Наверх
Исследования

Война и музы

Как локальные конфликты формируют писателей
19.09.2017
После развала Советского Союза народы Южного Кавказа около четверти века были заняты войной. За это время выросло поколение, которое ни чего кроме войны не видело. На этих войнах нет правых и неправых. У каждого своя правда – в этом и трагедия. Мы обратились к творчеству грузинского, осетинского, абхазского и чеченского писателей, чтобы понять, как осмысливает войну современная литература.
Казалось бы, всё шло к тому, что Даур Начкебиа будет заниматься точными науками, так как окончил физический факультет, а потом работал научным сотрудником на кафедре физики, а он стал писателем и публицистом. Начкебиа и дальше будет не совсем последователен. Он вдруг станет редактором газеты «Айтайра», принадлежащей партии оппозиционной к действующему правительству. После победы партии на выборах, он уйдет в частную жизнь. В 2011 г. возвратится министром образования Абхазии, а через 3 года оставит официальный пост, для того чтобы уехать в деревню и работать над книгами. В 2007 году он выпустил первый в Абхазии роман об освободительной войне народа Абхазии «Берег ночи». Его литературный герой до войны хотел стать известным учёным, но война и дневник его убитого друга всё поменяли. В моменты тишины между боями он рассказывает своим товарищам о Космосе и Вселенной. А после войны он читает Стивена Хокинга, избегая окружающей действительности, и не знает, как вернуться в привычный и обжитой мир.
Роман "Берег ночи"
Даур Начкебиа написал военный роман о человеке на войне, о самой горестной и неуёмной боли народа Абхазии: «В Абхазии вы не найдёте семью, не потерявшую на этой войне родных и близких», - говорит автор. Герой произведения – Беслан, которому по окончанию войны передают тетрадь его убитого товарища – Адгура А., при жизни они так и не стали друзьями, но каким-то роком судьбы, именно ему передают его дневник. Адгур А. писал его до того момента, как не поднялся из-за укрытия и не отбросил каску, которую проносил на войне не снимая, единственный в батальоне. Следом раздался приглушённый хлопок выстрела. Пуля попала в голову. Такой яркой и конкретной истории о войне было вполне достаточно.
В одном из репортажей Майкл Герр – военный корреспондент, освещавший войну во Вьетнаме, пишет об услышанном рассказе: - Патруль вышел в горы. Вернулся один человек. А рассказать ничего не успел - умер. Он ждал продолжения, но рассказчик смотрел на него с разочарованием.
И я жду продолжения, читаю дальше, мне кажется, что если я узнаю, почему Адгур А. убил себя, то это мне что-то объяснит. Беслан листает дневник своего товарища и старается через записи понять, почему на войне, где так легко потерять жизнь в бою, Адгур А. решает пойти на самоубийство. Роман перемежается прямым цитированием молчаливой устной речи героя Беслана, записей Адгура А. и авторскими размышлениями.
У Начкебиа интересные стилистические приёмы – это ключевые фразы, в которых сосредотачивается эмоциональный пафос романа. «И кому это надо, к кому я адресуюсь? – не знаю». «Но после этой войны будет иначе». «Но зачем они пришли убивать нас?». «Как это я не задохнулся в этом пустом и чужом дне?». «Бог это одиночество». «Жизни стало слишком много». И множество других.
Война только фон, но её отпечаток и след остался на героях произведения и на окружающем их. Мир разделился для них на «до» и «после», война уничтожила все живое, но и не оставила шансов вернуться к нормальной жизни, тем кто выжил. Для многих переживших войну, перерастали вдруг существовать обычные нормы морали и сложившийся уклад жизни, героям Начкебиа приходится решать для себя вопрос, как жить дальше, как будто бы не существует выработанных человечеством правил.
Дождь перестал и вдруг - радуга в полнеба. Это было уже слишком! И мы передёрнули затворы автоматов, досылая патрон в патронник, дула направили на радужную арку - и давай пулять...
Война, как взаимоубийство
Взаимоубийство - так по-абхазски называется война. Взаимоубийство захватило две стороны, веками, жившими рядом, объединённые одной христианской религией, общими браками, одним небом, воздухом и морским пространством. Даур Начкебиа не даёт ответа на вопрос о причинах войны между постсоветскими Грузией и Абхазией. Он не задаётся политическими аргументами, которые придумывают правительства, чтобы оправдать войну, не расставляет акценты между воюющими сторонами. Автор и его персонаж Адгур А. в своём дневнике недоумевают, что заставляет одних «нанести им такое увечье живому телу, после которого он перестаёт ходить, говорить, думать, то есть жить». Правительству и общественному мнению хватает доводов, чтобы вовлечь людей в эту кровавую бойню. Чувства и ощущения, которые посещают героев романа о войне – все происходящее вокруг нереально, не может такого быть, чтобы чья та воля подчинила всех одной цели – убивать. Но каждый сидящий в окопе с одной стороны знает, зачем он здесь. И другие знают по-своему. То есть, понимая весь абсурд происходящего и мерзость войны, его герои, принимают свою судьбу.
