- Публикатор: Редакция РР (Редакция)
- Текст: Варвара Гузий
Три поколения одной семьи едут на дачу и разговаривают о том, что значит для них
9-е мая. Неожиданно младший отпрыск подводит семейство, заявляя о том, что у него нет предков, которые воевали в Великую Отечественную, и он не понимает этот праздник. Вся семья пытается разобраться, как до такого дошло
9 мая. Деревня Липитино, улица Новая. Дача
– Кстати, Тима, – мама оборачивается к Хомякову-младшему и испытующе на него смотрит. – Что для тебя значит 9 мая? Вам же в школе об этом рассказывали? Варя очень интересуется твоим мнением.
– Ну… – озадаченно складывает губы в трубочку он.
Целую секунду я уверена, что племянник вот-вот снова скажет про школу и каникулы, но ребенок выдает нечто другое.
– У меня нет предков, которые воевали, и я не понимаю этот праздник.
– Кстати, Тима, – мама оборачивается к Хомякову-младшему и испытующе на него смотрит. – Что для тебя значит 9 мая? Вам же в школе об этом рассказывали? Варя очень интересуется твоим мнением.
– Ну… – озадаченно складывает губы в трубочку он.
Целую секунду я уверена, что племянник вот-вот снова скажет про школу и каникулы, но ребенок выдает нечто другое.
– У меня нет предков, которые воевали, и я не понимаю этот праздник.
– Как?! – взрывается тетя.
Папа и дядя везут семью на дачу. Фото: Варвара Гузий
7 мая. 5:41. Трасса М-4
– Серый, конфетку будешь?
– Угу.
Дядя Сережа быстро оборачивается к задним сиденьям и с причмокиванием хватает губами предложенный тетей леденец. Хотя по вкусу карамель мало напоминает настоящий кофе, она делает вождение менее утомительным. Для нашей разношерстной семьи это уже вторая сезонная поездка на дачу, которая больше напоминает подвиг, чем отдых от городских будней. Сегодня в дядиной машине разместились его жена, мои родители и я. Их дочь с мужем и детьми тоже решили к нам присоединяться, но выехали лишь десять минут назад. За окном на скорости 100 км/ч расплываются леса, поля, новые подмосковные районы и безоблачное васильковое небо. В салоне тихо потрескивает еле уловимая радиостанция «Романтика».
–…кстати, Веронич, сколько нам ехать осталось? - спрашивает мама сидящую слева от меня тетю, перебирая ключи в ключнице.
– Утром писали, что час двадцать — значит, где-то еще минут сорок, - отвечает она и потом обращается ко мне, - Что ты хотела спросить Варь? Ты что-то сказала, но Таня тебя перебила.
– Что для вас значит 9 мая как праздник, - повторяю я.
На мгновение в машине посреди полусонной беседы образуется пауза. Она обычно случается, когда кто-то из нас собирается с мыслями.
– Наверное, он ассоциируется у меня с Люсей [ее мамой – авт.]. Она же была ребенком войны. Сколько ей было лет…, - тетя морщит лоб в попытках посчитать возраст бабули в тот период, - Если она 32-го года рождения, то тогда 9 лет.
– Серый, конфетку будешь?
– Угу.
Дядя Сережа быстро оборачивается к задним сиденьям и с причмокиванием хватает губами предложенный тетей леденец. Хотя по вкусу карамель мало напоминает настоящий кофе, она делает вождение менее утомительным. Для нашей разношерстной семьи это уже вторая сезонная поездка на дачу, которая больше напоминает подвиг, чем отдых от городских будней. Сегодня в дядиной машине разместились его жена, мои родители и я. Их дочь с мужем и детьми тоже решили к нам присоединяться, но выехали лишь десять минут назад. За окном на скорости 100 км/ч расплываются леса, поля, новые подмосковные районы и безоблачное васильковое небо. В салоне тихо потрескивает еле уловимая радиостанция «Романтика».
–…кстати, Веронич, сколько нам ехать осталось? - спрашивает мама сидящую слева от меня тетю, перебирая ключи в ключнице.
– Утром писали, что час двадцать — значит, где-то еще минут сорок, - отвечает она и потом обращается ко мне, - Что ты хотела спросить Варь? Ты что-то сказала, но Таня тебя перебила.
– Что для вас значит 9 мая как праздник, - повторяю я.
