Герои
Иван Васильевич, не меняйте профессию!
О том, как в обычной сельской школе восстановили полузабытые технологии.
14.03.2019
- Публикатор: Наталья Ковалева (natalevin)
- Источник: Газета
«ТЕРБЕН – ручная мельница для растирания зерна у тюркских нардов Саян и Алтая, состоящая из двух дисков – каменного или кедрового» – дает пояснение этнографический словарь. Тербен мне приходилось видеть лишь в качестве музейного экспоната да еще у соседки моей бабы Кати, она на такой старинной мельнице готовила вкуснейший талкан. И был тот тербен старше самой бабы Кати. Она получила его от родителей, когда замуж вышла, а те, думаю, от своих родителей. Вот почему, когда в редакцию позвонили и спросили: не хочу ли я посмотреть как ученики делают тербен, даже не сомневалась – рванула в Имекскую среднюю школу. Именно там на уроках труда под чутким руководством преподавателя Ивана Васильевича Карамашева ученики: Михаил Хуторанский, Николай и Прокопий Миягашевы, Андрей Боргояков воссоздали историческую технологию изготовления ручных мельниц для любимого талкана.
Великолепная пятерка,воссоздавшая старинную технологию изготовления ручных жерновов - тербена. В центре И.В. Карамашев
О технологиях и не только
Дорогой старательно вспоминаю, как выглядит тербен. Два тяжелых спила или каменных жернова вращаются с помощью ручки и раздавливают зерно. Значит по логике – отпилил два чурбака, соединил на какой-нибудь штырь, забацал ручку – и вперед. На первый взгляд совсем несложно.
Я появляюсь как раз в тот момент, когда работа близится к завершению.
– Объясни, Миша, что ты там делаешь! – просит Иван Васильевич Карамашев паренька, склонившегося в три погибели над жерновами. Паренек разгибается и сообщает:
– Чугунками оббиваю.
И опять хватается за молоток… Похоже процесс ему куда важнее, чем свалившаяся не пойми откуда гостья. И Иван Васильевич объясняет сам:
– У нас уже последние штрихи. Жернова практически готовы. Сейчас их мелящую поверхность Миша оббивает кусочками чугуна.
И показывает кусочки размером чуть больше скрепки. С каждой стороны жернова несколько сотен мелких «чугунок», и каждую надо аккуратно вогнать в дерево. Ювелирная работа!
– Именно чугуна? – уточняю у учителя. – Может, можно было взять, к примеру, мебельные скрепки или какие-то скобки, уголки уже готовые?
– Нет, по технологии использовался именно чугун – он более твердый и в то же время более хрупкий, чем сталь. Легче было полу-чить кусочки нужного размера, и зерно они давили лучше, чем «мягкая» сталь.
– А вы откуда столько чугуна взяли? Не самый распространенный сплав…
– По деревне собирали, – поясняют уже хором.
Ребятня и учитель и в самом деле прошли по деревне в поисках уже негодных в хозяйстве старых сковородок, горшков, чугунков. Иногда металл приносили сами жители. Случалось, приносили не тот. Кучка всяческого рода железяк, не подошедших под старинные технологии, еще лежит в классе.
Не меньше сложностей было и с жерновами. Оказывается предки брали для них не абы какое дерево, а кедр или сосну. Причем не просто два тяжелых спила, а именно спилы комлевой (прикорневой) части.
– Древесина комля имеет более плотную структуру, а значит, и служить будет дольше. Опять же она тяжелее, значит, и давить зерно будет лучше.
Причем комель в дело идет не свежеспиленный, а либо уже слегка подсохший, либо вываренный, чтобы избежать излишней смолистости. Она, оказывается, запросто может испортить вкус будущего талкана или муки. Вот все эти тонкости мальчишкам и педагогу надо было усвоить – усвоили.
Дорогой старательно вспоминаю, как выглядит тербен. Два тяжелых спила или каменных жернова вращаются с помощью ручки и раздавливают зерно. Значит по логике – отпилил два чурбака, соединил на какой-нибудь штырь, забацал ручку – и вперед. На первый взгляд совсем несложно.
Я появляюсь как раз в тот момент, когда работа близится к завершению.
– Объясни, Миша, что ты там делаешь! – просит Иван Васильевич Карамашев паренька, склонившегося в три погибели над жерновами. Паренек разгибается и сообщает:
– Чугунками оббиваю.
И опять хватается за молоток… Похоже процесс ему куда важнее, чем свалившаяся не пойми откуда гостья. И Иван Васильевич объясняет сам:
– У нас уже последние штрихи. Жернова практически готовы. Сейчас их мелящую поверхность Миша оббивает кусочками чугуна.
