102 года

" Я ведь ровесница революции. Родилась в 1917 году в деревне Хорнзоры Цивильского района. У родителей было не то что семеро по лавкам, а десять детей. Я — предпоследняя. Приходилось и в поле работать, и за скотиной приглядывать, но как младшенькой повезло — смогла получить образование, окончила семилетку. Освоив профессию вышивальщицы, устроилась в артель в Синьялах, а когда узнала, что в Чебоксарах открывается медицинская школа, поехала в город. В 1938 году получила диплом фельдшера и начала работать в Чувашпромстрахкассе. На лето 41-го меня направили в заволжский дом отдыха (ныне «Кувшинка»). Лес, природа, Волга, счастливые отдыхающие. Но тут я получила телеграмму от знакомого молодого человека, который служил в Брестской крепости. Направляясь на переподготовку, он ехал на поезде через Канаш. Встретились мы с ним ненадолго, он и говорит: «Как бы, Ксюша, войны не было: немцы чуть не каждый день нарушают границу». А 22 июня страшное известие перечеркнуло планы и мечты жителей всей нашей огромной страны ", - рассказывает Ксения Прокопьевна городской газете "Чебоксарские Новости" в мае 2018 года.

" Большинство моих сокурсников по медучилищу отбыли на фронт уже в первые дни войны. Меня оставили в Чебоксарах, сказав, что здесь откроется госпиталь и потребуются медсестры. Но в декабре снова вызвали в военкомат и приписали к формирующемуся в городе стрелковому полку. Эшелоном мы прибыли в Москву, когда советские войска только что перешли в контрнаступление. Помню, как шли через Можайск. Немцы оставили после себя страшное зрелище: на улицах — виселицы. В пустых сожженных деревнях вместо домов торчат лишь печки, изредка из подвалов вылезают чудом уцелевшие жители.
С боями мы дошли до Гжатска Смоленской области. Госпиталь расположился в нескольких километрах от города. Выданные мне кирзовые сапоги 43-го размера (а у меня 37-й) сносились, за другими меня послали в Гжатск. А заодно батальонный военврач велел принести перевязочный материал. До города я добралась благополучно, получила сапоги с теплыми портянками, две сумки с медикаментами и возвращалась назад. Было раннее утро, я шла по бескрайнему полю, впереди показался лес, где находился наш госпиталь, но вдруг появился звук самолета. Когда он подлетел ближе, поняла, что немецкий. Испугалась, побежала. Пролетев прямо надо мной, самолет удалился. Потом гляжу — возвращается. Упала на землю, а на спину положила сумки красными крестами кверху. Думаю, увидит, что я медик, и, может быть, не будет стрелять. Но больше всего тогда я боялась, что летчик приземлится и возьмет меня в плен. Самолет покружил надо мной три раза и улетел. Вернувшись в госпиталь, я рассказала обо всем командиру, а тот говорит: мог быть разведчиком и понаблюдать, куда ты шла, чтобы понять, где стоит часть. Уже на третий день после того случая нас направили на Сталинградский фронт. В районе Камышина переправили через Волгу. Едем на грузовиках и видим вдали страшное красное небо. Это горел Сталинград.
Как-то, когда только встала Волга, вызвали меня в штаб-землянку, где собрались разведчики. «Вот, — говорит командир, — решили мы и тебя отправить с ними на задание, вдруг понадобится медпомощь. Ты как, не боишься?» — «Нет, — отвечаю, — я согласна». Санитарами мне в помощники подобрали двух крепких парней, им вручили мягкие носилки, а мне командир дал маленький трофейный пистолет и разрешил оставить его у себя до конца войны. Мужчин в дорогу снабдили спиртом, а меня наделили шоколадкой.
Ночью наша группа в составе 9 человек спустилась к Волге. Дальше для безопасности продвигаемся ползком и вдруг замечаем впереди три шевелящиеся фигуры. Разведчикам удалось подобраться к ним, захватить и обезоружить. Это были немцы в маскировочных халатах. Двоих мы взяли в плен и поволокли в штаб, а третьего пришлось пристрелить (он стал драться и ни в какую не хотел идти). На войне как на вой­не. Добытые нами «языки» оказались офицерами: их десантом выбросили с самолета с особым заданием.
