Наверх
Исследования

О Можайске с любовью

Где бьётся сердце города?
14.03.2019
Уезжать из Можайска грустно, но не совсем. Как будто появился новый друг, который живёт недалеко. Ты знаешь дорогу, и в любой момент можешь вернуться – Щёлково и Можайск разделяет только столица, «пылесос, засасывающий в себя людей с периферии», как выражается местный краевед Мэлс Дехканов. 

Уезжать – непросто, потому что чувствуешь себя Алисой. Завтра чаепитие с Безумным Шляпником, потом надо полить розы в саду, выпить таблетку, которая сделает тебя великаном… А спросишь дорогу у Чеширского кота – и он снова тебя запутает, и выведет дальше, к новому приключению. Так, бывший глава Можайска зовёт меня на празднование Дня военно-морского флота, краевед обещает показать карту подземных ходов, школьники – составить компанию в прогулке по местам, скрытым ото всех и известным только мальчишкам. С коллегой Аней мы так и не успели сходить в неспокойное место «Хутор», где «снег зимой всегда окрашивается в красный цвет». 

Как тут уедешь…
                     Может ли город утолить голод?
Есть города, в которых дышится легко. Стоит слегка толкнуть дверь, и они принимают тебя, нежные, как топлёное молоко, глубокие, как подземные ходы; простые и сложные ¬– со своими «ч» и «б». Что мы делаем, когда хотим другого воздуха? Едем! 

Когда мы только явились исследовать город и кружили по улицам, первыми вопросами были: «где центр?», «почему так зелено и чисто?», «где нищие?», «чем этот город зарабатывает на жизнь?». «Кто лучшие люди города? Спрашивайте, это многое покажет, – порекомендовала нам проектировщик расследования Ольга Лобач. – Ты хочешь идти к историкам, Даша? Не спрашивай об очевидном, спроси, что НЕ меняется здесь на протяжении 800 лет». Я задавала эти вопросы, но больше свои. Результаты были всегда неожиданны. Хотелось определить, что Можайск собой являет – может, это обманчивый Китеж, а может, здесь чиновники меняются, как в повести Салтыкова-Щедрина? 

Люблю говорить с людьми, брать интервью. Те моменты, когда они раскрываются, создаётся магия и пространство немного звенит. Рождается откровенность и уходит формальность. «А как взять интервью у города?» – думала я. Это такое многоголосье… И решила написать пьесу с хором. С хором опричников, хором русалок, хором участников Бородинской битвы, с голосом Города… «Гениально, – сказала Ольга, прочитав черновик. – Мне нравится. Только что произойдёт с героиней в финале? Не хватает цельности сюжета». А спустя время, собрав наши тексты, добавила: «Расследование провалилось. Результаты хилые. Тайну мы не нашли». Тогда я решила написать этот текст.
Можайское море
                               Инок, воин и бог
А не кажется ли вам иногда, Князь, что мы сейчас живём на переломе истории? Никогда не появляется у вас это ощущение? На переломе истории неуютно: сквозит, пахнет, тревожно, страшно, ненадёжно, но с другой стороны - счастлив, кто посетил сей мир в его минуты роковые. (Аркадий и Борис Стругацкие) 
Наша группа поселилась под Можайском – в одном из садовых товариществ рядом с деревней Шаликово, на даче участницы расследования Лизы. Самые смелые и те, кого не держала работа, прибыли в понедельник. Я же добираюсь на второй день, с двумя рюкзаками, с прикрученным к ним бадминтоном, в юбке цвета полуденного солнца – человек, который не знает, что его ждёт. Возле платформы меня встречают Ольга и Юля Гутова, и мы немедленно отправляемся в Можайск. Осматриваемся, кружа по городу, ещё непонятному, полному жары, ветра и зелени. Пытаюсь почувствовать «свою» остановку. Вот она! Здесь. Меня высаживают из машины – с компасом, недельным запасом пищи, словарём московско-можайского языка… Так полагается – в «поле» нужно ходить одному. 
 
