Школы: опять реформа и опять бюрократическая

Что же собственно произошло? 33 педагогических университета и института поменяли владельца — от Министерства науки и высшего образования перешли в подчинение Министерства просвещения. Заявленная цель транзита — приблизить кузницы учительских кадров к школам. Прямо сейчас завершаются процессы переоформления уставных документов и прочая бумажная работа, необходимая для смены юрисдикции.
На первый взгляд это решение кажется логичным. Отраслевые вузы в стране зачастую подчиняются профильным ведомствам. Так, например, в ведении Минсельхоза находится 58 высших учебных заведений, Минздрава — 46, Министерства культуры — 48. Свои институты, академии и университеты есть у силовых министерств и служб. Таким образом, профильное «школьное» министерство получает возможность самостоятельно формировать цифры приема, влиять на образовательные программы, организацию практики для студентов — и вообще готовить кадры без лишних посредников.

До некоторой степени такая схема возвращает нас во времена Советского Союза, когда пединституты замыкались не на союзное министерство, а на республиканские, в том числе на Министерство просвещения РСФСР.

— Это логично. Большая часть вузов в России не относится к ведению Министерства науки и образования; это отраслевые вузы. Сейчас то же самое произошло с педагогическими институтами. Это поможет нам лучше координировать работу со школами, — рассказывает ректор Липецкого государственного педагогического университета (ЛГПУ) Нина Федина. — Чего я жду от такого решения? Мне хотелось бы, чтобы мы иначе реализовывали нацпроект «Образование». В нацпроекте вообще не упоминается студент педагогического института — вся система направлена на формирование новых компетенций учителя. Надеюсь, что эта ситуация будет исправлена.

Поддерживает передачу и первый заместитель председателя Комитета Госдумы по образованию и науке, депутат от КПРФ, академик РАО Олег Смолин. Он также называет это решение «в первую очередь логичным». «В России многие ведомства имеют собственные вузы. Транспортные, медицинские, физкультурные. Нельзя отказывать в праве иметь собственные вузы Министерству просвещения, которое должно отвечать за подготовку педагогических кадров», — уверяет Смолин.

Впрочем, «разрыв» между пединститутами и школами, который надо «срочно преодолеть» переподчинением, признается не всеми экспертами и практиками образования.
— Я проработал директором школы почти 14 лет с 2003 года, и все это время школа очень тесно сотрудничала с педагогическими вузами, — рассказывает старший преподаватель Московского педагогического государственного университета (МПГУ) Владимир Кудинов. — Мы проводили студенческие практики, учителя проходили курсы повышения квалификации на базе педагогических кафедр, преподаватели педуниверситетов приглашались на заседания методических объединений, участвовали в проработке образовательной программы. Более того, с 2009 года на базе школы даже открылась базовая кафедра Ставропольского филиала МПГУ. Так что с уверенностью можно сказать, что указанный недостаток — «оторванность педагогических вузов от школы» — явно преувеличен… В этом вопросе многое зависит от взаимодействия администрации школ и педвузов. Кстати, — добавляет он, — теперь по педвузам вообще непонятная ситуация сложилась: должны они выполнять распоряжения Минобрнауки или Минпрос будет дублировать? Или приказы, как недавний по поводу ЕГЭ, будут издаваться совместно?

Итак, с одной стороны, педагогов готовят не только классические педвузы, а с другой — почти все педагогические учебные заведения имеют в своей структуре факультеты или отделения, которые готовят не только учителей, но и специалистов по востребованным рынком направлениям в диапазоне от туризма, рекламы и гостиничного дела до политологии и экономики. Два последних десятилетия педагогические учебные заведения дрейфовали от узкоспециальных в сторону общегуманитарных. «Это была концепция, а сейчас непонятно, чего ждать дальше. Концепция пересматривается? Мы возвращаемся к подготовке только узких специалистов?» — задается вопросом академик Российской академии образования Александр Асмолов.

Например, в структуре РГПУ в Санкт-Петербурге функционирует Высшая школа перевода (ВШП) — в своем роде уникальное учебное заведение. Естественно, прямого отношения к школьному образованию и учительству эта структура не имеет. Похожих примеров очень много. Для Минпроса подобные учреждения становятся своего рода «непрофильным активом», с которым непонятно что делать.

— Мне решение о передаче кажется довольно странным. Дело в том, что во всем мире наблюдается явный тренд на развитие педагогического образования в контексте создания крупных многопрофильных университетов, где есть серьезная научно-исследовательская база, без которой нельзя обеспечить высокого уровня предметной подготовки студентов. Все понимают: будущие учителя должны знакомиться с самыми современными тенденциями развития разных областей наук, — говорит ректор Московского городского педагогического университета (МГПУ) Игорь Реморенко.

— Научные достижения транслируются в образование, подразумевается синергия. Наука увязывается с образованием на всех уровнях. Темпы обновления знаний очень высокие. Межведомственные границы их замедляют. Интеграция науки, высшей школы и школы во всем мире — это тренд, передача педвузов — ставка на контртренд, — соглашается с коллегой Александр Адамский.

— Возникновение этого явления связывают с большевиками и советской властью, что не вполне верно. Еще до революции учительские школы и институты организовывал Константин Ушинский, и для того времени — второй половины XIX века — это была действительно новаторская, прорывная история. В условиях тотальной безграмотности так решалась проблема ликбеза. Так что все на самом деле начиналось с учительских институтов Ушинского — именно он создал систему педобразования, кадры которой были большевиками рекрутированы. Тогда это решило историческую задачу. Но сейчас мы имеем тотальную всеобщую грамотность, и исторические задачи совсем другие, — говорит Александр Адамский.
— Подобная советской система педвузов, которая готовила учителей для школ, для ликбеза, существовала в Китае. Но там педагогические университеты становятся обычными неспециализированными университетами — пусть и с некоторым упором на образовательные практики, — говорит Реморенко.

