Интервью
ПЕРЕВАЛ ДЯТЛОВА,
ПЕРЕВАЛ ДЯТЛОВА, ПОИСК МЕТЕОРИТА И ВСТРЕЧА С МЕДВЕДЕМ
– Шеф-редактор «Комсомольской правды» Евгений Сазонов
12.01.2023
- Публикатор: Любовь Голубева (leloshha)
Шеф-редактор «Комсомольской правды» Евгений Сазонов рассказал о работе журналистом, об экспедициях в самые разные и опасные точки страны и о том, какие испытания поджидали его в путешествиях.
– Психологи говорят, что наше поведение и поступки в осознанном возрасте обусловлены воспитанием и тем, как прошло наше детство. Скажите, каким Вы были ребенком? – Я был толстеньким ботаном, который занимался учебой и воспитывался в “однополой семье” – то есть мамой и бабушкой. Отца у меня не было, воспитание было женское, поэтому было много проблем. Район рабочий, поэтому все были “жесткие”. А я такой мягкий и толстый, меня часто лупили. Дальше уже такая классическая история: чтобы им противостоять, я начал заниматься тхэквондо и боксом, ввязывался в драки. Из-за чего были приводы в милицию и появилось несколько шрамов. Такое поведение поражало учителей и расстраивало родителей. В общем, по учебе – “пять”, по поведению – “два”.
Евгений Сазонов в юности. Награждение победителя фотоконкурса "Мир глазами студентов". Фотография из личного архива.
– Вы родились в Воронежской области в городе Лиски. Какое Ваше самое теплое и приятное воспоминание из этого города?
– Самое теплое воспоминание, как ни странно, связано с зимой. Зимы у нас тогда были достаточно холодные, до -30. Самое теплое воспоминание – это наш частный дом, жарко натопленная печка, в окне вечер, деревья в снегу... Декабрь, скоро Новый год. Я сижу, учу стихотворение Александра Сергеевича Пушкина “Вот север, тучи нагоняя…”, бабушка проверяет, мама готовит что-то за столом. Вся семья в сборе, все еще живы. Абсолютное счастье, тепло, детство. Иногда я даже чувствую цвет, запах и вкус того состояния бесконечного счастья.
– Самое теплое воспоминание, как ни странно, связано с зимой. Зимы у нас тогда были достаточно холодные, до -30. Самое теплое воспоминание – это наш частный дом, жарко натопленная печка, в окне вечер, деревья в снегу... Декабрь, скоро Новый год. Я сижу, учу стихотворение Александра Сергеевича Пушкина “Вот север, тучи нагоняя…”, бабушка проверяет, мама готовит что-то за столом. Вся семья в сборе, все еще живы. Абсолютное счастье, тепло, детство. Иногда я даже чувствую цвет, запах и вкус того состояния бесконечного счастья.
– То есть Ваше самое теплое воспоминание связано с домашним уютом?
– Да, конечно. Мне кажется у каждого из нас самое лучшее воспоминание связано, прежде всего, с домом, где нас всегда любят...
...Ты можешь быть где угодно, пройти какие-угодно испытания, но если у тебя есть дом – тебя всегда будут ждать.
Открытка "Наши детские мечты". Автор: Zeban (33 открытки)
– Когда мы маленькие, у каждого из нас есть мечта – кем я стану, когда вырасту. Я вот, одно время, мечтала стать актрисой, потом балериной. А вот когда Вы были маленький, кем Вы хотели стать?
– Почему?
– Романтизм. Космонавтом, либо путешественником. Космонавт – ну, я же дитя СССР. В 80-е годы был очень силен культ героизма, тогда были настоящие герои, а не вот это вот все в “ТикТоке”.
– (уверенно) Космонавтом.
– Почему?
– Романтизм. Космонавтом, либо путешественником. Космонавт – ну, я же дитя СССР. В 80-е годы был очень силен культ героизма, тогда были настоящие герои, а не вот это вот все в “ТикТоке”.
– А почему путешественник?
– Любил романы Жюль Верна, Арсеньева, Ефремова... Лиски – он же небольшой. Это я сейчас понимаю что это прекрасный город, потому что там есть река Дон, меловые горы, Дивногорье, прекрасные леса, практически первозданная природа... А тогда я думал, что это все неинтересно. Интересно в джунглях, где есть лианы, крокодилы, бегемоты. Сейчас я понимаю – очень хорошо жить в маленьком городе. Я рос на природе: постоянно на улице, летом с утра до ночи речке с книжкой. Но мне казалось, что настоящая жизнь – она не здесь, а в джунглях и в океанах…
…частично путешественником я, наверное, даже стал. Космонавтом вот не стал, и уже, к сожалению, не стану.
– Какие Ваши годы!
– Годы-то мои, в отличие от ваших, уже к закату тянутся (смеется).
– Если сильно захотеть – можно в космос полететь в любом возрасте!
– Желание и 20 миллионов долларов.
– Любил романы Жюль Верна, Арсеньева, Ефремова... Лиски – он же небольшой. Это я сейчас понимаю что это прекрасный город, потому что там есть река Дон, меловые горы, Дивногорье, прекрасные леса, практически первозданная природа... А тогда я думал, что это все неинтересно. Интересно в джунглях, где есть лианы, крокодилы, бегемоты. Сейчас я понимаю – очень хорошо жить в маленьком городе. Я рос на природе: постоянно на улице, летом с утра до ночи речке с книжкой. Но мне казалось, что настоящая жизнь – она не здесь, а в джунглях и в океанах…
…частично путешественником я, наверное, даже стал. Космонавтом вот не стал, и уже, к сожалению, не стану.
– Какие Ваши годы!
– Годы-то мои, в отличие от ваших, уже к закату тянутся (смеется).
– Если сильно захотеть – можно в космос полететь в любом возрасте!
– Желание и 20 миллионов долларов.
– Вы вот сказали, что хотели стать космонавтом. Вашим кумиром был Гагарин?
– Нет – Константин Феоктистов, потому что он мой земляк. Его судьба – прямое доказательство того, что простой парень может полететь в космос. В небе, а уж тем более – за ним, нет блата. Это первое. Второе, что мне нравилось у Феоктистова – он был первым ученым в космосе.