На мгновение в машине посреди полусонной беседы образуется пауза. Она обычно случается, когда кто-то из нас собирается с мыслями.
– Наверное, он ассоциируется у меня с Люсей [ее мамой – авт.]. Она же была ребенком войны. Сколько ей было лет…, - тетя морщит лоб в попытках посчитать возраст бабули в тот период, - Если она 32-го года рождения, то тогда 9 лет.
Вот ее старший брат Андрей был танкистом, даже на Курской Дуге воевал.
Мне запомнилось, что, когда его просили рассказать
о войне, он говорил: «Ничего там, Люсенька, интересного не было»
– Для некоторых в кино война кажется самым лучшим временем в жизни, когда человек мог самовыразиться. Но, видно, у всех разное самовыражение.
– Наше поколение воспитано на патриотизме, – согласилась Вероника, – для нас это не пустые слова и не выходной день. Никто не ожидал, что будет еще какая-то война. Помните тосты за «мирное небо над головой» и «чтобы не было войны»? И вообще военные действия для нашей страны…
– Да нормально все с военными действиями для нашей страны. Это другая война, но цель-то та же, – пробурчал под нос папа на правом переднем сиденьи.
Кажется, что на его слова не обратят внимания, но только не мама. Их мнения по политическим вопросам совпадают почти всегда, и все же…
– Какая же, Андрюш? Если мы помним ту войну, то большинство сейчас за мир.
– Там с нацистами воевали и здесь, по сути, – отец начинает барабанить пальцами по коробке передач. – Ты только посмотри, что у них творится-то. У меня папа тоже войну помнит, хоть помладше был, 37-го года рождения. Их тогда на Украине выселили из дома, и им пришлось жить в землянке. В хате квартировались какие-то немцы. Это не что-то выдуманное, а рассказы людей, которые были тогда в здравом уме и трезвой памяти.
Затем разговор неожиданно перетекает в обсуждение, какой шашлык лучше – куриный или свиной и что будем делать с разваливающейся от старости теплицей, но все быстро возвращаются к первой теме. Теперь дядя Сережа начинает перебирать осколки семейных воспоминаний.
– Начну с того, что я из военной семьи. Отец несколько раз рассказывал, что нашего рода могло бы не стать вообще. Когда немцы в 1944-м уходили из оккупированной Белорусии, его десятилетнего с семьей загнали в сарай и закрыли, чтобы потом поджечь. Однако немцы поставили только одного часового с ружьем, так как прошел слух, что на них наступают. И…
– Сер, спокойно, следи за дорогой! – кричит тетя, когда замечает, что ее муж на секунду оторвал руки от руля.
– Ох, – дядя быстро возвращается в исходное положение. – Тот охранник, оказывается, потом тоже драпанул. В конце-концов сидящие в сарае осторожно открыли дверь, увидели, что никого нет — и врассыпную, кто куда. Большинство пережидало в лесу, пока наши не пришли, а там как-то наладилось, деревню ведь не сожгли. До всего этого была какая-то перестрелка, и отец проснулся от того, что пуля ударила в изголовье кровати. Провидение спасло. А дед вот сапером был, всю войну прошел, ни разу не подорвался.
– Про Каткова надо сказать, – шепчет мама отцу и добавляет уже громче, – У Андрюши дедушка, папа его мамы, Иван, погиб в 1943-м году на Курской Дуге. По крайней мере, так оформлено документально. «Надежда Ивановна Каткова, погиб Катков». Все. А книгу памяти почему-то отдали тете Тамаре. Наверное, потому, что она истинная Каткова. Ведь дедушка ушел в 1941-м, а баба Маша… Ой, а давайте Хомяковых спросим о 9 мая?
– А давайте! – поддерживает идею Вероника, подавив смешок, чтобы нечаянно не обидеть своего зятя.
Она долго копается в сумке, где среди таблеток, салфеток, косметички, детектива и очков потерялся телефон. Ждать ответа приходится недолго – старшая двоюродная сестра поднимает трубку через пару гудков. Судя по громкой связи, они стоят в пробке посреди десятка бибикающих машин.
– Настенька, привет, как вы? – тараторит тетя. – Как Паша? Лидусик спит? А Тима?
– Все нормально, мам, – отзывается та, зевая, – мелкая никак не заснет, а Тимофей весь в телефоне. А вы?
Вероника с мамой наперебой повторяют Насте мой вопрос.
