А судьи кто? Познер и инвалиды моего детства

Когда я смотрю новости на телевидении об инвалидах, эти новости мне совсем не нравятся.

Матери с больными детьми, которые отвоевывают у государства костыли, ходунки или коляску. Чиновники с расплывчатыми объяснениями. Остается осадок, как после «Бедных людей»: ты чувствуешь себя беспомощным и понимаешь, что если ты попадешь в беду, то останешься с ней один на один. Но в то же время я-то знаю, что все может быть не так. Поэтому полемика, которая развернулась в обществе после судейства Познера и Литвиновой, заставила меня вспомнить свое детство.

По мнению судей, инвалид должен соревноваться с инвалидом. Но это делает его заложником общества, которое всюду говорит об интеграции инвалидов в это самое общество. И вот тут возникает вопрос: а за что, собственно, жалеть инвалидов? Немного пахнет гордыней, мне кажется.

Я росла в дачном поселке под названием «Протезники». Дело в том, что моя бабушка трудилась всю жизнь на протезном заводе. Она рассказывала, как работала. Каждый протез был сделан из слепка под конкретного инвалида. Это касалось и ветеранов войны, и детей с ДЦП. Если инвалид не мог приехать на завод, к нему ездили на дом, где бы он ни жил. Сейчас протезы для инвалидов закупают с помощью тендеров, которые выигрывает компания, предлагающая наименьшую стоимость, и неудивительно, что коляски или ходунки часто не подходят, а мамы в телесюжетах выглядят как просящие милостыню. Но я хочу сказать и о другом. На заводе работало много мужчин, которые вернулись с войны без рук и без ног. Так, мой сосед по даче не имел руки и ноги. Но вы бы видели, как молниеносно он передвигался на протезах по участку. Он придирчиво оглядывал огород, возмущался, что наша яблоня бросает тень на его участок и сразу же выносил вердикт, что надо бы ее подпилить. Через минуту он уже принимал песок и гравий для строительства дома. Через час куда-то уезжал на своей машине и привозил инструменты. И чтобы у меня хоть раз возникло по отношению к нему чувство жалости? Да никогда! Я росла среди инвалидов, видела их ежедневную работу, и у меня ни разу не возникала мысль, что они чем-то отличаются от здоровых людей. Я просто не видела разницы. А ведь ее и не было.

Позже, уже в наше время, я брала по работе интервью у человека с инвалидностью. И он сказал, что протез периодически натирал ему до крови, но за сорок лет его супруга ни разу не сделала мужскую работу по дому. Он поднял и вырастил двоих детей, которые отслужили в армии, устроили свою личную жизнь. Мне не нравится образ инвалидов, которые навязывают нам СМИ. Я видела совсем другую, очень жизненную картинку, где инвалиды были полноценными членами общества, где они трудились, жили, любили наравне со здоровыми людьми.

Такая картинка в телевизоре приносит моральный вред самим инвалидам, которые чувствуют себя жертвой, неважно какой — просящей или угрожающей судом черствым чиновникам. Но инвалиды могут быть не такими. Я это точно знаю. Я хочу увидеть, наконец, телеведущую-инвалида в телевизоре в прайм-тайм и множество программ на разных каналах, посвященные адаптации. Чтобы инвалиды и чиновники встречались в телешоу (последние к этому уже давно готовы). Чтобы сдвиг в обществе подтверждала не только реклама «Мир равных возможностей», а встречающиеся на улицах инвалиды в современных управляемых колясках, которые бы ездили по магазинам, учреждениям, выставкам. Пусть моя мечта детства исполнится.