Наверх
Интервью

Театр занимается человеком, а не политикой

1 апреля челябинский театр «Манекен» отметил полувековой юбилей. 
Думаю, мысли, озвученные тогда, актуальны и по сей день.
Беседу с режиссёром театра Юрием Бобковым хотелось построить по схеме "зритель и режиссёр" 
13.08.2019
  • Алина Исаева
    От знакомых недавно услышала, что вот когда-то челябинский «Манекен» был театром диссидентствующей молодёжи. А сейчас, мол, «Манекен» уже не тот. Как вам такая характеристика? 
  • Юрий Бобков
    Ошибочное и упрощенное представление о пути театра! Мы занимаемся человеком, а не политикой. Диссидентские настроения возникали редко, точечно. Самый инакомыслящий спектакль, мной поставленный - «Весной я вернусь». Это «перевёрнутый» вариант произведения Николая Островского «Как закалялась сталь». В школе говорили одно, мы же сделали совершенно другое. Тогдашний руководитель театра «Манекен» Анатолий Морозов предупредил меня, что играть мы его вряд ли будем. Однако была проделана большая работа, мы готовили спектакль к сдаче. В то время перед массовым просмотром все постановки проверяла специальная комиссия. В день премьеры из партийных к нам никто не пришёл. Как мы узнали потом, в тот день умер Брежнев… Но тогда мне действительно казалось, что в невозможное время мы живём, что всё надо менять… А другой, до крайности политизированный спектакль, если уж про это говорить, сделан сегодняшним «Манекеном» - это «Чацкий-камчацкий». Видимо, и сегодня в «датском королевстве» не все благополучно. А по большому счету и здесь важен человек как таковой: какая мне разница, где человек ворует или лицемерит, или предает - на политическом поприще или на хозяйственном, к примеру.
  • Алина Исаева
    Юрий Иванович, во время работы над спектаклем вы как режиссёр задумываетесь о том, что подумает зритель? Или работаете совершенно абстрагировано, сам с собой?
  • Юрий Бобков
    Есть три типа режиссёров. Первый тип – «ремесленник». Такие режиссёры заранее просчитывают, как отреагирует зритель на каждую отдельную реплику. Как правило, они готовят антрепризы, например, специально рассчитанные на публику. Даже «использование» медийного лица в спектакле у таких ремесленников всегда продумано. Есть другой тип режиссёров с позицией «Мне совершенно наплевать на зрителя!». Более того, если зрители будут выходить из зала во время действия, это будет только на руку режиссёру. Они специально эпатируют публику. Таких особенно много сегодня в Москве и в Санкт-Петербурге (там больше ангажированной критики, которая не только не выходит из зала, но и создает этим ребятам имена, поэтому в остальной России они не ставят: знают, что зрители или уйдут все, или побьют, как у Марка Твена). Мне кажется, и то, и другое достаточно искусственно. Я выбираю «срединный» путь – это и не угождение, и не наплевательское отношение. Для меня именно этот путь, к счастью, оказался естественным. Или - к несчастью…Так как это самое трудное. В художественном плане я стараюсь быть честным человеком. Скажем так, я думаю о зрителях, но не для того, чтобы угодить, а чтобы не стыдно было. Вы знаете, когда-то во время репетиций я сознательно в мыслях «усаживал» в зал людей, которым доверяю, мнение которых мне дорого. Я думал, как бы они отреагировали на то, что я делаю как режиссёр. Потом оценка своей работы стала происходить автоматически, где-то в подсознании. Как будто мне подсказывают, как лучше сделать, а как не стоит.
Фото Екатерины Ионовой 
  • Алина Исаева
    Авторы сценариев для детских постановок утверждают, что на хорошем детском спектакле будет интересно и ребёнку, и взрослому. В «Манекен» на один и тот же спектакль зачастую приходят и школьники, и взрослые люди. Как вы думаете, на хорошем взрослом спектакле будет интересно и ребёнку, и его родителю? 
  • Юрий Бобков
    Взрослым интересно на тех детских постановках, где автор и режиссёр заранее планируют взрослые шутки или мысли серьёзные, но годные для любого возраста. В самый первый детский спектакль театра «Пеппи» мы умышленно закладывали ряд взрослых шуток. В зависимости от возраста зритель «брал» то, что нужно. В спектакле по пьесе Ксении Драгунской «Все мальчишки дураки» сам автор умело ведёт диалог и с маленьким, и с большим зрителем. В нашем репертуаре есть несколько спектаклей, которые тематически подходят для молодого поколения. Например, «Ромео и Джульетта». Если главным героям по 14-16 лет, почему бы спектакль не посмотреть зрителю такого же возраста. Имеются у нас и сугубо молодёжные постановки – это «5/25, или В поисках Шамбалы». Сейчас ведь есть обозначения +18, так к «Шамбале» я бы ввел ограничение обратное: -50 или - 35 (смеётся – прим. автора).
  • Алина Исаева
    Пару лет назад впервые увидела спектакль «Клиника» студенческого «Манекена». Скажу честно, когда сидела в зале, не могла понять, почему зритель так смеётся, ведь спектакль-то грустный. У Вас как у режиссёра никогда не было ощущения некоторого непонимания со стороны зрителя?
