Наверх
Интервью

Я снимаю время через людей

У известного московского фотографа Артёма Житенёва 
вышла книга «Москва».
09.11.2018
Мы встретились с Артёмом Житенёвым на финальной стадии подготовки книги к печати на его кухне, не то, чтобы для интервью, а скорее для дружеской беседы под диктофон о том, как эта книга готовилась, что в нее вошло, а что нет. А так же о фотографии, о том, как Артём в ней оказался и что с тех пор в этом деле пережил. Очень легко интересно и увлекательно за любимым Артёма турецким чайком и полистывая образец готовящегося к печати альбома.
Фото: Александр Кочубей
  • Артем

    В думе снимал два, три раза в неделю. До этого тоже одни рожи на прессухах разных, а душа требовала какого-то выхода. Внутри все бурлило. У кого-то это выходило в каких-то левых заработках, я этого ничего не искал. Для меня фотография всегда была жизнью, я никогда не рассматривал её как заработок. И вот выходил я из думы, обвешенный разной аппаратурой и техникой и видел совершенно другой мир. И я просто начал этот мир снимать, снимать Москву.

  • -
    Ты, кстати, рассказывал, что так однажды выйдя из Думы ты увидел и снял известную свою фотографию - отражение в машине. Есть это фото в книге?
  • Артем

    Нет, она не вошла. Много чего не вошло (допивает очередной турецкий стаканчик чая и наливает новый). Вот и так все началось. Но началась другая депрессуха, т.к. я снимал, но не знал, куда все это можно деть. И один хороший человек посоветовал мне завести свой ЖЖ. Я начал там публиковать мои эти фотографии, и на них вдруг пошел какой-то отклик. Я еще тогда не знал, что есть такой стиль, потом узнал про “inpublic” и все такое прочее. На тот момент я просто снимал для себя. Так и занимался уличной фотографией, а параллельно для работы продолжал снимать эти рожи. И вот так пошло, поперло. Вдруг оказалось, что снимаю я историю про город в котором живу. Потом пошла пропаганда в РИА-Новостях, везде, и я опять пришелся ни ко двору. Решил уйти. И в итоге я не знаю, чем все это кончится. 

  • -
    Для тебя важно, чтобы на твоем фото было видно время, в котором оно сделано, или хорошо, если это время будет универсальным? Это я про актуальность книги, её фотографий десять и двадцать лет спустя.
  • Артем

    В моей фотографии главные – это люди. Люди – это время. Хотя, в принципе, люди не изменились. Мы были в Гостином дворе  на выставке стереофотографий Москвы столетней давности («От Belle Époque к революции – история России через стереофотографию 1880–1917 в 3D» - прим.), а там показывают документальное видео, и я поймал себя на мысли, что люди-то не меняются. Меняется одежда, улицы, антураж, названия вывесок, буквы, слова, а люди те же. И снимая людей, снимаю ли я время? Непонятно. Но я очень хочу показать, что я снимаю время через людей. Скорее всего, в этом мой стиль. 15 лет я этим занимаюсь. Самая ранняя фотография моя в книге 2006 года, поздняя 2017 года. 12 лет – это срок! 

  • -
    Часто задаваемый фотографам вопрос о коммуникации с теми кого снимаешь. Должен обращать на себя внимание и быть участником – не должен? 
  • Артем

    Есть два пути. Первый – это Брессоновский: быть незаметным, а второй путь – это Уильяма Кляйна, который выпустил альбом про Москву в 1964 году. Вышел он в Японии. У британского автора, снявшего про Москву (ухмыляемся). И его путь – быть все время на виду. И мне ближе второй путь потому, что, на мой взгляд, когда ты участвуешь в событии, ты становишься соучастником, чтобы передать правду. Хотя не могу сказать, что у Брессона неправда, ни в коем случае. Но мой путь – путь Кляйна.

  • -
    У Картье-Брессона правда города, а у тебя с добавлением своей?
  • Артём

    Да, но мы же не можем сказать,  чья правда правдее, правда?

