Военный порядок
На экране – одетый в «ночку»,крепкий, высокий, широкоплечий, почти монументальный мужчина с лицом решительным, бесхитростным и честным — такие лица бывают у простых рабочих. На груди несколько боевых и ведомственных наград: орден Мужества, медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» второй степени с мечами, медаль «За воинскую доблесть» первой степени… На правом рукаве — морпеховский шеврон,золотистый якорь в центре черного круга с красной каймой. Крепко сцепив руки перед собой, мужчина смотрит прямо в камеру, взгляд — жесткий, чуть исподлобья, кажущийся грозным. «Команда служения за Отечество, за социальное государство, народ и армия едины… Нам нужны решительные смелые пассионарии в здравом уме и твердом рассудке, которые понимают, что нужно менять царство лжи, которое нами всеми управляет, на государство правды — на наше государство с суверенной экономикой, с недрами, которые принадлежат всему народу, и с нашим государственным укладом, семейным порядком, где все друг другу братья и все друг другу сестры, и единственная цель которых — послужить Отечеству…» — чеканит морпех.
По интонациям, манере речи оратора кажется, что это пародия на Анатолия Кашпировского, одетого в мундир генерала Лебедя: «Нам говорят, давайте поставим у власти экономистов-юристов или людей какой-либо другой профессии, только не военных: военные, типа, должны быть вне политики… Я же говорю о том, что во власти нужно быть именно военному человеку — человеку чести, человеку служения, человеку долга…А экономисты и юристы пусть занимаются своим делом и тоже приносят пользу».
Капитан запаса Иван Отраковский — далеко не первый, кто уверен, что разные штатские штафирки военным людям не ровня, а уж доверять таким власть — боже упаси! Не он один утверждал, что «только военный наведет порядок, не сдаст, не продаст и не пойдет на уступки никакому врагу». Были в свободно дышащие демократией 90-е феномены и покруче: Герой Советского Союза генерал-летчик Руцкой, рисковавший вступать в конфронтацию с главой государства, или полный кавалер ордена «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» генерал-танкист Ачалов, заявлявший о готовности «навести порядок твердой рукой», но после гибели генерала-десантника Лебедя, убийства пехотного генерала Рохлина и суда над полковником спецразведки ГРУ Квачковым в России уже лет десять не находилось профессионального военного, осмеливавшегося не только публично критиковать сегодняшнюю власть, но и заявить о начале объединения протестного большинства в ветеранской среде участников боевых действий, для которых двадцать лет назад Путин был безусловным кумиром.
Капитан запаса Иван Отраковский: бывших морпехов не бывает
Волшебник и его сын
В конце марта 2000-го в штабе Северного флота в Североморске состоялась торжественно-траурная церемония: президент Путин вручал Звезду Героя России вдове Александра Ивановича Отраковского, покойного командующего группировкой морской пехоты ВМФ РФ на Северном Кавказе. Перед тем глава государства возложил венок к могиле генерал-майора, чье изношенное двумя чеченскими войнами сердце внезапно остановилось 6 марта 2000 года на командном пункте 876-го отдельного десантно-штурмового батальона морской пехоты Северного флота недалеко от Ведено. Сослуживцы рассказывали, что генерал-майор, использовавший в ходе чеченской войны радио-позывной «Волшебник», тяжело пережил категорический запрет вышестоящего командования несколькими днями ранее оказать помощь погибавшей буквально за его спиной печально известной 6-й парашютно-десантной роте псковской 76-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Ветеран так и не смирился с гибелью 84 братьев по оружию, мучительно упрекая себя в том, что не осмелился нарушить приказ и не выдвинулся с батальоном для спасения десантников. «Я присутствовал на церемонии и не буду скрывать: все это для меня было необыкновенно волнительно, — вспоминает сын генерала Отраковского. — Кстати, Владимир Владимирович мне тоже вручал награды — медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» второй степени с мечами и Грамоту Президента за мужество и отвагу, проявленную за время боевых действий… Тогда я видел перед собой уверенного, волевого лидера, нацеленного на срочное решение чеченской проблемы. Помню, решил про себя: это наш».
Воинский долг впроголодь
— Я из военной семьи, сын генерала-морпеха, и другой путь избрать попросту не мог, — рассказывает Иван Отраковский. — Учился я в знаменитом Ленпехе (Санкт-Петербургское высшее общевойсковое командное дважды Краснознаменное училище имени С. М. Кирова. — «Репортер»), по распределению в 1997-м попал на Северный Кавказ, где служил командиром группы спецразведки разведывательно-десантной роты отдельного разведывательного батальона, в составе 205-й бригады. Служба мне нравилась: оружие, мужская работа, родина, долг, присяга — вот и все, что было в голове. Это было мое! Подготовка на высоком уровне, командиры замечательные — настоящие офицеры. Жили мы бедно, кое-как, вдоволь нам давали только вооружения и БК (боекомплект. — «Репортёр»). Выполняли мы воинский долг часто впроголодь; помню, была ситуация, когда нам почти четыре месяца не выдавали зарплату и паек, и мы с лейтенантами пять дней глодали одну сырую луковицу на троих!Оттуда я перевелся в бригаду морской пехоты Северного флота. В сентябре 1999-го наше подразделение прибыло в Дагестан, а 1 октября началось всеобщее наступление в Чечню. Провоевал до конца февраля 2000 года командиром антиснайперской группы. Должен сказать, моя ситуация была нетипичной: отец и сын не могут воевать в одном подразделении, но фактически мы с отцом, который на тот момент командовал батальонной тактической группой морской пехоты Северного флота, воевали рядом. Это продолжалось, пока под Ведено я не получил контузию. Потом я боролся за возвращение на войну: мне запрещали — я настаивал. Запрет с точки зрения закона мне был понятен, но там остались мои братья, и я обязан был вернуться в боевой строй. Да я по улицам военного городка не смог бы идти и смотреть в глаза женщинам, чьи мужья в это время воюют! В конце концов я добился разрешения, но тут пришло известие о смерти отца: у него остановилось сердце, когда он находился на командном пункте батальона, в том же самом Веденском районе. Мне дали разрешение вылететь за телом, но потом отменили: побоялись, что я там останусь. После этого я и уволился из армии…
Из архива И. Отраковского: Во время второй чеченской
Стравливай и порабощай
Именем Александра Отраковского назван БДК (большой десантный корабль), а Владимир Путин посмертно присвоил генералу звание Героя России, и почтил личным присутствием его могилу. Это было двадцать лет назад; тогда даже представить себе было невозможно, что сын генерала, тоже ветеран Чечни, уйдет в жесткую публичную оппозицию к действующему президенту. Мы обсуждаем итоги чеченской войны, на которую оба смотрели с разных ракурсов.
— Я бы сразу хотел разделить всех воевавших чеченцев на две категории, — задает тон разговора Иван Отраковский. — Это ополченцы, которые воевали за независимость или из желания отомстить за своих погибших, и ублюдки-бандиты, которые резали пленным солдатам головы и издевались над русским населением. Я до сих пор к ополченцам отношусь нормально. Да, они были моими врагами, они в меня и в моих друзей стреляли, но для меня они не преступники, в отличие от бандитов-боевиков, которых нужно было давить, чем я и занимался. Первая чеченская была организованна с целью ограбить страну, пока люди умываются кровью. Что и было сделано. Пока народ, переживая, следил за боевыми действиями в Чечне, кремлевские негодяи приватизировали наши национальные богатства. Изначально из Чечни вывели войска, но оставили на складах технику, вооружение, боеприпасы, а охраны на этих складах оставили минимум. Дудаевские КАМАЗы вывозили оружие, опустошали эти склады с разрешения руководства России…Боевиков хорошо вооружили, и они получили шанс начать террор против русскоязычного населения. В то же самое время в моей стране офицер — выпускник Академии Генштаба подрабатывал сторожем на автостоянке, а жена его за копейки работала уборщицей в поликлинике! И вот эту нищую, деморализованную, кое-как вооруженную армию бросили воевать… Несмотря на то что солдаты и младшие офицеры демонстрировали чудеса героизма и стойкости на войне, их предавали, их оплевывали в прессе, их маневр и наступление сковывали, запускалось все это «вперед-назад» — боевикам то давали по башке, то объявляли какое-то перемирие… Тогда мы подписали позорный мир с бандитами. Это было предательством армии. Во вторую кампанию предательства было меньше, однако точку все же не поставили.
