По обе стороны

Передо мной коротко стриженый юноша, имени его не знаю, только возраст: 24 года.

- 24 года мне, а сигареты до сих пор без паспорта не продают, - усмехается он.

Мы случайно столкнулись в одном отеле в Сочи, где я отдыхала, а он – работает. Палящее июньское солнце, а он рассказывает про те дни феврале.

- 24-го февраля дома был, в Мариуполе. Сидели, фильм смотрели, я точно момента не помню, просто бомбили еще на окраинах с 2014 года. Привыкли. Каждый день думали, что это закончится «вот щас». Полиция местная и военные успокаивали, говорили, еще пару дней, и все затихнет. Мы и сидели спокойно. Затем начали свет выключать во всем городе. Ну ничего, без света сидели. У кого аккумуляторы электрические были – мы у них свет за сигареты «покупали», с газом так же. Но потом у нас отключили и воду. Каменный век. На улице собирались, абсолютно все выходили из квартир: полные дворы, все друг другу как-то помогали, поддерживали. Но еще никто ничего не понимал. 

- 19 мая я отправился в военкомат. Был уверен, что ничего такого не будет: я студент, на 4 курсе, диплом еще даже не защитил. Естественно, перед тем как пойти, взял справку об учебе, хотя, в принципе, не обязан. Я предоставлял ее еще на первом курсе, но решил перестраховаться. Взял весь пакет документов. Есть важная ремарка, к моему четвертому курсу университет уже перешел на электронные справки. Соответственно, справка у меня была цифровая, то есть без физической подписи и печати. Я стоял в очереди порядка трех часов и только получил свое личное дело.

А по ту сторону границы уже действительно «не светило». Тьма и перекрытые информационные каналы.

- Да, все отрубили. То есть буквально 100 метров от дома - дальше уже не знаешь, что происходит. Мы ничего не знали.

Пока мы пьем краснополянский сбор, он рассказывает, как смог бежать из Мариуполя, как начали бомбить центр, но люди все равно выходили из убежищ. 

- Есть-то надо было. Надо куда-то выходить. Где-то что-то купили, где-то нам дали, где-то что-то обменяли. Сигареты - самый ценный товар был. Даже кто-то ходил и золото за них предлагал, - смущенно смеется он.

- Озолотились? – хотела пошутить я.

Но он отвечает всерьез: золото не брали, понимали, каково это.

- Сам курю, и сиг у нас было много. Проще говоря - сиги и пойло - были в кавычках товарами первой необходимости.

- Где теперь твои родственники?

- Мама в Германии. Уехала из Одессы нормально, без проблем. По работе, можно сказать, что выехала. Она нянька в семье, а семья уехала. Вот и она с ними. Но сейчас мама уже почти не работает. У семьи нет необходимости. Помогает только иногда. Вот выбили ей квартиру недавно. Государство оплачивает 300 евро в месяц. А брат - брат со мной. С ним еще выехала его девушка с мамой и с двумя кошками.

Он обаятельно подмигивает, рассказывая про кошек. Встретишь на улице и не подумаешь даже, что человек просидел месяц в подвале и бегал под обстрелами. В нашем, казалось бы, прогрессивном XXI веке.

Между тем, мой герой из Москвы тоже бегал, но не под обстрелами, а по кабинетам врачей. Врачи только отмахивались.

- Окулист меня не просит какой-то там глаз прикрыть и так далее. Он просто мне говорит: «Ну, вот, читай буквы издалека». Естественно, у меня оба глаза открыты. Я все прочитал. Вердикт - идеальное зрение. Хотя пять лет назад у меня один глаз видел на 90%, другой на 70%. Не знаю, насколько это критично, но выходит, что я как-то исцелился от близорукости, пока в университете на информатике учился.

- Дохожу до терапевта, который должен рост и вес измерить. Он меня не просит раздеться до трусов. В куртке, в кроссовках на платформе встаю на весы. Но даже с этим всем грузом я до 50 кг не дотягиваю, только до 48. Это недовес. Рост у меня 173 см, в поликлинике в карточке так и записано. Здесь пишут – 167, видимо, чтобы недовес был не критичным.
Медкомиссия заняла минут 10, стоматолога на месте не было, сказали, что штамп за него сами поставят. Спрашивали жалобы, а потом в ответ либо: «Да у всех так!» - либо: «Раз справки из государственной поликлиники нет по этому поводу, значит, ты придумываешь все». А обследуюсь я, в основном, в частных клиниках.