На столе лежит прототип готовящейся книги, уже практически предтиражный. Я потихоньку листаю и хочется спрашивать о каждой фотографии, ведь одна интереснее другой.
  • -
    Расскажи про фото с Бекхэмом.
  • Артём
    2006 год. 9 мая. Меня Борис Матвеевич Кауфман, мой редактор, мой учитель, отправил снимать для газеты День Победы в Парке Горького. Еще до всех этих реконструкций. Погода была немайская, короче, я ничего не снял внятного путного. А ведь всегда когда идешь на съемку, то идешь с надеждой, что твоя грядущая фотография попадет на первую полосу. В надежде на это. То есть ты должен снять так, что вообще бы классно было. И я ничего такого не снял, пошел обратно и где-то на аллее в ларьке увидел, что какая-то женщина что-то продавала и ковырялась. Мне понравилось отражение и Бекхэм этот на первом плане. И я начал снимать, а она это увидела и стала закрывать фигурку рукой… и себя.
  • -
    И абсолютно серьезно, мол, не снимать меня и Бекхэма моего тоже?
  • Артём

    Да!!! И мне пришлось изворачиваться, чтобы Бекхэм, она и ее рука все попали в кадр. И вот картинке уже 11 лет, и на нее обращают внимание. Хотя, естественно, она не пошла никуда в газету, но Кауфман всегда говорил, отправляя нас на съемки, что классная фотография не умрет, всегда пригодится. И он был абсолютно прав.

  • -
    Ты все свои съемки так хорошо помнишь?
  • Артём

    Какие-то я очень хорошо помню, вплоть до запахов. Хотя, казалось бы, 20 лет уже в профессии. Например, моя первая съемка с Ельциным, когда я пришел в Кремль, в Георгиевский зал, и я не знал где встать, хотя встал я вроде нормально, и вот минута в минуту, без опазданий объявляют торжественно: «Президент Российской Федерации Борис Николаевич Ельцин», и два солдата Президентского полка открывают огромные двери. Я стою перед ограждением, не цепочным, не ленточкой, а таким тросиком из бархата, достаю объектив, и мне кажется, что я сейчас ему в ноги упаду. От страха, от шока, и он проходит спокойно, все выстраиваются, мы их снимаем. И я все это очень хорошо помню, этот скрип дверей, бархат ограды, стук шагов.

 Я очень хочу показать, что я снимаю время через людей. Скорее всего, в этом мой стиль.
  • -
    А если на примере фотографии какой-то подобное что-то хорошо запомнившееся? Ну вот весь процесс
  • Артём
    Балерины во дворце ЗИЛ. Кто-то говорит, что отсыл к Дега, как-будто теперь любое изображение балерин это сразу Дега. Штамп такой, и это неправильно, на мой взгляд. Я работал в «РИА-Новости», в принадлежавшей им газете «Московские новости» - была такая газета – и снимали совершенно замечательные вещи, длинные истории, хотя газета была ежедневной. Истории эти не про каких-то суперизвестных людей, а про простых, вроде бы, но интересных и необычных. На одну историю давалась неделя. Здесь я должен был пойти поснимать во время интервью с директором КЦ ЗИЛ. Дело было ближе к лету или летом, и эти девочки учились в этом КЦ и сдавали там экзамен. Я их увидел и пошел к ним. Они сначала стеснялись, я их начал успокаивать - к вопросу о соучастии, где я был внутри ситуации, а не где-то в стороне - они ко мне быстро привыкли. И как-то мне все это осталось очень дорого. И естественно не для газеты все это было. Хотя там был прекрасный фото-редактор, и картинку эту поставили потом.
    И вообще с этой газетой у меня было много положительных эмоций, потому как мои московские фотографии вдруг оказались нужны и востребованы. И как говорили, единственным, кто выиграл от прихода в «РИА» фотодиректора Шпаковой, был Житенёв. В «МН» были обложки с фотографией в две полосы, а мои фотографии часто можно разделить прям пополам, я это использую в книге, и это часто использовали в газете на обложке размещая. Мне очень нравилось, но история с «МН» продлилась лишь два года, и все закончилось. Я знал, что это кончится потому, что такого кайфа много не бывает.