  • Юрий Бобков
    Дело в том, что степень восприятия всегда разная. Ничего страшного в этом нет. Пусть информация воспринимается слоями. К примеру, возьмём роман Льва Толстого «Анна Каренина». Кто-то поймёт это произведение как адюльтерную историю про супружескую измену и наказание за неё. Другой читатель почувствует внутренний психологизм романа, а третий и вовсе увидит в нём «энциклопедию русской жизни». И это нормально. Человек может прожить всю жизнь и очень многого не постигнуть на интеллектуальном и эмоциональном уровне. Это не значит, что его надо за это наказывать.
Фото Екатерины Ионовой
  • Алина Исаева
    Вспоминается случай из классики, когда на петербургской премьере «Ревизора» Гоголя зал хохотал, а Николай Васильевич «разрыдался». Такое ощущение у вас не возникало? 
  • Юрий Бобков
    Было, но фрагментарно, так сказать. Чаще всего в такой ситуации я думаю, что я чего-то не доделал, не донёс, не попал в точку. Предъявляю претензии к себе, а не к зрителю. В театре ходят поговорки типа «Зритель всегда прав». Это не совсем правильно, есть тут и доля лукавства. Что значит «всегда прав»?! Может быть и так, что зритель не дорос. Однако, и в таком случае он "по-своему прав". Режиссёр должен учитывать, что на входе не будет фейсконтроля, чтобы проверить, кто же сегодня пришёл на спектакль. В таком случае его задача сделать какую-то сценическую подсказку зрителю или что-то ещё.
  • Алина Исаева
    Прямо как в журналистике: если читатель предпочитает ужасы, вы им их предоставляете? 
  • Юрий Бобков
    Нет, не совсем так. Я начинаю со своей потребности, а не со зрительской. Это, может, слегка эгоистично, но всё-таки. Я сейчас читаю, как и всегда, сотни пьес. Это же не значит, что после каждой пьесы я говорю, «съедят или не съедят?». Первое, о чём я думаю, так это нравится или не нравится, прежде всего, мне. Цепляет или не цепляет меня. Диалог актёра со зрителем возникает уже во время постановки. Я тогда как режиссёр учитываю, как сделать так, чтобы это проникло в зрителя.
  • Алина Исаева
    У Леонида Филатова в «Любови к трём апельсинам» есть такая фраза: «Какой бы хохот грянул в зале, когда б мы голый зад вам показали». Как вам такая мысль? 
  • Юрий Бобков
    У меня такое же отношение к этому, как и у Филатова. Я, правда, думаю, что конкретно это показанное место хохота уже не вызовет – слишком часто оно демонстрируется. Но мысль абсолютно точная. Нет, мне не нравится, когда театр (будь то наш или не наш) сильно заигрывает со зрителем, идёт на поводу у него. На мой взгляд, есть понятие средней публики, под которую не надо подстраиваться. Надо по возможности повести её за собой, приподнять. Если нынче многие говорят на сленге, это не значит, что в театре всё должно быть построено на этом. Можно использовать в единичных случаях, но важно не переусердствовать в этом. Я не люблю на сцене мат, занижение нравственных критериев. Дело в том, что этого слишком много на улице. Если человек пришёл к нам, зачем его снова погружать в это. Однако есть целый ряд театров, которые ставят современные пьесы, так называемую "новую драму", а в них сленга и ненормативной лексики тьма, без исключения - на каждой странице. Несмотря на то, что часто зритель уходит из зала прямо во время действия, постановки пользуются большим спросом (правда, опять речь о столицах). И на сегодняшней "Золотой маске", главной премии России, в номинантах и лауреатах именно такие пьесы. Что делать, такое время. За 50 лет нашей сценической жизни у нас в репертуаре есть два спектакля с нецензурной лексикой: «Беги, Веничка, беги» по книге Венедикта Ерофеева «Москва-Петушки» и «Чацкий-камчацкий» по пьесе Анны Яблонской. В оригинальном тексте Ерофеева матерные слова на каждой странице. Мы использовали только два. Это говорит о том, что мы просто не смогли без них обойтись. В «Чацкого-камчацкого» автор намеренно заложил в нескольких конкретных ситуациях абсценную лексику в речи некоторых героев. Но это ведь задумка литератора: показать на контрасте речь начала 19 века и начала 21 века. Без такого противопоставления не обойтись. В связи с этим на «Чацкого-камчацкого» мы ограничивали зрителя по возрасту. Однажды убрали всю бранную лексику из диалогов героев, и, как оказалось, многое потеряли. Суть исчезла. Автор хотел показать, как изменился человек. Таким образом, я думаю, что иногда возможно использовать подобную речь. Другое дело, что у нас в Челябинске немного публики, которая может это принять. Я не склонен ругать век. Задайтесь вопросом, сколько людей читали Пушкина, Грибоедова в их время. Вы не поверите, Пушкин пытался в трудную минуту продать лично пару сотен своих книг– не получалось. Собирался кружок из нескольких человек, которые его читали и понимали. Сейчас всё то же самое. Человек не изменился. Единственно, как говорит Воланд, квартирный вопрос испортил некоторых...

Комментарии:

Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...