Наверх
Герои

Он сразу понял: книги умнее компьютера!

Невероятно, но факт: и сегодня в России есть люди, которые, подобно древним монахам, пишут молитвы, которые потом используются в богослужениях в храмах... Но для этого надо немало потрудиться!
12.03.2018
Он живет в уютной квартире на окраине Москвы. Полки в его комнате заставлены книгами на славянском, на самом видном углу теплится лампада. В 2000 году он издал первую свою книгу, а вскоре написал несколько молитв, которые сегодня читают в российских храмах, не задумываясь о том, кто их придумал…

«Современные люди пишут молитвы?» - изумилась одна моя знакомая, когда узнала о столичном писателе Дмитрии Урушеве. В отличие от древнерусского монаха Нестора, который жил в келье, не ел мясо и гусиными перьями писал жития князей Бориса и Глеба, Дмитрий с удовольствием может выпить чашечку кофе в МакДональдсе, съездить за рубеж, а молитвы и жития святых пишет на компьютере.
- Я появился на свет в роддоме имени Надежды Крупской, - делится Дмитрий, отмечая, что тот расположен в пяти минутах ходьбы от площади Белорусского вокзала. – Из роддома меня привезли в нашу старую квартиру в Малом Тишинском переулке. На площади тогда стояло серое здание бывшей церкви. Прошли годы, мы переехали на окраину, а то здание возродилось Никольским храмом Русской Православной Старообрядческой Церкви. И есть что-то символичное в том, что возле него я родился и провел первые годы своей жизни, а со временем стал его прихожанином. Наверное, это вдохнуло в меня интерес к церковной истории.
…Он рос таким же обычным парнем, как его сверстники. Отец был коммунистом, постоянно повышал уровень своего «общественного сознания», все время учился на партийных курсах. Среди отцовских учебников на видном месте всегда была «Настольная книга атеиста».

Повесть о первой любви
Воспоминание из детства: величественные соборы Кремля, богатство Исторического музея, частые прогулки в заповеднике «Коломенское». Охотно вспоминает о студенчестве. Именно тогда зажегся огонек его интереса к русской истории:
- Вспоминаю не первую любовь, не свидания и романтику ночного города, а университетские лекции, и труд начинающего историка в архивах и библиотеках. Сколько времени я провел в читальных залах, сколько волнующих часов прошло в архиве древних актов! Именно там, на пожелтевшей бумаге старинных книг и грамот была написана повесть моей «первой любви» - истории России.
Чтобы понять, что такое счастье, оказалось надо лишь слегка сдуть архивную пыль. Часто вспоминается ему занятный случай. В университете один студент-философ прослышал, что есть такой студент Урушев, который любит дискуссий на исторические и религиозные темы, и предложил ему интеллектуальный турнир. Философ хвастал, что, дескать, любого отправит в духовный нокаут.
- На нас делали ставки, кто победит, - улыбается мой собеседник. – Но, когда я пожелал познакомиться с противником, тот растерялся, испугался и… отказался. Наверное, его напугала моя борода (я уже в студенчестве носил бороду) и то, что что большинство студентов приняли мою сторону.
Студенческая пора дала толчок к историческим исследованиям. И сейчас, работая в научной библиотеке Российского государственного гуманитарного университета, Урушев каждый день держит в руках то книгу Ключевского, то прижизненные издания Карамзина.
- Искренне завидую историкам прошлого – они полностью посвящали себя науке! – признается он. – Знай себе сиди, корпи над летописями, да пиши том за томом историю России.

Быть писателем не собирался
- Мне и в голову не приходило, что я действительно стану писателем и историком, - продолжает Дмитрий. – Впрочем, в детстве я мечтал быть литератором, рано научился читать и писать. Но моя беда – неспособность к фантазированию. Я не могу сочинить даже простейшего сюжета! У меня не хватает выдумки и особого писательского таланта. Я не умею описывать природу, внешность человека, облака в небе, воду в реке. Ограничиваюсь сухим летописным стилем.
Урушев-писатель интересуются малоизвестными личностями и сюжетами русской церковной истории XVII-XVIII веков. «Вскоре после окончания вуза я начал заниматься агиографией, то есть изучением и составлением житий святых», - объясняет он.
Сначала решил описать жизнь и подвиги старцев, живших в скитах на реке Вятка в Гомельской области Белоруссии. Когда-то эти иноки почитались святыми, но к ХХ веку слава их померкла.
- Получился небольшой патерик, то есть собрание иноческий житий, - показывает он то первое свое издание, кропотливо подготовленное за несколько месяцев. – Помню, рецензент писал о моей книге: «Автор слишком заботился о соблюдении всех литературных формальностей. Такой подход хорош для рукописной традиции, но в начале XXI века подобный способ кажется несколько архаичным». Для меня это стало неожиданным признанием. Оказывается, мне удалось овладеть стилем древних писателей!

