- Публикатор: Олеся Павлова (Павлова)
- Текст: Олеся Павлова
Комната канатчиков
«Ещё катаем сегодня», - говорили друг другу они.
В Красноярске в 2019 году состоится XXIX Всемирная зимняя универсиада. Одно из самых ожидаемых и значимых событий в истории нашего города. Сейчас идёт ускоренная подготовка крупных спортивных объектов. Николаевская сопка уже терпит изменения.
2 декабря. Сегодня моё первое и последнее ночное катание на центральном склоне. Цепляюсь за бугель, небольшой рывок, лыжи медленно катятся вверх по склону. Первая опора. Вторая. Третья. Вырываю бугель из-под ног, аккуратно отбрасываю в сторону, чтобы он ни за что не зацепился. Лыжи врезаются в снег. Движение закончилось. Стою между двух трамплинов. Осматриваюсь и медлю.
«Что стоишь? Собьёт кто-нибудь», - кричит мне с канатки продвинутый лыжник.
Новичку, как я, нельзя стоять в слепой зоне, иначе зоной приземления рискует стать моя голова. Вылетать с трамплина никто не хотел.
Палки втыкаются в снег. Я постепенно набираю скорость. Бросаю взгляд на макушку сопки. Никого. Скатываюсь зигзагом с горы. Так повторяется раза три. В это раз мы с моей подругой Женькой, она тоже учится кататься на лыжах, хватаем бугель и катимся вверх. Первая опора. Вторая. Пятая. Всего их семь.
«Это что, девчонки? Не верим своим глазам! Осмелели?» - кричат парни, съезжавшие нам навстречу.
Мы друг за другом быстро переезжаем центральный склон и тайком едем на южный, парни за нами. Южный открыт только для спортсменов Академии зимних видов спорта, они занимаются днём и вечером. Ночью склон наш. Ратрак уже разровнял его. Высоко. Ночной Красноярск светится разноцветными огоньками, будто звёздное небо в августе. Хотела задержаться, рассмотреть. На самом деле привыкнуть к высоте сложно. Надо ехать. Женя уже скатилась. На склоне нас трое. Я и два горнолыжника. Один из них профессиональный спортсмен взял ответственность за меня в свои руки:
«Направляй носочки лыж вниз по склону». Холод пронизывал насквозь. Огоньки ратрака мигали где-то в лесу.
Я сосредоточилась на спуске.
«Отрываешь левую ногу, поворачиваешь влево, правую - вправо. Всё просто», - повторяю себе как молитву.
«Я в прокате», - крикнула Женя, размахивая палками. Ребята спустились со мной с горы и отправили меня греться.
Я зашла в прокат, ребята расписывали белые доски фломастерами. На стене надпись большими буквами: «МЫ ЛЮБИМ СОПКУ». Парни таскают доски, мебель, что не жалко - на улицу.
«Ищу, что можно сжечь», - торопливо бросил Женя – канатчик, потирая руки.
«Будет костёр?» - интересуюсь я.
«Он уже горит», - выносит очередную старую доску на улицу.
За окном виднеется яркое жёлтое пламя. Я накидываю куртку. Вылетаю из проката. Бегу на свет. Искры потрескивают на морозе и как салют рассыпаются в небе. Все собираются у костра. Кто подкидывает доски. Кто прямо в лыжах засмотрелся на непостоянное пламя. Кто предлагал прыгать через него. Мы наслаждаемся свежим запахом костра. Через час уже тлеют угли. «Греют люди руки о пламя костра» (песня «Люди греют руки», Антоха МС)
«Что стоишь? Собьёт кто-нибудь», - кричит мне с канатки продвинутый лыжник.
Новичку, как я, нельзя стоять в слепой зоне, иначе зоной приземления рискует стать моя голова. Вылетать с трамплина никто не хотел.
Палки втыкаются в снег. Я постепенно набираю скорость. Бросаю взгляд на макушку сопки. Никого. Скатываюсь зигзагом с горы. Так повторяется раза три. В это раз мы с моей подругой Женькой, она тоже учится кататься на лыжах, хватаем бугель и катимся вверх. Первая опора. Вторая. Пятая. Всего их семь.
«Это что, девчонки? Не верим своим глазам! Осмелели?» - кричат парни, съезжавшие нам навстречу.
Мы друг за другом быстро переезжаем центральный склон и тайком едем на южный, парни за нами. Южный открыт только для спортсменов Академии зимних видов спорта, они занимаются днём и вечером. Ночью склон наш. Ратрак уже разровнял его. Высоко. Ночной Красноярск светится разноцветными огоньками, будто звёздное небо в августе. Хотела задержаться, рассмотреть. На самом деле привыкнуть к высоте сложно. Надо ехать. Женя уже скатилась. На склоне нас трое. Я и два горнолыжника. Один из них профессиональный спортсмен взял ответственность за меня в свои руки:
«Направляй носочки лыж вниз по склону». Холод пронизывал насквозь. Огоньки ратрака мигали где-то в лесу.
