Прилёты

Следующая остановка – около собора Святого Христа Всеспасителя, построенного во второй половине 19-г века. В него бомбы угодили дважды. Прилегающее пространство усеяно осколками и камнями. В крыше над южным приделом зияет огромная дыра. Внутри – груда кирпичей, разломанные перевернутые скамьи, посеченные изображения святых на стенах, засохшая кровь на полу. У входа – гипсовые ангелы с обезображенными взрывом лицами. Именно здесь несколько дней назад получили ранения двое российских журналистов. «Ребята, давайте побыстрее, скоро темнеть начнет», - торопит Синод.

В столицу Карабаха Степанакерт прибыли ближе к сумеркам. Отметились в очередном пресс-центре, а затем выгрузились около одной из центральных гостиниц. Номер нам выделили на четвертом этаже. С видом на северную часть города. 

2.
Ночь прошла спокойно. Утром, нацепив бронежилеты, мы двинулись на окраину. Небо чистое. Вова держался чуть позади меня. Около здания МВД стоял камуфлированный грузовик. Взволнованные полицейские перетаскивали в машину калаши и боеприпасы. Дальше по улице шагали две женщины.
Внезапно раздался резкий звук. Такой обычно издают легковушки, набирающие скорость. Только этот гораздо протяжней. Я посмотрел вверх. По небосклону тянулся белый инверсионный след от реактивной ракеты. Тянулся прямо над нами. Шедшие впереди женщины развернулись и закричали: «Бегите!» В следующую секунду я сиганул за грузовик, а потом в помещение полиции. Вова уже был там. Женщины забежали сразу за нами. Все прислушались. Дробно, словно колят огромные грецкие орехи, затрещали зенитки. Мы осторожно выглянули. Инверсионный след превратился в облачко. Значит, ракету сбили.
Минут через 15 свернули во дворы и оказались возле небольшого магазинчика. Рядом горел костер, местные жители что-то варили. К нам подошел высокий седоватый армянин. «Здравствуйте. Меня Игорь зовут. Вы русские?» «Здравствуйте, да» «Я тоже», - сказал он и продемонстрировал советский военный билет, где в графе национальность значилось «русский». «Вы, наверное, к Вадиму?» «Верно» «Вадим предупредил. Давайте провожу». Игорь провел нас к подвалу. Зашел первым. «Вадим, к тебе гости!»
На том конце темного сухого коридора появился мужчина предпенсионного возраста, крупного телосложения, в камуфляже. Поприветствовал и провел в коморку с тремя железными кроватями, застеленными старыми шерстяными одеялами. На одной из них, справа от входа, лежала его 80-летняя мать Нина. «Предки мамы с Южного Урала, но родилась она в Азербайджане, в Сумгаите», - пояснил Вадим. Отец его был армянином. До 1988-го семья жила нормально. Потом в городе начали резать армян и Нина с мужем и сыном переехали в Степанакерт. Позже глава семьи умер, а Вадим вступил в карабахскую армию и сделал там карьеру. Сейчас, по случаю войны, его вновь мобилизовали.
«Маму перенес сюда, как только начались налеты. Вообще, здесь много народу было. Со временем все уехали. Остались только мы» «А как так получилось, что она не ходит?» «Постепенно разные болезни накладывались. Кроме того, шейку бедра сломала» «Наверняка же проблемы с лечением есть. Особенно в такой ситуации» «Ну, примерно из 20 необходимых лекарств нахожу 17. Вот, например, у нее атрофический гастрит, то есть кислотность в желудке нулевая. Нужен желудочный сок, ацидин-пепсин, а его нет. Также у мамы проблемы с сердцем – кровь густая. Необходимы разжижающие препараты. Варфарин дать не могу, так как он вызывает кровотечения в желудке. Нужен немецкий препарат, который сейчас не найти. Без таких лекарств ей грозит загустение крови, тромбы и инсульт» «Об эвакуации в Армению не думали?» «Думал. Но в нынешней ситуации я ее просто не довезу. Положат ли ее сразу в больницу – тоже неизвестно».
Когда шли обратно, на окраине города ухнуло. Ряд «Смерчей» лег на холмы, опоясывающие Степанакерт с востока, отметившись белыми дымками. Вечером решили поискать открытый продуктовый. Еле нашли. Но, поскольку там толпились военные, покупать уже было нечего. Впрочем, слово за слово и вот мы несемся вместе с ними в «ГАЗели» по темным переулкам, высаживаемся и вваливаемся в подвал, заставленный двухъярусными кроватями. Мужчины, сидя на стульях, что-то обсуждают, женщины готовят, тут же носятся дети.
В итоге, меня с Вовой разместили в дальнем углу, среди картин, и принялись потчевать – плов, лаваши, помидоры, икра баклажанная, полба, колбаса. Все это периодически запивалось тутовой водкой. Спасло только то, что военных, которые нас «задержали», куда-то вызвали. Они добросили нас до гостиницы и отправились по своим делам.