Краеведческий музей, а точнее – Можайский музейно-выставочный комплекс, открыт. В коридоре второго этажа, пройдя мимо карты района, останавливаюсь возле странной скульптурной группы. Фигуры слегка непропорциональны, но не лишены очарования. Ополченец… богатырь с окладистой бородой… пехотинец в зелёном мундире… Почему они тут? А вот и работники музея. «Можайск всегда был форпостом на западных рубежах московской Руси, – рассказывает Наталья Морозова, зав. отделом музейно-выставочной деятельности. – И литовцы, и поляки, и французы, и немцы – все проходили через него. А это – защитники Можайска в разных битвах». 
 
Рассматриваю другие фигуры. Христос, инок, ангел… В 16 веке Можайск называли священным городом русских. 75 церквей, 16 монастырей… Сейчас в самом городе сохранилось три храма, два из которых не закрывались даже в советское время, и Лужецкий монастырь. А это кто? «А это – святой Никола Можайский, покровитель города, – подсказывает Наталья. – Есть легенда: в одну из осад крепости он явился врагам в небе с градом в одной руке и мечом в другой, и они, устрашившись этого образа, отступили. Князь литовский «над градом можайским стоял, но града не взял и возвратился восвояси». 

В выставочном зале встречаю экскурсовода – красивую женщину в синем. «Какой отпечаток накладывает на жизнь местных почти 800-летняя история, как современники ощущают связь с городом?» - спрашиваю я. «Можайск – почти современник Москвы. Всегда он, как младший брат, встаёт на защиту сестры – и пусть даже не может сдержать врага, тот каждый раз обескровленным движется навстречу своей гибели, - вдохновенно говорит экскурсовод. – Это судьба воина. И, наверное, история как-то действует на людей. В них ощущается стойкость, в них есть тепло. То, что мы живем в городе древнем, знают даже малые дети. У всех, независимо от возраста, есть ощущение, что они на этой земле давно». 

Прохожу по залам, рассматриваю найденные поисковыми отрядами личные вещи павших солдат, старинную утварь и мебель, произведения ремесленников… Собеседница советует вернуться в Никольский собор и найти старосту, который «многое расскажет». «Не всё в нашем городе сохранилось, как было, – говорит музейный работник. – Чтобы увидеть древний Можайск, надо ещё знать, где посмотреть». «И где же смотреть?!» «Спуститесь в подклет Никольского собора», - загадочно отвечает женщина.  
                   Где бьётся сердце Можайска?
Никольский собор стоит на горе в окружении цветущего сада. Это территория заповедная не только по атмосфере, но и по статусу. Каждая деталь здесь будто живёт не только в нашем времени – ты попадаешь внутрь картины, очень яркой, где прошлое заботливо оштукатурено, выкрашено, но всё равно берут своё годы, проступают сквозь алый наряд храма. Собор законсервировал в себе разные эпохи, и ему непросто справляться с этой задачей. С горы видно поле, где раньше находились слободы, кипела жизнь. Макет Можайского кремля площадью в несколько квадратных метров стоит в тени здания. Белокаменная стена, церкви, лужи, превратившиеся в озёра… На колокольне маленькие ржавые колокольчики – звенят, если их тронуть. Маленькая старушка у сарая наливает котятам суп из половничка… Священник выносит из храма горсть земли – там идёт отпевание. 

Собор в Можайском кремле начали строить в 1779 году и достроили только через 33 года. Он возведён на месте Никольских ворот кремля XIV века, и частично включил в себя их стены и старинную надвратную церковь. Имя архитектора памятника история не сохранила – не найдены чертежи. Но вероятнее всего, по результатам анализа авторского стиля это был Алексей Никитич Бакарев, который участвовал в реставрации Никольской башни Московского Кремля. Масонские символы же, скрытые в архитектуре собора, местные считают не более, чем данью моде того времени. 
 