И показывает кусочки размером чуть больше скрепки. С каждой стороны жернова несколько сотен мелких «чугунок», и каждую надо аккуратно вогнать в дерево. Ювелирная работа!
– Именно чугуна? – уточняю у учителя. – Может, можно было взять, к примеру, мебельные скрепки или какие-то скобки, уголки уже готовые?
– Нет, по технологии использовался именно чугун – он более твердый и в то же время более хрупкий, чем сталь. Легче было полу-чить кусочки нужного размера, и зерно они давили лучше, чем «мягкая» сталь.
– А вы откуда столько чугуна взяли? Не самый распространенный сплав…
– По деревне собирали, – поясняют уже хором.
Ребятня и учитель и в самом деле прошли по деревне в поисках уже негодных в хозяйстве старых сковородок, горшков, чугунков. Иногда металл приносили сами жители. Случалось, приносили не тот. Кучка всяческого рода железяк, не подошедших под старинные технологии, еще лежит в классе.
Не меньше сложностей было и с жерновами. Оказывается предки брали для них не абы какое дерево, а кедр или сосну. Причем не просто два тяжелых спила, а именно спилы комлевой (прикорневой) части.
– Древесина комля имеет более плотную структуру, а значит, и служить будет дольше. Опять же она тяжелее, значит, и давить зерно будет лучше.
Причем комель в дело идет не свежеспиленный, а либо уже слегка подсохший, либо вываренный, чтобы избежать излишней смолистости. Она, оказывается, запросто может испортить вкус будущего талкана или муки. Вот все эти тонкости мальчишкам и педагогу надо было усвоить – усвоили.
Секреты топорища и мастерства
В характере педагога Карамашева все делать досконально и учить основательно. Пока Михаил делал последние штрихи, завершая тербен, Прокопий сдает Ивану Васильевичу топорище. Обычное топорище.
– Ну-ка, – улыбается хитровато учитель, – что не так?
Минут десять изучаю и так, и эдак. Гладкое, в меру тяжелое, вполне себе такое как в магазинах продают.
– Идеально все.
– А ты что скажешь? – спрашивает учитель ученика. – Вот это место, каким должно быть? Как я говорил?
Паренек вздыхает:
– Как верхушка у яйца.
– Вот, а чего как попало сделал? Чтобы кто-то мозолей себе набил?
Оказывается выемка «под руку» не той глубины. И при колке дров такое топорище будет скользить в руке.
И мне тут же с хода выдают даже не лекцию, а песню о топори-щах. От заготовки болванки до готового изделия. Не рискну повто-рить просто потому, что столько тонкостей женский мозг запомнить не в силах.
Представляете теперь, с какой же осторожностью они подходили к изготовлению тербена?
Нам с ним повезло
– Я давно задумал, но все не решался. Прикидывал: справимся или нет. А потом решился. В музее выпросили старый тербен, акку-ратно его разобрали, изучили, зарисовали все. И вот повторили, – рассказывает учитель.
– А вам не страшно было? – спрашиваю мальчишек.
– Нет! – отвечают четко и по-мужски.
– Ну как так, старинная же технология, может быть, до вас сто лет никто не делал такого? А если бы не справились?
– Иван Васильевич бы подсказал! – отвечают с твердой верой в своего педагога.
После, когда Иван Васильевич отлучится, парни мне по секрету скажут две равнозначных истины: «строгий он» и «повезло нам с ним».
Сначала такое признание вызовет улыбку. А после пойму, им ведь и в самом деле повезло с педагогом неимоверно. И со строгостью его тоже повезло. Карамашевская дотошность и скрупулезность – это вроде гарантии и знака качества – «Плохому не научит»! И потом – а вы много знаете учителей труда, которые не просто разделочные доски учат детей строгать, а вот так способны с ними шаг за шагом восстановить забытую уже технологию?
Пока Иван Васильевич отсутствовал, успели мне мальчишки рассказать о том, что изготовленные ими топорища уже своего покупателя находят. С гордостью сообщили, что дом снабдили швабрами, приспособлениями для садово-огородных работ, ну и разделочными досками само собой…
Дорога к сложной работе начиналась с малых шагов: учились для начала инструмент в руках держать. Теперь ученики Имекской школы – постоянные участники республиканских и районных выставок прикладного творчества, в их арсенале есть табуреты, скамейки и даже практически настоящая кошевка, только уменьшенная в десятки раз, как раз до размеров санок для ребенка.
На одной из выставок эту кошевку эксперты оценили в 15 тысяч рублей, причем отметили, что цена эта даже низковата для столь сложной работы. Учеников Иван Васильевич учит азам работы и по дереву, и по металлу… И самая большая его мечта о том, чтобы научить мальчишек работать еще и на станках. Станки есть. Но вот электроснабжение подкачало. Нельзя их подключать. Стоят пока мертвым грузом. Вот так…
В характере педагога Карамашева все делать досконально и учить основательно. Пока Михаил делал последние штрихи, завершая тербен, Прокопий сдает Ивану Васильевичу топорище. Обычное топорище.
