Репортажи
«Черная дыра» и покушение на Байкал
Кто стоит за грандиозными экологическими аферами: расследование. Часть 1
06.08.2020
- Публикатор: Группа редакторов издания (Сетевое_издание_Репортёр)
- Текст: Дмитрий Беляков
- Фото: Дмитрий Беляков
- Видео: Дмитрий Беляков
Работы стоимостью 7 млрд рублей, направленные на снижение экологического вреда в Нижегородской области на печально известных экологических клоаках «Черная дыра», «Белое море» и «Игумново», должны были завершиться 31 мая 2020 года. Этого не произошло. Несмотря на это подрядчик, за которым стоит козыряющий своими высокими связями и сомнительными технологиями владелец фирмы «Газэнергострой» Сергей Чернин, получил большой контракт на Байкальском ЦБК, что, по мнению многих экспертов, грозит новой экологической катастрофой
Дорога петляет через лес. Автомобиль пресс-службы Нижегородского минэкологии сворачивает к большому зеленому холму, огороженному рабицей. Сотрудница пресс-службы торжественно объявляет: «Вот оно, наше Игумново! Я еще застала время, когда тут была свалка, которая регулярно горела, э-э-э, неприятно пахла… Но теперь все выглядит так!»
Передо мной серовато-зеленое стерильное пространство. Внимательно рассматриваю шелковистые побеги молодой травки, пронизывающей бентонитовое покрытие. Современные технологии позволяют облагородить и сделать культурным на вид все что угодно — даже самую неприглядную промышленную свалку, которая годами отравляла все вокруг. Сейчас то, что на моих глазах в далеком 2006-м едко дымило, спрятано под толстым слоем искусственного, гранулированного мата, засеянного семенами, уже давшими всходы. Нога приятно пружинит, характерное похрустывание щекочет слух. Точно такая картина на «Белом море». Пресс-служба демонстрирует повышенный оптимизм. Первые признаки растерянности среди моих опекунов наблюдаются перед выездом на «Черную дыру». Звучат предложения «немного подождать», идут обсуждения, звонки на тему «как закончить некоторые мероприятия перед нашим приездом». И все же мы едем…
Передо мной серовато-зеленое стерильное пространство. Внимательно рассматриваю шелковистые побеги молодой травки, пронизывающей бентонитовое покрытие. Современные технологии позволяют облагородить и сделать культурным на вид все что угодно — даже самую неприглядную промышленную свалку, которая годами отравляла все вокруг. Сейчас то, что на моих глазах в далеком 2006-м едко дымило, спрятано под толстым слоем искусственного, гранулированного мата, засеянного семенами, уже давшими всходы. Нога приятно пружинит, характерное похрустывание щекочет слух. Точно такая картина на «Белом море». Пресс-служба демонстрирует повышенный оптимизм. Первые признаки растерянности среди моих опекунов наблюдаются перед выездом на «Черную дыру». Звучат предложения «немного подождать», идут обсуждения, звонки на тему «как закончить некоторые мероприятия перед нашим приездом». И все же мы едем…
— Слышь, парень… — раздается у меня над ухом, — не ходи к железякам. У нас рабочие их экскаватором собирали и одну зубьями ковша проткнули, а из нее дым повалил… Два дня дымила! Может, там иприт или еще какая дрянь.
Метров за двести до поворота зыбкая грунтовая тропинка переходит в бетонный монолит. Прораб, одетый в аккуратный, будто с вешалки, синий комбинезон с логотипом фирмы «Газэнергострой», торжественно записывает мои паспортные данные и заставляет пройти краткий инструктаж, который заключается в нескольких ироничных наставлениях, ограничивающих мое желание куда-нибудь нырнуть, на что-нибудь легкомысленно наступить или что-либо пить из огромного, жирно-черного пруда, резко пахнущего смесью смолы и фенола с керосином. Поперек мрачного водоема, усыпанного трупиками птиц, тянется парадоксально нарядный мостик-понтон голубого цвета. Края резервуара, окруженного дикорастущим березовым лесом, обсыпаны толстым слоем песка. На берегу горбится ржаво-черная груда промышленных бочек.
— Слышь, парень… — раздается у меня над ухом, — не ходи к железякам. У нас рабочие их экскаватором собирали и одну зубьями ковша проткнули, а из нее дым повалил… Два дня дымила! Может, там иприт или еще какая дрянь.
Я все же иду к бочкам. Из них сочится красновато-коричневый ручеек, медленно стекающий в отравленное озерцо. Начинаю ощущать признаки пьяного головокружения: голова становится тяжелой, виски сдавливает. Я осторожно маневрирую по поверхности понтона, держась рукой за трос. Выйдя на берег, где синели строительные кунги (кузов-фургон. — «Репортер»), спрашиваю одного из рабочих:
— Как вы здесь находитесь без респираторов? Проблем со здоровьем нет?
— Находимся… Работа такая.
Я все же иду к бочкам. Из них сочится красновато-коричневый ручеек, медленно стекающий в отравленное озерцо. Начинаю ощущать признаки пьяного головокружения: голова становится тяжелой, виски сдавливает. Я осторожно маневрирую по поверхности понтона, держась рукой за трос. Выйдя на берег, где синели строительные кунги (кузов-фургон. — «Репортер»), спрашиваю одного из рабочих:
— Как вы здесь находитесь без респираторов? Проблем со здоровьем нет?
— Находимся… Работа такая.
«Черная Дыра» — наследие Холодной войны, пример безумного отношения человека к природе
Это и есть пресловутая «Черная дыра» — символ вызывающе безумного отношения к природе. Преследуя цель попасть на это место, я готовился к тому, что увижу, как человек исправляет собственные ошибки, минимизируя, если не ликвидируя экологический ущерб. Приехав на берег зловонного, стагнирующего, усеянного мертвыми чайками водоема, я не заметил никакой активности, связанной с выкачиванием отходов, их рекультивацией. Передо мной стояла пара скучных голубых вагончиков, дремал давно уснувший бульдозер, синел загадочный железный резервуар на несколько тысяч литров, шуршали брошенные в песок брезентовые рукава и улыбались трое вежливых людей, одетых в новехонькие, со свежими заломами на рукавах, куртки.
За 27 лет карьеры я побывал в десятках промышленных, тюремных и военных пресс-туров и могу точно прогнозировать, когда передо мной разворачивают «потемкинскую деревню», показывая улыбающихся, одетых «в новье» бравых активистов, которые шагают к трудовым свершениям. Из того, что я увидел на «Черной дыре», нельзя было сделать никаких выводов относительно объема и качества проделанной работы. Штат… маловат, и нельзя сказать, чтобы работа кипела. Во-вторых, невообразимо, чтобы здесь, возле этой загаженной всеми видами ядов дыры, можно было работать без противогазов. Да и попросту не верится, что на этих берегах кто-то вообще вкалывал, спасая экологию, извлекая из чудовищной выгребной ямы кислоту, капролактам и метилакрилат.
За 27 лет карьеры я побывал в десятках промышленных, тюремных и военных пресс-туров и могу точно прогнозировать, когда передо мной разворачивают «потемкинскую деревню», показывая улыбающихся, одетых «в новье» бравых активистов, которые шагают к трудовым свершениям. Из того, что я увидел на «Черной дыре», нельзя было сделать никаких выводов относительно объема и качества проделанной работы. Штат… маловат, и нельзя сказать, чтобы работа кипела. Во-вторых, невообразимо, чтобы здесь, возле этой загаженной всеми видами ядов дыры, можно было работать без противогазов. Да и попросту не верится, что на этих берегах кто-то вообще вкалывал, спасая экологию, извлекая из чудовищной выгребной ямы кислоту, капролактам и метилакрилат.
