Путешествие без обратного билета

Но все люди разные. Быть может, не всем понравилась экспозиция, но преобладающая часть посетителей не только восторженно делилась своими впечатлениями в социальных сетях и в материалах СМИ, но и по сарафанному радио разносила слух о том, что происходит в «Севкабель» порту. Никто не остался равнодушным. Балабановское путешествие – вторая попытка создать нечто новое в мире искусства и позволить каждому человеку погрузиться в мир режиссёра, чья личность заключена в выставку плотным слоем личных вещей, музыкальных композиций и страшных трагедий.

В данном репортаже мы прогуляемся по улицам жизни Алексея Октябриновича Балабанова, заглянем в окна домов на Васильевском острове и познакомимся с той стороной человека, что долгое время была закрыта от посторонних глаз.

И, конечно, попробуем ответить на вопрос: Смогли ли мы, как Алексей Балабанов, «найти своих и успокоиться?»

Наше ретро-путешествие начинается ещё до основной экспозиции, когда при входе в само здание «Севкабель» порта после морозного январского ветра каждого посетителя встречает белоснежная табличка с названием выставки, указывающая на высокую лестницу. Мы поднимаем глаза и читаем слова из стихотворения «Я узнал, что у меня есть огромная семья», которые выведены на некоторых ступенях.

По правую руку от нас – выставка Бэнкси, туда тоже можно войти по заранее купленному билету, посмотреть работы художника и ознакомиться с его таинственной личностью. Но наш сегодняшний путь лежит сквозь творчество другого художника, творившего не кистью, а кинокамерой.

Повернув голову влево, наши глаза молниеносно ловят огромную белоснежную стену и длинную, поражающую своими масштабами надпись «Балабанов». Снизу – инсталляция из картонной горы, а на пути к её вершине покоится любимый Балабановский велосипед, на котором он объездил весь Васильевский остров. Между горами можно встать, сфотографироваться, прогуляться по длинной отражающей поверхности и изучить окружающее пространство. Выставка – за закрытой дверью.

Казалось бы, можно бесконечно долго гулять «по горам», думая о личности Балабанова в кинематографе, но невысокая девушка с тугой косой на левом плече, затянутой тонкой резинкой, любезно предлагает нам наушники с аудиогидом и помогает разобраться в его использовании. На её футболке напечатано название выставки. Она – волонтер, и вручает нам наушники со спиртовой салфеткой. «Висящий на шее пульт, что соединен проводами с ушами, – говорит она и улыбается. – Поможет регулировать громкость музыки или интервью, а также при просмотре роликов, и, конечно, позволит в нужный момент включить ту самую песню или рассказ». Заглавный саундтрек выставки – музыка телекомпании «СТВ». Она начинает звучать, как только мы подходим к двери и толкаем её, чтобы поскорее начать встречу с Алексеем Балабановым. 

Первый зал выставки объединяет несколько глав жизни Балабанова: детство, юность, службу в армии и учёбу на переводчика, войну в Афганистане и поступление на высшие курсы сценаристов и режиссёров. Прозрачные стеклянные платформы, впечатанные в высокие ржавые трубы, с которыми соседствуют фотографии, письма из личного архива и собранные Балабановские первые сценарии привлекают внимание сразу же, поэтому только после длительного изучения биографии наши глаза падают на висящие на тонких веревочках белые ткани. Они похожи на футболки, вывешенные в трущобах бедных улиц. На них напечатаны наиболее яркие факты из биографии Балабанова.

В момент знакомства в наушниках вещает старший сын Алексея Октябриновича, Фёдор. Он рассказывает те моменты жизни, о которых многие поклонники никогда и не слышали, не догадывались, а также комментирует эпизоды, выставленные в стеклянных платформах. Проходя мимо полотен-футболок, белоснежных букв и видеовставок, что спрятаны среди личных вещей Балабанова, не сразу можно обратить внимание на спрятанную в бутафорских горах гитару (она скромно выглядывает из-за угла, будто наблюдает и гадает, заметит ли её кто-то). Вместе с ней за нами подсматривает и личный набор маленького Балабанова «Юный химик», благодаря которому он хорошо разбирается в составах взрывчатых устройств. Рогатка. Из неё он стрелял по воробьям и отразил её в своем творчестве в облике самодельного пистолета Данилы Багрова. Шахматная доска 1971 года, подаренная Балабанову в день российской армии Наташей Штерн и Алёной Шерстковой. 

