@alex_tor4annen

Бурятская Кяхта была одним из четырёх таможенных пунктов на границе России с китайской Монголией, через которые в страну поступал китайский чай – едва ли не главный продукт российского импорта в XIX веке. Именно поэтому Кяхта в силу своей уникальности была не просто «типично купеческой», она и возникла, как предполагаемый будущий торговый центр, где впоследствии сосредоточилась пограничная торговля русских с Китаем.

Бытует мнение, что название мелководной речки Кяхта произошло от бурятского слова «хяагта», что означает «пырей», «пырейное место». Путешественников, побывавших в этих местах впервые, видимо, удивило обилие здесь этой сорной травы. Но сухое, песчаное место было удобным для ведения торговых дел. В Нерчинском договоре 1689 года было постановлено, чтобы сухопутная льготная меновая торговля между Россией и Китаем производилась, как прежде морская в Кантоне, только на одном месте. Для этого обе стороны выстроили пограничные города, где могли жить только лица, занимающиеся торговлей. С этой целью были выстроены, с российской стороны границы слобода Кяхта, а с другой – китайский Майманчен.
Немецкий путешественник Петер Симон Паллас писал: «… Кяхтинские жители не выиграли в рассуждении и самого места, которое сверх того, что песчано, каменно, но и ни под какие огороды не годится».
Пользование водой из мелководной в обычное время года реки Кяхты, уносящей до сих пор в Монголию неудачных пловцов и пешеходов в дни половодья, составляло серьезную проблему для местных жителей. Летом в речке было так мало воды, что, «выключая, когда сильный дождь шел, можно ее переходить не замочивши ног, так что и рекой почти назвать нельзя». А недалеко границу пересекала судоходная Селенга, впадающая в Байкал. Полагали, что Савва Рагузинский выбрал столь неудобное место, потому что все близлежащие реки текли в сторону российской территории. В бытность Палласа только один колодец с чистой водой был выкопан на площади в крепости, «в коем вода чиста, однако и она, как и прочие, не без погрешности». Богатые купцы, «как сильные чаев питоки», пускались китайцами на свою территорию «брать чистую воду из ключа на берегу Кяхты…». На речке возводили плотину, поэтому слободу иногда именовали Плотиной. Был устроен общественный водопровод, а вокруг организации пользования водой разгорались нешуточные страсти. Бесснежные зимы и холода доставляли кяхтинцам определенные неудобства. Особенно доставалось в этих условиях извозчикам идущим с обозами. От сильного мороза у лошадей на ноздрях нависали куски льда, приходилось постоянно очищать им ноздри, иначе животные могли задохнуться. Но действие мороза умерялось сухостью атмосферы: мороз 15-20º здесь переносился довольно легко, могли даже ходить без шубы. Князь Ухтомский, сопровождавший наследника в поездке на Восток в 1891 г. писал: «сухость воздуха и отсутствие ветра позволяют переносить людям и животным с легкостью страшные морозы».
После «добровольно-принудительного» переселения до ста семей и отмены в 1762 г. казенной монополии на китайский торг здесь появилось оседлое население, а число записанных в гильдейское купечество по Кяхте в 1767 г. составило 1,5 % от всего сибирского купечества. В 1808-1809 гг. здесь торговало 60 первостатейных» купцов, их комиссионеров и приказчиков, представлявших 16 городов России. Сложившийся к началу ХIХ в. сибирский чайный путь привел к тому, что слобода больше стала походить не на населенный пункт, а на торговую факторию. В ней проживали только купцы и их приказчики, поскольку в конце 1770-х гг., когда торговля перешла в руки наиболее богатых купцов, «разного звания люди», не принимавшие участия в оптовой торговле, были выселены в Троицкосавск.
К середине ХIХ в. Троицкосавск, Кяхта и Усть-Кяхта, оставаясь самостоятельными, по сути, слились в один населенный пункт. В 1851 г. их объединили в единое градоначальство с населением в 7776 чел. Из них в торговой слободе проживало 594 чел. По удельному весу купечества Кяхта была самым торгующим городом не только Сибири, но и России. Но стабильности в объявленных капиталах, как и в делах, не существовало. С середины 1810 гг. до начала 1850-х гг. число купеческих семей выросло с 17 до 43. В 1840 г. здесь проживало 6 мужчин, имеющих звание потомственного почетного гражданина, 32 купца 1-й гильдии. В 1850-1860 гг., когда торговый оборот Кяхты-Троицкосавска составлял более 30 млн. руб. в год, и в обоих населенных пунктах проживало в 960 домах 5430 чел., здесь было официально зарегистрировано 58 торговых фирм. В 1862 г. в торговой слободе было 276 купцов и 165 торговых лавок.
Благодаря высокой деловой активности и особому положению Кяхты, капиталы у купцов складывались удивительно быстро. За год некоторые поднимались от 3-й до 1-й гильдии. Так в 1814 г. Е.А. Шаньгин, А.П. Осинов, Д.И. Пятидесятников были записаны по 3-й гильдии, а в 1816 г. уже находились в списках первогильдейцев. В конце 1830-х – начале 1840-х гг. список иногородних купцов, торгующих на Кяхте более 10 лет, состоял из представителей 32 торговых фирм. Среди них отмечены братья Чаплины из Санкт-Петербурга, сыновья А. Куманина из Москвы, вологодский И. Колесов, вельский (потом нерчинский) Федор Зензинов, тульский Денис Сумкин, сыновья Л. Крупенникова, П. Фирсов, бр. Апанаевы из Казани, тарский М. Усманов, тобольский Н. Пиленков, семипалатинский С. Попов, енисейский А. Кобычев, иркутские Трапезниковы, Медведниковы и другие.
