Наверх
Обзоры

Одиночество

Что значит, если вы его ощущаете
11.11.2016
Первое резюме заседания от 2 декабря 2012
Тема прошлой встречи (2 декабря) «Везде ли одинаково выглядит одиночество» содержит в себе онтологическую гипотезу: одиночество есть везде. Типология «деревня-город-мегаполис» в такой конструкции является фоном одиночества в разных его ипостасях, - одиночество «пронизывает» весь трехчастный антропный мир. Правдоподобность натурального прочтения гипотезы состоит в том, что все три ипостаси одиночества взаимоисключительны: в деревне - одиночество внутри «железного занавеса» общинных норм, в городе – одиночество ненужной свободы, в мегаполисе – одиночество в пустоте виртуальности. Парадоксальность же системно-типологического прочтения гипотезы состоит в том, что это одно и то же одиночество, - как абстрактного европейского индивида, попавшего в города и мегаполисы всего за несколько столетий, так и конкретного мигранта в столицу, о котором мы обсуждали несколько кейсов.
Социология, как естественнонаучный (он же натуралистический) предмет, формировалась на материале массовой миграции в города и рассматривала коллизии превращений норм; она не могла ставить (антропо)технических целей и задач технического освоения такой неуничтожимой антропной сущности, как одиночество. Стоит предположить, что трехчастное пространство соразмерно и другим населяющим его мировым сущностям, кои мы взялись инвентаризовать: дружба (пробуем в следующий раз?), любовь, конфликт, Другой, коммуникация, действие, риск, страх, власть, воображение, рефлексия, мышление, понимание и т.д. Особняком стоит семья, ее социологи обзывают институтом.
Во времена Киноантропологии мы учились извлекать себя из (одиночества?) экранной виртуальности и, вроде бы, слегка поднаторели в этом, пользуясь техниками коммуникации и другими, оснащая себя костылями понятий (например, любви). Проект не дотягивал (хотя мечталось) до отработки приемов употребления мегамашин мегаполиса. Возможно, намеченный ряд онтологически не усомневаемых (и потому энергийных?), но не освоенных ни онтически (человеком города), ни виртуально (человеком мегаполиса) сущностей – это технические опоры антропоса, желающего извлечь себя из предметности социологизма и психологизма"
Сергей Котельников
Второе резюме заседания от 2 декабря 2012
Часть 1. Ориентировка на местности
Чтобы понять, что такое одиночество, нужно было его привязать сначала хотя бы к месту. Поэтому и возникла такая тема. Тем более, что наша базовая схема, выделяющая три типа сознания человека (онтологический, онтический и виртуальный) имеющая отображение в способах организации жизни – деревенский, городской и мегаполисный, живо воспроизводится именно в картинке места.
И так, с этого мы и начали последнее заседание семинара Актуальной антропологии, достаточно быстро договорившись, что одиночество деревни выглядит как именно что физическое одиночество при отсутствии семьи. Есть такое старое слово – бобыль. Близкое, по сегодняшнему пониманию, к лузеру. Человек, который не смог по тем или иным причинам создать свою семью и не оставшийся в основной, родительской. К слову, в деревенском образе жизни незамужние женщины оставались в семье брата, а вот бобыль еще и жил одиночкой. К этому могла привести и смерть жены при отсутствии детей. Но такого, физически одиноко проживающего человека, считали отнюдь не цветом местного общества, а такой образ жизни воспринимался как жизненная неудача. Туда же, к жизненным неудачам, относились и остальные случаи потери семейной среды – сироты, одинокие старики, о которых некому позаботиться. Вот кто – одинокий человек в деревне. Человек, не имеющий своей семьи вообще, а не личной семьи. И если семьи нет, то и достаток становится проблематичным. При полном замкнутом цикле само обеспечения в деревенском образе жизни проблематично справиться в одиночку. Современная деревня не может быть чистым примером такого образа жизни, потому, что человек не обеспечивается себя сам ВСЕМ жизненно необходимым. Основные продукты питания, привозимые в местный магазин, меняют деятельность, трансформируя ее в одно из производств. Когда мы говорим о деревенском образе жизни, который, возможно, остался сейчас только в достаточно глухих и отдаленных местах не только нашей страны, но и вообще мира, то имеем в виду именно полный местный цикл само обеспечения, и отношение, в частности, ко времени, как годичному, замкнутому хозяйственному циклу. И сам человек, смена его общественного статуса привязывалась к тому, какую роль он может занять в процессе само обеспечения его семьи. И одинок тот, кому «некому подать стакан воды» в прямом, физическом смысле слова. Дать кусок хлеба.