Те, кто позиционирует Кадырова как патриота России, либо лукавят, либо недопонимают. Кадыров — патриот Путина!
В разоренную войной республику потекли большие потоки денег, и не только на восстановление хозяйства, но и для создания вооруженных сил Чечни — я подчеркиваю, не ВС России, а ВС самой республики! На это также были выделены опытные инструкторы из спецназа РФ. Я уверен, что чеченские воинские формирования созданы для защиты кремлевских негодяев, а сами чеченцы воспринимают это как должное. Они считают это контрибуцией, если хотите, данью за якобы проигранную русскими войну. Но как только им перестанут платить, они уйдут. Так сознательно выстроена межнациональная политика между русскими и чеченцами. Вместо того чтобы залечить раны и вместе служить России, создали феномен оплаты услуг по защите действующего режима. Этим объясняется и негласная вседозволенность чеченских диаспор в регионах России…Не всех чеченцев это касается. У моих боевых товарищей много друзей-чеченцев, достойных людей. Но враждебная внутренняя политика, настроенная на «разделяй и властвуй, стравливай и порабощай», продолжает сеять ненависть между нами. Как я отношусь к Кадырову? Он чеченец, который немало делает для своего народа. Но в основном для своего клана, своего окружения. Как и во всей России, элита живет роскошно, часть населения худо-бедно перебивается, а большинство — в нищете. Те, кто позиционирует Кадырова как патриота России, либо лукавят, либо недопонимают. Кадыров — патриот Путина! Именно Путин служит его пожизненным гарантом. Путин создал Кадырова и гарантировал ему свою поддержку. Поддерживают Кадырова приближенные к нему военные и силовики, потому что благодаря ему они преуспевают.
Возложение цветов к мемориалу ветеранов горячих точек на Поклонной горе
Полицейские тоже люди
В толпе ветеранов, гуляющих по Поклонной горе, шныряет удивительно энергичная дама, уже давно перешагнувшая границу бальзаковского возраста. У дамы пышная прическа и гитара в руке. Она неутомимо поет для ветеранов всех горячих точек и родов войск. Каким-то образом она берет в плен Ивана и, бесцеремонно заставив ещё одного громадного ветерана работать штативом, исполняет гимн морской пехоте под запись на собственный смартфон. Отраковский в течение пяти минут терпеливо служит оформлением сюжета, вежливо благодарит гитаристку за патриотичную песню, заверяет, что непременно поставит лайк на YouTube-канале исполнительницы, и с облегчением удаляется в окружении хохочущих друзей. Всем вдруг становится скучно…
— Шли годы. Имидж Путина поблек в моих глазах, — признается Иван Отраковский. — Мне не нравилось, что заслуженных людей, честно служивших родине, защищавших ее от террористов и боевиков, используют и выбрасывают как ненужный мусор. Я был в недоумении от масштабных сокращений в армии под видом реформы. Мое окончательное разочарование в президенте наступило в октябре 2010-го. Триггером послужила позорная история, связанная с публичным унижением главой Минобороны Сердюковым полковника Андрея Леонидовича Красова, Героя России, командира Рязанского высшего командного училища ВДВ. Извинений со стороны Сердюкова так и не последовало, наказания за публичное хамство он не понес. Тогда я и начал осознавать, что же происходит с нами. Ведь глава Минобороны — не самостоятельная фигура, он исполнитель воли президента, часть команды, но… команды какой? Команды из спортивной юношеской секции дзюдо или группы соседей по кооперативу «Озеро»? Сейчас мне очевидно, что Путин их приблизил к себе, но не для того, чтобы возрождать страну, а для того, чтобы сделать их всех миллиардерами и обогатиться самому. Они — «нью-дворянство», которое не по заслугам получило блага, а по исчерпывающей мере лояльности. Они паразитируют на теле России и готовятся передать все, что награбили, своим детям. Именно поэтому Путин не может уходить — они не хотят его ухода, ибо с его уходом потеряют все! Именно поэтому Путин затеял аферу с голосованием за поправки в Конституцию. Это обман.
Мы сидим на лавочке рядом с храмом Георгия Победоносца на Поклонной горе. Иван сосредоточенно хмурит брови, соображая, как оценить масштаб возглавляемого им движения:
— Среди ветеранов боевых действий, для которых Путин когда-то был кумиром, в настоящий момент сформировалось огромное количество протестных ячеек. В целом это неоднородная структура без единого лидера. Чем возглавляемая мною Команда служения за Отечество занимается? Мы объединяем и мобилизуем всех ветеранов боевых действий, а также тех, кто сейчас действует, кто в погонах. Я знаю многих действующих сотрудников Росгвардии, офицеров из числа ветеранов, которым совсем не нравятся те приказы, которые они вынуждены выполнять, — прессовать, избивать народ на митингах протеста… Да, у них маленькое поле для маневра: это люди в погонах, к тому же у всех семьи, которые нужно кормить, — и они вынуждены по факту защищать режим. Они понимают, что трамбуют обычных людей, которые защищают свои конституционные права, но если в 2012-м ситуацию понимали от силы 25%, то сейчас не менее 75% понимает, что происходит. Что внушает надежду? Приказы можно выполнять по-разному, не правда ли? Можно имитировать задержание на тот период времени, пока на территории находятся командиры-начальники; можно отводить людей к автобусам, а потом отпускать… Негодяи, которые тоже есть среди сотрудников ОМОНа и Росгвардии, часто принимаются забивать людей дубинками, топчут ногами и так далее. Усиливается противостояние, растет ненависть… С другой стороны, среди участников протестов разные люди попадаются: есть такие, кто готов швырять камни и «коктейли Молотова» в сотрудников, а те, в свою очередь, воображают, что в толпе все такие, что их вот-вот возьмут и перевешают… Поэтому я крайне негативно отношусь к тем, кто начинает орать полицейским: «Псы, фашисты, сторожевые собаки режима!» Это не работает, это лишь озлобляет, повышает градус агрессии. Я на митингах всегда общаюсь со старшими в командах гвардейцев и омоновцев и стараюсь договориться: мол, давайте найдем точки соприкосновения — мы вас не подставим, а вы нам дадите свою задачу выполнить…
Полицейские тоже люди! Мы должны своими словами и поступками — если хотите, проповедью, — делать из полицейских народную милицию. Мы все братья! Не нужно нам разделяться! Когда нам талдычат «кто, если не Путин?», мне это обидно. Мы не бестолковые недоумки, и Путин не единственный и незаменимый. Найдутся! Найдутся талантливые и порядочные управленцы, а не эта шайка воров.