    Или вот мужик лежит под машиной с тверским номером. Это Бирюлёво. Снимал я для Вечёрки. Материал какой-то про район делали вместе с пишущей журналисткой. Я увидел этого мужика, она пошла дальше. Я ей прокричал: стой, подожди. И вот этот мужик, которого я переснял во всех позах и фазах: под машиной, у машины.
Фото: Артём Житенёв
  • -
    А есть фото в книге, которое, может быть, тяжело далось и этим дорого.
  • Артём
    Нет. Тяжелых таких в книге нет. Моя фотография….нет. Та фотография, которую я снимаю, делается всегда легко.
  • -
    Всегда?
  • Артём
    Всегда! Она ни кровью, ни потом не достигается. Это не военное фото.
  • -
    Ты не будешь стоять и ждать полтора часа нужного момента?
  • Артём
    Нет, я буду ждать полтора часа и ждать, но они для меня пролетят за полминуты. Это будет очень легко. Эти полтора часа будут прекрасны, я буду полностью вовлечен в поиск кадра, ракурса, момента, в это пространство. И не буду замечать ни времени, ни всего, что происходит вокруг. Как влюбленные, которые целуются и не замечают ничего, и никого вокруг, и их можно обснимать со всех сторон, им будет совершенно все равно, что происходит вокруг.
Та фотография, которую я снимаю, делается всегда легко.
  • -
    От тебя давно поклонники твоей фотографии просят книги, и готовишь ты ее довольно долго и уже можно сказать, что практически все готово. Как отбирались фотографии?
  • Артём
    Сначала был максимальный отбор. Однажды на ФБ, отвечая на вопрос, как раз, про отбор, я сказал, что у каждого автора должно быть минимум 500 своих фотографий. Если они у автора есть, значит он состоялся как уличный фотограф. Оттуда пошла потом известная ФБ-группа 500 стрит фотографий, в которой публиковались интервью с известными фотографами. Вот и отобрал я вначале пятьсот фотографий. Были там и все собачки и кошечки, и все прочее, и клоуны. И потом я решил, что про все это помимо меня снимет много еще кто, а вот история про обычную жизнь обычных людей интереснее и нужнее. Вернуться если к Москве Кляйна, то у него было процентов девяноста фотографий о простых людях. Хотя и встречались известные, и парады физкультурников, но все же. А ведь был иностранцем и было ему наверное посложнее. Хотя бы потому, что я это вижу каждый день и больше шансов такое снять. С дугой стороны мне вроде и сложнее, т.к. я это вижу каждый день и, как говорят, глаз замылен порою. И вот главный для меня вопрос: как увидеть жизнь глазами будущего? И что останется в будущем? Это загадка. И в этом заключался отбор – понять. Осталось сначала двести, потом сто, а потом я сказал себе, что пятьдесят это тот минимум, ниже которого нельзя опускаться. И я дошел до пятидесяти, а потом добавил еще тридцать с чем-то, и вот получилось около ста фотографий, которые мне не жалко показать.
  • -
    Двенадцать лет фотографий в этой книге. Москва. А почему только Москва, ведь ты же снимал не только в столице, были же съемки в поездках, командировках. Почему Москва?
  • Артём
    Ну во-первых я же когда начинал снимать, я же не думал, что я снимаю именно Москву. Я фотографировал просто город по пути из дома на рабочие съемки, или после них по пути домой. Потом мне стало интересно изучать московский свет. Почему он ложится так или иначе. Где и какой он бывает, его, скажем так, неправильность. Например, если ты в Петербурге на Невском проспекте в предзакатные часы, то огромный луч света простреливает через весь проспект, делит все на свет и тени, и тут не надо быть Петросяном, чтобы сделать красивую карточку. Дай бог здоровья Александру. У нас же все не благодаря, а вопреки. Есть такой закат, например на маяковке у нового входа в метро, простреливающий туда через улицу Гашека.
  • -
    У тебя же есть известная фотография с этим эффектом, или ее нет в книге.
  • Артём
    По-моему нет здесь ее. Так вот потихоньку я начал понимать как когда и где ложится у нас свет. Как это все меняется, когда убирают какой-то дом или строят новый. Как например вот этот зиккурат на садовом. (это книга открылась перед нами с фото с новой высоткой на Оружейном переулке). И непонятно, испортил он это пространство или не испортил. Москва – это эклектика. И так было еще при царе Горохе, что город как лоскутное одеяло.
Я фотографировал просто город по пути из дома на рабочие съемки, или после них по пути домой
  • -
    Тебе был интересен город. Или просто ты жил в Москве, поэтому Москва?!
  • Артём
    Наверное, если бы я жил в Нью-Йорке, то я бы снимал Нью-Йорк да. Надо же кому-то и Москву фотографировать. Удивительно, у каждого почти есть сейчас камера сейчас, а летопись московскую кто делает, авторов на пальцах одной руки: Мухин, Зверев, Стомахин, кто еженедельно несколько раз в неделю выходит в город и снимает, снимает, снимает.
  • -
    А может быть это и нормально? Смотря, с чем мы сравниваем. Есть зиккурат США, превращающий все виды деятельности, включая ту же фотографию в индустрию, когда есть большое количеством востребованных авторов. Но мы же не так следим за тем, как обстоят дела в Риме, Милане, Мадриде и т.д.
  • Артём
    Может быть ты и прав. Я, кстати, совершенно не рассматриваю фотографию как заработок. Но, удивительным образом, за то, что я занимаюсь любимым делом, мне еще платят деньги. Я когда преподавал раньше курс стрит-фотографии, то по его окончании там задавался вопрос слушателям, рассматривают ли они фотографию своей будущей профессией. И я был поражен, что 90% отвечали, что рассматривают. Они еще недавно взяли камеры в руки, разобрались где диафрагма, где спуск, а уже хотят этим делом зарабатывать. Т.е. хотят фотографировать для дела, а не для себя.