Война и мародёрство
«Мародёры и бандиты, громко называвшие себя войсками Госсовета Грузии, грабили и убивали в основном абхазов…Нынче с севера другая волна накрыла город – и взялись за грузин их дома и квартиры»

Безумием лёгкой наживы охвачены две армии. Сначала это были грузины захватившие город, а затем и абхазы освободившие его. Удивительно, что примеру вооружённых мародеров, следует мирное население, которое подбирало, все, что не смогли унести первые. На домах, заборах, воротах размашистыми и красочными буквами были выведены фамилии и имена владельцев, а иногда и батальон, в котором якобы они воевали. Особо дотошные, приписывали национальность. Беслан остаётся дома, чтобы не видеть, «творимого бесстыдства», второго массового сумасшествия – первым была война. Война в равной степени деформирует сознание и восприятие действительности всех участников конфликта: мирного населения, вооружённых защитников и захватчиков. Война стирает нравственные границы, ведь если не запрещено убивать, то можно и грабить, эта стерва – война всё спишет. И когда внешняя угроза ушла, и врагов не осталось, бои местного значения между группами мародёров продолжились, где опять были раненые и убитые. Война не кончалась.
Я ходил неприкаянный, с единственным желанием добыть автомат. Войне уже стукнуло десять дней, а я безавтоматно-бесполезно изнывал на пыльных дорогах Эшеры…
Оружие "одушевлённое" войной
В начале войны, когда оружия не было, а все вооружение защитников состояло из охотничьих ружей, оно приобрело стоимость жизни. За него могли убить. За ополченцем, у которого было оружие, стоял другой в ожидании, что после смерти первого ему достанется автомат, пистолет или двустволка.
После войны, у каждого в доме был арсенал: в конфетнице лежала граната, у телевизора стоял автомат, а в шкафчике хранился пистолет. Ни кому не приходило в голову избавиться оттого предмета, который в мирной жизни являлся орудием убийства. Холодный металл продолжал притягивать, а тяжесть в руке успокаивала, столько раз он спасал жизнь. И кто знает, может война начнётся снова, а оружия снова нет. 
Жизнь и смерть на войне
«Если в войне, кроме невообразимого шума и гибельной ярости, есть ещё подспудное, смысл имеет место быть, то, наверное, только тот, который выдёргивает человека из повседневности существования. Война сметает нашу самодовольную привычку жить изо дня в день»

В своём дневнике Адгур А. размышляя о жизни и смерти, вспоминает детство, ночью засыпая, его снедал страх перед существованием и этот ужас был связан с предстоящей жизнью и неизвестностью впереди. Смерть казалось такой далёкой и нереальной, да и кто думает об этой старухе с косой в таком возрасте. Сейчас ночью, когда он слышит стрельбу и разрывы снарядов, то понимает, в какой ужас ввергнуты они все. Жизнь и смерть перемешались, теперь их не различить. Они живут по соседству. Он ощущает, что сейчас живёт по настоящему, резко и ясно ощущает происходящее вокруг. Война смывает пафос возвышенных речей и поступков, которые пытаются продать задорого в мирное время. Прошлое стало сном и бессмыслицей. Адгур А. смотрит на товарищей, таких бесстрашных, добрых, весёлых, настоящих, понимая, что многие не выживут, а может и его убьют, но он рад быть рядом с ними сегодня. 
Для Адгура А. море и горы символизировали две главные составляющие нашего духа: изменчивость и твёрдость
О национальной идентичности
В романе Начкебиа точно и полно описывает особенности национального характера. Он прекрасный наблюдатель, своё отношение он выражает через героев – мысли и поступки. Адгур А. в своих рассуждениях о Родине, доходит до того, что её надо ненавидеть: «Родина не мать, а мачиха». Обычаи он называл утомительными и нелепыми. Посмеивался над ними, говоря: «Вся сила, абхазов, уходила на отпор алчным и кровожадным захватчикам, или же на бесконечные пиршества и поминки». При всём цинизме своих высказываний он неукоснительно соблюдает традиции, его можно было встретить даже у самых дальних родственников. Казалось бы, можно не поехать, но он никогда не увиливал: Адгур А. был прямолинеен, как обычаи абхазов. И на войне он с первых дней был на передовой.
Писатель рассуждает о том, что за последнее десятилетие представления и смыслы, которые вкладываются, например, в ритуал проводов покойника, сильно изменился. Внешнее поведение стало хуже, оно носит характер театрализованности, горе выставляется напоказ, годами носится траур по умершим. Во многом такое тяготение к смерти, а не к жизни - это наследие последней войны, которая ещё крепче привязало абхазов к прошлому. А в исторической ретроспективе абхазы перманентно вели борьбу за сохранение своего этноса.
Говорит Даур Начкебиа: из интервью разных лет
***
Мы слишком резко стали частью большого мира, и он стал подавлять наше самосознание. Растеряв многое в духовном плане, интересы наши приобрели меркантильный характер
***
Но сегодня наше общество больно. Я бы назвал это «синдромом лёгкой добычи», или же
«трофейным извращением». Мы убеждены, что малым можем заработать многое
***
Самим собой человек бывает только наедине с собой, и то не всякий и не всегда. Если смотреть на это как на божественную установку, то это испытание. Проходя через него, человек становится человеком
***
Вся планета должна стать моральной, тем более, что у всех людей на земле общие ценности. Все религии проповедуют один и те же нормы
***
Конечно, я верю, что наша душа бессмертна. А ад и рай, мне кажется, это проекции нашей земной жизни…
***
…решил написать «Берег ночи». Самое первое и главное – был тягостный груз на сердце, а когда написал, – хотя ни один из «экзистенциальных» вопросов не разрешен, и не мог быть разрешен – смысл писания, наверно, не в том – в разрешении «вечных вопросов», – написал, и стало как-то легче
***
Наверно, никто из начавших писать и продолжающих это безнадежное дело, не может ответить, зачем он пишет. Думаю, в его основе лежит некий страх, может, более фундаментальный, чем страх смерти. Может, это страх существование вообще
***
Не верю, что кто-то задаёт код войны, который мы выполняем. Воля человека должна возобладать над инстинктами. Смысл цивилизации и культуры в том, чтобы инстинкты знали своё место, а разум побеждал
***
Ведь убийство другого- есть самоубийство, это – аксиома
Даур Начкебиа
Родился 24 июля 1960 года. Окончил физический факультет Тбилисского государственного университета. Работал младшим научным сотрудникам на кафедре физики в Абхазском государственном университете. Во время Отечественной войны народа Абхазии 1992-1993 гг. был главным редактором русской службы Абхазского радио. С 2007-2008 гг. учился на Высших литературных курсах при Литературном институте им. А.М. Горького.  Первую книгу рассказов написал в 1989 г. 