Я сосредоточилась на спуске.
«Отрываешь левую ногу, поворачиваешь влево, правую - вправо. Всё просто», - повторяю себе как молитву.
«Я в прокате», - крикнула Женя, размахивая палками. Ребята спустились со мной с горы и отправили меня греться.
Я зашла в прокат, ребята расписывали белые доски фломастерами. На стене надпись большими буквами: «МЫ ЛЮБИМ СОПКУ». Парни таскают доски, мебель, что не жалко - на улицу.
«Ищу, что можно сжечь», - торопливо бросил Женя – канатчик, потирая руки.
«Будет костёр?» - интересуюсь я.
«Он уже горит», - выносит очередную старую доску на улицу.
За окном виднеется яркое жёлтое пламя. Я накидываю куртку. Вылетаю из проката. Бегу на свет. Искры потрескивают на морозе и как салют рассыпаются в небе. Все собираются у костра. Кто подкидывает доски. Кто прямо в лыжах засмотрелся на непостоянное пламя. Кто предлагал прыгать через него. Мы наслаждаемся свежим запахом костра. Через час уже тлеют угли. «Греют люди руки о пламя костра» (песня «Люди греют руки», Антоха МС)
25 ноября. Остановка «Сопка» – конечная. Выхожу из автобуса. Иду вдоль Биатлонной улицы по узкой протоптанной тропинке. Снега по колено. Я вижу гору, но не знаю, как подойти к ней. Строительные объекты обнесли забором. Территория Академии зимних видов спорта охраняется. Прохожу южный склон, центральный. Подхожу к уютному двухэтажному домику. Читаю: «КАФЕ ГОРЕЦ». Дверь открыта. Неоновые рисунки светятся будто светлячки.
Снимаю куртку. Ищу кого-нибудь, чтобы поздороваться. Ребята сидели в небольшой комнате с диваном, стульями и столом. Темноволосый парень – Валентин - угощал их чаем. Он взял в руки маленький чайник. Положил заварку. Дал понюхать сначала сухой чай. Затем налил кипяточку. Понюхали ещё раз. Пиалочки стояли на столе в кругу. Налил по чуть - чуть в эту, эту, эту. Разлил по кругу так, чтобы у всех была примерно одинаковая крепость чая. «Как в китайской чайной церемонии», - подумала я.
«Чай будешь?», - предложил Валентин.
Все начали разбирать пиалочки, мне протянули тоже
«Что за чай?» - бесцеремонно спросила я.
«Он никогда не рассказывает», - кто-то посмеялся над моим вопросом.
«Меня часто спрашивают: «Что ты делаешь? Что теперь? Раньше, бывало, тусуюсь в прокате всю ночь. Работы мало, народу тоже, но не могу покинуть это место и пойти кататься. Кто-нибудь спрашивает: «У вас можно где-нибудь чай попить?». Я отвечал: «Вообще кафе закрыто, пойдёмте я вас чаем напою».
В половину седьмого включается канатка. К этому времени все доделывают свои дела и на склон.
Застёгиваю ботинки.
«Как ногу давит», - говорю я и в который раз перестёгиваю клипсу.
«У меня тоже так было, прям косточку», - сказал парень, на вид ему было около тридцати лет. Он помог мне разуться. Попросил снять носки и ещё раз их надеть. В это время он раскручивал клипсы, дёргал язычок ботинка, пытался задать ему естественное положение. Я влезаю в ботинок ещё раз. Застёгиваю клипсы. Не жмёт. Парень быстро одевается. И выходит с лыжами из проката.
«Это Мороз», - уточнил один из горнолыжников.
«Морозик? – переспросила девочка в розовой кофточке и горнолыжных штанах. – Это же мой папа!» - радостно улыбалась Лера и ударяла об пол баскетбольный мяч. Вместе с ней играл рыжий котёнок Феникс, кивал головой и подпрыгивал за мячом.
Вот что за маленькая девочка приходит с мамой и папой на Сопку.
«Сколько тебе лет?», - интересуюсь я.
Лера стесняется и показывает пять пальцев.
«А на лыжах давно катаешься?»
Показывает один.
