"С тех пор как я начал снимать фильмы, я гораздо лучше стал в себе разбираться..."

Сижу жду, пока Юра уложит сыновей спать, один из них жалуется: «Митя пришел и сломал мои игрушки. Надо его наказать, он останется на неделю без мультиков, а его папа пусть останется на неделю без работы!». Очевидно, я попала в логово трудоголиков.

Какой сложный вопрос. Я сейчас в таком режиме живу, что у меня нет времени на мысли даже. Точнее, мне очень много чего интересно, но у меня день как двадцать дней примерно.

Я сейчас остался с двумя детьми, пока моя жена Аня поехала учиться в Италию на переводчика. Прошло полтора месяца. Я планировал, что это будет такой спокойный период, смог заработать, чтобы хватило на несколько месяцев и отказался от многих работ, представлял как мы с детьми будем ходить в парки и музеи. Но как оказалось, без меня и на работе не обходятся, появились супер-важные заказы, стратегические для нашей студии, и это кроме того что все домашнее хозяйство теперь на мне, дети гораздо сильнее реагируют, если остаются без внимания, и с ними нужно проводить ещё больше времени, готовить им вкусную еду, делать вместе уроки, дом держать в порядке. Я теперь другими глазами на это посмотрел. Конечно, вдвоем все гораздо проще. Я до этого тоже много в жизни семьи участвовал, но многие вещи мне как-то по-новому открылись. Теперь я не думаю, что Аня тут дома прохлаждалась (смеется), ни фига. Буквально не остаётся ни минуты для самого себя.

Режиссера, мультипликатора, преподавателя. Немножко и продюсерской работы тоже, хотя я очень этого избегаю, мне очень не хочется превращаться в продюсера. Но так или иначе, после того как мы с друзьями, Васей Чирковым и Ильёй Юдовичем, организовали свою студию, эта ответственность тоже на нас. Чуть больше года прошло с тех пор, как мы открыли Цех анимации, это большое пространство на ЦТИ Фабрика, в котором объединены студия авторской анимации, профессиональная анимационная школа, детские курсы, мастер-классы и показы. Место силы для всех, кто любит анимацию. Обжить и поддерживать это пространство - уже огромная работа, столько, сколько я в этом году там перемыл и перепылесосил, я никогда раньше не перемывал! И так как большая часть наших начинаний почти не приносит денег, мы вынуждены все делать сами, строить мебель, например. Ну и все остальное - составляем программы, приглашаем интересных людей, рисуем афиши, собираем выставки. Учим студентов.

Она называется Курсы художников-мультипликаторов. Это школа-студия, получается. Наша главная цель все-таки иметь возможность для свободного творчества, придумывать и снимать мультфильмы. И мы стараемся так все устроить, чтобы студенты во-первых освоили все инструменты, которым мы можем их обучить, и после учебы были бы в состоянии самостоятельно, от начала до конца, реализовать свои задумки. И во-вторых, мы уверены что для художественного высказывания необходима творческая среда, единомышленники. Так что, после каждого выпуска наша команда пополняется. У ребят появляется возможность работать и над своими, и над общими студийными проектами.

Тут совокупность всего. Конечно, мы же в капитализме живем, и денег нам очень долго не хватало, едва выживали. Аренда, оборудование. Анимация делается очень медленно, проекты занимают месяцы и даже годы. И мы все время как бы игнорировали отсутствие денег, иногда это приводило к конфликтам, возникало ощущение что все рушится, пора закрывать эту богадельню и расходиться по домам. И вот, в конце концов, мы выработали какое-то правильное отношение к деньгам, совместимое с жизнью, и научились зарабатывать, и держать правильный баланс между количеством коммерческих проектов и своим творчеством. Конечно, идея создавать свою студию тоже не от хорошей жизни пришла. Теоретически в России есть система поддержки авторской мультипликации, от минкульта. Вроде бы здорово, в мире всего несколько стран, где государство заботится о мультипликации. Но как на деле эта система работает - лучше не рассказывать.

