«Если бы я жил в России, я бы уже был мёртв»

Когда в 1979 году агенты принесли мне сценарий, я подумал, что это какая-то религиозная программа. Дело в том, что в английском языке министром называют ещё и служителя церкви — «church minister». Но когда я прочитал сценарий, который оказался про правительство, я понял, что он великолепен. По меркам того времени это было очень ново. Тогда процесс законотворчества был покрыт тайной: ни в Палате Общин, ни в Палате Лордов на тот момент не было камер, и невозможно было показать их работу изнутри. До съёмок в «Да, господин министр» я даже не представлял себе, как выглядит Палата общин.

Мы начали снимать — страшно сказать — в 1980 году. Мне было 42, но я выглядел на 24. А сейчас мне 75 лет, но я не то что бы старый человек.

О! Значит, если бы я жил в России, я бы уже был мёртв.

Я думаю, что всё дело в сценарии, который написали Энтони Джей и Джонатан Линн. И, конечно, большая заслуга моих коллег, прекрасных актёров — Пола Эддингтона и Найджела Хоторна. Сниматься с ними бок о бок в течение семи лет было настоящим счастьем. За всё это время у нас не было ни одной ссоры или спора, мы много смеялись и всегда поддерживали друг друга. Кстати, мы ведь работали с ними в одном театре, ездили вместе на гастроли. Пол и Найджел и вне работы стали моими близкими друзьями. Очень жаль, что их уже нет с нами. Я их вспоминаю каждый день и очень скучаю.

Нет. Я всегда за них был безумно рад, потому что любил их не только как коллег, но и как друзей. Помню, как-то я у них спросил: «Как вы думаете, ребята, я что-нибудь выиграю?» Они ответили: «А зачем?» В общем, ко мне относились как к Бернарду Вули.

Да! Многие верили в то, что я действительно Бернард Вули, госслужащий, а не актёр Дерек Фоулдс. Имя «Бернард», кстати, в то время стало нарицательным. Однажды мы вместе с Полом и Найджелом ходили в резиденцию Премьер-министра на Даунинг-стрит. Ко мне подошёл парнишка и сказал: «Привет, я Бернард!» Мои спутники показали на меня и сказали: «Нет, это он Бернард, а не вы». Оказалось, в то время всех личных секретарей называли «бернардами».

Нет-нет, и как раз в этом разница. Свобода для личности – это главная радость от жизни в нашей стране. В Великобритании очень мало тем, на которые нельзя шутить, широко обсуждается власть. Мне кажется, разница между английским юмором и юмором остального мира в том, что мы с лёгкостью можем посмеяться над нашей политикой, над собой. В то время как в остальном мире смеются над другими. Мы поддразниваем правительство, и я считаю, что это одна из основных британских черт.

Помню, когда я снимался в «Да, господин министр», меня постоянно спрашивали, каковы мои политические взгляды. Я всегда отвечал в стиле Бернарда Вули: «Я по обе стороны от центра, склоняюсь то влево, то вправо».

Да, снимаются новые серии. Не знаю, насколько они будут успешными. В продолжении роли Хакера и Хамфри играют прекрасные актёры. Но мне всё-таки хотелось бы, чтобы героев назвали как-нибудь иначе. Я верю в то, что сэр Хамфри Эплби всегда будет Найджелом Хоторном, Джим Хакер – Полом Эддингтоном. А Бернард Вули… ммм… Ричардом Гиром.

Конечно, в нашей стране те же проблемы, что распространены по всему миру. Мы озабочены состоянием экономики, Национальной системы здравоохранения – закрываются больницы, в полиции начались сокращения… Кроме того, люди страдают от нехватки денег и работы. Сейчас всем нелегко.

На самом деле совсем немного — только то, что о ней рассказывают по телевизору. Так что Россия для меня – закрытая книга. Я был в Нью-Йорке, в Австралии, в Южной Африке, на Среднем и Дальнем Востоке. Но никогда не был в России. У вас слишком холодно. Впрочем, может быть, когда-нибудь и приеду в Россию. Знаю людей, которые ездили в Москву и рассказывали, что там очень красиво.