    Из профессионалов очень мало людей, снимающих для себя. Видимо, они так устают от этого, что не хотят, неинтересно. Почему они не снимают? Почему таких мало? А фиг его знает. Дураки потому что. Это ведь безумно интересно, взять хотя бы эту мою книгу «Москва», рассказать, не умея писать, петь или рисовать, но другим языком, изображениями показать свое отношение, в данном случае, к своему родному городу. Это же так интересно!
  • -
    Ты в книге рассказываешь о своем городе, в котором ты родился и всю жизнь живешь. Что легче, рассказать о своем городе или о каком-то другом, бывая там наездами, или поселившись, скажем, на год?
  • Артём
    Сложно понять. Я соучастник жизни московской, конечно, ее истории, может быть, а приезжающий сюда этого соучастия лишен и смотрит на эту жизнь глазами приезжего, но глазами жадными. И интересно и то, и другое. Но у того, кто живет в городе, который снимает, есть некоторые преимущества. Мы можем использовать времена года, освещение в городе, утром, днем или вечером любого дня можем выйти за нужной карточкой. Например, моя фотография из Кускова. Я знал, что по осени там, в парке закрывают статуи коробами от негативных влияний зимней погоды. В один из дней я пошел в надежде, что застану этих рабочих в процессе заколачивания скульптур в ящики, но не застал. Я все равно пошел бродить по парку, и вот вдруг забежала кошка и сделала картинку. Я знал, куда я еду и что хочу сделать. Я и своим ученикам всегда говорю: когда выходишь на улицу, надо примерно себе представлять, что ты хочешь сделать. Быть на что-то заряженным. А потом уже как получится. Я был заряжен на рабочих, а вместо них пришла кошка.

    Кошки и собаки – это мистика у меня. Они появляются откуда-то из ниоткуда, я стою, как мы говорили, полчаса, час и жду. И выходит животинка и в том месте, где я жду, где мне надо. Мне остается нажать на кнопку, и она уходит. И такое происходило уже раз пятнадцать двадцать. И мне даже говорили, что я этих кошек, собак таскаю с собой просто. 
Фото: Артём Житенёв
  • -
    Любимое фотографическое место в городе у тебя есть?
  • Артём
    Когда я уже осознанно снимал город, был активен в соцсетях и выкладывал там свои новые фотографии, я уже выходил на улицы, зная, что мне нужно и где это взять. Я шел за картинкой. Мне это показалось неспортивным. Например, послали снимать снег в Москве. Уже знаешь место. Куда идти? На Красную площадь. Узнаваемый адрес, картинка пойдет. И обойдя площадь, пару картинок я сделал. А самая получилась вот эта, с полицейскими. У меня был такой объектив 28-300, по-моему, им я снимал, и я сначала поснимал их издалека, они были такие засыпанные снегом. Опять же, как показать снег в Москве? Надо показать снег через людей. Тогда это интереснее, чем какие-то заснеженные здания – камни. И я, сфотографировав их на длинный фокус, сменил объектив на 24-70, обошел их с другой стороны и по закону о СМИ, разрешающему нам снимать всех полицейских, врачей и т.д., я попробовал их поснимать. Они стали отворачиваться. Я вступил с ними в общение, спрашивал, зачем отворачиваетесь. 
  • Или вот мое любимое место – Кузнецкий мост. Для «МН» мы делали долгоиграющий материал про иностранцев, которые живут и работают в Москве. Героев было пять-семь из разных стран, и нужно было снять их портреты и их в местах в Москве, которые напоминают им их страну, их город. Т.е. по два сюжета. На один сюжет я отдавал где-то по десять фотографий. Индусу, например,  снял портрет в каком-то магазине индийских товаров, индийских специй на Сухаревке. Англичанина снял в английском пабе. А итальянец мне попался с любимым местом в Москве – Кузнецким мостом. Француза снял в ПГ у кафе «Ля Буль», где рядом играют в петанг. Там есть дядечка француз, он там играет, кого-то учит. Вот, а итальянцу его Милан напоминал Кузнецкий Мост, который делится пополам солнцем и тенью, и я встал на границе этой и стал снимать, в надежде, что выйдет кто-то интересный, необычный.

