Русский мальчик на войне

Холл старого дворца культуры почти пуст. Через открытую дверь чуть слышно проникает звук улицы. Где-то в дальнем конце коридора раздается стук барабанов. Дети сидят на старых темно-коричневых стульях и, пытаясь понюхать красные искусственные цветы в хрустальной вазе, перешептываются. В углу помещения медленно начинает открываться дверь. Вместе с ней в зал вторгаются звуки симфонического оркестра, заглушая барабаны и детские голоса.

Каждый год фестиваль “Зеркало” приезжает в Ивановскую область с насыщенной культурной программой, важной частью которой становится не только показ фильмов, но и диалог между зрителями и режиссером. Особенно таких показов ждут жители малых городов, для которых “Зеркало” — это уникальная возможность посмотреть кино, которое не показывают ни в местных кинетеатрах, ни по телевизору и высказаться, поделиться личными историями. Маршрут “Кино на колесах” — специальной программы фестиваля “Зеркало”, в которой принял участие Александр Золотухин — проходит через пять городов — Юрьевец, Кохму, Вичугу, Кинешму и Фурманов. “Мальчик русский” побывал в каждом из них.

Его история начинается на поле боя Первой Мировой, когда совсем хрупкий деревенский парень идет на фронт с мечтами о славе. После первого же боя он теряет зрение и не желая быть для родных обузой остается на войне слухачом. Через специальные воронки он “слушает небо” и отслеживает звуки приближающихся аэропланов. Но будто бы сам превратившись в акустический локатор, в оглушительных звуках войны он начинает различать мелодию любви. Ослепнув, главный герой, который мечтал стать русским воином, вновь чувствует себя мальчиком — и вместе с собственной хрупкостью он осознает ценность человеческой жизни.

Под торжественную музыку на сцену дома культуры города Кинешма выходит молодая девушка в ярко-красном костюме и на шпильках. С левитановской интонацией она представляет зрителям режиссера. Зал поддерживает ее громкими аплодисментами. Пространство наполняется голосами. Рядом со сценой сидят три пожилые женщины в нарядных платьях, по которым рассыпается горох разных цветов. У одной из них на голове большая белая шляпа — как солнце на небе, ее видит каждый, кто сидит в зале. ”Молодой человек, расскажите о себе хоть что-нибудь, фильм прекрасный, но мы же совсем ничего о вас не знаем!” — просят женщины после просмотра фильма практически хором.

История “Мальчика русского”, потерявшего зрение на Первой Мировой, началась в Нальчике, столице Кабардино-Балкарии, куда Александр Золотухин, сын военного летчика, переехал с семьей еще в раннем детстве. Именно там восемь лет назад режиссер Александр Сокуров принял решение открыть свою мастерскую. По амбициозному замыслу мастера, Нальчик должен был стать плацдармом для культурного развития всего Кавказа. Сокуров набрал в мастерскую молодых ребят, которые после выпуска должны были вдохнуть жизнь в регион, образовать культурное ядро, которое бы притягивало людей со всего Кавказа. Одним из них стал Александр Золотухин. Но проект не удался, после окончания учебы практически все выпускники разъехались. Вопреки задумке режиссера Кавказ так и остался культурной ямой. Однако Сокурову удалось другое — он дал возможность говорить двенадцати молодым режиссерам, где бы они сами ни находились.

Когда заканчивается фильм, Александр Золотухин сам будто бы превращается в своего героя, становится тем самым локатором, только обращен он не в небо, а к зрителям. Выбегая из старых домов культуры, женщины, наряженные в свои лучшие платья, встают в очередь чтобы поговорить с молодым режиссером. Мужчины ловят Александра уже на выходе и, показывая военные снимки, вспоминают своих дедов — забытых солдатов Первой Мировой. В этих городах, где время как будто остановилось еще тридцать лет назад, оживляя старые дворцы культуры, “Мальчик русский” дает возможность говорить тем людям, голоса которых обычно растворяются в безмолвии провинциальных улиц. И люди начинают говорить так, как будто жизнь дала им последний шанс стать увиденными, запомниться, выйти в свет. Старые пыльные шкафы с воспоминаниями открываются — наконец, им выпал шанс рассказать свою историю, которая должна была затеряться в домашней тьме, раствориться во времени.

Но как только воспоминания о русских мальчиках на войне вырываются на волю, вместе с ними в застывшее пространство старых домов культуры врываются и звуки сегодняшней войны. “Мальчик русский” вывел на свет не только воспоминания о почти забытой в российской истории Первой Мировой, но и конфликты, связанные с восприятием войны сегодня. Почувствовав, что кто-то хочет их услышать, голоса в зале, заглушая друг друга, начали свою войну — за место войны в настоящем и в жизни современных мальчиков.

На двери фурмановского дворца культуры висит огромный постер фильма “Проклятие Аннабель” и “Человека-паука”, на старом деревянном столе в холле — афиши “Люди Икс” и новой российской комедии “Я не такой, я не такая”. С небольшого черно-белого постера “Мальчик русский” застенчиво смотрит на их компанию.

