В поисках Нади

В заваленном вещами гараже Сергей Савельев пытается найти насос от резиновой лодки.
 
— Ручной! Ножной! Специальный насос! Он серый! Без насоса смысл лодки… — обследует участок между снятыми с автомобиля дверьми и пыльными бидонами. — Так дашь сыну лодку! Здесь когда-то стояла моя машина, а когда вся эта катавасия началась, мы машину убрали, и это стал склад. Ёлки-палки!

Сергей говорит, что сегодня не спал. После суток на работе поел, помылся и сразу на поиски. Где работает, отвечает расплывчато – что-то, связанное с охранной деятельностью. За насосом приходится возвращаться в квартиру.

— Сразу говорю, я курю очень много, — Сергей садится в старенький «кроун». Ещё он громко разговаривает и очень быстро едет.

Авантюрный характер

Первый в Хабаровском крае поисково-спасательный отряд волонтёров появился после того, как в 2014-м году в Амуре утонули двое мальчиков. В их поисках участвовали многочисленные добровольцы. Захотел помочь и Сергей Савельев.

— Помню, была куча телефонов координаторов. Позвонил, из двадцати телефонов мне ответил только один! Эмоций у волонтёров было много, а, что можно и чего нельзя делать по закону, они не знали. «Давайте мы вскроем гараж, потому что нам там послышались детские голоса!» На основании чего? Я понял, что хороших людей у нас много, но нужен человек, который бы направлял поиски. А у меня есть подготовка: я служил на флоте три года, входил в аварийно-спасательную группу. Предложил одним создать организацию. Вторым, третьим. Меня засмеяли, сказали, что я такой выскочка, люди доброе дело делали, детей искали, а я их критикую. В итоге нашёл ещё двух соучредителей, и мы зарегистрировали «Амур-поиск». Потом они, правда, по разным причинам ушли.

Найти в Хабаровске специалистов, готовых обучить будущих волонтёров-поисковиков, у Сергея не получилось. Обращался в МЧС, но там можно было пройти только курсы для добровольных пожарных. «Амур-поиску» это не подходило. Тогда отряд вошёл в ассоциацию «Поиск пропавших детей». Это одна из крупнейших в России организаций, которая занимается розыском людей. Из Москвы Сергею начали присылать материалы для обучения волонтёров и алгоритмы проведения поисков. Савельев приступил к работе.

В краевом управлении МВД говорят, что эффект от сотрудничества с поисковиками почувствовали сразу: по данным ведомства, в 2014-м году процесс поиска пропавших людей в Хабаровском крае ускорился. В этом году полиция начала сотрудничать с Сергеем Савельевым. За три года волонтёры организации приняли участие в 160-ти поисковых операциях, не считая розыска подростков, которые сбегают из дома систематически.

Именно в розыске так называемых «бегунков» помощь волонтёров особенно эффективна. По словам родственников, даже если ребёнок уходил из дома неоднократно, стоит позвонить в «Амур-поиск», добровольцы приступают к работе незамедлительно. Самый важный этап поиска — сбор информации. Волонтёры опрашивают родственников, друзей, прочёсывают социальные сети, всегда ищут новые заброшенные здания, подходящие для сборищ беспризорников. В итоге находят подростков на несколько суток раньше, чем полицейские.

— Здравия желаю, гражданин начальник! Что нарушили? — у въезда на мост через Амур машину останавливает сотрудник ГИБДД.
— Да, ничего… Как поиски идут?
— Идут. Переносим на воду. Есть версия, что на воде.
— Ну, я читаю новости.

— Под новостями иногда комментарии пишут. Пишут, что я, руководитель отряда «Амур-поиск», собираю деньги на подводных роботов! — эта история Сергея и возмущает, и забавляет. Сегодня он расскажет её разным людям ещё несколько раз.
— Странно, – подходит второй полицейский. Оба улыбаются — А такие бывают?
— Не знаю. Вы не верьте. Ладно, всего вам доброго.

Серый «кроун» выезжает из Хабаровска.
— Я авантюрист. У меня авантюрный характер. И я подбираю себе людей таких же в отряд. Вот, мы сейчас едем, мне позвонят и скажут: «Сергей! Там, где ты едешь, рядом то-то и то-то». Честно говорю, без всяких проблем я брошу всё и поеду туда, если там могу спасти ещё живого ребёнка. Будем ехать, будет пожар, я пойду на пожар.
Пожара по дороге не случается, искать других пропавших детей тоже не зовут, так что мы подъезжаем к Еврейской автономной области.