- Я работаю с четырнадцати лет, - объясняет Данил, - и у меня есть жалобы на здоровье. Незадолго до этой ситуации у меня обнаружились первые признаки проблем с почками. Мне первичный диагноз поставили хронический цистит, который у мужчин серьезнее переносится, чем у женщин. Из-за того, что военкомату нужна была справка именно из госучреждения, я пошел в поликлинику по прописке. Попросил уролога дать мне направление в больницу. Но он мне отказал, сказав: «Ничего страшного, все болеют». На протяжении месяца меня гоняли на сдачу анализов крови, мочи. Результаты были откровенно плохими, лечение не помогало, а направления так и не выдавали, говорили, что «диагноз несерьезный» и «сейчас направления вообще никому никуда не выдаются. Это раньше было, а сейчас никаких направлений не дают».

После затянувшегося молчания в очередной раз в очередном кабинете врач мне говорит: «Давай честно поговорим. Ты призывник?» Я отвечаю, что нет, не призывник, и протягиваю действующий студенческий билет. «Просто у нас приказ, - говорит врач, - но он тебя, видимо, не касается... Я не знал [что ты еще студент], поэтому тебя тут гоняли».
Оказалось, что приказ состоит в том, чтобы призывникам в возрасте от 20 до 27 лет никаких направлений в больницы не выдавать... Мне просто повезло, что врач так разоткровенничался. Собственно, тот факт, что у меня при себе оказался студенческий билет, меня и спас. Мне выдали направление.

По ту сторону тоже иногда везло. Остаться в живых, например.

 

- Поначалу мы же вообще ничего не знали. Месяц в подвале сидели. Тайной было даже то, что, собственно, в соседнем дворе происходит. Бомбили - не высунешься. Один раз чуть по нам не прилетело. Чаек с братом утром себе поставили, а за 50 метров от дома - пятиэтажка уже обстрелянная. Ну, такое частенько бывало. В колодцы ходили, там, на роднички. Бомбят, не бомбят – пить надо. Ну, правда, там, про помыться я молчу, месяц не мылись.

- Ночь на дворе. Стреляют. Автоматы, звон стекла, в общем, идет бой. И какой-то дурачок пьяненький из соседнего дома ползет. Словно последний выживший. За водой, оказывается, пошел. А рядом снаряд разорвался, в него попал. Ему кричат: «Ползи, если хочешь жить!» Ну, он сто метров так и полз до нашего подъезда. Обычный мирный житель. Нога - там осколочное, вообще вдребезги. «Ребята, помогите!» Ну, мы его положили, перевязали, чем было. Выжил, нормально все.

Пока в Украине летали снаряды, у Данила в военкомате личное дело летало из рук в руки врачей, никак не попадая в его собственные.

Спрашиваю молодого человека из Мариуполя, знают ли украинцы, что есть русские, который против войны? Какие настроения сейчас в Украине?

Данилу в военкомате уже протягивают договор. Он не подписывает, хочет сначала его прочитать – и слышит окрик: «Вы нам мешаете, молодой человек, мы сейчас полицию вызовем!»

 
От него требуют, чтобы он ставил подпись и незамедлительно покинул кабинет. Уговаривают, что это абсолютно ни на что не влияет. Торопят: «Давайте сюда паспорт, аттестат - отсканировать надо!» Данила подает паспорт, а сам все думает «об этой бумажке», пытается хоть как-то ее прочитать и сфотографировать одновременно.

- У меня отбирают бумажку, и женщина говорит, что любая съемка запрещена. «Чего тут читать? Подписывайте». Я возмущаюсь. Мне говорят, что я мешаю их работе, меня выводят за шкирку из кабинета: «Подписывайте в коридоре. У вас будут проблемы, если вы не поставите подпись». Ну, короче, я подписываю и только потом читаю, что я подписал. Вижу страшную фразу: «Вооруженные силы РФ… Двадцать третье июня… Отправление…»
Становится правда страшно. Жарко. Я вбегаю к этим женщинам, которые там были. Спрашиваю: «Это что такое? Вы мне сказали, что это ни на что не влияет. Это просто личное дело!» - «Ну да, ни на что не влияет, никто вас не заберет, молодой человек, успокойтесь». Страшно, лживо и противно.

 
- Женщина с моим паспортом пропала минут на сорок. Я думал, так долго его ксерокопирует. Но вернулась она не только с паспортом, а еще и с каким-то еще документом о получении карты, зарплаты срочников на эти карты приходят, и с еще одной бумагой, я увидел заголовок - «Доверенность». Оказалось, я сразу должен написать доверенность на кого-то из моих будущих командиров, чтобы он мог за меня зарплату получать.

- Все вокруг мне говорят, что это нормальная практика. Но с какой стати вообще, какого черта? Сказал я это вежливо, если что, - Данил смущенно улыбается. – «Мне эта карточка не нужна, заберите, я подпись свою ставить не буду. Выпускать карту ВТБ тоже не нужно». Она начинает меня уговаривать, говорить о каких-то льготах и так далее. Просто сюрреализм. Здесь меня уже какой-то нервный смех взял, и я сказал, что больше ничего не подпишу: «То, что вам надо было, вы от меня уже получили».

