Кому сказать спасибо, что живой?

- О чём говорить будем? – спросил Марат Семенович чуть ли не на пороге.

- Про войну? Что про неё скажешь? Ну, страшно там. А ещё что?

И вот откуда-то издалека приходят слова. Они уносят это счастливое и мирное утро. Туда, где холодно и безнадежно. Там по занесенному снегом полю движется человек. Еле переставляя ноги, шатаясь в разные стороны. Куда он идет под обстрелом немецких минометчиков?..

Тикают часы в комнате. На руке у Марата Семеновича, на стене. Вот и в груди что-то бьется. Тяжело ёкает. Между тем, разговор тянется дальше. Вдоль всей войны растягивается.

- Такая это всё давность… Не помню многого… Даже друзей не помню всех, - жалуется герой. Вот сидит он напротив меня в майке, такой какой есть. Ордена? Они где-то в шкафу или в столе. Что значат эти значки по сравнению с благодарностью одного лишь Ивана Ивановича?

- Тогда в Венгрии, на реке Тиса, я пять человек спас, - рассказывает Марат Семенович.

Переправившись, отдыхал с однополчанами на берегу, как услышал крики. Просили о помощи "ездовые" – солдаты, перевозившие на лошадях минометы. Оказалось, что паром перевернулся, и они стали тонуть. История та долгая. Завершается тем, что спасает их Гольцев. Последним, как раз, Ивана Ивановича Деревянщенко.

29 июня 1941-го ушёл на фронт Марат Семенович. Демобилизовался лишь в 1947-м. Вся его послевоенная жизнь прошла в Оренбурге. Здесь он женился. И первый свой дом построил. И отцом стал. На пенсию ушёл уже с газоперерабатывающего завода, отработав на нем семь лет слесарем. До этого, где только не трудился.

Сейчас уже правнуки подрастают. Слава Богу, в мирное время живут и не знают, что значит, чуть ли не каждую ночь идти в наступление (в начале войны наступали только в темное время суток, чтобы немца врасплох застать). Не представляют, как управляться с минометом и переносить его с места на место, когда весит он 180 килограммов. И не думают о смерти…Правда, Марат Семенович о ней тоже не думал. По иной только причине.

- То на Днепре было. Наши минометы вдоль берега стояли. Почти всех телефонистов перебили у нас. И вот затишье – временно не стреляем – меня отправляют связным к начальнику артиллерии полка. А я уже тогда наводчиком первого миномета был. Оставил я свой миномет двум новеньким, прибывшим к нам из госпиталя. На другой день возвращаюсь на батарею завтракать. Батюшки…Вместо ствола моего миномета лишь обрубок торчит. А неподалеку, на глинистом обрыве – куски мяса. Словно приклеенные. Это двух новеньких в клочья разорвало. А третьего из расчета изрешетило осколками.

А через два дня я о том уже и не помнил. Управлялся с другим минометом. Думать обо всем этом ни сил, ни времени не было.

Утренний свет потихоньку начинает "взрослеть". Падает на кухонный стол. В сжатых руках ветерана ключи. Он то постукивает ими, то, забывая о них, оставляет в стороне.

- А в чем смысл жизни?..

Услышав вопрос, фронтовик чуть ли не морщится:

- Да это пустой вопрос! Откуда я знаю. Разве сам себя сделал? А букашки зачем живут? Не скажу - не знаю! Этот вопрос нам никогда не решить и думать о том не нужно.

Наш герой никогда в Бога не верил. Но что-то хранило его. Берегло, может, для последующей мирной жизни. Взгляд у него светлый, доверчивый.

Кто выносит оценку человеческим судьбам? Кто каждому выделяет по ноше?.. И разделяет счастье по крохам между людьми?

Ещё зимой 41-го Гольцев чуть не отморозил ноги. Сапоги у него оказались легкими, на "одну портянку".

- Да сними ты валенки с убитого!- говорил старшина. – А я не мог. Мальчишкой ещё совсем был. Немыслимым казалось, - рассказывает Марат Семенович.

Прерывается на секунду – затихают все звуки на кухне - прежде чем выговаривает он уже знакомое и такое привычное:

- А ещё что?..

- Тогда числился в пулеметной роте. В начале войны мы, пехота, ничего не знали. Где идем – неизвестно! Придешь в какое-то село, на месте которого после немцев лишь трубы сожженные торчат. Как тут поймешь, где находишься?

Однажды зашли в совершенно пустую деревню. Ни людей, ни собак, ни кошек… Словно вымерли все. Остановились там на постой.

Взводом заняли одну избу. В передней комнате все расселись набивать пулеметные ленты патронами, а меня, как младшего, снарядили еду готовить. Отварил я чугунок картошки в мундире, залез на печку в задней комнате. Сижу себе там да картошку чищу. За дверью ребята балагурят. Светает. Слышу вдруг, как самолет пролетает. И словно бы в другом конце деревни начинает бомбочки сбрасывать. Всё ближе и ближе. Через некоторое время, будто бы рядышком совсем пролетел. Ухнул взрыв: дверь в комнату распахнулась изо всех сил и снова захлопнулась. Изба зашаталась, и мне на очищенную картошку с потолка копоть посыпалась. Вся работа насмарку! Выругался я с досады. Принялся очищать еду от грязи, как вдруг понял, что слишком тихо стало: ни звука не слышно. И вот слезаю я с печки, подхожу к дверям, а там…улица и воронка. А комнаты нет и взвода тоже нет…

А ещё что?..

И вот уже давно не слышна канонада. Прожито 8 мая 1945 года, встреченное в австрийском городе Грац. Хранятся дома у Марата Семеновича ордена и боевые медали. Что они и, по сравнению, с памятью? Израненной, как осколками этими, ставшими уже почти, что родными «а ещё что?».

И так хочется, чтобы этого никогда не было больше. Чтобы не было войн, которые разлучают семьи, выпускают на волю смерть. Это же в наших силах?..