Наверх
Герои

Как делать добро 
в военно-городских условиях

Герой: Яков Рогалин, фонд «Доброта» (Донецк)
12.12.2016
Яков Рогалин и команда донецкого городского благотворительного фонда «Доброта» нашли рецепт устойчивой работы в самых экстремальных условиях. Из Донецка в начале лета 2014 года, когда началась настоящая война, ушло не менее 500 фондов, почти все работавшие там. «Доброта» осталась. История фонда — потрясающий кейс смелости и профессионализма. Автор брал интервью у Якова Рогалина до того, как узнал, что тот задержан МГБ ДНР на 30 дней. 
Яков Рогалин, основатель Донецкого городского благотворительного Фонда "Доброта", фотография из архива Фонда

Якову Фридриховичу осталось сидеть еще минимум две недели, но неизвестно, что будет с ним дальше. Вероятно ему вынесут обвинение по экономическим нарушениям. Следствие даже подстраховалось против давления общественности, дав информацию о задержании каналу ТВЦ - на радость украинским СМИ, которые побежали писать новости о репрессиях в ДНР. Однако дело смахивает даже не на репрессии, а на избыточное рвение, помноженное на общую атмосферу полувоенной паранойи. Кажется, если бы Иисус Христос сейчас пришел в Донбассе, чтобы помочь тем, кто нуждается, у него бы тоже, боюсь, могли возникнуть проблемы с отчетностью, скажем, по рыбам и хлебам, которые он раздавал людям.
Яков Рогалин является ключевым партнером Елизаветы Глинки (Доктора Лизы) в Донецке
В начале было

— Время было такое, что либо ты — подлец, либо — молодец. А мне в шестьдесят лет поздно подлиться, — рассказывает Яков Рогалин. — Мы остались работать, когда началась война, и продолжаем работать сейчас. Понимаете, в городе было 5000 частных жертвователей, начиная от ИСД и заканчивая парикмахерскими. А тут почти никого не осталось. У нас было порядка 300 контрагентов, которые помогали детям с ДЦП, ВИЧ, слабовидящим, другим нуждающимся категориям. Все фонды в один момент исчезли — потому что исчезли условия их работы, стало опасно и перестали поступать деньги. Но ведь когда опасно и мало денег, помощь больше всего и нужна!
Все в России знают, сколько добра сделала Доктор Лиза в Донбассе, но мало кто в курсе, что ее мощный партнер в Донецке как раз фонд «Доброта». Наш корреспондент познакомился с Яковом Рогалиным весной 2014 года, когда жертвы войны на Донбассе уже множились с каждым днем, но практически никто не мог их не то, чтобы посчитать, но просто найти пострадавшие семьи. Мы как раз их искали, чтобы передать помощь от московских жертвователей. Первым, кто помог, был Яков Рогалин. Представьте: май-июнь 2014 года, война уже пришла, старых государственных и благотворительных структур практически больше нет, мы собираем средства через Землячество и «Русский репортер». Но как найти пострадавшие семьи? Никто не может даже списки предоставить! Первую информацию и помощь мы нашли как раз в «Доброте» (см., например, «Кто погибает первыми» , текст в «Русском репортере»).

В тяжелейшем августе 2014 года мы подробно обсуждали с Яковом Рогалиным ситуацию в Донбассе:
— У меня друзья спрашивают: «Как там в Донецке?». А если отвечать честно, то без «но» тут никак не обойтись. Я говорю – «Тут война, но… но тут еще героизм». «Тут аресты, но… но тут еще и война».

Разговаривали мы тогда в выходной, в субботу, а фонд работал. Потому что если не работать, то тогда волонтерам и сотрудникам прийдется остаться один на один с телевизором, интернетом, и со своими страхами. Здоровее все же делать полезное дело, помогать другим. И это – лучший способ остаться в своем уме.
— Вот, говорят, город опустел. Но на самом деле многие остались в городе, просто их на улицах не видно, – пытался объяснить Рогалин парадоксы военно-городской многослойности. – Да уехала существенная часть активного населения, но целые группы не уехали — старики, инвалиды... да и не только. Многие не могут бросить собаку. Многим некуда и не за что ехать. А есть группа населения, которым, как и мне, не зачем уезжать. Не зачем – с точки зрения того, где пригодишься. Вот я именно здесь полезнее сейчас, и в это время я – полезнее, чем обычно. И, конечно, включается протест — ну почему я должен уезжать?! Я понимаю, почему нужно спускаться в подвал, чтобы спасти свою жизнь, я понимаю, что я уже ограничен в передвижениях в ночное время, ведь комендантский час и могут арестовать (кстати, не очень-то и ограничен по опыту), но почему я должен отсюда убираться?! В этом – такой типично донецкий протест. 
Корреспондент "РР" Марина Ахмедова (в центре) в разгар войны попросила Якова Рогалина помочь женщине из обстреливаемого района Донецка (Октябрьский) с медиакаментами и врачебной помощью. Помощь была оказана средствами Фонда "Доброта", причем быстро. Фото из архива Марины Ахмедовой
Как искали деньги и волонтеров