Да. В большинстве школ во всем мире анимацию преподают очень традиционно, это в основном ещё диснеевская методика с различными вариациями, плюс компьютерные программы. Мы придумали свою программу обучения, собрали студентов. 
Удивительным образом, с первого же набора у нас получился очень серьезный конкурс, причём приходят люди с очень хорошей подготовкой, даже уже учившиеся в киношколах. С одной стороны, сейчас анимация очень стремительно развивается, и очень многие хотят учиться, с другой - нам удалось сформулировать такой посыл, что о нас узнали, хотя мы не делали никакой "настоящей" рекламы, и предпочитают нас таким классическим местам, как ВГИК и ШАР. Про успехи наших студентов я уже успел немного сказать, мы ими очень гордимся. На самом деле, когда мы решились открыть школу, был очень депрессивный и пессимистичный период, 2014 год, начались войны, безденежье, все это ещё обострялось тем что съемки "Кораблей" никак не заканчивались, Аня это уже с трудом терпела, в общем нужен был какой-то решительный шаг, вроде такого как бросить все и уехать подальше. Вместо этого мы в нашей крошечной мастерской на Флаконе построили несколько столов, станки, объявили набор на курсы, и увидев этих ребят, которые пришли к нам учиться, поняли что мы не хотим никуда сбегать. Это было очень круто.

Я с детства занимался в мультстудии, с 8 до 18 лет. Но тогда не было мысли, что это может стать профессией. Я не знал ни одного работающего мультипликатора, хотя нашими преподавателями были очень сильные и достаточно известные художники, Владимир Николаевич Зуйков, один из соавторов Хитрука, и Елена Петровна Баринова, режиссер с Киевнаучфильма, а в гости заходили мастодонты советской мультипликации. Тогда в 90-е у них не было возможности работать по своей профессии. Все было развалено.

Я единственный человек в нашей тусовке, который прошел все эти образовательные стадии. А Вася, Илья, Вова Вишняков, Паша Уханов, наш оператор, каким-то более самобытным путем к мультипликации пришли. Но все равно они тоже сказали бы, что причисляют себя к отечественной школе анимации. Она меняется сейчас очень сильно. Конечно, нельзя сказать, что мы хотим делать мультфильмы как в старые добрые времена, в духе Созмультфильма. Мир не стоит на месте, в анимации очень много новых тенденций, не открытых областей, мы их ищем, и все что видим пропускаем через себя. Но очень важно, на каких мультфильмах мы росли сами. И очень важно что у нас есть Норштейн, например. Я думаю, его кино изменило мир, мультипликацию во всяком случае точно. И он делает очень много в том числе для просвещения, для образования. Задает планку профессии. Кроме Норштейна есть очень много других мощных ребят, так что Российская школа анимации - это не только веселая карусель.

У нас в этой детской анимационной студии была немножко атмосфера конкуреции, к сожалению, нам ее создавали. Кого-то выделяли, кого-то задвигали. И меня много раз задвигали, но мне все равно очень нравилось мультипликацией заниматься, и я как бы это все терпел и все равно продолжал ходить. Я думал, что это такое мое любимое хобби, а про то, что это может быть профессией мы даже и не говорили ни разу.
Я поступил на истфак МГУ после школы, потому что меня интересовали археология и этнография. Ещё я мечтал индейцами заниматься. Больше всего привлекали северо-американские индейцы. Я, вообще-то, был очень мотивированным студентом. Думал выучить греческий, латынь, не прогуливать, сдавать сессию на пятерки. Но очень быстро, конечно, это прошло. Уже через несколько месяцев я понял, что мне не хватает мультипликации. И начал разбираться с тем, чему нас в детской студии не учили. Какой мне нужен ноутбук, какая камера, монтажные программы. Удалось найти что-то по знакомым. Достаточно скоро я сам пошёл преподавать детям в "Маленький Ковчег" с Федей (дизайнер Федор Балашов — Т.Л.). Параллельно учась на истфаке, я открыл несколько детских студий. В школах где я учился, в «Ковчеге», в 57-й, потом в других местах. Это было достаточно самонадеянно, я сам мало чего умел, но у меня был огромный интерес, который я мог передать детям, и многому я учился на ходу, вместе с ними. А на истфаке мне все как-то скучнее и скучнее становилось. Я его потом бросил и пошел учиться в «Шар» (Школа аниматоров-режиссеров — Т.Л.). Когда я узнал, что есть «Шар», это для меня было такое озарение.

