Добрая сердцем

Чтобы были готовы к самостоятельной жизни.

Да. Например, у нас были лекции на тему того, как планировать свой бюджет, на что придётся тратить. У нас есть волонтёр, он тоже из интерната. Когда он выпустился, ему дали деньги, которые копились всё это время. И он потратил их буквально сразу, хотя сумма была не маленькая – хватает на несколько месяцев, чтобы найти работу. Но дети это не всегда понимают – их всю жизнь ограничивали и тут выдаётся такая свобода. Хочется, чтобы они были готовы к этой свободе.

Это ты уже начала рассказывать про концепцию центра

«С Добрым Сердцем», которым ты руководишь, насколько я понимаю.

Всё верно. К тому же, у нас общество ещё не полностью готово, чтобы принять на работу такого человека. Или при общении люди просто не понимают, что нужно быть немного снисходительным. Возможно, это и правильно. Но дети, которые выходят из интерната, тоже не всегда готовы к этому. В итоге получается, что они идут по стопам своих родителей: если у них родители выпивали, то, по статистике, они потом занимаются тем же самым: тоже бросают своих детей, тоже потом отдают их в интернаты. Мы пытаемся сделать так, чтобы этого не было.

Что было самым сложным, когда ты создавала организацию? С какими трудностями столкнулась?

То, что я никогда не занималась ничем таким сама. Когда я была помощницей Татьяны Анатольевны, то привыкла, что она обо всём договаривается с человеком и мне остаётся только сделать какую-то работу: люди уже в курсе, что я к ним приду. А тут я, студентка, сама прихожу к директору школы. И мне нужно, чтобы меня восприняли нормально. Сначала многие относились ко мне с предубеждением: для них что школьник, что студент – одно и то же почти. Когда я вошла в попечительский совет, там, естественно, все были взрослые и только я одна такого возраста. Сейчас ко мне относятся уже серьезнее и я могу сказать: «Подождите, может сделаем вот так? Я тоже организовала центр и что-то в этом понимаю». Но раньше мне было неловко, я сидела и молчала постоянно. Именно в этом была сложность. Плюс к этому, социальные учреждения привыкли, что волонтёры к ним приходят просто с развлекательными мероприятиями два раза в год, либо начинают ходить, а потом перестают – из-за этого тебя сначала тоже не воспринимают всерьез.

Хорошо, а чем ты занимаешься в центре? Какая у тебя должность и какие обязанности?

Я руководитель центра. Мне нужно координировать волонтёров, организовывать различные мероприятия и договариваться с людьми. Много бумажной работы: составлять приказы, договора, чтобы всё было официально. Дела всегда есть и сколько бы ты их не делал, всегда появляются новые. Это помимо собраний и выездов.

Свои выходные я тоже посвящаю центру, потому что считаю, что это нечестно: распределить ответственность между другими, а самой остаться отдыхать. Да, я знаю, что у меня пять человек поехали туда-то, ещё пять в другое место. Я их проконтролировала, они скинули отчёт. Но я не хочу отстраняться от поездок. Возможно, кто-то так и делает, потому что руководить центром тяжело и без выездов. Но для меня это странно. Сказать: «Ну вы езжайте, а я дома посижу, делами позанимаюсь».

Ты упомянула, что с тобой работают ещё 90 ребят. Вы как-то готовите волонтёров, прежде чем отправить их к детям?

Конечно, когда человек работает с ребёнком, нужно чтобы он сначала отходил на тренинги. Чтобы он знал, как реагировать на слова или поступки ребёнка. У сложных подростков немного другой мир. Ты можешь сидеть с маленьким ребёнком, лепить ёлочку, а он вдруг спростебя: «А ты заешь, почему у меня папа в тюрьме сидит?» И рассказать историю, которая у обычного человека вызовет шок. Рассказать и спокойно продолжить ёлочку лепить. И чтобы волонтёры не сидели с мыслями: «А что ему ответить? А мне вообще надо что-нибудь отвечать?», мы и проводим тренинги.

К тому же, нужно всегда уметь сказать «нет». Просто есть люди, которые начинают слишком сильно жалеть детей. Думают, какие они бедные и при этом не могут отказать. Но, на самом деле, это плохо: потому что дети это чувствуют, им это нравится. Нравится, потому что они начинают пытаться тобой манипулировать. К этому тоже нужно быть готовым. Ко всему, что может произойти. 

А какие планы лично у тебя? Ты хочешь продолжить работать с детьми? И каким ты видишь центр?