3.
На рассвете у входа в гостиницу встретили находившегося в отпуску танкиста. «Там, на передовой, капец. Из моего экипажа только я уцелел. Остальные трое не успели вылезти» «Чем вас накрыли? Из ПТУРа?» «Из РСЗО».
Чуть позже Вова поехал с другими фотокорреспондентами в поселок Кармир Шука, расположенный юго-восточнее Степанакерта, попавший недавно под удар реактивными ракетами, а я пошел решать некоторые организационные вопросы. Снова пересеклись ближе к вечеру под разговоры об армянской военной колонне, уничтоженной недавно азербайджанскими дронами где-то в окрестностях.
Внезапно гостиница вздрогнула. Персонал бросился в подвал. Журналисты остались в лобби, двое-трое рванули на крышу. Затем грохнуло еще и еще. И пошли прилеты. В перерыве кто-то предложил выйти на улицу, поискать разрушения. Но, к счастью, от этой идеи отказались – могло накрыть в любой момент, а укрытия в темноте не найдешь.
Минут через 30 смолкло. Впрочем, ночью мы вновь просыпались от звуков близких разрывов, воя сирены и треска, издаваемого системами ПВО при ведении огня. Один раз, не открывая глаз, я просто скатился в проем между кроватями. Типа залег. Но затем поднялся. Зевая, мы вышли в коридор и выбрались на крышу. Ничего не было видно – ни руин, ни пожаров. Только город, погруженный во тьму светомаскировки.
Обойдя крышу по периметру, я посмотрел наверх. Такого звездного неба мне еще нигде не приходилось наблюдать. Будто на черно-синюю материю высыпали стакан сахара. Сотни звезд и отчетливо прослеживаемый Млечный Путь. Среди всего этого ледяного великолепия желтым огоньком мерцал Марс.

4.
Немного перекусив на рассвете, все же решили сходить, посмотреть, куда упали ночные ракеты. Как выяснилось, две разорвались около нашей гостиницы. Одна ниже по улице, усеяв тротуар битыми стеклами. Вторая выше – она ушла в дорожное полотно прямо напротив пекарни, а кассеты разрядились в сторону административного центра, вынеся окна в детском магазине и магазинах одежды.
Третья снесла домовладение в частном секторе за стадионом. Слава богу, там никто не погиб. Из-под обломков достали 90-летнюю старушку и увезли в больницу. Когда мы приехали туда, на месте работали спасатели, разбиравшие завалы. Рядом, сидя на стуле, рыдала хозяйка дома, половина которого превратилась в гигантскую воронку, заполненную строительным мусором.

С четвертой отдельная история. Накануне днем мы зашли поесть в шашлычную, расположенную на здешнем рынке. Обратили внимание на стоящее через дорогу здание – ТРЦ «София». Его верхний этаж занимал отель. Подумали: может, там разместиться дешевле. Сторож сказал, что постояльцев не пускают. Скорее всего, пускали только военных – они постоянно сновали вокруг ТРЦ. И вот ночью ракета влетела аккурат в последний этаж «Софии». В двух номерах вырвало двери и посекло осколками находившихся внутри. Кровавый след тянулся оттуда по ступенькам вниз. Было двое раненых. Но, вроде, никто не умер. 

Осмотрев попадания, мы с Вовой посеменили на степанакертскую станцию скорой помощи. Нам сказали, что там работает доктор из России, зовут Зоя. Нашли. Нас встретила невысокая блондинка. Разместились в небольшой комнате. Оказалось, родители Зои, - армянин и гречанка, - переехали на север еще в советские годы, жили и работали в Амурской области, в Благовещенске. Зоя родилась там же. Там же выучилась на медика и начала работать. В 1993-м перебралась в Армению, на историческую родину. В 1998-м в Карабах. По штату она числится в республиканской больнице, но сейчас дежурит на скорой.
«Из примерно 60 сотрудников осталась треть. Остальных, у кого семьи и маленькие дети, эвакуировали в Армению. Те, кто остался, фактически живут на работе. Тяжело, но мы сами вызвались», - говорит она. «Что делаете, в основном?» «Навещаем гражданских. Они в подвалах теперь — женщины, старики. Проверяем их здоровье, назначаем лечение. Больница наша переполнена ранеными, работает в качестве госпиталя. Поэтому заболевшим приходится помогать амбулаторно. Если кому-то совсем плохо, то отправляем в Бердзор или в Ереван» «Не жалеете, что оказались в таких условиях?» «А кто станет помогать? Тем более, я лейтенант медицинской службы. Ну, допустим, я уеду. Ладно. А потом еще один и еще. И что будет с этими ранеными мальчиками, с бабушками, которых из-под развалин достают? Их же должен кто-то довезти, оказать помощь» «Не боитесь на их месте оказаться?» «Один раз родился, один раз умрешь. Не знаешь, когда это случится» «А эмоции?» «Эмоции? Первые три-четыре дня эмоции еще присутствовали, а потом видишь истерзанные тела и затем уже просто четко работаешь. Вот сирена звучит, а мы смеемся и все. Само собой, трудно. Кроме того, у нас тут подвала нет. Пережидаем в коридорчике. Каждый, как атлант, по стене держит. Решили, как только война завершится, всем коллективом на десять дней в отпуск уйдем».
По возвращению, в лобби гостиницы мы обнаружили представителей гуманитарной организации - двух мужчин и трех женщин в странном прикиде. Поверх обычной одежды на них были бронежилеты и каски, обшитые белой материей. Из-за нее специалисты выглядели особенно забавно. «Ребята, не подскажите, где в городе можно спокойно переночевать?» «Ну, можете в этой гостинице. Она неплохая. Правда, минувшей ночью рядом упали две ракеты. Но, в целом, тут мило». По мере моего повествования их лица все больше вытягивались. Но, в конце концов, "гуманитарии", видимо, определились и в следующий раз мы увидели их в коридоре на нашем этаже. Они располагались на ночь на вытащенных матрасах, обложившись брониками. Справедливо полагая, что номер с панорамными окнами – не лучшее место для ночевки на случай попадания ракеты в отель.