«Благословляю и челом бью»
После нескольких публикаций в столичных журналах оказалось, что написанные им жития интересны многим. Сам же Дмитрий считает важнейшим своим агиографическим сочинением житие епископа Павла Коломенского – одного из персонажей отечественной истории XVII столетия.
- Три года напряженной работы, - качает головой, вспоминая свой титанический труд. – Сначала я стал выписывать в тетрадь все, что было известно о святителе Павле. Оказалось, фактов очень мало, хотя это одна из главных фигур нашей церковной истории – единственный русский епископ, выступивший против богослужебных реформ патриарха Никона, незаконно лишенный сана, сосланный в дальний монастырь, вскоре убитый. И о нем не сохранилось никаких достоверных сведений!
…Однажды ему приснился сон, будто в архиве древних актов он отыскал грамоту с епископской печатью Павла Коломенского. Сон был очень правдоподобным, но Дмитрий не придал ему значения - встал, собрался и пошел в архив. В тот день он рассматривал описи обширного собрания старинных документов. Вдруг прочел: «Грамота 1653 года епископа Павла архимандриту Кирилло-Белозерского монастыря Митрофану с печатью черного воска». Вскоре он уже держал в руках единственный подлинный текст, связанный с именем епископа. Оказалось, что до Урушева эту грамоту никому не выдавали. А на документе – собственноручная надпись епископа Павла: «Бога молю, благословляю и челом бью».
Помимо жития святителя Павла Коломенского, Дмитрий Урушев написал и издал житие святого Макария, Митрополита Московского и всея Руси. Проделав серьезную историческую работу, он убежден: в древности писать жития святых было проще, ведь создавались они по горячим следам.

Древнерусский – назубок!
…Интерес к истории заставил владеть церковнославянским языком. Жития святых читал он по-славянски без русской аннотации – «погружался в среду». И потому быстро выработал способность не только свободно читать, но и понимать древние тексты.
- Церковнославянский язык не такой легкий, как это кажется на первый взгляд, - рассуждает писатель и отмечает, что его грамматика и лексика намного богаче и сложнее современных русских. – Впрочем, он не настолько труден, чтобы наш современник не мог изучить его. Нужно лишь терпеливо читать, вникать в каждое слово.
С «тяжелого славянского» на современный русский перевел «Историю об отцах и страдальцев Соловецких» Семена Денисова и «Книгу об антихристе» епископа Арсения Уральского.
- Теперь, когда есть опыт, осмелюсь утверждать, что церковнославянский гораздо звучнее и богаче русского языка, - кажется, ему не жалко было многих лет величайшего труда, чтобы сделать это удивительное умозаключение. – При переводах мне иногда не хватало современных слов для правильного отображения емкой и ясной мысли славянского подлинника... С удивлением услышал я от историков, писателей и даже священников, что церковнославянский язык сегодня такой же мертвый, как латынь, древнееврейский или древнегреческий.
Конечно, читать на древнем, изучать его – дело вкуса. «Для меня этот язык рабочий как для журналистов – современный русский. Я пишу на том языке, пишу не обыкновенные тексты, а каноны и песнопения в честь святых», - на мой вопрос он отвечает уверенно.

Вдохновение свыше
Конечно, писание богослужебных текстов, дело не обыкновенное. Требуется не только знание церковнославянского языка и биографии святого, которому пишется молитва, но и определенные душевный настрой – «горение».
- За первый канон я сел, пылая в душе огнем, очень переживал. «Как же так, - думал я, - пишу о святом, а молитвы, обращенной к нему, до сих пор нет!» От таких возвышенных мыслей сами собой нашлись нужные слова, пришло вдохновение. Конечно, я пользовался канонами древним святым, но старался не злоупотреблять заимствованиями. В каждую строку я вкладывал свою душу, свои переживания, свои мысли. Это молитва, хотя и зависит по форме от творений прежних церковных песнопевцев, но по духу, по мысли написана моей рукой.
Не меньше усилий было потрачено на канон современнику Ивана Грозного митрополиту Макарию, который, кстати, считается организатором первой русской типографии.