А в городе кого считают одиноким человеком? Первое, что приходит на ум – старая дева. Ну, это помимо всё тех же сирот и одиноких стариков, но только с такой поправкой, как бедных, в смысле отсутствия денег. Только смысл жизненной неудачи меняется. Это становится неконкурентностью на рынке невест, на пример. Либо приданное мало, либо сама девица не хороша, но только на рынке невест она потерпела неудачу. Вот и осталась старой девой. При этом меняется отношение к одиноким мужчинам. Они становятся тем ценнее, чем они свободнее. То есть, на мужчину, в каком бы социальном слое он не находился, всегда есть спрос, а вот на женщин, только при наличии параметров. И один из самых важных – деньги. Богатая вдова прекрасный объект охоты для мужчин, не взирая на внешние и возрастные кондиции столь привлекательной невесты. Одиночество в городской среде – это если вас не купили. И страдания одиночества связаны с сетованиями по поводу того, почему так несправедливо устроена жизнь, что если не подпадаешь под параметры рыночных требований, то и другие, прекрасные душевные, а и даже иногда духовные качества, остаются неоцененными в этом мире и не востребованными. Так и говорят прямо, мол, не оценили по достоинству такую добрую, но бедную или некрасивую девушку. И она что?.. Правильно, осталась одинокой! Кто еще одинок в городе? Тот, кого бросили. То есть променяли на того, кто лучше по некоторым параметрам. Вот очень часто при изменах супруга или супруги так и спрашивают в страдании оставшийся брошенный – «Ну, чем он(она), к кому ушла жена (муж) лучше меня?! Чем? !!!!! Я ей ни в чем ни отказывал (Я ему всю молодость отдала)!!!!» Получается опять же, чтобы не быть одиноким, надо вступить в некий процесс обмена, договора. Я ему молодость, а он мне в ответ содержание. Причем приличным поведением считалось выполнение контракта. Типа, если я ему молодость отдала, то он, типа, не должен был бы меня бросать, когда эта самая молодость у меня закончится. Предполагалось, что контракт пожизненный. Потому что женился, а это, в идеале, на всю жизнь. Идеал такой. Ну, как понятно, в реальности все не совсем так. За одну молодость контракт мало кто соблюдал. Но предполагалось, что между людьми возникают еще и со временем чувства, это когда первая страсть, которая купилась на молодость, затухает. Или не возникают. И мы можем уже обнаружить в мировой культуре такой феномен, как одиночество вдвоем. Это если не складывалось именно супружества. То есть, общей упряжки в выращивании детей. И смысл супружества менялся. Если в деревенском образе жизни это было обеспечение достатка с запасом на непредвиденные случаи, то в городе – вырастить детей – это социализовать их как минимум до уровня родителей. «Поставить на ноги» и выпустить в социум, чтобы они могли зарабатывать деньги или правильно и успешно выйти замуж, что в городской среде и есть форма социализации для женщин. По идее, семья должна делать карьеру как клан. Все литературные саги, по типу Форсайтовской описывают именно процесс эволюции клана от зарождения с основоположника, пассионария, рванувшегося из низкой социальной среды, добившегося богатства и статуса, через воспитанных на этом завоеванном плацдарме детей, к изнеженным и лишенным уже карьерного стремления, внукам. Семья начинает рассматриваться как эволюционирующий клан. Если семья остается единичной, маленькой, в клан не складывается, то возрастает угроза «исчезновения фамилии». «Пресечение рода» - это, скорее деревенская терминология. А в городе уже «фамилии», что близко связано с понятием клана.