Ему принадлежат 4 издания: «Предчувствие», «Дерево», «Лицом к лицу» и роман «Берег ночи».  
В 40 лет южноосетинский писатель Тамерлан Тадтаев написал первый рассказ. За 11 лет он стал лауреатом «Русской премии», издал пять книг, по его сценариям снято два короткометражных фильма на абхазском и осетинском языках. Один из фильмов «Родник» был представлен на кинофестивале в Каннах. Тамерлан ветеран грузино-осетинских войн и других военных конфликтах в Закавказье. Награждён медалью «Защитник Отечества», несколько раз был ранен. Он пишет военные рассказы, в которых война длившаяся четверть века становиться повседневностью для его героев. Она обычна, как жизнь. В ней есть место беспечности и юмору, страху и боли, мертвым и живым, любви и ненависти. Война в крови героев произведения. И даже в период без войны, она не заканчивается
Роман в рассказах «Иди сюда, парень!»
В военных рассказах Тамерлана Тадтаева личный опыт и пережитое совмещено с художественным вымыслом. Он главный герой своих произведений, хватает же смелости, обычно писатели избегают говорить о себе напрямую и создают вымышленных персонажей. Мы застаём его протагониста невысоким мальчишкой с кривыми ногами, которому приходится самоутверждаться в кулачных боях, хотя драться ему и не хочется. В школе он бьют Эльдара – самого длинного мальчика в классе, в санатории столкнулся с местным мальчишкой, метившим в короли. Эта была его будничная жизнь, невыдуманная, в попытках обрести своё я. С одной стороны он драчливый парняга, постоянно попадающий в неприятности и доставляющий кучу головной боли своим родителям. А с другой стороны рефлексирующий подросток, сожалеющий о своём необузданном гневе, так он гладит и сочувствует, о том, что покалечил соседскую собаку в рассказе «Белый кобель». Постепенно Тамерлан взрослеет, война ещё не началась, но ощущается её приближение. Она подкралась к жизни молодых людей незаметно. Встречаясь, они, говорили обо всём, но тему войны не затрагивали, так как товарищ их был наполовину грузин. Вот она уже в городе, грузинские милиционеры вошли в Цхинвал, войны не избежать. Теперь он носит обрез за пазухой, делает бомбу из подручных материалов, а у пятой школы схоронил первого товарища. Четверть века продлилась война с перерывами, которые проходили в ожидании следующей войны. Герой взрослел, он уже ходил с пулемётом, товарищей вокруг становилось всё меньше. Если они не гибли в боях с врагом, то умирали в мирное время, тратя себя на междоусобные войны. А у пятой школы уже не было место, чтобы хранить убитых.
При всей мрачности темы, Тамерлан Тадтаев пишет о жажде жизни, о людях способных на поступок, о смерти, которая идёт по пятам, о солнце, которое, светит, когда вокруг, ад. В его повествовании много юмора и иронии, солнечный свет периодически освещает его сложные и жесткие сюжеты. Юмор помогает героям пережить окружающее безумие. Когда война длится четверть века, она становится противоречивой. Ты живешь, когда вокруг умирают. Его герои подружились с войной, как можно только дружить с врагом. Они подпустили её очень близко, чтобы тотчас же возненавидеть.
И вот, когда он в самой гуще событий и вокруг убивают, то он всеми силами души рвётся оттуда. В тоже время он не может оставаться в стороне, и вроде эту войну можно пропустить, но она его затягивает, как болото. 
Нет, не такой я представлял себе войну. Думал, прославлюсь в жарком бою. А на деле собачий холод, нехватка патронов, и еще много того о чём говорить не хочется – подлость и мерзость
Голос гуманизма
Баррикада на перекрестке улиц Исаака и Сталина. Противник всего в трёхстах шагах, заслонился от пуль красным «Икарусом». Выглянуло солнце, цхинвальцы заулыбались ему. Так в рассказах автора всегда по соседству тьма и свет. Из-за укрытия выходит милиционер, он идёт в их сторону, кричит, путая русскую и грузинскую речь: «Мы же люди! Неужели не понимаете? Мы стреляем друг в друга, убиваем! Ради чего, а? Не хочу стрелять в вас! Не хочу, чтобы вы стреляли в нас!». Многие осознают абсурд происходящего, но не у всех хватает смелости заявить так об этом, во всеуслышание, пытаясь докричаться до пока ещё оставшегося человеческого внутри каждого.
В рассказе «Колорадо» его герой, смотря на небо и звезды, думает: «…неужели и там гуманоиды или не гуманоиды истребляют друг друга из-за клочка планеты, на котором вполне мирно можно жить».