Ничего не сделано, но все хорошо
По единому контракту о рекультивации объектов накопленного вреда в Нижегородской области, заключенному между Нижегородским правительством и «Газэнергостроем», окончание работ было намечено на 2 мая 2020 года. Но этим планам не суждено было сбыться. Сейчас на сайте госзакупок видно, что при сумме контракта в 7 062 360 676,38 рублей стоимость исполненных обязательств 3 144 018 431,59 рублей, а выплачено почти все (6 407 987 387,68 рублей).
Нижегородские власти получили уведомление от подрядчика «о наличии обстоятельств непреодолимой силы в связи с коронавирусной инфекцией». Оно было своевременно подкреплено заключением Торгово-промышленной палаты РФ, и губернатор Никитин подготовил распоряжение о продлении контракта. Однако коронавирус был лишь одним из оснований… Вторая, значительно более весомая причина заключалась в том, что на объекте выявили дополнительные 5,562 куба пастообразных отходов.
Загадку «лишних» пяти тысяч я попытался выяснить в ходе интервью с министром экологии и природных ресурсов Нижегородской области Денисом Егоровым и директором ГБУ Нижегородской области «Экология региона» Максимом Левиным. Вот характерная выдержка из этого разговора:
Загадку «лишних» пяти тысяч я попытался выяснить в ходе интервью с министром экологии и природных ресурсов Нижегородской области Денисом Егоровым и директором ГБУ Нижегородской области «Экология региона» Максимом Левиным. Вот характерная выдержка из этого разговора:
Маским Левин, директор ГБУ Нижегородской области «Экология региона» позирует на месте резервуара «Черная Дыра»
Денис Егоров, министр Минэкологии Нижегородской области
Максим Сергеевич, вы можете объяснить, почему был выявлен дополнительный объем?
Эта паста — она не то что лежит где-то здесь, она еще такими вкраплениями плавает в более жидкой среде… Там есть такие твердые вкрапления, пастообразные вкрапления, которые не всплывают на поверхность, но и на дно не опускаются в связи с тем, что там вязкая такая среда. И видимо, исследовали этот объект — а исследований много было, — и исследователи упирались в эти более плотные части отхода, считая, что они нашли дно. А когда здесь начали выкачивать и опустили насос — у нас же все насосом выкачивается, — вся эта масса в воронке пришла в движение к насосу, эти слои тоже стали двигаться, и, видимо, вот эти… штуки — они подвинулись. И когда мы стали перемерять, то обнаружили, что под этими штуками еще есть пастообразный отход, который не был учтен. Соответственно, когда мы с определенной сеткой механическим образом померили вот это дно, оно оказалось глубже, чем мы думали раньше, — за счет того, что эти слои пришли в движение.
Эта паста — она не то что лежит где-то здесь, она еще такими вкраплениями плавает в более жидкой среде… Там есть такие твердые вкрапления, пастообразные вкрапления, которые не всплывают на поверхность, но и на дно не опускаются в связи с тем, что там вязкая такая среда. И видимо, исследовали этот объект — а исследований много было, — и исследователи упирались в эти более плотные части отхода, считая, что они нашли дно. А когда здесь начали выкачивать и опустили насос — у нас же все насосом выкачивается, — вся эта масса в воронке пришла в движение к насосу, эти слои тоже стали двигаться, и, видимо, вот эти… штуки — они подвинулись. И когда мы стали перемерять, то обнаружили, что под этими штуками еще есть пастообразный отход, который не был учтен. Соответственно, когда мы с определенной сеткой механическим образом померили вот это дно, оно оказалось глубже, чем мы думали раньше, — за счет того, что эти слои пришли в движение.
Вы пытаетесь сказать, что с первого раза как бы не достали до дна?
Достали… до псевдодна. Где-то оно совпало, а где-то оказалось, что под этими комками есть еще более жидкие комки. В озере плавает не разнородное в физическом плане вещество, оно по химическим свойствам одинаковое. В основном это метилакрилат, бутилакрилат, метилметакрилат… Но оно в разном состоянии находится: где-то более плотное, где-то более жидкое. Причем это даже не поддается какой-то закономерности расслоения среды. Это как если бы взять и смешать органику-неорганику: со временем все расслоится, и слои будет видно, а здесь, в связи с тем, что оно в вязкой среде плавает какой-то непонятной, оно так и распределено по своей плотности, по агрегатному, быть может, состоянию, — по-разному. Ну такой вот необычный объект… ничего с этим не сделаешь.
— С выявлением дополнительных 5,562 кубов пастообразных отходов очень занятная штука! — смеется Максим Шингаркин, депутат Госдумы VI созыва, учредитель Общественного регионального экологического фонда «Гражданин». — Сейсморазведка, с помощью которой ищут нефть на глубине от километра, выдает значения с точностью до сотни, и это самая точная методика измерения в мире. Но сотрудники «Газэнергостроя» рассказывали, что новые объемы они обнаружили путем шестовой промерки… Это само по себе анекдот: они в XXI веке ходили по льду, тыкали дурацким шестом — но посчитали объем с точностью до двух тонн! Послушайте, тюленю понятно, что это вымышленная цифра, которую математики из «Газэнергостроя» постарались выдать за некий скрупулезный результат старательных исследований. То есть внезапно те же самые люди, которые два года назад потеряли пять тысяч кубов, научились определять с точностью до двух. До двух, подчеркиваю! Это профанация. Не было на самом деле ни первых изысканий, ни вторых, потому что если первые изыскания делали с помощью шеста, — это не изыскания. На «Черной дыре» не делалось ничего, потому что планировалось засыпать ее песочком и сдать «картинкой», не изымая оттуда ни-че-го! И когда кончились сроки и стало понятно, что сейчас уже по этому делу ведется общественная проверка и наше расследование, то были предприняты действия по продлению контракта. Подписанное Никитиным распоряжение о продлении контракта дает Чернину желаемую отсрочку по времени.
Достали… до псевдодна. Где-то оно совпало, а где-то оказалось, что под этими комками есть еще более жидкие комки. В озере плавает не разнородное в физическом плане вещество, оно по химическим свойствам одинаковое. В основном это метилакрилат, бутилакрилат, метилметакрилат… Но оно в разном состоянии находится: где-то более плотное, где-то более жидкое. Причем это даже не поддается какой-то закономерности расслоения среды. Это как если бы взять и смешать органику-неорганику: со временем все расслоится, и слои будет видно, а здесь, в связи с тем, что оно в вязкой среде плавает какой-то непонятной, оно так и распределено по своей плотности, по агрегатному, быть может, состоянию, — по-разному. Ну такой вот необычный объект… ничего с этим не сделаешь.
— С выявлением дополнительных 5,562 кубов пастообразных отходов очень занятная штука! — смеется Максим Шингаркин, депутат Госдумы VI созыва, учредитель Общественного регионального экологического фонда «Гражданин». — Сейсморазведка, с помощью которой ищут нефть на глубине от километра, выдает значения с точностью до сотни, и это самая точная методика измерения в мире. Но сотрудники «Газэнергостроя» рассказывали, что новые объемы они обнаружили путем шестовой промерки… Это само по себе анекдот: они в XXI веке ходили по льду, тыкали дурацким шестом — но посчитали объем с точностью до двух тонн! Послушайте, тюленю понятно, что это вымышленная цифра, которую математики из «Газэнергостроя» постарались выдать за некий скрупулезный результат старательных исследований. То есть внезапно те же самые люди, которые два года назад потеряли пять тысяч кубов, научились определять с точностью до двух. До двух, подчеркиваю! Это профанация. Не было на самом деле ни первых изысканий, ни вторых, потому что если первые изыскания делали с помощью шеста, — это не изыскания. На «Черной дыре» не делалось ничего, потому что планировалось засыпать ее песочком и сдать «картинкой», не изымая оттуда ни-че-го! И когда кончились сроки и стало понятно, что сейчас уже по этому делу ведется общественная проверка и наше расследование, то были предприняты действия по продлению контракта. Подписанное Никитиным распоряжение о продлении контракта дает Чернину желаемую отсрочку по времени.
