Наверх
Интервью

«Мы первые встречаем людей на границе»

О волонтерах, которые помогают беженцам из Украины на пункте пропуска в Крым
22.02.2023
Серия интервью «Репортёра» #ЛюдиНовойРоссии — как о тех, которые участвуют в нынешних изменениях страны, так и о тех, кто в нее вливается сейчас.
 
Виталий — волонтер. Уже год каждую среду он встречает беженцев на границе, он один из первых людей, кого беженцы видят на Чонгаре после пересечения пункта пропуска. Он, с одной стороны, сам является участником изменений общества, а с другой видит приезжающих, встречает их и, в некотором смысле, является экспертом по вопросу того, как меняют Россию беженцы из Украины.

Интервью у представителя этой новой меняющейся России, специально для «Репортёра», брала беженка из Украины. 

Мы познакомились с Виталием на Чонгаре. Пока мы ждали своей очереди на допрос в так называемой «клетке»*, он предложил нам кофе, о котором мы мечтали еще во время многочасового ожидания под обстрелами в серой зоне. Мы разговорились и договорились об этом интервью. И вот оно состоялось через несколько месяцев.
*«Клетка» — народное название территории на КПП Чонгар, огражденной металлическим забором-сеткой, где въезжающие ожидают проверки спецслужбами (фильтрации).
— Расскажите о Вашей волонтерской организации. Как давно работает, как давно вы в ней? Как туда попали? Что обычно делаете?
Машины беженцев на границе с Крымом в начале СВО. Фото предоставлено собеседником «Репортёра»
— Это не организация, точнее в России это называется организацией, но вообще это церковь. Я верующий человек, христианин. Мы евангельские христиане-баптисты. Когда началась военная операция, то, конечно, в приграничной зоне мы увидели бедствие людей. Было очень много машин, въезжающих в Крым с юга Украины — в осколках, с разбитыми стеклами и побитыми корпусами машин, с надписями на машинах «дети», «люди». И мы начали задумываться, люди бегут оттуда, а как это произошло, как они смогли сюда добраться. Когда началась военная операция, в одно мгновение перестали работать магазины, а нужны продукты, чтобы как-то питаться, перестали работать заправочные станции, а надо как-то доехать и заправить машину. То есть множество трудностей, и ты задаешься вопросом, а как они просто доехали сюда, откуда у них ресурс на то, чтобы приехать даже в Крым. Даже когда они приезжают в Крым, где им поменять валюту, есть ли у них вообще валюта или какие-то средства, чтобы двигаться дальше, есть ли у них родные-близкие, чтобы где-то остановиться хотя бы на ночь или на неделю, чтобы понимать, что делать дальше, чтобы прийти в себя от этого ужаса, который они там застали и того, что им пришлось пережить?
Поврежденные обстрелами автомобили на границе с Крымом. Фото предоставлено собеседником «Репортёра»
Волонтеры раздают горячую пищу на границе. Фото предоставлено собеседником «Репортёра»
И это сподвигло нас поехать к границе встречать людей. Мы пытались их прежде всего накормить и завести с ними разговор. С каждой поездкой мы лучше понимали нужды, которые возникали там на границе. Кому-то надо заправить машину — брали с собой бензин, солярку, кому-то нужны медикаменты — брали медикаменты и спрашивали какие еще необходимы, каждый раз мы пополняли свою аптечку более широким ассортиментом. Брали пищу. Если в первое время у нас был просто чай и бутерброды, потом мы начали готовить более серьезную еду. Там женщины, дети, малыши — нужны памперсы и средства гигиены, нужны обычные салфетки и бумажные, и влажные. Всё, по мере необходимости.
— Как вы самоорганизовались?
Машина волонтёров с боксами с гигиеническими средствами и медикаментами. Фото предоставлено собеседником «Репортёра»
— Сейчас мы живем в современном мире, где, слава Богу, есть соцсети. Я являюсь дьяконом церкви в Симферопольском районе, поселок Николаевка, у меня множество разных христианских групп, группы родителей в школе (у меня дети в школе учатся), друзья, есть по работе группы различные. В Симферополе есть небольшая церковь, на базе которой организовались люди из разных частей Крыма, из разных церквей, не только наших (евангельских христиан-баптистов), но и других: пятидесятники, харизматические церкви и т.д. Православные к нам тоже подключились.
 