Соответственно, восприятие времени в городской среде так же меняется. Оно размыкается из круга, трансформируясь в спираль, где правильно ожидать развития на новом витке старых задач, и так описывается именно эволюция семьи, раскрытие качеств рода, как происхождения конкретного человека. Локальная семья, родители и дети уже живут чаще всего обособленно, однако семейно – клановая среда, становясь не столько физической, сколько психологической, не допускает успешное существование человека вне «нашей семьи», включая несколько поколений и локальных семей.
И именно в городской семье появляется понятие отношений, не только как позиции, но и еще как динамики переживаний. Эволюция отношений между супругами становится таким же признаком другого отношения ко времени. Возникает понятие «наши отношения». Что и является питательным бульоном для бактерии психологизма. Сначала в литературе и всех возможных сюжетных линиях в искусстве, а позднее и как попытка создать науку.
И так, одиночество в городском типе жизни – это неконкурентноспособность на рынке переходов из клана в клан. Одиноким остается тот, кто по критериям социальной среды, в которой он претендует находиться, не находит партнера, способного вступить с ним в договорные отношения и присоединить к своему клану, соответственно, присоединившись к его клану.
Именно в городской среде формируется убежденность, что если у тебя есть деньги, то ты не будешь одинок во всех ситуациях. Тут же возник пример инвалидов. Городское сознание убеждено, что проблема инвалидов – это только деньги и бытовые проблемы, возникающие в связи с инвалидностью. И если у человека есть возможности решить и решать бытовые проблемы, и обеспечивать себе достойный образ жизни, то это одновременно предполагает, что найдется и человек, который сочтет такого партнера достойным интереса. Однако, город очень плохо относится к инвалидам в принципе. В городской среде их не видно практически. И вся забота о людях с ограниченными возможностями и вообще вся лояльность к разного рода групповым проблемам, это признак мегаполисного типа сознания. Потому, что как я уже писала в предыдущих Резюме, мегаполис употребляет трудности и недостатки людей, преобразуя их в услуги и профессии. Поэтому именно мегаполис так заботливо выявляет и описывает чужие отличности, делая из них проблемы. А город заинтересован в соблюдении норм внутри каждой социальной страты и соблюдении правил коммуникации и переходов между ними.
И наконец – мегаполис! Как выглядит одиночество в мегаполисе? Как не популярность! Это удивительное понятие – популярность, востребованность. Одиночество включается, как непременная опция, в понятие лузер, неудачник. Человек, на которого никто не обращает внимания. То есть, нормальный, естественный житель мегаполиса. Он функционирует и на него никто не обращает внимания. А вот если он успешен, то на него начнут обращать внимание. Его распознают, как живого. У него будет разрываться телефон, всем он будет зачем-то нужен. Вокруг него будут возникать новые предложения и проекты и, соответственно, деньги, но не они самое ценное. Главное – количество и скорость смены контактов, добивающихся твоего внимания людей. От него все будут чего-то хотеть, а вернее, все должны хотеть внимания успешного человека. Чтобы включить его в свои процессы. Успешный человек в мегаполисе тот, кого хочет употребить и включить в свои интересы максимальное количество людей. А если вам никто не звонит, никуда не зовет, ничего не предлагает, то вы – одинокий неудачник. При этом одиночество, если только это не специальное поведение хикикамори (самоизолирующихся подростков), теряет такую прямую связь с созданием семьи. Доступность и упрощенность сексуального поведения низводит сексуального партнера до категории друзей, а друзей поднимает во внутренней значимости до уровня возлюбленных. А одиночество начинает распространяться на такие ситуации, где раньше в голову не приходило его искать. На пример, это целая трагедия, если мегаполисному человеку не с кем поехать в отпуск. Даже если человек не очень приятен в общении, но страх оказаться без среды в новом месте приобретает чудовищные размеры. Я реально видела людей, которые отказывались от отпуска, только бы не путешествовать в одиночку. Отсутствие рядом человека, который бы символизировал привычную среду обитания непереносимо почти на физиологическом уровне. Городской человек считал нормой ехать в отпуск в сестрой, мамой, тетушкой и т.п. С подругой уже считалось не очень приличным, смущало. А мегаполисный человек в кошмарном сне представит не может ехать с родственниками отдыхать. Исключения я видела только тогда, когда конкретный родственник проходил под статусом друга. («Они с мамой прямо как друзья!») Но это редко. Если деревенское одиночество физическое, то мегаполисное – физиологическое. Люди физически начинают себя чувствовать плохо, когда выпадают из привычных отношений, которые и есть их среда жизни.