Группа компаний «Газэнергострой» не существует даже юридически: по факту это набор «оошек», оформленных часто на профессиональных зиц-председателей, с минимальным уставным капиталом и ничтожной численностью, созданных для имитации деятельности.
— Максим Левин работает недавно, эта «Газэнергострой» досталась ему в наследство, и он нервничает, потому что могут прийти с наручниками, — говорит ветеран экологического движения Асхат Каюмов. — А прийти могут с вопросом об эффективности использования федеральных денег, так как деньги потрачены, а объект остался, и господин Левин не хочет в тюрьму… Потому что сейчас выяснится, что на объекте федерального контроля «накосячили», деньги ушли, работы в полном объеме не выполнены. У нас системная проблема в стране: когда с чиновника спрашивают, он не может сказать: «У меня возникли сложности, я не справился». Чиновник всегда говорит: «У меня все отлично!», а если что-то не получается, то виноваты несовершенство федерального законодательства, подрядчик, который оставил «косяки», соседние структуры, федералы, которые чего-то там не сделали, муниципалитет… В общем, все вокруг виноваты, только не он, не чиновник! Поэтому — всегда красивые отчеты. И подчиненный боится сказать правду начальнику, ибо он совершенно искренне уверен в том, что его задача — только красиво отчитываться! По всей стране принимается уйма решений, основанных на недостаточно открытой и честной базовой информации: ведь нельзя принять верное решение, если тебе все время рассказывали, что все было прекрасно, а потом вдруг выяснилось, что был трэш. Сейчас чиновники нижегородского Минэкологии будут утверждать, что они за всем следили, и тут сами собой, волшебным образом, взялись лишних пять тысяч кубов отходов. Потому что сказать «ой, мы подписали все документы, а работа не сделана» или «работу не проконтролировали должным образом» — это уголовное дело. В моем понимании нужно сейчас экологическую экспертизу проводить. Ведь даже с точки зрения воздействия на окружающую среду, если вы дополнительно сожжете пять тысяч кубов, то, значит, зола будет дополнительно захораниваться, и тут встают вопросы, требующие экологической оценки. Но самое главное — верните назад деньги: это же вы «накосячили»!
— Я думаю, что «Газэнергострой» попросту укрыл помойки неким покрытием, а в остальном все осталось как есть, то есть лежит без какой-то рекультивации, нетронутое, — говорит председатель общественного движения «Зеленая альтернатива», бывший заместитель руководителя Росприроднадзора Олег Митволь. — Сжечь пасту он не мог. Если он сжег капролактам, то у него нет таких ПДВ (предельно допустимый выброс. — «Репортер»). И весь песочек с травкой — это на год-два. И я бы хотел спросить: они там в Нижнем вообще-то понимают, что всей этой историей того же губернатора Никитина скоро будут попрекать? Он-то неглупый мужчина и должен осознавать, что там ничего не сделано! Он не сможет объяснить Счетной палате, что это, дескать, Медведев и Шанцев такого исполнителя выбрали. Это не прокатит. Мое убеждение — нужно приподнять покрытие, которым закрыты сейчас полигоны в Нижнем (их все равно придется еще раз за бюджетный счет рекультивировать), и, соответственно, проводить проверку того, что сделано, а после этого предъявлять уголовное обвинение всем кулибиным и самоделкиным.
Из интервью с министром экологии и природных ресурсов Нижегородской области Денисом Егоровым и директором ГБУ Нижегородской области «Экология региона» Максимом Левиным:
А проблема с «Черной дырой» так и остается?
Егоров: Я не употреблял бы слово «проблема».
Левин (подсказывает): Рабочие моменты…
Егоров: Да-а-а… рабочие моменты.
— Я думаю, что «Газэнергострой» попросту укрыл помойки неким покрытием, а в остальном все осталось как есть, то есть лежит без какой-то рекультивации, нетронутое, — говорит председатель общественного движения «Зеленая альтернатива», бывший заместитель руководителя Росприроднадзора Олег Митволь. — Сжечь пасту он не мог. Если он сжег капролактам, то у него нет таких ПДВ (предельно допустимый выброс. — «Репортер»). И весь песочек с травкой — это на год-два. И я бы хотел спросить: они там в Нижнем вообще-то понимают, что всей этой историей того же губернатора Никитина скоро будут попрекать? Он-то неглупый мужчина и должен осознавать, что там ничего не сделано! Он не сможет объяснить Счетной палате, что это, дескать, Медведев и Шанцев такого исполнителя выбрали. Это не прокатит. Мое убеждение — нужно приподнять покрытие, которым закрыты сейчас полигоны в Нижнем (их все равно придется еще раз за бюджетный счет рекультивировать), и, соответственно, проводить проверку того, что сделано, а после этого предъявлять уголовное обвинение всем кулибиным и самоделкиным.
Из интервью с министром экологии и природных ресурсов Нижегородской области Денисом Егоровым и директором ГБУ Нижегородской области «Экология региона» Максимом Левиным:
А проблема с «Черной дырой» так и остается?
Егоров: Я не употреблял бы слово «проблема».
Левин (подсказывает): Рабочие моменты…
Егоров: Да-а-а… рабочие моменты.
Ничего страшнее не видел
— Я лично страшнее «Черной дыры» ничего не видел за свою жизнь: если птица садилась на поверхность этого «водоема», по сути состоящего из токсичных веществ, то взлететь она уже не могла, — вспоминает Иван Блоков, директор по программам Greenpeace России.
В СССР Дзержинск неофициально называли столицей советской химической промышленности. Шла холодная война, и на местных предприятиях, в основном оборонных, производили компоненты БОВ (боевое отравляющее вещество. — «Репортер»): иприт, фосген, хлор, синильную кислоту, а также ракетное топливо и взрывчатые вещества. Позже экологи присвоили Дзержинску сомнительный титул города с самым опасным экологическим фоном в стране. «Черная дыра», «Белое море», полигон бытовых отходов «Игумново» — все это объекты накопленного экологического ущерба в современной Нижегородской области.
В СССР Дзержинск неофициально называли столицей советской химической промышленности. Шла холодная война, и на местных предприятиях, в основном оборонных, производили компоненты БОВ (боевое отравляющее вещество. — «Репортер»): иприт, фосген, хлор, синильную кислоту, а также ракетное топливо и взрывчатые вещества. Позже экологи присвоили Дзержинску сомнительный титул города с самым опасным экологическим фоном в стране. «Черная дыра», «Белое море», полигон бытовых отходов «Игумново» — все это объекты накопленного экологического ущерба в современной Нижегородской области.
Карстовое озерцо с 1960 по 1980 годы наполняли стоки химических заводов оборонного значения. В недрах одной лишь «Черной дыры» накоплено около 72 тысяч кубометров жидких и пастообразных, полимерных и хлорорганических отходов. На протяжении почти 60 лет «Дыра» источала зловоние и отравляла экологию. А было еще «Белое море» — действовавший с 1973 года шламонакопитель щелочных отходов площадью 55 гектаров, и громадный полигон твердых бытовых отходов «Игумново», более 30 лет являвшийся постоянной головной болью местных властей: когда там самовозгорался свалочный газ метан, дымило так, что черное облако с «Игумнова» накрывало Московское шоссе…
9 июня 2011 года произошло историческое событие, торжественно отмеченное мемориальной доской на здании администрации Дзержинска: с этой даты начался проект «рекультивации объектов накопленного экологического ущерба», запущенный лично Дмитрием Медведевым, на тот момент президентом России. Медведева катали на вертолете по области, показывали все полигоны. Вертолет садился только на «Белое море»; над «Черной дырой» лишь полетали — нельзя же президента в такое ядовитое место спускать. Под впечатлением от увиденного он и дал обещание выделить три миллиарда рублей администрации Дзержинска на полную ликвидацию проблемы.