В «Неформале», персонаж Дато убивает старика на зачистке в деревне, и не может объяснить, как он на это решился ни себе, ни окружающим. Вечером сидя за столом, он говорит своему командиру - Омари, что уезжает домой, больше не может здесь после этого. Омари, отвечает: «Война есть война».
Война и эпические герои
«Кто идет со мной наверх – шаг вперёд. Остающиеся пусть не думают, что мы не увидим их завтра. Мне нужно минимум два пулемётчика. Где этот маленький Таме с пулемётом?» (рассказ «Парпат»)

Много внимания уделяется в рассказах командирам ополченцев, которые много сделали для победы. Это – Парпат, Колорадо, Гамат, Андрейка Козаев. Они противоречивы, об этом мы слышим из уст персонажей Тамерлана. В рассказе «Колорадо», он его называет «чудо-воин» или «…Колорадо показался мне фантастическим существом», тем самым мифологизируя героя. В тоже время противоречия возникает, когда мы слышим, что они не отвечают высоким нравственным критериям. Например, так думает персонаж о Колорадо: «О тебе и так уже недобрая слава мародёра и убийцы. Люди ненавидят тебя за твою храбрость и дерзость». А в «Неформале» это так: «…слышал что он убийца и мародёр».
Эти герои отважны и смелы, зачастую их поступки не поддаются какому-то разумному объяснению. Парпат решает атаковать ТЭК в лобовую, многие понимают, что вернутся не все после боя, но молчат. Кому хочется сказаться трусом.
В «Солдатской истории» Тамерлан идёт к командирам на кладбище, которое находится во дворе пятой школы и рассказывает, что трусы, которых не было на передовой, взяли власть и ненавидят всех кто смог преодолеть свой страх. Его отчаяние звучит в упрёке брошенном к ним: «Скажи мне, почему вы, командиры, все перебрались на небо, а мы, солдаты, все ещё канителимся на дне?».
Дышит зноем восьмое августа, проклятый день. Рвутся снаряды, ракеты, с неба падают мины, самолёты мечут бомбы. Из пылающих домов пахнет жареным мясом...
08/08/08
Герой Тамерлана уже не молод, приступы тахикардии дают знать о больном сердце и ему бы уехать из города 8 августа, но вместо этого снова берёт в руки оружие. Он всё также противоречив, в рассказе «Доброволец» внутри него всё кричит: «Мы пушечное мясо, понятно?», «Кому нужно ваше геройство?», «А ради чего?». А в рассказе «Судный день» и «Пачка «Мальборо»» читается авторское отношение к тем, кто оставил город или прячется в подвалах. Сын обвиняет отца, в том, что тот уехал из города, в начале разговора беспокойство, а в окончании ненависть. Воин обвиняет президента и всю его многочисленную вооружённую охрану, в том, что 8 августа город оказался пустым без главнокомандующего. Война для героев Тадтаева, как и раньше расставляет всех по местам. Мы знаем, каких людей любит писатель, какова по Тамерлану норма человеческого поведения. Он и его герои, о которых он плачет в перерывах между войнами, никогда не оставались в стороне, они были образцом участия.
Говорит Тамерлан Тадтаев: из интервью разных лет
***
Моя старшая сестра много читала, и честно говоря, моё формирование началось с неё. Я наблюдал, за тем, какие книги она прочитывает и читал за ней те же книги

 ***
Мне сказали, что у меня много ненормативной лексики. Я возражал, что ничего предосудительного в своих текстах не вижу. Я же на улицах Цхинвала вырос и знаю, как люди говорят
***
Я остался без средств к существованию. И можно сказать я стал писать от горя. В тоже время мне хотелось написать о войне честно и без излишнего пафоса. Рассказать о героях и событиях, чтобы люди не забывали
***
Страх – это барьер. И если ты переступаешь через него, то попадаешь в другое измерение, и ты уже можешь контролировать ситуацию и даже получать от этого кайф. Но чтобы преодолеть его, необходимо победить страх или подружиться с ним
***
Я пишу на русском языке, у меня набралось много рассказов и мне все говорили, что такую черную и натуралистическую литературу вряд ли кто-нибудь при моей жизни опубликует
***
Я не могу рассказать никакому священнику то, что я сотворил на войне, это только между мной и Богом, Он меня будет судить по моим делам. Двадцать лет войны — это страшно
***
Да, мои рассказы в основном о войне. В них я постоянно "ухожу" в прошлое, чтобы поведать читателю предысторию происходящего. Это я делаю специально, чтобы "окунуть" в атмосферу
***
Когда я учился в художественном училище, мне удавались портреты, но трудно было с композицией. Я видел картинку, но передать её на холсте не мог, легче было «изобразить» словами. Может быть, поэтому я взялся за перо... 
***
Первое моё оружие был обрез, я его купил за 120 рублей у цхинвальского грузина. К сожалению, он потом погиб, хороший был парень

Тамерлан Тадтаев
Родился 5 июля 1966 года. Живёт в Цхинвале. Окончил Душанбинское художественное училище имени Олимова. Принимал участие в организации таможенной службы Республики Южная Осетия. С 2012-2015 гг. учился во ВГИКе на факультете режиссуры. Ему принадлежат пять книг: «Сын», «Отступник», «Судный день», «Полиэтиленовый город» и «Иди сюда, парень!». По его сценарию сняты два короткометражных фильма: «Корова» и «Родник». 