При этом один из интересных именно мегаполисных эффектов – отсутствие стыда жаловаться на одиночество. Вообще-то, в городе, на пример, публично признаваться, что ты одинок, что у тебя нет близкого человека, было возможно только в очень интимном кругу. Это было стыдно! Это как признать свою инвалидность, в месте, где инвалидность считается социальной ущербностью. Это как поставить на себе крест. Уйти с рынка, перестать пытаться. А в мегаполисе, начиная с социальных сетей, заканчивая общественным транспортом, сетовать на то, что ты одинок, совершенно обыденное явление. Более того, в жалобах на одиночество звучит все явственнее претензия к кому-то, не обеспечившего решение такой проблемы. Где купить решение такой проблемы? Чисто мегаполисное сознание. Нет общей морали. Мораль и этика внутри отдельной микросреды, а при переходе от среды к среде целиком меняются и нормы поведения. Разорванность, фрагментарность сознания, при быстрой адаптивности, характерный признак мегаполисного сознания. Человек может скрывать в своем кругу общения, что он одинок, а при этом жаловаться всем не очень близким людям, что за гадская жизнь, когда нет рядом ни одного нормального мужика (женщины). И не стыдно. Это существенное отличие двух способов жизни и понимания мира. У мегаполиса другое понятие стыда. У каждого способа организации социальной жизни свое понятие стыда.
Так же меняется понимание времени в мегаполисе. Оно становится в восприятии линией. Нужно раз и на всегда отсекать свои проблемы и оставлять из в прошлом, чтобы они не возвращались. Есть перспективы, но нет возвратности, кроме как признака оставшихся, догнавших тебя проблем из прошлого. Мегаполис помешан на том, чтобы кардинально изменить жизнь. Сделать шаг в развитии, да такой, чтобы в новой жизни все было новым. Начать с чистого листа, переместить себя в новое пространство, оставить и место, и дела, и людей в прошлом – это желаемые события. Не смотреть назад, двигаться в перед, не оглядываться и все время приобретать то, чего не было раньше. Это линия, это из оттуда в туда при минимуме багажа, а значит и без груза прошлого. Подразумевается, как-то так само собой, что все хорошее из прошлого прицепится к тебе само и будет двигателем по перемене жизни. Основной лозунг мегаполиса – меняй жизнь. И не оборачивайся. Найдешь себе все новое, свежее.
И если город подарил нам словосочетание «одиночество вдвоем», то мегаполис – «одиночество в толпе». Кстати, а что в этом смысле дала деревня?
В заключение хочу только указать на то, что все вышеизложенное, относиться к социальным, типовым способам отношений между людьми. Все это попытки ухватить различия и способы, формирующие индивидуальность. И это имеет отдаленное отношение к тому кругу вопросов, которые относятся к личности. Поэтому мы говорим о партнерских стратегиях, реализующихся в определенных формах организации социальной жизни, и не говорим пока о том, а есть ли любовь, понимание, осознание между людьми и как это выглядит. Все вышеизложенное связано с человеческими отношениями в самом простом, низком смысле, как взаимными позициями и зависимостями, статичными, в одной и той же конфигурации воспроизводящимися ролями и привязанными к ним эмоциями. И мы пока вообще не касались вопроса человеческих отношений как динамического обмена результатами личных трансформаций, то есть Большой Игры. Про Большую Игру я уже немного говорила на семинаре, но в Резюме пока ее не описывала. Для этого мы еще не прояснили нужное количество понятий. Но мы движемся и не без успеха.
Продолжение следует...
Ольга Лобач
Часть 2. Признаком чего является, что я ощущаю себя одиноким?
Перед тем, как продолжить излагать про одиночество, хотела бы только напомнить то, что говорила неоднократно на семинаре. Когда мы так лихо называем определенные признаки деревенского, городского и мегаполисного жизнеустройства, мы, на самом деле, говорим о тех типах сознания, которые порождают такие типы жизнеустройства через культурные нормы, воспроизводящиеся в соответствующих средах жизни людей. И в каждом современном человеке присутствуют ВСЕ типы сознания, а проявляются в различной степени и различных условиях.