Когда в Сталинграде начались уличные бои, медиков из прифронтовых госпиталей тоже стали перебрасывать в город. Как сейчас вижу ту жуткую картину: на развалинах вперемешку лежат русские и немецкие солдаты. А сколько раненых! Пробираешься сквозь руины, ищешь подающих признаки жизни своих. И то там, то тут слышишь: «Сестричка, помоги». Перевязываешь одного, потом другого, третьего, тяжелых нужно бы в санбат, но как оставить остальных. Страшно, а бояться некогда: перебинтованный тобой солдат уже берется за автомат и снова в бой, а сестричку опять зовут на помощь.
После освобожденного Ста­лин­града мы пешим ходом направились на переформирование в Саратов. В одном из поселков остановились на ночлег. Командир попросил медсестер пройти по домам и спросить, не нужна ли кому-нибудь помощь. Захожу я в первую хату-мазанку, а там старик со старушкой и... так пахнет свежим хлебом. Я заплакала, а они бросились ко мне и спрашивают: «Что с тобой, доченька?» — «Да у меня, — отвечаю, — дома такие же старенькие мама с папой остались, как они сейчас там?» Пригласили они меня за стол, накормили горячей картошкой и хлебом прямо из печки. Посидели, поговорили, я оставила им консервы и кусок сахара из своего сухого пайка, а они дали мне полкаравая хлеба. Этот ароматный подарок я потом разрезала на кусочки и угостила однополчан.
В Саратове мы пробыли около месяца, я получила назначение в Липецк, в батальон аэродромного обслуживания. Рассказала об этом своей подруге Анне Григорьевне (она тоже была из Чебоксар, работала врачом, и вместе мы прошли от Москвы до Сталинграда), а она и говорит: «Пойду и я проситься в ту же часть. То ли ты под счастливой звездой родилась, то ли я, но вместе мы столько перенесли и уцелели. Наверное, и дальше нам лучше не испытывать судьбу и не расставаться». И утром на одном самолете мы уже летели в Липецк. Анну Григорьевну назначили врачом в госпиталь, а меня прикрепили к санитарной машине, которая всегда должна быть в готовности номер один на аэродроме, откуда отправлялись на задания тяжелые бомбардировщики. В тыл врага они вылетали только по ночам и бомбили крупные объекты противника. Бывало всякое. Было несколько случаев, что летчики возвращались в часть, когда их уже считали убитыми. Прыгая на парашютах из горящих самолетов, они оказывались на территории врага и оттуда мыслимыми и немыслимыми путями пробирались к своим. А иногда раненые летчики, истекая кровью, умудрялись дотянуть искореженный самолет до своего аэродрома. У нас с водителем санитарной машины было четкое указание: быстро домчаться до самолета, оказать летчику первую помощь, при необходимости доставить его в батальонный госпиталь. Как-то по рации пилот сообщил, что подбит, горит, но старается посадить самолет. И ведь сел, но не на аэродром. Мы нашли его по последним координатам, подъехали, вытащили раненых из самолета, оттащили и… взрыв. Пилот и штурман были сильно обожжены. Мы отвезли их в госпиталь, подлечившись, они вернулись в свою часть.
Потом вместе с тяжелыми бомбардировщиками мне довелось воевать на ленинградской и киевской земле. Победу мы с боевой подругой встретили в Польше. Сколько было радости! А сколько слез! Мечтали, что скоро поменяем эти надоевшие гимнастерки на красивые платья. И рыдали, вспоминая подруг, которые этого уже не сделают никогда.
В родные Чебоксары я вернулась в 1948 году в звании гвардии старшего лейтенанта медслужбы. А до этого еще почти три года вместе с летчиками служила в освобожденной Полтаве. И однажды там, уже после Победы получила ранение в голову, когда из-за солдатской неосторожности взорвался склад оставшихся от войны боеприпасов. Кого-то покалечило. Но мне снова повезло, поправилась достаточно быстро. Мне предложили продолжить медслужбу в Хабаровском военном округе или Москве, но я решила перебраться поближе к своим уже старым родителям. Приехала в Чебоксары, вышла замуж, родила трех сыновей, они подарили мне шестерых внуков, а сейчас уже и пятеро правнуков подрастают ".

