- Публикатор: Наталья Орехова (NUTSANDNUTS)
- Текст: Наталья Орехова
- Фото: Из личного архива Юрия Куклачева
- Источник: Журнал
Все думают, что клоун Куклачев – это кошки. А это не так. Куклачев еще патриот и педагог. И педагог со званием – народный учитель России. Куклачев рассказывает школьным педагогам, что так, как они детей учат, учить нельзя. Надо по-другому.
– Вы проводите уроки доброты – это что такое?
– Мы работали в Париже. Интервью, телевидение, радио. И тут я говорю: вы знаете, я хочу провести урок доброты. Мне тут же из Министерства образования позвонили и спрашивают: а что это за урок доброты? Ну так и быть, проведите. Я взял переводчика-синхрониста: рассказал и показал французам, как с кошками работаю. Это произвело на них удивительное впечатление. Потом они собрали целых 7000 детей во дворце спорта! Я думаю: как же я с ними справлюсь? А оказалось, что это им было интересно. Тогда мэром Парижа был Жак Ширак. Он приглашал меня 3 года с этой программой. Даже ввели мои принципы работы во французский учебник в школе.
– В России этими вашими урокам тоже заинтересовались?
– Ну что вы! Приехал к нам, обращаюсь в Министерство образования, говорю, что провожу в Париже уроки доброты, а мне отвечают: «Ну какая доброта? Это для детского сада. Мы космос осваиваем, нам нужны новые технологии». Надо мной смеялись. Здесь нужно хапнуть, тут обмануть, там перехитрить, задвинуть, а этот пришел со своей добротой. Ну, я думаю: куда я лезу? И продолжал заниматься своим искусством. И вот прошло время, и только сейчас за голову схватились: давайте вернем воспитание в систему российского образования! И вот сегодня уже, к счастью, пришла чуткая женщина, министр образования. Только сейчас моя программа стала привлекать внимание. А без доброты ведь жить нельзя. Когда я говорю с молодыми ребятами о патриотизме, я говорю: что такое патриотизм? Патриотизм без доброты – это агрессивный патриотизм. Когда у нас ввели ЕГЭ, я пришел к министру образования и говорю: «Вы чего делаете? Ребенок будет знать физику, математику и ненавидеть свой народ, не уважать свое государство, он будет знания, которые получил, использовать, чтобы хитрить, воровать». Мы самое главное потеряли – мы потеряли совесть.
– А когда потеряли?
– В 90-е, как помните, мы открыли окна демократии и решили, что будем дышать свободой, а оказалось, что вся грязь, которая была собрана на планете, кинулась к нам в открытое окно. Ведь как разрушают страну? Страну очень просто разрушить: армию разрушить и образование. С армией вы видите – сейчас вовремя схватились, встали и начали мускулы показывать. А образование – это катастрофа, что сделали! В 90-м году какой-то умный человек спросил: а что такое воспитание в нашей системе образования? Давайте его уберем! Пускай им занимаются родители. И в 90-м году убрали слово «воспитание». Они забыли слова Дмитрия Ивановича Менделеева: знания без воспитания то же самое, что меч в руках сумасшедшего. Пренебрегать воспитанием – это же смерть нации! Почему на учителя в 90-е годы такое активное нападение было? Смотрите, они учителю сделали зарплату ниже уборщицы, убрали воспитание и все! Бедная учительница не знает, что ей делать с этой зарплатой. Конечно, способные люди уже туда не пошли. То, что у нас учителя, как жандармы над детьми, кто в этом виноват? Их сколько лет не учили тому, что нужно детей воспитывать.
– Мы работали в Париже. Интервью, телевидение, радио. И тут я говорю: вы знаете, я хочу провести урок доброты. Мне тут же из Министерства образования позвонили и спрашивают: а что это за урок доброты? Ну так и быть, проведите. Я взял переводчика-синхрониста: рассказал и показал французам, как с кошками работаю. Это произвело на них удивительное впечатление. Потом они собрали целых 7000 детей во дворце спорта! Я думаю: как же я с ними справлюсь? А оказалось, что это им было интересно. Тогда мэром Парижа был Жак Ширак. Он приглашал меня 3 года с этой программой. Даже ввели мои принципы работы во французский учебник в школе.
– В России этими вашими урокам тоже заинтересовались?