  • -
    А любимое место, где тебе просто интересно находиться и снимать есть?
  • Артём
    Наверное, это Парк Горького. Но я бы говорил даже не о месте, а о времени, о его веяниях. Москва – это город приезжих. Большинство приезжих здесь чтобы зарабатывать деньги, т.е. они рассматривают наш город, в котором мы родились и живем, как грядку (кажется Гельмана слова.). И получается так, что я чувствую от них агрессию. Как ее погасить? Это уже мастерство.
Я, кстати, совершенно не рассматриваю фотографию как заработок. Но, удивительным образом, за то, что я занимаюсь любимым делом, мне еще платят деньги
  • -
    Ты кое-где бывал в других странах. В сравнении с ними, Москва агрессивна для фотографа?
  • Артём
    Если говорить, например, о Стамбуле, то это само благожелание. Но я еще и помню ту Москву, старую, тихую, спокойную.
  • -
    Да, но в старой Москве вынь аппарат, и закричат на тебя: шпион! Хватай!
  • Артём

    Согласен. Но это уже немного другое. Это не столько про агрессию, о которой мы говорим о нынешней, а про жизнь за железным занавесом, за которым враги. Сейчас ты уже личный враг, а не системы.

  • -
    Люди не хотят впускать в свое личное пространство. 
  • Артём
    Да. У людей какая-то чуйка срабатывает, что ты им сделаешь что-то плохое. Либо они о себе думают, что они делают что-то плохое, и вот их разоблачают. И я всегда в таких случаях, общаясь, интересуюсь, может они в розыске или еще что-то такое криминальное в этом их негативе кроется.
Фото: Артём Житенёв
  • -
    Бывают гениальные художники, гениальные писатели, а гениальные фотографы бывают?
  • Артём
    Я думаю Картье-Брессон. Первооткрыватель жанра. А из живущих… я не знаю. Мне очень нравится Пинхасов. Но назвать его гением.
  • -
    Раньше называл Пинхасова.
  • Артём
    Ну а может я ошибаюсь… Но думаю, что Картье-Брессон точно. Гений – это же как генералиссимус. Давать оценку сейчас очень сложно. Пока непонятно искусство фотография или нет. Скорее всего должно пройти время. Но Картье-Брессона можно открыть фотографии довоенные, и они будут великолепны и современны, как бы не говорили, что его время прошло. 
  • -
    А в Советском Союзе?
  • Артём

    Катастрофа СССР в том, что уличной фотографии там быть не могло. Достаешь ты фотоаппарат из кофра. Были такие кофры большие кожаные, в них влезало, по-моему, двенадцать бутылок пива. И ты вынимаешь из такого кофра фотоаппарат, начинаешь снимать уличную жизнь, и тебе говорят ты что шпион?