– Так совпало, что Вы сегодня в футболке с Гагариным..
– Ой, да, действительно. Вот так совпадение!
– Нет – Константин Феоктистов, потому что он мой земляк. Его судьба – прямое доказательство того, что простой парень может полететь в космос. В небе, а уж тем более – за ним, нет блата. Это первое. Второе, что мне нравилось у Феоктистова – он был первым ученым в космосе.
– Так совпало, что Вы сегодня в футболке с Гагариным..
– Ой, да, действительно. Вот так совпадение!
Евгений Сазонов на премии "Светский журналист года". Фото: Евгения ГУСЕВА
– Все же в итоге Вы стали журналистом. Многие родители не одобряют выбор профессии своих детей, потому что видят их специалистами в другой сфере. А как Ваша семья отнеслась к тому, что Вы стали тем, кем являетесь сейчас?
– Мама мечтала, чтобы я стал врачом, потому что это одна из, так сказать, «настоящих профессий», которые будут востребованы и после апокалипсиса (ну вдруг). Но мы с мамой понимали, что врачом мне быть не светит. Бедная семья не потянула бы дорогих репетиторов, да и блат нужен был при поступлении. Плюс еще учиться где-то семь лет, а мне нужна была профессия, которая начнет кормить как можно быстрее, потому что маме и бабушке было тяжеловато вытягивать пацана. Да, наверное, я так и жалею, что не стал врачом. Как говорится, врач всегда может стать журналистом, а журналист врачом – никогда. Хотя частично мечтала сбылась – я окончил курсы как медбрат.
Когда я советовался с семьей, ответ бабушки был прост – “лишь бы с шеи слез!” (смеется). Естественно, это была шутка, она очень меня любила.
– Мама мечтала, чтобы я стал врачом, потому что это одна из, так сказать, «настоящих профессий», которые будут востребованы и после апокалипсиса (ну вдруг). Но мы с мамой понимали, что врачом мне быть не светит. Бедная семья не потянула бы дорогих репетиторов, да и блат нужен был при поступлении. Плюс еще учиться где-то семь лет, а мне нужна была профессия, которая начнет кормить как можно быстрее, потому что маме и бабушке было тяжеловато вытягивать пацана. Да, наверное, я так и жалею, что не стал врачом. Как говорится, врач всегда может стать журналистом, а журналист врачом – никогда. Хотя частично мечтала сбылась – я окончил курсы как медбрат.
Когда я советовался с семьей, ответ бабушки был прост – “лишь бы с шеи слез!” (смеется). Естественно, это была шутка, она очень меня любила.
– Ваш выбор профессии был спонтанен или Вы тщательно его продумывали?
– Понимание того, чем я хочу заниматься, случилось в 7 классе. Я случайно посмотрел по телевизору встречу концертной студии “Останкино” с одним из величайших журналистов 20 века – с Генрихом Боровиком. Он общался с публикой, рассказывал о своей жизни и о своих приключениях, о том, как дружил с Хемингуэем, как летал в горячие точки, познакомился с Фиделем Кастро на Кубе. Я смотрел, слушал и понял:
– Понимание того, чем я хочу заниматься, случилось в 7 классе. Я случайно посмотрел по телевизору встречу концертной студии “Останкино” с одним из величайших журналистов 20 века – с Генрихом Боровиком. Он общался с публикой, рассказывал о своей жизни и о своих приключениях, о том, как дружил с Хемингуэем, как летал в горячие точки, познакомился с Фиделем Кастро на Кубе. Я смотрел, слушал и понял:
“Господи, какая интересная жизнь! Как я тоже хочу это все!”
– А потом подумал – ну и в чем проблема? Журфак есть в Воронежском государственном университете, почему не попробовать? Ну вот, попробовал, и теперь я здесь.
– Как Вас воспитывали родители?
– Это были две очень мудрые женщины. Это были две великие женщины, которые прошли через многие испытания. Да, они воспитывали меня в женском стиле, но что получилось, то получилось.
– Какой самый ценный урок Вы усвоили от мамы с бабушкой?
– Они научили меня уважать женщину… Идеал мужчины, который очень нравился не только маме и бабушке, но и мне – это товарищ Сухов из «Белого солнца пустыни».
– Это были две очень мудрые женщины. Это были две великие женщины, которые прошли через многие испытания. Да, они воспитывали меня в женском стиле, но что получилось, то получилось.
– Какой самый ценный урок Вы усвоили от мамы с бабушкой?
– Они научили меня уважать женщину… Идеал мужчины, который очень нравился не только маме и бабушке, но и мне – это товарищ Сухов из «Белого солнца пустыни».
Красноармеец Сухов. Кадр из фильма «Белое солнце пустыни».
– Наверное стоит спросить про вашу работу журналистом. Сильно ли отличаются Ваши ожидания от профессии от взрослой реальности?
– У меня не было особо каких-то ожиданий, поэтому у меня не было особых разочарований. У меня был замечательный учитель по журналистике – Валерий Владиславович Бубельник – лучший репортер Воронежской области, может быть, один из лучших репортеров России. Он, возможно, как-то частично заменил мне отца и преподал мне два важных урока.
– У меня не было особо каких-то ожиданий, поэтому у меня не было особых разочарований. У меня был замечательный учитель по журналистике – Валерий Владиславович Бубельник – лучший репортер Воронежской области, может быть, один из лучших репортеров России. Он, возможно, как-то частично заменил мне отца и преподал мне два важных урока.
Программа "В мире животных". Кадр заставки.
– А вот как найти свою «фишку»? Где искать вдохновение?
– Прежде всего, находить темы, которые тебе интересны и начать их отрабатывать. Пример – мама всегда говорила: «Женя, не лезь в криминал и политику! Вот, есть Василий Михайлович Песков, замечательный журналист, вот он понял, что ему интересно писать про птичек и бабочек, и вот он пишет про птичек и бабочек. И он счастлив. И ты пиши про птичек и бабочек». Я еще тогда рассмеялся, мне было лет 20. А потом жизнь нас с ним свела – как ни странно, я стал его начальником, когда возглавил «Толстушку» – еженедельник “КП”. И получилось так, что после его смерти я продолжил его фирменную рубрику «Окно в природу». То есть пишу про птичек и бабочек – мама была бы довольна.