9 июня 2011 года произошло историческое событие, торжественно отмеченное мемориальной доской на здании администрации Дзержинска: с этой даты начался проект «рекультивации объектов накопленного экологического ущерба», запущенный лично Дмитрием Медведевым, на тот момент президентом России. Медведева катали на вертолете по области, показывали все полигоны. Вертолет садился только на «Белое море»; над «Черной дырой» лишь полетали — нельзя же президента в такое ядовитое место спускать. Под впечатлением от увиденного он и дал обещание выделить три миллиарда рублей администрации Дзержинска на полную ликвидацию проблемы.
Как появился подрядчик
— Вся сегодняшняя проблема с «Черной дырой» — не от наших, нижегородских областников; она приехала к нам «сверху», — говорит ветеран экологического движения, руководитель известнейшего в регионе нижегородского экоцентра «Дронт» Асхат Каюмов. — Нам привезли невесту, которую нельзя выгнать, и она стала женой, с которой мы сами не можем развестись: это же было правительственное постановление о едином подрядчике! Представьте, что проект по запуску Гагарина в космос, с бюджетом союзного значения, поручили ярославскому трамвайному депо. Вот почему изначально все не работало. Нельзя давать деньги на проект, не имея самого проекта! Проект федерального уровня — по рекультивации самых больших в стране объектов накопленного экологического ущерба — перевалили на небольшое провинциальное предприятие, которое, честно говоря, опешило. Тему спихнули на администрацию Дзержинска, и ни у кого не хватило политической воли взять ее под высокий уровень регионального контроля.
Асхат Каюмов, руководитель эко-центра «Дронт»
На начальном этапе все обернулось чередой уголовных дел. В 2014 году судили директора департамента стратегического развития Дзержинска за злоупотребления в ходе работы над ликвидацией свалок. А в 2015-м посадили подрядчика, управлявшего местной «оошечкой», с которой ранее администрация Дзержинска заключила контракт, однако компания «Экорос» вместо проектирования работ по ликвидации трех объектов всю работу вела лишь на бумаге…
В марте 2016 года, на четвертом году своей работы в должности председателя правительства, раздосадованный Медведев поручил выбрать единого подрядчика для работы на всех трех объектах. 6 апреля 2016 года Владимир Иванов, исполняющий обязанности губернатора Нижегородской области, подписал распоряжение № 396-р «Об определении заказчика выполнения работ по ликвидации объектов накопленного экологического ущерба на территории Нижегородской области», в соответствии с которым заказчиком назначалось ГБУ «Экология региона», а 28 апреля 2016 года вышло распоряжение правительства № 804-р за подписью Дмитрия Медведева, согласно которому ООО «Газэнергострой — Экологические технологии» определялось в качестве единственного исполнителя. 25 июля 2016 года был подписан контракт с указанной компанией. Цена вопроса — 7,2 млрд рублей…
— Мне непонятна цифра в семь миллиардов по нижегородской теме, — разводит руками Митволь. — Я видел грамотные расчеты на ту же тему, причем с гораздо более внятной традиционной основой: предварительное обезвреживание и размещение — на 800 с чем-то миллионов! Есть технологии специального размещения пасты, обезвреживания капролактама, есть технические решения по всем видам отходов, и суммы в подобных проектах — порядка миллиарда двухсот — полутора. В компании, где я являюсь одним из акционеров, считали традиционные, без сжигания, способы обезвреживания, и получались суммы порядка миллиард — миллиард двести. Это максимальные величины с полным обезвреживанием. Ну уж никак не семь миллиардов! Видимо, кому-то не нравилось, что денег мало, вот и решили «подправить экономику». Теперь возникает следующий вопрос: а что сделано за эти дикие деньги?
В марте 2016 года, на четвертом году своей работы в должности председателя правительства, раздосадованный Медведев поручил выбрать единого подрядчика для работы на всех трех объектах. 6 апреля 2016 года Владимир Иванов, исполняющий обязанности губернатора Нижегородской области, подписал распоряжение № 396-р «Об определении заказчика выполнения работ по ликвидации объектов накопленного экологического ущерба на территории Нижегородской области», в соответствии с которым заказчиком назначалось ГБУ «Экология региона», а 28 апреля 2016 года вышло распоряжение правительства № 804-р за подписью Дмитрия Медведева, согласно которому ООО «Газэнергострой — Экологические технологии» определялось в качестве единственного исполнителя. 25 июля 2016 года был подписан контракт с указанной компанией. Цена вопроса — 7,2 млрд рублей…
— Мне непонятна цифра в семь миллиардов по нижегородской теме, — разводит руками Митволь. — Я видел грамотные расчеты на ту же тему, причем с гораздо более внятной традиционной основой: предварительное обезвреживание и размещение — на 800 с чем-то миллионов! Есть технологии специального размещения пасты, обезвреживания капролактама, есть технические решения по всем видам отходов, и суммы в подобных проектах — порядка миллиарда двухсот — полутора. В компании, где я являюсь одним из акционеров, считали традиционные, без сжигания, способы обезвреживания, и получались суммы порядка миллиард — миллиард двести. Это максимальные величины с полным обезвреживанием. Ну уж никак не семь миллиардов! Видимо, кому-то не нравилось, что денег мало, вот и решили «подправить экономику». Теперь возникает следующий вопрос: а что сделано за эти дикие деньги?
Хлестаков нашего времени
Компанию «Газэнергострой» рекомендовала (в числе прочих) Общественная палата, в которой комиссию по экологии и охране окружающей среды возглавлял Сергей Чернин, президент «Газэнергостроя».
— Господину Чернину неоднократно и чудесным образом удавался один и тот же трюк: потратить бюджетные средства и потом за это не сесть. Он умудрился даже стать председателем комиссии по экологии в Общественной палате! — возмущается Олег Митволь.
— Господину Чернину неоднократно и чудесным образом удавался один и тот же трюк: потратить бюджетные средства и потом за это не сесть. Он умудрился даже стать председателем комиссии по экологии в Общественной палате! — возмущается Олег Митволь.
Скриншот сайта gazenergostroy.ru
— В Комитете Госдумы по экологии я в качестве зампреда отвечал за взаимодействие со всеми общественными экологическими организациями, — вспоминает Максим Шингаркин. — Когда Чернина в 2014 году избрали председателем комиссии по экологии Общественной палаты, мы с ним познакомились. Помню, как он дал мне визитку, на которой значилось, что он доктор наук и профессор. Но когда мы разговорились на профессиональные экологические темы, я обратил внимание, что он, как говорится, «поплыл». Но тот факт, что человек, который не знает, что такое изотоп, не просто закончил физтех, но и стал доктором наук, меня, конечно удивил. Государственная Дума приняла природоохранную реформу, в соответствии с которой в Российской Федерации не только должно было измениться обращение с отходами, с ТКО, но и были запланированы мероприятия по ликвидации накопленного вреда. Чернин заявлял, что собирается направить ресурсы неких своих компаний на реализацию этих задач. И после того как я перестал быть депутатом Госдумы, я еще около года работал с Черниным, имея возможность наблюдать за его действиями. При ближайшем рассмотрении я понял, что вся его так называемая группа компаний «Газэнергострой» не существует даже юридически: по факту это набор «оошек», оформленных часто на профессиональных зиц-председателей, с минимальным уставным капиталом и ничтожной численностью, созданных для имитации деятельности. Шлейфом за этими компаниями тянулись фиктивные проекты типа несуществующей Кудепстинской ТЭС и проблемы с недопоставленным оборудованием. Чернин легко приписывал себе владение целыми заводами, офшорами, постоянно намекая, что является специалистом по выводу активов за рубеж и делает это для своих «высоких покровителей». Конечно, все это ерунда: нет у него ни активов, ни покровителей — есть только хлестаковщина и лживая визитка, с помощью которых он пролез в Общественную палату с целью присутствовать на различных совещаниях, посещать должностных лиц, заходить в кабинет к министрам.
