@Madina

— Я сам из Ханты-Мансийска , но приехал сюда на выходные, чтобы отдохнуть. Вообще разочаровался: в Тюмени бухать негде. Что в Хантах, что здесь, — жалуется на ресепшене новый клиент «Дома апартаментов».
— Что, сильно от меня пахнет? — спрашивает Артем сотрудницу хостела.
Не дожидаясь ответа, продолжает рассуждать.
— Я вообще культуру люблю. Всех своих друзей-бухариков сюда вожу, достопримечательности показываю, — воскликнул он и громко заматерился.

55-летний Валерий Еременко выезжает во двор Тюменского областного пансионата ветеранов войны и труда в инвалидной коляске. На ее ручке висит старое металлическое ведро, местами помятое, грязное, пораженное коррозией. В него он стряхивает пепел от сигареты.
Поднося дымящийся окурок ко рту, мужчина слегка приподнимает плечи, нагибается вперед, прищуривает глаза, морщит лоб, напрягается всем телом. Делая затяжку, он полностью сосредотачивает свой взгляд на кончике обугленного «Malboro». После этого, уже расслабляя плечи, опрокидывается на спинку коляски и медленно стряхивает пепел в ведро. Те же манипуляции со своим лицом он проводит, когда пытается говорить. Из его голоса вырываются сдавленные, тихие гортанные звуки, переходящие в тихий вой, временами в заикание. Только хорошенько прислушавшись, понимаешь, что это осмысленная речь.
—Мммммменнняяяя сюддддда со сссссттттрооооооойкииииииииии пприввезлииииииииииии. Ннннногииии отморозилллллллл!
У Валерия нет ног. Там, где колени, концы его потертых, немного выцветших спортивных брюк свисают так же безвольно, как левая рука, которой он никогда не берет сигарету.
Примерно за 10 минут Еременко объяснил, что приехал на заработки из Киргизии, трудился на стройке. Спал на улице, получил обморожение. В пансионате недавно, когда именно попал сюда, вспомнить не сумел. Якобы его нашли коллеги. Все родные живут на исторической родине, но о ситуации они в курсе, а когда за ним приедут – неизвестно.
Моментами, когда он говорит, а точнее пытается сказать, на его шее подрагивает покрасневшая опухоль размером с каштан. С каждым движением губ этот участок немного напрягается, и при ярком солнечном свете видно, как щетинистая шершавая кожа на нем краснеет еще сильнее.
— Мнннне здесь харашооооооооо. Дооообрые, —тужится мужчина.
— Он поступил к нам еще в феврале 2013-го года. Его нашли в Ханты-Мансийском автономном округе, в области. По специальной программе сотрудничества распределили к нам, так как имеет инвалидность, да и возраст пожилой. Хотя не сказать, что Валерию 55 лет. Я бы ему меньше 70 не дала. При нем нет никаких документов, мы не можем узнать, где его родные, близкие, друзья.
Когда пытались выяснить хотя бы место жительства, слышим лишь про Фрунзе. Иногда зацикливается: «Фрунзе, Фрунзе, Фрунзе». Об остальном каждый раз говорит по-разному. Ничего поделать нельзя, поэтому содержим здесь. Если бы хоть кто-то помог собрать по крупицам информацию, хотя бы с его противоречивых объяснений что-то выяснить, дело можно было бы решить. Но это не в нашей компетенции, не успеваем, пациентов много. Надежда только на волонтеров, но те пока им не интересуются, — рассказала руководитель пансионата Татьяна Петрова.
По ее словам, у Владимира множество болезней, как физиологических, так и психологических. В день он выкуривает пачку сигарет: либо едет до ларька сам, либо помогают работники учреждения.
— Запретить не можем, это для него еще смертельнее, чем медленное отравление табаком. Да и единственная радость у Валерия, как же подобного лишать?