– Прежде всего, находить темы, которые тебе интересны и начать их отрабатывать. Пример – мама всегда говорила: «Женя, не лезь в криминал и политику! Вот, есть Василий Михайлович Песков, замечательный журналист, вот он понял, что ему интересно писать про птичек и бабочек, и вот он пишет про птичек и бабочек. И он счастлив. И ты пиши про птичек и бабочек». Я еще тогда рассмеялся, мне было лет 20. А потом жизнь нас с ним свела – как ни странно, я стал его начальником, когда возглавил «Толстушку» – еженедельник “КП”. И получилось так, что после его смерти я продолжил его фирменную рубрику «Окно в природу». То есть пишу про птичек и бабочек – мама была бы довольна.
– По Вашему мнению, можно ли найти вдохновение в книгах?
– Да, конечно!
– Почему?
– Потому что это лучший учебник по литературе и журналистике. А второе – эссе Даниила Гранина «Эта странная жизнь». Паустовский учит писать и говорит, где брать вдохновение. После этой книги ты как будто зарядился от розетки, ты как новенький смартфон – хочешь все снимать, писать, передавать.
А «Эта странная жизнь» – книга, которая учит тебя как не тратить время на пустяки. Жалею, что прочитал эту книгу только в 40 лет, узнал бы о ней раньше – был бы более эффективным.
– Да, конечно!
– Если бы можно было стереть память и прочитать книгу свежим взглядом, что бы это была за книга?
– Паустовский «Золотая роза».
– Паустовский «Золотая роза».
– Почему?
– Потому что это лучший учебник по литературе и журналистике. А второе – эссе Даниила Гранина «Эта странная жизнь». Паустовский учит писать и говорит, где брать вдохновение. После этой книги ты как будто зарядился от розетки, ты как новенький смартфон – хочешь все снимать, писать, передавать.
А «Эта странная жизнь» – книга, которая учит тебя как не тратить время на пустяки. Жалею, что прочитал эту книгу только в 40 лет, узнал бы о ней раньше – был бы более эффективным.
– Вы говорили про внутреннюю подзарядку. А что нужно сделать, чтобы не разрядиться, чтобы от рутинной работы не пропал огонь в глазах?
– Делать больше. К сожалению, вся наша стандартная работа процентов на восемьдесят состоит из рутины. В ней легко утонуть. Поэтому нужно находить какие-то интересные для себя занятия, интересные темы, всегда выходить за рамки работы. Солженицын учил сыновей, что невозможно достигнуть успеха, если работать с 9 до 6 с перерывом на обед и ждать выходных, чтобы отдохнуть... Отдых – это же просто смена деятельности.
– Делать больше. К сожалению, вся наша стандартная работа процентов на восемьдесят состоит из рутины. В ней легко утонуть. Поэтому нужно находить какие-то интересные для себя занятия, интересные темы, всегда выходить за рамки работы. Солженицын учил сыновей, что невозможно достигнуть успеха, если работать с 9 до 6 с перерывом на обед и ждать выходных, чтобы отдохнуть... Отдых – это же просто смена деятельности.
– Лучший отдых для Вас, это..?
– Читать, писать, путешествовать... И спорт. Парашют, штанга, горные лыжи, – я безумно все это люблю.
Фотографии из личного архива Евгения Сазонова.
– У Вас был случай, когда Вы ощутили, что идете по верному пути и выбрали правильную профессию?
– Да, были, как и, собственно, абсолютно обратные ощущения. “Черт меня дернул выбрать эту профессию!”, – такое тоже было.
– Прошу Вас, расскажите!
– В нулевых я работал в Воронеже, там разбился частный самолет с сыном местного олигарха – он возвращался с охоты. Мы целый день отрабатывали тему, а оказалось зря – ее не дали выпустить. Не только нам – никто не написал. Обидно было до слез – столько сил и все зря…
А обратная ситуация – когда я стал путешествовать благодаря профессии журналиста и стал участником лыжной экспедиции на Северный полюс. Невероятное везение – на полюсе посчастливилось бывать очень немногим… а я в их числе! Это был настоящий кайф.
– Вы же не только журналист, но и преподаватель в РГГУ. Почему Вы решили идти в науку?
– В аспирантуре была педпрактика. Попробовал – понравилось. Студенты – они все оторвы, бодрые, интересные, молодые, красивые. Придешь неподготовленным – тебя в порошок сотрут и этим порошком зубы почистят. Это классно – быть все время в тонусе, сильно заряжаешься. Если аудитория живая, если ты сможешь ее “зажечь” и она отвечает тебе огнем, это невероятно! Это такой же кайф, как полет с парашютом. Преподавательская деятельность очень полезна для любого практика – это постоянное развитие. Я прежде всего учу сам себя. Получается, студенты меня учат, а не я студентов. Это кайф.
– В работе преподавателем, что для Вас важно?
– В аспирантуре основы педагогики нам давал профессор Симон Моисеевич Годник. Этому человеку я очень благодарен за то, что он вправил мне мозги, показал куда надо стремиться, ведь на самом деле преподавание – это очень серьезная вещь. Самая тонкая материя – это душа студента, здесь недопустимы резкие движения и самоуверенность.
– Мы, как студенты, очень Вас любим и без Вас в университете было бы не так интересно.
– Дай Бог! (смеется). Значит все не зря.
– Да, были, как и, собственно, абсолютно обратные ощущения. “Черт меня дернул выбрать эту профессию!”, – такое тоже было.
– Прошу Вас, расскажите!
– В нулевых я работал в Воронеже, там разбился частный самолет с сыном местного олигарха – он возвращался с охоты. Мы целый день отрабатывали тему, а оказалось зря – ее не дали выпустить. Не только нам – никто не написал. Обидно было до слез – столько сил и все зря…
А обратная ситуация – когда я стал путешествовать благодаря профессии журналиста и стал участником лыжной экспедиции на Северный полюс. Невероятное везение – на полюсе посчастливилось бывать очень немногим… а я в их числе! Это был настоящий кайф.
– Вы же не только журналист, но и преподаватель в РГГУ. Почему Вы решили идти в науку?