На официальном сайте «Газэнергостроя» Сергей Чернин титулован, среди прочего, как «Доктор технических наук, автор ряда патентов, профессор, член-корреспондент РАЕН». Но, странное дело, в письме из департамента аттестации научных и научно-педагогических работников Минобрнауки РФ за подписью заместителя директора департамента Елены Логиновой от 01.10.2019 (по запросу в «ВЭБ-Инжиниринг») сообщается, что «сведений о присуждении ученой степени кандидата (доктора) наук и присвоения ученого звания доцента (профессора) Чернину Сергею Яковлевичу, предусмотренных государственной системой аттестации научных и научно-педагогических работников, в регистрационно-учетной базе данных Департамента не имеется».
Иван Блоков утверждает:
— Мое предположение, что у Сергея Яковлевича Чернина есть чрезвычайно влиятельные покровители во власти, и, по моим оценкам, нельзя исключить, что контракт был заключен именно с их помощью. Иначе как объяснить, почему негосударственная, коммерческая организация вдруг начинает получать огромные контракты? Дело даже не в суммах — хотя, о да, суммы-таки гигантские…
Олег Митволь иронизирует:
— Несколько раз я видел Чернина в разных местах и очень удивился, что он получил доступ туда, куда ему вообще-то путь должен быть заказан. Я говорил с губернатором Никитиным, и на мой вопрос, как так получилось, Никитин сказал, что этого гениального «изобретателя» и «кандидата на Нобелевскую премию» с парочкой мутных историй в багаже, закончившихся уголовными делами, выбрали до него. Правда, это не снимает с губернатора ответственности перед жителями Дзержинска, во дворе у которых что-то жгут и чем-то непонятным травят. Покровитель у Чернина уж очень силен. Иначе не объяснить, как ему все сходит с рук. Но вы взгляните на историю с губернатором Фургалом: она показывает, что даже через 15 лет за тяжкие преступления приходится отвечать. И как Чернин свою «нижегородскую работу» будет сдавать — вот это мне интересно.
— Мое предположение, что у Сергея Яковлевича Чернина есть чрезвычайно влиятельные покровители во власти, и, по моим оценкам, нельзя исключить, что контракт был заключен именно с их помощью. Иначе как объяснить, почему негосударственная, коммерческая организация вдруг начинает получать огромные контракты? Дело даже не в суммах — хотя, о да, суммы-таки гигантские…
Олег Митволь иронизирует:
— Несколько раз я видел Чернина в разных местах и очень удивился, что он получил доступ туда, куда ему вообще-то путь должен быть заказан. Я говорил с губернатором Никитиным, и на мой вопрос, как так получилось, Никитин сказал, что этого гениального «изобретателя» и «кандидата на Нобелевскую премию» с парочкой мутных историй в багаже, закончившихся уголовными делами, выбрали до него. Правда, это не снимает с губернатора ответственности перед жителями Дзержинска, во дворе у которых что-то жгут и чем-то непонятным травят. Покровитель у Чернина уж очень силен. Иначе не объяснить, как ему все сходит с рук. Но вы взгляните на историю с губернатором Фургалом: она показывает, что даже через 15 лет за тяжкие преступления приходится отвечать. И как Чернин свою «нижегородскую работу» будет сдавать — вот это мне интересно.
Мы связались с Сергеем Черниным, чтобы дать ему возможность заявить свою позицию, в том числе ответить на обвинения и подозрения в его адрес, но назначенная уже встреча была отменена самим Черниным.
Ржавый мини-завод «Газэнергостроя» за миллиард шестьсот миллионов — свидетельство аферы Сергея Чернина
Удивительный подрядчик
У ООО «Газэнергострой — Экологические технологии» до нижегородского проекта не было опыта выполнения госконтрактов. У компании отсутствовала проверенная на практике технология ликвидации особо опасных химикатов. На момент принятия решения правительством фирма не имела лицензии на обращение с такого рода ядовитыми отходами, которые содержались в «Черной дыре».
Сама структура корпорации вызывала вопросы. По данным ЕГРЮЛ (единого государственного реестра юридических лиц) у ООО «Газэнергострой — Экологические технологии» имелся учредитель, фирма «Союзэнерго», у которой, в свою очередь, имелся единственный московский акционер — ООО «Континент», представленный двумя учредителями: «Альянс Проджект Инк» и «Интерэнерго Энтерпрайс корп». Обе фирмы были зарегистрированы на Сейшельских островах, то есть являлись офшорами. В правительстве закрыли глаза и на это, и на нарушение антимонопольного законодательства (ФАС выступала против того, чтобы права на работы передавались одной компании).
Сама структура корпорации вызывала вопросы. По данным ЕГРЮЛ (единого государственного реестра юридических лиц) у ООО «Газэнергострой — Экологические технологии» имелся учредитель, фирма «Союзэнерго», у которой, в свою очередь, имелся единственный московский акционер — ООО «Континент», представленный двумя учредителями: «Альянс Проджект Инк» и «Интерэнерго Энтерпрайс корп». Обе фирмы были зарегистрированы на Сейшельских островах, то есть являлись офшорами. В правительстве закрыли глаза и на это, и на нарушение антимонопольного законодательства (ФАС выступала против того, чтобы права на работы передавались одной компании).
На сайте поиска и аналитики тендеров «Синапс» можно увидеть и структуру и множество других интересных подробностей о «Газэнергостроя». Основная специализация ее – сбор отходов, а лицензия на утилизацию вредных отходов начала действовать только 19 февраля 2019 года, через три года после заключения ее единственного действующего госконтракта.
Скриншот сайта gazenergostroy.ru
— Знаете, в чем корень зла?! — восклицает Иван Блоков. — В последовательности действий! Мы выбираем не технологию, проверяя ее экологичность, а компанию, которая сама решает, как ей действовать. Такой подход — путь к катастрофе. Именно так вышло в Дзержинске: я в очередной раз был удивлен тем, что начали не с выбора технологии. Распоряжение правительства № 804-р — не про выбор технологии, а про выбор подрядчика. Мало того что решением правительства объект был передан коммерческой фирме «Газэнергострой — Экологические технологии» на бесконкурсной основе, так еще и, насколько мне известно, у фирмы на момент принятия этого решения отсутствовала лицензия на обращение с отходами. Когда заключается контракт на особую деятельность, которая сопряжена с определенными рисками и опасностями, надо быть уверенным, что фирма не будет привлекать исполнителя, а в состоянии осуществлять этот вид работ сама! В противном случае напрашивается вывод, что это «компания-прокладка».
С Блоковым соглашается и Олег Митволь:
— Опыт Чернина показывает, что российское законодательство может работать в любую сторону. Как он стал единственным исполнителем?! Мне вообще непонятен выбор единственного подрядчика, у которого ничего нет кроме «гениальных идей».
— Мы задавали вопрос правительству: по какому принципу был сделан выбор? — продолжает рассуждать директор по программам Greenpeace России. — Но наше письмо «упало» в Минприроды, и мы получили ответ, что лицензии нет, про опыт ничего не известно, но причин выбора нам не сообщили. И появилась компания с оборудованием, на котором при появлении проверяющих инспекторов Росприроднадзора процесс обезвреживания отходов почему-то регулярно приостанавливался, хотя все должно было работать беспрерывно.
— Опыт Чернина показывает, что российское законодательство может работать в любую сторону. Как он стал единственным исполнителем?! Мне вообще непонятен выбор единственного подрядчика, у которого ничего нет кроме «гениальных идей».
— Мы задавали вопрос правительству: по какому принципу был сделан выбор? — продолжает рассуждать директор по программам Greenpeace России. — Но наше письмо «упало» в Минприроды, и мы получили ответ, что лицензии нет, про опыт ничего не известно, но причин выбора нам не сообщили. И появилась компания с оборудованием, на котором при появлении проверяющих инспекторов Росприроднадзора процесс обезвреживания отходов почему-то регулярно приостанавливался, хотя все должно было работать беспрерывно.