Мы с Лизой, прихватившей с собой видеокамеру, чтобы снять тёмную-тёмную пещеру, которую мы вообразили, подходим к двери, ведущей в подклет. У меня есть теория – что, если там, под собором, и есть тайна? Что, если там бьётся сердце города? 

Несколько каменных ступенек вниз – и мы внутри. Только оказывается, что это вовсе не пещера, а большое светлое помещение. И находится оно не так уж глубоко под землёй – это пределы храма, где идут службы, «приподняты». На стенах – картины с храмами Можайска, под стеклом – экспонаты, связанные с историей, археологические находки. Пройдя через белокаменную арку, попадаем в библиотеку. Во главе длинного стола, на котором самовар и угощение, сидит Василий Михайлович Голиков, староста. Поприветствовав его, мы с Лизой говорим, что хотели бы залезть «под клеть». «Вы залезли под клеть», - улыбается староста. «А где же старые ворота?» «А вы через них прошли». 

Немой вопрос. А действительно, вот она – арка. Въездные ворота стали органичной частью пространства. А вот фрагменты крепостной стены более поздней – 17 века… Напротив неё я усаживаюсь, когда Лиза уходит снимать. Стены оштукатурены, их явно стараются держать в порядке. Раньше здесь были две комнаты для артиллерии, чтобы обстреливать врагов, подходящих со стороны моста. Гора – насыпная, сейчас мы под землей, а раньше здесь была дорога. Стены были разобраны в конце 18 века по указу Екатерины в Можайске, в Серпухове и в Коломне – крепости оказались в середине государства Российского и смысла не было их содержать.

– Здесь бьется сердце города? – задаю я вопрос. 

– В духовном смысле, да, – говорит Голиков. – Только почему в подклете? Во всём соборе.
Василий Михайлович – из Краснодарского края. До 17 лет жил на Кубани, потом переехал в Москву. А последние 30 лет его жизнь связана с Можайском. Он автор книг «История земли Можайской», «История Никольского собора». А ещё – мастер на все руки. Макет Можайского кремля образца 1626 года – оказывается, его работа. 

– По профессии я инженер-механик, - рассказывает Голиков. – А позже стал преподавателем богословия. Некоторые говорят «краевед», но я себя к ним не отношу. Здесь много пришлых, приезжих. Я и сам к ним отношусь, но Можайск полюбил всей душой. Да, здесь – духовная жизнь, но потребность в ней не у многих есть. 

Староста спрашивает о моём вероисповедании, хочет убедиться, что я правильно интерпретирую его слова. Ответ «агностицизм» провоцирует дискуссию. Не сразу удаётся перевести разговор на тему города.

– Я хочу понять Можайск. Вы хотите убедить меня в чём?

– Упаси бог, не я к вам пришел, а вы ко мне. Вы вольны верить во что хотите, но ведь вы спрашиваете, что за этим стоит.

– Я не могу писать о том, чего здесь нет. Я вижу, что дух города – христианский, здесь культ православного святого. Хотелось бы понять, насколько глубоки корни культа?

– Официально Можайск упоминается в летописи 1231 года в связи с походами новгородского князя против черниговского, который «город Можайск не взял, а посады пожёг». Но есть свидетельства, археологические находки, которые указывают на то, что уже на рубеже 11-12 века здесь был храм в честь Николы Можайского – уже во времена Ярослава Мудрого. 

– Значит, Можайск ещё древнее, чем по официальным данным?

– История – субъективная наука, скажем так. Понимаете, история церковная при этом зачастую игнорируется, будто бы не имеет отношения к истории нашего народа… 

– Что располагалось в соборе в советское время? Он был закрыт? 

