«Мы постараемся сделать все, чтобы выжить: медведи ни в чем не виноваты»

Они – не дети, они – звери. У каждого свой характер: кто-то наглый, кто-то спокойный, кто-то драчун, а кто-то – созерцатель. Среди них всегда есть лидер, нытик и тихоня. Каждый зверь индивидуален, как и человек, но подход ко всем одинаковый: в руки не брать, не гладить, не разговаривать и чтобы лица не видели. Чем меньше контакта с человеком – тем лучше для них.

У Пажетнова звонит телефон, он смотрит на экран

Барышня названивает из Ханты-Мансийска, проблема у них: вышел медвежонок к людям. Частенько сейчас идут такие сообщения. Мы только что прибыли из Новгородской области, куда ездили спасать молодого медведя, который выходил на трассу попрошайничать.

Не отловили, он ушел за 10 км, там птицефабрика, запах привлекает. К счастью, уже более недели нет данных о его повторных выходах, вполне возможно, он все-таки ушел в лес, где уже в достаточном количестве появился медвежий корм. На самом деле, медведь всегда идет по пути наименьшего сопротивления в плане добычи корма: чего ему идти в лес, если на трассе кидают булки, конфеты? Это плохо – как мусорная свалка.

Единственная возможность попробовать спасти медведя, который выходит к людям, – обездвижить, посадить в клетку, отвезти за 100 км и отпустить. Но и это, к сожалению, не дает гарантии, что он не выйдет где-то в другом месте.

Да и сложное это дело, финансово весьма затратное. К тому же зачастую у природоохранных властей, которые уполномочены решать проблемы, касающиеся диких животных, нет должного оборудования и медикаментов для обездвиживания – это стоит безумных денег, анестезия сейчас вообще в огромном дефиците.

В соседние области выезжаем сразу, но прежде необходимо поставить в известность региональные природоохранные власти: только их специалисты имеют право изымать животных из природы и определять их дальнейшую судьбу.

Еще обязательно нужно оформить документы для передачи и транспортировки животного в центр: акт изъятия медвежонка из природы, ветеринарное свидетельство, акт приема-передачи животного специалистами регионального Минприроды в центр, согласовать маршрут с территориальным управлением Россельхознадзора, получить запрос Минприроды взять на реабилитацию медвежонка с дальнейшим выпуском на территории региона его происхождения. Все животные – собственность государства.

Нас все отлично знают, как правило, больших проблем нет. Обычно документы оформляются в процессе, пока мы едем. Максимум – в течение двух-трех дней, потому что чем быстрее к нам приедут медвежата, тем лучше.

Всех медвежат невозможно реабилитировать. Мы ужесточили правила приема медвежат в центр и не берем животных, которые содержались в неволе более двух недель – этого времени достаточно, чтобы у медвежонка сформировалась устойчивая привязанность к человеку. Также всегда есть вероятность того, что в силу характера тот или другой медвежонок может не вырасти диким.

Прежде чем принять животное в центр, строго оцениваем его поведение. Если видим по фото и видео, что животное человекоориентированно – отказываем.

Мы берем медвежат только из дикой природы. Мы не покупаем медвежат у браконьеров, не поддерживаем размножение в неволе, в зоопарках, цирках.

То же самое, с чем сталкиваются все: где достать средства на дальнейшую работу, приобретение кормов, медикаментов, средств для ухода за медвежатами, поддержания инфраструктуры центра, ремонта трактора, технического обслуживания транспорта, на газ, электричество, дрова, ветеринарное обслуживание.

Все подорожало, а поддержки все меньше и меньше. Один из препаратов для обездвиживания медведей раньше стоил около 3 тысячи рублей, а сейчас их нет – дефицит. Можно, наверное, что-то найти на черном рынке, например, в мае цена была не 3 тысячи, а 25!

До последних событий, связанных с санкциями, нашу работу частично поддерживал английский фонд Born free Foundation. Еще мы регулярно получали пожертвования от простых людей из-за рубежа. Конечно, эти суммы не покрывали и половины нашего бюджета, но благодаря этой поддержке у нас было больше уверенности, что, взяв на реабилитацию 12 или даже 18 медвежат, нам хватит средств довести начатое дело до конца.