– Уф-ф-ф, – выдыхает она, – Для меня это тяжелый и грустный день. Праздником я его назвать не могу. Скорее, это возможность поразмышлять о предках, войне и ее последствиях. А вот у Тимы была линейка с ветеранами и их отпустили на каникулы: он даже спросил, закончилась ли наконец школа.
– Ясно-ясно. Совсем устал мальчик. В сентябре же в 5 класс пойдет. Ладно, не будем больше вас отвлекать. Покедова.
Пока мы беседуем, солнце поднимается все выше над горизонтом и теперь напоминает начищенную медаль. Впереди уже маячит пропускной пункт, где собирают деньги за проезд. «Пятнадцать минут – и уже на месте», – думаю я и подтягиваю к себе сползающий рюкзак. Отдаляющийся звуки радио смешиваются с голосом мамы.
– В общем, лично для нас день Победы – это про прошлое, память, бабулю и славу, а для них... Надо потом Насте все рассказать, а то Тима ничего и не знает. Не помнят своих корней.
– Для их поколения это уже не так важно, – поддакнул папа. – Варик, ты заснул там?
– Неа, – коротко отвечаю я и про себя добавляю: «И все-таки этот день что-то да значит для каждого. Хоть и по-своему. Даже сейчас».
На даче. Фото: Варвара Гузий
9 мая. 10:07. Деревня Липитино, улица Новая. Дача
– Все, обед готов! Щи сварены, салат из крабовых палочек порезан, сухарики — в духовке, – победно восклицает мама, накрывая кастрюлю запотевшей крышкой и убирая тарелку с пенкой.
После часа готовки кухня и правда напоминает поле битвы. «Смешались в кучу доски, ложки, люди», – сказал бы Лермонтов. Возможно, он бы еще добавил мамины натюрморты, ножи, миски и остатки овощей на полу и на скатерти в подсолнухах, но так вышло бы менее героично. Без уборки с пылесосом и тряпкой не обойтись.
– Варюсь, последишь за чайником? Пошла смотреть парад.
Раньше я тоже смотрела процессию на Красной площади в большой комнате. Папа и мама устраивались в потрепанных креслах у стен, а тетя и дядя занимали бордовый и зеленый диваны. Мерно тикали огромные наручные часы, которые на самом деле были настенными, а старый квадратный телевизор из 90-х норовил показать черно-белую рябь. Сейчас их места заняли экран длиной в метр и круглый красный циферблат из «Икеи», и к традиции присоединились Настя с домочадцами. Даже двухлетняя Лида втискивается между родителями и Тимой, чтобы посмотреть на «мафынки» и «самоветы».
«Да там каждый год одно и то же, – рассуждаю я, сидя на гибриде табурета и лавочки и следя за нагревающимся хранителем воды. – Те же кадеты в отглаженной форме, те же подпрыгивающие генералы с медальками, те же… А, неважно».
– Все, обед готов! Щи сварены, салат из крабовых палочек порезан, сухарики — в духовке, – победно восклицает мама, накрывая кастрюлю запотевшей крышкой и убирая тарелку с пенкой.
После часа готовки кухня и правда напоминает поле битвы. «Смешались в кучу доски, ложки, люди», – сказал бы Лермонтов. Возможно, он бы еще добавил мамины натюрморты, ножи, миски и остатки овощей на полу и на скатерти в подсолнухах, но так вышло бы менее героично. Без уборки с пылесосом и тряпкой не обойтись.
– Варюсь, последишь за чайником? Пошла смотреть парад.
Раньше я тоже смотрела процессию на Красной площади в большой комнате. Папа и мама устраивались в потрепанных креслах у стен, а тетя и дядя занимали бордовый и зеленый диваны. Мерно тикали огромные наручные часы, которые на самом деле были настенными, а старый квадратный телевизор из 90-х норовил показать черно-белую рябь. Сейчас их места заняли экран длиной в метр и круглый красный циферблат из «Икеи», и к традиции присоединились Настя с домочадцами. Даже двухлетняя Лида втискивается между родителями и Тимой, чтобы посмотреть на «мафынки» и «самоветы».
«Да там каждый год одно и то же, – рассуждаю я, сидя на гибриде табурета и лавочки и следя за нагревающимся хранителем воды. – Те же кадеты в отглаженной форме, те же подпрыгивающие генералы с медальками, те же… А, неважно».