– Одним из первых в 30-е годы. Этот собор для властей был как бельмо на глазу. Но горожане за него очень боролись, говорили, что почитают не только как религиозный, но и как исторический памятник. Вы, наверное, знаете, что закрывали в Можайском районе не все храмы – в отличие от Рузы, Наро-Фоминска, многих городов? Почему так, почему именно здесь – не знаю, богу ведомо. Видимо, вера, дух где-то должны оставаться. Резной образ Николы Можайского 14 века искусствовед Николай Померанцев в 1933 году вывез в мастерские Грабаря, а потом в Третьяковскую галерею, сейчас она хранится там. Он её фактически спас. В то время стали закрывать храмы и грабить. Сейчас здесь копия иконы. А в купольной части, где раньше был храм Спаса Нерукотворного, в 30-е открылся Музей атеизма – и был там до 1941 года. Ротонду собора разрушили во время освобождения Можайска от фашистов и уже не восстановили. В 1960-х годах собор более-менее отреставрировали – снимался фильм Бондарчука «Война и Мир»; и отдали помещение швейной фабрике. Место, где мы находимся, было клоакой, куда стекали нечистоты. В 80-х под своё крыло храм взял Бородинский военно-исторический музей, здесь стали проводить исследования, раскопки. После них исследователи оставляли шурфы, которые заполнялись водой, фундамент стал рушиться… Эти следы исследований видны – то там обрушивается, то тут, то стена потечет… Мы стены постоянно штукарим, высушить невозможно.

– Кто отвечает за поддержание церкви в хорошем состоянии?

– Если бы собор был отдан церкви, он был бы давно как игрушечка. Но с 1995 года он принадлежит государству, это памятник федерального значения, на котором проводить какие-то работы запрещено. Как говорят, у семи нянек дитя без глазу... Реставрация – это большие деньги, поэтому она и длится бесконечно, – иронизирует староста. – Слава богу, у нас какое-то время были можайские, местные мэры. До недавнего времени главой был Василий Овчинников, уроженец этого города. Корни его до 16 века можно найти здесь. И, конечно, он заботился о Можайске, был его хозяином. А в этом году Можайск стал городским округом, и полномочия перешли к другому человеку. Пока неизвестно, как он будет о наших памятниках заботиться.

– Как повлияет на Можайск то, что он стал округом?

– Думаю, плохо. Как говорил Ленин, при свержении строя в первую очередь должны быть захвачены вокзал, банк, телеграф. У нас ни телеграф, ни банк, ни налоговая инспекция не подчиняются городу, ответственность за них «вынесена» за его пределы. Например, Роспотребнадзор, городская больница – относятся к Наро-Фоминску. Эти градообразующие структуры «разбросаны» из-за распрей между городскими и районными властями. Это давно продолжается. От создания округа что, чиновников меньше станет? Это как при Хрущеве министерства решили переделать под совнархозы по территориальному принципу – и чиновничество «разбухло». Вы знаете, что в городе не так давно стал существовать музейно-выставочный комплекс? Под него отдали помещение школы года три назад. Как говорить о культуре…

– В городе с 800 летней историей не было музея?

– Нет. Только исторический.

– В Можайске есть очень красивые маленькие улочки, уютные, совершенно вне времени…

– И их надо сохранять: улочки и старые дома. А сейчас вместо них ставят торговые центры. На Московской улице почти ничего не осталось. Последняя постройка 17 века – пенсионный фонд, где раньше находилась митрополичья палата. Здесь были резиденции царей. Я думаю, что вокруг Кремля стоит сделать туристическую тропу. Ведь не так много на это нужно сил, средств. От мусора очистить, деревья выпилить, чтобы вид открывался на Никольский собор… Сейчас он за растительностью теряется. Река Можайка внизу когда-то была судоходной, но сейчас она в плохом состоянии. Никольский собор разрушается, он никому не нужен. Если бы мы за кровлей не следили, давно бы эти стены рухнули. Сколько лет подаем заявки в минкульт... В 2002 году была крупная дата – 190-летие Бородинской битвы. В городе ожидали визита Владимира Путина и патриарха Алексия. Срочно выделили деньги, капитальные леса поставили с южной стороны. Сделали колокольню до кровли... А потом оказалось, что никто не приедет – и тут же работы свернули. Леса простояли несколько лет, мне самому пришлось их разобрать. В 2012 году тоже обещали выделить средства. Проект реставрации у нас уже готов. В 2013 году случился оползень. До жилых домов он не добрался, но мог. Министерство культуры федеральное и минкульт области, как держатели этого памятника, не сразу определились, кто должен укрепить гору. Но взвилась общественность, и проблема была решена. Молодец в этом плане Мэлс Дехканов, который поднял шум, начал во все инстанции звонить. Так что вот, проблемы существуют, но, конечно, решаемые.