– В аспирантуре была педпрактика. Попробовал – понравилось. Студенты – они все оторвы, бодрые, интересные, молодые, красивые. Придешь неподготовленным – тебя в порошок сотрут и этим порошком зубы почистят. Это классно – быть все время в тонусе, сильно заряжаешься. Если аудитория живая, если ты сможешь ее “зажечь” и она отвечает тебе огнем, это невероятно! Это такой же кайф, как полет с парашютом. Преподавательская деятельность очень полезна для любого практика – это постоянное развитие. Я прежде всего учу сам себя. Получается, студенты меня учат, а не я студентов. Это кайф.
– В работе преподавателем, что для Вас важно?
– В аспирантуре основы педагогики нам давал профессор Симон Моисеевич Годник. Этому человеку я очень благодарен за то, что он вправил мне мозги, показал куда надо стремиться, ведь на самом деле преподавание – это очень серьезная вещь. Самая тонкая материя – это душа студента, здесь недопустимы резкие движения и самоуверенность.
– Мы, как студенты, очень Вас любим и без Вас в университете было бы не так интересно.
– Дай Бог! (смеется). Значит все не зря.
Постер радиопрограммы «Клуб знаменитых путешественников»
– Все-таки хотелось бы поговорить про путешествия. Когда я изучала Вашу биографию, я отметила, что Вы посетили самые разные точки нашей страны. Вы – большой путешественник…
– Нет, совсем не большой! Я – абсолютный профан перед настоящими путешественниками! Перед покойным Владимиром Николаевичем Сунгоркиным, нашим главным редактором, который как раз в путешествии умер от инфаркта, перед полярниками Матвеем Шпаро, перед его отцом Дмитрием Шпаро, перед Владимиром Чуковым... Вот они – настоящие большие путешественники. А я всего лишь любитель. Не переоценивайте меня (смеется).
– Нет, совсем не большой! Я – абсолютный профан перед настоящими путешественниками! Перед покойным Владимиром Николаевичем Сунгоркиным, нашим главным редактором, который как раз в путешествии умер от инфаркта, перед полярниками Матвеем Шпаро, перед его отцом Дмитрием Шпаро, перед Владимиром Чуковым... Вот они – настоящие большие путешественники. А я всего лишь любитель. Не переоценивайте меня (смеется).
– А Вы любили в школе географию?
– Как Вы выбираете место, куда собираетесь отправиться в экспедицию?
– Никогда не выбираю. Это редакционное задание. Просто говорят: “Вот там вот есть такая-то экспедиция, пойдешь?”. “Пойду конечно!”. Все, что за пределами кабинета – прекрасно. Не помню ни одной экспедиции, чтобы было скучно. Даже полуостров Таймыр – по уши в грязи, казалось бы, ну что там может быть интересного? Холодно, дождливо, сутки напролет долбишь мерзлую землю… а все равно хорошо! Понимаешь, что ЖИВЕШЬ.
– Вообще не любил! Тяжело и не интересно. Хотя география, на самом деле, это же безумно увлекательно – это же приключения, первооткрыватели, первопроходцы. Кого ни тронь – сценарий для сериала не хуже “Игры престолов”, только основанный на реальных событиях. А вот эта литосфера, биосфера… скучно все это.
– Как Вы выбираете место, куда собираетесь отправиться в экспедицию?
– Никогда не выбираю. Это редакционное задание. Просто говорят: “Вот там вот есть такая-то экспедиция, пойдешь?”. “Пойду конечно!”. Все, что за пределами кабинета – прекрасно. Не помню ни одной экспедиции, чтобы было скучно. Даже полуостров Таймыр – по уши в грязи, казалось бы, ну что там может быть интересного? Холодно, дождливо, сутки напролет долбишь мерзлую землю… а все равно хорошо! Понимаешь, что ЖИВЕШЬ.
– А в каких местах Вы успели побывать?
– Многие уголки Дальнего Востока, в основном реки, побережье Охотского моря, плато Путорана, Чарская котловина, дважды - Северный полюс, дважды – полуостров Таймыр, снегоходные экспедиции с достаточно сложными пробегами по 100-200 км в день – Карелия, Алтай… Полуостров Рыбачий…
Патомский кратер. Фото: Евгений Сазонов.
– А где понравилось больше всего?
– Чувствовали умиротворение?
– Да, была бы возможность – просидел бы там лет 50, абсолютно не двигаясь, чтобы ничего не менялось.
– Больше всего? Мне было очень хорошо в последней экспедиции на Патомском кратере. Такое загадочное образование, кольцевая гора, похожая на метеоритный кратер, а посередине – огромный холм. С высоты похоже на гигантское гнездо с каменным яйцом. Мы добрались туда с большими приключениями, кратер нас долго не пускал… Но мне там было очень хорошо. В один момент я там остался один… Был вечер, садится солнце, долина реки, зеленые холмы, так тихо, хорошо, ветерок дует...
– Чувствовали умиротворение?
– Да, была бы возможность – просидел бы там лет 50, абсолютно не двигаясь, чтобы ничего не менялось.
Задний фон: река Амедичи. Фотография взята из фотопроекта "Всегда помни"
– А еще опасные случаи были?
– Когда я перевернулся на снегоходе. Разогнался слишком сильно по льду озера, попал на водяную линзу, снегоход занесло, я вылетел. Снегоход кувырком, я кувырком, упал, лежу, пытаюсь пошевелиться. Сильно ударился, не пойму, сломал себе что-то или нет. На адреналине как-то встал и бросился переворачивать снегоход. А он же тяжелый, но почти получилось – в шоке же. Тут подбежали парни, кричат: “Брось его, брось! Так, смотри, сколько пальцев?”. Я говорю: “Да я нормально-о-о-о! Сорок пальцев!”.
А потом начался отходняк – стало страшно морозить, поднялась температура. Вот тогда тоже было страшновато. Были, наверное, еще какие-то случаи, я все время во что-нибудь влетал. Нужно записи смотреть.