Заза Бурчуладзе один из тех грузинских писателей, произведения, которого перевели на русский язык за последнее двадцатилетия. Он аномален для Грузии не только, как писатель, но и как человек, у которого есть самостоятельная точка зрения, которая отличается от понятия нормальности. Его любят и ненавидят. Вот, например, когда вышел его роман «Евангелия от осла», то союз православных радикалов скупили его книги в магазине и сожгли. Тогда же писателя хотели предать анафеме, но не стали, чтобы не увеличить его популярность и продажи книг. В 2011 году на русский язык был переведён роман «Adibas», написанный по следам трёхдневной войны Грузии с Россией. В котором война лишь фоновый звук радио, телевидения и пролетающего над вакийским открытым бассейном авиаистребителя
Роман «Adibas»
В начале романа писатель даёт определение «Adibas» - фальшивый, имитация, что-то поддельное, фальсифицированное. Роман состоит из небольших этюдов, в которых автор рассказывает об августе 2008 и как эта «странная» война виделась из Тбилиси.
Главный герой молодой человек, он живёт обычной жизнью южного города, утром съедает круассан из местной пекарни, загорает в бассейне, где ему не нравится ни публика, ни бармен, ни мохито с примесью водки. Покупает в лавке книгу Пепперштейна и журнал «Глянец», ведёт ни чего не значащие беседы. Война лишь фон, о ней герой слышит мельком из телевизора: «…по правой набережной Куры в сторону центра движутся десятки единиц техники», автомогнитолы: «…только что российская военная авиация сбросила еще несколько бомб над территорией Ботанического сада» или наблюдает с балкона, как солдаты устанавливают блокпост.
Бурчуладзе одновременно с использованием деталей, использует и подтекст. В «Миниатюрных треугольниках» героя воротит от всеобщей фальши, которой он окружён. Их жизнь, как музыка минимал играющая у бассейна – не понятна где начинается и когда закончится. Авиаистребитель пролетает совсем низко, зонты у бара тяжело качаются. А он лишь замечает, что у Тако на ногте указательного пальца облупился лак.
В «Невероятном Халке» над ним проносится несколько авиаистребителей, а у Вакийской церкви толпятся солдаты. А он думает о комплексе неполноценности владельца черного хаммера со спецномерами Alik и не упускает из вида черную рясу священника, на которой видна перхоть.
Некоторые Герои Бурчуладзе приходят ниоткуда и уходят в никуда. В «Могу спрыгнуть» у персонажей есть имена и яркие особенности, которые изображает автор, но у них нет фамилий и биографии, потому что они в данном случае не существенны. При этом хорошо описанные детали, дают нам представление об их образе жизни. Так он вспоминает Биби: «У него был хороший лэптоп с саунд-программами, камуфляжные штаны с карманами по бокам и ботинки милитари с фосфорными шнурками». Из общего ожидания «предстоящей» катастрофы выхвачен эпизод, как Михо занимается сексом с Нино, он является не только эмоциональным сопровождением, а еще и протестом против всего не настоящего. Тем временем на углу улицы рядовые укладывают мешки с песком, а два бронетранспортёра перекрывают улицу.   
Из гостиной доносится звук телевизора: «…по правой набережной Куры в сторону центра также движется мотострелковый батальон сорок второй дивизии. В ее составе восемьдесят единиц тяжелой техники и тридцать танков…» 
Имитация войны, как имитация жизни
Роман состоит из 15 рассказов и практически в каждом из них слышатся фоновые бомбежки Грузии, наступления российских войск по правой стороне реки Куры, по скайпу друзья с Лондона говорят, что у них передают информацию о химической атаке, параллельно интересуясь, выдали им противогазы или нет. Война фальшива, по крайней мере, для Грузии она не настоящая. Бурчуладзе описывая угрожающие сообщения СМИ, показывает повседневную жизнь тбилисцев, обнажая иллюзорность и фальшивость не только войны, но и их образа жизни. В «Ничего такого» он пишет: «…война имитация секса, или наоборот – секс имитация войны». В «Adibas’e» герой Бурчуладзе приходит в дидубейский секонд-хенд, выбирает там фирменные вещи, которые лежат скопом в больших тюках. Там десятки известных брендов, только многие из них с небольшими недостатками: у джемпера Fendi небольшая дырочка (ничего пришьём кожаный ромбик), сумка Hermes без плечевого ремня и ничего, что светло-лимонное поло Yves Saint Laurent без одного рукава, его можно одеть под жакет, никто не догадается. В «Синем Бархате» писатель изображает хинкальную, посмеиваясь над внутренним убранством, названием (отсылает к одноимённому кино Дэвида Линча) и глубокомысленной подачей всего окружающего, и ведь все воспринимают всерьез происходящее. Редко увидишь грузин такими сплоченными, как в хинкальной, - пишет Заза. Он всё время возвращает читателя в сегодня, рефлексируя на тему идентичности Грузии и грузин.
"Большая" политика
«На автобусе надпись большими буквами: «Следующая остановка –НАТО». Текст сопровождают два братающихся флага – пятикрестный Грузии и векторный – НАТО. Симуляция того, что не случится никогда» (рассказ «Дипломат в дипломате»)

Персонажи Бурчуладзе не говорят о политике, они не обсуждают сообщения в СМИ. Может только за редким исключением, когда в мыслях героя возникает образ Эдуарда Шеварнадзе навеянный его товарищем Биби в рассказе «Могу спрыгнуть»: «Вообще, мне кажется, пришло время утилизировать бывших президентов в нечто более полезное. Без их благотворительности и мемуаров как-нибудь обойдёмся». В «Adibas'e» увидев Саакашвили на плакате, он размышляет: «Это улыбка вождя. Это уже сверхчеловек. Выше нет ничего, только молния и сумасшествие».