– Ну что вы! Приехал к нам, обращаюсь в Министерство образования, говорю, что провожу в Париже уроки доброты, а мне отвечают: «Ну какая доброта? Это для детского сада. Мы космос осваиваем, нам нужны новые технологии». Надо мной смеялись. Здесь нужно хапнуть, тут обмануть, там перехитрить, задвинуть, а этот пришел со своей добротой. Ну, я думаю: куда я лезу? И продолжал заниматься своим искусством. И вот прошло время, и только сейчас за голову схватились: давайте вернем воспитание в систему российского образования! И вот сегодня уже, к счастью, пришла чуткая женщина, министр образования. Только сейчас моя программа стала привлекать внимание. А без доброты ведь жить нельзя. Когда я говорю с молодыми ребятами о патриотизме, я говорю: что такое патриотизм? Патриотизм без доброты – это агрессивный патриотизм. Когда у нас ввели ЕГЭ, я пришел к министру образования и говорю: «Вы чего делаете? Ребенок будет знать физику, математику и ненавидеть свой народ, не уважать свое государство, он будет знания, которые получил, использовать, чтобы хитрить, воровать». Мы самое главное потеряли – мы потеряли совесть.
– А когда потеряли?
– В 90-е, как помните, мы открыли окна демократии и решили, что будем дышать свободой, а оказалось, что вся грязь, которая была собрана на планете, кинулась к нам в открытое окно. Ведь как разрушают страну? Страну очень просто разрушить: армию разрушить и образование. С армией вы видите – сейчас вовремя схватились, встали и начали мускулы показывать. А образование – это катастрофа, что сделали! В 90-м году какой-то умный человек спросил: а что такое воспитание в нашей системе образования? Давайте его уберем! Пускай им занимаются родители. И в 90-м году убрали слово «воспитание». Они забыли слова Дмитрия Ивановича Менделеева: знания без воспитания то же самое, что меч в руках сумасшедшего. Пренебрегать воспитанием – это же смерть нации! Почему на учителя в 90-е годы такое активное нападение было? Смотрите, они учителю сделали зарплату ниже уборщицы, убрали воспитание и все! Бедная учительница не знает, что ей делать с этой зарплатой. Конечно, способные люди уже туда не пошли. То, что у нас учителя, как жандармы над детьми, кто в этом виноват? Их сколько лет не учили тому, что нужно детей воспитывать.
Народный артист Юрий Куклачев проводит урок доброты в одной из воспитательных колоний (фото из личного архива Юрия Куклачева)
– А по колониям вы ездите зачем?
– Я проехал 48 колоний, представляете? Потому что моя программа там дает удивительные результаты. Я уже где-то лет пять езжу по ним. Начал с казанской колонии. Случайно подружился с начальником, и мы начали работать. Оказывается, те дети, с которыми мы поработали, не возвращаются дальше в колонию. Я когда поездил по колониям, пришел к выводу, что нужно отпускать некоторых детей. Сначала мне министр юстиции сказал: «Как отпускать? Их наказали. Мы их должны до конца продержать».
А я считаю, что нужно их отпускать. Мы детей закапываем живьем в землю. Очень долго думали, что здесь можно предпринять. Решили сделать амнистию души. Что это такое? Мы в колониях проводим конкурс художественной самодеятельности, и победителей отпускаем. А дети, когда творчеством начинают заниматься – петь, на гитаре играть, на гармошке, что-то шьют, – преображаются. Мы так освободили 350 детей. Никто из них не вернулся обратно. В этом мне помогали Кобзон, Джигарханян.
– А кто за это платит?
– Мне говорят: ты что, с ума сошел? Тебе платят хорошо? Нет, отвечаю, бесплатно! Когда я увидел, что я детей могу спасать, я понял, что это моя задача. Не всех, не каждого, но забросить камушек в сердце можно!
– А как заключенные эти несовершеннолетние на вас реагируют?
– Поначалу заходишь к ним – немного жутко, как будто в погреб попал. Сидят все лысые, в одной робе, глаза злые, колючие. Ухмыляются. Чему ты нас тут учить пришел? Я раскрыл им свое сердце. Учитель – это прежде всего источник теплоты душевной. Это самое главное. Я стал Куклачевым, потому что у меня были такие учителя, которые умели рассказать материал. Педагог и актер – это вообще очень близкие профессии. Потому что вы можете захватить ребенка, увлечь его. С ними не через ругань нужно. А поощрять это хорошее в них, взращивать через труд, через творчество. Макаренко вспомните. Его арестовать хотели. Крупская его давила. Так воспитанники не дали его взять. Он так в колонии и сидел под их защитой. Я с такими отроками провожу задушевную беседу. Рассказываю о себе, как в детстве воровал, как мне морфий кололи. Они сразу все во внимание превращаются. Я в колониях сейчас за свой счет напечатал псалмы на русском языке, написано просто и понятно, чтобы они прочесть смогли.