Фильм заканчивается. Зажигается свет. Зал замыкается в напряжении. С последнего ряда поднимается женщина.
– А можно спросить — вы в армии служили? — почти крича, спрашивает она.
– Нет, сам я не служил. Но у меня отец — военный летчик и мне хватило военного воспитания, — отвечает ей Александр.
– Над ним точно так же издевались как вы показываете? — продолжает она, не понижая голос.
– Нет, над ним не издевались, — спокойно отвечает ей Александр. — Мы не ставили целью показать агрессивное поведение. Все это проявление нежности и любви. А вы можете не согласиться со мной.
– А зачем вы такое снимаете? Над этим мальчиком издеваются весь фильм. Вы этого не заметили?
– Когда вы смотрели этот фильм, какие эмоции он у вас вызвал? Раздражение? — спрашивает Александр.
– Да.
– Как вам кажется, война — это не то место, где над человеком издеваются?
– Нет. Если вы по одну сторону фронта, вы же не будете издеваться друг над другом, — отвечает она.

– А я вот в армии служил, — встает со своего места мужчина в ярко-красной футболке. — И увидел, что весь фильм пронизан добром. Мой дед был на Первой Мировой. Я сохранил его фотографию с другими солдатами. Всех в вашем фильме увидел, а вот деда не нашел. Ему бы понравился фильм, я передаю вам и от него привет. И сам я помню войну. Нас всех собрали с Ивановской области, мы сразу начали дружить, такое братство. А потом нас всех побрили, одели и уже не различить нас стало. Все стали одинаковые. И я уже не помню с кем я ехал, мы потеряли друг друга, свои личности. Я о том, что если тебя в строй поставят, то ты как человек перестаешь существовать.
Зал ему аплодирует. В этом пространстве — деревянной коробке, покрытой внутри красной обивкой, начинается своя война.
– Что у вас за понятия о добре? — обращается уже к мужчине в красном женщина. Ее голос заглушается аплодисментами. Через несколько минут она выходит из зала, так и не обнаружив в фильме любви.
– Может быть кто-то из молодых людей хочет высказаться?, — спрашивает у зала Александр.
– Плохо, когда возвращаешься домой после фильма и тебе нечего сказать. Вот женщина высказалась негативно. Она придет домой и мужу, детям, подруге будет рассказывать, жаловаться. В любом случае, фильм на нее как-то повлиял. Я не люблю смотреть такие фильмы, потому что они заставляют что-то почувствовать, — говорит молодая девушка.
– Если фильм заставляет вас что-то почувствовать, почему вы такое кино тогда не любите? — спрашивает ее Александр.
– Он задел меня и к нему придется возвращаться. Когда идешь на современные фильмы в кино, ты знаешь, что получишь. В комедии — смех, в драме — любовь, а такого чувства, как от вашего фильма, не испытаешь, — отвечает она.
– Мне вот непонятен конец, — врывается громкий голос женщины. — Почему такая безысходность? Почему надо было показать именно как пленные тащат вражеское оружие? Ведь вот когда читаешь что-то про Первую Мировую, там ведь много было успешных военных действий. Например, атака мертвецов. Почему надо показать весь фильм так более менее ничего и такая безысходность в конце?
– Это орудие русские люди будут тащить на себе на протяжении всего двадцатого века. И в этом нет ничего воодушевляющего. Почему я должен быть радостным? В этом фильме нет романтизации, что, вот, русская армия всегда побеждает. Для меня важнее то, что война калечит судьбы людей. И даже победа — это всегда поражение, — отвечает ей режиссер.
– Для кого она поражение? Что вы такое говорите? Где в вашем фильме воспитательная задача? — кричит на него женщина.
– Хватит уже в конце концов, — встает молодой человек. — Сидите тут, возникаете. Всем фильм понравился, кроме вас.
– Как будто война это единственный повод для гордости, — поддерживает его другой молодой человек.
– А вы бы могли сейчас пойти на войну? — спрашиваю я его после показа фильма.
– Нет, — отвечает он.
– А что тогда для вас является поводом для гордости?
– Полет человека в космос, — отвечает он.
– А в наше время?
– Не знаю, мне кажется все до сих пор гордятся победой в войне, — говорит молодой человек.

Вместе с Александром мы идем по проселочной дороге в окрестностях села Щелыково Костромской области. Заглядывая в каждый колодец, который встречается нам на пути, Александр ищет там воду, но в очередной раз терпит неудачу — деревянные колодцы заброшены, в них уже давно никто не ищет воды.

По краям тропинки то и дело возникают сиреневые заросли Иван-чая. Будто ощупывая водную гладь, Александр постепенно погружает руку в высокую траву и касаясь ее в поисках чего-то невидимого, наконец выхватывает оттуда зеленый колосок. В какой-то момент он останавливается, всматриваясь в траву. Сначала она легко шевелится, как будто кто-то там в страхе быть обнаруженным неуклюже пытается притаиться. Александр наклоняется ниже и из травы выныривает птенец.
– Он не болен? — спрашиваю я его.
– Нет, он просто учится летать, — отвечает он.