Снимаю куртку. Ищу кого-нибудь, чтобы поздороваться. Ребята сидели в небольшой комнате с диваном, стульями и столом. Темноволосый парень – Валентин - угощал их чаем. Он взял в руки маленький чайник. Положил заварку. Дал понюхать сначала сухой чай. Затем налил кипяточку. Понюхали ещё раз. Пиалочки стояли на столе в кругу. Налил по чуть - чуть в эту, эту, эту. Разлил по кругу так, чтобы у всех была примерно одинаковая крепость чая. «Как в китайской чайной церемонии», - подумала я.
«Чай будешь?», - предложил Валентин.
Все начали разбирать пиалочки, мне протянули тоже
«Что за чай?» - бесцеремонно спросила я.
«Он никогда не рассказывает», - кто-то посмеялся над моим вопросом.
«Меня часто спрашивают: «Что ты делаешь? Что теперь? Раньше, бывало, тусуюсь в прокате всю ночь. Работы мало, народу тоже, но не могу покинуть это место и пойти кататься. Кто-нибудь спрашивает: «У вас можно где-нибудь чай попить?». Я отвечал: «Вообще кафе закрыто, пойдёмте я вас чаем напою».
В половину седьмого включается канатка. К этому времени все доделывают свои дела и на склон.
Застёгиваю ботинки.
«Как ногу давит», - говорю я и в который раз перестёгиваю клипсу.
«У меня тоже так было, прям косточку», - сказал парень, на вид ему было около тридцати лет. Он помог мне разуться. Попросил снять носки и ещё раз их надеть. В это время он раскручивал клипсы, дёргал язычок ботинка, пытался задать ему естественное положение. Я влезаю в ботинок ещё раз. Застёгиваю клипсы. Не жмёт. Парень быстро одевается. И выходит с лыжами из проката.
«Это Мороз», - уточнил один из горнолыжников.
«Морозик? – переспросила девочка в розовой кофточке и горнолыжных штанах. – Это же мой папа!» - радостно улыбалась Лера и ударяла об пол баскетбольный мяч. Вместе с ней играл рыжий котёнок Феникс, кивал головой и подпрыгивал за мячом.
Вот что за маленькая девочка приходит с мамой и папой на Сопку.
«Сколько тебе лет?», - интересуюсь я.
Лера стесняется и показывает пять пальцев.
«А на лыжах давно катаешься?»
Показывает один.
Такая гармония должна быть
маленькая девочка Лера
Именно на Сопке многие ребята посадили свой первый трюк, впервые встали на лыжи или сноуборд, поднялись на бугеле, прокатились в ночном лесу. Маленькая Лера, возможно даже не задумывается, что скоро этого не будет.
Мы сели пить чай. Федя – Барбос, временно выполняющий обязанности старшего, размышляет вслух: «Они сказали, что сносить помещение будут летом 2017, и в принципе, мы можем здесь тусоваться, но какой смысл, если канатки больше не будет?».
О закрытии Сопки знали самые близкие. Ещё с прошлого года владельца Кафе «Горец» попросили передать частную землю в государственное распоряжение. Сначала обнесли всё забором. Потом «по-хорошему» попросили уступить.
Я застала Сопку, ребят, которые катались здесь, канатчиков, тот внешний вид проката, когда современное так гармонично вписывается в советский интерьер. У каждой вещи здесь своя жизнь. Это конец эпохи. Но не конец истории, потому что пока есть люди, которые любят эту гору, помнят это место, общаются друг с другом, говорят о ней - Сопка, будет жить.
За две недели, что я каталась, ни разу не слышала, чтобы кто-то возмущался, сердился, плакал. Ребята до последнего дня закрытия Сопки катались в своё удовольствие, кайфовали здесь и сейчас. «Ещё катаем сегодня», - говорили друг другу они.
Мы сели пить чай. Федя – Барбос, временно выполняющий обязанности старшего, размышляет вслух: «Они сказали, что сносить помещение будут летом 2017, и в принципе, мы можем здесь тусоваться, но какой смысл, если канатки больше не будет?».
О закрытии Сопки знали самые близкие. Ещё с прошлого года владельца Кафе «Горец» попросили передать частную землю в государственное распоряжение. Сначала обнесли всё забором. Потом «по-хорошему» попросили уступить.
Я застала Сопку, ребят, которые катались здесь, канатчиков, тот внешний вид проката, когда современное так гармонично вписывается в советский интерьер. У каждой вещи здесь своя жизнь. Это конец эпохи. Но не конец истории, потому что пока есть люди, которые любят эту гору, помнят это место, общаются друг с другом, говорят о ней - Сопка, будет жить.
За две недели, что я каталась, ни разу не слышала, чтобы кто-то возмущался, сердился, плакал. Ребята до последнего дня закрытия Сопки катались в своё удовольствие, кайфовали здесь и сейчас. «Ещё катаем сегодня», - говорили друг другу они.
Комментарии:
Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...