Объединение народа вокруг общего врага, напоминание, что «Абхазия – боль моя» уже не работает. В рассказе «Японские штучки» он вспоминает Вову Арутюняна (10 мая 2005 года бросил гранату в сторону трибуны, где находились М.Саакашвили и Д.Буш): «…грузин образ Арутюняна не сплотит. И ещё – террористические акты, и тем более их имитация, способствует только снижению самооценки нации». В этих мыслях отношение Бурчуладзе к не объективности СМИ, не состоятельности лидеров государства, грузинскому гламуру и православному фундаментализму. А также к гиперполитичности грузин. В своём произведении, он выразил своё отношение через аполитичность своих героев. Ему ненавистно всё, что имитирует жизнь и является не настоящим. И только одно его искренне радует, что студенты академии художеств способны выразить протест так просто и благородно: «сто девочек и мальчиков выстроились вдоль улицы Джорджа Буша спустили штаны и посрали перед телекамерами», - вспоминает герой в рассказе «Синий бархат».
Говорит Заза Бурчуладзе: из интервью разных лет
***
На самом деле, весь роман (Adibas) — это проекция моих тогдашних страхов. Когда объявили, что в Осетии началась война, она как-то странно и очень быстро стала разрастаться. Метастазы конфликта мгновенно покинули очаг военных действий и начали продвигаться по всей Грузии, по всей стране. В частности, СМИ говорили, что все, танки и бомбардировщики надвигаются прямо на Тбилиси
***
У нас почти все пропитано политикой. Интересуешься ею в Грузии или нет, она не оставляет тебя в покое. Закроешь все дверные замки, а она лезет через окно. Закроешь окно, она прогрызет в стене щель и пролезет в нее как крыса. В Грузии почти все политизировано, включая церковь. Аполитичность у нас скорее аномалия, чем норма
***
Забейте! Зачем вам покупать мои книги? Не только вам, но и вообще — зачем грузину книги? Грузин не должен читать! Мне и правда совестно, но мне нечего вам сказать. Могу сделать некоторым из вас массаж
***
Грузия — маленькая страна с маленькими фантазиями. Как говорит герой Достоевского в повести «Записки из подполья»: «Либо герой, либо грязь, середины не было». Грузия же не герой и не грязь, она где-то посередине, маленькая страна «in the middle of nowhere», которая день ото дня теряет свою идентичность и все больше походит на поношенный товар из second hand, который продается по очень низкой цене
***
Нация просто перестает существовать, по моему мнению. В ходе глобализации грузины теряют свое лицо. Все как-то странно сейчас происходит. Есть сторонники властей, еще есть оппозиция, еще более гнусная, чем власть. А люди как-то потерялись между всем этим...
***
Это непопулярное решение, но я бы признал независимость этих государств. Не хотят они жить на территории Грузии - флаг им в руки. Ежеминутное напоминание мне на каждом шагу, что Абхазия - моя боль, что мы вернем Южную Осетию, уже не работает
Заза Бурчуладзе
Родился 9 сентября 1973 года. Живёт в Тбилиси. Окончил факультет монументально-декоративной росписи Тбилисской Академии Художеств. Начал писать в 1997 году. Ему принадлежат 8 книг: «Две конфеты», «Третья конфета», «Всеношная», «Ты», «Симпсоны», «Письмо матери», Минеральный джаз», «Евангелие от осла», «Растворимый Кафка», «Надувной ангел», «Adibas». По его сценарию снято два короткометражных фильма «Мать» и «Другой ключ».
Полина Жеребцова вела дневник с тех пор, как ей было 9 и началась первая чеченская война. В дневнике зафиксировано 10 лет жизни. Она росла в интеллигентной семье, у дедушки Анатолия была большая библиотека. В 6 лет Полина читала Шекспира, на войне как мантры повторяла про себя стихи Гумилёва. Занималась каратэ в перерывах между военными компаниями, ей нужно было защищаться в школе и во дворе. Читала коран, покрывала голову большим платком, но при этом занималась йогой, медитацией и училась технике дыхания. И выделяет её не то, что она за ночь перед свечкой перечитала Булгакова «Мастер и Маргарита». А её стойкость перед лицом окружающей несправедливости и вера в нравственные начала человека
Чеченские дневники 1994-2004 гг. "Муравей в стеклянной банке"
25 марта 1994 года Полина Жеребцова внесла первую запись в дневник: «Живу в городе Грозном на улице Заветы Ильича. Мне 9 лет». На страницах мирная жизнь, дети во дворе играют вместе: Вера, Хава, Аленка, Русик, Димка, Ислам, Сашка, Арби, Сережа. Имя и русская речь ещё не являются источником ненависти. Взрослые поддерживают друг друга. Война ещё не стала между ними непреодолимой преградой к сосуществованию. Но воздух уже накален, как бывает перед ураганом. О войне говорят на улицах, появляются люди с оружием в руках, старики с бородами бегают по кругу и читают молитву. Взрослые надеются на лучшее и кивают, что «не будет войны», но война, как чума, в которую, ни кто не верит, пока она не начнёт забирать жизни. Вот уже самолёты бомбят город: «Я раньше в небо смотрела и не боялась, а теперь очень боюсь. И смотрю под ноги». Первые потери, под обстрелом в больнице умер дедушка Анатолий, не могли забрать тело, хранили только через неделю. Дедушкину квартиру отобрали
милиционеры и сказали, что она принадлежит одному чеченцу – это отзвуки будущего массового мародёрства. Выехать из города они не могут, да, и многие соседи. За пределами Грозного, нет ни родных, ни близких друзей.