Вернувшись домой, Данил нашел бесплатную юридическую помощь для призывников. Там ему подсказали, что решение районного военкомата можно обжаловать в городском военкомате до даты отправления на службу. Но есть нюанс. Раз уж бумага об отправлении подписана, то возможно, что военкомат и не посмотрит на решение суде.

- Буквально так мне и объяснили, что даже если я выиграю, меня все равно силой могут отправить… Из военкомата позвонили моей маме, так как мне они дозвониться уже не могли, я на незнакомые звонки не отвечаю, - он сжимает губы. - Ну вот, собственно, до моей матушки дозвонились и говорят, что если 23-го числа меня в 07:00 не будет, то объявляют в розыск. Причем сотрудник военкомата, видимо, решил поиграть в «хорошего копа». Очень вежливо, очень обходительно, общался конкретно с моей мамой, но в то же время угрожал: «Вы же не хотите, чтобы мы его в розыск подали? У него же вся судьба на перекос пойдет. Работать не устроится. Вы этого хотите?» Мама моя отвечает, мол, он же студент еще. На что сотрудник военкомата говорит: «А вы что, думаете, мы тут какие-то злодеи? Он же никакую справку нам вообще не предоставил». Все справки были у меня на руках.

 
23-го июня Данила не пришел к военкомату ни в 7, ни в 8 утра, его вообще в тот день там не оказалось.

- В юридической помощи та адвокат меня тоже пугала, что я нарушил закон, не явился, потом из-за этого на работу не устроюсь, ну, если только грузчиком… Конституцию, мол, нарушил. Так ведь та самая Конституция мне и гарантирует право на образование, которого меня по факту хотели лишить: прислали повестку намного заранее, подтасовали данные, потребовали бумажки, которых физически тогда невозможно было принести, я имею в виду справку о зачислении в магистратуру.

- А сейчас-то что делать? Куда идти?

- Ну, универ ничего не говорит, по сути, советует обжаловать решение военкомата.

- Обжаловать будешь?

- Нет, потому что, честно сказать, особо в судебную систему не верю. Мне вот адвокат помогает и говорит, что никто разбираться не будет: «Свою правоту ты будешь доказывать сам». Это дословная цитата. Мне сказали, что логика будет примерно следующая: «Ты, дружок, хоть что-нибудь сделал, чтобы свои права отстоять? Нет. Значит виновен, и тот факт, что ты на момент подписания повестки был студентом, суд волновать не будет». Хотя я не понимаю, почему я должен доказывать, что я невиновен, если по закону должны доказывать мою вину. Презумпция виновности какая-то выходит. Но ведь есть законы, их же не по приколу придумали. Если их никто не соблюдает, это что получается?
Все в той же юридической помощи мне сказали, что полученная уже после медкомиссии справка и госпитализации - это документально подтвержденная уважительная причина. Это меня немного успокаивает. Пока что это единственный документ, который по их странной логике им может подойти, как уважительная причина неявки студента в военкомат на июньское отправление.

Пока Данила пытались отправить в армию, российские военные заходили в украинские города – а украинские военные пытались их удержать. Война шла в городе с живыми людьми, и хуже всего было оказаться там мирным жителем, рискующим навсегда остаться в братской могиле под завалами в каком-нибудь подвале.

- Со стороны украинских военных было ошибкой просто прятаться в городе, в наших домах, - говорит мой знакомый из Мариуполя. - В Мариуполе они под дулами автоматов нас из домов выпроваживали: «Выходите. Вы тут больше не живете, мы у вас тут окопались». Ну а тот же Бердянск сдали, и просто люди дальше живут на рубли. Там система финансовая поменялась, и все. В Бердянске гривна еще есть, но на нее бешеная цена. Это чтобы поскорее ее искоренить.

 
Города не сохраняют. В жилые дома заходят, используют их как окопы. Если бы этого не случилось, я думаю, что не было бы такого активного разрушения. Все это делается в полях. Если же такая фигня случается, сдать надо город и все. Иначе люди гибнут, очень много. И украинские военные, и русские, и мирное население - все в городе, всё смешалось. Кстати, наш частный случай: в подвал, помню, русские заходили, спрашивали, все ли в порядке; потерпите; все нормально будет - никакого гнета конкретно с их стороны не было, максимально лояльно. Классные мужики. Но вокруг-то все равно - военные действия.
А вообще вот что хочу сказать - идите в поле и там воюйте. В город заходить нельзя. Людей беречь надо.

Людей. Надо. Беречь. Ведь, по сути, весь наш мир - это люди. Живые, здоровые, а не сломленные и искалеченные.

Недавно созванивались с Данилом, сейчас он работает сисадмином в одной юридической фирме.