Я помню «холодную войну», помню Хрущёва, Горбачёва — всех этих людей. Они постоянно были одеты во всё серое, и я был уверен, что Россия бесцветна — всё только серое да чёрное. А там, оказывается, есть ещё и белое, голубое, красное... (смеётся)

Может быть, 50 лет назад так и было. (смеётся)

Да, много лет назад, когда я учился в Драматической школе — Королевской академии драматического искусства, мы изучали его технику. Труды Станиславского — это Библия для каждого актёра. И сейчас, когда я занимаюсь режиссурой, говорю о его методах работы. Думаю, Станиславский был гением.

Чехов – мой любимый драматург, мне нравится его стиль. «Вишнёвый сад», «Три сестры»… «Чайка» — это прекрасно. Я мог бы целый год играть только в пьесах Чехова. Правда, теперь уже не смогу сыграть своего любимого персонажа – Константина из «Чайки»… Конечно, я читал и других русских драматургов. Ну и, конечно, Достоевский, Толстой — замечательные писатели. Правда, раньше на Западе не было возможности их читать, это было не принято.

Не знаю, как вам там живётся с Путиным. Но сейчас отношения у России с нашей страной явно лучше, чем тридцать лет назад, и это очень хорошо. Я бы вообще хотел, чтобы весь мир сблизился, и все бы были совершенно свободны.

Действительно, я болею за «Челси» в течение 60 лет. Считаю, Абрамович спас команду, и мы очень благодарны ему. Но с другой стороны, за то время, пока он владеет клубом, сменилось 9 тренеров! Очень жаль, что совсем недавно был уволен Роберто Ди Маттео. У Абрамовича слишком много денег. Он так хочет успеха, что готов заплатить за него любую сумму, но мне кажется, ему пора успокоиться.

Я думаю, в России это сложно.

Недавно у нас разразился скандал: некоторые политики попались на взяточничестве. Их взяли под стражу, проводится расследование. В Британии сейчас политики находятся под пристальным вниманием, их телефоны прослушиваются, и если выявляются какие-то преступления, нарушителей отправляют в тюрьму. Наверное, с вашими политиками нужно поступать так же.

Актёрская жизнь — сомнительное удовольствие, честно говоря…

Да, профессию актёра считают очень почётной. Всё больше и больше детей идут в драматические школы, что меня беспокоит, потому что это не работа. Когда я начинал, репертуарных драматических театров было больше, чем сейчас, больше телепостановок. А сейчас работы не хватает. Я очень сочувствую молодым актёрам, которые пытаются этой профессией зарабатывать на жизнь. Я говорил своему младшему сыну Джереми, который тоже актёр, что дело не в таланте. Ты можешь быть самым талантливым артистом на свете, но если тебе не будет сопутствовать удача, всё бесполезно. Я знаю прекрасных актёров, которые невостребованы. И если кто-то спрашивает совета, стоит ли выбирать актёрство в качестве профессии, я говорю, что лучше подумать о чём-то другом. (смеётся)

Я не думаю, что наша государственная пенсия близка к достаточной, и конечно, она не позволяет пенсионерам путешествовать. Только те, кто держит накопления в частных фондах, могут думать о поездках по всему миру.

А насчёт отчислений — британские актёры получают гонорар, только если их работу показывают по эфирному телевидению — например, BBC1, BBC2 или ITV1. И никакие повторные выплаты не предусмотрены за работу в кино. Это же относится и к показам по большинству спутниковых каналов. Как я уже сказал, актёрская профессия — очень непростая.

Иногда… Впрочем, нет, никогда по-настоящему не жалел. В течение 55 лет у меня была прекрасная карьера, я работал с замечательными людьми, много путешествовал. Отыграл в тринадцати постановках в Вест-Энде, работал в театре на Бродвее, да и вообще по всему миру. И в свои семьдесят пять я по-прежнему работаю и рад, что до сих пор говорю, вижу и хожу прямо. В последнее время из-за некоторых проблем со здоровьем работал гораздо меньше, занимался записью аудиокниг и озвучанием. Собираюсь в отпуск на Гоа: мой старший сын — оператор, он уже более пяти лет живёт в Индии. А после надеюсь вернуться в театр и, может быть, на телевидение.

Нет! Если бы я мог выбирать заново, то стал бы либо врачом, либо профессиональным гольфистом. Но, пожалуй, в 75 поздновато об этом думать. (смеётся)