При этом переход пединститутов в разряд отраслевых вузов вовсе не гарантирует улучшения их материального положения. Возможны различные варианты. Бывший ректор Башкирского государственного педагогического университета (БГПУ) Раиль Асадуллин в разговоре с «Репортером» отметил, что хотя в целом он «приветствует передачу», но у него есть «целый ряд опасений». Например, в Башкирии отраслевые институты культуры или сельского хозяйства находятся в худшем положении, нежели обычные институты и университеты; «финансирование там меньше, зарплаты тоже меньше», — говорит Асадуллин. Такое положение дел характерно и для других регионов. Вот и выходит, что, хотя отраслевые вузы перестают быть «последним парнем» в чужом министерстве и переходят в свое «родное», но по факту рискуют еще больше потерять в статусе — скатиться вниз в общем рейтинге.
— Пока трудно оценить, правильный это шаг или неправильный. С точки зрения преподавателя провинциального педвуза пока не понятно, чем грозит изменение подчинения.

С одной стороны, если это определенно упростит участие в реализации нацпроекта «Образование», то, возможно, это даст какие-то дополнительные стимулы к развитию — и финансовые, и организационные. Других заказчиков на НИОКР нам найти трудно. Поэтому и тягаться в рейтингах Минобранауки по объемам доходов по этой статье всегда было проблематично, — говорит доцент провинциального педагогического вуза с 25-летним стажем Ольга Меркулова. — С другой стороны, многие ведомственные вузы — в Волгограде, скажем, аграрный, физкультурный, — обычно имеют не очень хорошую репутацию с точки зрения и уровня образования, и научного потенциала. Маргинализация педагогического образования по отношению к институтам Минобранауки, и в первую очередь классическим университетам, вполне возможна.

— Если мы говорим о консолидированном бюджете образования, это около трех триллионов рублей. У Минобрнауки это вузы, включая фонды приема, фонды оплаты труда, капитальное строительство и ремонт, другие направления расходования бюджетных средств. Это расходование средств учреждениями, учредителем которых является Минобрнауки, — объясняет Александр Адамский. — Когда же мы говорим о консолидированном бюджете системы школ, системы общего образования — а это примерно полтора триллиона рублей, — то практически вся эта сумма идет через трансферты субъектам федерации из фонда «выравнивания условий». Когда деньги попадают в регион, региональный Минфин передает их региональному Минобру. И потом деньги в виде субвенций от региона переходят на уровень муниципалитетов. А уже муниципалитет в виде субсидий передает деньги школам. И Министерство просвещения к управлению этими потоками не имеет отношения.

Первой подняла тему о передаче педвузов предыдущий министр просвещения Ольга Васильева, но решился вопрос только сейчас, при новом министре Сергее Кравцове, который ранее возглавлял Рособрнадзор. «Таким образом Министерство просвещения получило доступ к управлению федеральными программами, а вернее, частью федеральных программ, связанных с образованием», — утверждает Павел Кудюкин.

Однако стоит отвлечься от подсчета бюджетных триллионов и спуститься на землю.
— Мне кажется, проблему подготовки школьных кадров и качества школьного образования решают не с того конца. Необходимо создать учителю достойные условия труда и оплату, то есть при норме труда в одну ставку учитель самой низкой категории должен получать как минимум среднюю по региону зарплату. Сейчас миллион учителей работает в среднем на полторы ставки, а в регионах типа Чукотки почти на две! Если пять лет дать поработать учителям в нормальном режиме, то выпускники-отличники сами потянутся в педвузы и на педагогические специальности в университеты. В школу тогда пойдут и выпускники классических университетов, — говорит сопредседатель профсоюза «Университетская солидарность» Ванда Тиллес.

Подобная практика, к слову, успешно реализуется на передовых участках школьного образования, то есть в тех школах, где есть деньги и зарплаты. «Скажу откровенно, мы стареемся по возможности не привлекать выпускников педвузов. Если есть выбор, возьмем человека из МГУ или Бауманского университета», — рассказывает Георгий Алексеев, заместитель директора одной из столичных элитных школ с упором на IT-образование. Таким образом, система подготовки кадров для школ сама себя прекрасно отрегулирует, если в школах, месте работы этих кадров, появятся нормальные деньги на зарплаты учителям.
— Стимулирующие надбавки убрать из ведения директора. Директору — среднюю по школе. С этой позиции без разницы, в подчинении какого министерства находятся учебные заведения, если финансирование и стандарты заточены под другие цели, — добавляет Наталья Сухова, начальник учебного отдела Самарского государственного технического университета.

— Эффективную и достойную систему управления педвузами можно выстроить и в одном ведомстве, и в другом. Нужно следить за тем, как будут выстраиваться приоритеты. Педвузы сменили учредителя, и об этом никого не спросили? Хорошо, пускай так. Теперь нужно следить за содержательной программой дальнейших действий — и ничего не упустить! Следить надо и профессиональному сообществу, и журналистам. И в случае чего бить в набат. Если чиновники будут знать, что за ними следят, они будут осторожны, с гораздо большей вероятностью ничего лишнего не намутят и примут правильные решения, — заключает Павел Кудюкин.