Никитин сказал, что этого гениального «изобретателя» с парочкой мутных историй в багаже, выбрали до него. Правда, это не снимает с губернатора ответственности перед жителями Дзержинска, во дворе у которых что-то жгут и чем-то непонятным травят.
— Я знаю, что Росприроднадзор пытался его проверять, и знаю, что инспекторов туда не пустили, — подтверждает эти слова Митволь. — Чернин попытался оспорить проверку, а в момент появления инспекторов оборудование странным образом «сломалось». И здесь тоже возникают вопросы…
Асхат Каюмов загибает пальцы, перечисляя:
— Во-первых, если у вас все хорошо, безопасно и вы молодцы, то зачем опротестовывать решения Росприроднадзора о проверке? А Чернин ноет: нет, вы не имеете права, у вас не та бумажка, не так заполнена! Это автоматически вызывает подозрения в том, что тут что-то нечисто. Второе: на мой взгляд, завод, установленный на площадке, тех денег не стоит. 7 миллиардов за красивую упаковку отдали! Красиво упаковали «Белое море». Красиво упаковали «Игумново». А вот по «Черной дыре»…
«Черная Дыра» с высоты птичьего полета
Что увидел дрон
Вместе с Асхатом Каюмовым мы просматриваем снятое моим дроном видео о «Черной дыре».
— Вот я смотрю на размер водоема — и понимаю, что если там убавилось, то ненамного, — рассуждает вслух Каюмов. — А если сравнить изображения «Черной дыры», снятые спутниками за последние два года, то совсем интересная картина получается: ведь если герои из «Газэнергостроя» в самом деле сожгли 15 тысяч кубов, как они уверяют, то они их должны были оттуда вынуть, и уровень должен был опуститься. А заказчик, директор «Экологии региона» Максим Левин говорит, что там вдруг обнаружилось еще пять тысяч кубов лишнего! И даже «Газэнергострой» говорит, что вот «как-то так получилось, что оказалось на пять тысяч кубов больше, чем у нас в проекте». Вариантов тут немного: проектировщик «накосячил» и ошибся при определении объема или никто ничего не ликвидировал совсем. Как это возможно — ошибиться на пять тысяч кубов?! И вопрос к заказчику Левину: как вы ликвидацию отходов контролировали? Другой вопрос: этот проект проходил государственно-экологическую экспертизу? Как же он прошел? И наконец, главный вопрос: а вы, ребята, действительно ликвидировали эти объемы? Ведь если уровень не убавился и объем не ушел, то что же вы там делали… и деньги где?!
— Вот я смотрю на размер водоема — и понимаю, что если там убавилось, то ненамного, — рассуждает вслух Каюмов. — А если сравнить изображения «Черной дыры», снятые спутниками за последние два года, то совсем интересная картина получается: ведь если герои из «Газэнергостроя» в самом деле сожгли 15 тысяч кубов, как они уверяют, то они их должны были оттуда вынуть, и уровень должен был опуститься. А заказчик, директор «Экологии региона» Максим Левин говорит, что там вдруг обнаружилось еще пять тысяч кубов лишнего! И даже «Газэнергострой» говорит, что вот «как-то так получилось, что оказалось на пять тысяч кубов больше, чем у нас в проекте». Вариантов тут немного: проектировщик «накосячил» и ошибся при определении объема или никто ничего не ликвидировал совсем. Как это возможно — ошибиться на пять тысяч кубов?! И вопрос к заказчику Левину: как вы ликвидацию отходов контролировали? Другой вопрос: этот проект проходил государственно-экологическую экспертизу? Как же он прошел? И наконец, главный вопрос: а вы, ребята, действительно ликвидировали эти объемы? Ведь если уровень не убавился и объем не ушел, то что же вы там делали… и деньги где?!
«Нобелевка» по химии
Оказавшись на локации, где был расположен мини-завод «Газэнергостроя», на котором, по заверениям пресс-службы Минэкологии, производилась рекультивация отходов, извлеченных из «Черной дыры», я все сильнее ощущал головную боль в результате отравления парами метилакрилата. Из-за громкого скрежета, гудения и дребезжания различных механических узлов голова просто раскалывалась. Территория вмещала несколько больших, прямоугольной и бочкообразной формы контейнеров неясного предназначения, соединенных между собой трубами разной толщины. Я проходил мимо дробно стучащих желобов и больших манометров с ритмично подрагивающими стрелками, грохочущих цепей и вращающихся шестеренок. Это, вне всякого сомнения, было функционирующее производство, на котором что-то могли перерабатывать или даже выпускать. Вопросов, которые занимали меня, было всего три: где все это было произведено, как это работает и сколько все это стоило? Поскольку источник в Москве предоставил мне цифры, от которых попросту кружилась голова и которые удалось подтвердить во время интервью в областной администрации, мне не терпелось взглянуть на уникальное оборудование «Газэнергостроя», которое без какого-либо вреда или негативных последствий для экологии способно уничтожить любое количество химических отходов любого класса, но боится Росприроднадзора.
Во время интервью заказчик работ, директор ГБУ Нижегородской области «Экология региона» Максим Левин заявил: «Для нас благоприятные экологические условия — на самом приоритетном месте. У нас двойной и даже тройной контроль! У нас есть многоступенчатая система очистки газов. То есть это скруббер, это циклоны, это рукавные фильтры. Все газы, которые образуются в пиролизной печи, в барабанной печи, собираются в камере дожига и там сжигаются при температурах, при которых не образуются диоксины, — при высоких температурах, 1100 и выше градусов…»
Во время интервью заказчик работ, директор ГБУ Нижегородской области «Экология региона» Максим Левин заявил: «Для нас благоприятные экологические условия — на самом приоритетном месте. У нас двойной и даже тройной контроль! У нас есть многоступенчатая система очистки газов. То есть это скруббер, это циклоны, это рукавные фильтры. Все газы, которые образуются в пиролизной печи, в барабанной печи, собираются в камере дожига и там сжигаются при температурах, при которых не образуются диоксины, — при высоких температурах, 1100 и выше градусов…»
Один из тех самых «термолизных реакторов» на ржавом мини-заводе «Газэнергостроя» за миллиард шестьсот миллионов — свидетельство аферы Сергея Чернина
— Установка дожига — образователь диоксинов, подчеркиваю! — спешит опровергнуть Максим Шингаркин. — Как только у вас есть кислород, вы начинаете замыкать цепочки, а если у вас там есть хоть чуть-чуть хлора, он начинает «развешиваться» на этих цепочках, вот и получаются диоксины.
Тем не менее господин Левин уверял меня, что термолизные реакторы, которые находятся в основе всего комплекса рекультивации, не дают никаких выбросов от сжигания отходов: — У этой печки нет выбросов. Смотрите, вот эта печь… Стоит камера дожига, которая соединена также и с барабанной печью, и с пиролизными реакторами, и при температуре 1100–1200 градусов Цельсия происходит сжигание пиролизных газов, которые образуются здесь. То есть из реактора, кроме отжигания природного газа, который никак не взаимодействует с отходом, никаких выбросов нет!
Олег Митволь горько иронизирует по поводу этого объяснения:
— Господину Чернину надо Нобеля по химии давать — любой химик вам скажет, что это научный прорыв! Вот если Чернин действительно за госбюджет получит сейчас «нобелевку», это хотя бы каким-то объяснением для меня послужит, потому что все прочее не имеет физического объяснения — это, попросту говоря, паранормальное явление. Любой специалист вам скажет, что сжигать капролактам — это отравление окружающей среды вместе с людьми!
