18:20, Червишевский тракт — объездная дорога города Тюмени

Андрей появляется в проёме кузова фуры, где идет собрание бастующих дальнобойщиков, и загораживает собой свет. В глаза бросается его взгляд с прищуром и добрым русским лицом. Кепка «ленинка», голубая клетчатая рубашка и шарф в два оборота вокруг шеи. Он скорее вписался бы в антураж модной выставки, чем в окружении мужиков-бунтарей на обочине объездной тюменской дороги.
— Будем стоять до упора, дадим заднюю — нас сметут, — извергает он. Собравшиеся одобрительно кивают и усаживаются за стол ужинать. Селёдку разделывают прямо на предписании местных властей с требованием освободить обочину и прекратить протест.

Андрею Симонову 53 года, из которых он 35 за рулем. И полный набор: семья, дети и ипотека.
— Про нас молчат, как будто мы никому не нужны, народ не видит нас, — жалуется он, и сам, без наводящего вопроса, отвечает на свой вопрос. — Мы стоим здесь, но, наверное, что-то неправильно делаем. Думаю, придёт время, когда всех обяжут платить и тогда народ зашевелится. Нас не хотят слушать. Вот шахтеры касками стучали-стучали, но в конце концов расходились и ничего не добивались... Может быть надо было побольше политинформации в армии слушать.
— И всё-таки, почему неправильно? — переспрашиваю.
— Среди нас мало активистов, а если бы было больше? Если ты выйдешь и начнёшь агитировать, доказывать народу что-то, то тебя сразу возьмут под белы рученьки и сведут в места не столь отдалённые. Нету у нас тут демократии. Демократия в том, когда много народу — сотни, тысячи, когда люди вышли за идею, а если её нет, — не договаривает он свою мысль и махает рукой. — Куда я пойду работать? Хотел в сторожа податься, а там уже всё забито».

Впереди ночь и новый день.