—Уже не выдерживаю. Возраст свое берет. Занимаюсь другими детьми, но хотела бы уже своих. Только семью завести пока не получается: не каждый мужчина выдерживает, когда у его жены такой бешеный ритм жизни: тем помочь, этим, множество вопросов решить, множество выездов, телефонных разговоров. Нужно постоянно дорабатывать проекты, встречаться с разными людьми, дома появляешься редко, и даже в такие часы все равно не всегда можешь отвлечься, —признается куратор благотворительного движения «Подари ребенку праздник» Анастасия Левинова.
Она беседует за рулем машины, вместе с тем следит за рядом проезжающих автомобилей, отвечает на звонки, сообщения. В одном из разговоров с ее телефона доносится громкий мужской голос. Анастасия несколько раз просит собеседника не материться.
—Честно, сколько я не думала, зачем мне все это, не могу понять. Даже психоанализ проводила. Возможно, потому, что в детстве ходила в санаторный садик, там было много детей с отклонениями в развитии. По ходу дела кому-то надо было помочь, шнурки, например, завязать, одеться. Наверное, это как-то отложилось во мне. В институте участвовала в сборе вещей для нуждающихся, а в 2010-м уже всерьез начала курировать программы. Так и по сей день. Хотя знаете, как некоторые психологи пишут, такая тяга возникает либо от недостатка любви, либо от ее переизбытка. Хочется добрать недостающее или отдать лишнее.
Настя рассказала, что однажды чуть не уехала в Германию за любимым человеком.
— Он русский немец, жил там с семи лет. Познакомились через родственников, наши прадеды из одной деревни. Были отношения, путешествовали, мою волонтерскую позицию всегда поддерживал. Когда приезжал в Россию, посещал наши детские праздники, в качестве фотографа и видеооператора участвовал.
—Почему же не сложилось?
— Разница менталитетов. Во многих вопросах не сходились и не могли найти компромисс. Хотя расстались адекватно. В сети иногда даже общаемся.
Немного помолчав, она продолжила.
—Да и я, наверное, не смогла бы в Германии жить. Там все другое: жизнь, люди. Знаешь, как вести себя в России, но в другой стране совершенно не понимаешь, что хорошо, а что плохо.
После него отношения были, но у меня работа, волонтерство, кураторство, выбиваем много грантов для детей, это все мешает личной жизни. Возможно, пора менять уже приоритеты. Но уже не смогу бросить дело. Мы с ребятами шутим, что это как зависимость. Сложно отойти, особенно после того, как запустили проект с занятиями на лыжах для детей с особенностями. В очереди более 40 человек стоят. Раз начали, то тем самым взяли на себя ответственность перед людьми, перед детьми. Не можешь сказать им: «Вы извините, но у меня тут личная жизнь».
Конечно, есть примеры, когда муж и жена держатся на одной волне, занимаются волонтерством вместе, да только редко подобное встречается. Но я бы хотела найти такого человека. Или чтобы он меня нашел.

—Уже не выдерживаю. Возраст свое берет. Я бы хотела семью, детей, но пока занимаюсь другими детьми. Не каждый мужчина выдерживает такой бешеный ритм волонтерской жизни, —признается куратор благотворительных проектов в Тюмени Анастасия Левинова.
Она не спеша беседует за рулем машины, вместе с тем следит за рядом проезжающими машинами, отвечает на звонки, сообщения в телефоне. В одном из разговоров с ее телефона доносится громкий мужской голос. Анастасия несколько раз просит собеседника не материться.
—Честно, сколько я не думала, зачем мне все это, не могу понять. Даже психоанализ проводила. Возможно, потому, что в детстве ходила в санаторный садик, там было много детей с отклонениями в развитии. По ходу дела кому-то надо было помочь, шнурки, например, завязать, одеться. Наверное, это как-то отложилось во мне. В институте участвовала в сборе вещей для нуждающихся, а в 2010-м уже всерьез начала курировать программы. Так и по сей день.
Настя призналась, что однажды чуть не уехала в Германию за любимым человеком.
— Он русский немец, жил там с семи лет. Познакомились через родственников, наши прадеды из одной деревни. Были отношения, путешествовали, но, видимо, разница менталитетов и не только дали о себе знать. Хотя мою волонтерскую позицию всегда поддерживал. Когда приезжал в Россию, посещал наши детские праздники, в качестве фотографа и видеооператора участвовал.
Немного помолчав, она продолжила.
—Да и я, наверное, не смогла бы в Германии жить. С другими отношения были, но у меня работа, волонтерство, кураторство, выбиваем много грантов для детей, это все мешает личной жизни. Возможно, пора менять уже приоритеты. Но я уже не смогу бросить дело. Мы с ребятами шутим, что это как зависимость. Сложно отойти, особенно после того, как запустили проект с занятиями на лыжах для детей с особенностями. В очереди на них более 40 человек стоят. Раз начали, взяли на себя ответственность перед людьми, перед детьми.

https://yadi.sk/d/N38VS-RV3Gjyg9

— Бабушке в деревне помощь нужна, дорогу расчистить. Надо бы людей найти. Но не так это сейчас легко. Сейчас вообще найти нужных сложно, — рассказывает куратор волонтерских проектов в Тюмени Анастасия Левинова. 

— Стой! Я сама! Дедушка, иди сюда! Бабушка подойди. Я хочу встать вот так. Все. Теперь фотографируй меня. Не надо на телефон. Делай это прямо на фотоаппарат, — командует 10-летняя Маша Александрова.

