- Публикатор: Милана Файзеева (Milana)
- Текст: Милана Файзеева
Передо мной сидит режиссер Юлия Сапонова, автор фильма «Съесть слона» (2020). Документальный фильм рассказывает о театральной труппе, в которой играют люди с синдромом Дауна. Актеры вместе с режиссером поставили спектакль в России, а затем поехали с ним на гастроли в Швейцарию — в штаб-квартиру ООН в Женеве. Юлия Сапонова сняла документальный фильм об этой театральной труппе. Слоганом фильма стала фраза «Принимая тебя, принимаю себя» — про любовь к себе и принятие своих особенностей. Фильм необычен по двум причинам. Во-первых, он про подростков с синдромом Дауна, но снят легко, без давления на жалость и с большой любовью к героям: жанр, который указан на сайте Кинопоиска, — комедия. Во-вторых, он снимался без бюджета, команды и продюсерской поддержки. Дополнительной сложностью для режиссера стал выбор между активной самореализацией и спокойной семейной жизнью, между творческой порывистостью и размеренным бытом, о чем она рассказала в интервью.
Часть первая. Найти свой дар
— Режиссура — моя третья серьезная профессия. По первому образованию я психолог, но поработала им недолго: поняла, что мой круг общения состоит из людей, страдающих невротическими расстройствами, и коллег, которые тоже страдают от этого. Я не хотела жить в этом круге общения, и ушла из психологии.
С детства я любила фотографировать, поэтому решила попробовать себя в роли рекламного фотографа. Попасть в коммерческую фотографию было непросто: для этого нужно много трудиться, а это всегда очень сложно. В то время я рассталась с мужем, и мы жили вдвоем с моей дочкой, которой было всего 3 года. Воспитание ребенка и становление в профессии проходило одновременно: мне нужно было снимать жилье и кормить дочку — это заставило меня научиться трудиться больше, чем хотелось бы. В результате я стала довольно успешным коммерческим фотографом: снимала рекламу для разных журналов, в том числе для Vogue, где моя первая съемка занимала целых 10 страниц.
Когда моя дочка была подростком, я счастливо вышла замуж. Как-то все наладилось у меня: вот я работаю фотографом в рекламе, получаю деньги, у меня прекрасный муж, которого я люблю, любимая дочка. Я чувствовала себя реализованной в профессии и в жизни в целом. Мне говорили, что можно уходить на пенсию, потому что я достигла практически всего, чего можно достичь в профессии коммерческого фотографа. Но я чувствовала, что, несмотря на успех, что-то идет не так: я уже не вылезаю из пижамы первый день, второй, третий. Потом узнала, что это называется «скрытая депрессия»: когда у тебя вроде все хорошо, но в то же время тебя ничего не вдохновляет. Я осознала, что работа в журналах мне не особо нравилась: мир моды был мне не интересен. Он даже во многом противоположен миру, который мне близок, — миру социального.
Я вновь стала искать себя. Я попробовала писать детские книги, потом — сценарии, затем было интересно продюсирование. Далее я попробовала себя в театральной режиссуре и поняла, что мне интереснее режиссура кино — так я оказалась в Московской школе кино, где стала учиться сначала на режиссера монтажа, а потом, когда открылся набор на первый курс режиссуры Алексея Попогребского, я туда поступила. Я поняла, что нашла то, что искала.
Когда моя дочка была подростком, я счастливо вышла замуж. Как-то все наладилось у меня: вот я работаю фотографом в рекламе, получаю деньги, у меня прекрасный муж, которого я люблю, любимая дочка. Я чувствовала себя реализованной в профессии и в жизни в целом. Мне говорили, что можно уходить на пенсию, потому что я достигла практически всего, чего можно достичь в профессии коммерческого фотографа. Но я чувствовала, что, несмотря на успех, что-то идет не так: я уже не вылезаю из пижамы первый день, второй, третий. Потом узнала, что это называется «скрытая депрессия»: когда у тебя вроде все хорошо, но в то же время тебя ничего не вдохновляет. Я осознала, что работа в журналах мне не особо нравилась: мир моды был мне не интересен. Он даже во многом противоположен миру, который мне близок, — миру социального.