5.
На другой день, после обеда, канонада усилилась. Мы опять поднялись на крышу. Гремело отовсюду. Буквально перед нашим приходом карабахские зенитчики вальнули азербайджанскую ракету. Ее уничтожение успел заснять фотограф Associated Press. Затем начало громыхать со стороны Шуши. Издалека огонь систем ПВО напоминал салют – разноцветные блестки разлетались по небу и висели гроздьями.
Вдруг послышалось легкое жужжание. Как будто где-то рядом вьется муха или комар. «Беспилотник», - констатировал Вова. Защелкали зенитки. Жужжание нарастало, а через несколько секунд дрон врезался в гору на окраине. Взрыв был довольно мощным – либо БПЛА поразил некую цель, либо оказался сбит на пути к ней.
Поздно вечером мы вновь отправились на станцию скорой помощи. «Удачи!» - напутствовали нас дрожащими голосами залегшие в коридоре «гуманитарии». Добирались в темноте, с хрустом битых стекол под ногами, подсвечивая дорогу фонариками сотовых телефонов.
Медики не очень удивились нашему прибытию. Отвели комнатку на первом этаже, в которой отдыхала доктор Зоя. Там мы сбросили бронежилеты и принялись за чай. Правда, вскоре поступил первый вызов. Ну, что поделать? Надели броники и бросились в карету. Ехали недолго. В одном из ближайших дворов, живущий в подвале с братом мужчина случайно обварил руку кипятком. Ему нанесли спецмазь, перебинтовали.
Возвращаемся. Крупный свет везде выключен. В «отсеке» доктора Зои тускло горит настольная лампочка. Заходит речь о работе на передовой. Зоя демонстрирует видео на телефоне, снятое ею во время выезда – раненые армянские солдаты в медицинской машине поют песню собственного сочинения. «Но один из первых выездов произвел на меня огромное впечатление. Мы находились на южном участке, там стоял грузовик, заполненный ранеными, умирающими и убитыми. Требовалось скорее их рассортировать и, кого надо, быстрее госпитализировать. Там разные были. У кого руки нет, у кого ноги, у кого половины головы, у кого глаза», - вспоминает она.
Замолкаем. Тишину прерывает звонок. Второй вызов. На сей раз едем дольше. Машина петляет. Тормозит около многоэтажки. Вместе с врачами спустились в подвал. Вокруг следы неоконченного ремонта – ведра с засохшим цементом, лопаты, валики. В освещенной каморке на кровати лежит старушка. Рядом сидят пожилые соседки. Как выяснилось, пенсионерке стало плохо из-за переживаний на фоне происходящего. Ей вкололи успокоительное.
Третий вызов – под утро, но еще затемно. Еле-еле сползли с кушеток. Карета пронеслась мимо госпиталя, на окраину. Частный дом на возвышенности. Хорошо видно, как то и дело падают звезды. Больной – мужчина за 50. Проблемы с дыханием и высокая температура. Подозрение на коронавирус. Ему выписали направление на компьютерную томографию. «Легких почти нет», - говорит доктор Зоя. Когда приезжаем обратно, на станцию, она рассказала, что ковид у 80 процентов населения республики. Но лечить их некому – врачи, по большей части, эвакуированы, больницы перепрофилированы под помощь раненым. «Думаете, почему наш водитель кашляет? У него тоже «корона». Время от времени прокапываем и снова в строй».  

6.
Неделя на войне просвистела. Из гостиницы мы перекочевали в пресс-центр, расположенный в школе. До Еревана нас должна была добросить машина, перевозившая армянских журналистов. Но путешествие откладывалось и откладывалось. Тогда я уединился в спортзале, где нашлась свободная розетка, включил ноутбук и принялся писать данный текст. К концу работы стартовал обстрел. Добивал репортаж под грохот разрывов.

Денис Колчин

Степанакерт – Екатеринбург.
Октябрь – ноябрь 2020.