Полюбить, а не перекраивать

– Саше восемнадцать недавно исполнилось, Аленушке и Вите по пятнадцать. Мишульке восемь. Саша очень хорошо рисует. Он учится в художественном техникуме, отличник. Аленушка заканчивает 9-й класс, хочет стать швеёй. Виктор в математическом классе, интересуется программированием, техническими разработками. Саша скромный, добрый, не пьёт, не курит. Витя разговорчивый, вспыльчив, но отходчив, как и Саша. Алёнушка очень ласковая. Она, хоть и девочка, но ведущая, любит давать указания. 

– Мишутка – сама доброта. Он любит всех настолько, что трудно передать. Из школы старших встречает так, будто десять лет не видел – крики, визг, объятия… Это, правда, как песня. Вот муж ушёл за молоком, вернулся через 5 минут, а Миша уже соскучился. Гулять собираемся – он спрашивает обязательно: «Мама, а Саша идёт со мной, а Алена, а Витя?» Всех соберёт, никого не забудет. Он такой нежный брат. Алёне причёски делает, красит детской косметикой. Иной раз скажет: «Алён, надень туфельки, надень юбочку, покружись». Она ходит, как по подиуму, Мишулька ей хлопает. Они очень близки.

– Мы как-то одновременно решили. Созрели – нам было по 30 лет. Увидели передачу по телевизору про детдомовских малышей. Сначала хотели взять одного ребёнка. Но когда узнали, что Саша и Алёна брат с сестрой, решили, нельзя их разлучать. У моей мамы тоже четверо детей. Она очень поддерживала и помогала нам, стала крёстной ребят.

– Нам органы опеки очень помогали. В течение двух с половиной-трёх месяцев собирали документы. Потом узнали, что есть двое детей, которых можно взять в приёмную семью. Мы приехали посмотреть на них. Шёл тихий час. Они вышли вдвоем, маленькие такие. Алёнушке почти пять было, Саше восемь. Воспитательницы привели их в комнату, на ковёр игрушки высыпали... Мы часа полтора пообщались. На следующий день приехали и забрали их.  

– Когда мы вышли за ворота детдома, Алёна вдруг спросила: «Мам, это наш автобус?» В душе всё всколыхнулось – меня мамой на второй день знакомства назвали! Четыре года назад Алёна в больнице лежала: ей аппендицит вырезали. Она в себя после операции пришла – и первые слова: «Мама, папа». А трое братьев так ждали, когда её можно будет забрать, – переживали все. Или когда в школу за ручки повели всех троих… Саша пошел в третий класс, а Витя с Алёной в первый.

– Сыну Вите, возможно, да: то он один, а тут сразу трое детей стало. Но ему, как и Алёне, было пять лет – это возраст, когда дети легко сходятся. Они сразу подружились. 

– Иметь надо сочувствие и сострадание – то, что русским людям всегда было свойственно. Бабушка рассказывала мне маленькой, как во время войны, в 44-м году, шли эшелоны с детьми. У нее своих было четверо, муж на фронте. Но она, как и другие женщины, стаскивала детей с эшелона и забирала домой, понимаете? А ведь ни еды, ни одежды не было – война. А теперь просто зацикленность на материальном достатке. Раньше в семьях было много детей, сейчас же многие хотят, чтобы «один, зато у него всё будет». А под понятием «всё будет» подразумевается только материальное... Одиноко, когда ни сестры, ни брата нет. И один ребенок – всегда немного эгоист, потому что той же конфеткой не с кем поделиться. 

– Деньги никто не отменял, на жизнь должно хватать. Но они не главное. Многое можно сделать самим. И дети у нас ко всему приучены – каждый может и гвоздь забить, и что-то подкрутить, Алена отстрочит и наволочку, и простынь. Мебель в квартире мы делали своими руками – не потому, что не можем купить, а потому что нам так удобно и в радость.

– Конечно. Бывает, совсем устанешь, руки опускаются. Но обнимаешь детей – и понимаешь, что не одна. Я говорю им: что бы вы не сделали, мы всегда будем с вами.

– А как же. Сейчас всё иначе, но как вспомнишь ту боль… И детдомовскими обзывали, и глупыми называли. Вначале часто плакала, почти каждый вечер. Потому что не знала, как их защитить. 

