«Будто из тела что-то вынули»

 

В православии, вы сами знаете, уныние – страшный грех. А тут – начинаешь понимать людей, которые уходят из жизни добровольно. Я лежал в реанимации шесть дней, видел, как выносят умерших людей в темных пакетах. Это тоже наталкивало на своеобразные мысли. Но опять же, если Господу так надо, значит, мне суждено умереть. Появилось смирение, такое хорошее спокойствие. Уйду, значит, уйду, не уйду, значит, не уйду.
После ковида я очень плохо сплю. С памятью вроде бы все хорошо, а вот панические атаки… Знаете, с чем можно сравнить? Как в топку дрова кидаешь, тебе все равно. Быть одному гораздо тяжелее. Свернешься в комочек, и тебя как будто бьют, а ты все еще живой и не понимаешь, когда это все закончится.
Сейчас я общаюсь с людьми, стараюсь что-то делать, отвлечься. Но иногда все же впадаю в прежнее состояние – и ко всему равнодушен. До ковида я не сталкивался с таким страшным состоянием. Бывало, конечно, какое-то уныние, но оно на каждого иногда нападает. У каждого монаха, который молится, оно тоже бывает. Но ты знаешь, что это грех, и поэтому стараешься думать о чем-то хорошем. Я понял, что нужно нужно шевелиться, что-то делать. Движение – это жизнь.
Эти мысли заставили отца Сергия действовать – он вернулся в церковь, снова ведет службы и поддерживает своих прихожан. 

Дане 20 лет, он переболел коронавирусом в августе прошлого года. Болезнь протекала сложно, хотя легкие и не были поражены.
– Я понял, что столкнулся с постковидной депрессией, когда на протяжении длительного времени после того, как я перенес болезнь у меня не было как физических сил, так и душевных. Во время болезни и после нее я чувствовал такую тоску, что не было жизненных сил. После болезни у меня начались своеобразные проблемы с обонянием. 

– Когда обоняние восстановилось обоняние и температура спала, я почувствовал некое облегчение. Я наконец-то избавился от злости, которую испытывал каждый раз, когда чувствовал этот ужасный запах.
Даня продолжает бороться с постковидной депрессией. Ходит к психотерапевту, принимает антидепрессанты и считает, что это самый правильный путь.

Юрий – аспирант, ему 26, он перенес ковид в легкой форме и на днях получил отрицательный ПЦР-тест. 
– Мое состояние депрессией я бы мог назвать с натяжкой – это, скорее, была крайняя степень апатии ко всему. Мы живем с мамой, у мамы были схожие ощущения, и я понимал, что это не я так разленился, а болезнь нас обоих так подкосила. Отец переболел давно, он поддерживал телефонными разговорами. Другие родственники и девушка старались чем-то помочь, но воспринимать мне тогда это было сложно. Самое странное, что потребности в поддержке и даже общении толком не было.
Вместе с болезнью пришли недомогание и полная апатия. Даже если слабость отпускала, не хотелось делать ничего. Только основные потребности удовлетворял, поесть и поспать. Даже когда думал, вот столько занятий интересных, можно и посмотреть что-то, почитать, не ощущал импульса хоть к какому-то действию. Только вопрос возникал: а зачем? 

– Единственный интерес был к чтению, и то не всегда. Не помню, ощущал ли когда-нибудь что-то подобное, поэтому понимал, что не я все же виноват, и это, должно быть, из-за болезни.
Такое чувство, будто отключился механизм получения удовольствия от чего-либо вообще. Я не понимал, зачем мне что-то делать, если я не испытываю при этом никаких эмоций. Когда находил занятие, которое мне было хоть сколько-нибудь интересно (чтение, например), ощущал себя комфортнее.

– Что касается постковидной депрессии, то, по всей видимости, у ковида и у депрессии вообще есть некоторое родство причин. Еще до появления ковида все больше сведений мы получали о том, что при депрессии развиваются аутоиммунные реакции по типу цитокиновых (они же возникают и при ковиде), из-за которых снижается количество соединений между нейронам – они разрываются. По всей видимости, цитокиновые реакции, которые бывают при ковиде, затрагивают и нервную систему, и это приводит к депрессии.