– Когда я перевернулся на снегоходе. Разогнался слишком сильно по льду озера, попал на водяную линзу, снегоход занесло, я вылетел. Снегоход кувырком, я кувырком, упал, лежу, пытаюсь пошевелиться. Сильно ударился, не пойму, сломал себе что-то или нет. На адреналине как-то встал и бросился переворачивать снегоход. А он же тяжелый, но почти получилось – в шоке же. Тут подбежали парни, кричат: “Брось его, брось! Так, смотри, сколько пальцев?”. Я говорю: “Да я нормально-о-о-о! Сорок пальцев!”.
А потом начался отходняк – стало страшно морозить, поднялась температура. Вот тогда тоже было страшновато. Были, наверное, еще какие-то случаи, я все время во что-нибудь влетал. Нужно записи смотреть.
– Во время путешествий Вы часто снимаете документальные фильмы. В них больше запланированных или спонтанных кадров?
– Больше спонтанных. Трудно планировать, ты все-таки едешь на место в первый раз. Если даже я пытался у кого-то что-то подсмотреть, все равно – другое время, другая вода, другая погода. Ну, если что-то красиво и интересно, если чувствуешь, что зарождается экшен – снимаешь все. Поэтому да, спонтанного больше.
– Во время съемок у Вас случались забавные случаи? Помимо Вашего героического боя с водной стихией :)
– Больше спонтанных. Трудно планировать, ты все-таки едешь на место в первый раз. Если даже я пытался у кого-то что-то подсмотреть, все равно – другое время, другая вода, другая погода. Ну, если что-то красиво и интересно, если чувствуешь, что зарождается экшен – снимаешь все. Поэтому да, спонтанного больше.
– Во время съемок у Вас случались забавные случаи? Помимо Вашего героического боя с водной стихией :)
– Да. Медведь.
– Не знаешь, что делать – выполняй свои прямые обязанности. Но да, было жутковато, хотя, с другой стороны, забавно… О, вспомнил еще один случай.
– Какой?
– Тогда было самое, наверное, жуткое ощущение. Мы ночевали на берегу реки, ночью я вышел посмотреть на звезды. Стою и слышу какой-то шум в лесу. Я поворачиваюсь, включаю фонарь и вижу несколько пар глаз. То ли медведи, то ли лоси. Я так и не понял. Очень страшно! Вот эти горящие огоньки – жуть! Аж цепенеешь, а еще себя накручиваешь: «Это оборотни!» Оборотни! Оборотни вышли по твою душу!” (смеется).
Еще было жутковатое ощущение, когда мы были на Таймыре. Мы шли, из-за тороса к нам наперерез вышел белый медведь. И тогда я реально не понимал, что делать. Медведь, мы. Мы, медведь. Ну мы с командой понимаем, что если он будет атаковать, то станет как-то несладко. Мы идем, сближаемся наискосок. Я говорю: “Парни, может мы остановимся? Может мы его пропустим? Ну неприятно же как-то”. И все такие: “А, ну да, наверное”. Этот медведь молодой, дурной, ему интересно, кто мы. Просто прошел мимо нас, не отрывая взгляда. И мы не отрывали… Но разошлись мирно.
– Тогда было самое, наверное, жуткое ощущение. Мы ночевали на берегу реки, ночью я вышел посмотреть на звезды. Стою и слышу какой-то шум в лесу. Я поворачиваюсь, включаю фонарь и вижу несколько пар глаз. То ли медведи, то ли лоси. Я так и не понял. Очень страшно! Вот эти горящие огоньки – жуть! Аж цепенеешь, а еще себя накручиваешь: «Это оборотни!» Оборотни! Оборотни вышли по твою душу!” (смеется).
Еще было жутковатое ощущение, когда мы были на Таймыре. Мы шли, из-за тороса к нам наперерез вышел белый медведь. И тогда я реально не понимал, что делать. Медведь, мы. Мы, медведь. Ну мы с командой понимаем, что если он будет атаковать, то станет как-то несладко. Мы идем, сближаемся наискосок. Я говорю: “Парни, может мы остановимся? Может мы его пропустим? Ну неприятно же как-то”. И все такие: “А, ну да, наверное”. Этот медведь молодой, дурной, ему интересно, кто мы. Просто прошел мимо нас, не отрывая взгляда. И мы не отрывали… Но разошлись мирно.
– С какими впечатлениями Вы возвращаетесь после поездок?
– С большим спокойствием в душе. Внутри все очень хорошо, сбалансировано. Такой техосмотр для души и тела…
Не знаю, как будет дальше. Владимир Николаевич покинул этот мир, а он был основным двигателем наших путешествий в «Комсомольской правде». Не ясно, будут ли у нас еще путешествия от “КП”?
– С большим спокойствием в душе. Внутри все очень хорошо, сбалансировано. Такой техосмотр для души и тела…
Не знаю, как будет дальше. Владимир Николаевич покинул этот мир, а он был основным двигателем наших путешествий в «Комсомольской правде». Не ясно, будут ли у нас еще путешествия от “КП”?
Владимир Сунгоркин. Фото: Артем Килькин
– А Вы бы не хотели возглавить экспедиции? Взять инициативу на себя?
– Чтобы возглавить экспедицию, нужно больше опыта и знаний. Я готов за себя нести ответственность, но, честно говоря, за других мне страшновато. Я помню, как руководил Владимир Николаевич – он как будто заранее знал правильные ответы, куда надо вести лодку, где нужно остановиться. Это опыт.
– Чтобы возглавить экспедицию, нужно больше опыта и знаний. Я готов за себя нести ответственность, но, честно говоря, за других мне страшновато. Я помню, как руководил Владимир Николаевич – он как будто заранее знал правильные ответы, куда надо вести лодку, где нужно остановиться. Это опыт.
– Какие Ваши годы! А вы согласны с фразой, что путешествия – это маленькая жизнь?