Следующая глава жизни режиссёра – квартира в Свердловске и увековеченный в его коротких метрах рок-клуб. В экспозиции на полу стоят книги, вероятно, взятые из личной библиотеки героя, а рядом – советский телевизор, на котором показывают фильм «Настя и Егор». Это дипломная работа Алексея Октябриновича на Высших курсах сценаристов и режиссёров, в ней он рассказывает историю любви Насти Полевой и Егора Белкина, в которой «Настя любит Егора, а Белкин – самого себя и певца Стинга». Смотря, как героиня Полевой надевает большие наушники и садится на пол, включая виниловый проигрыватель, невольно хочется сделать также и усесться рядом с книжной башней, взять в руки красную обложку и углубиться в чтение. Глаза разбегаются от желания рассмотреть старые билеты на концерт в рок-клуб, прочитать черновики сценариев и подольше постоять рядом с фотографиями из фильмов «Раньше было другое время» и «У меня нет друга», но...

Наш взгляд привлекает немолодой мужчина, стоящий около сцены Свердловского рок-клуба. Он, не отрываясь, смотрит на большой экран с видеороликом из фильма «Раньше было другое время», расположенный за стойкой микрофона, множеством гитар и барабанной установкой, и отбивает ногой в такт музыке в его наушниках. Нам кажется, что он слышит «Взгляд с экрана» группы Наутилус Помпилиус, и решаем проверить собственную догадку. Оставляя позади квартиру, мы останавливаемся около сцены, и в наших наушниках звучит знакомая мелодия. Предположения были верны. На этом кусочке жизни Балабанова играет говорящий на французском Ален Делон. Несколько раз можно пересмотреть клип, а после – зайти в маленькую комнатушку, отделенную от основного помещения толстым стеклом, как в студии звукозаписи, и посмотреть документальный фильм Балабанова про рок-группы Свердловска. На момент съёмок Бутусов был ещё студентом архитектурного университета, поэтому в картине он трудится над одним из архитектурных проектов и рассуждает о музыке.

В качестве экспозиции – часы разных видов и размеров, обшарпанная стена, та самая лодка, в которую ложится на последних секундах фильма герой Сухорукова, и у нас есть возможность повторить его действия. Рядом – гора ржавых бочек с проделанными дырками под глаза. Заглянув в них, можно увидеть отрывки тех самых Счастливых дней, ушедших так далеко.

«Трофимъ», «Про уродов и людей» и красная комната, что может быть общего между слагаемыми такого неординарного уравнения? Ответ прост: часть выставки, посвященная Балабанову состоявшемуся, новому, вышедшему за рамки прошлого. В 1995 году, когда в семье режиссёра родился Пётр, младший сын, гремит премьера фильма «Трофимъ». У него мы и задержимся подольше, чтобы вместе с Сергеем Маковецким прибыть на вокзал и сквозь линзу кинокамеры посмотреть несколько новелл.

Рельсы, выложенные на полу Порта в экспозиции, и тележка, стоящая на них, позволяют каждому посетителю присесть и посмотреть фильм «Трофимъ». Кто-то сидит, когда на горизонте появляются титры, кто-то уходит после нескольких секунд, а кто-то двигает тележку, катая её вместе с людьми по импровизированным дорогам. Когда мы видим, что дрезина выдерживает огромный напор людей, то садимся на свободные места рядом с пожилой женщиной. Её крашенные седые волосы слегка выглядывают из-под завязанного на затылке платка с замысловатым узором, она перебрасывает их на другую сторону и улыбается нам, двигаясь к краю телеги. За ней стоит мужчина, его руки скрещены за спиной, и он что-то перебирает пальцами. Глаза внимательно изучают фотографии и изредка останавливаются на идущем фильме. Рядом с нами также сидит маленькая девочка и, по всей видимости, её брат. Безусловно, особого интереса «Трофимъ» у них не вызывает, зато тряпки, закрывающие дрезину, чтобы не запачкать одежду, вполне. 

