Сен менинг акамсан, или Ташкент за перевалом

Рейс Москва-Ташкент делал техническую остановку в Намангане. Я знала это, поскольку меня предупредила женщина кассир, когда я приобретала срочный билет. Еще рано утром я должна была из Шереметьево лететь в столицу Узбекистана на научную конференцию по Центральной Азии. Мероприятие международного уровня планировалось за несколько месяцев, до финального мгновения не было известно, состоится ли оно вопреки ковидным ограничениям. К счастью, навыки дипломатической коммуникации (чем и занимается организатор Фонд Горчакова) добрались по адресу и было решено ехать. Руководители Школы любезно занялись организацией всего процесса, вплоть до покупки билетов на рейс. Оставалось одно: приехать вовремя в аэропорт, пройти контроль и постоять в очереди на посадку в самолет.
Все так и было, ровно по плану: правило быть за 2 часа в аэропорту соблюла, контроль прошла без единого вопроса – даже на таможне только единожды кивнула в знак согласия, что в Узбекистан еду впервые. По традиции нафотографировала паспорт в яркой обложке, но пока не выложила в сториз Инстаграм (там висел reels с предыдущего мероприятия), купила кофе в автомате и села смотреть смешные видосики. Объявляют выход на посадку – начинается мандраж: еще немного и я пересеку границу России навстречу Азии. Молодых лет женщина, слегка украшенная морщинами, компостирует билет. Зеленый огонек – можно идти. «Ваш ПЦР». Тест – трясущимися руками роюсь в телефоне. «Что вы мне показываете? Это вторая вакцинация. Нужен ПЦР».
Вся фотопленка, заполненная тестами от разных дат, смешалась в кучу белых квадратиков. Начинается игра в крестики-нолики. Моя задача – выиграть. Я найду, одно мгновение. «Девушка, я уже отправила самолет. Вы не успели. Покиньте зону вылета – здесь находиться нельзя».
Я оказываюсь на операционном столе – все смотрят на меня напуганными зрачками не в силах прошептать губами: «Все потеряно». Лампа становится ярче в тысячу раз, свет ставит рекорды по скорости. Одна в центре зала – прозрачная дверь к воздушному тоннелю мигает красным. Я не улетела.
Меня ждут
Я должна лететь. Другого выхода нет – тот захлопнулся одним мгновением. Дзинь, кляк, брумс, да, алло, нет, еще в Шереметьево – телефон командует звонками, смсками, кликами в интернете. Череда разговоров с близкими и организаторами закруживается вихрем – нужно что-то предпринять. Срочно.
От окошка к окошку, от стойки к стойке – наконец билет до Ташкента у меня в руках, даже помещается в карман сумки в сложенном виде с прикрепленным сцеплером чеком. До очередного вылета около 5 часов, я успеваю поменять аэропорт.
На автобусной остановке цепочка теплых курток щелкает пластиковыми картами в передние двери маршрутки. На вибрирующем экране незнакомый номер: «Еще не поздно поменять». Оказывается, мой рейс летит через Наманган. Но до Ташкента я доберусь? «Да! Просто самолет остановится еще в Намангане сделает. Вы не переживайте. Это Узбекистан, там близко». Через Наманган – значит, попутешествуем еще.
Через 4 часа после взлета пилот объявил посадку в Намангане. До Ташкента рейсов больше не было.
Он приедет
На часах 22:00. Я в Намангане. Связи нет – русская симка не катит. Интернета нет – смска для соединения с бесплатным wifi не доходит, потому что сердится роуминг. Я разом проваливаю экзамен по навыкам публичной дипломатии, потому что коммуникация на разных языках состояться не может – узбекского языка я не учила. Но спасибо истории за наше общее прошлое. В аэропорту чудом встречаю сотрудников, которые понимают русский. «Мы вызовем вам такси. Он скоро приедет. Посидите пока здесь».
Полчаса-час, начинается второй – таксиста нет, а может быть, про меня уже забыли. Кому нужна русская, да еще из Москвы? Посидит, ничего не случится. О чудо! Спустя два часа белая шевроле добралась до места. Стрелки показывают полночь. Сколько нам ехать? «Часов 5 и еще два по городу».
7 часов в пути. У меня конференция, выезд в 9. Узбек мигает карим глазом, мол, успеем и даже раньше будем. Только вот дорога плохая: впереди перевал, будет снег, туман, гололед, а также ожидается понижение температуры. Прогноз на ближайшую ночь-утро резонирует в ушах. Печка работает на максимальную температуру, таксист дышит белым паром в щелку окна: одна сигарета, вторая… «А, может, на узбекском поговорим?»