– Да, абсолютно. Я даже скажу, что путешествия – это и есть жизнь. Путешествия – одна из самых прекрасных частей жизни. Это открытие природы, открытие себя. В путешествии ты понимаешь, чего стоит человек на самом деле. Коллега может притворяться, быть хорошим в офисе, но стоит взять его с собой – все напыщенные товарищи оказываются девчонками. В путешествии, как и на войне все очень понятно. Мы должны делать это и это, чтобы выжить. Путешествие же еще больше зависит лично от тебя. Не подготовился по снаряжению? Будешь мерзнуть. Будешь мерзнуть? Заболеешь. Заболел? Становишься обузой для коллектива, срываешь экспедицию. Там все зависит только от тебя. Ну и от случая…
– Да, абсолютно. Я даже скажу, что путешествия – это и есть жизнь. Путешествия – одна из самых прекрасных частей жизни. Это открытие природы, открытие себя. В путешествии ты понимаешь, чего стоит человек на самом деле. Коллега может притворяться, быть хорошим в офисе, но стоит взять его с собой – все напыщенные товарищи оказываются девчонками. В путешествии, как и на войне все очень понятно. Мы должны делать это и это, чтобы выжить. Путешествие же еще больше зависит лично от тебя. Не подготовился по снаряжению? Будешь мерзнуть. Будешь мерзнуть? Заболеешь. Заболел? Становишься обузой для коллектива, срываешь экспедицию. Там все зависит только от тебя. Ну и от случая…
Фотографии группы Дятлова, сделанные во время экспедиции. Авторский коллаж
– А Вы правда были на перевале Дятлова?
– И как Вам?
– Да.
– И как Вам?
– Одно из самых неприятных мест, где я был. Я вообще не понимаю, зачем ребята там остановились, потому что трудно представить более неприветливого места. Голый склон горы, где стояла их палатка, откуда они побежали. Там жутко неприятно. Там физически не хочется находиться. Хотя, по большому счету, когда мы спустились вниз, где дятловцы пытались выжить и разводили костер, там тоже как-то неприятно. И это не из-за того, что ты знаешь, что здесь случилась трагедия. Само место какое-то очень гнилое и я бы не хотел там задерживаться.
– Вам повезло с погодой? Это же очень важно…
– Да. Погода, конечно, была ветреная, но без серьезных осадков, все было видно. Единственная проблема – уже была весна, март, на реках начал таять лед, появились огромные промоины. Если ты остановишься, то снегоход может уйти в воду и ты либо застрянешь, либо вообще его потеряешь. Как бы ни было страшно – нужно было на максимальной скорости проходить эти водные места. “Газуй, газуй, газуй!” И вода такая: “Пиуу!”. Романтика! Весело и жутко одновременно.
Перевал Дятлова. Фото: Евгений Сазонов
– Тайна смерти дятловцев до сих пор покрыта мраком. Существует достаточно много теорий, что же случилось там на самом деле. Какой теории Вы придерживаетесь?
– Наша экспедиция установила, что это точно не беглые зэки, не конфликт внутри группы, не испытание ракеты, не отравление техническим спиртом, не козни аборигенов... Мы ездили туда с учеными: с гляциологом, с патологоанамотом, со следователями. На месте они проверяли классические версии и отбрасывали их. Вопросов стало еще больше.
По моим ощущениям, кто-то или что-то их преследовало. Что-то очень большое, сильное и достаточно жуткое, что могло бы испугать закаленных туристов. Это была очень сильная команда. Это были очень опытные ребята. Почему я имею право это говорить? Потому что они, в темноте пробежав полуодетыми с горы, в метель и при -30 градусах (а даже днем этот склон сложно преодолеть), сумели развести костер. Я пробовал разводить костер зимой ВНЕ стрессовой ситуации, НЕ ночью, НЕ замерзший и хорошо одетый – у меня это получалось очень и очень плохо. А тут еще и в стрессе, в темноте… Это ужасно.
– Наша экспедиция установила, что это точно не беглые зэки, не конфликт внутри группы, не испытание ракеты, не отравление техническим спиртом, не козни аборигенов... Мы ездили туда с учеными: с гляциологом, с патологоанамотом, со следователями. На месте они проверяли классические версии и отбрасывали их. Вопросов стало еще больше.
По моим ощущениям, кто-то или что-то их преследовало. Что-то очень большое, сильное и достаточно жуткое, что могло бы испугать закаленных туристов. Это была очень сильная команда. Это были очень опытные ребята. Почему я имею право это говорить? Потому что они, в темноте пробежав полуодетыми с горы, в метель и при -30 градусах (а даже днем этот склон сложно преодолеть), сумели развести костер. Я пробовал разводить костер зимой ВНЕ стрессовой ситуации, НЕ ночью, НЕ замерзший и хорошо одетый – у меня это получалось очень и очень плохо. А тут еще и в стрессе, в темноте… Это ужасно.
– А Вы верите в мистику? Это существо – оно было реальное или это что-то, может быть, потустороннее?
– Думаю, что оно было реальное, из плоти и крови. Есть теория, что это какое-то подобие снежного человека. У двух людей были переломы грудной клетки. Они, согласно экспертизе, могли быть получены при сжатии огромными руками… Хотя, может быть, все гораздо прозаичнее и проще, чем мы думаем – просто не хватает информации....
– Вы бы не хотели вернуть в это место еще раз?
– Думаю, что оно было реальное, из плоти и крови. Есть теория, что это какое-то подобие снежного человека. У двух людей были переломы грудной клетки. Они, согласно экспертизе, могли быть получены при сжатии огромными руками… Хотя, может быть, все гораздо прозаичнее и проще, чем мы думаем – просто не хватает информации....
– Вы бы не хотели вернуть в это место еще раз?
– Я побывал, представление получил, посмотрел, понял, какие версии отпадают, понял, какие вопросы интересуют – больше я туда, честно говоря, не особо хочу.
– Еще Вы были на месте, где взорвался Тунгусский метеорит. Некоторые ученые говорят, что он произвел в 185 раз больше энергии, чем атомная бомба в Хиросиме. Когда Вы решили туда отправиться, Вы волновались?
– Я волновался, потому что это место силы, место, о котором я слышал с детства… С нами был астроном, он что-то рассчитывал и сказал, что сам метеорит не здесь, а 100 км южнее – там его и нужно искать. А вообще, искать нужно было тогда, когда он только упал, сейчас его уже достаточно сложно найти. Хотя, если бы были деньги, люди и возможности, чтобы прочесать лес по квадратам – можно было бы найти осколок. Мне, конечно, больше нравится версия, что это инопланетный воздушный бой, война инопланетян на территории Земли (смеется).