На берегу реки Тунгуски собираются 14 человек. С собой две моторные лодки, две вёсельные. Может показаться, что приехали сюда отдыхать. Если не вслушиваться в разговоры.
— Вы на лодке проходите кусты. Где есть подозрительные места, выходите на берег. Идёте медленно до перешейка и обратно вдоль другого берега, - глава отряда раздаёт указания. – Почувствуете специфический запах – сразу сообщайте!
Волонтёры разъезжаются по реке. Сам Сергей надевает бродни и отправляется обследовать дно якорем-кошкой.

— По идее вода уже тёплая. Она должна была давно всплыть... Либо она зацепилась, либо её угнало куда-то, - голос с берега подаёт волонтёр. Тоже Сергей, житель соседнего посёлка. Раньше ни разу никого не искал, но на поиски трёхлетней девочки решил прийти. Взял с собой лодку.
— Считаешь беспонтовое занятие? — кошка возвращается Савельеву в руки. — Я считаю, что нет. По крайней мере, оно должно её цапануть и наверх подтянуть! Мы так и вытаскивали на озёрах.

В самом начале поисков ребёнка искали не меньше ста восьмидесяти волонтёров, местные называют цифры и триста, и пятьсот человек: искали в посёлке, в лесу, раздавали ориентировки вдоль трассы. Потом постепенно поток людей начал спадать. По словам Сергея Савельева, так бывает всегда. Если поиски резонансные, первые дни число волонтёров растёт. Когда усилия не приносят результатов, людей становится всё меньше.
— Человек эмоционален. Но эмоции проходят. И дальше человек не всегда готов долго искать.

Основа отряда – пять-шесть координаторов. Они с 13-го июня постоянно дежурят в штабе на месте поисков, чтобы направлять людей, которые приезжают на помощь. Подменяются на работе, оставляют детей с родственниками. Кому-то Сергей раньше помогал искать родных.

— У меня племянница пропала, — вспоминает Кристина Торба. Последние четыре месяца девушка координатор «Амур-поиска». — Мы к Сергею обратились, он её за три часа нашёл.
— А какой Сергей по-вашему человек?
— Он отзывчивый. Может организовать поиски, - Кристина задумывается. – Да, и как можно относится к человеку, который добрые дела делает?

— Нет! Ну, если бы она была здесь, воронья бы было! — кричит Сергей из воды.
Поиски успехов не приносят. Нет ни птиц, ни запаха. Волонтёры говорят, теперь тут работать только водолазам. Должны приехать на выходных – планируются новые крупномасштабные поиски. Савельев выходит из воды сушиться.
— Сергей, вы сейчас готовы ребёнка, который пропал, найти в этом озере?

Савельев медлит с ответом.
— Мы искали, находили мёртвых, взрослых, правда. Поначалу, когда отряд создался, нас приглашали на похороны. Я понял одно — нам этого делать нельзя. Это снаружи кажется, что нам всё равно. На самом деле не всё равно. Пускай эта трёхлетняя Надя… мы её до поисков не знали, вообще не знали. Но я на сто процентов уверен, что, не дай бог, если мы ребёнка здесь найдём, дня три-четыре у них (волонтёров) будут слёзы, у них будет реплика «мы больше не пойдём на поиски, мы больше этим заниматься не будем».
Волонтёры притихают и тоже задумываются. Молчание прерывает Кристина.
— Да, ведь даже подумать страшно, что в этой жиже может быть когда-то живой человек…

Со стороны посёлка раздаётся мычание. Из деревни пригоняют стадо коров. По узкому перешейку через Тунгуску животных переводят на противоположный берег. Коровы идут там, где полчаса назад вязла в иле кошка.
— Всё, ребят! Сворачиваемся. Они тут всё дно пропахали.
Отряд собирается в штаб.

