Наверх
Репортажи

СКАЗКА ПРО БОЛЬНИЦУ

Как живут и во что верят жители небольшого российского города
10.11.2016
Заур
Граница Тверской области c Московской, Центральная районная больница (ЦРБ), сто двенадцать врачей на сто девяносто семь ставок. Медсестра Лариса подставляет лицо под теплую воду, все утро у нее болит глаз и стреляет ухо. Половину косметики смывает проточной водой, правый глаз лишается туши, и медсестра выглядит так, словно ей сбрили ресницы с одной стороны.

— Может, пойдешь к неврологу? – говорит санитар Заур. А потом смеется, очень весело, очень громко.

— А-а-а… — мычит Лариса, она занята болью, и еще неуловимой соринкой в глазу.

— Может, к окулисту сходить? – спрашиваю.

— А нет у нас окулиста, — пожимает плечами Заур. – У нас только травматолог, терапевт и хирург. Слышь, Ларис, а давай лучше тебя в пирата переоденем?

«ЗАУР» — написано на койке в приемном отделении, трижды. «ЗАУР» гласит надпись на шкафу с пустыми медицинскими картами. «ЗАУР» забито огромными черными с красным буквами на предплечье санитара. Сам Заур Велиев — девятнадцатилетний дагестанец, с выбритой бровью и тонкой выбритой линией от виска до гипоталамуса. Он совмещает работу с обучением в колледже.

— Каждый час руки мою, — говорит санитар, — боюсь чем-нибудь заразиться…

В приемном отделении в среднем сорок девять пациентов за сутки. А люди тут почему-то похожи на героев повести «Понедельник начинается в субботу». Но только если бы ее написал Стивен Кинг.

Князев
За забором пятиэтажного здания — ничего, только остановка. Общественный транспорт разворачивается, высаживает людей, и возвращается на большую дорогу. ЦРБ, Савеловское отделение. У входа новенький серебристый бюст с подписью: "Гиппократ". В холле стойка электронной очереди, у нее, правда, ни души. Чего не скажешь о соседнем окошке регистратуры: население по привычке терпеливо ждет своей очереди, чтобы взять талон к специалисту у тетечки в белом халате. В коридоре среди стандартных белых дверей надпись: «126. Православная палата-часовня». Наверное, больница такое место, что человечность отовсюду вылезает.

– Можно писать, что вы бомж? – смущается хирург Андрей Князев. А медсестра Лариса изображает пантомиму: картинно бьет себя в нос и бежит открывать окна. Пациент стеснительно держит распухшей рукой марлевую повязку на гноящемся глазу.

– Я живу на Борковском шоссе... — бубнит. — Иногда болтаюсь, где придется. Полиса нет. Что уж, пишите, что бомж...

Бомж Андрей – провизор, служил в Забайкальском крае на медицинском складе, бывал в Чечне и Костроме, отправлен на пенсию восемь лет назад, выплат не получает.

Хирург буравит медсестру взглядом.

— Лариса, положим его? Ну коллега же! Только надо помыть немного... Хоть бы вещи сменные были бы у тебя! И пенсия у тебя хорошая, что же ты ее не получаешь?!

Полиса нет, а человек есть. Дальше происходит вот что: совестливый хирург Князев, обхаживая бомжа Андрея, принимается заниматься не только врачебной, но и социальной работой.

Екатерина
— Да, наши врачи совмещают работу и коммерческую практику. И вполне могут со своего государственного приема отправлять пациентов на частный, — главный врач Алексей Прокопенко громко щелкает ручкой. — И что тут плохого? Там, когда ему уже заплатили рубль, врач улыбается не в двадцать зубов, а в тридцать два. На ставке же не имеет значения, как широко ты улыбаешься, это никак не отразится на заработной плате.

— И вас, главврача, это устраивает?!

— Да как я могу повлиять на них?! Я могу позвать и сказать: «Вася, ты не прав». Это в первый раз. Во второй я ему скажу: «Вася, я лишу тебя стимулирующих выплат». В третий: «Я тебя уволю». А на четвертый уволю, – главврач машет руками то в одну сторону, то в другую. — Легче кому будет? Люди вообще лишатся возможности приходить в больницу бесплатно, потому что не будет врачей. А потом скажут: «Прокопенко развалил здравоохранение»!!!