– Ну-ка, – улыбается хитровато учитель, – что не так?
Минут десять изучаю и так, и эдак. Гладкое, в меру тяжелое, вполне себе такое как в магазинах продают.
– Идеально все.
– А ты что скажешь? – спрашивает учитель ученика. – Вот это место, каким должно быть? Как я говорил?
Паренек вздыхает:
– Как верхушка у яйца.
– Вот, а чего как попало сделал? Чтобы кто-то мозолей себе набил?
Оказывается выемка «под руку» не той глубины. И при колке дров такое топорище будет скользить в руке.
И мне тут же с хода выдают даже не лекцию, а песню о топори-щах. От заготовки болванки до готового изделия. Не рискну повто-рить просто потому, что столько тонкостей женский мозг запомнить не в силах.
Представляете теперь, с какой же осторожностью они подходили к изготовлению тербена?
Нам с ним повезло
– Я давно задумал, но все не решался. Прикидывал: справимся или нет. А потом решился. В музее выпросили старый тербен, акку-ратно его разобрали, изучили, зарисовали все. И вот повторили, – рассказывает учитель.
– А вам не страшно было? – спрашиваю мальчишек.
– Нет! – отвечают четко и по-мужски.
– Ну как так, старинная же технология, может быть, до вас сто лет никто не делал такого? А если бы не справились?
– Иван Васильевич бы подсказал! – отвечают с твердой верой в своего педагога.
После, когда Иван Васильевич отлучится, парни мне по секрету скажут две равнозначных истины: «строгий он» и «повезло нам с ним».
Сначала такое признание вызовет улыбку. А после пойму, им ведь и в самом деле повезло с педагогом неимоверно. И со строгостью его тоже повезло. Карамашевская дотошность и скрупулезность – это вроде гарантии и знака качества – «Плохому не научит»! И потом – а вы много знаете учителей труда, которые не просто разделочные доски учат детей строгать, а вот так способны с ними шаг за шагом восстановить забытую уже технологию?
Пока Иван Васильевич отсутствовал, успели мне мальчишки рассказать о том, что изготовленные ими топорища уже своего покупателя находят. С гордостью сообщили, что дом снабдили швабрами, приспособлениями для садово-огородных работ, ну и разделочными досками само собой…
Дорога к сложной работе начиналась с малых шагов: учились для начала инструмент в руках держать. Теперь ученики Имекской школы – постоянные участники республиканских и районных выставок прикладного творчества, в их арсенале есть табуреты, скамейки и даже практически настоящая кошевка, только уменьшенная в десятки раз, как раз до размеров санок для ребенка.
На одной из выставок эту кошевку эксперты оценили в 15 тысяч рублей, причем отметили, что цена эта даже низковата для столь сложной работы. Учеников Иван Васильевич учит азам работы и по дереву, и по металлу… И самая большая его мечта о том, чтобы научить мальчишек работать еще и на станках. Станки есть. Но вот электроснабжение подкачало. Нельзя их подключать. Стоят пока мертвым грузом. Вот так…
О КПД и не только
– Пойдемте, мы покажем как наш тербен работает! – зовет Иван Васильевич.
Но для начала демонстрирует тот самый музейный экспонат, с которого все началось.
– Видите, старый жернов изготовлен неправильно, – проводит он рукой по темному тяжелому кругляшу уже с заметными трещинами и бережно соединенному ободом.
Тоже провожу ладонью по усталому дереву…
– Чувствуете, центр жернова вогнут внутрь? Получается, что мелит такой тербен только краями жерновов. В нашем мы эту ошибку исправили.
И демонстрирует качество помола двух мельниц, правда не на зерне, а на… семенах сорго. Да-да, сорго, того самого из которого веники делают. Откуда такая редкость в Хакасии? А Иван Васильевич экспериментально вырастил. Понаделали веников из растения, а семена собрали. И вот сейчас часть их пускают на эксперимент. Ну нет зерна под рукой.
Внутренне жалея семена, которым уже вениками не стать, наблюдаю. Старый жернов едва-едва перемалывает треть. Новый же жамкает семена в отруби и муку практически полностью. КПД выше явно у новодела!
– Видели, да? – обступают парни. – Наши же лучше?
– Лучше! – охотно соглашаюсь.
Миша Хуторанский вдруг от души предлагает:
– Хотите сами покрутить?
– А справлюсь? Он же тяжелый.
– Нет, совсем не тяжелый. Это легко, – убеждают мальчишки.