– Какие истории вы в колониях рассказываете?
– Мне было 7 лет, когда пришел дядя Вася и спросил: «Юра для чего ты пришел в этот мир?» – «Как для чего? Чтобы жить!» – «А что такое жить?» – «Дышать есть, пить, спать, играть», – отвечал я. «А что ты сегодня будешь делать?» – «Я буду спать». А он мне и говорит: «Ты сегодня не спи, ты сегодня думай, что ты в жизни будешь делать!» И вы знаете, мне уже 70, а я до сих пор помню эту ночь. «Если ты сегодня, сынок, не задумаешься о своей жизни, будешь, как бобик, бегать и искать, где тебе больше заплатят. Хочешь быть бобиком? Вот не спи! Думай». Мне было 7 лет, и я начал думать о том, что хочу сделать в жизни. Иван Петрович Павлов еще в 1895 году сказал: развивайте у детей рефлекс цели! Цель дает ребенку устремление в жизни.
– Я проехал 48 колоний, представляете? Потому что моя программа там дает удивительные результаты. Я уже где-то лет пять езжу по ним. Начал с казанской колонии. Случайно подружился с начальником, и мы начали работать. Оказывается, те дети, с которыми мы поработали, не возвращаются дальше в колонию. Я когда поездил по колониям, пришел к выводу, что нужно отпускать некоторых детей. Сначала мне министр юстиции сказал: «Как отпускать? Их наказали. Мы их должны до конца продержать».
А я считаю, что нужно их отпускать. Мы детей закапываем живьем в землю. Очень долго думали, что здесь можно предпринять. Решили сделать амнистию души. Что это такое? Мы в колониях проводим конкурс художественной самодеятельности, и победителей отпускаем. А дети, когда творчеством начинают заниматься – петь, на гитаре играть, на гармошке, что-то шьют, – преображаются. Мы так освободили 350 детей. Никто из них не вернулся обратно. В этом мне помогали Кобзон, Джигарханян.
– А кто за это платит?
– Мне говорят: ты что, с ума сошел? Тебе платят хорошо? Нет, отвечаю, бесплатно! Когда я увидел, что я детей могу спасать, я понял, что это моя задача. Не всех, не каждого, но забросить камушек в сердце можно!
– А как заключенные эти несовершеннолетние на вас реагируют?
– Поначалу заходишь к ним – немного жутко, как будто в погреб попал. Сидят все лысые, в одной робе, глаза злые, колючие. Ухмыляются. Чему ты нас тут учить пришел? Я раскрыл им свое сердце. Учитель – это прежде всего источник теплоты душевной. Это самое главное. Я стал Куклачевым, потому что у меня были такие учителя, которые умели рассказать материал. Педагог и актер – это вообще очень близкие профессии. Потому что вы можете захватить ребенка, увлечь его. С ними не через ругань нужно. А поощрять это хорошее в них, взращивать через труд, через творчество. Макаренко вспомните. Его арестовать хотели. Крупская его давила. Так воспитанники не дали его взять. Он так в колонии и сидел под их защитой. Я с такими отроками провожу задушевную беседу. Рассказываю о себе, как в детстве воровал, как мне морфий кололи. Они сразу все во внимание превращаются. Я в колониях сейчас за свой счет напечатал псалмы на русском языке, написано просто и понятно, чтобы они прочесть смогли.
– Какие истории вы в колониях рассказываете?
– Мне было 7 лет, когда пришел дядя Вася и спросил: «Юра для чего ты пришел в этот мир?» – «Как для чего? Чтобы жить!» – «А что такое жить?» – «Дышать есть, пить, спать, играть», – отвечал я. «А что ты сегодня будешь делать?» – «Я буду спать». А он мне и говорит: «Ты сегодня не спи, ты сегодня думай, что ты в жизни будешь делать!» И вы знаете, мне уже 70, а я до сих пор помню эту ночь. «Если ты сегодня, сынок, не задумаешься о своей жизни, будешь, как бобик, бегать и искать, где тебе больше заплатят. Хочешь быть бобиком? Вот не спи! Думай». Мне было 7 лет, и я начал думать о том, что хочу сделать в жизни. Иван Петрович Павлов еще в 1895 году сказал: развивайте у детей рефлекс цели! Цель дает ребенку устремление в жизни.