Я вновь стала искать себя. Я попробовала писать детские книги, потом — сценарии, затем было интересно продюсирование. Далее я попробовала себя в театральной режиссуре и поняла, что мне интереснее режиссура кино — так я оказалась в Московской школе кино, где стала учиться сначала на режиссера монтажа, а потом, когда открылся набор на первый курс режиссуры Алексея Попогребского, я туда поступила. Я поняла, что нашла то, что искала.
История создания фильма «Съесть слона»
Сначала я не понимала, получается ли у меня быть режиссером или нет: я не смогла снять курсовую по документальному кино, и моя первая короткометражка мне не очень понравилась. Но мой следующий короткий метр «Тыква» до сих пор пользуется успехом. В нем снялась Марта Тимофеева (псевдоним — Марта Кесслер), которая сейчас работает в Голливуде. Ее тетя Рита Ребецкая ставила инклюзивные спектакли: один из ее спектаклей «История одной Золушки», в котором все роли исполняли актеры с синдромом Дауна, вошел в лонг-лист фестиваля «Золотая маска». Когда я окончила Московскую школу кино, она как раз планировала открыть свой инклюзивный театр «Взаимодействие». Мы с продюсером Олесей Овчинниковой согласились снять для них первый ролик.
На первой же встрече я была поражена, как просто и интересно общаться с подростками с синдромом Дауна. Ролик мы сделали прекрасный, и мне захотелось снять что-то большее, поделиться со зрителями своими чувствами. Мне сразу было понятно, что это будет не драма, а что-то легкое — лирическая комедия, потому что эти ребята очень светлые и простодушные.
В этот момент мы узнали о питчинге социальных документальных фильмов для инвесторов и продюсеров из Англии. Оставалось три дня до дедлайна отправки своих проектов на конкурс. Мы с продюсером Олесей Овчинниковой решили рискнуть, я быстро написала заявку, и нас отобрали на питчинг.
На питчинге мы сказали, что хотим сделать фильм не про синдром Дауна, а про ребят как простых подростков. Английские продюсеры сказали, что это уникально, и нас очень вдохновила их поддержка. К сожалению, на этом питчинге и на многих других во время создания фильма мы не смогли найти финансирование, поэтому писали сценарий и снимали на свои деньги. Только когда мы начали монтаж, продюсер Олеся Овчинникова выступила на питчинге в киношколе «Арка» и встретила продюсера Игоря Мишина, который в нас поверил, помог найти финансирование для фильма и привлек партнеров.
На первой же встрече я была поражена, как просто и интересно общаться с подростками с синдромом Дауна. Ролик мы сделали прекрасный, и мне захотелось снять что-то большее, поделиться со зрителями своими чувствами. Мне сразу было понятно, что это будет не драма, а что-то легкое — лирическая комедия, потому что эти ребята очень светлые и простодушные.
В этот момент мы узнали о питчинге социальных документальных фильмов для инвесторов и продюсеров из Англии. Оставалось три дня до дедлайна отправки своих проектов на конкурс. Мы с продюсером Олесей Овчинниковой решили рискнуть, я быстро написала заявку, и нас отобрали на питчинг.
На питчинге мы сказали, что хотим сделать фильм не про синдром Дауна, а про ребят как простых подростков. Английские продюсеры сказали, что это уникально, и нас очень вдохновила их поддержка. К сожалению, на этом питчинге и на многих других во время создания фильма мы не смогли найти финансирование, поэтому писали сценарий и снимали на свои деньги. Только когда мы начали монтаж, продюсер Олеся Овчинникова выступила на питчинге в киношколе «Арка» и встретила продюсера Игоря Мишина, который в нас поверил, помог найти финансирование для фильма и привлек партнеров.
«Съесть слона» — мой первый и самый значимый фильм. Это лучшее, что я делала в своей карьере, и пока мне не удалось повторить успех. А может быть, я родилась и стала режиссером, чтобы снять именно этот фильм — и всё
Часть вторая. Дар и проклятие
— Ваш первый фильм «Съесть слона» — про подростков с синдромом Дауна. Другой фильм — «Я мечтаю подружиться» — про четырех друзей с расстройством аутического спектра, студентов специального класса киноколледжа. Еще не вышедший фильм — про бездомную грузинскую художницу. Как вы выбираете героев для своих фильмов?
— Я получила дар принимать таких разных людей и хочу свою радость от взаимодействия с героями с кем-то разделить с помощью кино. Будет здорово, если зритель, у кого люди вызывают раздражение и страх, расслабится и посмотрит на героев по-новому.