– Я волновался, потому что это место силы, место, о котором я слышал с детства… С нами был астроном, он что-то рассчитывал и сказал, что сам метеорит не здесь, а 100 км южнее – там его и нужно искать. А вообще, искать нужно было тогда, когда он только упал, сейчас его уже достаточно сложно найти. Хотя, если бы были деньги, люди и возможности, чтобы прочесать лес по квадратам – можно было бы найти осколок. Мне, конечно, больше нравится версия, что это инопланетный воздушный бой, война инопланетян на территории Земли (смеется).
Но, к сожалению, факты говорят немножко о другом. Хотя кто знает? Загадочные моменты там тоже есть, которые косвенно могут подтвердить, что там были инопланетяне.
– А с чего, именно для Вас, началась эта экспедиция?
– С момента высадки, когда все пошли обустраиваться, а я отправился к Сусловской воронке. В это момент я понял: “Вау! Я в том самом месте, о котором так много слышал!”
– И сколько Вы там пробыли?
– Все ли пошло по плану?
– С момента высадки, когда все пошли обустраиваться, а я отправился к Сусловской воронке. В это момент я понял: “Вау! Я в том самом месте, о котором так много слышал!”
– Какие были ожидания от экспедиции?
– Ну, конечно, очень хотелось раскрыть тайну, но я понимал, что вряд ли получится, у нас мало времени и сил. Основной задачей была съемка фильма и написание книги. Хотелось просто все увидеть своими глазами, ведь такое бывает раз в жизни. Это безумная удача, что я попал на это место.
– И сколько Вы там пробыли?
– На самом месте падения мы пробыли два дня, а поисками метеорита вниз по течению реки, занимались где-то неделю.
– Все ли пошло по плану?
– Да, все было абсолютно спокойно. Все было хорошо спланировано, без эксцессов.
Предполагаемое место падения Тунгусского метеорита
– Какой Вам запомнилась природа этого места?
– Как бы понимаем, что на самом месте взрыва долгое время был мертвый лес, там не очень приятно находиться, а вот ниже, по течению реки, очень красивая, приятная, богатая природа. Хочется снимать, снимать, снимать.
– А вот если, допустим, я бы решила поехать на это место, какой совет Вы бы мне дали?
– Спальник хороший возьмите. Спальник и коврик. По снаряжению посоветуйтесь, чтобы не мерзнуть по ночам и не промокать, если будет дождь. В принципе, универсальный совет для всех мест, куда вы отправляетесь – постарайтесь поймать удовольствие от путешествия. Мы всегда в суете, утром ты проснулся – нужно скорее собраться, по реке плывешь – следишь, чтоб в камень не врезаться, вечер наступил – нужно что-то приготовить, и вот ты уже спишь в спальнике... ради чего все это? Поэтому надо успеть и отдохнуть, и увидеть, что происходит вокруг тебя. Запомнить это. Когда ты еще туда попадешь?
– Как бы понимаем, что на самом месте взрыва долгое время был мертвый лес, там не очень приятно находиться, а вот ниже, по течению реки, очень красивая, приятная, богатая природа. Хочется снимать, снимать, снимать.
– А вот если, допустим, я бы решила поехать на это место, какой совет Вы бы мне дали?
– Спальник хороший возьмите. Спальник и коврик. По снаряжению посоветуйтесь, чтобы не мерзнуть по ночам и не промокать, если будет дождь. В принципе, универсальный совет для всех мест, куда вы отправляетесь – постарайтесь поймать удовольствие от путешествия. Мы всегда в суете, утром ты проснулся – нужно скорее собраться, по реке плывешь – следишь, чтоб в камень не врезаться, вечер наступил – нужно что-то приготовить, и вот ты уже спишь в спальнике... ради чего все это? Поэтому надо успеть и отдохнуть, и увидеть, что происходит вокруг тебя. Запомнить это. Когда ты еще туда попадешь?
– Если бы можно было описать экспедицию двумя-тремя словами, то что бы Вы сказали?
– Интересно, захватывающе, красиво.
Большая арктическая экспедиция. Фото: Евгений Сазонов
Фото: Евгений Сазонов
– Последнее путешествие, про которое я бы хотела поговорить – это Ваша Большая арктическая экспедиция. Там было, должно быть, очень сложно, холодно, еще и опасно! Я бы не рискнула отправиться в такое путешествие.
– На самом деле, ничего героического там нет. Это просто достаточно сложная физическая работа, серьезная подготовка и умение не ныть. Экспедиция была в 2013 году, с нами шла девочка Маша – такая миниатюрная, красивая девушка-журналистка. Ничего, она все прошла! Правда мы в тайне перекладывали из саней ее вещи к себе, но она прошла и ничего! Ну да, это трудная экспедиция, но не прямо чтоб “невозможно-невозможно”.
– Нам повезло с погодой. Нам повезло, что была всего одна большая полынья, которую пришлось переплыть... Нам повезло, что было не так холодно. На самом деле, экспедиция как экспедиция. Но девушкам я конечно рассказываю, что все это было “героизм и преодоление”, что мы выживали на кромке вечного льда! (смеется). А так – в хорошо подготовленной экспедиции нет экстрима, только если сама природа не сойдет с ума. Ее вел Матвей Шпаро, один из лучших полярников в мире, человек с колоссальным опытом выживания. Он прекрасный аналитик, очень закаленный боец и прекрасный организатор. Если он берется за экспедицию – я всегда спокоен, значит все будет хорошо.
Фото до экспедиции и после
– В чем заключалась Ваша физическая подготовка к экспедиции?
– Я сбросил 20 килограммов за год, подкачался, потренировался ходить на лыжах. Вот и вся подготовка. После экспедиции и сильнейших нагрузок мы похудели еще больше, несмотря на то, что ели как кони, по 5000 килокалорий в день. Когда мы добрались до станции на Земле Франца-Иосифа, я пошел в душ и увидел в зеркале и увидел кубики пресса. Раньше там был только шарик… (смеется)
– Получается, полезно ходить в экспедиции! (смеюсь). И сколько Вы там пробыли?
– Когда возникли первые трудности и какие они были?
– Семь дней, по-моему, шли до полюса. И два дня ждали вертолета, чтобы обратно увез нас.
