевать, а я поспорю. Езда на собачьих упряжках, умение танцевать, рисовать орнаменты, шить национальную одежду - это в крови у нас. Я просто решила попробовать, а оказалось, что умею неплохо танцевать. Или шить я тоже нигде специально не училась, а жизнь заставила. Холодно же на Севере, а одежду нигде не купишь.

— Сама про себя, шутя, говорю, что я — человек-оркестр. На общественных началах учу студентов чукотско-корякскому языку, поступила заочно в педколледж, хочу учителем начальных классов стать. Мастер-классы провожу по изготовлению национальных украшений и одежды, в фестивалях участвую, сказки народов Севера рассказываю. Теперь вот на собачках ещё катаюсь. Трудно бывает так, что с ног вечером валюсь. Но вспоминаю слова мамы, которая мне часто говорила: «Учись, это тебе пригодится в жизни», и как-то легче становится. И начинаю планировать свой следующий день. Всё-таки я носитель уникальной культуры, и мне есть чем поделиться и что интересного рассказать.

Полную версию материала читайте в журнале «Дальний Восток. Созидатели»