Мы брали интервью у Якова Рогалина для рубрики «Герои». Идея рубрики была в том, чтобы очень практично рассказывать о значительных социальных проектах в жанре «Что делать»: где найти денег, как вовлечь волонтеров и команду, что не получается и почему, где научиться грамотно помогать людям. А это и сейчас важно: во время этой войны не было более успешного профессионального фонда, чем фонд Рогалина. Да, было много прекрасных людей, волонтеров, новых проектов, которые учились на ходу. Но из профессионалов остались немногие, а Рогалин еще и многих учил. 

— До войны мы практически не распределяли помощь сами, мы был чемпионами по фандрайзингу, работали с сотнями фондов и организаций, в которых мы были уверены, и у которых можно было потребовать настоящую отчетность. Но во время войны работать оказалось почти не с кем. Нам пришлось создать или научить сорок волонтерских групп работать по стандартам менеджмента и отчетности.
Но и с фандрайзингом ситуация радикально поменялась. 
— Мы перешли от фандрайзига к френдрайзингу, то есть в самый тяжелый период мы собирали деньги у друзей. Более 1000 моих друзей, тысячи писем, сотни жертвователей, причем массовый чек был небольшой, порядка 100 долларов, но и этого на первое время хватило. Этого было достаточно, чтобы перестроиться, не прекращать деятельность и создать новую систему работы. 

Фонд «Доброта» существовал семнадцать лет до войны, и за время своей работы получил на Украине и в мире всевозможные призы. И вот в один момент старая организация смогла перестроиться и начать работать заново в сложнейших условиях. Это прекрасный кейс для любых управленцев, что в сфере НКО, что вообще в управлении. Яков Рогалин даже высказывал некоторую обиду в разговоре на то, что на форуме благотворителей в Москве к нему никто не подошел и не спросил: «А как это у вас так получилось?», никто не захотел поучиться. Ленивые мы. Или, как полагал Рогалин, русская интеллигенция сейчас как огня боится тем, связанным с Крымом и, тем более, с Донбассом, легко стать нежелательным в одном из враждующих сообществ. 

Потрясающе, что в 2014 году на Украине фонд «Доброта» был признал лучшим благотворительным фондом года, а в 2015 году — образцовым предприятием по прозрачности и отчетности. Это достаточно смело для украинских НКОшников, учитывая то, что Яков Рогалин «сотрудничал с ДНР» (нельзя же заниматься благотворительностью, не контактируя с чиновниками), он представлял Донецк на телемостах, который во время войны организовывал «17 канал». Диалога не получалось, но разговор все равно был нужен.
Рогалин открыто критиковал украинскую благотворительность, вернее так, болел, видя, что с ней происходит. Он считал: жертвовать на войну, то есть на убийства, это что-то в самом экзистенциальном корне противно благотворительности, благому творению. 

При этом Фонд «Доброта» был один их немногих, кто официально работал по обе стороны, был (еще до войны) зарегистрирован на Украине, и когда появилось законодательство в ДНР, зарегистрировался в ДНР. Эта трансграничность позволяла работать в условиях блокады и отсутствия банковской системы. Рогалин рассказывал потрясающе трагичные и одновременно комичные вещи про блокаду. Некоторые мы обязательно перескажем, но только после того, как с Рогалина снимут все обвинения. Проезжая сквозь блокаду с грузом, трудно угодить обеим сторонам. Но у «Доброты» были все возможные документы как раз благодаря легальности работы фонда по обе стороны. Поэтому странным выглядит то, что МГБ ДНР защищает правила блокады, установленные Киевом.
Яков Рогалин , из личного архива
Как сделали. Принципы

Мы, когда учим студентов писать про хороших людей, рассказываем о том, что любая заметка должна содержать конфликт, ведь ангелы на земле — редкость. Яков Рогалин и сам это понимал, поэтому и не строил из себя ангела, он шутил и показывал разные смешные и теневые стороны вещей, а когда герой искренен, он вызывает больше доверия. 

— Один из наших принципов и ноу-хау в том, как жить в законе, а не умереть в нем, — говорил он. — Во время войны законов не было вообще, тогда мы руководствовались моралью, а когда законы начали появляться, мы стали соблюдать их все. Но некоторые вещи просто нельзя сделать. Вот как получить деньги из-за рубежа, например от православных общин? И тут слабости нужно обращать в силу, и работать с тем, что есть. Вот у меня дети за рубежом, сын в США, а дочь в Германии, я бы мог к ним уехать, но здесь же я нужнее. И зато они могу получать легально деньги на свои аккаунты, их PayPal даже проверяли на законность (что за переводы для Донецка?), но у нас все законно. 

