Мудрая, сильная, добрая. Бабушка

Людмила Егоровна приносит стопку фотографий. Они бережно рассортированы, обернуты тетрадным листком, аккуратно подписаны и скреплены разноцветными резиночками. «Ранние фото», «Санаторий "Березка"», «Елка в детском саду»… Пожелтевшая бумага пахнет лекарствами. С фото — доверчиво, беззащитно, озорно — смотрит внук Людмилы Егоровны — Саша. Он пухленький и смешливый. Катя — старшая внучка, наоборот, очень серьезна. «У нее всегда глаза грустные, — говорит Людмила Егоровна. — Сама смеется, а глаза печальные».

Между внуками 12 лет разницы. Когда случилась беда, Саше было 1,5 года, а Кате — 14 лет. «В больнице я боялась, что он меня не признает, и решила немного схитрить: надела бусы, подаренные дочкой, с которыми Саша любил играть, зашла в палату, склонилась над ним, смотрю — заулыбался. Признал. Он после аварии резко остановился в развитии и потерял все, чему научился к полутора годам: совсем перестал ходить и говорить. Позже, когда уже отошел, бывало, бежит ко мне и кричит: "Бабушка, бабушка, машина упала в люк". Откуда он знал это слово — "люк"? У нас так и не говорили в доме. Он очень долго мне это повторял, потом перестал». 

Чтобы заниматься внуками, Людмиле Егоровне пришлось бросить работу. Всю жизнь она была инженером, специализировалась на тепловых атомных станциях, объездила весь Союз — от юга до Дальнего Востока. «Наш институт гидротехники — исследовательский, не изыскательный, поэтому мы курировали изыскателей, а сами базировались в Ленининграде. 13 лет подряд каждое лето командировались на Ставропольскую ГЭС. Дочку, как хвостик, я с собой возила в экспедиции».

В Ставрополе шестнадцатилетняя Аня, дочка Людмилы Егоровны, познакомилась с будущим мужем — Василием, ростовским студентом. «Я не отнеслась к этому серьезно, — рассказывает Людмила Егоровна. — А оно-то нет, по-настоящему.

Он служил два года в пограничных войсках — она ждала, вычеркивала дни в календаре, писала письма. Вася окончил сержантскую школу, в подчинении у него были солдаты. И вот он писал Ане: "Все самые трудные ночные дежурства я беру на себя. Не потому, что я им не доверяю, а потому, что я их щажу". Вот такой был мальчишка: порядочный, честный — я его очень любила, как сына».

После трагедии маленькому Саше нужна была реабилитация, и женщина, повинная в аварии, наняла для ребенка сиделку. Людмила Егоровна достает фотографию, на ней улыбающийся Саша на розовом велосипеде, рядом темноволосая женщина с модным в те времена начесом, в стильном сером костюме с меховыми пуговичками из норки.

«Я тогда не могла с ним сидеть, работала, да и в такой депрессии была… Когда Саше исполнилось два года, виновница подарила Саше пластмассовый трехколёсный велосипед. На праздник собрались гости, ждали, когда эта гадина придет, и она явилась под конец, в девятом часу. Увидела, что куча народа, растерялась и давай быстро-быстро сваливать. В дверях перед уходом смотрит на внука и говорит: "Саша, я так к тебе за это время привязалась, я тебя не брошу". Это были последние ее слова. 

В больнице все уже знали нашу трагическую историю. Ко мне подошла незнакомая женщина, дала записочку: позвоните, говорит, вам там помогут. А на листочке только "Родительский мост" написано и телефон. Я с мыслями собралась и думаю: позвоню. Несколько раз на том конце мне отвечали, что это не "Родительский мост", а на третий я попала на переводчика Фонда — Наталью Игоревну. Она меня обо всем расспросила, мы договорились встретиться».

Помогали Людмиле Егоровне по всем житейским направлениям: давали вещи, Катю брали в туристические походы и сплавы. «Этот момент был для меня, конечно, очень важен. Внучка находилась в очень сложном возрасте, ее надо было чем-то занять, чтобы она не просто болталась. К тому же она испытывала панику, что она без родителей, как изгой. "

Помню, когда Катя сдавала экзамен в фармацевтический колледж, ей надо было написать сочинение "Трагические страницы нашей истории". Она написала о своей семье. Я ей говорю: "Катя, ты не то писала!" Ей поставили два балла. Педагоги думали, что Катя била на жалость. Как они не понимали, что другой трагедии для нее быть не могло?! После смерти зятя нам, слава Богу, помогала организация, в которой он работал. И вот его начальник — он постоянно волновался, как у нас дела, — говорит: «Давайте, руки в ноги и поехали разбираться». В итоге он договорился, и Кате разрешили переписать сочинение».

Сегодня Катя живет с мужем в Тольятти, полгода назад она стала мамой. Людмила Егоровна сетует на вынужденную разлуку, но мудро смиряется с ней и надеется, что скоро семья воссоединится: «ведь это не навсегда, это чтобы купить жилье в Петербурге и снова вернуться домой». Вместе с другими пожилыми опекунами «Родительского моста» она окончила курсы компьютерной грамотности и теперь переписывается и обменивается фотографиями с внучкой в Интернете.

Саша учится в ГУАПе и уже третий год водит машину, которую ему помогла купить бабушка на сэкономленные с муниципального пособия деньги. «Я сначала была против, у меня же из-за машины трое погибли, а потом думаю — все же это сдерживающий фактор. Руль — он обязывает. 

Сейчас у Людмилы Егоровны новый повод для тревоги — Сашу, несмотря на проблемы со здоровьем и последствия детской травмы, хотят забрать в армию. Людмила Егоровна переживает, но не отступает. Мудрая, сильная, добрая женщина.

P.S. В Петербурге насчитывается более десяти тысяч опекунов, три с лишним тысячи усыновителей и около пятисот приемных родителей. Институту приемной семьи сегодня уделяется много внимания, а вот опекунство — форма устройства детей, наиболее приближенная к настоящей семье, — остается не у дел.