Если меня спросят: «Света, кто герой твоей семьи?» Я, не задумываясь, отвечу: «Это моя двоюродная прабабушка – участница Великой Отечественной Войны, лейтенант медицинской службы - Редькова Ксения Прокопьевна.

Родилась Ксения Прокопьевна 9 января 1917 года в деревне Хонзоры Цивильского района в крестьянской семье. В 1938 году окончила Чебоксарское фельдшерско-акушерское училище. Летом 1941 года устроилась на работу в Дом отдыха. Назначали ее заведующей фельдшерским пунктом. Все шло хорошо, но в июне узнали страшную весть о вероломном нападении немецких фашистов на нашу страну. Разъехались по домам отдыхающие и обслуживающий персонал. Тогда медики как военнообязанные сами должны были явиться в военкомат для прохождения военной службы. Решила прибыть к военкому и Ксения, но прежде хотела поставить в известность своих родителей: отца Прокопия Марковича и мать Анну Захаровну. Она сказала: «Медиков берут на фронт. Я решила завтра пойти в военкомат». Мать прослезилась, а отец вначале промолчал, но потом коротко сказал: «Был бы помоложе, я тоже ушел бы добровольно, а тебе, Ксения, желаю хорошо отслужить и беречь себя…» На следующий день прабабушка пошла в военкомат и ей сказали, что женщин поодиночке на фронт не могут отправлять, придется немного подождать. И только через полгода, 14 декабря ее призвали. Ксения Прокопьевна получила назначение на должность военфельдшера в пулеметно-артиллерийский батальон, дислоцировавшийся в 152 укрепрайоне Московской зоны обороны. От подъема до отбоя приходилось учиться тому, что требовалось на войне. Наравне с мужчинами Ксения совершала марш-броски, ходила в учебные атаки, стреляла из всех видов оружия. Начальник штаба говорил ей: «Кабы такая боевая была парнем, бесценный был бы строевик». Ксения Редькова вместе с батальонным врачом готовила медицинских специалистов к предстоящей работе. Осенью 1942 батальон направили на восток, только потом узнали, что их перебрасывают к Сталинграду.

Еще издалека был виден сизый дым над городом. «Жуткое и страшное зрелище», - вспоминает прабабушка. Ночью батальон расположился на острове Голодный. Пользуясь темнотой, батальон вгрызался в землю, солдаты спешно рыли окопы, чтобы было, где укрыться в случае авианалета или артобстрела. Но не успели: фашисты начали бомбить. Появились первые убитые и раненые. Медики, несмотря на то, что бомбы продолжались рваться, бросились оказывать помощь раненым бойцам. Эта бомбежка стала боевым крещением для Ксении и ее сослуживцев. Кто-то из них был смел, а некоторые, впервые увидев в жизни мертвых, боялись к ним подходить и взахлеб плакали. В такой обстановке сама Ксения Прокопьевна не могла позволить себе разреветься, хотя и очень хотелось, ведь она отвечала за слаженную работу медиков. 

Работа военфельдшера заключалась не только в организации помощи и эвакуации раненых. Медики сопровождали разведгруппы, целью которых было не только захватить. Ксения Редькова вспоминает: «Было очень страшно, когда подобрались вплотную к окопам, но я взяла себя в руки, и страх проходил. Взяли 3 немецких офицеров. Обыскали, изъяли оружие, документы, бумаги. Немецкие офицеры были удивлены, что Женщина ходит в разведку». Во время сталинградских боев у Ксении не было ни минуты покоя. Она выносила к месту эвакуации раненых, откапывала бойцов из-под обломков кирпичных стен, вытаскивала из подвалов. И все это под непрерывным огнем противника. «Силы и энергии было много. На день мне одной не хватало нескольких сумок перевязочного материала. Обрабатывала раны, накладывала повязку или шину, эвакуировала за Волгу», - вспоминает она. Сотни солдат сохранили свои жизни благодаря труду Ксении Прокопьевне.