В какой-то момент я осознал, что идет не война с «укрофашистами», а взаимное истребление единого народа
В 2010 году Отраковский, по собственному признанию, расстался с престижной и высокооплачиваемой работой и в течение восьми лет жил в крайне стесненных материальных условиях, полностью посвятив себя общественно-политической жизни, работе с ветеранскими структурами и участвуя в скромных военно-патриотических проектах, что априори не могло приносить денег. Сейчас Отраковский опять генеральный директор коммерческой компании, но до этого он пропустил через себя Крым…
— После Крыма у всех, и у меня в том числе, была эйфория. Я был в Крыму в то время, потом едва не поехал воевать на Донбасс… Нам казалось, что-то меняется, какое-то движение началось, но это оказался очередной обман — донбасский котел, где пассионарии с той и с другой стороны уничтожали друг друга, и единый народ, православный, говорящий на одном языке, разъединялся и шел друг на друга с оружием в руках. Два братских народа истребляли сами себя, а кто-то на этом зарабатывал колоссальные деньги. И я тоже верил в то, что там, на Украине, идет война с фашистами, но, как оказалось, так называемых фашистов, или «нациков», не так уж много, и они в основном в боевых действиях не принимают участия, а занимаются мародерством. Воюют же обычные ребята — вээсушники (ВСУ — Вооруженные силы Украины. — «Репортёр»), которые выполняют приказ. Ополченцы Донецкой и Луганской республик понимают, что если они свои позиции оставят, туда придут «Айдар», «Азов» и разные «правосеки», которые с абсолютной беспощадностью зальют все кровью. В какой-то момент я осознал, что идет не война с «укрофашистами», а взаимное истребление единого народа: брат поднимается на брата, православный православного убивает. Мы поздно осознали, что «крымская весна» была лишь поводом к тому, чтобы развязать войну на Донбассе. Все застыли в ожидании, что состоится историческое событие — объединение и интеграция обеих народных республик в состав России, но… любая война — это зарабатывание денег и политических очков. И Кремлю, и Киеву выгодно иметь тлеющий конфликт в регионе, на который удобно списать все внутренние проблемы: дескать, вы посмотрите — идет война! Если хочешь сплотить народ, оторвав его от печальной действительности, укажи внешнего врага: была Америка, потом Чечня, сейчас — Украина…
Из архива И. Отраковского: Отраковский провоевал до конца февраля 2000 года командиром анти-снайперской группы
Наивная конспирология
Капитан запаса Отраковский искренен, говорит прямо, смотрит в глаза. Его речь изобилует патриотическими призывами, проклятиями в адрес «воров у власти» и разнообразными историческими отступлениями, перемешанными с традиционным мусором из общего конспирологического списка: «мировое правительство», «сионистский заговор», «электронное чипирование» и так далее. Излагая свое видение духовно-нравственного возрождения России, или, как он предпочитает выспренно выражаться, Руси, Отраковский садится на любимого конька, и его буквально несет… Он сходу голосует за применение смертной казни по целому ряду статей УК РФ, критикует воображаемую «программу по замещению русского населения мигрантами из третьих стран» и предсказывает появление «толп азиатских мародеров у нас в тылу». Он призывает остановить «вывоз невосполнимых национальных богатств в страны НАТО» и поддерживает «возврат недр и предприятий народу» (национализацию). Я совершенно не удивляюсь, услышав, как Отраковский выказывает недвусмысленную приверженность шаблонной конспирологической идее про зловещее мировое правительство, отдающее приказы «негодяям в Кремле», которые «ведут нас к электронному концлагерю». «Мой дед воевал за то, чтобы больше не было никаких номеров, как в нацистском лагере смерти. Я — человек, а не цифровой код!» — восклицает ветеран.
Но самое впечатляющее в его концепции социальной реформы — это «эффективная программа перевоспитания» бездомных.— Вот возьмите бомжей, — увлеченно развивает мысль Отраковский. — Как с ними нужно поступать? Все видят, что это опустившийся человек, он не работает, пьет и валяется. Его нужно изъять и отправить на какую-то глобальную стройку, где он будет работать за нормальную еду и жить в человеческих условиях, а на карту ему будут начислять нормальную зарплату, которой он не пользуется в период трудотерапии — скажем, два года, — а получает свой заработок по завершении этого периода. Все это время с человеком должен работать психолог; его нужно воспитывать кино, музыкой, литературой, прививать нравственность. Если по отбытии срока он вновь обратится к стакану и упадет в грязь, его опять нужно изымать — и по новой! Так спасается сам человек, его душа.
Слышали бы Ивана опытные волонтеры во всех регионах России, десятилетиями профессионально работающие с бездомными… Вероятно, они смогли бы открыть отставному морпеху глаза на то, что люди оказываются на улице не потому, что «пьют и валяются», а как раз наоборот — их пьянство и бродяжничество зачастую являются следствием какой-то личной драмы: нерешенных семейных или бытовых проблем. И главное, с чего нужно начинать, пытаясь решить проблему, — это принятие давно назревшего закона об амбулаторных кабинетах для бездомных, которые ни в одной клинике страны не могут получить медицинскую помощь, а не с создания мифических пунктов трудотерапии. Да и где взять такое количество строительных площадок, которые могли бы обеспечить всех бездомных работой — и к тому же деньги начислять на банковскую карту, которую бездомному невозможно оформить, пока у него элементарно нет документов?
Однако, искренне не подозревая о пробелах в собственных знаниях, Иван проповедует:
— Мы должны жить в едином государстве семейного порядка, где брат за брата, сестра за сестру, трудиться во благо друг друга — именно так, а не каждый за свой карман. Строить мирную жизнь в стране. Все, кто мешает мирному устройству жизни в государстве, — террористы, педофилы, наркоторговцы — должны уничтожаться: смертная казнь. А жулики, воры и им подобные должны получать шанс исправиться в лагере трудом, причем в тюрьме должны быть нормальные условия, цивилизованные. Не нужно ломать и озлоблять человека, необходимо дать ему шанс трудиться, исправляться трудом, а также перевоспитываться путем общения со священниками, с муллами — это для представителей другой религии, или с психологами — это для атеистов. Главное — это прививать духовность и нравственность.
Прозрачная, какая-то детская наивность и пугающая неосведомленность о реалиях тюрем вряд ли говорит в пользу даже начинающего политика. Неужели ни один из ветеранов ФСИН, которых я сам видел в толпе ветеранов, не смог откровенно поведать Отраковскому, что еще ни одного жулика не исправила ни одна тюрьма даже с образцовыми условиями содержания (да и где они — такие условия в России?) и что главная проблема страны — это неизменно пыточное следствие, а сама тюремная драма в нашей стране отягощена историческим наследием дряхлой инфраструктуры ГУЛАГа, где десятки тысяч ИТЛ, ИВС и СИЗО находятся на окраинах цивилизации, а «принцип архипелага» попросту топит любую реформу?