Память или беспамятство?
- История сегодня не менее важный предмет, чем математика, физика или химия. Конечно, знание истории не поможет сконструировать ядерную бомбу, атомную подводную лодку или реактивный истребитель, но у народа, который забыл свое прошлое, нет необходимости ни в бомбе, ни в сверхзвуковом самолете, - уверен писатель. – Он уязвим для любого врага, даже если тот вооружен каменным топором или дубиной. Если солдат не помнит или не знает, за что он проливает свою кровь, какие святые и чьи могилы за ним – он никогда никого не победит!
Убежден Урушев и в том, что многие люди в наши дни утеряли чувство Родины, истории, свое особое чувство русской религиозности.
- «Племя молодое, незнакомое» утратило всякую русскость и даже способность связно изъясняться на отеческом языке, - считает он. – Наша «джинсовая» молодежь, проживающая в мире гаджетов, дискотек и мечтаний о миллионе долларов, превратилась в «Иванов, не помнящих родства».
Старая книга, особенно рукописная, это не бездушный предмет, а живое существо, пережившее века и поколения, побывавшая во многих домах, во многих руках. В отличие от компьютера, книга не убивала способность мыслить.
- Древнюю книгу мы берем мне в руки, как младенца, - и в словах моего собеседника вдруг появляются отцовские нотки. – Это приятная тяжесть досок переплета и старинной бумаги. Даже не посвященному глазу отрадно глядеть на ясный полуустав рукописей или четкий шрифт старопечатных книг. А какая бумага в старых книгах! Нынче такую уж не делают! Она очень плотная, неровная. Если смотреть на просвет, видны водяные знаки, марки бумагоделательных мануфактур. Все ли знают, что на русской бумаге XVIII-XIX веков можно разглядеть монограммы, даты или гербы? Например медведь с топором – герб Ярославской губернии, ладья под парусом – герб Костромской губернии. В библиотеках хранятся сотни книг, в которых записано, что «сию божественную книгу» такой-то царь или епископ, или боярин, или купец дал на веки вечные в такой-то храм или монастырь. Или вот попала мне в руки детская книжка с яркими картинками. На титульном листе запись: «Милым деткам с пожеланием счастья на новый 1917 год. Папа и мама». Тот год никому не принес счастья. Голод, очереди за хлебом, война, две революции и под конец – кровавый апофеоз большевиков. Что стало с этими папой и мамой, выжили ли «милые детки»?
В том, что язык его книг сочный и оригинальный, словно из «прекрасного далеко», легко убедиться, открыв любую. Патриархальные устои прошлого надежно покоятся на исторической точности описываемых событий и фактов. Не случайно Дмитрий говорит, что «лучше не писать совсем, чем писать выдумку».
Я гостил у Дмитрия Урушева целый день. Он устроил мне экскурсию в Кремль, а потом, уже дома, угощал чаем и долго рассказывал о своем пути к Богу, о спорах с однокурсниками и о многом другом. Особым – уникальным! – моментом в его воспоминании звучит история о том, как во время Собор Русской Старообрядческой Церкви в октябре 2002 года, когда Дмитрий выступал с докладом о канонизации владыки Макария. «Казалось бы, никаких возражений не могло быть, но тут кто-то заметил, что в РПЦ канонизировали Макария еще в 1988 году. «Не получается ли, - беспокоился
соборянин, - что с опозданием обезьянничаем? Если мы Макария не канонизировали тогда же, то
нынче не стоит и говорить об этом», - воспроизводит он беспокойства того дня и признается: мол, в тот момент он был необычайно расстроен и растерян… Люди гудели, шумели, что-то выкрикивали с мест, а он уже ничего не понимал и не слышал.
Вдруг с местапредседателя Собора поднялся митрополит Алимпий – тогда он был предстоятелем Русской Православной Старообрядческой Церкви. Он не стал вступать в пререкания, а просто повернулся к иконам и запел: «Величаем тя, святителю Христов Макарие…»
Весь Собор поднялся за митрополитом и тоже запел, а потом совершил земной поклон памяти великого подвижника Русской Церкви. Так митрополит Макарий был канонизирован…
- А вообще-то тихая семейная жизнь – это то, к чему я стремлюсь, - закончил беседу Дмитрий Урушев и протянул мне в подарок новую свою книгу исторических очерков «Лоза истинная». Таких книг, а равно и антологий по русской церковной истории вышло у него не одна или две – три! И люди, покупая их в книжных магазинах, вряд ли знают, кто же автор, и через что прошел, чтобы освоить язык и стиль, который сегодня уж мало кому доступен. Но читатели интуитивно тянутся к нему, как к языку, память о котором хранят их гены.

Максим ГУСЕВ

Комментарии:

Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...