Не каждый поклонник творчества Балабанова знает, что денег на съёмки «Про уродов и людей» не хватало, но Алексей Октябринович грезил этим фильмом. Вместе со съёмочной группой, своими друзьями, он принял решение – снять другое кино, а всю выручку с его показа потратить на создание желаемого фильма. Так и родился сценарий «Брата», написанный за неделю. На большой успех картины никто не рассчитывал, группа работала за идею, общее желание и интерес. На главную роль был приглашен Сергей Бодров-младший, Балабанов познакомился с ним на «Кинотавре» в 1996. Алексей Октябринович при создании образа Данилы хотел сыграть на контрастах и видел в роли хладнокровного и защищающего героя исключительно воспитанного, умного, образованного человека. Сергей Бодров-младший, как никто другой, подходил на эту роль.

Здесь, среди 1997 года, мы встречаем знакомый грузовой трамвай с широкой шиной в центре. В неё можно сесть и, если поднять голову вверх, увидеть кадры из обеих частей «Брата», следующих друг за другом под песню «Крылья», сопровождающую нас по пути к знакомой беседке, в которой горит бесконечный костёр. Внутри мы присаживаемся на скамью и берем в руки большую, очень толстую книгу «Балабанов», вобравшую в себя не только историю создания выставки, но и рассказы о съёмках фильмов и Балабановские мысли, рассуждения о кино и цитаты друзей.

Один из массивнейших элементов истории «Брата» в «Севкабель» порту – огромный портрет Сергея Бодрова, собранный из фильмографии Алексея Октябриновича. Следуя к высокому монументу, мы проходим вдоль «сравнительного анализа» двух веток жизни – Сережи Бодрова и Дани Багрова. Смотрим, какие развилки в их судьбе привели к цельному образу, воплощенному на киноэкране. Невольно мы заглядываем в эпоху создания и отвечаем на вопрос, который когда-то поднял журнал «Esquire» в специальном выпуске к 20-летию фильма «Брат 2»: «Из чего сделан последний русский герой?»

«Он делал, как чувствовал», – говорил Балабанов о Сергее Бодрове. Также и мы, чувствуя последнего русского героя, поднимаемся по дряхлым ступеням огромной конструкции, читая стихотворение «Я узнал, что у меня есть огромная семья», огибаем стол с детскими игрушками из дома и детства Алексея Октябриновича, пытаемся дотянуться до уже родного всем свитера Данилы, что был куплен в одном из секондов (кстати, есть теория, что он был найден в мусоре), и смотрим на людей внизу. Стоя на самой высокой точке, каждый может увидеть всю выставку: её локации и атрибуты, большие постройки и познакомиться с ними с иной стороны. И всё это, по традиции второго «Брата», происходит во сне под песню Земфиры* (*признана иноагентом в РФ) «Искала».

Наш дальнейший путь будет лежать через две эмоционально масштабные картины «Война» и «Река». Это наиболее тяжелые элементы в фильмографии Алексея Октябриновича на тот момент. Сквозь братские коридоры мы медленно, изучая фотографии со съёмок на стенах, выходим к узкой, словно палатке, маленькой части выставки. Она держится на больших столбах, у основания которых лежат грязно-желтые мешки с песком. Наверху – длинная черная ткань, свисающая по краям, именно она создает эффект палаточного укрытия.

Во время этой остановки в наушниках мы слышим слова из песни «Моя звезда» Вячеслава Бутусова. Она отрывками оседает в голове, ведь глаза и всё наше внимание устремлено в видеовставки, фотографии, а также интервью со съёмок. Это единственная локация выставки, где множество разных артефактов умещены в маленькое пространство, в котором даже вчетвером стоять сложно, и утрамбованы в стеклянные коробки, заколоченные тугими гвоздями.

В книге «Балабанов» о «Войне» написано следующее: «Непосвященные в замысел, случайно попав на съёмки на Северном Кавказе, были уверены, что режиссёр делает третью часть «Брата». Популярность народного героя, отслужившего в горячей точке и привезшего смертоносные навыки в мирную жизнь, эксплуатировали и плакаты нового фильма: «Это не «Брат 3», это «Война».

Выходя из завесы военного фильма, мы оказываемся в другой трагичной обстановке. С каждой новой локацией грудь сдавливает, музыка становится мрачнее, а стены – темнее. За высокими стеклянными треугольниками «Реки» спрятаны эскизы и фотографии со съёмок, которые после автокатастрофы в Кандалакше и гибели Туйары Свинобоевой, исполнительницы главной роли, Надежда Васильева собрала в один большой памятный альбом. 