То же самое, с чем сталкиваются все: где достать средства на дальнейшую работу, приобретение кормов, медикаментов, средств для ухода за медвежатами, поддержания инфраструктуры центра, ремонта трактора, технического обслуживания транспорта, на газ, электричество, дрова, ветеринарное обслуживание.

Все подорожало, а поддержки все меньше и меньше. Один из препаратов для обездвиживания медведей раньше стоил около 3 тысячи рублей, а сейчас их нет – дефицит. Можно, наверное, что-то найти на черном рынке, например, в мае цена была не 3 тысячи, а 25!
До последних событий, связанных с санкциями, нашу работу частично поддерживал английский фонд Born free Foundation. Еще мы регулярно получали пожертвования от простых людей из-за рубежа. Конечно, эти суммы не покрывали и половины нашего бюджета, но благодаря этой поддержке у нас было больше уверенности, что, взяв на реабилитацию 12 или даже 18 медвежат, нам хватит средств довести начатое дело до конца.

10-12 миллионов в год. В этом году у нас 14 медвежат из разных регионов центральной России: Вологодской, Кировской, Ленинградской, Новгородской и Тверской, областей. В основном мы работаем с центром России, крайняя точка – это Республика Коми.

Мы продолжаем работать и постараемся сделать все, чтобы выжить, ведь медведи ни в чем не виноваты. Если что – пойдем в отпуска.

У медвежат нет отпуска, у них круглогодичный цикл.

Немного посвободнее становится в октябре-декабре, когда выпускаем всех медвежат. Но это вовсе не означает, что у нас началось отпускное время до появления следующего поколения. Только в этот период мы можем провести необходимые работы и ремонт инфраструктуры: вольеры, домики-берлоги, лежневки, электроограждения, покраски, починки и так далее.

А с наступлением зимы необходимо готовиться к приему новых медвежат. Плюс, учитывая, что мы юрлицо, которое получает пожертвования, у нас огромное количество бумажной работы и серьезная отчетность, которая занимает много времени. Это такая же неотъемлемая часть нашей работы по спасению медвежат-сирот.

Еще мы регулярно принимаем участие в научных мероприятиях: конференциях, симпозиумах, круглых столах, рабочих встречах, посвященных крупным хищным млекопитающим, готовим научные работы, проводим экопросветительские мероприятия. Такие поездки возможны в период, когда медвежат уже выпустили.

Так что об отпусках в нашем случае особо говорить не приходится.

Пока никак. Нам обрубили все концы, хотя были договоренности с французами, канадцами. Во Франции предполагалось создание мини-центра для спасения медвежат. У них не так остро стоит эта проблема, как в нашей стране, но иногда появляются медвежата-сироты, и правительство Франции хотело иметь ресурсы, чтобы на случай появления таких медвежат, их можно было бы спасти, реабилитировать и вернуть в природу. С Канадой велись переговоры по поводу реабилитации бурого медведя. К сожалению, все это так и осталось на уровне разговоров.

Во Франции мы успели побывать до пандемии, встречались там с руководством на государственном уровне. Они хотели наш опыт перенять. Канадцы тоже хотели такой центр создать и работать по нашей методике, но в связи с последними событиями все обломалось.

Наверное, около 120-130 тысяч, а всего в мире под 200 тысяч. Это приличное количество.

Чтобы дать животным шанс на выживание в дикой природе. Мы возвращаем в природу тех медведей, которые бы погибли.

Мы спасаем конкретных животных, попавших в беду, как правило, по вине человека, и возвращаем потом туда, где они родились. А в противном случае, что с ними делать? Вот трое медвежат остались в берлоге… уйти и оставить их на погибель?

Численность популяции в принципе стабильная. Раньше из-за охоты хищник был обречен на невыживание в природе, его численность падала. В Калининской области в конце 60-х — начале 70-х годов даже запретили охоту из-за угрозы для популяции.

Да, закон не один год лоббировался. Раньше можно было убить медведя в берлоге.

Это плохой фактор, особенно когда животное опасно для человека.

Медведь – непредсказуемое животное. По псу можно узнать, что он раздражен – по ушам и хвосту, а у медведя маленький хвост, невыразительная морда, маленькие черные глазки. Он опасен для человека, когда находится у своей добычи, он ее ревностно охраняет и может напасть. Если почувствуете в лесу запах тухлятины, рядом может быть медведь.