Конечно, изменение отношения зрителя очень важно для людей с синдром Дауна. Я мечтала, чтобы фильм «Съесть слона» посмотрели в каждом доме и чтобы отношение всех, кто увидел этот фильм, изменилось. Мне кажется, результат уже есть, потому что часто после показов фильма к нашей команде подходят зрители и говорят: «Я изменился(-лась)».
Но если думать только о социальной значимости и пытаться зрителя чему-то научить, то ничего не получится, потому что это вызовет лишь отторжение. Социальная значимость — это приятный бонус к фильму, скажем так. Ты просто и искренне говоришь зрителю: «Смотри, какую радость ты испытаешь, когда перестанешь бояться людей с синдромом Дауна». И тогда человек, посмотрев кино, испытывает радость и думает: «Хочу познакомиться с ними поближе», а потом случайно встречает наших ребят-актеров на улице, подходит к ним и говорит: «О, я тебя знаю, я тебя в фильме видел».
— Я получила дар принимать таких разных людей и хочу свою радость от взаимодействия с героями с кем-то разделить с помощью кино. Будет здорово, если зритель, у кого люди вызывают раздражение и страх, расслабится и посмотрит на героев по-новому.
Конечно, изменение отношения зрителя очень важно для людей с синдром Дауна. Я мечтала, чтобы фильм «Съесть слона» посмотрели в каждом доме и чтобы отношение всех, кто увидел этот фильм, изменилось. Мне кажется, результат уже есть, потому что часто после показов фильма к нашей команде подходят зрители и говорят: «Я изменился(-лась)».
Но если думать только о социальной значимости и пытаться зрителя чему-то научить, то ничего не получится, потому что это вызовет лишь отторжение. Социальная значимость — это приятный бонус к фильму, скажем так. Ты просто и искренне говоришь зрителю: «Смотри, какую радость ты испытаешь, когда перестанешь бояться людей с синдромом Дауна». И тогда человек, посмотрев кино, испытывает радость и думает: «Хочу познакомиться с ними поближе», а потом случайно встречает наших ребят-актеров на улице, подходит к ним и говорит: «О, я тебя знаю, я тебя в фильме видел».
Жизнь полна рациональности, а эти не совпадающие с привычными стандартами люди — проводники во что-то иррациональное. Это какое-то волшебство. Честно, я обожаю их, потому что они выходят за рамки привычного и взрывают обыденность
Сначала мы все думали, что надо относиться к ребятам с синдромом Дауна бережно, сходить к психологу, чтобы подготовиться к встрече. Но сейчас я это считаю нетолерантным, потому что ребята не требуют специального подхода: надо общаться на равных, без позиции «сверху». Они очень простые и искренние. Если устают, то говорят: «Я устал(а)». Если что-то не хотят делать, то говорят: «Я не буду это делать». Да, они ведут себя по-другому, но все понимают, даже если плоховато говорят. Ты быстро нащупываешь способ общения с ними. Это как с иностранцами: вы говорите на разных языках, а потом вместе выпиваете в баре, и чем больше общаетесь, тем больше находите способов выразить свои мысли и понять друг друга. Используете жесты, мимику — и все, тебе нет никакого смысла относиться к ним как к «другим», просто потому что они тебя не понимают.
Сначала мы все думали, что надо относиться к ребятам с синдромом Дауна бережно, сходить к психологу, чтобы подготовиться к встрече. Но сейчас я это считаю нетолерантным, потому что ребята не требуют специального подхода: надо общаться на равных, без позиции «сверху». Они очень простые и искренние. Если устают, то говорят: «Я устал(а)». Если что-то не хотят делать, то говорят: «Я не буду это делать». Да, они ведут себя по-другому, но все понимают, даже если плоховато говорят. Ты быстро нащупываешь способ общения с ними. Это как с иностранцами: вы говорите на разных языках, а потом вместе выпиваете в баре, и чем больше общаетесь, тем больше находите способов выразить свои мысли и понять друг друга. Используете жесты, мимику — и все, тебе нет никакого смысла относиться к ним как к «другим», просто потому что они тебя не понимают.