Акрам, 48-летний уборщик, освобождает от мусора одну из урн на Текутьевском бульваре. Вытаскивает из металлического вазона ящик объемом примерно в 10 литров. Ставит на землю, нагибает и высыпает содержимое в полиэтиленовый мешок. Последний по размерам гораздо меньше урны, поэтому часть содержимого оказывается на земле. Акрам собирает рассыпанное руками в рваных рабочих перчатках.
— Есть друг в Калининграде, который работу по специальности предлагает. Мол, приезжай, тут хорошо, строители нужны. А мне если ехать еще как-то можно, то супруге моей нет: у нее договор. И оставить здесь, пусть и на время, тоже не хочу: языка не знает, не выживет, - рассказывает уборщик.
Впереди у него еще несколько объектов. Смена продлится до 18.00. После он отправится домой: отдыхать, читать специализированную литературу по отделке жилья.
— Когда-то ни слова по-русски не понимал. Но в армию пошел и понял: жить захочешь, все сможешь. Когда все наладится, обязательно из Тюмени в Калининград уеду. Будет там у меня свой домик, море Балтийское. Там сейчас 20 градусов тепла! Даже в Узбекистане такого нет. Мы когда с женой сюда приехали, не могли к погоде привыкнуть. Она себе щеки отморозила, а ведь раньше красивая была.

— Вчера из-за сильного ветра на дереве надломилась ветка. И её отказались отпилить и убрать! Начальник сказал, что в городе с экологией и так плохо — надо беречь деревья, пусть лучше ветка сама отвалится. А если на голову кому-то упадёт? — недоумевает дворник Акрам, подметая дорожку в сквере Юннатов.
Он собирает упавшие сухие ветви. Вздыхает, когда натыкается на очередную бутылку из-под пива.
— Из всех городов, в которых я бывал, мне Тюмень больше всех нравится. Я и в Питере был, и в Томске, и в Северске. Город богатый, хороший, но люди здесь пьют. Постоянно вижу девушек с сигаретами — парни их всякой дрянью угощают. Они ещё про нас, приезжих, что-то говорят. Мол, понаехали. А если мы не «понаедем», кто все это убирать станет? Но людей жалко. Не берегут себя. Либо алкоголь их погубит, либо дерево, — жалуется узбек.
— Но всё-таки вам сильно жить мешает то, что местные относятся к вам, гастарбайтерам, с подозрением?

48-летний гастарбайтер из Узбекистана Акрам комплексует по поводу отсутствия у себя передних зубов и незнания английского. Но еще больше он переживает из-за того, что работает в Тюмени уборщиком, пусть и на законных основаниях.

— Не верите, что я легальный? Вот, смотрите, — он с улыбкой достает из кармана рабочей куртки паспорт и показывает его разворот. — Хотя вы не обижайтесь, что я вот так вот в вас бумажкой: в Петербурге на заработках меня федералы постоянно беспокоили. Чуть что подходили, требовали, документам даже верить не хотели.

Акрам вместе с женой приехал в Тюмень месяц назад, оставив на исторической родине двух дочерей 4-х и 8-ми лет на попечение родителей. Здесь вместе с супругой он устроился на местное предприятие по уборке улиц.

— Жил я под Самаркандом, но в стране с заработками все плохо, не хватает на жизнь, хотя у меня есть специальное образование, выучился на строителя-механизатора. Но найти работу даже с минимальным заработком сложно. Да, это не главная причина: я своих родителей больше не смог выносить. Поэтому и уехал подальше, - признался Акрам.

На Текутьевском бульваре он не спеша сметает с поверхности сугробов мусор, очищает урны, снимает с деревьев поломанные ветром ветки. Несколько секунд смотрит сваленные в кучу бутылки из-под пива, качает головой и сгребает их в полиэтиленовый мешок.

— Я в армии служил еще, в Северске. Так они требовали, чтобы после нее я сразу домой вернулся. А я не хотел: не мог выносить этого контроля, постоянных требований. С мнением моим никто не считался, мать с отцом хотели полного подчинения. Да, и люди там вокруг такие были: чуть жизнь наладил, уже начинают завидовать, козни строить. Но пришлось поехать домой: со старшими надо считаться, уважать их. Помню, прибыл туда с хорошей подругой: так такие сплетни пошли, мол, как посмел на русской жениться, позор. Из-за этого долго жену не мог найти, в 40 лет брак заключил, представляете? Моя женщина вообще молодец: никого не послушала, вышла за меня. Через многое прошли, ни о чем не жалеем. И она же захотела в Россию уехать, хотя по-русски ни слова не знает. Нам здесь спокойнее, несмотря на то, что гастарбайтеры. Я русских не боюсь, я своих боюсь.

Акрам признался, что испытывает неловкость за отсутствие нескольких передних зубов, якобы это в будущем негативно повлияет на его речь.

— Я же английский хочу выучить, а это помешает: шепелявить начну, нужные буквы, звуки не выговорю. В наше время стыдно языки не знать. — объясняет мужчина. После некоторого молчания продолжает:

— Да, бог с ними, с языками. Перед родными стыдно: они не знают, что улицы здесь чищу. Думают, по специальности работаю, дома строю.

Текст, который могут не опубликовать, если моя фотка будет плохая. Боль. Безысходность. Принятие.смирение.