Катастрофа СССР в том, что уличной фотографии там быть не могло
 
И ты действительно мог бы считаться шпионом, т.к. вокруг была очень некрасивая жизнь, к сожалению. И ты снимал эту некрасивую жизнь. И появлялся вопрос – зачем? Хотя у Кляйна живые веселые люди. Оттепель. Но все же все было серым. Фотография была в фото-клубах или для газет. Для газет показуха. В клубах свето-тень и все. Обычную жизнь не снимал никто, либо снимали в стол.
  • -
    То есть нашей жанровой фотографии 20-25 лет?
  • Артём
    Были всплески. Соколаев, Пинхасов. Понимавшие что будет потом интересно, что интересны будут люди, жизнь простых людей. И уличная фотография у нас не получилась, получился жанр. Сет, форма, перспектива, дети, играющие в луже. Талантливых фотографов у нас очень много, но увы.
  • -
    А можешь что-нибудь сказать про Слюсарева. Лапина.
  • Артём
    О Лапине очень уважительно всегда отзываются люди, которых я уважаю. Мухин называет его своим учителем.
    Не знаю можно ли Слюсарева отнести к московской стрит-фотографии, к стриту. То, что он делает, он сам называл метафизической фотографией. Он был очень простой дядька, и к нему можно было запросто подойти и поговорить. И слава богу, мы успели сделать интервью с ним с Артемом Черновым. Я о нем узнал из журнала «Советское фото», который во времена СССР выписывал мой отец. Там были его фотографии, его материалы, он, по-моему, писал туда что-то. Он уже тогда снимал городское пространство. И он не объединял людей как-то специально: «Давайте, ребята, собираемся завтра в пять часов». Люди сами тянулись к нему. Многие его считают авантюристом, что его фотография – это авантюра, это не фотография, это какой-то бред. Но мне всегда было интересно как он снимает, как строит композицию. Я приезжал к нему домой и наблюдал, как он из бытовых каких-то предметов, лоточков для фруктов, кожуры от мандаринов, лука какого-то с окна, ну т.е. на взгляд просвещенного фотографа, какой-то ерунды что-то делает. А для него это, видимо, был такой постоянный эксперимент, поиск. Ищущий человек, творческий. Для меня лично он дал очень многое, он дал чувство пространства города, т.е. мою базу. Как сейчас помню, как мы с ним шли по Пятницкой улице по левой стороне. А по правой рушат какой-то старый дом. Я говорю: вот гады, рушат старую Москву. А он отвечает: почему гады? Я так напрягся, говорю: вы за этих гадов? А он: да пускай рушат, да и черт с ним. Новое построят, другое. Он принимал мир и старым, и новым, таким, какой он есть в данный момент. Москва меняется, и для него это было нормально. Был дядька веселый и интересный, жаль, что он умер. Сейчас бы посидели, поговорили, чай попили бы.
Фото: Артём Житенёв
  • -
    И в одном интервью ты говоришь, что в России нет школы.

  • Артём
    Все было заряжено на пропаганду. Все эти Родченки… Вот рисунки деда 20-х годов, я смотрю на них и это интересно. Но как только пошла пропаганда – он сник. Начет школы я погорячился. Но фотография была бы другая, если бы мы жили не при режиме. Потому, что он её изменил.
  • Сейчас очень не хватает связи поколений в профессии из-за Интернета, из-за того, что мало общения. А человеку в профессии нужно на что-то опираться.


Сейчас очень не хватает связи поколений в профессии из-за Интернета, из-за того, что мало общения. А человеку в профессии нужно на что-то опираться.
  • -
    А как эту связь поддерживать?
  • Артём
    Общением! Личным общением. А лучше всего, когда у тебя начальник такой, как был у меня Кауфман в «Независимой газете», который начинал снимать еще в 50-х годах. И представляешь, он снимал еще с теми, кто работал до войны. Через него у нас была связь почти с вековой нашей репортажной фотографией! Пускай фотография была не такая как там, не такая как в «Магнуме», но какая была. Наша. И он мне эти знания передал. Я их храню в себе и тоже хотел бы передать. Открыл школу Артема Житенева, приходите ко мне учиться (смеется). Для профессии эти знания очень важны.

  • -
    Что за важные знания ты почерпнул у Кауфмана?
  • Артём
    Он мне открывал такие истины репортажа прописные. Например, ни одна фотография не стоит твоей жизни. Думать нужно о том, чтобы остаться целым, а не о картинке, когда есть опасность. Или про протокольные разные съемки он говорил: «Посмотри как снимают все и уйди в другое место». И эта штука работала на протяжении всей моей репортерской жизни. И когда он уже ушел на пенсию, и мы к нему приезжали – он уже был старенький – я его благодарил, за о что он меня учил и научил, он отвечал: «Если бы ты не хотел научиться, я бы тебя ничему не научил».