В 1807-1885 гг. оптовую торговлю могли вести только купцы 1-й гильдии, что отстраняло сибирских купцов, еще не имевших капиталов, равных капиталам европейцев, от этой торговли. Поэтому в начале ХIХ в. лишь каждый пятый торговавший в Кяхте был сибиряком. Но российские купцы редко сами выезжали в Забайкалье, они в основном вели дела через своих приказчиков или комиссионеров, которыми становились либо иркутские купцы, либо сибирские купцы, осевшие на постоянное жительство в Кяхте. В 1830-е гг. из 60 купцов, торговавших в Кяхте, 10 управляли лично, 9 действовали через приказчиков, остальные – через комиссионеров-посредников. Впоследствии многие из посредников создали собственные мощные чайные фирмы.
После нескольких десятилетий безраздельного господства на китайском рынке российского капитала постепенно стала возрастать роль сибиряков. В 1804 г. среди участников кяхтинского торга преобладали состоятельные сибиряки. Их доля в составе чаеторговцев составляла в это время 65,3%. Доля сибирских купцов в товарообороте российско-китайской торговли в Кяхте возрастала и, если в 1841 г. она составляла 40,1%, то в 1851 г. – 67,2%, при постоянном увеличении доли сибирских торговцев. Кяхтинское и троицкосавское купечество по своему происхождению больше было не местным, а «иногородним», в него временно записывалось купечество сибирских и российских городов.
Кроме того, жесткая конкуренция приводила к тому, что состав кяхтинского купечества постоянно менялся, обновлялся. В 1768 г. образовалось шесть торговых компаний: Московская (сукно, плис, меха бобров и выдр); Тульская (мерлушка, кошачьи шкурки); Архангельская и Вологодская (северорусские и скандинавские меха); Казанская (юфть, кожи); Тобольская (мерлушка, юфть и сибирская пушнина). В 1800 г. казанские купцы уступили место в этой шестерке еще одной сибирской компании – Иркутской.
Развитие пограничной торговли через Кяхту способствовало росту и развитию Троицкосавска, в котором с 1825 по 1851 гг. население выросло вдвое, достигнув 5802 чел. Значительная часть людей, обслуживающих эту торговлю (возчики, грузчики, ширельщики, савошники, ремесленники) жили в Троицкосавске, так как доступ на постоянное место жительства в Кяхту был ограничен. В самой же Кяхте в 1851 году было 32 дома с пристройками, 72 лавки в каменном гостином дворе и 594 чел. населения. Забайкальский юрист В.В.Птицын, хорошо знавший Кяхту второй половины ХIХ века, пользуясь данными купеческого архива на 1856 г., дал такие данные: «…домохозяев с семействами 84 человек, домов 22 на сумму 56880 руб. сер., флигелей при домах 31, скота и лошадей у хозяев 216 штук и прислуги … 211 человек».
Торговая слобода стала поселком миллионеров. 20-30 семей жили, имея все или почти все, что по меркам ХIХ в. составляло благосостояние богатых. «Жены и купеческие дочери, по свидетельству самовидца, блистали богатыми нарядами, выходцами Кузнецкого моста». «Каждая усадьба состояла из нескольких домов с амбарами, конюшнями и напоминала усадьбы русских помещиков», - так вспоминал о Кяхте известный ученый и путешественник Владимир Обручев. Дома обычно были либо деревянные, либо полукаменные, с каменным низом и деревянным низом. Купцы были людьми житейски мудрыми и предпочитали деревянные жилые строения, сухие, теплые и «дышащие». Все они были «просторные и хорошей постройки». Купцы имели свой клуб, сады, музыкантов, хор и жили «на широкую ногу». Не случайно декабрист Николай Бестужев окрестил слободу «Забалуй-городком».
Редактор «Восточного обозрения», зять купца А.М. Лушникова И.И. Попов, хорошо знавший Кяхту и ее обитателей, писал о ней так: «…были только дома миллионеров или тех, кто служил им … не было нищих, да и не могло их быть. Потому что они внесли бы в жизнь богачей огромный диссонанс … насчитывалось до 20 торговых домов-фирм, да двое богачей имели резиденции в Троицкосавске. Всего усадеб в Кяхте, считая, в том числе гостиный двор, собор, пожарное дело, ветеринарную станцию, аптеку, дома двух врачей и пограничного комиссара, общественное собрание, два-три дома служащих, - было 35-40. Все они были расположены на широкой улице, посредине которой проходил бульвар, упиравшийся в общественный сад».
Застройка слободы и города постепенно приобретала упорядоченный характер. В 1862 г. Михаил Бестужев, находившийся на поселении в Селенгинске, писал о том впечатлении, которое произвели на него город и слобода после десятилетнего отсутствия: «...Еду и не верю глазам. Где же тот песок, вечно присущий Кяхте, в котором тонули прежде и конные, и пешие?.. Где эти знакомые мне по своему зловонию холмы мусора и навоза, заваливавшие единственную струйку тощей речки? Где полусгнивший мост, через который я и пешком переправлялся со страхом? Где этот безобразный своей дряхлостью гостиный двор? Все исчезло и приняло другой вид. Зыбкая масса песков спокойно улеглась под полотном шоссейного пути... По обеим сторонам улицы, по которой мы ехали, были устроены деревянные тротуары, окаймленные рядом тумб и фонарных столбов...».