В историю про дядю кочегара нас погрузили сразу же после прибытия лодки. Проложенная огнём тропинка привела нас к висящему постеру фильма и полностью воссозданной комнате майора. Здесь всё, как было при нём: печатная машинка, за которую можно сесть и отправить послание следующему посетителю на той самой табуретке. Подушка. Её можно потрогать и ощутить исключительную мягкость. Поближе хочется рассмотреть и висящую на стене аптечку, картины, а главное – присесть на кровать и послушать историю про плохих людей.

Обратившись к упомянутой книге «Балабанов» позже, мы узнаем, что якуты Балабанова своим считали, очень любили и уважали, поэтому Алексей Октябринович с охотой и невероятным трепетом снимал якутов в своём кино. Критики после выхода «Кочегара» заявили, что «главный герой – это сам Балабанов: скупой на слова затворник сочиняет истории про «плохих» людей (бандитов)».

2002 год стал страшным в жизни Балабанова. В результате схода ледника «Колка» в Кармадонском ущелье погибла вся съёмочная группа фильма «Связной» во главе с режиссёром – Сергеем Бодровым-младшим. Трагедия была настолько тяжёлой для Алексея Октябриновича, что он на три года забросил работу, взялся за бутылку и прекратил мечтать. Среди тех, кто погиб в Кармадоне, были не только люди Сергея, но и тесно работавшие с Балабановым мастера, – Владимир Карташов (художник-постановщик) и Марина Липартия (монтажер), к Марине Алексей Октябринович был очень привязан и часто звонил ей в любое время суток, чтобы рассказать новые идеи, мысли по поводу съёмок и постановке кадра.

На выставке представлен кусок того самого ледника. По воле судьбы он расположен на самой вершине под табличкой «Кармадон». Мурашки бегут по коже, когда мы перемещаемся по узкому пространству, похожему на гору. Мы проходим под скалами под совершенную тишину, в наушниках нет музыки, люди вокруг молчат и закрывают глаза, будто воспоминания возвращают их к экранам телевизора, когда вся страна следила за раскопками, а Балабанов сразу знал, что друзья погибли. В этом отрезке не хочется говорить, не хочется думать. В груди лишь щемящее чувство непрекращающейся боли, распрощаться с ней невозможно. Трагедия в Кармадонском ущелье достала своей холодной рукой до сердца каждого человека, изменив навсегда.

После Кармандона Балабанов и его творчество станут другими.

Трагедия в Кармадоне сломала и изменила Балабанова. Сергей Сельянов говорил, что одна часть души Алексея Октябриновича и его личности умерла вместе с Сережей под камнями, но другая смогла перебороть себя и вернуться к работе. В 2005 году, после трехлетнего затишья, выходит новый фильм Балабанова – «Жмурки». Экспозиция этой киноленты выполнена в качестве комикса, рассказывающего несколько эпизодов из сценария. В наушниках тихо появляется музыка и даёт нам возможность отойти от Кармадона, углубившись в разбитого Балабанова, который даже после самых страшных событий в своей жизни всё ещё может снимать кино.

«Впервые он берется экранизировать чужой сценарий, впервые заходит на территорию комикса, впервые работает с таким количеством звёздных актеров». И мы впервые можем увидеть одежду со съёмок, сфотографироваться рядом с любимыми героями и прочитать комикс на больших платформах в человеческий рост. Печать качественная, красивая, а сценарные диалоги молниеносно берут на себя всё зрительское внимание. Мы смотрим кино, но на коробках!

После выхода «Жмурок» Балабанов берется за съёмки новой картины. Совершенно романтической и нежной, в какой-то степени травмированной и, как отмечали критики, беззащитной. Проходя путь от комикса к трагикомедии, мы смотрим на большую газетную стену, в которую встроены видеофрагменты и фотографии. Рядом, в ногах, лежит любимая Татой копна, так и хочется прилечь на неё и накрутить кудрявые волосы на палец и сказать Тате: «Не ищи копну, она здесь».

И пока наши глаза обращены к истории копны Таты, краем уха мы улавливаем слишком яркое движение по левую руку. Обернувшись, мы видим стоящую совсем рядом девушку невысокого роста, поправляющую лямку белого рюкзака. Она бесконечно долго улыбается и уменьшает громкость в наушниках, а после и вовсе снимает их с себя, чтобы внимательно посмотреть отрывок из фильма, идущий по кругу. Мы делаем то же самое, и очень особенно ощущается этот кусочек на катере, когда мы смотрим его с таким же поклонником в Северном городе. Происходит единение душ и пространства, вовлеченных в магию Балабановского кино.