В приемной молодой акушера-гинеколога Екатерины Климачевой в ЦРБ персиковая плитка и много света. Врач работает в больнице восемь лет, а в платном кабинете лечебно-диагностического центра на трикотажной фабрике – полтора года.

— Когда подрабатываю в платном центре, я знаю, что у меня всегда есть все необходимое, не думаю о страховках и всем таком, — говорит. — Я могу спокойно побеседовать с женщиной. А в больнице у меня пятьдесят женщин в очереди в коридоре.

— А почему вы совсем тогда в платную клинику не уйдете? И продолжаете в больнице тоже работать?

Она поправляет складки на бежевой форме.

— Мне не раз предлагали, но я привыкла работать в женской консультации с беременными. Совсем другой уровень ответственности, в платной консультации такой возможности нет. Просто мне сейчас моя работа нравится. Вы... не пишите про нас плохо, – просит врач. — На нас и так сыпется всеобщее недовольство, мол, на прием не попадешь, бесплатных лекарств не хватает. А у нас тоже плюсы есть!

Я ей обещала, и пишу про плюсы. Плюсы, например, в том, что, подработав в частной клинике, Екатерина по какой-то странной причине идет потом на смену в государственную больницу.

Надежда Ивановна
Утром медсестра Лариса проверяет, кто стоит вместе с ней в графике дежурств.

— Ой, еп твою…

— Кто? – взволнованно спрашивает санитар Заур, он тоже в смене.

— Иванова.

— Ну все… Ты, главное, виселицу приготовь. Это добрая душа у нас, — объясняет мне Заур. — Она у каждого по полчаса ЭКГ будет снимать. И всех сегодня класть в палату, надо или не надо.

— Ага, — поддакивает Лариса. – А ЭКГ будет снимать еще раза по три. Если ей какая-нибудь синусоида не понравится.

Кажется, чего плохого, если правильный, дотошный врач?

— В искусстве врачевания шестьдесят процентов – это взаимодействие! — говорит Надежда Ивановна и рисует синей ручкой круги на случайном листочке бумаги. Она заместитель главврача и хочет относиться к пациентам как к родным, у нее даже пушистый ковер на полу в кабинете. – Человек заболевает не рукой, а всецело, — говорит Надежда Ивановна. — И лечить его тоже нужно всецело. Каждый заслуживает человеческого отношения. Ему ведь и так плохо!

С раннего утра в приемном отделении аншлаг. Старушка сидит на кушетке, стыдливо поправляет юбку, исподлобья глядит на врача — стесняется. Пациентка жалуется на отсутствие кала, поджимает узкие губы и тыкает пальцем в направление.

— Значит, дома можно лечиться?

Хирург Князев улыбается:

— Да, пить растворчик, и все. Он сладенький такой, хороший.

Бабушка в ужасе:

— Что, всю жизнь?!

Фельдшер
— Вот у нас как: семья напилась незамерзайки. Муж, жена, сосед и сын, все деревенские, – говорит фельдшер скорой помощи Руслан. Ему двадцать три. У него черные, внимательные не по годам глаза за стеклами очков. Угловатые, но уже уверенные движения — смотришь на него, и кажется, что поймал момент, когда студент мутирует в профессора.

— Представляешь, — говорит. — Сын приехал на застолье позже остальных. Перед этим водки принял, тем и спасся, выпить много не смог. А трое отъехали. Насовсем. Приезжаем, а у них на столе стоит пятилитровка этой гадости зеленой.

Руслан спокойный, без эмоций.

— Очень стройную логику, — говорит, — надо иметь, чтобы в медицине работать. Каждый выезд – это головоломка, творчество. Я так и пошел в профессию, хотел разгадывать загадки, мне это приносит удовольствие. Вот, по человеку можно многое сказать, – он буравит меня взглядом, а мне от этого не по себе. — Чем он болеет, например… Выдают глаза, руки, осанка и так далее.