Иногда ты не только налаживаешь общение, но и перенимаешь способ общения подростков с синдромом Дауна. Например, они обнимаются при знакомстве с новыми людьми и быстро входят в близкий контакт, у них нет границ. Я заметила, что стала перенимать эту манеру. Иногда я могу на светской вечеринке неожиданно обняться или сказать что-то, что, вроде как, не стоило. Воспоминания о времени, проведенном с ребятами, — самые теплые, счастливые и прекрасные. Это как бесплатная терапия.
Иногда ты не только налаживаешь общение, но и перенимаешь способ общения подростков с синдромом Дауна. Например, они обнимаются при знакомстве с новыми людьми и быстро входят в близкий контакт, у них нет границ. Я заметила, что стала перенимать эту манеру. Иногда я могу на светской вечеринке неожиданно обняться или сказать что-то, что, вроде как, не стоило. Воспоминания о времени, проведенном с ребятами, — самые теплые, счастливые и прекрасные. Это как бесплатная терапия.
Я не разделяю людей на бездомных и миллионеров, на больных и здоровых. Способность принимать всех людей дана мне от природы, и я ее использую
Возможно, звучит как хвастовство, но я это так не воспринимаю: для меня это дар и проклятие. Когда ты обнаруживаешь в себе способность принимать людей и у тебя есть склад ума и характера, чтобы реализовать способность с пользой для других, — это большое счастье, конечно. Но от этого бывает сложно моим близким.
Например, мой муж-оператор вынужден принимать участие во всех моих авантюрах. При этом у него есть свои проекты с другими режиссерами, но в любой момент, когда у меня возникла идея, он соглашается участвовать в моем проекте, независимо от своих планов. Он всегда готов меня поддержать, но часто я бываю слишком порывистой и спонтанной. Ему весело со мной и прикольно, но при этом непросто.
Творческая работа со мной бывает тяжелой и для моей команды. Например, я могу позвонить продюсеру в 23 часа в выходной и сказать: «А давай сделаем по-другому!» Трудно и режиссеру монтажа, который почти доделал монтаж, а я его прошу все переделать, потому что «прозрела» и поняла, что надо по-другому. Я очень благодарна людям, которые меня терпят и доходят со мной до конца всех проектов.
Мне тоже часто тяжело. Я сравниваю создание фильма с рождением ребенка. Рождение ребенка — это безумно больно, но говорить, что это лишь больно, — все равно, что сказать, что суп только соленый и больше никакой.
Творческая работа со мной бывает тяжелой и для моей команды. Например, я могу позвонить продюсеру в 23 часа в выходной и сказать: «А давай сделаем по-другому!» Трудно и режиссеру монтажа, который почти доделал монтаж, а я его прошу все переделать, потому что «прозрела» и поняла, что надо по-другому. Я очень благодарна людям, которые меня терпят и доходят со мной до конца всех проектов.
Мне тоже часто тяжело. Я сравниваю создание фильма с рождением ребенка. Рождение ребенка — это безумно больно, но говорить, что это лишь больно, — все равно, что сказать, что суп только соленый и больше никакой.
Невозможно создать фильм, не пройдя через боль. Но вместе с тем эта боль сопровождается гигантским ощущением смысла, которое в жизни редко испытываешь
Твоя душа находится на таком острие, ты испытываешь такое счастье от реализации в этот момент. Почти не бывает людей, которые, видя первый монтаж, не плачут или не уходят в запой или депрессию — это и есть та боль, через которую нужно пройти, чтобы «родить» идею, полноценно ее реализовать. И тогда ты создашь нечто, что тронет души многих людей, — ты размножишь свою душу.
— Зачем вы снимаете фильмы?
— Я просто не могу этого не делать. Это моя жизнь, просто способ быть живой.
— Зачем вы снимаете фильмы?
— Я просто не могу этого не делать. Это моя жизнь, просто способ быть живой.
Часть третья. Раскрыть свой дар
— О чем вы мечтаете?
— У меня эгоистичная мечта. Я мечтаю о том, чтобы делать то, что люблю и что мне кажется значимым: реализовывать способности, которые мне дал Бог, и делать это с пользой для человечества. Хочется, чтобы то, во что я вкладываю свою душу, нужно было не просто пяти-шести зрителям, хочется масштабности. Например, «Съесть слона» понемногу, но глобально меняет отношение к людям с синдромом Дауна.