На смену трагикомедии с несвойственной Балабанову легкостью пришла знакомая суровость. Следующая часть экспозиции, посвященная «Грузу 200», совсем аскетична. Это большая комната с идеально белыми стенами и ковром, рядом с которым прибиты яркие, вырывающие глаза, красные туфли. В углу стоит кресло, прогнившее от нескончаемого сидения матери Журова, смотрящей концертную картинку исполнения «ВИА Песняры» песни «Вологда». В наших наушниках нет музыки, в них только противный шелест крыльев и треск летающих мух, которых мы автоматически отгоняем от себя. Резкий запах гнили проникает в ноздри, хотя в помещении нет ни одного аромата, это психологическая игра подсознания, ассоциирующая комнату с картинкой фильма.

«Груз 200» – самый неоднозначный фильм Балабанова. У него есть свои поклонники и противники. Ярые ненавистники и кинокритики. В своё время Алексей Октябринович говорил: «Не нравится – не смотрите». Это правило к этой картине действует по сей день, ведь «Груз 200» в каждом отзывается по-своему. 

Премьера «Груза 200» окончательно закрепила обновленного Балабанова на платформе российского кино, и после длительного просмотра этой истории зрители получили новую картину, снятую по сценарию Сергея Бодрова-младшего. «Морфiй» стал своеобразной данью памяти лучшему другу, по которому он никогда не перестанет скучать. «Трудно избавиться от ощущения, что этот сценарий ждал именно такого режиссера, как Балабанов, - пишут авторы книги «Балабанов». - Кто, кроме него, смог бы с таким упоением снять хронику саморазрушения?»

Словно зрители в 2008 году, мы выходим из ударяющего по затылку «Груза 200» и несколько минут не можем собраться с мыслями. В голове не прекращаются звуки летающих мух. Чтобы поскорее избавиться от них, мы пулей оказываемся около макета маленького домика, в котором жил доктор Поляков. В нём тепло, приятно, в окнах неустанно горит свет и в открытых ставнях бегают эпизоды фильма. Мы задерживаемся у домика на несколько минут с полным желанием выдохнуть. То открываем, то закрываем ставни, и тепло становится на душе от мысли, что сохранившее Балабановскую руку кино пропитано идеями Сергея Бодрова.

Финал.Он есть у всего и вся и сложно отрицать, что без точки в сюжете создать качественную историю будет сложно. Хронология выставки также подходит к своему логическому завершению. Последнее слово экспозиции – наша любимая картина в творчестве Балабанова – «Я тоже хочу». Тяжелая. Мрачная. Тихая. Внутри неё собралась собственная экосистема, в которой герои, желающие найти колокольню счастья, существуют по-настоящему, без утайки и игры.

Авторы выставки предоставили нам возможность присесть на настоящие бревна и табуретки у собранных дров и воссоздать эпизод из фильма, только без рыбы и гитары в руках. Перед нашими глазами идет без остановки кульминация картины – диалог бандита и режиссёра, которого сыграл сам Балабанов. Он предстал перед нами в роли самого себя и позволил проникнуть в ту часть его души, которую скрывал от посторонних глаз. Взяла ли колокольня Алексея Октябриновича – мы не знаем, но рухнувшая на сороковой день после его смерти постройка исчерпывающе отвечает на этот вопрос.

Слева от нас, за спиной, – высокая гора, на склоне которой разбросана одежда Алексея Балабанова. Это флисовая кофта, некогда принадлежавшая Сергею Бодрову и кожаная куртка. Алексей Октябринович настаивал на съёмках именно в кофте погибшего друга, ведь он точно знал – колокольня счастья однозначно его забрала. Дотянуться до горы – невозможно, поэтому мы, словно поклонники звёзд, смотрим на неё снизу вверх и замечаем, что брошенная рядом одежда соединяет души двух близких людей. 

18 мая 2013 году уйдет из жизни Алексей Октябринович Балабанов. Фильмов больше не будет, но в памяти своих ценителей он будет жить всегда. Это своеобразный эпилог, включающий в мозгу кнопочку сигнала к тому, что смерти нет и дальше нас ждёт новое, не менее яркое приключение.