– Вы что за цель себе придумали?
– Я в 7 лет мысленно начал представлять профессии, которые мне нравятся. Мне очень понравилась профессия летчика. Тогда это модно было. Мне папа начал приносить книги по самолетам, а потом я вышел на улицу, покатался на качелях, и меня замутило. Оказывается, вестибулярный аппарат не подходит.А потом в 8 лет я увидел в телевизоре, как выступает Чарли Чаплин. И сказал: «Нашел!» «Что нашел?» – спросила бабушка. «Себя нашел. Я стану клоуном».Первое, что я, восьмилетний, сделал – подумал над тем, как начать осуществлять свою мечту. После войны мы родились, у нас есть нечего было! Было тяжело. Папу должны были арестовать, потому что анекдот какой-то рассказал про Сталина. Очень жизнь была страшная. Но тогда народная художественная самодеятельность была бесплатной. После войны Сталин решил: пусть выплескивается народная боль через творческую активность.И вот я говорю: «Я завтра пойду заниматься балетом». Почему балетом? А потому что Чаплин прекрасно двигался. И я занимался 5 лет балетом, потом понял, что нужно заняться спортом. А потом начал поступать в цирковое училище. В хореографическое и в цирковое училище принимают после 4 класса.
После 4-го класса меня не берут, после 5-го не берут, а я продолжаю работать, после 6-го не берут, 7-й – не берут, 8-й – не берут! А в 8-м классе – это 14 лет. И вот здесь они надо мной надругались, уже просто открыто сказали: «Что ты приходишь? Да бездарность ты! Ты посмотри на себя в зеркало – какой ты клоун? У тебя нет ничего клоунского!»
Я пришел после этого убитый. Говорю отцу: «Папа, в меня никто не верит! Нет у меня данных!» Он говорит: «Сынок, ты не прав. Я знаю человека, который верит в тебя. Это я». И все. Эти слова так вдохновили меня! И я понял, какой я глупый: сам себе проблему создал.И через некоторое время я, поступая в народный цирк, бросаю школу и иду учиться в профессиональное техническое училище. Потому что там платили стипендию, давали проездной билет, и еще можно было подработать.
И вдруг – счастье. Конкурс, посвященный пятидесятилетию советской власти. 1967 год. Показываем свое мастерство. В жюри Олег Попов, директор московского цирка, другие асы. И вдруг я побеждаю. В 16 лет становлюсь первым клоуном СССР среди художественной самодеятельности. И мне разрешили выступать в цирке на Цветном бульваре. Меня все-таки принимают в цирковое училище – я же победитель, не могли не принять! Но сразу после этого поступления жизнь устраивает такое испытание мне! В первый год обучения банка до кости и до ахиллы разрезает мне большой берцовый нерв. Три часа операции, врач говорит: «Какой цирк? Забудь про него. Инвалид!» Мне стали колоть обезболивающее. Мама побежала к врачу: «Вы что ребенку колете?» – «Как что? Морфий! Если ему не колоть морфий, он у вас может умереть от болевого шока!»
Она приходит ко мне: «Cынок, ты хотел быть артистом? Ты им никогда не станешь! Они тебе 15 уколов выписали. Тебя отрывают от жизни, от настоящей жизни». – «А что, мам, делать?» – «Терпи!» У меня такая мать была!
И вот я начал терпеть. Ночью начинается боль страшная. Кнопочка рядом – укол сделают, такое блаженство. А я говорю себе: нет. Оказалось, можно боль терпеть.
– А почему кошки – они-то откуда взялись?
– Когда я выпустился из училища, Олег Попов пришел, посмотрел меня. Спрашиваю: «Ну как?» Он задумался, и отвечает: «Как-как – лица-то нет».