— И чем я болею? – пугаюсь.

— Вот у тебя ничего смертельного нет, – отвечает Руслан щедро, не задумываясь. – Знаешь, я не страдаю по жизни, в некотором смысле я эгоист. Я от работы здесь получаю радость.

На стене портрет Ленина в полный рост на фоне труб завода. Трубы напоминают торчащие небоскребы Москва-сити, призрак близкой столицы нависает над провинцией. Как рассказывают фельдшеры Света и Володя, выпускники местного медколледжа через несколько лет практики на скорой отправляются за высокой зарплатой в столицу.

— А ты переезжать не думал? — спрашиваю.

— А тут кто больных лечить будет?

Это он сказал серьезно. В дверях диспетчер Света. Кричит:

— На выход!

Данные Росстата, январь-июнь 2015 год. Средняя зарплата в учреждениях здравоохранения: в городе Москва — 56881,00 рублей, в Московской области — 37736,10 рублей, в Тверской области (включая Кимры) — 22367,20 рублей. Фельдшеры, с которыми мы ездим сегодня, – молодые, сильные, умные мужчины.

Вызов первый: мужчина за пятьдесят, высокое давление, на прикроватной тумбочке две пачки крепких дешевых сигарет. Второй: женщина, семьдесят лет, высокое давление, упала в квартире и пролежала на полу два дня, спасло, что сын вернулся домой из командировки раньше срока. Едем, огибая ямы. Руслан видит лежащего на тротуаре мужика, рядом группа прохожих, нас ждут. Останавливаемся, выскакиваем из машины. У мужика дорожка пены около рта, сильный запах алкоголя, сбиты костяшки пальцев. Он спит на земле: камуфляжные штаны, выходные туфли, растянутая футболка в пыли.

— У него судороги были, — рассказывает мужчина с маленьким ребенком на руках.

— Уважаемый! – зовет Руслан.

Уважаемый отвечает:

— АААААА!

Лежащий на земле пружинит от нее, кричит во все горло, отползает на спине, упершись ладонями и ступнями в землю. У него круглые глаза, как у мыши с прищемленным мышеловкой хвостом, он быстро переводит их с одного санитара на другого.

— Уважаемый, — повторяет фельдшер. — Это скорая помощь. Все в порядке.

И тут подъезжает вторая скорая. Оказалось, к тому же мужику, этот вызов не наш. Правда, ни водитель, ни диспетчер об этом узнать не могли. В машинах кимрской скорой нет GPS, а ГЛОНАСС перестал работать через месяц после установки и существует только в отчетных документах больницы. Пациент не успокаивается, он со страхом наблюдает за нами, пока мы достаем мягкие носилки, подкладываем их под него, переваливая с бока на бок, и заносим в газель. Успевает несколько раз пнуть санитара, брыкаясь. Наконец, мы кладем его на узкую кушетку в машине.

— А вы бы что, бросили человека на улице? – фельдшер Володя ругается с неврологом в приемном отделении, он привез другого пьяного, сам сначала не хотел брать, а теперь защищает.

— На следующее утро все пьяные – интеллигентнейшие люди, – поддерживает травматолог, дагестанец Шамиль. – Даже те, кто называл меня чуркой.

Романтики
— У меня папа – врач в Дубне, — рассказывает Антон, санитар бригады скорой помощи. Ему чуть больше двадцати лет, но выглядит он на шестнадцать, с чем сам соглашается, хоть и неохотно. У него длинная челка и густые брови, он громко смеется и резко затягивается сигаретой. — К моему папе всегда люди обращались за помощью, причем не всегда врачебной. Починит соседям какой-нибудь кран, а потом еще и от давления что-нибудь посоветует. И весь двор ходил, звал: «Слава! Слава! Слава!». Но проблема тоже была – его добротой часто пользовались. – Антон задумывается — Вот и я, когда начал на скорой работать, понял, какими неблагодарными могут быть пациенты. Как будто мы оказываем услуги. А мы совсем другим занимаемся, мы людей спасаем. Да, я много сомневался раньше. Но сейчас сомнения рассеиваются. Сомнения не из-за города, не из-за зарплаты – это все дело десятое, вообще неважно. Я ответственности боялся. За человеческую жизнь. Я же буду неопытным фельдшером первое время. Знаний не хватит, вот чего я боюсь. Приехал – сделал один неверный укол, и все.