Невозможно каждый день ездить на границу, потому что есть и свои естественные нужды, семьи, работа. Это тяжело оставить и полностью посвятить себя границе. Да и нужно где-то черпать ресурсы. Мы не можем существовать за чей-то счет. И поэтому мы начали организовываться, кто-то брал ответственность на себя за приготовление пищи, кто-то — за формирование боксов с медикаментами, средствами гигиены. Сформировалась большая группа, почти 800 человек. К нам начали приезжать волонтеры из других городов. Кто-то привозил средства гигиены, кто-то – какую-то гуманитарную помощь, вещи. 
Бабушка, 81 год, была в подвале с детьми и внуками, во время обстрела снаряд попал в подвал. Все ее близкие погибли. Фото предоставлено собеседником «Репортёра»
Волонтеры раздают горячую еду на границе. Фото предоставлено собеседником «Репортёра»
Мы встречали на границе людей, некоторые были без обуви, босиком, бывали в тапочках. Кто-то выбежал из дома в одной рубашке —давали верхнюю одежду. Некоторые по две недели не меняли те вещи, что на них. Старались подобрать и нижнее белье, и верхнюю одежду. Покупали отдельно либо подбирали. Также мы старались предоставить информацию, что делать людям дальше, могут ли они трудоустроиться, как получить документы.

Кто-то ехал дальше в Европу, потому что, в его понимании, страна, которая пришла с войной в его страну, не может ему помочь. В их восприятии не может быть, чтобы «агрессор» мог помочь. Но выбраться из Украины они могли только через Крым, Россию и, ведя себя скромно и тихо, пытались добраться до Европы, Америки. 

У нас есть друзья в разных церквях, знакомые, либо из уехавших за рубеж верующих. Они тоже готовы помогать этим беженцам в своих странах, в своих городах и мы, бывало, узнавали на границе, что человек едет куда-то и сопровождали его до Испании, Франции, Германии. В каждом городе у нас есть друзья, и мы им давали координаты, номера телефонов или адрес. Люди встречали беженцев, принимали к себе домой и отправляли дальше. Кому-то машины заправляли, кого-то садили на поезд, автобус и люди ехали дальше. Вот такая цепочка помощи, которая распространилась и за пределами России.
— Сразу за переходом на Чонгаре стоит палатка волонтеров. Это тоже ваши ребята?
Очередь автомобилей на Чонгаре. Фото предоставлено собеседником «Репортёра»
— Нет, это не наши. Я точно не знаю, кто организатор этой палатки. Мы появились не с первого дня. Военная операция началась 24 февраля, я знаю точно, палатка МЧС появилась буквально через день-два после начала этой военной операции, как только хлынули люди. Потому что был холодный период времени, и люди были, как я уже говорил, в чем мать родила, и кто что успел ухватить. Холодное время, колонны машин, колонны людей, кто на чем мог добирался и ожидал очереди проверки документов. Там МЧС поставили палатки, как перед границей, так и после границы. Перед границей в ожидании прохода, после границы в ожидании автобуса, дальнейшего транспорта. В Джанкое был сформирован пункт временного размещения — ПВР, и там были палатки МЧС. Мы вышли на МЧС, предложили помощь. Путин распорядился, чтобы власти и военные не препятствовали волонтерам, а помогали и содействовали. Мы это почувствовали после приказа президента, потому что первые дни было небольшое недопонимание у военных, у таможенников, кто мы такие, и что мы там делаем, а мы искренне хотели помочь людям. В итоге мы получили доступ на границу через МЧС. 
Виталий в «клетке» предлагает кофе ожидающим фильтрации. Фото автора
— Как долго лично Вы на границе? 
—В марте будет год. Я с марта 2022-го начал регулярно там бывать. Сказал, что я могу участвовать один раз в неделю, меня попросили какой-то один день определить и я определил среду. Так что регулярно каждую среду я там.
— Вы обычно дежурите с кофе и бутербродами в «клетке»? 
— Нет, не только «клетка», смотрим по обстоятельствам. Мы согласовывали всегда с пограничниками место — где есть люди, где есть нужда. Потому что в «клетке» находятся в основном мужчины, они военнообязанные, могли в чем-то участвовать, в военных операциях или в действиях против России, поэтому их особо проверяют. Ну и женщины тоже бывают, если они связаны были с властью, с законом, то их тоже, бывает, детально проверяют. Ну я Вас там тоже повстречал.
— Да, но не поэтому. А что вы еще делаете, кроме дежурств с кофе в «клетке»?
Волонтеры раздают горячую еду на границе. Фото предоставлено собеседником «Репортёра»
— Если люди на машине едут — как правило, мужчины за рулем, а женщины, дети в салоне — то машина не выезжает за пределы таможни, они ожидают там, на парковке. И женщины с детьми ждут, а там ни магазина нет, ничего, где бы им подкрепиться, поэтому мы находимся там, чтобы помочь. Те, кто приезжают к Чонгару общественным транспортом, пограничный пункт переходят пешком. Они берут все свои пожитки, и бывают такие неподъёмные чемоданы у них, что мы помогаем им переносить эти вещи в зоне таможенного контроля. Нужна физическая сила. А наши девчонки, как правило, раздают еду.