    Очень хорошо помню, как Кауфман послал меня на съемку прощания и похорон Раисы Максимовной Горбачевой. Значит, прощание я снял, а дальше надо было успеть раньше них на Новодевичье кладбище, а я опоздал. Там уже стояла стена репортеров. И я каким-то чудом через Земляниченко, через Натрускина, через всех этих монстров репортажной фотографии продрался, просто продрался, встал на колени и с моим пленочным Никоном на карачиках простоял, наверное, час. И сделал карточку, где Горбачев гладит по голове свою супругу. Привез проявил отпечатал, все нормально, и понес. Кауфману понравилось, он взял пачку работ и со словами «Ну благословите» шел отстаивать работу отдела. И на утро я вижу свою картинку на первой полосе. Хотя уже была утверждена другая фотография, другая тема для первой полосы. Это очень редко бывает, когда ради фотографии меняют первую полосу. Это плюс и мне, и редактору, сумевшему отстоять работу. Сейчас я таких редакторов не знаю.

    И вот думая о репортажной фотографии, и применительно к стрит-фотографии думаю, а 90-е то годы никто не снял! Ну кроме репортеров газетных. У «Коммерсанта» пожалуйста: все события и справа, и слева, и снизу, и сверху. Но сказать, что есть автор, который все 90-е снимал – нет. Мы жили тогда в то время и не понимали, что это время уникально. Но уникально каждое время! И сейчас мы также не понимаем, что наше время такое же уникальное. И лет через десять начнем вздыхать. Например мне понадобилась недавно карточка человека в малиновом пиджаке. Оказалось, что у меня нет. Копнули глубже: никто не снял в 90-е человека в малиновом пиджаке. Ну обычное дело было, как футболка сейчас серая, ну и не сняли. И вот как понять что будет важно через десять, двадцать лет? Я все время думаю. То ли надо быть гением, чтобы разгадать этот понадобящийся в будущем малиновый пиджак. Но ответ прост для меня: надо снимать то, что ты чувствуешь, а там как будет. Чуйка должна быть.
Надо снимать то, что ты чувствуешь, а там как будет. Чуйка должна быть
Чай уже давно весь выпили, книгу залистали, на кухне давно время перевалило за новый день. А мы продолжали о фотографии, ведь с Артемом очень легко и увлекательно беседуется. Ну вы уже давно поняли.
  • -
    Ты появился на ФБ где-то в 2012 году…
  • Артём
    В 2010 по-моему
  • -

    Ок, 2010 и далее расцвет популярности соцсетей, ФБ и стрит-фотографии совпали. Не кажется ли тебе, что этот интерес к соцсетям за это время пик преодолел и уже ослабевает.

  • Артём
    Есть такое.
  • -
    И интерес к стрит-фотографии ослабевает так же.
  • Артём
    Да, пожалуй.
  • -
    Не опоздал ты с книжкой?
  • Артём
    Не надо меня пугать (смеется). Ну подписчики покажут.
  • -
    Но ощущения спада интереса у тебя нет?!
  • Артём
    Есть. И я это чувствую по набору в группы учеников моей школы. И спад этот колоссальный. Думаешь Интернет всему виной? Я думаю, что это про кризис скорее. Люди просто не могут сейчас тратить. Я помню раньше я набирал группы каждый месяц. Даже где-то бывало наслаивались. Сейчас…. Что касается книжки, она никак не касается сетей. И выставки у меня бывают, и внимание к ним есть.
  • -
    Будет что-нибудь к книжке сопутствующее? Какая-то выставка, может быть?
  • Артём
    Надеюсь, что будет выставка и плюс презентация.
  • -
    Насколько легко будет увидеть твою книгу в продаже?
  • Артём
    В магазинах книжка будет однозначно!
Подписчики показали, что книга очень нужна и востребована. Была собрана вся необходимая сумма, чтобы книжка появилась на свет. И вот уже ноябрь и в Центре документальной фотографии FOTODOC проходит выставка фотографий Артёма Житенёва, на открытии которой состоялась официальная презентация его новой книги "Москва". Собрался полный зал гостей, выступал Артём и был, кажется, счастлив. Лучи его счастья можно примерить и на себя, если успеете прийти на выставку прекрасных фотографий Артёма и полистать, а то и купить, продающуюся там "Москву" Житенёва. Не пропустите.

Комментарии:

Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...


  • @OmamiBurtin
    5 years ago

    нет фотографий, о которых идёт речь в тексте - ну и куча ошибок пунктуационных, орфографических и грамматических). я понимаю, но это же пресса всё-таки.