После разгрома немецких войск под Москвой Красная Армия перешла в наступление. Рассказывает Ксения Прокопьевна: «Наша часть с боем двинулась на запад, мы шли через Можайск, и оставалось страшное впечатление. Город горел, деревни вокруг разрушены, торчали лишь трубы уцелевших печей. Видела, убитых солдат… Глаза выколоты, а на щеках пятиконечные звезды выжжены. На балконах, виселицах висели казненные люди, а к ним дощечки приколоты с надписями. Живых людей видели редко. Зима была очень суровая. У меня к этому времени прохудились сапоги, врач батальона направил в интендантскую службу за перевязочным материалом и велел обувь заменить. Дошла нормально. Мне заменили сапоги и портянки. Получила пару медицинских сумок с перевязочным материалом. Чуть стало рассветать, я вышла обратно. Слышу гул немецкого самолета. Смотрю - вроде летит на меня. Слышала, что есть такое развлечение у фашистов: в поле заметят человека или машину с красным крестом и охотятся за ними. Страшно!!! А деваться некуда! Схватила обе сумки, повернула на спину, красный крест спрятала и легла на землю. Лежу ни жива ни мертва. Немецкий летчик сделал один круг надо мной, второй и, развернувшись, ушел в сторону. Между жизнью и смертью побывала». Под ураганный вой выстрелов, в дыму и гари, темной ночью и в солнечный день приходилось военфельдшеру Ксении Редьковой спасать бойцов, раненых, стонущих, зовущих на помощь. В такие моменты Ксения не думала о себе. И когда ее ранило в обе ноги, сначала даже не сразу поняла, что произошло. К счастью, раны оказались легкими и Ксения Прокопьевна, обработав поврежденные места и наложив повязки, снова приступила к своим обязанностям. 

В 1943 Ксению Прокопьевну перевели в санчасть батальона аэродромного обслуживания тяжелых бомбардировщиков авиации дальнего действия. Военфельдшеру выделили специальную санитарную машину. Шофер был пожилой солдат. Перед ними была поставлена задача - дежурить на старте при взлете и посадке самолетов. Кроме этого, Ксению обходила экипажи перед вылетами, проверяла состояние здоровья летчиков. «Однажды ночью на станцию, рядом с которой разместился аэродром, прибыл состав с запчастями для самолетов. Надо было быстро выгрузить и вывезти их на склад. Стало светать. Смотрю - на бомбах чебоксарский знак 320. Это же наши! Так обрадовалась и при всех заплакала, но никто не понял, почему я плачу», - вспоминает Ксения Прокопьевна. «Тогда с этой отметкой к нам не раз поступали запчасти, изготовленные чебоксарским электроаппаратным заводом». 9 мая 1945 года закончилась война. «Все кричали, пели, радостно было. Но я почему-то очень сильно плакала», - вспоминает прабабушка. В том, что наступил долгожданный День победы, который принес на родную землю мир, есть и ее заслуга. Редькова Ксения Прокопьевна награждена Орденом Красной Звезды, Отечественной войны, медалями «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда», «За взятие Берлина» и многими другими наградами. После войны Ксения Прокопьевна вернулась в Чувашию. 35 лет проработала в медсанчасти МВД республики. В 1950 году вышла замуж за участника Великой Отечественной войны Василия Ивановича Редькова. Они вырастили и воспитали 3 сыновей. В январе 2017 года прабабушке исполнилось 100 лет! Она с нетерпение ждет 9 мая, празднование 72-леттие Великой Победы. И, несмотря на свой возраст, она жизнерадостна, подвижна, добра и трудолюбива. Редькова Ксения Прокопьевна – мой герой, герой всей нашей семьи!