@shadabada

Корреспонденты и куратор благотворительного фонда «Память поколений» Юлия Шоколова идут в актовый зал, где нас уже ждут ветераны боевых действий в Афганистане.
Юлия:
– Знаете, что мне кажется самым главным? И здесь мы с фондом думаем в одном направлении. Ветераны не должны вызывать жалость. Надо менять общественное сознание так, чтобы люди, глядя на них, испытывали гордость. Душевный трепет даже. Я так сама чувствую, когда смотрю на них, говорю с ними. Сейчас в фонде готовят акцию ко Дню Героя России девятого декабря. В пяти городах пройдут фотовыставки портретов ветеранов. Я уже видела некоторые фотографии. Это очень красиво.
Мы входим в актовый зал и сразу понимаем, о чем говорила Юлия. Навстречу встают мужчины в форме, у каждого – грудь в орденах. Рядом с такими поневоле стушуешься. Первые минуты встречи говорим о госпитале. «Здесь к нам совсем другое отношение, чем на гражданке». «Здесь мы – бригада, живем одним коллективом». «Благодаря госпиталю мы живем дольше». «Я каждый год прохожу лечение и после этого могу нормально жить, работать». «Посмотрите, на стенах картины, и даже не пахнет больницей. И кормят всегда очень хорошо». «Это моя вторая семья». Вот что они говорят.
Решаю сменить тему.
– А какие фильмы вам нравятся?
Мужчины, хором:
– Про Афган!
Кто-то добавляет:
– Хотя фильмов хороших мало.
– А «Девятая рота»?
– Лично я воспринял этот фильм отрицательно, - говорит прапорщик Андрей Макаренко. – Есть старые фильмы – «Пешаварский вальс», «Афганец». Они правдивые. А в «Девятой роте» показуха одна. Ну, например, они в горах едут, артист по пояс голый. В жизни такого не было. Там даже несколько минут на солнце проведешь, так сразу облезешь весь, сгоришь.
Юрий Иванов, бывший военный корреспондент:
– И потом, что за подразделение они заканчивали? Десантное? Ни разу там парашюта в кадре не было. Почему они попадают в ангар, где стоят БМП, и как там оказалась эта девка? Да в учебке была железная дисциплина! Там матом никто не ругался.
Андрей Макаренко:
– Нет, ну матом-то ругались, ты что. Я, когда пришел, с родителями все время был в напряжении, чтобы что-то матом не сказать.
– Андрей командовал подразделением, у него одна из высших наград – Орден Красного знамени, – замечает рядовой Андрей Юнкин.
Юрий Иванов:
– То, что они не стали героями в сознании общества, так это огромный идеологический просчет.
Андрей Макаренко:
– Я считаю, что в Афганистане все герои, все достойны.
Юрий Иванов:
– Просто народу даже толком не объяснили. Говорили – они исполняли интернациональный долг. А что это означает? Непонятно. А как только стали приходить гробы, а потом и возвращаться люди, искалеченные, им говорили так: «Мы вас туда не посылали». С политической точки зрения, они хотели оправдать, почему вывели войска. Если вывели, значит, это было неправильно, значит, и люди, которые были там, тоже неправильные.
Андрей Макаренко:
– Мы неудобные. Кто-то говорит: «Оккупанты». Какие оккупанты? Для кого? Для «духов»? Советские войска в Афганистане до сих пор хорошо вспоминают. Мы защищали интересы страны.
Когда мы уже прощались, Андрей Макаренко сказал:
– А вообще, я к журналистам очень осторожно отношусь. Я однажды общался с Артемом Боровиком. И он потом зачем-то приписал мне слова, которые я не говорил. «Реки крови». Чернуху всякую, вы поняли. Я так и не понял, зачем он это сделал.