Родители считают это символом силы и могущества нашей страны, но, как по мне, это чистый пафос, трата денег и позё....
Не успеваю я довести мысль до конца, как воздух разрывается от долгожданного звука
– Фьююю-иии! - зачирикал и заверещал извергающийся столб шустрого пара.
– Чайник вскипел! - кричит тетя из гостиной, где из телевизора уже доносятся звуки марша.
– Ага, сейчас.
Быстро переворачиваю рубильник в нужное положение и все же решаюсь заглянуть в большую комнату. Как и ожидалось, семья собралась перед экраном. Причем от шествия мундиров не отрывается и дядя, который редко вылезает таблиц и графиков на своем компьютере, и Тима, чей мобильник лежит на подоконнике. Мама оборачивается в мою сторону.
– Чайник вскипел! - кричит тетя из гостиной, где из телевизора уже доносятся звуки марша.
– Ага, сейчас.
Быстро переворачиваю рубильник в нужное положение и все же решаюсь заглянуть в большую комнату. Как и ожидалось, семья собралась перед экраном. Причем от шествия мундиров не отрывается и дядя, который редко вылезает таблиц и графиков на своем компьютере, и Тима, чей мобильник лежит на подоконнике. Мама оборачивается в мою сторону.
– Посиди с нами, – приглашает она и указывает на место рядом с собой.
– Нет, спасибо, я сейчас пойду к себе в комнату.
– Смотри, как синхронно парни по Красной площади маршируют, – тоже завлекает дядя Сережа. – Вверх-вниз, вверх-вниз. Это же сколько они тренировались!
– Так еще в апреле же ходили. И здесь стоят с шести утра. Им нельзя ошибаться, – отвечает на мамино восхищение папа и чуть-чуть выпрямляется в кресле с банкой пива.
– Нет, ну как это слаженно у солдатиков получается, – ритм сотен тел и ног тоже заворожил тетю Веронику. – Да еще и четко так. Варечка, может, все-таки присядешь?
– Мя-я-я! – пищит Лидунец и сильнее прижимается к Насте.
– Да так постою, – отнекиваюсь я, но через минуту все же оказываюсь на детском стуле около низкого письменного столика.
– Нет, спасибо, я сейчас пойду к себе в комнату.
– Смотри, как синхронно парни по Красной площади маршируют, – тоже завлекает дядя Сережа. – Вверх-вниз, вверх-вниз. Это же сколько они тренировались!
– Так еще в апреле же ходили. И здесь стоят с шести утра. Им нельзя ошибаться, – отвечает на мамино восхищение папа и чуть-чуть выпрямляется в кресле с банкой пива.
– Нет, ну как это слаженно у солдатиков получается, – ритм сотен тел и ног тоже заворожил тетю Веронику. – Да еще и четко так. Варечка, может, все-таки присядешь?
– Мя-я-я! – пищит Лидунец и сильнее прижимается к Насте.
– Да так постою, – отнекиваюсь я, но через минуту все же оказываюсь на детском стуле около низкого письменного столика.
Тем временем на экране не происходит ничего нового или необычного – стандартные действия и ритуалы. Камеры демонстрируют разнообразные ракурсы, дикторы комментируют происходящее, на трибунах сидят военные, власти и простые зрители, и громко звучит знакомая торжественная музыка. Разве что изображение не колышется, и племянница повторяет «Ур-р-ря-я-я!» после каждого приветствия полков.
– Кстати, Тима, – мама оборачивается к Хомякову-младшему и испытующе на него смотрит. – Что для тебя значит 9 мая? Вам же в школе об этом рассказывали? Варя очень интересуется твоим мнением.
– Ну… – озадаченно складывает губы в трубочку он.
Целую секунду я уверена, что племянник вот-вот снова скажет про школу и каникулы, но ребенок выдает нечто другое:
– У меня нет предков, которые воевали, и я не понимаю этот праздник
– Как?! – эмоциональный взрыв тети напоминает возмущение болельщика от проигрыша любимой команды. – У тебя же двоюродный прадедушка Андрей Владимирович Чернышов воевал! Медали даже получил! А Люся? Скажи ему, Насть. И у тебя, Паш, наверняка кто-то на войне был.
– Да я так быстро и не вспомню, Вероника Геннадьевна, – пытается отвертеться тот.
– Ну вот, о чем мы и говорим – современное поколение. Ничего из истории не знают, –резюмирует отец, допивая остатки «Гаража».