– На каких людях держится город?

– Замечательных людей много. Начальник отдела культуры Лариса Кертанова – благодаря ей проводятся Макарьевские чтения, собираются со всей России маститые учёные, историки, художники… Бывший глава Можайска Василий Овчинников, наши поисковики, которые поднимают останки погибших воинов – Дмитрий Писаренко, Михаил Сухов... С Василием Михайловичем, тёзкой, у меня был контакт хороший. Сейчас в администрации принимают, на почётное место сажают, но кроме разговоров пока ничего. 

– Можайск кажется очень спокойным… застывшим.

– Он не застывший, – говорит староста. – Отсутствие суеты – это как раз и есть нормальная жизнь. Вот как в больших городах – всё бежишь, бежишь, не зная куда... А здесь спокойствие, размеренность, которые были всегда присущи русскому народу. Остановись, посмотри вокруг – и увидишь то, чего раньше не замечал. 

Прохожу обратно через белые ворота. Обходя подклет, вижу тёмное углубление в стене… Пещера, которую мы сначала не заметили. Вздрагиваю – какая-то коленопреклонённая фигура застыла там, в темноте. Блики света играют на бледном лице. По спине бежит холодок. Продвигаюсь вглубь. Теперь видно, что это просто скульптура, но жуткое чувство не покидает. Да ведь это же сцена Рождества… Иосиф склонился перед яслями. В корзине, обвитой гирляндой лампочек, дремлет кукла. В глубине – фигура Марии, на заднем плане – волхвы и овцы. Вот и загадочная пещера. В другой нише, недалеко от входа, видно через решётку уходящий вверх узкий ход, заваленный камнями. Это, конечно, не те самые подземелья, о которых ходят легенды, но я ухожу с ощущением, что увидела краешек тайны.

                                 Шахматное поле 
Выхожу в город, начинаю бродить… История – это интересно, но что происходит сейчас? Дома в Можайске по большей части невысокие. На многих табличках с названиями улиц под новыми названиями указаны прежние – содержание прошлого проникает в современную форму города. Люди доброжелательны. Не всегда точно подсказывают дорогу, но свои соображения высказывают досконально. Да и смотрят прохожие не сквозь, как в Москве – глаза у них «включены». С любопытством смотрят. Может, чувствуют чужака?

Двухэтажные здания сменяются частными домиками. Спускаясь по Подгорной, ощущаешь себя в южном городе – оконные рамы, стены оплетают зелёные побеги, на верёвках сушится бельё. Частный сектор обширен, но почти не видно «разрухи», которая встречается в городах старых, не стремящихся вырастать ввысь. Дороги хорошие. Плохие дороги всегда заметны, а признак хороших – о них не задумываешься. 

Около автосервиса, притаившегося в зелени, меня окликают рабочие: «Девушка, вы не на шабаш?» «А где здесь шабаш?», – прислушиваюсь. Но видимо, речь о каком-то девичнике. Неинтересно.

Покружив немного, попадаю на улицу, где тротуар почти отсутствует. Внезапно передо мной возникает полицейский участок: машины, никуда не спешащие стражи порядка. Неподалёку – следственный изолятор №4. Женская исправительная колония. Рядом со зданием я встречаю другую участницу расследования – Аню. «Я узнала тебя по рыжим волосам», - говорит она. Поболтав, мы желаем друг другу удачи и расходимся дальше искать приключения. 
 
Город напоминает шахматную доску. Ход конём – ты у Лужецкого монастыря, выдвинешь пешку на одну клетку – источник преподобного Ферапонта. А если ты съешь фигуру противника… Стоп, кто противник? Ты сам? Время, отведённое на прогулку – пока карета не превратится в тыкву, и не пора будет искать вокзал, бежать на электричку, которые ходят до Шаликово раз в час? 