Корреспонденты и куратор благотворительного фонда «Память поколений» Юлия Шоколова идут в актовый зал, где нас уже ждут ветераны боевых действий в Афганистане.
Юлия:
– Знаете, что мне кажется самым главным? И здесь мы с фондом думаем в одном направлении. Ветераны не должны вызывать жалость. Надо менять общественное сознание так, чтобы люди, глядя на них, испытывали гордость. Душевный трепет даже. Я так сама чувствую, когда смотрю на них, говорю с ними. Сейчас в фонде готовят акцию ко Дню Героя России девятого декабря. В пяти городах пройдут фотовыставки портретов ветеранов. Я уже видела некоторые фотографии. Это очень красиво.
Мы входим в актовый зал и сразу понимаем, о чем говорила Юлия. Навстречу встают мужчины в форме, у каждого – грудь в орденах. Рядом с такими поневоле стушуешься. Первые минуты встречи говорим о госпитале. «Здесь к нам совсем другое отношение, чем на гражданке». «Здесь мы – бригада, живем одним коллективом». «Благодаря госпиталю мы живем дольше». «Я каждый год прохожу лечение и после этого могу нормально жить, работать». «Посмотрите, на стенах картины, и даже не пахнет больницей. И кормят всегда очень хорошо». «Это моя вторая семья». Вот что они говорят.
Решаю сменить тему.
– А какие фильмы вам нравятся?
Мужчины, хором:
– Про Афган!
Кто-то добавляет:
– Хотя фильмов хороших мало.
– А «Девятая рота»?
– Лично я воспринял этот фильм отрицательно, - говорит прапорщик Андрей Макаренко. – Есть старые фильмы – «Пешаварский вальс», «Афганец». Они правдивые. А в «Девятой роте» показуха одна. Ну, например, они в горах едут, артист по пояс голый. В жизни такого не было. Там даже несколько минут на солнце проведешь, так сразу облезешь весь, сгоришь.
Юрий Иванов, бывший военный корреспондент:
– И потом, что за подразделение они заканчивали? Десантное? Ни разу там парашюта в кадре не было. Почему они попадают в ангар, где стоят БМП, и как там оказалась эта девка? Да в учебке была железная дисциплина! Там матом никто не ругался.
Андрей Макаренко:
– Нет, ну матом-то ругались, ты что. Я, когда пришел, с родителями все время был в напряжении, чтобы что-то матом не сказать.
– Андрей командовал подразделением, у него одна из высших наград – Орден Красного знамени, – замечает рядовой Андрей Юнкин.
Юрий Иванов:
– То, что они не стали героями в сознании общества, так это огромный идеологический просчет.
Андрей Макаренко:
– Я считаю, что в Афганистане все герои, все достойны.
Юрий Иванов:
– Просто народу даже толком не объяснили. Говорили – они исполняли интернациональный долг. А что это означает? Непонятно. А как только стали приходить гробы, а потом и возвращаться люди, искалеченные, им говорили так: «Мы вас туда не посылали». С политической точки зрения, они хотели оправдать, почему вывели войска. Если вывели, значит, это было неправильно, значит, и люди, которые были там, тоже неправильные.
Андрей Макаренко:
– Мы неудобные. Кто-то говорит: «Оккупанты». Какие оккупанты? Для кого? Для «духов»? Советские войска в Афганистане до сих пор хорошо вспоминают. Мы защищали интересы страны.
Когда мы уже прощались, Андрей Макаренко сказал:
– А вообще, я к журналистам очень осторожно отношусь. Я однажды общался с Артемом Боровиком. И он потом зачем-то приписал мне слова, которые я не говорил. «Реки крови». Чернуху всякую, вы поняли. Я так и не понял, зачем он это сделал.