В Сибири встречаются шатуны – те, кто не успел накопить достаточно жира перед зимней спячкой. Шатуны разрушают базы, где хранится корм, выходят к деревням, населенным пунктам. У них появляется неадекватное поведение, это обреченные звери: они гибнут от голода или их отстреливают. Такие животные представляют серьезнейшую опасность для человека.

Друг нашей семьи Виталий Николаенко погиб на Камчатке от лап медведя. Мой папа предостерегал его, чтобы близко не подходил, а он снимал медведя на камеру рядом с берлогой, не слушался.

Практически все случаи нападения медведя на человека спровоцированы человеком. Любое нормальное дикое животное попытается избежать встречи с человеком.

Мне было 14 лет, когда папа принес домой из Центрально-Лесного заповедника трех медвежат: Яшу, Машу и Тошу. Папа построил для них маленький вольерчик вдалеке от человеческого жилья – он был хорошим сварщиком, сам варил клетки для медведей.

Нет, почему. У меня была масса выбора. Меня отдавали в балетную школу, я оттуда сбежал на второй день.

Мы втроем работаем: я, моя жена Екатерина и сын Василий. У нас вся семья одержима своим делом.

Минимум дважды в год приезжают ветеринары из госпиталя дикой природы: проводят полный осмотр животных, берут анализы, осматривают уши, глаза, зубы, оценивают уровень физического развития, делают УЗИ, если необходимо.

Некоторые заболевания сразу не определишь, нужно УЗИ. Медвежонок мог пару часов пролежать без медведицы на морозе и получить переохлаждение. У него эпителий еще несовершенный, шерсти почти нет, сам себя не может обогреть. Бывали, к сожалению, и летальные случаи.

Новорожденный медвежонок – маленький, с ладошку, весом 500 граммов. У нас были недоношенные, которые весили 300 граммов. Выживали.

Лет пять назад мы занимались с волонтерами, зарубежными в том числе, но это время прошло. Волонтеров надо кормить, поить, обучать, к тому же мы не знаем: а вдруг он подставит медвежонку руку?

Мы не можем пускать к животным большое количество людей, да и просто доверить жизнь медвежат не специалистам. Даже если бы мы принимали волонтеров, то были бы вынуждены постоянно находиться рядом. Смысл такого волонтерства весьма сомнителен.

Чем меньше людей пройдет через медвежат, тем проще и лучше. Мы будем увереннее выпускать медведей в природу и знать, что они не выйдут к человеку.

Бывают медведи, которые попадают к нам вторично. Проблемных забираем на повторную реабилитацию и оставляем на зимовку в центре. Сооружаем им искусственную берлогу, а они игнорируют и делают рядом свою. За зиму дичают, и потом мы их выпускаем.

Чувствую радость, что не зря эту работу проделал. Удовлетворение, что не зря год прошел и что медведи благополучно перезимуют и вырастут в полноценных животных.

Не все полностью занимаются именно медведями. Основная задача моей жены Екатерины – работа со СМИ, сбор пожертвований.

Ну да, кроме нас там больше никто не живет, хотя сейчас рядом появились семьи, стало сложнее выпускать медвежат. Вы представляете, мы открываем вольер, и группа из пяти-семи медвежат выкатывает на детей, которые прогуливаются по деревне? Кто-то может в обморок упасть, поэтому беспокойство все-таки присутствует.

Раньше косой траву косили, а сейчас – триммером. Бензопила шумит. Чем меньше шума, тем лучше для медведя, ему для начала надо определить опасный звук или нет, а потом может привыкать к этому звуку. На дроне, например, не подлетишь к медведю – он сразу убегает.

Это проблема. У медведей нет ярко выраженной миграции, в основном это происходит из-за форс-мажорных ситуаций.

Супружеские пары проживают на одной территории максимум две недели, распадаются и живут отдельно, сами по себе. Молодняк ищет свободные территории.

Пока не понятно. На Донбассе проблематично, вроде хотели спасать. Их надо обездвижить и где-то подселять на ПМЖ, но это не частная лавочка. За каждое животное должно отвечать государство – по закону это его собственность.

Уму-разуму учат. Медведь – умный, высокоорганизованный хищник. У него очень сложная организация умственной деятельности, он умнее собаки.

Хочется, чтобы было много корма, урожай яблок, чтобы медвежата хорошо освоили территорию, были удачно выпущены и смогли благополучно адаптироваться к самостоятельной жизни, а через несколько лет — принести потомство.