Он любил сам рассказывать про свой «корыстный» мотив заниматься благотворительностью. Он в свое создал Фонд на свои деньги, будучи известным доктором и предпринимателем. Но он, не желая пафоса и слащавых речей, говорил об этом так:
— Не верьте тем, кто говорит, что делает добро от того, что он — совершенный человек. Многие хотят славы или денег или пиара или просто считать себя добряком. И это хорошо, большинство денег в благотворительности от обычных людей, то есть весьма несовершенных. И гораздо легче работать, когда понимаешь мотивы. 
— А какие у вас?
— Я работал проктологом. Был очень успешным доктором. И теперь, представьте, какая власть у проктолога! Кто бы вы ни были, какую должность бы ни занимали, вы у меня в руках. Но когда я стал благотворителем, увидел, что теперь у меня власти и влияния еще больше. Нет больше власти над человеком, чем та, которая дает тебе возможность помочь ему почувствовать себя добрым!

Яков Рогалин полон таких баек и мудростей. Он похож одновременно на остроумца, телепроповедника и мудреца. Откровенность и здоровый цинизм в речи делали его прекрасным собирателем пожертвований, фандрайзером. В значительно меньшей степени он говорил о том, что, видимо, ключевым мотивом его уходом в благотворительность в свое время стала болезнь одного из его сыновей. И он на своем опыте увидел: не хватает в стране инфраструктуры для помощи, и сам начал эту инфраструктуру строить. 

Открытость и отчетность — просто мания Рогалина и его Фонда. В них – его понимание профессионализма:
— Скромность неуместна, деньги любят тишину, но не в благотворительности... Впрочем, я не уверен в этом тезисе и сейчас обдумываю то новое качество, которое деньги приобретают, когда их тратишь на добро. Но я никогда не отказываюсь ни от каких интервью, и это не только вопрос самолюбия. В самые тяжелые дни до нас всегда можно было дозвониться, и всегда мы отвечали на письма. Доверие — это технологически создаваемое благо, его можно и нужно создавать. И наш способ — самая навязчивая открытость. Мэр Горловки даже попросил не присылать ему больше нашей отчетности. Но это вряд ли, мы все равно будем присылать. Если что, пусть сам отписывается, а мы должны сделать все, чтобы не только жертвователи, но и все важные для нашей деятельности люди не могли сказать, что не знают, от кого поступают деньги, куда и на что они тратятся.
Примечание: автор данного текста сам жертвовал фонду пару раз и давно, но до последнего времени с регулярностью получал месячный отчет фонда, и это не считая отдельных новостей. 

До последнего времени.
Сотрудники  "Доброты" в здании фонда
Что не получилось

Увы, понятно, что не получилось. И это у нас всех не получилось, не только у Якова Рогалина. Мы не остановили войну. Мы не добились восстановления Донбасса. Там полно неизвестных жертв, а собирать средства уже сложнее. «Задолбали вы со своим Донецком!» — говорят нам некоторые читатели.
Пока не получилось «жить в законе, а не умереть в нем», но мы надеемся, что фонд все же продолжит работу и по-прежнему по обе стороны линии разграничения.
 
Не получилось доказать, как важен профессионализм, а не только усердие. У новых донбасских чиновников и силовиков, как, впрочем, у тех, кто распределяет социальную и благотворительную помощь в Донбассе, явно усердия больше, чем профессионализма и здравого смысла. Автор много раз спрашивал у Якова Рогалина, подтверждаются ли слухи о воровстве на российской гуманитарке (а Рогалин — один из самых сильных независимых источников знаний о социальной ситуации на месте). Он не подтверждал, говорил, что в большинстве случаев она доходит до учреждений, а социальные учреждения уже работают, как работали до войны, и на них можно уже опереться в работе. Но при этом страшно ругал непрофессионалов:
— Ужасный непрофессионализм в сфере! Простота хуже воровства. Не знают элементарных вещей, думают, что благотворительность (как политика и спорт) и так всем понятны от рождения.

У кого научиться

Яков Рогалин любит учить, и делает это ярко и здорово. Вам нужно постараться, чтобы при встрече с ним не услышать десятки баек и кейсов. Он каждую неделю проводил тренинги для разных благотворителей, в том числе и в регионах России. Можно было попросить консультацию и по телефону (он разрешил публиковать его личный номер телефона в статье), и в фэйсбуке. 

Пока контакты не приводим: телефон молчит, страница в фэйсбуке удалена, наш герой за решеткой. Но мы примерно знаем, что сказал бы он Христу, если бы тот, войдя в Донецк с рыбой и хлебами, спросил его: «Что ты делал, Яков?» — «Помогал людям, Господи, на войне».

Комментарии:

Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...