Разумеется, познания морпеха о том, как устроена жизнь в стране, мягко говоря, поверхностны. Он сам себя обманывает, говоря о «созидании», о том, что хочет «строить социально справедливое государство». Он, видимо, не подозревает, что созидание — это не просто отсутствие пулемета в руках, это намного тоньше и сложнее…
Капитан запаса Отраковский с такими же, как он, ветеранами горячих точек на Поклонной горе на праздновании Дня ветеранов боевых действий и локальных конфликтов
Военный протест как тренд
В 1999-м ветераны Первой чеченской чрезвычайно остро переживали поражение в войне, и Путин, давший им долгожданную возможность реванша, для военных был кем-то вроде полубога… Помню одного парня, пулеметчика из 20-го ОСН МВД: в бою, когда бронеколонну со спецназовцами зажали на выходе из Старых Промыслов, он был тяжело ранен в голову, а на мой вопрос об отношении к Путину сказал, что за Путина, если надо, умрет. Кстати, говорили мы 10 лет спустя после того боя и год спустя после расформирования отряда, боевой семьи того пулеметчика: отряда не стало в ходе реформы — сокращения общей численности Вооруженных сил. Но ветеран спецназа упрямо повторял формулу Суркова-Володина: Путина послал России Бог, без Путина страна обречена…
В марте 2000-го я лично был свидетелем того, как генерал-полковник Трошев, стоя посреди раскисшего картофельного поля под Сержень-Юртом, вдохновенно врал на камеру, что ему вот буквально только что «благодарное чеченское население» подарило портрет Владимира Владимировича Путина! И ни один из рядом стоявших со мной изумленных журналистов не посмел поинтересоваться, откуда вообще взялся портрет Путина у населения для подарка командующему российской группировкой, и за что это самое население было Трошеву благодарно — уж не за трехнедельную ли бойню в Комсомольском, которая всего пять дней как закончилась? Но не спросили. Потому что всем и каждому было очевидно: это не предвыборная агитация, не стремление поцеловать президентский зад, а искреннее выражение любви бесхитростным, бравым воякой. Был бы жив сейчас Трошев, что бы он сказал в ответ на вопрос: где тот портрет, подаренный «благодарным чеченским населением», в каком чулане истории?
Сейчас на YouTube можно найти множество роликов, где разнокалиберные интернет-ворчуны в камуфляже клянут «предательскую власть» и призывают к «народному суду над кровавым режимом». Есть колоритные ветераны ВДВ, выступающие на «Дожде» против Владимира Путина, — помните, «Ты такой же, как я, человек, а не бог, я такой же, как ты — человек, а не лох…»?
И если народ поддержит, то я готов взять бразды правления страной и стать верховным правителем России. И это не властолюбие и не жажда денег, это долг
Похоже, у власти растут проблемы в том числе и с военными: они уже не настолько единодушный электорат Путина, о чем свидетельствуют результаты протестного голосования по поводу «обнуления» в ЗАТО (закрытых городах) Минобороны. Несмотря на широко практиковавшееся принуждение военных к участию в голосовании, за исключением Московской области (где находится штаб ракетных войск), в десяти регионах страны (в Астраханской области, Алтайском крае, Забайкальском крае, Кировской области, Красноярском крае, Оренбургской,Саратовской, Свердловской и Тверской областях, а также в Пермском крае) военные ЗАТО, считавшиеся лояльными, или по крайней мере подконтрольными, проголосовали «не умом, но сердцем», и уровень поддержки поправок там оказался самым низким из всех муниципалитетов.
— Мы хотя и в отставке, но погоны не снимали, — Иван Отраковский выдерживает вескую паузу посередине фразы. — Некоторые считают, что человек военный — человек не думающий или знающий исключительно свою стезю. Это не так: военные, как правило, разносторонне развитые люди с широким кругом интересов, и в том числе интересующиеся политикой. А если мы говорим о защите родины, то без политики никуда и никак… И если народ поддержит, то я готов взять бразды правления страной и стать верховным правителем России. И это не властолюбие и не жажда денег, это долг, который я обязан как патриот выполнить! Но говорил и говорю: решать должен народ.
Политическая программа капитана запаса Отраковского не блещет оригинальностью и остроумием, но за его активностью стоит следить: похоже, он в тренде. Президент Путин разочаровал многих военных, которые считали его полубогом еще в начале 2000-х, а после «крымской весны» и подавно.
О Дмитриеве я узнал только нынешней зимой, после его ареста. Друзья рассказали мне странную историю про карельского мемориальца, арестованного по обвинению в изготовлении детской порнографии. Я залез в сеть и увидел фотки худого, бородатого мужика с седыми патлами с тяжелым взглядом. Обвинение было таким, что сложно было что-то об этом думать. С одной стороны, трудно ожидать от сотрудника "Мемориала" такой экзотики. С другой, "нет дыма без огня", не могли же следователи просто все выдумать?
Сайт СКР сообщал, что Дмитриев с порнографическими целями фотографировал свою одиннадцатилетнюю приемную дочь Н. Телеканал "Россия 24" выпустил большую передачу, рассказывающую, что "Мемориал" - не просто иностранные агенты, а упыри-педофилы. Главным героем выступал развратный старикашка, бросивший родных детей и взявший девочку из детдома, чтобы торговать в даркнете ее порноснимками.
Я расспрашивал друзей-мемориальцев, они говорили, что Дмитриев фотографировал дочку для органов опеки, - но как-то неуверенно, чувствовалось, что они сами не очень понимают. В обвинение они, конечно, не верили, но и объяснить случившееся толком не могли. И шума в прессе было очень мало. От слов "детская порнография" хотелось отстраниться и забыть. И я забыл.
А потом в какой-то момент подумал, что все равно в этой странной истории хочется разобраться - что бы там ни выяснилось. Про Юрия Дмитриева я знал только, что двадцать лет назад он нашел Сандармох, место захоронения массовых сталинских расстрелов.
Фотография Софии Панкевич
ЕРШИСТЫЙ
"Ну, он такой мужик, своеобразный... — эти слова я слышал почти от всех, кого начинал расспрашивать про Дмитриева. — Может и на три буквы послать, если что...""Он может так о ком-нибудь высказаться… "Пиписка с гармошкой" - это еще нормально вполне." "Он очень прямой, ничего не просчитывает. Если кто-то его достал - запросто мог сказать, что думает... ""Дмитриева трудно словами описать, без конца матерится и курит беломор. У него дома кошка, дочка и внучка. Они виснут на нем, а он им: "В очередь, сучьи дети!" Когда меня провожал, говорит: "Все. Пошла нахер отсюда." Все это с улыбкой, иронией и добротой."
"Он буквально в первые же часы общения так себя вынес и передо мной разложил, таким веером! Он вообще ничего не скрывает..."
"Ну он воин, воин настоящий. Сколько в одиночку всего сделал..."
"Мне кажется, он никогда в жизни ничего не боялся. Может быть, только боялся Наташку потерять...."
Сперва у меня в руках есть только интервью, которое моя подруга Ирина Галкова, директор музея общества "Мемориал", взяла у Дмитриева прошлым летом.
- Еще до того, как я туда поехала, я с ним поругалась, - говорит Ира. - Звоню, объясняю: я еду к вам в командировку, хотелось бы встретиться. А он: "Ну давай, посмотрим, что ты за барышня..." Блин, да кто ты такой! И он мог это сказать какой угодно барышне, независимо от того, какой она пост занимает. Я не планировала никакого интервью записывать. Но он с этой своей громогласностью, дикостью, неустроенностью - впечатление производил, конечно, колоссальное. История Дмитриева - это история какого-то очень драйвового юродства.
Я говорю с разными людьми, которые его знают. В Москве с двумя тонкими интеллигентными женщинами - самой Ириной и Ольгой Керзиной, директором Московского Киноколледжа. Обе они стараются помочь Дмитриеву. Керзина дает мне контакты десятка студентов колледжа, которые ездили с ним экспедиции. Потом я еду в Петрозаводск, общаюсь со старшей дочерью Дмитриева Катей, его друзьями и знакомыми.
"Ну, он такой мужик, своеобразный... — эти слова я слышал почти от всех, кого начинал расспрашивать про Дмитриева. — Может и на три буквы послать, если что..."
— Лес.медиа — les.media
Из их рассказов я начинаю понимать, что это какой-то очень необычный и самобытный парень. Описывался человек очень резкий, эмоциональный, со сложным характером (почти все употребляли слово "ершистый") - однако при этом прямой и чрезвычайно открытый, технарь-работяга с шукшинским характером. В юности поучился в медучилище на фельдшера, но бросил. Пару лет отсидел за драку, работал слесарем в банно-прачечном комбинате, начальником каких-то кочегарок в ЖЭКе, рабочим на слюдяном заводе. Водил туристов по Карелии, научился выживать в лесу. Женился, завел двоих детей, зарабатывал на квартиру. А в перестройку, как многие, увлекся политикой - из зоны он вернулся антисоветчиком.