Война растёт вместе с девочкой, они учатся жить по соседству, Полина привыкает к звукам стрельбы и по звуку бомб инстинктивно чувствует, куда она упадёт. Вокруг умирают люди, когда «идут за водой, ищут хлеб». В школе ненавидят русских и нечеченцев. Раньше дружили, а сейчас она в класс не заходит без учителя, потому что «бьют, рвут одежду и таскают за волосы». К ненависти привыкнуть невозможно и сопротивляться не просто. В перерывах между бомбёжками, она перечитывает Чехова, Толстого (от дедушки осталась большая библиотека), восхищается картинами Эль Греко. Мама строго воспитывает Полину, иногда доходит до озлобления, может вытолкнуть её за дверь и отправить одну на рынок, продавать товар, чтобы потом купить еды.
Час за часом, день за днём, месяц за месяцем, год за годом, три войны и так 10 лет до 2004 года, пока они не переехали в Ставрополь. Детство, юность и отрочество прошли в до военном, военном и после военном Грозном. Я весьма условно разделил её взросление, потому, как ни юности, ни отрочества у неё не было, их украла война. И у многих не было, Полина это рано поняла: «В моем городе многие не доживают до двадцати». Полина фиксировала все, что происходило с ней и мамой, соседями, встреченными людьми в городе. В тексте дневника нет эмоционально окрашенных фраз, оценочных суждений. Я как читатель не занимал сторону одной или другой стороны вооружённого конфликта. Мне претила война, вся мерзость и подлость, которую она шлейфом тащила за собой. Если война – это бандит, то дневник – это свидетель. Разоблачая войну во всех возможных преступлениях, Полина рассчитывает на то, что в следующий раз этот документ остановит военные преступления против человека: «Прочтут! Поймут, что нельзя устраивать войну в собственной стране! Мы крепко связаны: детством, дружбой, своими родными».
Эта книга о памяти. Человек – прошлое. Грозный – Полина. Всё стирается со временем, всё проходит, но на обломках стоит человек, который помнит. Грозный выстроен заново, как и её жизнь, но её слова «Я помню», «Я видела» воспринимаются как-то по-другому в сегодняшнем дне. Одни пытаются забыть, другие наоборот удержать, но что-то остаётся несмотря, ни на что.
Все, что произошло там – безумие и она понимает это тоже. Это безумие невозможно объяснить, оно находит на тебя, и тогда ты его понимаешь. Но когда оно тебя покидает, та перестаёшь его понимать. Остаётся только память.
Мы сегодня умрём, но ты не бойся, - сказала мама.
Как умрём? Мне всего девять лет!
Для смерти возраст не важен. Такой обстрел нам не пережить
Юность
Полина и её сверстники росли в условиях военных действий. Они научились ползать и прятаться за укрытиями от пуль. По характерному скрежету установки «Град», дети определяли огневую атаку. Полина с мамой срезали кроватные ножки и расположили диван ниже линии окна – стена и батарея были укрытием, полка от книг на подоконнике защищала от осколков стекла и снарядов. А ещё она узнала, что с ведра снега, получается стакан воды и готовить нужно до наступления рассвета, чтобы не было видно дыма, и что смерть пахнет металлом. Она как опытный военный, когда слышит свист пули, бросается на землю – это не раз спасало ей жизнь.
Жизнь на войне – это череда смертельных испытаний. Каждый день выживаешь, борешься с голодом и холодом, прячешься от мародёров и вооружённых формирований. За период войн, было разрушено пять школ, в которых училась Полина. Спутником гражданской войны стал национализм, одноклассники оскорбляли и сильно били. Но, она была крепкой и выучилась драться железным стулом и шваброй. «Отверженные» одноклассники объединились в группу и так пытались противостоять побоям от своих сверстников.
Война сломала юность детей, учила их ненавидеть и страдать. Они на вид только молоды, а внутри старики и старухи. Искажённая реальность, разрушала понятия о добре и зле, не все взрослые выдерживали, а что говорить о душах неокрепших юношей и девочек. Литература, йога, учёба в школе, помогали Полине противостоять окружающему хаосу. Хаосу в котором нет покоя ни живым, ни мертвым. И тех, и других забрасывают «глубинными бомбами».
Война и мародёрство
«Все воруют. И тетя Г, и тетя А, и тетя З, и дядя К, и Х, и М! Все с утра берут тачки. Идут. А потом приходят, приносят ковры. Посуду. Мебель. Два-три человека не воруют только»

Воруют все – военные, бандиты и мирное селение. Страшно, когда в мародёрстве принимают участие просто жители. Они захватывают квартиры, дома, перевозят всё ценное к себе домой. Ругаются между собой, кому и что достанется. Мародёры ненавидят свидетелей их помешательства. Полина с мамой были в стороне, как-то они зашли в частный дом, но только, чтобы взять еды и лекарств, порог жилого пространства они не нарушали. Понимали, что взять что-то чужое из вещей, это пройти точку не возврата. А не участвовать в беспределе значит стать одиночками. Люди выучились не заступаться друг за друга, не поддерживать друг друга. Конечно, так было не повсеместно, и Полина описывает случаи, когда человек приближается к состоянию, которое Шаламов называл «состояние зачеловечности». Её дневник протоколировал, то не многое, что сохранилось в человеке: «Каждый может быть и подлецом, и благородным (в одно и то же время!)».