Уроки узбекского
«Я Захид. На русском – Саша. А ты, Маша, на узбекском будешь Маттах». Таксист узбек в темной куртке и кепке не кажется каким-то страшным. Наоборот, добрый взгляд, неизмеримое желание помочь – довезти до места… А может быть, все и правда обойдется? В машине затикало, лампочка справа от меня замигала, колеса повернули к обочине. Что-то яркое виделось невдалеке. На импровизированных столах грудой, но очень ровновыстроенной, сгруппировались яркие фруктовые припасы разных цветов: яблоки, груши, бананы, дыни. На другом прилавке орехи всех сортов: в скорлупе и чищенные – фисташки, грецкий, миндаль, фундук, семечки. Чуть дальше целые калорийные сокровища – сухофрукты, от урюка и кишмиша до сушеной дыни с хурмой. «Что хочешь, Маша?» Выбираю одно красного цвета яблока. Захид-Саша тщательно трет его о куртку и протягивает мне. «А еще что?» От такого разнообразия кружится голова, словно в забытьи тыкаю пальцем в халву, продавец берет «самую лучшую» и одновременно засовывает в целлофановый пакет косичку сушеной дыни. Сколько же я должна за такие дары? «Нисколько Маша, это подарок».
Мы садимся в машину. До Ташкента все еще десятки километров, а впереди нескончаемый перевал. Водитель просит остановиться, топливо на нуле. Подъезжаем к крупным буквам «Метан», нужно выйти. На улице около нуля, мои замшевые полусапожки из южной Европы покрываются инеем. Переступая с одного каблука на другой, пытаюсь разогнать кровь: как хорошо, что Россия больше не заправляет газом! Наконец, белая легковушка показывается в тумане, со свистом летит ко мне. В награду за ожидание леденец в шуршащей обертке.
Только запрыгнув на сидение и заняв прежнюю позу, начинаю отогреваться. «Это не нужно», - говорит мне Захид на мой жест пристегнуть ремень. Но привычка и немножко боязни тянут руки к ремню, который дает немного безопасности. Учитель узбекского, которого квалифицировала я сама пару часов назад, произносит одну за другой фразы на родном языке. Улыбаясь, слушает, как я буду произносить: «Запоминай, тебе это нужно, Маша».
Я твой брат
Я выдала себя, сказала, что учусь на журналиста, живу в Москве, а «муж» у меня уже ждет возвращение. Женой я стала после канонады вопросов, с какой целью я приехала и почему одна. «Мен ерим бор – выучи и повторяй», - это переводится, как «у меня есть муж». А муж, как оказалось, и правда есть. По волшебству и как будто бы во сне телефон Захида дергается в панели управления: на экране высвечивается +7 – звонили из России. «Он тебя очень любит, но руга-а-аться будет». Звонок пришел из Москвы, где на часах было уже 2 часа ночи. Родной голос тайфуном обрушивает знакомые буквы. Он дозвонился до всего аэропорта, вышел на связь с представителями авиакомпании, раздобыл телефон таксиста и на крайний случай заказал гостиницу в Намангане. Меня увозит такси, все дальше от теплой только что забронированной комнаты, все ближе к точке назначения, такой желанной. Я хочу в Ташкент!
Дымка, опустившаяся на дорогу, словно подслушивает наши речи: впереди виднеется пик, тогъ. Температура за бортом медленно неостановимо опускается: ноль, потом минус, наконец, дошло до минус пяти. «Маша, ты хотела снег. Выходи!» Пушистый на ощупь и чистейше белый на вид – Захид игриво бросает в меня снежок. После брошенного снежка, освободившиеся руки тянет талию: «Давай, ты же хотела!» Тело стремглав обегает нить тока, рывком я освобождаю руки от московского клетчатого пальто. Хлопаю дверкой машины, начинает трясти. Мне надо доехать. Шевелю губами выученные строки – он приближается к водительскому сидению.
За все выученные строки гонщик из Намангана просит «что-то взамен». Темно, по трассе проносятся машины, наше шевроле летит по ухабам – мы вдвоем. Поворотник снова мигает с моей стороны, но теперь поблизости нет ларька с фруктами, и это даже не заправка. Колеса тормозят, щетина тянется к лицу, подбородок схвачен двумя пальцами: «Всего один раз!»
- Ты меня боишься, Маша. Я же вижу. А ну повтори: сен менинг акамсан. Повторяй! Это значит – ты мой брат. Я твой брат, Маша, не бойся. Я тебя не трону.
Он был единственный узбек в своей школе: общался с русскими, таджиками, казахами. Тогда же и выучил русский, отец говорит бегло, братья говорят, он тоже не отстает, хотя в грамматике проигрывает. Еще школьником влюбился в русскую – Луизу, а потом переехал в Россию. «Я кем угодно работать могу, только найди мне место». В Калуге он отрезал куски мяса на заводе, но остаться работать не смог. Вернулся в жаркий Узбекистан с кровно заработанными. Теперь он таксист, гордится белой «тачкой», потому что купил ее сам. «Вот будешь ты большой журналист, позови меня в Москву, я там тысячу долларов зарабатывать буду. Только обманешь ведь, не позвонишь».