Хирургу Шамилю Касумову двадцать шесть лет. Шамиль – дагестанец-кимряк, сейчас живет с родителями за городом, на работу каждый день мотается на кредитной «Мазде». В своем кабинете он в хирургической форме и в бандане со звездами. У парня густые черные брови и огромные коровьи глаза.

— Шамиль, у тебя есть подработки в Московской области?

— Теперь да. Талдом, Дубна. Не люблю об этом говорить при коллегах.

— А почему продолжаешь работать в Кимрах?

— Рома-а-антика, – тянет парень с такой интонацией, будто этот ответ очевидный. – Почитайте хотя бы «Записки юного врача». Все мои учителя начинали свой путь в районных больницах. Вплоть до того, что оперировали по книжке. В большом городе ты просто подаешь бинты опытным хирургам. А здесь ты спасаешь жизни. Или ты, или никто.

Сам себя не похвалишь
На подстанции в Кимрах четыре машины. По вызовам ездят две, еще две уехали в областной центр, в Тверь, с пациентами, которым не могут помочь в местной больнице. Ехать в одну сторону полтора часа, а ездить приходится часто: то томографию сделать, то просто проконсультировать.

В машине рвет бывшего зека. Чтобы спасти салон, водитель Андрюха подсовывает ему какую-то газету. Всю дорогу из кабины раздаются дикие звуки.

— Наверное, Иванова ему направление в Тверь выпишет, – говорит Аня водителю, когда мы доставили разрисованного старика в приемное.

— Ночная Тверь! – мечтательно вздыхает водитель Андрюха. Ему туда ехать явно не влом.

Диспетчеры
Диспетчер Света – маленькая, кудрявая. Одно из ее любимых занятий – нахваливать фельдшера Свету.

— Такой фельдшер, как она, целого врача стоит! – говорит Света-диспетчер. – А все потому, что человек на своем месте. К ней в три часа приди, скажи «надо» и она будет делать!

— Прекрати, Света! – Света-фельдшер на стуле сидит, развалившись. – У нас еще, например, заведующая хороший человек.

Диспетчер прижимает к ушам две трубки: в одной – больной, в другой – подстанция скорой помощи на другой стороне Волги, в Савелово. Она слушает адрес в одной трубке и произносит его в другую, потому что звонок поступил нам, а поедут савеловские – им ближе. Просто переключить звонок на другую линию нельзя, системы такой нет.

— Света, мы свободны! – чтобы связаться с диспетчером, фельдшер скорой помощи набирает «03» со своего мобильного, выезжая с каждого вызова, потому что тогда звонок бесплатный. – Еще работа есть? Окей, возвращаемся!

Просто раций для связи бригады с диспетчером в Кимрах нет. Хитрость с бесплатным звонком по «03» работает только в одну сторону. Диспетчер, чтобы связаться с бригадой, должен уже звонить на мобильный кому-то из фельдшеров. Со своего мобильного и по обычному тарифу. Потому что на городском телефоне подстанции закрыта «восьмерка» – для экономии бюджета больницы.

— Как-нибудь выкручиваемся…. — говорит фельдшер. — Придумываем, как платить меньше. Например, внутри сети обычно действуют бесплатные минуты, пользуемся ими. Заводим все симки одного оператора, чтобы было дешевле.

А еще в Кимрском районе два похоронных бюро, и между ними идет конкуренция не на жизнь, а за смерть. Когда одно предложило платить санитарам за сообщение о трупе двести рублей, тут же подсуетилось другое и стало поднимать цену. На пятистах рублях остановились. Теперь фельдшера сообщают похоронщикам, где у тех новый клиент, по пятьсот за штуку. А на вырученные деньги сами оплачивают сотовую связь диспетчера с бригадами скорой.