– Потом узнает, ничего страшного, – двоюродная сестра явно хочет избежать этого разговора, но понимает, что ее сын не уйдет из гостиной без лекции и фактов о своих пращурах. – Да и вообще бабуля, наверное, Варе об этом много раз рассказывала. И Тимофей все понимает и знает, но сказать четко не может.
– Бли-и-ин, – тихо-тихо произносит племянник в преддверии развязки, которая когда-то настигла и меня.
…Парад уже подходит к концу, но на экране чего-то не хватает. Словно организаторы забыли добавить малюсенький «бантик». Вот тебе и никаких изменений.
– Самолетов нет, – вздыхает мама не то с удивлением, не то с огорчением. – Интересно, почему?
– Кажется, сказали, что из-за непогоды. Хотя, может быть, из-за военной операции, –высказывает свою догадку дядя.
– Ладно, – поднимаюсь я со своего места, мельком взглянув на напряженного и ожидающего потока политинформации Тиму. – Ответ юного падавана принимается, а мне все же пора. Нужно дописать кое-что для диплома.
«Что ж», – подытоживается в моей голове, когда ноги несут меня по коридору из комнаты, где племянника уже начинают вводить в курс дела («Когда Германия напала на СССР?» - «22 июня 1941 года», «Чему посвящен 9 мая?» – «Это день памяти и воинской славы», «В каком году закончилась война?» – «В 1945-м»). – «Этот «праздник» явно отличился от предыдущих, а дальше… Поживем – увидим. Так бабуля говорила».
– Да я так быстро и не вспомню, Вероника Геннадьевна, – пытается отвертеться тот.
– Ну вот, о чем мы и говорим – современное поколение. Ничего из истории не знают, –резюмирует отец, допивая остатки «Гаража».
– Потом узнает, ничего страшного, – двоюродная сестра явно хочет избежать этого разговора, но понимает, что ее сын не уйдет из гостиной без лекции и фактов о своих пращурах. – Да и вообще бабуля, наверное, Варе об этом много раз рассказывала. И Тимофей все понимает и знает, но сказать четко не может.
– Бли-и-ин, – тихо-тихо произносит племянник в преддверии развязки, которая когда-то настигла и меня.
…Парад уже подходит к концу, но на экране чего-то не хватает. Словно организаторы забыли добавить малюсенький «бантик». Вот тебе и никаких изменений.
– Самолетов нет, – вздыхает мама не то с удивлением, не то с огорчением. – Интересно, почему?
– Кажется, сказали, что из-за непогоды. Хотя, может быть, из-за военной операции, –высказывает свою догадку дядя.
– Ладно, – поднимаюсь я со своего места, мельком взглянув на напряженного и ожидающего потока политинформации Тиму. – Ответ юного падавана принимается, а мне все же пора. Нужно дописать кое-что для диплома.
«Что ж», – подытоживается в моей голове, когда ноги несут меня по коридору из комнаты, где племянника уже начинают вводить в курс дела («Когда Германия напала на СССР?» - «22 июня 1941 года», «Чему посвящен 9 мая?» – «Это день памяти и воинской славы», «В каком году закончилась война?» – «В 1945-м»). – «Этот «праздник» явно отличился от предыдущих, а дальше… Поживем – увидим. Так бабуля говорила».
Дедушка. Фото из домашнего архива Варвары Гузий
Чернышов Андрей Владимирович
13.06.1922 – 7.10.2000
Родился в деревне Брончаково в Междуреченском районе Вологодской области.
13.06.1922 – 7.10.2000
Родился в деревне Брончаково в Междуреченском районе Вологодской области.
После смерти родителей, как и его младшие братья и сестры, попал в детский дом.
В 1942–1945 годах служил в качестве рядового и шофера в составе 2-го Украинского фронта
в 302 гвардейском минометном полку.
В 1942–1945 годах служил в качестве рядового и шофера в составе 2-го Украинского фронта
в 302 гвардейском минометном полку.
Известие о победе застало его в Венгрии.
После войны, 23-летним, он вернулся на Судоремонтный завод, где раньше работал механиком.
Был награжден медалями «За отвагу» и «За Победу над Германией».
Материал подготовлен в Мастерской сетевого издания "Репортёр" на Факультете коммуникаций, медиа и дизайна НИУ ВШЭ
Комментарии:
Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...