- Видимо, после отсидки у него отношение такое сложилось, - рассказывает друг Дмитриева, краевед Валентин Кайзер, - Родители-то у него были люди вполне советские, фронтовики, отец был полковник, кавалер двух Орденов Славы, человек идейный. Мать тоже фронтовичка...
- У него в детстве был такой эпизод, - говорит Керзина, - Они с друзьями нашли череп и играли им в футбол. Ну мальчишки значения не придают. А потом, во взрослом возрасте, он понял, как это ужасно. "Вот теперь расплачиваюсь за это..."
Юрий Дмитриев в начале карьеры историка
В 1988 году Юрий, увлеченный борьбой с руководящей ролью КПСС, на общественных началах сделался помощником народного депутата СССР Михаила Зенько. Однажды ему позвонил репортер газеты «Комсомолец»: в гарнизоне Бесовец обнаружены человеческие останки.
- Ну, я быстренько шефу: «Надо, едем». Увидели такую картину: экскаватор стоит, ребята из прокуратуры, следователь, районные чиновники всех мастей-рангов, там нас, наверное, человек пятнадцать собралось. Стоят, не знают, что с находкой делать. А я в медучилище учился, маленько анатомию знал, по положению костей определил, где должна быть голова, достал череп, почистил, а там в затылочной части круглое отверстие. Расстрелянные.
Ну и чего будем делать? “А давайте закопаем обратно. Ну их!» Я говорю: «Ребят, ну как – закопаем? А похоронить?» «А это не наша задача». И стоят, друг на друга смотрят. Вот нормальное состояние мужика – это ленивое, никто на себя лишнюю работу брать не хочет. «Ну, если вам всем как-то равнобедренно, давайте я возьмусь..."
И потом я несколько выходных посвятил тому, что просто ездил туда, собирал эти кости, складывал их в мешки и увозил в гаражи. Потом подружился с трактористом, вот он звонит: "Посыпались косточки в карьере опять”. Я еду, собираю их. Какие-то вещи попадались еще, кружки, очки, белье и так далее. Меня там пару раз присыпало землей так, что насилу выкапывался. Это потом уже пришло желание узнать, что это были за люди, почему они были расстреляны. А тогда-то цель простая была: собрать да похоронить по-человечески.
Как-то нашел ботинок с разношенной галошей. А в заднике – газетка, чтоб галоша не хлюпала. Отнёс улику в прокуратуру, а мне говорят: прочитать невозможно. Ну я взял колонковую кисть, детское мыло – и полмесяца с газетой провозился. Когда текст стал проявляться, пошёл в библиотеку – искать, что за газета. Оказалось, «Красная Карелия» от сентября 1937 года..."
ПЕРВЫЙ ЭТАП
В один из дней, в середине октября 1937 года к соловецкому причалу из Кеми пришли три баржи. Зеков неожиданно выгнали на генеральную проверку. Там зачитали огромный список, больше тысячи фамилий, отправляемых в этап. Дали два часа на сборы.
Больше о людях, увезенных на этих баржах, никто ничего не слышал. Они никуда не прибыли, не всплыли больше ни в документах, ни в воспоминаниях. Возникла легенда, что баржи были утоплены в Белом море. Родственникам десятилетиями выдавали фальшивые справки: «десять лет без права переписки», «находится в дальних лагерях», «умер от воспаления легких, от инфаркта…».
В 1989 г в газете «Вечерний Ленинград» начали публиковаться рассекреченные расстрельные списки сталинского времени, с реальными датами исполнения приговоров. Работая с ними, мемориальцы заметили, что первых числах ноября 1937 года была убита тысяча человек. Они предположили, что за этим скрыт массовый расстрел. Через несколько лет в питерских архивах ФСБ, тогда еще открытых для историков, они нашли протоколы "особой тройки" НКВД, содержащие поименные списки приговоренных – 1825 человек. Из которых следовало, что этот массовый расстрел был проведен в три приема. И что первый, самый большой этап, был отправлен с Соловков на материк в конце октября. Однако ни в одном из документов не называлось место приведения приговоров в исполнение. "Мемориал" начал его искать, результатом стало многолетнее расследование, которое когда-нибудь войдет в учебники.
В документах фигурировало имя главного исполнителя - капитана госбезопасности Михаила Матвеева. А вскоре в карельских архивах ФСБ нашлись дела сотрудников 3-го Управления ББК Александра Шондыша и Ивана Бондаренко. В октябре 1937 года они, под началом Матвеева, и произвели расстрел первого этапа. А уже через полтора года сами тоже были расстреляны - как и очень многие из тех, чьими руками делался "большой террор". Капитан Матвеев был арестован и осужден на десять лет лагерей (откуда, правда, через пару лет досрочно вышел и вернулся к работе в ГБ). Из перекрестных показаний палачей и нарисовалась вся картина событий.
Делалось это так: заключенных по одному вызывали из камеры - якобы на медосмотр. Приводили в “комнату вязки рук”, как ее технологично называли сами чекисты. После сверки со списком звучала условная фраза: «На этап годен». Тут же двое чекистов хватали заключенного за руки, выворачивали назад, а третий их жестко связывал. Если заключенный кричал, его «обездвиживали» ударом дубинки по голове и душили полотенцем – так, чтобы он потерял сознание. Палачи очень боялись криков - зеки не должны были понимать, зачем их привезли в Медвежью Гору. Случайно убитых выносили в уборную.
Когда в накопителе собиралось до 50–60 человек, конвоиры начинали таскать их в кузов, укладывали штабелем и накрывали брезентом. Караван из грузовых и замыкавшей их легковой машины выезжал в лес. “Для того чтобы предотвратить возможные эксцессы со стороны осужденных я предложил Шондыш сделать деревянные "колотушки" как холодное оружие”, - объяснял Матвеев.
"Чтобы усмирить кричавшего осужденного, железной тростью как холодным оружием проколол осужденного насквозь и тем самым прекратил крик" — Лес.медиа — les.media
Команда, работавшая в лесу, загодя выкапывала большие глубокие ямы в легком песчаном грунте. Рядом разводили костры — для обогрева конвоя и освещения. Машины подавали к ямам, людей по одному вытаскивали из кузова. В ямах находились палачи - Матвеев, Алафер, Бондаренко и Шондыш. «В указанной яме приказывали арестованному ложиться вниз лицом, после чего в упор из револьвера арестованного стреляли», - писал в показаниях Матвеев.
На самом деле многие уже были полумертвы. Тех, кто казался еще бодрым или что-то говорил, били по голове колотушкой, сталкивали на дно ямы и стреляли. Покончив с очередной партией, одна часть расстрельной команды возвращалась в Медвежью Гору за следующей, а другая рыла новые ямы. Всего за ночь удавалось провести до четырех таких рейсов. Женщин возили отдельно. К четырем утра операцию заканчивали.
“Однажды в пути следования грузовая машина с людьми испортилась и встала в деревне Пиндуши. В это время один из осужденных стал кричать, что могла услышать проходившая публика. Для того чтобы нерасконспирировать нашу работу нужно было принять соответствующие меры, но стрелять в машине не было никакой возможности, завязать полотенцем рот также нельзя было, так как арестованные лежали сплошным покровом на дне кузова и я, чтобы усмирить кричавшего осужденного, железной тростью как холодным оружием проколол осужденного насквозь тем самым прекратил крик”.