Обычно мы туда заезжаем на машине, и нас несколько человек. Бывают смены, когда нас не пускают в машине и говорят — пешком заходите. Бывало такое, что до 20 человек волонтеров приезжало, а бывает 4-5, и тогда мы стараемся располагаться в тех местах, где большое скопление людей. Максимально поучаствовать в их жизни и помочь им. Где-то скоординировать, информацию подсказать, потому что люди растеряны, не знают, как себя вести в данной ситуации, что дальше делать, спрашивают, как с валютой, как с транспортом, как с жильем, с документами. Поэтому мониторим информацию, связанную с беженцами.
Иногда люди звонят [...] сообщить о том, что у них все хорошо, что жизнь налаживается. Кто-то сказал: «Вы хорошим делом занимаетесь, вы — лицо России»
Мы знакомимся со многими людьми, некоторым семьям снимаем за свои деньги жилье на короткий период времени. Были случае, когда нужно на поезде двигаться дальше, а ближайший билет через несколько дней, поэтому помогаем либо снять квартиру, либо у себя дома принимаем. Обеспечиваем одеждой, продуктами, координируем с документами. Человек трудоустраивается и уже дальше он начитает двигаться самостоятельно, становится на свой путь. 
Малыш на границе. Фото предоставлено собеседником «Репортёра»
Так и знакомимся с людьми, а потом они нам пишут разные письма благодарности. Вот в тот период, когда мы познакомились с Вами, была семья одна: женщина с дочкой и зятем и шестеро приемных деток. Въезжали, если я не ошибаюсь, из Запорожья, и они так легкомысленно отнеслись к поездке. Ты едешь с детьми, и ты не позаботилась о том, где они будут ночевать и что они будут кушать. Меня как родителя это тронуло, я был зол на эту женщину. Она молодец, что вывозила семью, но она даже не смогла ответить куда они едут: в Симферополь, а куда конкретно — адреса нет. И когда я ее немножко встряхнул этими вопросами, она уже потом сообразила — а действительно, куда мы едем? Они наняли автобус, но он их выгрузит на одной из остановок, а дальше куда хотите. А если ночью? А детки были от 4-х до 12-ти лет примерно. Мне стало больно за этих деток, и я отправил семью в ПВР. Потом помогли им с билетами на поезд, денег у них не было, а родственники оказались в Подмосковье, и они оттуда потом несколько раз звонили благодарили. В Подмосковье тоже местная церковь помогала этим деткам, несколько человек отреагировали, взяли адрес и телефон и посещали эту семью, помогали вещами, посидеть с детьми, если родителям в поликлинику или на работу.  

Иногда люди звонят и говорят: «Вы, наверное, нас не помните». Да, не помню, честно, не помню, но они рассказывают какие-то ситуации, и я вспоминаю какие-то фрагменты. А они сохранили телефон и либо с праздниками меня поздравят, либо просто звонят сообщить о том, что у них все хорошо, что жизнь налаживается. Кто-то даже сказал: «Вы хорошим делом занимаетесь, вы — лицо России», потому что мы первые встречаем людей на границе.
— Да-да, вы мне тоже запомнились. Вас первого видят, вы как привратник. А какая сейчас обстановка на границе?
— Сейчас мы по-прежнему ездим на границу, но не в Джанкой, а в Армянск, потому что в октябре началась эвакуация. В первый месяц было очень много людей, потому что Херсон полностью эвакуировали, а сейчас — левобережье Херсонской области. Сейчас в основном едут только те, кто попадает под обстрел. Те населенные пункты, которые начинают обстреливать, эвакуируют. Не насильно, люди сами звонят на горячую линию МЧС, просят об эвакуации, их эвакуируют. Вывозят в Джанкой, в джанкойский ПВР, а потом уже по России распределяют. Кто-то в Крыму остается, кого-то дальше везут. С юга Украины сейчас в основном в Екатеринбург. Есть те, которые уже несколько месяцев живут в Джанкое, где им помогают в т.ч. с оформлением документов. Потому что у кого-то сгорели документы, у кого-то пропали. Бывает такое, что прямо в подвалах под бомбежками рожают, и нет документов на ребенка. 
— А вы не сталкивались с тем, что людьми, которых эвакуируют централизовано, кто-то занимается, а те, кто едут сами, оказываются брошены и предоставлены сами себе? 
Вереница машин перед КПП. Фото предоставлено собеседником «Репортёра»
— Мы соприкасаемся с разными людьми, и я всем без проблем даю свой номер телефона. Он привязан к моим соцсетям и, при необходимости, даже если будут где-то на Камчатке, во Владивостоке или где-то за рубежом, они могут меня набрать, попросить о помощи. И даже на большом расстоянии я могу найти церковь, в которой есть такие же неравнодушные люди, которые могут откликнуться, помочь, скоординировать.
 