Я там два года учился. Мы были последним курсом, где можно было учиться бесплатно. Это было очень здорово, за деньги я бы не смог. Кроме того, когда шёл набор, среди мастеров значился Хитрук. И это было решающим моментом, ему же почти 90 лет было, и я бросил истфак на последнем курсе. И в итоге, хотя он был уже слишком старый, чтобы приезжать на занятия и мы встретились только пару раз, это было очень правильным решением. В ШАРе было очень интересно, особенно первый год. Второй год это уже была фактически работа над фильмом. Закончил я его ещё год спустя, когда уже не нужно было тратить время на учебу и я вышел из-под давления, которое царило на худсоветах. Теперь я могу сказать, что мой первый фильм, "Последний глоток" был моей главной школой, я стал режиссером работая над этим фильмом.
В этой работе было в том числе очень много личного, причём такого, что я не закладывал изначально. Просто сами эти съемки, которые шли два года, стали целой отдельной жизнью, я все больше чувствовал свою связь с героем, с этой историей, которую я придумал за какие-нибудь пару дней, как будто случайно. Очень многое начало собираться для меня в цельную картину только после окончания работы. Например, в какой-то момент, уже обсуждая готовый фильм, один друг сказал: "В фильме видно, что у тебя сильная связь с матерью". Я ответил: "Интересно, что ты заметил такое, но здесь скорее больше про отца". И когда тут же, передо мной как-то - хоп - раскрылось, действительно, это же про него, про его жизнь. Вообще, когда я начал снимать фильмы, я, конечно, гораздо лучше стал разбираться в себе. Думаю, что очень важное место в моих первых двух фильмах занимает отношение с отцом. С папой сложная история. Он болен шизофренией. Думаю, что и у меня есть от его наследственности, но, конечно, не в форме сумасшествия. Эта особенность может быть как очень деструктивной, так и очень большим союзником, особенно в вопросах творчества. Думаю, что если у меня есть талант, или какая-то одаренность, то у неё похожая природа на то, что у моего отца превратилось в болезнь.

Мне кажется, что во втором фильме не конкретно с моим отцом, мне кажется, с идеей отца. Когда я снимал первый фильм, у меня родился сын, а когда второй фильм — второй сын. В первом фильме я снял свою жену Аню, а во втором - старшего сына, Федю. Вообще, среди художников и разных людей творческих профессий есть мнение, что нельзя заводить семью. Потому что нельзя брать на себя такую ответственность, семья это тоже дело, а у тебя уже есть главная любовь — то, чем ты занимаешься. Я как раз ровно в противоположном убеждаюсь. Очень важно, что есть человек, который тебя все время поддерживает. Семья очень много сил дает. Если ее нет, то к зрелому возрасту творчество может превратиться в какую-то сексуальную сублимацию.

Про планы говорить сложно и, может быть, не всегда стоит. Но сейчас я устал от преподавания, мне хочется кино заняться. Ещё мы придумали международную школу в Грузии. В Грузии нам все очень нравится, люди, климат, вино и еда, песни, визуальные традиции. У Ильи есть Квартира в Тбилиси и грузинское гражданство. Мы решили попробовать сделать что-то международное, пожить в другой стране. Кроме того, что нам хочется на 2018 год уехать из Москвы. Мне кажется, здесь будет не классно, год выборов и чемпионата по футболу. При том, что организовав наши курсы, мы поняли, что нам никуда не хочется уезжать надолго, все равно какое-то время хотелось бы пожить заграницей, получить этот опыт, повзаимодействовать с другим культурным контекстом через творчество.