И я начал свое лицо искать. Господи, помоги мне лицо найти! Иду по улице с супругой, и вдруг раз – в кустах маленький котенок. Дождь идет. Он грязный, мокрый. Мы хотели пройти, и тут он как закричит, прям по сердцу. Мы взяли этого котенка домой – в рукомойнике постирали. И оказывается, животные с нами разговаривают. И вообще весь окружающий мир с нами разговаривают. Но только мы все начитанные, умные, ничего не замечаем. А здесь я расслабился, а он прижался ко мне, и у меня появилась мысль: а почему бы нам не выступать вместе? Я начал искать номер. Мой труд работы с кошкой полностью посвящен работе над собой. Потому что если я раздражаюсь, кошка сразу уши прижимает. Не годится. Надо работать над собой.
– Вы кошек дрессируете?
– Дрессировать – это, знаете, заставлять, подчинять своей воле. Лошадку – шпорами и кнутом, обезьянку, если она, защищаясь, укусила, бьют. Я выбрал ненасильственный метод.С кошками почему никто не работает? Есть, конечно, номера в цирке с кошками, но вы знаете, что происходит? Они их на желудок дрессируют: не кормят, а потом бедная кошка что-то делает. Поэтому 3–4 года – и кошка дохнет. А у меня по 25 лет живут.
– А вы как с ними поступаете?
– Первое время наблюдаю за кошкой: ищу в ней способности. У каждой кошки есть свой талант. Кошку нельзя дрессировать. Она не поддается дрессуре. Она не переносит насилия. Даже если ты просто крикнул – обидится, отвернется и уйдет. У кошек очень хорошая память. Если плохо им сделал, все помнят. С ней можно находить общий язык только через уважение. А это в течение дня в себе поддерживать очень тяжело, поэтому я и говорю о внутренней работе над собой. Понаблюдав за животным, я нахожу у него безусловный рефлекс и делаю его условным. Вот и все. И другого ничего мы не придумаем. Из 200 кошек только одна может делать стойку на передних лапках. Это строение тела. Это и есть ее индивидуальность, особенность.
– И сколько у вас кошек?
– Кошки живут у нас в театре и у меня дома. В театре 10 рабочих помогают в уходе. Там где-то 150 кошек. А дома у меня живет 20–30 кошек. Сам встаю и какашку убираю.
– То есть с детьми надо, как с кошками, обращаться?
– Я когда к учителям обращаюсь, говорю им: самое главное – это ваш личный пример. Это ваша личность. Если вы добрые, создайте доброго человека. Если вы милосердные, отзывчивые, передайте им эти ваши качества.
Наталья ОРЕХОВА
– Я в 7 лет мысленно начал представлять профессии, которые мне нравятся. Мне очень понравилась профессия летчика. Тогда это модно было. Мне папа начал приносить книги по самолетам, а потом я вышел на улицу, покатался на качелях, и меня замутило. Оказывается, вестибулярный аппарат не подходит.А потом в 8 лет я увидел в телевизоре, как выступает Чарли Чаплин. И сказал: «Нашел!» «Что нашел?» – спросила бабушка. «Себя нашел. Я стану клоуном».Первое, что я, восьмилетний, сделал – подумал над тем, как начать осуществлять свою мечту. После войны мы родились, у нас есть нечего было! Было тяжело. Папу должны были арестовать, потому что анекдот какой-то рассказал про Сталина. Очень жизнь была страшная. Но тогда народная художественная самодеятельность была бесплатной. После войны Сталин решил: пусть выплескивается народная боль через творческую активность.И вот я говорю: «Я завтра пойду заниматься балетом». Почему балетом? А потому что Чаплин прекрасно двигался. И я занимался 5 лет балетом, потом понял, что нужно заняться спортом. А потом начал поступать в цирковое училище. В хореографическое и в цирковое училище принимают после 4 класса.
После 4-го класса меня не берут, после 5-го не берут, а я продолжаю работать, после 6-го не берут, 7-й – не берут, 8-й – не берут! А в 8-м классе – это 14 лет. И вот здесь они надо мной надругались, уже просто открыто сказали: «Что ты приходишь? Да бездарность ты! Ты посмотри на себя в зеркало – какой ты клоун? У тебя нет ничего клоунского!»
Я пришел после этого убитый. Говорю отцу: «Папа, в меня никто не верит! Нет у меня данных!» Он говорит: «Сынок, ты не прав. Я знаю человека, который верит в тебя. Это я». И все. Эти слова так вдохновили меня! И я понял, какой я глупый: сам себе проблему создал.И через некоторое время я, поступая в народный цирк, бросаю школу и иду учиться в профессиональное техническое училище. Потому что там платили стипендию, давали проездной билет, и еще можно было подработать.