Надин посёлок

В ходе поисков волонтёры сотрудничают со следственным комитетом, полицией и МЧС. Они не должны распространять информацию, составляющую тайну следствия, действуют согласно версиям, озвученным правоохранительными органами. Вместе с «Амур-поиском» Надю Пыжову ищет поисково-спасательный отряд «Восток». Его образовали волонтёры, ушедшие от Сергея Савельева.
— Почему они от вас ушли?
— Они считают, что и взрослых, и детей нужно искать бесплатно.
— Вы так не считаете?
— Вы не понимаете смысл, так же как они не понимают, слов «бесплатно» или «платно»! За свою работу мы денег никогда не берём. «Амур-поиск» существует за счёт пожертвований самих волонтёров во время поисковых мероприятий и за счёт тех средств, которые тратят координаторы и я. Но за поиск взрослых я прошу амортизационные средства: на бензин, питание, связь. Родственники могут это сами организовать, а мы будем вести поиски.

— Но чем взрослый от ребёнка отличается?
— Тем, что ребёнок не отвечает за свои действия! Как может ребёнок трёхлетний ответить за свои поступки? Десятилетний ребёнок? Пятнадцатилетний? Да, никак! – когда Сергей говорит про детей его голос, и так громкий, становится ещё сильнее. – У меня принцип такой. Я лучше деньги на поиски ребёнка потрачу! Мы поэтому и называемся ассоциация «Поиск пропавших детей»!

Мы въезжаем в центр Соцгородка — это посёлок Нади Пыжовой. Население 180 человек. Местный центр — пятачок с детской площадкой, двумя магазинами, тут же в здании закрывшегося медпункта — штаб волонтёров. Неподалёку стоит памятник первостроителям. «На этом месте 1931 году члены международной еврейской сельскохозяйственной коммуны «ИКОР» построили первый дом социалистического городка».

Дом Нади Пыжовой в нескольких минутах ходьбы. Кажется, когда-то он был бирюзового цвета, сейчас краска осталась только у самой крыши. Мать девочки Светлана дальше двора не пускает, говорит, дальше идти опасно — у собаки хлипкий ошейник, может сорваться.
— Я её здесь не чувствую. Ни в воде. Ни в лесу. Если у меня муж утонул. То я это чувствовала.
— У вас муж утонул?
— Да. Отец Нади два года назад. В нашей речке. Мы её называем Переплюйкой. А Надю здесь не чувствую. У меня синий цвет и машина… Может, потому что я на рыбалке была, когда она пропала. Я ещё думала, постираться в этот день или на рыбалку сходить. Чёрт меня дёрнул на эту рыбалку… Я сейчас не работаю.
Возле дома разбросаны игрушки. Светлана говорит, что они не Надины. Кроме девочки в семье ещё трое детей. Сейчас их нет дома.

Правило волонтёров — не обсуждать родителей, чьих детей они ищут. Сергей Савельев говорит только, что, бывает, злится на них, злится, что может найти ребёнка, но сделать его жизнь лучше не может.
— Половина детей, которых мы ищем по деревням, не обладая определёнными возможностями, станут кем? Бомжами и бичами. Пойдут попрошайничать. Работать-то негде. Денег на обучение нет.
— Но вы их всё равно ищете?
— Конечно! Дети-то всё равно не должны пропадать. Они не виноваты.

Сергей Савельев говорит, что однажды сам потерял ребёнка.
— У меня была дочь, ей было шесть месяцев. Это было в 87-м году, я служил на флоте. Дочка попала в больницу, меня отпустили в отпуск. Кишечная инфекция невыясненной идеологии. 10 августа дочка умерла. Я приехал, последнее, что я помню, как я её нянчил на руках. А потом дальше уехал служить. Для меня смерть детей, пропажа детей — это самое болезненное. Не должно быть этого.

Сергей говорит, что в тот момент, когда ребёнок находится, он чувствует согласие с самим собой. Независимо от того, что будет дальше, в какой семье ребёнок живёт, впервые он потерялся или постоянно убегает из дома. В его деле случаются и неожиданные удачи. В июне пять дней искали девочку-бегунка — нашли в притоне вместе с подростками, нюхающими клей, и там же увидели тринадцатилетнего мальчика, которой тоже находился в розыске. Опьяневших детей увезли на скорой. Сейчас с ними всё хорош. Пока из дома они больше не сбегали. Уйдут — Сергей снова отправится искать.

В Соцгородке волонтёры из соседних деревень разбредаются по делам. Координаторы собираются в штабе. Сейчас будут думать, что делать дальше: дождутся водолазов или снова пойдут искать, только уже в другом месте. На площадке перед штабом собираются дети. С объявления на окне на них смотрит пропавшая Надя Пыжова.