Почти сто лет назад летать учились и совсем молодые ребята, многие из которых шли добровольцами на Первую Мировую. По молодой наивности, наслушавшись рассказов, деревенские пареньки считали войну интересным приключением, местом для героических подвигов. Таким был и главный герой фильма — мальчик Алеша. “Они думали, что нужно сходить, немного пострелять и ты придешь в орденах и славе, все будут тебя любить. Но как оказывалось, война — это совсем не то что они думали. Но это свойственные молодости вещи — не думать о глобальных вещах. И они отчасти сами виноваты в этой войне. Не спрашивай по кому звонит колокол, колокол звонит по тебе. Каждый человек — это важная часть острова, и если он откалывается, то этот остров становится все меньше и меньше”.

“Кино на колесах” продолжает свой путь. За окном проносятся старые ветхие избы, сохраняющие печать того времени, когда в них ещё теплилась жизнь. Некогда полные жизни города живут воспоминаниями о прошлом, но уже осыпавшееся, тусклое и мертвое, это прошлое, как статуи пионеров, стоящие в школьных дворах, красные галстуки которых теперь потускнели и постепенно сливаются с серыми стенами, больше похоже на привидение, которое ходит по пятам за настоящим, не давая ему начать свой, независимый путь.

Перед входом в дом культуры города Кинешма на деревянных ножках стоит афиша фильма. На белом фоне красными красками аккуратно нарисованы слова “Мальчик русский”, так как выглядели афиши еще сорок лет назад. Александр подходит к ней и трогает краску рукой. Следов почти не осталось, краска уже засохла.

– Люди продают дома и уезжают отсюда. В Юрьевце практически никто не остается и никто сюда не возвращается. Я таких не знаю, — говорит Ксения Синица, научный сотрудник дома-музея Андрея Тарковского в Юрьевце. Население города стремительно сокращается. “Что тут делать — либо в полицию, либо сварщиком, женщины еще в школах работают или в музеях. Благо их тут три”, — говорит Ксения.

“Мне больно видеть как люди покидают эти города, как они умирают. Все уходят к той жизни, в которой можно самореализоваться. Если человек остается что-то развивать в своем родном городе, то это достойно только уважения. Я уехал из Нальчика. Но одно дело уехать из малой Родины и совсем другое уехать из страны. Из России я не хочу уезжать. Здесь я могу сделать больше в области просвещения”, — говорит Александр.

На протяжении всего фильма слишком добрый и слабый Алеша, попавший в воронку страшной войны, пытается из нее выбраться. Но помогает ему в этом не физическая сила, а музыка. На поле боя Первой Мировой на протяжении всего фильма вторгаются молодые голоса современных мальчиков — музыкантов. В фильме не просто играет музыка, музыка в нем становится отдельной сюжетной линией, по сути, фильмом в фильме. На документальных кадрах с репетиции современного оркестра молодые ребята со страстью играют два сложнейших произведения Рахманинова — Третий концерт для фортепиано и “Симфонические танцы”. Современные кадры и голоса музыкантов постоянно проникают в жизнь русского мальчика на войне. “Не должно быть практически сильных нот”, — подсказывают они Алеше, помогая ему не огрубеть, до конца оставаться на стороне музыки, сопротивляться войне. Но молодые музыканты ведут и собственную борьбу.

– А сильные мира видели ваш фильм? — спрашивает Нина Ивановна, учитель начальных классов местной школы. — Часто в военных фильмах я вижу одежду красивую, все там отполировано. А здесь я просто убита. Я не понимаю, почему в фильме они не встают спиной за маленького человека. Сильным мира нужно смотреть этот фильм, но у них же не сожмется ничего внутри. У меня сжимается — я немцев живых видела и не как разорителей, а как установителей. После войны мы жили в разрушенном Пскове. Прямо в Кремле. Нас было около ста детей. Мы ходили босиком, а пленные немцы делали нам обувь. Когда их выводили, мы бежали к ним навстречу и они прижимали нас к своим вонючим шинелям. Кусочек сахара обязательно нам дарили. А сейчас разделяют нас все больше и больше”.
На скамейке в холле дома культуры сидит мужчина в огромном черном пиджаке. В его руке стопка старых фотографий. Он показывает Александру молодых людей на одной из них — это те, кто навсегда остался мальчиком на Перой Мировой.

Русский мальчик тоже остается на войне. Но уже не для того чтобы воевать. Ослепнув, пройдя через все испытания, Алеша услышал то, чего не услышали другие и начал серьезнее относиться к человеческой жизни. “Русский мальчик остается на войне потому что ему важно быть полезным, он хочет несмотря на свои травмы, чувствовать, что выполняет нужную и важную задачу”, — говорит Александр.

На последнем кадре русские мальчики, оказавшись в плену у немцев, вместе поднимают на гору пушку. Так раскручивается маятник катастроф XX века, когда музыка достигает своего предела и заглушается грохотом артиллерийской канонады. И замолкает — после “Симфонических танцев” Рахманинов больше ничего не написал.