В качестве примера, хотела бы привести наблюдение за достаточно молодыми людьми, выросшими уже в условиях мегаполисной Москвы, которые интересуются и занимаются таким кругом вопросов, как возможные защиты и способы выживания, если произойдет катастрофа и нынешняя цивилизация будет разрушена. По-простому, как приготовиться на случай ядерной войны. Это те, кому близка литература типа серии «Метро» Дмитрия Глуховского. У этих ребят представление о том, к чему нужно готовиться – это само обеспечение и само выживание. Так вот, когда они описывают отношения в таком возможном будущем, то у них начинают фигурировать принципы и подходы из онтологического типа сознания. Они обосновывают те или иные выборы, каждый раз прибегая к сличению с предельной картиной мира, исходя из того, что цена практически каждого бытового выбора соотносима с жизнью и смертью. Ты не должен, на пример, открывать двери бункера, если кто-то просит о помощи, потому что твоих запасов может не хватить для твоего выживания. Ты всегда должен помнить, что постоянно находишься перед угрозой смерти. Граница жизни и смерти приблизилась к каждому. Это катастрофическое онтологическое мировосприятие. Некоторые из них всерьез пытались делать бизнес по постройке бункеров - убежишь для богатых людей. На случай катастрофы. И подобные интересы не мешали им жить во вполне реальном мегаполисе и вступать в отношения с людьми по принципам мегаполиса. А смешение онтического и виртуального типов сознания, а значит и мировосприятий, мы просто не замечаем, потому что это происходит часто и не так ярко заметно, как у катастрофистов. Так что в нас самих присутствуют все типы сознания, только актуализируются в зависимости от ситуаций и индивидуальных склонностей. Эволюция культурного человечества зафиксирована в типах сознания, которые возникали один за другим, добавляя, но не уничтожая предшественника. Мегаполисы существовали уже очень давно. И, на пример, Рим периода упадка во многих проявлениях похож на нынешние мегаполисы. Разница в том, что сейчас мегаполисы существуют как коммуницирующая система, а раньше это были единичные явления. Точно так же, греческие города – полисы существовали как реализованный принцип давно, но в среду, коммуницирующую систему превратились позднее.
Но, продолжим про одиночество.
Одиночество однозначно воспринимается как признак жизненной неудачи. Но это, как бы глядя со стороны, внешним взглядом, посторонними глазами. А изнутри одиночество переживается как острое чувство недостачи. На вопрос человеку, который жалуется на одиночество «А почему ты чувствуешь себя одиноким, как ты думаешь?» Идет стандартный ответ – «Потому что у меня нет того-то или того-то». Нет чего-то, что очень нужно, чтобы чувствовать себя полным, целым, состоявшимся, осуществившимся. И если у меня появится то, чего у меня нет, мои чувства изменяться, я почувствую себя прекрасно, а значит и моя жизнь будет прекрасной. Заметьте, если я чувствую себя хорошо, то и моя жизнь хорошая. Это виртуальный тип сознания. Онтический скажет – «Если я буду иметь то, что мне нужно, я буду жить хорошо, и буду чувствовать себя хорошо». Онтологический, скорее всего, скажет что-то типа «Если я буду хорошим человеком, буду поступать правильно, то у меня будет все, что мне нужно для счастья и именно его я тогда и буду чувствать». Вообще, классная установка – если я хороший человек, то все, что у меня есть, мне и надо для того, чтобы не чувствовать себя плохо, не быть одиноким. А если я чувствую себя плохо, то это потому, что я плохой человек, и надо стать лучше.
Между прочим, совсем не смешно, потому что из этого типа сознания вытекает жестокое предложение перестать маяться дурью и взять себя в руки, когда у человека клиническая депрессия, на пример. Онтологический тип плохо понимает, что такое психопатология. Онтический породил психологию и попытку начертить внутреннюю карту человека, сказав, что внутреннее пространство нас состоит из, на пример, сознания, подсознания и бессознательного. А виртуальный предлагает воспринимать все, что происходит с человеком как бинарный код. 1 – хорошо, 2 – плохо. Первое удерживать, второе – менять. Внутренний мир человека – это пространство комфорта. Если это не так, то это надо изменить и все в твоих руках, просто найди информацию, как это технически сделать. Одиночество – надо найти инструкцию «как избавится от одиночества и построить комфортные партнерские отношения». Все.
