Был охотник отец…

В памяти моей нет-нет, да всплывают воспоминания из далёкого детства: вот отец достаёт и раскрывает самодельный заветный ящик для хранения охотничьих принадлежностей. Удобно устраивается в своём укромном углу, скрестив ноги по-турецки. И начинается священнодействие…

СНАЧАЛА ОТЕЦ ВЫБИВАЕТ ПРОБИТЫЕ КАПСЮЛИ из латунных гильз 12-го калибра, потом аккуратно вставляет новые. Затем берёт в руки мерку для пороха (тоже, кстати, сделанную собственноручно – из старого патрона: только не из металлического, а из пластикового), засыпает энное количество «взрывчатой смеси» в патрон; следом, при помощи самодельного деревянного цилиндра, вставляет картонные пороховые прокладки; после в ход идёт (также лимитированный) объём дроби (или картечи – в зависимости от того, на кого планируется охота). И, как финальный аккорд, заделка всего боеприпаса войлочным пыжом (выбитым из отслужившего своё валенка). Надеюсь, правильно воспроизвёл по памяти очерёдность снаряжения патрона (да простят меня завзятые охотники, если я ненароком что-то напутал!).
Конечно, на этом приготовления не заканчивались… Уложив снаряжённые гильзы в патронташ, отец тщательно чистил шомполом стволы, периодически всматриваясь через них на просвет. Убедившись, что ружьё к завтрашней охоте готово, батя, довольно крякнув, убирал его в специальный шкаф. А ещё предстояло смазать широченные охотничьи лыжи, на которых красовалась говорящая надпись «Тайга»…
Вообще, понятные не каждому уху слова типа «жевело», «цевьё», «манок» витали в нашем доме постоянно. И, когда родители уходили на работу, я зазывал друзей к себе в квартиру. Словно пещеру с невиданными сокровищами из сказок «Тысячи и одной ночи», раскрывали мы ящик с охотничьими «прибамбасами», с интересом рассматривая коробки с новыми патронами, капсюлями для 16-го и 12-го калибров (у отца было два ружья: одностволка 16 калибра и двустволка 12-го), упаковки бездымного пороха. Каюсь (да простит меня мой отец!), иногда и ружья из отцовского закрытого шкафа доставал (к тому времени я уже знал, где он хранит ключи от него). Чем могли обернуться наши мальчишеские «забавы», сейчас даже и представить страшно! Во всяком случае, если бы батя прознал о моих поползновениях на его «закрома», то мне бы однозначно не поздоровилось…
Обычно на охоту отец ходил со старшим братом Сергеем и со своим закадычным другом – Владимиром Проскуриным (родом он был из города Кизела Пермского края). Однажды отец внезапно занемог на промысле, так Владимир (царствие ему небесное и вечный покой!) несколько десятков километров тащил его на себе. Но в один из зимних дней (было мне в ту пору лет 11-12), батя коротко бросил мне: «Собирайся, сынок! Завтра со мной на охоту пойдёшь…». Ликованию моему не было предела! Наконец-то я лично поучаствую в добыче зайца. Или лисицы – это уж с кем охотничья удача сведёт нас на тропе. Если повезёт, то отец и из ружья даст пальнуть… Будет потом чем перед друзьями хвастануть!
Описывать наш многокилометровый «марш-бросок» по пояс в снегу я не буду – изложу лишь тот памятный день в стихах…

Был охотник отец,
Бил наотмашь зверьё,
Был он в промыслах спец,
Наготове – ружьё…

И, расплавив свинец
(Заводскую – беречь!),
Отливал мой отец
Саморучно картечь…

Сколько лет, сколько зим
В следопытах ходил:
Бил патроном одним
И дуплетом лупил…

Встав ни свет ни заря,
Уходил со двора…
Чтоб всё было не зря,
Мы желали добра!

Вот однажды вдвоём
Мы отправились в лес…
Снег сверкал окоём,
Словно в царстве чудес…

Сколько было следов
В свете снежного дня!
Гнать зверей из лесов
Батя сладил меня…

Как охотничий пёс,
Я рванул в березняк…
Бил деревья вразнос –
Вдруг сорвётся беляк?

Я камлал средь берёз,
Колотил по стволам…
И до заячьих слёз
Было дело ли нам?..

У косого душа
Прямо в пятки ушла…
А отец, чуть дыша,
Взял на мушку ствола…

Заяц, струсив вконец,
Делал скидку, петлю…
Я молил, чтоб отец
Не попал по зверью…

Тут осёкся отец,
Мне двустволку вручил:
«Ты уже не юнец –
Хватит духу и сил?..»

Все сомнения прочь –
Я берданку схватил:
«Попаду я точь-в-точь –
Хватит духу и сил!»

«Я сумею!..» – шепчу,
Вижу цель на снегу…
Вроде, врезать хочу,
Но никак не могу…

Опустил я ружьё,
Скрылся прыткий беляк…
Батя выдал своё,
Словно выстрел: «Слабак!».

«Я согласен с тобой –
Пусть я буду слабак!
Но остался живой
Мой спасённый беляк!».

К великому огорчению отца, охотником я так и не стал: слишком уж жалостливым оказался к братьям нашим меньшим, которых «никогда не бил по голове». «Но зато рыбак из тебя получился знатный!», – говорил в такие минуты батя, не то меня утешая, не то – себя…