На детской площадке сажусь на большие деревянные качели – сделать первые записи. Рядом на обочине тормозит машина. В ней – мужчина, который был недавно у автосервиса: «Что вы ищете? Долго планируете здесь сидеть?» Несколько смущает такой напор. Но общаться с городом надо, и я нехотя отвечаю, что ищу тайну и исследую Можайск. «Хотите, я отвезу вас на Бородино? Не волнуйтесь, вот мои документы, возьмите, посмотрите, - мужчина протягивает мне водительские права и паспорт. – А ещё могу показать вам пасеку – это моё увлечение.» Что ж. На всякий случай отправляю коллегам смс с номером машины и пускаюсь в путь.

Моего собеседника зовут Сергей. Он владелец автосервиса. «Когда-то Можайск был довольно криминогенным городом, - рассказывает он. – Сюда, за 101 километр, ссылали членов семей репрессированных, а позже – тунеядцев, рецидивистов и осуждённых по особо тяжким статьям. В 90-е здесь, как и везде, бывали разборки. Но сейчас всё спокойно. Когда что-то серьёзное в городе случается, воспринимается как ЧП. И если, скажем, у машины сигнализацию сорвут, через пять минут полиция будет здесь. Многие бельё сушат на улице, как и в прежние времена… Конечно, если кошелек бросить на дороге, вам его не вернут – но это везде так». В машине тихо играет шансон. Подъезжаем к пасеке. Интересно, что заведует ей подполковник милиции в отставке. Мы не застаём его на месте. 

«А вы, значит, занимаетесь бизнесом?» – спрашиваю я. «Не то что бы. Я просто житель города Можайска», – улыбается Сергей. На участке работают строители, он обменивается с ними парой слов. Домики для пчёл закрыты. Они уже обжиты насекомыми. «А вот здесь будет мельница – видите, окошко специально повыше сделали», - с гордостью рассказывает мой провожатый. Я отказываюсь от кофе, и мы едем дальше – смотреть Бородинское поле.
По пути задаю собеседнику вопрос о нищих. «Нищеты нет почти. Люди не всегда от безденежья ходят по помойкам. Плюшкинизм, клептомания – не знаю, - улыбается Сергей. – Есть кухня для питания таких людей, больших очередей там не видел. Скажу так: состоятельных людей много в городе. Есть и очень богатые, даже по сравнению с московскими. И средний класс не бедный». «А почему есть люди, которые ругают Можайск, но годами живут здесь и не уезжают? Хотя зачастую он им неродной», – вспоминаю то, что успела поведать мне Аня о паре бесед с местными. «Сложно ответить. Если вы спросите у соседей на лестничной клетке, как по их мнению – чисто в подъезде или нет, наверняка мнения разделятся. Так и здесь. А может, человек встал не с той ноги: «в Можайске всё плохо», а завтра выспался – и наоборот». 

Предприниматель объясняет, почему в городе мало лиц кавказской национальности. «У нас в своё время был главой города Ерёменко, он много сделал хорошего. И был категорически против вселения мигрантов. Конечно, какую-то долю приезжих из ближнего Зарубежья вселили, но даже на рынке их мало. В конце концов, главу с поста «убрали». Он выражал мнение людей, а не власти. Не берусь судить, хорошо или плохо то, что мигрантов нет, но согласитесь, восток живёт тэйпами – приехал один, а там и вся семья в геометрической прогрессии, – рассуждает житель Можайска. – Если съездите в Рузу, русского языка не услышите – будет ощущение, что попали в араратскую долину». 