Позднее чекисты произвели их учет и отметили нерасхищенные вещи: чей-то микроскоп, готовальню, гармонь, шинели, ситцевые дамские платья, детский пиджачок. Ценности сдавались в финотдел ББК НКВД: деньги, кольца желтого и белого металла, зубы и коронки желтого и белого металла, иконы, образки, кресты, царские монеты.
ИСТОРИК
Дмитриев подружился с председателем петрозаводского "Мемориала" Иваном Чухиным. Тот тоже был любителем: подполковник милиции, который заинтересовался историей Беломорканала и с головой ушел в прошлое. В 1989 году по указу Горбачева были открыты архивы НКВД - и друзья в них поселились. Отчеты наркомата внутренних дел со списками расстрелянных, протоколы заседаний "троек" и "двоек", визы спецкомиссий НКВД и прокуратуры, утверждавших списки будущих жертв, справки о реабилитации - ворохи несвязанных друг с другом документов с тысячами и тысячами фамилий исчезнувших людей. Сопоставляя их, Чухин стал готовить книгу "Поминальные списки Карелии" за 1937-38, годы Большого террора. Дмитриев начал ему помогать. (“Юра, если пообещает, сделает сто процентов. "Дмитриев моя фамилия!", - такая у него поговорка, - “Не сомневайся, сделаем, Дмитриев моя фамилия!”)
- Сидел в ФСБ, заполнял эти все карточки, несколько тысяч штук – дату ареста, ну, все по мелочи. А потом, когда карточки кончились, я понял, что у нас громадные дыры в списках. Нам пишут люди, спрашивают, а мы в своей картотеке их родственников не видим. И тогда я решил, что все это лажа, чем мы занимаемся. Я снова пришел в ФСБ и говорю: «Мне дела не нужны. Дайте мне протоколы заседаний «троек» с актами». И вот тут все пошло и поехало... Это было что-то. Копировать мне не давали. Переписывать от руки – ну, что я там успею за восемь часов? Фотографировать тоже было нельзя. Я брал диктофон, наговаривал протоколы, наговаривал акты, которые к ним подшиты, целиком. Слово в слово, буква к букве. Приходил домой, полночи расшифровывал, переписывал, соотносил расстрелы со списками репрессированных, снова уходил, записывал, и так далее. Вот тогда у нас образовалась уже более-менее достоверная база.
Работа была необозримая, Дмитриев бросил завод. В те годы по всей стране активисты "Мемориала", такие же энтузиасты-любители, сидели в архивах и составляли подобные Книги Памяти. А потом оказалось, что это правда было очень важным: через несколько лет архивы ФСБ снова захлопнулись - но именно из этих разрозненных Книг Памяти впоследствии была собрана общая база данных по репрессированным, включающая около трех миллионов человек, далеко не всех, но все-таки очень многих.
- Я когда увидел "Поминальные списки Карелии”, - вспоминает Анатолий Разумов, - Там тысячи имен расстрелянных, и все эти имена они сгруппировали по деревням, по сельсоветам. Я спрашиваю: а почему не общий алфавит? Никто так обычно не делает. А Юра говорит: "А как еще? Люди же должны знать, кто откуда. Сколько здесь еще жило людей, сколько репрессировано." Юра эти книги всегда раздавал бесплатно. Но только если можешь что-то про своего погибшего родственника сказать: кто он был, откуда его забрали, когда. А не помнишь - не даст и все...
Чухин и Дмитриев устроили публичное отпевание и похороны останков расстрелянных. И когда они ехали с кладбища, отец впервые признался ему, что его отец, дед Дмитриева, тоже погиб в лагере.
- А раньше как было… ну, в семье говорили, что один дедушка помер в тридцать втором году, а второй в сорок третьем или сорок четвертом, война была, тяжело… все ж помирали. Ну а где помирали - как-то не афишировалось.
Так рабочий слюдяного завода стал историком. Семья жила на пенсию деда, который очень проникся делом сына и всячески ему помогал. Об этом Дмитриев со свойственной ему прямотой написал на титуле книги: "Моим отцу Алексею Филипповичу и матери Надежде Ивановне, которые четыре года кормили меня и моих детей."
КУДА ЛЮДИ НЕ ХОДЯТ
- Была история, когда экскаватор рыл, нашли кости, Дмитриев приехал, а они роют и роют дальше. Он говорит экскаваторщику: "Будешь копать - застрелю”. Конечно, он никогда бы этого не сделал, но он никого не боится.
Из архивов Дмитриев понял, что расстрельных кладбищ в Карелии должно быть много. Но они были тотально засекречены, в документах конкретное место не указывалось никогда. Но косвенные сведения в актах иногда встречались. И Дмитриев начал искать: зиму он просиживал в архиве, а летом уходил в леса. Как выглядят расстрельные ямы, он уже знал.
Он нашел на улице овчарку, назвал ее Ведьмой, научил искать могилы и они стали неразлучной парой, месяцами пропадали в лесах вдвоем. Таким Дмитриева все и знают: худой, резкий мужик, всегда в тельняшке и камуфляже, с вечным беломором в зубах и с Ведьмой на заднем сидении раздолбанной "Нивы".
Соловки, окрестности Секирной горы, фото Кирилла Сафронова
- Каждую весну уходил с собакой, с лопатой, по ББК, по всем этим шлюзам. - рассказывает Валентин Кайзер, - Иногда брал с собой парочку неглупых алкашей, двух Вась. Когда они рвались в деревню за водкой, он их привязывал к дереву или вместе связывал. Ну, они на него никогда не обижались.
- Автомобиль у него был всегда в таком состоянии! Но как-то заводился, как-то ехал. Француженку-журналистку один раз возил без пола. У него там досочки подложены, насмотрелась на асфальт на дороге. Юра говорит: "Это специально, тормоза плохие, я иногда ногами торможу..."
- Все, что ему нужно узнать, он узнает минут за десять, - рассказывают студенты, - Ко всем бабушкам подходит, он нас учил, какие вопросы задавать. Надо спрашивать не конкретно про эти события, а например: куда люди тут не ходят, каких мест боятся?
- Как ни странно, несмотря на этот его темперамент, у него всё четко, все продумано в плане взаимодействия с властями. Он понимает, что нужно по закону сделать. Протоколы каждый раз составляет, обращается в местное отделение милиции, всё всегда фотографирует. Он ужасно дотошный в этом плане, прямо педант, - говорит Ольга Керзина.
"Один раз чуть с ума не сошел. Кости человеческие перемешиваются с непонятно какими. Пошел к ветеринарам - свинья! Скотомогильник там был". — Лес.медиа — les.media
Все кладбища были замаскированы. По словам Дмитриева, о месте расстрела мог знать только начальник расстрельной команды и оперсостав. Начальник РОВД, горотдела не знал, где они работают.
- Расстреляли и расстреляли, где – это не его собачье дело. В Сулажгоре я один раз чуть с ума не сошел. Я же знаю строение человека, какая косточка скелета куда вставляется. А тут кости человеческие перемешиваются с непонятно какими. Пошел к ветеринарам - свинья! Скотомогильник там был. Для чего? Идет охотник с собаками. Собаки чуют, начинают рыть, вдруг он сам тоже копнет, наткнется на труп. Поэтому сверху обязательно какую-нибудь дохлую свинью бросят: здесь скотомогильник, сюда ходить не надо.
Однажды знакомый из села Деревянное рассказал Дмитриеву, что в 1937 его дед стал случайным свидетелем расстрела. Возвращался ночью из города, увидел костры, свет фар, услышал выстрелы в лесу. Его остановили НКВДшники, проверили документы, приказали убираться и молчать. Много лет спустя он рассказал об этом внуку, но места не показал, побоялся. Вскоре они нашли это место, большое расстрельное кладбище в 20 километрах от Петрозаводска, названное впоследствии Красным Бором.