Иван Васильевич прячет улыбку. Пробую. Да, наши бабушки и пробабушки явно были сильнее нас.
И греет душу реакция мальчишек, они в этой творческой, мастеровитой команде не просто исполнители. У них глаза горят, им инте-ресно. Еще бы, ведь и работали над тербеном они не только во время уроков, но и нередко прибегая на переменах, оставаясь после занятий… В мастерской у Карамашева царит тот дух творчества и работы, что уже не спрячешь, и в рамки положенных урокочасов не запихнешь. Потому с такой гордостью сейчас и демонстрируют они свое изделие.
– Ребята, вы хоть понимаете, что возможно вы единственные в Хакасии, кто взялся и изготовил старинный тербен?
– Ну…
– А что теперь будет с этим агрегатом?
– Может, в музей отдадим?
– Нет, в музей мы старый вернем. Талкан будем крутить.
– Надо на следующий год на выставку в республику его выставить. Может, даже призовое место возьмем. По крайней мере я не видел, чтобы кто-то что-то подобное в школах делал, – замечает Иван Васильевич.
Может, и займут. Я же знаю пока только одно – вся эта дружная великолепная пятерка уже победители. Они умудрились победить са-мо время – вернули к жизни уже полузабытую технологию.
И сколько бы ни было после у мальчишек дорог, куда бы их судьба не забросила, Иван Васильевич дал важное умение – умение работать. Они уже не пропадут.
Как там было у Рождественского: «Учителем надо сначала ро-диться и только после этого стать…»
Вот Иван Васильевич Карамашев родился учителем. И мальчишкам с ним действительно повезло.
– Пойдемте, мы покажем как наш тербен работает! – зовет Иван Васильевич.
Но для начала демонстрирует тот самый музейный экспонат, с которого все началось.
– Видите, старый жернов изготовлен неправильно, – проводит он рукой по темному тяжелому кругляшу уже с заметными трещинами и бережно соединенному ободом.
Тоже провожу ладонью по усталому дереву…
– Чувствуете, центр жернова вогнут внутрь? Получается, что мелит такой тербен только краями жерновов. В нашем мы эту ошибку исправили.
И демонстрирует качество помола двух мельниц, правда не на зерне, а на… семенах сорго. Да-да, сорго, того самого из которого веники делают. Откуда такая редкость в Хакасии? А Иван Васильевич экспериментально вырастил. Понаделали веников из растения, а семена собрали. И вот сейчас часть их пускают на эксперимент. Ну нет зерна под рукой.
Внутренне жалея семена, которым уже вениками не стать, наблюдаю. Старый жернов едва-едва перемалывает треть. Новый же жамкает семена в отруби и муку практически полностью. КПД выше явно у новодела!
– Видели, да? – обступают парни. – Наши же лучше?
– Лучше! – охотно соглашаюсь.
Миша Хуторанский вдруг от души предлагает:
– Хотите сами покрутить?
– А справлюсь? Он же тяжелый.
– Нет, совсем не тяжелый. Это легко, – убеждают мальчишки.
Иван Васильевич прячет улыбку. Пробую. Да, наши бабушки и пробабушки явно были сильнее нас.
И греет душу реакция мальчишек, они в этой творческой, мастеровитой команде не просто исполнители. У них глаза горят, им инте-ресно. Еще бы, ведь и работали над тербеном они не только во время уроков, но и нередко прибегая на переменах, оставаясь после занятий… В мастерской у Карамашева царит тот дух творчества и работы, что уже не спрячешь, и в рамки положенных урокочасов не запихнешь. Потому с такой гордостью сейчас и демонстрируют они свое изделие.
– Ребята, вы хоть понимаете, что возможно вы единственные в Хакасии, кто взялся и изготовил старинный тербен?
– Ну…
– А что теперь будет с этим агрегатом?
– Может, в музей отдадим?
– Нет, в музей мы старый вернем. Талкан будем крутить.
– Надо на следующий год на выставку в республику его выставить. Может, даже призовое место возьмем. По крайней мере я не видел, чтобы кто-то что-то подобное в школах делал, – замечает Иван Васильевич.
Может, и займут. Я же знаю пока только одно – вся эта дружная великолепная пятерка уже победители. Они умудрились победить са-мо время – вернули к жизни уже полузабытую технологию.
И сколько бы ни было после у мальчишек дорог, куда бы их судьба не забросила, Иван Васильевич дал важное умение – умение работать. Они уже не пропадут.
Как там было у Рождественского: «Учителем надо сначала ро-диться и только после этого стать…»
Вот Иван Васильевич Карамашев родился учителем. И мальчишкам с ним действительно повезло.
Тербен. Последние штрихи. Мальчишки буквально поглощены работой и на вспышки фотоаппарат совершенно не реагируют)))
Комментарии:
Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...