Мой «гид» с гордостью рассказывает о заводах района – объёмы производства сократились, но жизнь на многих предприятиях теплится. «А там – Можайское водохранилище. Москву-реку мы поим водой», – заботливо говорит Сергей, когда мы едем мимо красивой белой дамбы. «Мы» звучит в каждой его фразе – что про события двухвековой давности, что про жизнь Можайского района сейчас. Об исторических событиях и памятниках мой собеседник рассказывает увлечённо. Бородино большое – почти 110 квадратных километров. Ландшафт с годами меняется: вырастают деревья, где-то – встают дома. На территории музея-заповедника не меньше 200 памятников, связанных с двумя Отечественными войнами – 1812-го и 1941-45 годов. Отмечены места, где стояли полки, могилы генералов, братские могилы солдат... Есть и памятник погибшим французам.

У можайцев, или, по-красивому, можаитян, есть традиция – делать свадебное фото на Бородинском поле. «Что это значит здесь, где каждый метр полит кровью – торжество жизни над смертью?» – думаю я. 

«Вот такие у нас заповедные места, - говорит Сергей. – Причём, тут ходят лисы, зайцы, в октябре видел на дороге лосиху с лосёнком». «Реконструкторы не распугали?» - спрашиваю. Восстановить историческую картину сражений, поиграть в войну на это поле приезжают как минимум дважды в год. Я благодарю Сергея за экскурсию и решаю остаться на Бородинском поле, чтобы попробовать найти известного историка и краеведа Владимира Ушакова. Сергей предлагает заехать позже и довезти до Можайска. «С бывшим главой пообщайтесь, Василием Михайловичем Овчинниковым. Он коренной житель. Отстроил парк «Ривьера», активно участвует в жизни города. И от людей никогда не прячется, идёт на контакт. Если позвоните через час, найду его телефон». На том и договариваемся. И я выхожу из машины возле Бородинского музея. 
Бородино большое – почти 110 квадратных километров
                            История в капле воды 
Проходит полчаса, и вот уже мы с Владимиром Константиновичем беседуем на скамейке рядом с зданием музея. Пожилой краевед в коричневом костюме, с глубоким, вдохновенным голосом, который, кажется, сейчас услышать можно только в советском кино, сам будто немного вне времени. Его мысль и память ходит по дорогам истории свободно, и от образа человека, сидящего рядом со мной, веет каким-то особым обаянием. На лёгкую морось с неба, грозящую вот-вот усилиться, он не обращает никакого внимания.

«Самые ранние археологические находки в Можайском районе относятся к эпохе неолита – 5000 лет до нашей эры. Множество рек, высокие холмы – люди издавна селились здесь. Дух этого места – военный. Война много раз проходила по этой земле. Походите, посмотрите, почувствуйте сами этот город», - говорит Ушаков. «Мне кажется, он такой заповедный, глубокий, особняком от всего остального, – предполагаю я. – С одной стороны, место обжитое, а с другой – политое кровью... Такая интенсивная циркуляция жизни и смерти». «Да, это место трагическое, – подчёркивает Владимир Константинович. – Испытания закалили людей – ведь в войну всё уничтожается, и надо начинать буквально с нуля. Возвращались можайцы, приходили новые люди из разных мест. И какие силы нужны были им, чтобы всё восстановить. Люблю читать воспоминания о давних временах. Вот что пишет о Можайске итальянец Ложье, участник войны 1812 года: «Меня поразил контраст белизны колокольни с чернотой находившихся рядом развалин. На колокольне били часы, хотя города уже не существовало».
Молчим. Дождь заряжает сильнее. «Очень важно, чтобы вы ощутили, что у этого малого города большая история, большая судьба. И как в капле воды, в ней можно увидеть историю страны», – завершает Владимир Ушаков беседу. 
 
Стрелы ливня впиваются в землю. Эх, хотелось погулять здесь побольше, но, видимо, не в этот раз. Я чешу с рюкзаком по дороге – до ближайшей остановки неблизко. Зонт выворачивается наружу от порывов ветра. Небо гневается?

Меня спасает служебный автобус какого-то предприятия. «Заходите, заходите, – говорят приветливые женщины. – Поедете с нами». По приезду в Можайск стихия успокаивается. Влажный город дышит свежестью.






Комментарии:

Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...