- Ну, быстренько тут прокуратуру оповестили, провели какие-то следственные действия и определили, что это место расстрелов. Какого времени – непонятно. Копнули одну ямку. Все померил, посчитал, закопали обратно. Семнадцать человек, из них несколько женщин. Приехал домой - и через три минуты буквально нашел расстрельный акт: сходилось общее количество людей и количество женщин. Других таких актов нет по окрестностям Петрозаводска. Еще пара минут – и я вывел все их фамилии, кто, откуда. Это была первая именная могила.
В Красном Бору были найдены 1196 человек. Тела лежали навалом, мужчины и женщины вперемешку. Сохранились части одежды, расчески, портсигары, бумажники, фотографии, трубки и т.д. В каждой яме, поверх тел лежали по две бутылки из-под водки, выпитые палачами.
Сандармох
ДУХИ
На кладбище "Красный Бор" у меня была галлюцинация. Рассказываю, как есть. Катя и ее подруга Ксюша повезли меня на машине. Красный Бор находится прямо у дороги - старый тракт был в стороне, а новое шоссе прошло по захоронению. Заходим в лес, я иду вперед, минут десять брожу. Я здесь ничего особо не чувствую. Возвращаюсь к девушкам сказать, что можно ехать, и холодею - на меня глядят двое чертей: зеленые лица, светящиеся глаза, хищный оскал. Я вижу их совершенно ясно, наяву и безо всяких наркотиков. Никогда во взрослом возрасте со мной такого не было. Слова застревают в глотке, я отворачиваюсь, иду к машине, стараясь прогнать наваждение. Когда мы отъезжаем, оно полностью рассеивается. Девушки ни при чем, я понимаю, что только что видел духов места. В репортажи вроде бы не принято включать галлюцинации, но я чувствую, что эта имеет непосредственное отношение к тому, что я тут делаю.
Я чувствую, что, копая могилы, он действительно что-то выпускал в наш мир. Что-то светлое, какую-то правду, но и что-то темное, чем приходилось платить. Долгое время казалось, что он справляется.
ПРОСАДКИ В ГРУНТЕ
В 1997 году питерские мемориальцы Вениамин Иофе и Ирина Флиге позвали Дмитриева искать место расстрела первого соловецкого этапа. Это было очень сложно. Вокруг станции Медвежья Гора - везде тайга. Из показаний было известно только то, что машины с приговоренными проезжали через деревню Пиндуши, и значит, расстреливали где-то в окрестностях дороги, идущей на Повенец. По количеству рейсов за ночь и другим косвенным признакам мемориальцы поняли, что путь до места занимал около получаса, примерно 20 километров.
Времена были другие - районная администрация помогала, чем могла, командование местной воинской части отрядило взвод солдат для поисков.
- Мы со старшим лейтенантом бредём по лесной дорожке и я прикидываю: какое место бы выбрал? В одном из протоколов допроса я читал, как их инструктировали: не больше 10 км от места содержания заключённых, и так, чтобы не было слышно выстрелов и не видно света автомобильных фар, отсвета костров. Здесь? Нет, слишком близко к дороге. Вот там? Похоже, но лучше ещё пройти. Да, тут самое то… Только подумал, и стал замечать по сторонам дороги ямы правильной прямоугольной формы с просадкой в грунте. Оглянулись мы с офицером вокруг, а ям-то кругом немерено…
Лес, куда хватало глаза, был заполнен могилами. В первых же раскопах были обнаружены черепа с пулевыми отверстиями. По числу могил сразу стало понятно, что здесь был расстрелян не только тот соловецкий этап, а гораздо больше народу. Среди расстрелянных были люди, чьи учёные звания не умещались на одной странице машинописного текста, а список научных трудов были размером с ученическую тетрадь. Масса интеллигентов, белых солдат и офицеров и, конечно, священников - четверо из которых канонизированы РПЦ как святые. Всего порядка девяти тысяч человек. Это одна из самых больших братских могил сталинского террора - наряду с Левашовской пустошью, Бутовским полигоном, Коммунаркой, Куропатами и Катынью.
Место это никак не называлось. Порывшись в старых картах, Дмитриев обнаружил, что рядом значилось урочище Сандармох. Так и решили назвать находку.
САНДАРМОХ
На Севере тихо. Звуки - стук поезда, грохот сыплющихся с самосвала камней, гул машины на шоссе - разрывают тишину ненадолго. Сандармох - это три часа от Петрозаводска на поезде до станции Медвежья Гора, двадцать километров на автобусе, едущем в Повенец. Незаметный поворот, метров четыреста по лесной дорожке, там - небольшая поляна с остроконечным камнем и деревянной часовней, а дальше - просто лес, обычный карельский лес, корабельные сосны. А на каждой - портрет убитого здесь человека. Пахнет соснами, снег хрустит под ногами, синеют тени, дятел выдает дробь. И со всех деревьев на меня смотрят люди, черно-белые фотографии. Я иду по лесу, среди деревьев - и они повсюду, тысячи людей. Я начинаю их разглядывать. Каждая фотография - сообщение. За одно мгновение человек старается рассказать о себе, о том, что он за существо, и каково это, быть им. Люди фотографируются живыми, но будто под прицелом вечности. В этой жизни все эти люди стали деревьями. И каждое дерево рассказывает мне, каким человеком оно было.
Потерявшись, я долго брожу по лесу. Я выхожу обратно на поляну, где стоит большой камень, который двадцать лет назад поставили Дмитриев с его другом Гришей Салтупом. На нем надпись: "Люди, не убивайте друг друга!". Эта банальная, казалось бы, фраза при выходе из леса звучит как твоя собственная, глубокая и наивная просьба.
И тут мне звонит телефон. Мой друг, считавший, что я в Питере, спрашивает, все ли в порядке, и рассказывает про теракт. Меня охватывает ощущение какой-то грядущей катастрофы. Люди ничему не учатся, бесконечно готовы творить друг с другом злобную фигню. С этой лесной тропки я остро чувствую призрачность нашего благополучия. Разве мог кто-нибудь в России 1913 года вообразить, что из-за дурацкого теракта начнется мировая война, а потом гражданская, что восемь миллионов русских людей погибнет от рук друг друга, что страна покроется концлагерями и люди будут сотнями тысяч расстреливать своих братьев безо всякой причины? Это показалось бы абсолютно невозможным. Прошлое, как в темном стекле, отражается передо мной в будущем.
С ТОЧНОСТЬЮ ДО ЯМЫ
Мне не совсем понятно, зачем он копает эти могилы. Вытаскивает прошлое, которое нельзя заметить, не разрыв яму в лесу. Прошлогодний снег, никак не влияющий на нашу жизнь. Прошлое, не заметное в разговорах людей, в шелесте шин, в дуновении налетающего с Онеги ветерка. В поезде я засыпаю, и мне снится песня Башлачева:
Этот город скользит и меняет названья,
Этот адрес давно кто-то тщательно стёр.
Этой улицы нет, а на ней нету здания,
Где всю ночь правит бал Абсолютный Вахтёр...
Я просыпаюсь с ощущением, что чувствую это - то, что заставляло его все эти годы копать землю. Да, он пытался что-то найти, что-то ухватить. То, чего нет. Какой-то забытый момент. Нечто, что стоит за спиной, и исчезает, стоит обернуться назад.