– Я думаю, дети говорили в школе то, что дома слышали от родителей, потому что не может ребенок в 7-8 лет заявить: «Ты детдомовский, тебя мама бросила, а другие подобрали». Даже друзья некоторые так говорили, но если мы слышали это в глаза или за глаза, сразу отношения с людьми прекращали.

– Мы ни разу не видели их мать, она лишена родительских прав. Им жилье предоставляли – она даже не удосужилась его получить. Тётя у них есть – она от детей тоже отказалась. Отцы разные. Я в подробности не вникала – какой-то лесник Сашу и Алёну нашёл в лесу, привёл и сдал... Они пробыли в детдоме около трёх месяцев.

– Не знаю… Главное, они вырастут с чувством сопереживания, потому что у нас Мишенька слаб здоровьем. Нам вообще сказали, что он не будет ходить, но мы в четыре годика пошли. Если они где-то увидят инвалида, не будут поворачиваться, смотреть. Мне кажется, доброта в детях – самое главное. 

– Доброта, любовь и юмор. И терпение, конечно. Вчера дети люстру мячиком разбили. Что теперь сделаешь? Руки, главное, не порезали, и ладно. У нас каждый день что-то происходит. Если женщина ко всему щепетильно относится, может, не стоит брать детей на воспитание? И их мучать, и самой мучиться. 

– Нам нравится на шашлыки ходить. Рядом с нашим домом два озера, лес. Читаем вместе. У нас рыбки, черепашки. А маленький любит в церковь на службу ходить. Как позволяют погода, график работы мужа, мы ездим в Щёлково, в часовню Серафима Саровского.

– Витя с Сашей года три-четыре назад начали выяснять, кто главный. Менялся характер обоих, каждый пытался настоять на своём. А потом успокоились. Всё-таки волей судеб я всегда дома. Если бы работала, может, что-то и упустила бы... 

– Конечно. Я вообще не знаю, как бы мы без детей жили. Бывало тяжело – и досада, и боль, и обида – всё было, но только не разочарование. Я уверена: дети никогда не бросят друг друга. У меня замечательный муж – во всём мне помогает. Он всё может – и борщ приготовить, и переодеть детей, и спать уложить. Универсальный муж. С ним я всегда спокойна.

– Нет, я мама 24 часа в сутки. У нас видно, что много детей: игрушки, книжки, карандаши, фломастеры – все в любой момент может оказаться на полу. Гулять собираемся – сразу шесть пар обуви в коридоре. Уложишь спать, сядешь – и такая тишина. Да мы и не устаём особо. Тяжело, когда болеют.

– Я представляю себе: детки выросли, у меня много внучат. Они приходят ко мне на День рожденья… Мне не надо дорогих подарков, просто чтоб ромашки сорвали и принесли. Важно то, чтоб думали обо мне с любовью. Ведь можно ромашку подарить – и мама будет счастлива, а можно большой букет роз притащить, но ты понимаешь, что от тебя просто откупились. Обнял, сказал: «Мама, я тебя люблю» – больше ничего не надо.

– Не надо думать о стакане воды в старости, о благодарности. Ты просто любишь их - и всё. Они нас не просили, чтобы мы их взяли – это мы так решили. И они должны знать, что их никогда не бросят. Конечно, всегда есть сложности. Когда мы взяли детей, они болели, инфекции нашлись. У Алёны ушки, у Саши – лёгкие… Подлечили. Сейчас они выровнялись, а были маленькие-маленькие, худенькие-худенькие. И многого не знали.
Ещё считаю, что в усыновлении нужно отказывать тем, кто просит «с голубыми глазками, белыми кудрявыми волосиками». Потому что дети – не фрукты на базаре. По цвету глаз выбирают те, кто не готов стать приёмными родителями.

– Конечно, хотят. Но иногда родные братья внешне совсем разные, а неродные – наоборот… На нас Алёнушка очень похожа, а Саша – на Витю, карими глазками. В семье дети перенимают от родителей походку, речь, привычки, увлечения. Вот я сама шью – и Алёнушка с детства тоже. Нужно просто время и тепло. Больше ничего не надо. Если ты постоянно любовь в них вливаешь, агрессия уходит. Вначале поругаешь, бывало, за что-то: «Саша, опять игрушки раскидал!» Он пойдёт и сломает назло. Своего рода защитная реакция… Мы поняли, что лучше вообще не ругать – закрывать глаза иногда надо. Главное – ребёнка полюбить, а не перекраивать его под себя.