И вдруг – счастье. Конкурс, посвященный пятидесятилетию советской власти. 1967 год. Показываем свое мастерство. В жюри Олег Попов, директор московского цирка, другие асы. И вдруг я побеждаю. В 16 лет становлюсь первым клоуном СССР среди художественной самодеятельности. И мне разрешили выступать в цирке на Цветном бульваре. Меня все-таки принимают в цирковое училище – я же победитель, не могли не принять! Но сразу после этого поступления жизнь устраивает такое испытание мне! В первый год обучения банка до кости и до ахиллы разрезает мне большой берцовый нерв. Три часа операции, врач говорит: «Какой цирк? Забудь про него. Инвалид!» Мне стали колоть обезболивающее. Мама побежала к врачу: «Вы что ребенку колете?» – «Как что? Морфий! Если ему не колоть морфий, он у вас может умереть от болевого шока!»
Она приходит ко мне: «Cынок, ты хотел быть артистом? Ты им никогда не станешь! Они тебе 15 уколов выписали. Тебя отрывают от жизни, от настоящей жизни». – «А что, мам, делать?» – «Терпи!» У меня такая мать была!
И вот я начал терпеть. Ночью начинается боль страшная. Кнопочка рядом – укол сделают, такое блаженство. А я говорю себе: нет. Оказалось, можно боль терпеть.
– А почему кошки – они-то откуда взялись?
– Когда я выпустился из училища, Олег Попов пришел, посмотрел меня. Спрашиваю: «Ну как?» Он задумался, и отвечает: «Как-как – лица-то нет».
И я начал свое лицо искать. Господи, помоги мне лицо найти! Иду по улице с супругой, и вдруг раз – в кустах маленький котенок. Дождь идет. Он грязный, мокрый. Мы хотели пройти, и тут он как закричит, прям по сердцу. Мы взяли этого котенка домой – в рукомойнике постирали. И оказывается, животные с нами разговаривают. И вообще весь окружающий мир с нами разговаривают. Но только мы все начитанные, умные, ничего не замечаем. А здесь я расслабился, а он прижался ко мне, и у меня появилась мысль: а почему бы нам не выступать вместе? Я начал искать номер. Мой труд работы с кошкой полностью посвящен работе над собой. Потому что если я раздражаюсь, кошка сразу уши прижимает. Не годится. Надо работать над собой.
– Вы кошек дрессируете?
– Дрессировать – это, знаете, заставлять, подчинять своей воле. Лошадку – шпорами и кнутом, обезьянку, если она, защищаясь, укусила, бьют. Я выбрал ненасильственный метод.С кошками почему никто не работает? Есть, конечно, номера в цирке с кошками, но вы знаете, что происходит? Они их на желудок дрессируют: не кормят, а потом бедная кошка что-то делает. Поэтому 3–4 года – и кошка дохнет. А у меня по 25 лет живут.
– А вы как с ними поступаете?
– Первое время наблюдаю за кошкой: ищу в ней способности. У каждой кошки есть свой талант. Кошку нельзя дрессировать. Она не поддается дрессуре. Она не переносит насилия. Даже если ты просто крикнул – обидится, отвернется и уйдет. У кошек очень хорошая память. Если плохо им сделал, все помнят. С ней можно находить общий язык только через уважение. А это в течение дня в себе поддерживать очень тяжело, поэтому я и говорю о внутренней работе над собой. Понаблюдав за животным, я нахожу у него безусловный рефлекс и делаю его условным. Вот и все. И другого ничего мы не придумаем. Из 200 кошек только одна может делать стойку на передних лапках. Это строение тела. Это и есть ее индивидуальность, особенность.
– И сколько у вас кошек?
– Кошки живут у нас в театре и у меня дома. В театре 10 рабочих помогают в уходе. Там где-то 150 кошек. А дома у меня живет 20–30 кошек. Сам встаю и какашку убираю.
– То есть с детьми надо, как с кошками, обращаться?
– Я когда к учителям обращаюсь, говорю им: самое главное – это ваш личный пример. Это ваша личность. Если вы добрые, создайте доброго человека. Если вы милосердные, отзывчивые, передайте им эти ваши качества.
Наталья ОРЕХОВА
Комментарии:
Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...