Я задумывалась о том, чтобы получить педагогическое и пойти работать репетитором или учителем именно для детей с задержкой в развитии.  Руководить центром вечно я не смогу, но это и не обязательно – у меня нет цели всегда быть руководителем. Говорить: «Все за мной!» Для меня главное просто видеть, что центр развивается и не стоит на месте. Ну а на данный момент стоит цель подготовить других ребят к тому, что они будут руководить своим направлением в центре. Если я увижу человека, который будет реально всем этим заниматься, делать это так, как нужно, то я с радостью не то что отойду, но точно дам ему проявить инициативу. Я думаю, даже когда я буду работать вне центра – он всё равно будет существовать. И я буду поддерживать его. Ездить с ребятами к детям, помогать финансово.

Ты волнуешься при общении с детьми?

Я не сказала бы, что вообще когда-либо волнуюсь. Именно, когда к детям еду. Не важно, еду ли я в реабилитационный центр или просто в садик. Я волнуюсь, когда детей ведут к нам из интерната, например. Потому что я знаю, что они много чего могут натворить по дороге. Вот на счёт этого я волнуюсь. Одна преподавательница рассказывала, как она вела детей на экскурсию, а они по дороге машину угнали. Когда всё выяснилось, она у них спросила: «Как это вообще произошло? Вы же всё время позади меня шли, я оборачивалась и видела вас!» Ну они и ответили: «Помните, мы на пять минут остановились? Ну мы быстро завели машину, отогнали её и вернулись». И если иногда учитель за ними уследить не может, то смогу ли я? Вот это и беспокоит. А при общении – это как знакомство с любым новым человеком. Как брать интервью у незнакомца или на свидание в первый раз идти. Может и есть волнение, но оно точно такое же, как и при любой встрече с новыми людьми.

А когда общаешься с особенными детьми? Ты волновалась, когда в первый раз ехала к ним? Может, боялась что-то сделать не так.

Да нет. Я с детства привыкла к таким людям. Если я в детстве видела человека с ограниченными возможностями, то никогда у мамы не спрашивала: «А что с ним? А почему так?». Для меня это было как-то естественно: понимать, что существуют и такие люди. Ну есть у него какие-то проблемы – ну и что? Мне и мама всегда в детстве говорила, что если я вижу, что у человека что-то со внешностью, или голосом, или поведением, то никогда не надо спрашивать у него, что с ним. Если нужно будет, он сам тебе всё расскажет. У меня в садике были подруги, которые могли увидеть что-то у человека и начать расспрашивать: «А что у тебя с рукой? А что вот с этим?». Меня это всегда раздражало, даже в детстве.

Ты как-то пытаешься решить эту проблему?

Да. Как я уже говорила, есть, конечно, осознание того, что он разочаруется. Разочаруется в людях. Все разочаровываются: и ты, и я. Но я пытаюсь сделать так, чтобы у человека появился стержень. Чтобы такие люди, дети, когда вырастут и столкнутся с трудностями, могли дать отпор. Есть же часть людей, хоть и малая, которая с такими проблемами ведёт нормальный образ жизни. Во многом виноват ведь не только менталитет. В других странах есть общества людей с ограниченными возможностями, которые постоянно борются за свои права: пишут петиции, если их что-то не устраивает, предлагают сделать это и это. Борются сами. И я просто хочу, чтобы такие люди не боялись выходить из дома. Чтобы они поняли, что в их силах начать всё менять. Чтобы они сами пытались донести свою мысль до окружающих.

Я не могу сказать, что делаю это для себя, что получаю от этого какое-то моральное удовлетворение. Многие говорят, что это всё равно больше эгоизм. Мол, сделал что-то хорошее и плюсик в карму – можно погладить себя по головке. У меня такого нет. У меня есть цель: я это делаю, чтобы изменить наше общество. Хотя бы постараться это сделать. Поменять отношение к особенным детям, изменить сознание людей.

У каждого своя причина. Главное – просто взять и прийти, а не делать вывод из моих рассказов, твоё это или нет. Сходить один раз и что-то сделать. После этого человек сам поймёт, почему он хочет этим заниматься. Ну а если ему будет недостаточно – значит это не его. И это нормально! Если к нам в центр кто-то придёт, попробует и потом скажет: «Ксюша, это не для меня», - я не буду на него обижаться. Ведь это правильно – ты попытался. А универсального рецепта, я думаю, нет.

Ладно, тогда расскажи мне, что для тебя счастье?