Я мечтаю о том, чтобы кто-то из продюсеров мне сказал: «Слушай, ты делаешь клевые вещи, и то, что ты умеешь, нужно и нам, и зрителю. Вот тебе огромный кредит доверия — делай!» Так, например, и сделал Игорь Мишин: он поставил свою репутацию на кон и поддержал фильм «Съесть слона». Мечтаю, чтобы я и дальше могла снимать значимое кино.
— У меня эгоистичная мечта. Я мечтаю о том, чтобы делать то, что люблю и что мне кажется значимым: реализовывать способности, которые мне дал Бог, и делать это с пользой для человечества. Хочется, чтобы то, во что я вкладываю свою душу, нужно было не просто пяти-шести зрителям, хочется масштабности. Например, «Съесть слона» понемногу, но глобально меняет отношение к людям с синдромом Дауна.
Я мечтаю о том, чтобы кто-то из продюсеров мне сказал: «Слушай, ты делаешь клевые вещи, и то, что ты умеешь, нужно и нам, и зрителю. Вот тебе огромный кредит доверия — делай!» Так, например, и сделал Игорь Мишин: он поставил свою репутацию на кон и поддержал фильм «Съесть слона». Мечтаю, чтобы я и дальше могла снимать значимое кино.
По своей природе я — из «режиссеров-лекарей». Я поняла, что своими фильмами хочу утешать и поддерживать
Для меня фильмы — это некое обезболивание. Некоторые считают, что обезболивать вредно. Я считаю, что это не всегда так. Может быть, человеку нужно дать силы, утешение, чтобы он продержался и смог сам себя вылечить. Я поняла, что моя миссия — утешать и помогать.
Но есть другие режиссеры — я их называю «хирургами». «Хирург-режиссер» сначала показывает зрителю то, на что он закрывает глаза, потом нащупывает, что болит, а потом вырезает это. Я так не умею: мне не хватает смелости. Хорошо, что я поняла свою миссию до «Съесть слона».
— Как вы формулируете вашу цель создания фильма «Съесть слона»? Кого вы хотели утешить этим фильмом?
— Одной из важных целей фильма было утешить людей, которые не принимают себя. Что меня поразило — у подростков с синдромом Дауна нет проблемы с самооценкой, они себя любят и принимают. Глядя на них, я всегда думаю: «Если я их принимаю и люблю, то почему я не могу себя полюбить?» Перед премьерой мы долго искали хэштег, который подошел бы к фильму, и я придумала: «Принимая тебя, принимаю себя». Принимаю таких особенных ребят и одновременно принимаю свои особенности.
— Нет ли в этом какой-то эгоистичной цели? Мы смотрим на ребят с синдромом Дауна, чтобы использовать опыт для принятия себя, обращаемся к ним как к средству для самолечения.
— Никто это так не осознает, конечно. Все фильмы, вся культура — для себя. Мы смотрим кино, чтобы понять что-то о себе через персонажей. В моем фильме герои с синдромом Дауна ничем не отличаются от других героев. Люди во время просмотра фильма постепенно принимают ребят, и заодно принимают себя.
Но есть другие режиссеры — я их называю «хирургами». «Хирург-режиссер» сначала показывает зрителю то, на что он закрывает глаза, потом нащупывает, что болит, а потом вырезает это. Я так не умею: мне не хватает смелости. Хорошо, что я поняла свою миссию до «Съесть слона».
— Как вы формулируете вашу цель создания фильма «Съесть слона»? Кого вы хотели утешить этим фильмом?
— Одной из важных целей фильма было утешить людей, которые не принимают себя. Что меня поразило — у подростков с синдромом Дауна нет проблемы с самооценкой, они себя любят и принимают. Глядя на них, я всегда думаю: «Если я их принимаю и люблю, то почему я не могу себя полюбить?» Перед премьерой мы долго искали хэштег, который подошел бы к фильму, и я придумала: «Принимая тебя, принимаю себя». Принимаю таких особенных ребят и одновременно принимаю свои особенности.
— Нет ли в этом какой-то эгоистичной цели? Мы смотрим на ребят с синдромом Дауна, чтобы использовать опыт для принятия себя, обращаемся к ним как к средству для самолечения.
— Никто это так не осознает, конечно. Все фильмы, вся культура — для себя. Мы смотрим кино, чтобы понять что-то о себе через персонажей. В моем фильме герои с синдромом Дауна ничем не отличаются от других героев. Люди во время просмотра фильма постепенно принимают ребят, и заодно принимают себя.
Комментарии:
Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...