Но я заметил, что люди, которые централизованно выезжают, бывает, говорят о том, что их бросили. Мы называем это «синдром сироты». Почему «синдром сироты»? Потому что о сиротах и в Украине, и в России очень хорошо заботятся, есть множество пособий, они окружены опекой, им предоставляют полноценное образование, питание, проживание. Детям-сиротам, родители которых не имели собственного жилья, государство дает жилплощадь. И до 18 лет в ребенке культивируется, что государство о нем заботится, и он привыкает, что ему все обязаны. И вот такие люди ждут помощи от церкви, от волонтеров, от МЧС – неважно от кого. Они ждут, что их посадят в какой-то комфортный транспорт, где будут им наливать чай-кофе и водичку предлагать, повезут их в кабинет, где их уже ждут без очереди и выдадут сразу все необходимые документы и все необходимые пособия, которые звучат в новостях, о которых говорят наши власти.

  • Приготовление пищи, формирование коробок с медикаментами и средствами гигиены — все это труд многих людей. География неравнодушных людей обширна: Севастополь, Крым, Москва, Мытищи, Новосибирск, Череповец, Самарская область, Майкоп, Узбекистан, Санкт-Петербург и другие Фото предоставлено собеседником "Репортёра"

— По свидетельствам наших знакомых беженцев, если люди выезжают сами, то в ПВР им не попасть, а значит и не получить доступ к некоторым программам помощи.
— Да, да, есть такое дело. В МЧС даже говорят, что не могут всех принять в ПВР. Хотя мы знаем, что какое-то время в ПВР принимали практически всех подряд, но эти ПВР не резиновые, и места нет. В исключительных случаях, когда младенец на руках или какой-то пожилой человек, инвалид, примут. Состояние, когда действительно у человека нет вариантов, он просто будет на пороге находится, тогда принимают, находят места. А бывают те, кто говорит —раз у вас нет мест, тогда пойдем в гостиницу, то есть у них есть средства и возможность. И обижаются – вы должны были нас бесплатно принять, напоить, накормить. Никто не обязан, это помощь людям, не обязанность, а помощь. Я благодарен нашим властям, что они действительно позаботились, и через МЧС, и через ПВР, и другие структуры, которые работают централизованно. Никто не брошен. 
Девочки готовят бутерброды. Фото предоставлено собеседником «Репортёра»
— Волонтеры, конечно, не обязаны, на то они и волонтеры. Но государство… Мне кажется, никто не брошен — это все-таки преувеличение.
— Я хочу быть беженцем! Шучу. С кем-то из Херсонской области я недавно был в одной соцслужбе. Мне нужно было справку, и как раз оказались рядом беженцы из Херсона. Они получили по сертификату и виртуальные деньги, за них купили землю, и строятся на побережье, здесь, недалеко. Я говорю: «Вы, наверное, уже не сможете туда вернуться?» — «Нет, почему? Если дом останется целым, то он закреплен». То есть им дали сертификат, но документы на ту жилплощадь, которая у них была в Херсоне, у них не забирают. И я уже знаю таких четырех человек из Херсонской области, но не знаю другие области получают или нет.
— Нет, другие области ничего не получают. 
— Что ж, увы. Но беженцы из Херсона действительно регистрируются, обращаются в МФЦ и получают сертификат согласно квадратным метрам жилплощади, которая у них была, и они могут купить участок и строить. Либо купить квартиру. Я знаю в Николаевке Симферопольского района семью, которая живет в гостинице. Конечно, сейчас гостиницы подешевле, так как несезон, но все-равно, им пособия, которое платит государство, хватает жить в гостинице. Их 6 человек и каждому выплачивают по 10 тысяч, и они получили разовую помощь по 100 тысяч. Им хватает на жизнь, на стройку, получили сертификаты и строят себе дом. Я дом не могу себе позволить, а они могут.
— Ну завидовать, думаю, не стоит.
— Да нет, я утрирую, я шучу, конечно. Мы и с ними тогда посмеялись. Люди пожилые, они шутку приняли нормально. Все равно они испытывают и тяжесть, и скорбь, все равно в разговоре я чувствую, что они сердцем там остались в Херсоне, они переживают что там будет с их домом, с их обоями, с тем, что в квартире, пропадет ли мебель. Их сердце там осталось, они полюбили тот город, ту местность.
— Потому что люди всю жизнь работали, что-то вокруг себя создавали, и все это осталось там.
— Да, да. Это тяжело.
Часть 1. Продолжение следует
От редакции «Репортёра»: Если Вы хотите рассказать Вашу историю или у Вас есть вопросы/идеи/предложения по поводу адаптации беженцев в России – пишите в редакцию в Телеграм-бот @reporterRUbot

Комментарии:

Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...