«Езжайте назад в Мелитополь и оформляйтесь там»

С конца февраля 2022 и по сей день в Россию прибывают беженцы, которых размещают в пунктах временного размещения (ПВР). Они нуждаются во многом: от еды и средств гигиены до психологической и информационной поддержки. Некоторые из этих трудностей решают волонтеры – собирают гуманитарную помощь, проводят праздники для детей, бесплатно организовывают психологические тренинги. Но основная проблема беженцев – бюрократическая.

Ирина и Евгений из Мелитополя с двумя дочерями Кариной и Кристиной живут в небольшой комнате пункта временного размещения, устроенного на базе ЦСКА.
Внутри – прихожая со шкафом, туалет, одна кровать, столик, телевизор и много игрушек. Всего в ПВР живут 33 человека, есть семьи, которые располагаются в таких комнатах вшестером.

Ирина говорит, что ни волонтеры, ни куратор в ПВР не могут помочь им с трудоустройством и пропиской. Что в паспортном столе сначала пропуску ставил, а потом почему-то перестали. Без прописки никуда не берут на работу, хотя даже есть российское гражданство.

– Говорят: «Езжайте назад в Мелитополь и оформляйтесь там». В центр занятости тоже можно встать только по месту прописки. Даже на заводы не берут – ты же не «чистокровный русский». С документами о временном убежище устроиться проще, чем с полученным гражданством.

Еще одна сложность, рассказывает Ирина, это регистрация детей на сайте Госуслуг. У детей украинские свидетельства о рождении, с которыми нельзя зарегистрироваться на сайте. Ирина спросила, можно ли поменять документы на детей – ведь у родителей уже есть гражданство, и Мелитополь вошел в состав России. Но ей отказали.

- Поставили штампик на свидетельстве, но он ничего не значит. А без российских документов я даже записать в больницу ребенка не могу. Старшая дочь пошла в школу на третий день после того, как мы приехали в Рязань, а вот с детским садом для младшей проблемы. Нас взяли в садик за три километра от ПВР, но это очень далеко. Другой сад, поблизости, принимает детей с трех лет. С документами беженцев у нас была привилегия попасть в него без очереди, но сейчас она пропала, мы стали обычными гражданами.

В сентябре Ирина получила паспорт, в октябре встала в очередь в детский сад поблизости. Ей сказали, что рассмотрят заявку только через год, в сентябре. А значит, придется ждать еще год ребенок будет оставаться дома, и мама не сможет выйти на работу.

- Мы бы хотели остаться тут, - говорит Ирина, - потому что непонятно, когда дома все наладится. Там до сих пор стреляют – не хочу детей туда тащить. Но все дальнейшие планы упираются в сложности с трудоустройством. В Мелитополе я работала на заправке, хотела бы и тут продолжить этим заниматься – быть кассиром или заведующей. Муж по профессии водитель, но пока ему приходится подрабатывать неофициально.

Местные жители относятся к нам нормально. Единственный раз я почувствовала агрессию в первые дни в Рязани. Пошла покупать квас, а продавщица, услышав мой говор, удивленно спросила: «Вы что, с Украины?». Было чувство, будто она этот квас сейчас на меня выльет. Больше ничего такого не замечала. Не буду же я ходить по улице и кричать: «Я из Украины! Пожалейте меня! Или дайте мне пинка!» Главное, что мы хотели сказать российским читателям – это не был наш выбор.

Мы нашли контакты волонтеров Рязанского государственного медицинского университета. В Вузе активный волонтерский центр, во время коронавируса здесь работала горячая линия, студенты читали лекции о пользе вакцинации и мифах о болезни. Но в прошлом году пришлось переквалифицироваться: теперь молодые люди дают концерты в военных госпиталях, проводят донорские акции, отправляют открытки и гуманитарную помощь на фронт. Помощью беженцам занимается «Звездное движение» - это студенты, которые бывают в ПВР и помогают там детям и родителям.

- Мы ездили в ПВР в детском лагере «Лучезарный» с развлекательной программой для детей, - говорит студентка Наталья. - Показали кукольный спектакль, поиграли. Туда же приезжают волонтеры из педагогического вуза – бесплатные репетиторы. Посидеть, математику со школьниками порешать. Мы проводим такие акции часто и, в основном, общаемся с детьми. Они воспринимают все должное: «Да, я уехал из дома, пока здесь, ничего страшного». Мы говорим им, что все обязательно кончится и вернется на свои места. В этом плане с детьми проще – у них нет такого чувства безысходности, как у взрослых.

Семьи находятся в чудесном, живописном месте, но не понимают, что им делать дальше. Часто ПВР посещают психологические отряды – «Психонавты». Часть студентов забирает детишек, часть работает со взрослыми. Для них «психонавты» проводят групповые беседы или мастер-классы на совсем отвлеченные темы, например, по уходу за кожей. Вроде это такая мелочь, а люди забывают о тревогах, для них это оказывается важным событием. Не менее важно и просто поговорить с беженцами – чувствуется, что люди нуждаются в понимании и сочувствии.

О родине с семьями не говорим. В каком-то смысле ПВР становится вторым домом для беженцев. Однако, насколько мне известно, как только сказали, что можно вернуться обратно на освобожденные территории – люди поехали.

Мы поговорили с беженцами и волонтерами. Конечно, горизонтальные связи и общественные инициативы помощи становятся эффективными и надежными, но они не могут заменить государственной поддержки. Чего не хватает переселенцам прямо сейчас - это большего содействия государства в оформлении документов. Например, люди с которыми мы поговорили, получают выплаты на детей, но без прописки их не берут на работу, а детей не принимают в детские сады. Из-за бюрократических тонкостей целые семьи будто застывают во времени, не имея возможности выбраться из ПВР и по-настоящему встать на ноги.