В записях нет оценочных суждений, она безэмоционально фиксирует происходящее. Отношение Полины можно понять только по отдельным фразам и недоумению: «Мы смотрим, а это вовсе и не гроб, а новый холодильник в упаковке. Бабуля его где-то украла», «А я подумала, что люди совсем сошли с ума, раз не думают о смерти, а думают о пылесосах в городе, где одни руины». Более того, она не называет истинных имён, Полина либо пишет начальную букву, либо придумывает иное имя. Вот такое вот соблюдение этики с её стороны, на войне, где, казалось бы, этический предохранитель снят.
На рынке люди менялись адресами, кто с кем подружился. На случай, если сильно будут бомбить или если разбомбят совсем, чтобы было куда уйти, где жить
Рынок - территория жизни и смерти
Полина и мама зарабатывают на еду, продавая товар на Центральном грозненском рынке. И не только они, не будь рынка большинство оставались бы голодными и безработными. Это единственная возможность, обеспечить себя ужинам. Полина продаёт сок, нитки и булавки, которые берёт под реализацию. Обычно дневного заработка хватает только на еду. Торгует она три раза в неделю, в оставшиеся дни учится в школе. На рынке скапливается много народа, только здесь ты понимаешь, что в разрушенном городе есть жизнь, просто её не различить в завалах. От рынка эта жизнь в окончании рабочего дня, растекается по кварталам, и город опять замирает в ожидании рассвета.
На рынке она встречает удивительных людей, с которыми говорит и называет их придумывая разные прозвища хитрый Лис (всегда с портфелем), говорит с ней на темы исламской религии, Черный Принц – таинственный с толпой телохранителей, Вандам прилавок которого она иногда занимает, Ди Каприо и Буратино. Как-то Полина торговала на Бирже – место, где, как ходят слухи можно купить оружие, она слышала истории, которые записала. Как пожилая женщина обменивала пачки денег у долларщика, а потом сложила их в прозрачный целлофановый пакет и удалилась. Или ребята сговариваются отомстить должнику.
На рынке, как и везде, убивают. У Полины часто появляется эти записи в хронике. Она с матерью пострадала, когда на грозненский рынок упали ракеты. Ей было 14 лет, осколки попали в ногу. Тогда многие были ранены и убиты. Даже после такой трагедии, жизнь на рынок возвращалась. Как-то надо кормить себя и детей. Работать больше негде. Покупать продукты то же.
Говорит Полина Жеребцова: из интервью разных лет
***
Я рассказываю об этом, чтобы люди понимали, как страшно детям жить на войне: русским, чеченцам, армянам, ингушам, грузинам – любым детям и любым людям. Взрослые должны уметь договариваться, а не просто применять оружие и убивать друг друга. Я только за мир. Для меня это стало смыслом моей жизни
***
Для меня очень важно кушать хлеб, потому что около четырех месяцев во вторую чеченскую войну, была блокада, я не кушала хлеб, мы снег собирали темно-серый, горелый от пожаров, мне хлеб этот снился, виделся. Я теряла сознание и видела кусочек хлеба
***
Мой взгляд был очень непредвзят, потому что я была ребенком, и я не была за какую-то из воюющих сторон, меня не интересовали политические идеи. Я была ребенком, смотрю: летят самолеты, бомбят, страшно, бежим куда-то, кричим, плачем
***
Я пришла к выводу в очень раннем возрасте, перечитывая свои тетради, что я забываю: проходит неделя, две, месяц, и события стираются или немножко по-другому человек их воспроизводит, когда пересказывает. Но когда это записано, ты можешь перечитать и снова пережить
***
Очень много времени мы пытались выжить в России. В 2012-м мы приехали в Финляндию, я и муж, попросили убежища, в 2013-м нам его дали. Перед этим было много всего. Вышла книга дневников о второй чеченской, были нападения, я попала в больницу
***
И на войне очень спасали шутки, юмор, даже когда кажется, что безвыходная ситуация, нас сейчас убьют, и тут главное пошутить, и все. Если нас не убьют, будем об этом вспоминать с улыбкой
Полина Жеребцова
Родилась в Грозном 20 марта 1985 года. В 2012 г. из-за постоянных угроз в свой адрес эмигрировала с семьёй в Финляндию, где впоследствии получила политическое убежище. В 2004 году окончила школу корреспондентов с красным дипломом. Сотрудничала с периодическими печатными СМИ в Грозном. Защитила диплом по специальности «Общей психологии» в Северо-Кавказском университете. В 1999 г. получила ранение средней тяжести после обстрела рынка. Ей принадлежат четыре книги: «Дневник Жеребцовой Полины», «Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994-2004», «Тонкая серебристая нить» и «Ослиная порода». 4 марта 2017 года на театральной платформе «В центре» в Ельцин Центре в Екатеринбурге, был представлен спектакль по чеченским дневникам. Художественный руководитель театра «Практика» и кинорежиссёр Иван Вырыпаев представил спектакль по чеченским дневникам 1 августа 2017 года в Варшаве на театральной площадке Музея Варшавского восстания.

Комментарии:

Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...