Тем не менее директор нижегородской «Экологии региона» Левин настаивает:
— У нас есть сопряжение двух способов термического обезвреживания. Это несколько этапов… До «Черной дыры» при утилизации отходов, я думаю, такая технология не применялась нигде. По крайней мере, мы о подобных не знаем. Плюс еще имеется несколько новаций, которые применены и в системе очистки, и в системе того же барабана. Там есть запатентованные узлы, регулирующие автоматический угол вращения, и так далее. Термолизные реакторы произведены за границей, в Прибалтике где-то, насколько я помню… Во всяком случае, часть аппаратуры произведена однозначно не в России.
Тем не менее господин Левин уверял меня, что термолизные реакторы, которые находятся в основе всего комплекса рекультивации, не дают никаких выбросов от сжигания отходов: — У этой печки нет выбросов. Смотрите, вот эта печь… Стоит камера дожига, которая соединена также и с барабанной печью, и с пиролизными реакторами, и при температуре 1100–1200 градусов Цельсия происходит сжигание пиролизных газов, которые образуются здесь. То есть из реактора, кроме отжигания природного газа, который никак не взаимодействует с отходом, никаких выбросов нет!
Олег Митволь горько иронизирует по поводу этого объяснения:
— Господину Чернину надо Нобеля по химии давать — любой химик вам скажет, что это научный прорыв! Вот если Чернин действительно за госбюджет получит сейчас «нобелевку», это хотя бы каким-то объяснением для меня послужит, потому что все прочее не имеет физического объяснения — это, попросту говоря, паранормальное явление. Любой специалист вам скажет, что сжигать капролактам — это отравление окружающей среды вместе с людьми!
Тем не менее директор нижегородской «Экологии региона» Левин настаивает:
— У нас есть сопряжение двух способов термического обезвреживания. Это несколько этапов… До «Черной дыры» при утилизации отходов, я думаю, такая технология не применялась нигде. По крайней мере, мы о подобных не знаем. Плюс еще имеется несколько новаций, которые применены и в системе очистки, и в системе того же барабана. Там есть запатентованные узлы, регулирующие автоматический угол вращения, и так далее. Термолизные реакторы произведены за границей, в Прибалтике где-то, насколько я помню… Во всяком случае, часть аппаратуры произведена однозначно не в России.
В недрах «Черной дыры» накоплено около 72 тысяч кубометров жидких и пастообразных, полимерных и хлорорганических отходов
(Ино)странное оборудование
Сложно сказать, какой компонент железного гербария, эффектно (и чертовски оглушительно) разложенного на промышленном пустыре на окраине Дзержинска, был изготовлен за пределами нашей страны. Однако механические узлы, к которым несомненно приложились руки отечественных виртуозов, я узнал сразу, потому что только эти мозолистые ладони могут прикрутить изоляционной лентой советский пятикилограммовый манометр к ржавой трубе или сделать сварочные швы на поверхности стенок резервуара настолько кривыми и толстыми, что в промежутке между швами легко пройдет караван двугорбых верблюдов. Незабываемы огромные трубы-удавы, переплетающиеся друг с другом на недосягаемой высоте — и это прекрасно, потому что с земли не так заметны длинные стрелы коричнево-черных потеков в местах, где одна загогулина грубо стянута с другой пудовыми болтами. Дизайнер всей промплощадки, очевидно из желания бросить вызов суевериям, забил на такой традиционный предрассудок, как покраска конструкций, и, прикрыв площадку легким навесом, предоставил погоде полную свободу действий. Вследствие чего всякий может лично убедиться: не пораженных ржавчиной стенок, лестниц, цистерн, бункеров, труб и желобов уже не осталось! Дополняют картину немереное количество жирных масляных пятен на бетонных плитах пола и толстый слой промышленной пыли вокруг.
— Чернин таскает с собой в кармане табличку, где упоминается фамилия Виктора Платоновича Патрушева (старшего брата Николая Патрушева), и ставит эту табличку на стол на разных совещаниях. — Это блеф, спекуляция.
Иностранные надписи на пластинках и шильдиках, украшавших стенки контейнеров-печек, меня не обманули. По тем неповторимым отличиям, которые присущи только российским производственным локациям, я с облегчением признал: ну, вот оно, родное, наше. Даже после поверхностного осмотра мини-завода «Газэнергостроя», где якобы на уникальном импортном оборудовании производилась рекультивация отходов, мне захотелось точно узнать: сколько нижегородские областники заплатили за этот экзотический и неряшливый набор ржавого железа? Это было непросто — получить один простой ответ на один простой вопрос.
Судите сами…
Из интервью с министром экологии и природных ресурсов Нижегородской области Денисом Егоровым и директором ГБУ Нижегородской области «Экология региона» Максимом Левиным:
Какова закупочная стоимость реакторов?
Левин: Закупочная? В смысле — закупочная?
Егоров: Так, смотрите! Закупочная стоимость чего?
Термолизных реакторов.
(Пауза.)
Она должна быть известна…
(Перебивают друг друга, невнятно бормочут, переспрашивают.)
Егоров: У нас какая информация…
Левин: Это с монтажом?
Сколько? Вы? За них заплатили?
Егоров (опустив глаза и волнуясь): Значит, смотрите… у нас информация… когда мы принимали работы по сооружению той самой установки, конечно, у нас есть соответствующая информация — как формировалась сметная стоимость этой установки… и, соответственно, стоимость к-каждой… (еще больше волнуясь) каждой… каждого элемента этой установки… она есть в смете. Вот… Такая информация — она… есть… она из сметы, но… э-э-э… исходя из… тех актов работ, которые там проверялись, эта стоимость — она есть…
Левин: Вас интересует установка в целом или отдельные узлы и агрегаты?
Меня интересует ответ на конкретный вопрос: сколько вы заплатили за каждую термолизную печку?
Левин: С монтажом или без? За каждую с монтажом? С обвязкой? С элементами АСУ ТП (автоматизированная система управления технологическим процессом. — «Репортер»)? С подачей там… различных там… азота… и так далее, или отдельно… или…?
Судите сами…
Из интервью с министром экологии и природных ресурсов Нижегородской области Денисом Егоровым и директором ГБУ Нижегородской области «Экология региона» Максимом Левиным:
Какова закупочная стоимость реакторов?
Левин: Закупочная? В смысле — закупочная?
Егоров: Так, смотрите! Закупочная стоимость чего?
Термолизных реакторов.
(Пауза.)
Она должна быть известна…
(Перебивают друг друга, невнятно бормочут, переспрашивают.)
Егоров: У нас какая информация…
Левин: Это с монтажом?
Сколько? Вы? За них заплатили?
Егоров (опустив глаза и волнуясь): Значит, смотрите… у нас информация… когда мы принимали работы по сооружению той самой установки, конечно, у нас есть соответствующая информация — как формировалась сметная стоимость этой установки… и, соответственно, стоимость к-каждой… (еще больше волнуясь) каждой… каждого элемента этой установки… она есть в смете. Вот… Такая информация — она… есть… она из сметы, но… э-э-э… исходя из… тех актов работ, которые там проверялись, эта стоимость — она есть…
Левин: Вас интересует установка в целом или отдельные узлы и агрегаты?
Меня интересует ответ на конкретный вопрос: сколько вы заплатили за каждую термолизную печку?
Левин: С монтажом или без? За каждую с монтажом? С обвязкой? С элементами АСУ ТП (автоматизированная система управления технологическим процессом. — «Репортер»)? С подачей там… различных там… азота… и так далее, или отдельно… или…?
Сама по себе печка — во сколько она обошлась?
Егоров (резко): Нет-нет! Сама установка… она сколько…
Левин: Сама установка… в сборе…
Да! Сама установка!
(Долго смотрят друг на друга.)
Левин: Вот там еще система безопасности, система пожаротушения… АСУ ТП, контроль выбросов… ну…
Так сколько?
Левин: Д-два и…
Егоров (резко): Нет-нет! Один и шесть.
Левин: …миллиарда.
Егоров: Один и шесть миллиарда.