Рискну предположить, что категория одиночества является сквозной антропологической категорией и означает, что человек осуществил первичную процедуру рефлексии себя. Соотнес свои представления о том, как он должен жить, с тем, как он живет. И они не совпали. Но рефлексия не завершена и остановилась на уровне переживаний. Процесс осознания своего актуального жизненного положения не завершился новой цельной картинкой себя, а остановился на уровне фиксации разрыва между ожидаемым и наблюдаемым. Разрыв всегда переживается как угроза безопасности. На чем и застревает человек, чувствующий одиночество, то есть страх.
Из этого есть интересное практическое следствие. Одиночество – это ощущение не принадлежности к какой-то группе, с которой ты себя ассоциировал ранее. Если вы думаете, что, на пример, 30 летняя барышня жалуясь на одиночество и отсутствие молодого человека, за которого можно было бы выйти замуж и создать семью, страшится того, что она одна? А вот и нет! Она переживает, если заглубиться в основания, что она не принадлежит к группе правильных, нормальных молодых женщин, и это рушит ей понимание себя и мира, в котором она находится. Она чувствует себя не входящей в ту группу, в которой не может отказаться хотеть быть. Не испытывают одиночества те, кто выстраивают само понимание исходя из наличного своего положения, а не из того, которое ему вменено, как нужное. Та же 30 летняя барышня истово убеждена, что если только она выйдет замуж, то у нее все наладится, и она уже ни когда не будет испытывать это ужасное чувство. Потому что физически она не будет одна. Будет муж и дети. Однако, когда она выходит замуж и переходит в другую категорию, замужних молодых женщин, она опять начинает испытывать то же чувство, которое опознает как одиночество, только уже другого рода. Начинает жаловаться, что она не само реализована, у нее нет увлекательной, творческой работы, ей хотелось бы общаться с интересными людьми. При этом внятно объяснить, а нахрена ей творческая работа и эта самая смутная само реализация, вышеупомянутая типичная барышня не может. Но переживает. Переживает, что она не входит в группу сейчас уже правильных молодых замужних женщин, которые только тогда правильные, когда имея мужа и детей, еще и успешно занимаются творческой работой, на которой реализуют весь свой богатый внутренний потенциал. Ничего бы плохого в этом не было, если бы все то, что вменено как идеал стремлений, было бы физически реализуемо. А так как требований к человеку очень много, они постоянно входят в противоречия друг с другом, не испытывать чувство тревоги, выключенности из положенной мне среды, а в результате одиночество, становится невозможным.
Я утверждаю, что в мегаполисе невозможно жить и не испытывать постоянного чувства страха и одиночества, потому что конкретному человеку невозможно реализовать виртуальный идеал успеха, если этот конкретный человек некритично подходит к тому, чему собирается соответствовать. Этот идеал создан виртуально, а реализовывать его пытаются в реальности. Не взлетит. И сейчас мы только еще в становящемся мегаполисе живем. А что будет дальше?! Поэтому вывод – жить в мегаполисе не в постоянном страхе и одиночестве сможет только тот, кто освоит практику себя. То есть практику осознанного выбора того, к чему присоединяется, с чем сочетается, чьи вменения принимает на себя как требования соответствовать. А на самом деле – практику отказа от того, чем быть не сможет, не испытывая одиночества. Иначе весь жилой фонд Москвы превратиться в клинику неврозов. Невротическое застревание на том, что не можешь иметь, но от чего не можешь отказаться. Так что эволюционный посыл мегаполиса мне нравится – или развивай сознание до такого уровня, чтобы видеть свой выбор, или плати за излечение от неврозов и снятие напряжения, которые будут преследовать тебя всю жизнь. Честно и ясно. Я за сознание.
Ольга Лобач

Комментарии:

Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...