07:10
Ростов-на-Дону, госпиталь для ветеранов войн.
Корреспондент Дарья Максимович и фотограф Анна Нэсси встретились с начальником госпиталя Николаем Валерьевичем Будником.
− Что, рано пришлось встать? – хитро прищурившись, спрашивает доктор.
− В пять утра. Немного непривычно.
− Это ничего. Мы с вами сейчас в операционную пойдем. Выдам вам скальпели. Сразу взбодритесь!
Все смеются. Пока мы ждем главную героиню нашего репортажа – куратора благотворительного фонда «Память поколений» Юлию Сергеевну Шоколову, доктор рассказывает нам о работе госпиталя.
− Я пришел сюда три с половиной года назад. Мы делали тогда пятьсот операций в год. Сейчас делаем в три раза больше. В том числе, благодаря помощи фонда. Мы познакомились с ними в апреле прошлого года, а уже в июне оперировали на новом оборудовании. Фонд приобрел для нас операционный стол с возможностью рентгеновского контроля, стерилизатор, операционные лампы – у нас были старенькие, 1974 года − с их помощью мы улучшили визуализацию в несколько раз. Также благодаря помощи фонда расширились наши возможности для проведения малоинвазивных, эндоскопических операций. Сегодня мы будем оперировать больного с аденомой предстательной железы. Раньше нам нужно было бы делать двадцатисантиметровый разрез, представляете, насколько это травматично? А с использование эндоскопа сроки реабилитации минимальны. Вообще, вам надо понять, что мы работаем с очень специфическим контингентом. Ветераны - чуткие люди. Все воспринимают близко к сердцу. И у каждого здесь - довольно тяжелая судьба и непростая жизнь. Вот вам жалко котенка, которому голову откручивают?
Повисает пауза.
− А они видели, как это делали людям.
Тем временем, мы уже в реанимационном отделении. Пока пациента готовят к операции, медсестра Галина Васильевна надевает на нас специальные «сапожки», халаты, маски.
− Погоди-ка, не торопись. Эта шапочка тебе не идет. Давай я тебе другую дам. Надо же чтобы вы были красивыми, девочки. Вот так, − довольная нашим внешним видом, медсестра провожает нас в операционную.
Операция длится полчаса. Пациент - подопечный фонда «Память поколений», находится под эпидуральным наркозом, нижняя половина тела нечувствительна. Николай Валерьевич комментирует происходящее отрывисто:
− Вот, смотрите, на конце эндоскопа петелька. С ее помощью я убираю все лишнее. Ничего сложного.
На самом деле, выглядит фантастически. На экране видно, как маленькое железное колечко ловко отсекает белесую рыхлую ткань. Все нездоровое – белое, здоровое – розовое. Белого, раз за разом, становится все меньше.
− Оперировать можно научить и мартышку, а вот вылечить человека – задача потрудней. Кто-то рассказывает – вот, мы десять часов оперировали, вот, мы двенадцать часов оперировали. Я считаю, это значит, что они просто не умеют. Вы - журналисты, любите спрашивать о каких-то тяжелых случаях. Я могу вам сказать, что мы оперировали пациента, которому было 105 лет. Ну и что? Возраст – не причина для отказа. Может быть врачи и считаются следующей кастой после Бога, но мы не можем знать, сколько человеку дано прожить. Мы можем только помогать. Для этого нужна сильная команда. И хирурги, и терапевты, и психологи, и благотворительные фонды. Мы должны заниматься правильной медициной, и в нашем госпитале, как мне кажется, это получается.

— Нам сказали, что к 2018 году мы должны учить английский, - рассказывает медсестра Светлана. - Мол, кто будет знать, останется работать на скорой, а кто не будет, тот пойдёт в поликлинику.
— Слушай, ну что за бред! - включается в разговор доктор. - Африканцев мы возим? Возим!
— И все понимаете, да? - спрашивает корреспондент Дарья Максимович.
— О-о! Да ты с таджиками поговорить попробуй!

Реанимационная бригада отвезла буйного пациента в Больницу скорой помощи.
— Я сейчас на четыре штрафа попал, рассказывает водитель скорой Александр, — Два раза ехал по полосе общественного транспорта, один красный и двойная сплошная. Теперь мне сто пудово бумажки придут. И я в свой выходной поеду в ГИБДД и буду отписываться. Если не смогу объяснить, что вез больного и это было санкционировано, придётся из своего кармана платить. Когда эти камеры поставили, нам на гараж всем штрафы пришли. На 50 машин. Некоторые мужики платили. 

Рассказывает врач реанимационной бригады№62 Владимир Муродян:
— Когда у нас самолет упал, мы там первые были. Я все это видел. Куски эти, обувь. Обувь везде. Как будто людей изнутри разорвало. Одна только нога была. Целая.
— Доктору потом эмоционально очень тяжело было. — говорит медсестра Светлана.
— Кому, мне? Да нормально мне было. Ну, как. Неприятно, конечно. Очень неприятно. Там было много детских игрушек.

Реанимационная бригада  №62 получила новый вызов. Строительный рынок на проспекте Сиверса, у главного входа. Человек без сознания. Включаем сирену и мчим. Приезжаем на место, доктор выскакивает из машины.
— Его ж еще найти надо. Где он там залег?, — говорит медсестра Светлана.
Через две минуты возвращается доктор.
— Пациент ушел.

7:00, пересечение улицы Б. Садовая и проспекта Соколова
На углу Большой Садовой и Соколова две молодые девушки в зеленой униформе присели на парапет.
— Мы в пять утра на смену заступили. Ой, ты фотографируешь? Не надо, а то весь Ростов нас увидит.

Докурив, девушки бросают окурки на газон и вновь берутся за метлы.