В восемь утра перед родильным отделением, мимо воздушных шариков, обвязанных вокруг дерева заботливым папой, два санитара несут труп на носилках. Перетащив его в морг из реанимации, один бодро сообщает:

— А я однажды пять трупов за сутки сделал! Две пятьсот!

Первый
На всю больницу раздается икота. Она – мерило медленно ползущего времени в приемном отделении. Икает Тарзан, так его за хождение вдоль стен назвали полицейские. Икает Собачка, так его за стояние на четвереньках прозвали водители скорой помощи. Икает нарик, бомж, алкаш, словивший белочку. Икающий человек в больнице уже вторые сутки. День назад его привезла скорая, осмотрели терапевт, хирург и травматолог и, не найдя основания для госпитализации, оставили в социальном предбаннике приемника отсыпаться. Наутро ничего не изменилось, икающий человек в рваной майке, обоссаных брюках и одном сандале кружил вокруг больницы и периодически заходил внутрь. Его выгоняла Ольга Владимировна, на него кричала Лариса, выталкивал Заур, шарахались пациенты, прося освободить помещение. Икающий человек мычал, но при любом недовольстве со стороны окружающих послушно находил вход обратно в отделение. За ним приезжали ЧОП и полиция, но ни те, ни другие не забрали – не их профиль. В полночь в отделении был переизбыток пациентов. Икающий лежал в конце длинного коридора на полу. Через него переступали все, кто шел на рентген и сдавать анализы. Человек стеклянно смотрел в потолок, иногда взмахивал руками, и икал. Спустя тридцать семь часов скорая увезла его в психиатрическое отделение. А как-то даже жаль. К вечеру второго дня Заур дал ему воды, водитель Андрюха шутил, что скоро будут подкармливать, начальник медицинской службы Иванова уложила на кушетку и задвинула стулом, чтобы икающий человек не упал.

Арина Родионовна
– Лида, скажи, вот почему я тут работаю? – медсестру Ольгу Васильевну тут называют «Большая мамочка», за заботу. – Вот… Все кажется, кроме меня все равно никто не сделает так как надо, как по-моему, – отвечает тут же сама, на выдохе. Ощущение, будто перед тем, как произнести слова, она печет их в духовке, а перед подачей стряхивает сладкую пудру, чтобы было как надо. – Я даже не знаю, как это — уйти на больничный. В приемном отделении тогда будет все не так и не то! Ну, не могу я бросить ребят. Я им и нянька, и мамка. А если ночью скорая привезет ходячего пациента – не стану их будить: мне наутро – домой, а им на учебу. Пусть поспят.

Ее прерывает звонок телефона. На весь кабинет рингтон: «Каменная леди, ледяная сказка…» На другом конце Заур хочет узнать, как правильно заполнить отказ пациента от госпитализации. Большая мамочка все объясняет санитару внимательно и по пунктам.

Большая мамочка выходит из комнаты, но на выходе вдруг оборачивается и нараспев произносит:

— Сейчас утро, а сколько народу в приемном, дальше будет больше, а к вечеру станет совсем хо-ро-шо!

«Хо-ро-шо» еще долго тянется эхом вслед за ней.

Ляля
У детского отделения ЦРБ сидит на скамейке и курит, с облаком курчавых волос на голове, пожилая цыганка Ляля.

— Знаешь, сынок, что особенно хорошо в приемном отделении? – расплывается она в блестящей на солнце металлической улыбке. – Там негров много. Студенты, видимо. И все такие мускулистые, заботливые. Лучшие из врачей. А в Твери, говорят, их совсем много. Целые консилиумы собираются. Поэтому там, конечно, лечиться еще лучше!

В приемном отделении мы обыскали все углы, но чернокожих врачей не нашли. Не удивительно, что в Кимрах ходят мифы про экзотически волшебную медицину. Это действительно волшебство, что там до сих пор остаются врачи. Удивительным образом, не благодаря социальной и финансовой политике, которая тоже волшебным образом совершенно не помогает медицине.
Авторы: Елена Познахарева, Полина Поваренкина, Александра Трифонова, Глеб Диденко, Кирилл Кривошеев

Комментарии:

Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...