Егоров (резко): Нет-нет! Сама установка… она сколько…
Левин: Сама установка… в сборе…
Да! Сама установка!
(Долго смотрят друг на друга.)
Левин: Вот там еще система безопасности, система пожаротушения… АСУ ТП, контроль выбросов… ну…
Так сколько?
Левин: Д-два и…
Егоров (резко): Нет-нет! Один и шесть.
Левин: …миллиарда.
Егоров: Один и шесть миллиарда.
Даже самый поверхностный осмотр мини-завода «Газэнергостроя» не вызывает сомнений в том, что «уникальное импортное оборудование» на самом деле производилось в кустарных условиях в России
Один и шесть миллиарда… В эту сумму что входит?
Егоров и Левин (хором): Вся установка с монтажом!
А в эту установку что входит?
Левин: Все, что есть, — все и входит. С работами, еще раз говорю, по монтажу.
А все же, если поподробнее? Сама печка, что еще?
Левин (тяжело вздыхая): Три термолизных реактора. Система шнековых транспортеров. Две барабанные печи. Две камеры дожига. Система циклонов — их два: один четырехкорпусный, другой — двухкорпусный. Система рукавных фильтров. Вентиляторы воздуходува. Насосы. Скрубберы — это системоочистка. Абсорбер, иначе говоря. Это не считая системы управления вот этим всем — она же автоматизированная. Там сидит инженер, который у себя на компьютере кнопки нажимает и регулирует весь этот процесс. Что еще… подводка к газам, газовые горелки, система тушения, система подачи сжатого азота… для непредвиденных ситуаций. Это целый комплекс…
— Фальшивые термолизные реакторы размером с несколько морских контейнеров сначала были смонтированы в цехе обращения с ТКО на космодроме «Восточный», где позже было установлено, что это ненадлежащее оборудование, и его как некондицию вернули по месту поставки, — рассказывает Шингаркин. — И вот тогда один сомнительный деятель рассказал о них Чернину. Потом был организован вывоз этого металлолома в Прибалтику, где на одном из предприятий Латвийской Республики его подвергли «апгрейду» — покрасили и налепили шильдики. А потом торжественно, с помпой, привезли в Российскую Федерацию, выдав за абсолютно новые уникальные «made in E.U.» агрегаты и не забыв оставить за рубежом 1,6 миллиарда наших с вами денег.
Еще конкретнее говорится в депутатском запросе заместителя председателя Комитета по природным ресурсам, собственности и земельным отношениям Государственной Думы Н. Р. Будуева на имя председателя Счетной палаты А. Л. Кудрина: «…По замыслу Чернина С. Я., основной способ вывода финансовых средств заключался в закупке так называемых термолизных реакторов за пределами российской юрисдикции; для этих целей им были закуплены по остаточной стоимости агрегаты, ранее предназначавшиеся для утилизации твердых коммунальных отходов на космодроме “Восточный” и после переделки на Сосновоборском машиностроительном заводе и промышленном объекте, располагающемся по адресу г. Санкт-Петербург, ул. Арсенальная, д. 66, вывезенные в Латвийскую Республику на предприятия, подконтрольные Чернину С. Я., после чего были закуплены для целей исполнения работ по государственному контракту».
Егоров и Левин (хором): Вся установка с монтажом!
А в эту установку что входит?
Левин: Все, что есть, — все и входит. С работами, еще раз говорю, по монтажу.
А все же, если поподробнее? Сама печка, что еще?
Левин (тяжело вздыхая): Три термолизных реактора. Система шнековых транспортеров. Две барабанные печи. Две камеры дожига. Система циклонов — их два: один четырехкорпусный, другой — двухкорпусный. Система рукавных фильтров. Вентиляторы воздуходува. Насосы. Скрубберы — это системоочистка. Абсорбер, иначе говоря. Это не считая системы управления вот этим всем — она же автоматизированная. Там сидит инженер, который у себя на компьютере кнопки нажимает и регулирует весь этот процесс. Что еще… подводка к газам, газовые горелки, система тушения, система подачи сжатого азота… для непредвиденных ситуаций. Это целый комплекс…
— Фальшивые термолизные реакторы размером с несколько морских контейнеров сначала были смонтированы в цехе обращения с ТКО на космодроме «Восточный», где позже было установлено, что это ненадлежащее оборудование, и его как некондицию вернули по месту поставки, — рассказывает Шингаркин. — И вот тогда один сомнительный деятель рассказал о них Чернину. Потом был организован вывоз этого металлолома в Прибалтику, где на одном из предприятий Латвийской Республики его подвергли «апгрейду» — покрасили и налепили шильдики. А потом торжественно, с помпой, привезли в Российскую Федерацию, выдав за абсолютно новые уникальные «made in E.U.» агрегаты и не забыв оставить за рубежом 1,6 миллиарда наших с вами денег.
Еще конкретнее говорится в депутатском запросе заместителя председателя Комитета по природным ресурсам, собственности и земельным отношениям Государственной Думы Н. Р. Будуева на имя председателя Счетной палаты А. Л. Кудрина: «…По замыслу Чернина С. Я., основной способ вывода финансовых средств заключался в закупке так называемых термолизных реакторов за пределами российской юрисдикции; для этих целей им были закуплены по остаточной стоимости агрегаты, ранее предназначавшиеся для утилизации твердых коммунальных отходов на космодроме “Восточный” и после переделки на Сосновоборском машиностроительном заводе и промышленном объекте, располагающемся по адресу г. Санкт-Петербург, ул. Арсенальная, д. 66, вывезенные в Латвийскую Республику на предприятия, подконтрольные Чернину С. Я., после чего были закуплены для целей исполнения работ по государственному контракту».
С кем знаком Хлестаков?
Удивительная слепота чиновников разного уровня вызывает подозрения о высоких покровителях Чернина.
— Чернин таскает с собой в кармане табличку, где упоминается фамилия Виктора Платоновича Патрушева (старшего брата Николая Патрушева), и ставит эту табличку на стол на разных конференциях, симпозиумах, совещаниях, — говорит эколог Максим Шингаркин. — Это блеф, спекуляция. Табличка каждый раз одна и та же. То, что связи с Патрушевыми — блеф, подтверждается в опубликованном ответе Совета безопасности Российской Федерации на запрос от имени пресс-секретаря Совбеза журналистам Иркутской области, где сказано, что Совбез и лично Николай Платонович Патрушев к деятельности Чернина не имеют никакого отношения. Нет никаких оснований считать, что кто-то из людей с фамилией Патрушев работает в ООО «Газэнергострой» или получает там зарплату… Но тогда кто?
— Чернин таскает с собой в кармане табличку, где упоминается фамилия Виктора Платоновича Патрушева (старшего брата Николая Патрушева), и ставит эту табличку на стол на разных конференциях, симпозиумах, совещаниях, — говорит эколог Максим Шингаркин. — Это блеф, спекуляция. Табличка каждый раз одна и та же. То, что связи с Патрушевыми — блеф, подтверждается в опубликованном ответе Совета безопасности Российской Федерации на запрос от имени пресс-секретаря Совбеза журналистам Иркутской области, где сказано, что Совбез и лично Николай Платонович Патрушев к деятельности Чернина не имеют никакого отношения. Нет никаких оснований считать, что кто-то из людей с фамилией Патрушев работает в ООО «Газэнергострой» или получает там зарплату… Но тогда кто?
Свидетельство аферы Сергея Чернина — в зале заседаний Правительства Иркутской области — табличка с ФИО Виктора Патрушева, брата Николая Патрушева, бывшего Директора ФСБ, Секретаря Совбеза РФ, о которых Чернин распускал слухи, как о «своих высоких покровителях»
Продолжение см. здесь. Во второй части о том, как "Газэнергострой" получил контракт на Байкальском ЦБК; как можно отравить планету, сжигая лигнин; и кто все же стоит за Сергеем Черниным.
Комментарии:
Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...