– Когда возникли первые трудности и какие они были?
– Да сразу. Вертолет улетел, ты смотришь вокруг – холодно, лед кругом. Господи, а как отсюда смыться? А уже никак! А так если о трудностях, то стометровая – полынья, голая чистая вода. Ее было проблемно переплывать в гидрокостюмах…
Источник фото: официальный сайт "Комсомольской правды"
– Вспомнил самое противное! Прежде чем залезть в спальник, нужно раздеться до термобелья. Тепло уходит, отражается, возвращается к тебе и ты согреваешься. А вот если ты полностью залез в одежде – замерзаешь очень быстро. Очень противно, знаете ли, залезать практически голым в этот ледяной кокон. А потом очень противно вылазить из него утром и на морозе опять все это надевать холодное. Вот это была самая большая проблема.
– Будучи на полюсе, Вы смотрели на ночное небо?
– Почему?
– Там был полярный день в это время.
– Значит не было такого, что вы смотрели в черную, бескрайнюю бездну, полную звезд…
– На черную бездну я смотрел на полуострове Рыбачий. Там было северное сияние – одно из прекраснейших зрелищ в жизни. Черная бездна была на Шантарских островах… У Патомского кратера на вершине горы – самое богатое звездное небо было…
– Нет.
– Почему?
– Там был полярный день в это время.
– Значит не было такого, что вы смотрели в черную, бескрайнюю бездну, полную звезд…
– На черную бездну я смотрел на полуострове Рыбачий. Там было северное сияние – одно из прекраснейших зрелищ в жизни. Черная бездна была на Шантарских островах… У Патомского кратера на вершине горы – самое богатое звездное небо было…
– Что Вы чувствовали, когда смотрели на такие виды?
– Единство с Богом и Вселенной (смеется). Ну, красиво очень, глаз не оторвать. Ждал, когда метеор полетит.
– Второй Тунгусский?
– Не дай Бог! (смеется).
– С Вами в команде еще были школьники.
– Да. Но, знаете ли, это такие школьники, которые, по-моему, наковальню могут перекусить. Первый раз – школьники-спортсмены «Динамо», почти профессиональные, это просто кони. Они в точку уходят и фиг ты за ними добежишь. Даже на снегоходе. А вот на Таймыре тоже были дети-спортсмены. Даже девочки очень крепкие.
– То есть не было такого, что кто-то хотел сдаться и вернуться назад?
– Нет, дети были замечательные. Ни у кого даже не было мысли сдаться. Поэтому когда тебе было очень плохо и когда тебе хотелось поныть, чтобы все это побыстрее закончилось, ты смотрел на детей и думал – да нет, ну как-то не хорошо. Девочки держатся, а ты…
– Единство с Богом и Вселенной (смеется). Ну, красиво очень, глаз не оторвать. Ждал, когда метеор полетит.
– Второй Тунгусский?
– Не дай Бог! (смеется).
– С Вами в команде еще были школьники.
– Да. Но, знаете ли, это такие школьники, которые, по-моему, наковальню могут перекусить. Первый раз – школьники-спортсмены «Динамо», почти профессиональные, это просто кони. Они в точку уходят и фиг ты за ними добежишь. Даже на снегоходе. А вот на Таймыре тоже были дети-спортсмены. Даже девочки очень крепкие.
– То есть не было такого, что кто-то хотел сдаться и вернуться назад?
– Нет, дети были замечательные. Ни у кого даже не было мысли сдаться. Поэтому когда тебе было очень плохо и когда тебе хотелось поныть, чтобы все это побыстрее закончилось, ты смотрел на детей и думал – да нет, ну как-то не хорошо. Девочки держатся, а ты…
Фото: Евгений Сазонов, "Комсомольская правда"
Фото: Евгений Сазонов
– Что Вы чувствовали, когда дошли до нужной точки, до полюса?
– Да, честно говоря, ничего. Дошли и дошли. Потом осознание, конечно, пришло: “БОЖЕ МОЙ, ПОЛЮС! ЭТО ЖЕ ТАК КЛАССНО!”. А тогда просто настолько умаялись, что: “Хм, ну молодцы”.
Говорят, когда люди достигают Эвереста, они такие: “Залезли, прикольно! Ладно, пошли вниз”. А потом – “ААА! Я БЫЛ НА ЭВЕРЕСТЕ! СПАСИБО ГОСПОДУ, МАМЕ, ПАПЕ!”. Видимо, настолько тяжелые тяжелые физические нагрузки, что нет сил радоваться. А может организм специально не дает тебе возможности праздновать, потому что это лишняя трата сил, а мы – в режиме энергосбережения.
– Да, честно говоря, ничего. Дошли и дошли. Потом осознание, конечно, пришло: “БОЖЕ МОЙ, ПОЛЮС! ЭТО ЖЕ ТАК КЛАССНО!”. А тогда просто настолько умаялись, что: “Хм, ну молодцы”.
Говорят, когда люди достигают Эвереста, они такие: “Залезли, прикольно! Ладно, пошли вниз”. А потом – “ААА! Я БЫЛ НА ЭВЕРЕСТЕ! СПАСИБО ГОСПОДУ, МАМЕ, ПАПЕ!”. Видимо, настолько тяжелые тяжелые физические нагрузки, что нет сил радоваться. А может организм специально не дает тебе возможности праздновать, потому что это лишняя трата сил, а мы – в режиме энергосбережения.
– Получается, эйфория приходит уже после?
– После приходит осознание, после приходит эйфория. А с ними – уверенность, что все не зря.
БЛИЦ
И последний вопрос:
– Спустя столько лет, оглядываясь в прошлое, что бы Вы хотели сказать юному самому себе?
– Спустя столько лет, оглядываясь в прошлое, что бы Вы хотели сказать юному самому себе?
– Учи английский (смеется).
Больше читай. Так много работая и учась, не забывай жить. Живи, живи, живи! В жизни много радостей, не забывай про них. Образование и впечатления – это то, что у тебя никто не сможет отнять. Так что – узнавай как можно больше.
Комментарии:
Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...
Тот случай, когда журналист и интервьюируемый друг другу под стать- настоящие профи!