- Он же вообще не историк ни разу, - говорит Ира Галкова. - Но он потрясающий знаток, и у него к деталям - и к материальным, и к архивным - какое-то очень цепкое чутье. Я не знаю никакого другого человека, который мог бы перебрать тысячи дел, выковыривая из них одни и те же скучные даты, все это сопоставляя, заполняя карточки. Когда он раскапывает могилу, это само по себе занятие довольно макаберное. Но, кроме того, там полно нудной работы по сличению, вымерению, сопоставлению каких-то деталей. Все делается ради чего? Найти расстрельный акт, который соответствует этой могиле. Этот расстрельный акт позволяет их всех назвать по именам - вот именно тех людей, которые именно в этой яме лежат. Это чудовищная работа, никто ее в России больше не делает. Только потому, что она ужасно затратная по силам, и ужасно неприятная по нудности - не говоря уж об остальном.
Обнаружение Сандармоха стало вторым ключевым моментом в судьбе Дмитриева. На много лет он погрузился в жизни расстрелянных там людей. За десять лет он разыскал большую часть расстрельных актов, примерно на семь с половиной тысяч человек. Это единственный в России расстрельный полигон, на котором доподлинно известны большинство убитых, многие с точностью до ямы.
"Чем отличается народ от населения? У населения нет истории, а у народа есть история. Народом управлять сложно, а населением можно вертеть, как хочешь". — Лес.медиа — les.media
Через год Дмитриев с питерскими друзьями организовали в Сандармохе первый день памяти - 5 августа, в день начала Большого террора. Народу было море, люди стали вешать на деревья фотографии. Тогда еще было живо поколение детей репрессированных. В Сандармохе и Красном Бору лежали не просто какие-то родственники, а их отцы и матери. Это было их горе, их разрушенное детство, их личная судьба. С того года дни памяти в Сандармохе проходили каждый год, и Дмитриев стал их организатором.
- Первая книга по Сандармоху, когда вышла, Юра сделал презентацию, - вспоминает Валентин Кайзер. - И книг тридцать, наверное взял - думал столько народу придет. А пришло человек триста, хотя он даже объявления не давал, просто сказал кому-то. Откуда кто узнал! Говорим: "Да вы садитесь..." - все стоят в проходе. Мы всё поняли, поехали обратно, привезли тираж, всем раздали. И каждый подходил и спрашивал: покажите, где тут записан отец мой, или дед или кто-то. И только после этого они сели по рядам и стали слушать нашу пропаганду.
- У него главная мысль, - говорит Ольга Керзина, - чем отличается народ от населения? У населения нет истории, а у народа есть история. Народом управлять сложно, нужно соотносить всё, что делаешь, с памятью, а населением можно вертеть, как хочешь. Для него история - это когда конкретные люди помнят своих предков. Поэтому кто-то к нему обратился - он все бросает, чтобы этот человек нашел свою могилку.
Постепенно найденных в ямах вещей расстрелянных накопилось столько, что Дмитриев решил сделать из них музей. Снял подвал в центре Петрозаводска, сделал ремонт, ему стали приносить другое барахло - ватники, кирки, тачки. В документах недостатка не было. Начинание, как водится, разбилось об арендную плату: для фандрайзинга Дмитриев, прямо скажем, не создан, поэтому через несколько месяцев он перевез экспозицию в гараж.
КАТЯ
Его друг Иван Чухин разбился на машине в 1997 незадолго до обнаружения Красного Бора, Сандармоха и выхода "Памятной книги Карелии". Вася Фирсов - еще один друг, который занимался поисками, спился. Дмитриев считал, что их убила какая-то черная сила.
- Есть она, эта черная энергетика, затекающая в любого, кто дотрагивается до страниц допросов, следственных дел, расстрельных приговоров. Но шла работа как-то, с перерывами. Не хватало денег, был и многомесячный запой, и, как бы это сказать помягче, недовольство родственников...
Дмитриев устроился на работу сторожем. Последние лет десять он охранял заброшенный военный завод на окраине города. Многоэтажное здание, с выбитыми стеклами, с пустыми этажами. Что там сторожить, непонятно. Если забраться на крышу, видна Онега. Там жила собака, у которой уже не было зубов, - но Дмитриев всегда привозил свою.
Все это его вполне устраивало: было свободное время и минимальные деньги. Все свои поиски Дмитриев вел бесплатно, за свой счет, в жизни не получил копейки грантовых денег. Он отрастил бороду и патлы - друзья стали звать его Хоттабычем. В середине 90-х от Дмитриева ушла жена, с ним остались двое детей - Егор и Катя, погодки лет десяти.
- Он был один, пока они не выросли, - рассказывает Ира. - Это говорилось с таким оттенком, что иначе и быть не могло: "Я мачеху своим детям не заведу". У него есть немного пафосное отношение к тому, что должен отец. Такое семейство, которое от него зависит, и которому он предан вот так беззаветно - его наличие ему чудовищно важно.
Дом Дмитриева - холостяцкая квартира на последнем этаже хрущобы. Теперь, после его ареста, тут живут Катя с детьми. Запах псины и беломора. Ветхая "стенка" с хрусталем, куча всякой фигни над типичным столом советского инженера. Пластмассовый скелетик, замечательный тёмный Спас старинного письма, украинский и израильский флажки, старое семейное фото 1949 года, ржавый штык с георгиевской ленточкой, какой-то бархатный иконостас с маршалами победы, глобус, фото самого Дмитриева в его вечном камуфляже, фотографии умерших друзей в заботливых деревянных рамочках, кружка с отбитой ручкой, советская безнадега за окном.
Кате слегка за тридцать, девушка она грубоватая, резкая, конкретная, работает в аварийной службе ЖКХ. Кричит на детей, как сержант. Я сперва напрягаюсь, но потом понимаю, что это просто привычка, видимо, досталась от отца. Люди хорошие, и отношения у них хорошие. Даник приносит мне тарелку борща и майонез.
- А почему вы в детстве с отцом остались?
- Да мы сначала с мамой пожили немного, а потом сюда вернулись. Ну маму я тоже очень люблю, но папа же - мой друг. К нему приходили все мои подружки, привет дядь Юра, тоже ему что-нибудь помогут. Он: так, ты мне пол моешь, ты гладишь, ты посуду моешь. Все быстро рассредоточились, сделали все и пошли. Всем задач нарежет, и никто не обижался. Ребята приходили толпами, он всем был рад. Он такой, жесткий, конкретный, ершистый. Вот как я со своими детьми - полчаса любви, потом мы найдем из-за чего полаяться. Я приходила, завалюсь на этот диванчик, и мы с ним разговоры ведем, речи. Он настолько худой! Я говорю: Юра, в чем у тебя душа держится? Он правда, как Хоттабыч. Вон у него висит скелетик, над столом, он ему вставил беломорину в зубы, говорит: это я...
Похожие на скелеты, грязные, полумертвые люди должны были сидеть на специальных жердочках, едва доставая ногами пола, и не шевелиться. Зимой в чудовищном холоде, летом покрытые тысячами комаров. — Лес.медиа — les.media
СЕКИРКА
Сандармох принес Дмитриеву еще одну страсть: он решил во что бы то ни стало найти два других соловецких этапа, второй и третий. Каждый из них - это крутейшее расследование, но нет места здесь о них рассказывать. Поиски второго этапа привели Дмитриева в район Лодейного Поля, он так его и не нашел, хотя каждое лето продолжает прочесывать тамошние леса. А третий этап, как он понял, так никуда и не уплыл - навигация закончилась, и зеков расстреляли прямо на Соловках. В поисках третьего этапа Дмитриев обнаружил расстрельные ямы Секирки - наверное, одного из самых страшных мест в человеческой истории.
Воспоминания выживших больше всего похожи на планету Саула из "Попытки к бегству" Стругацких - наверняка, этими рассказами и вдохновленную. Изолятор на Секирной горе находился в двухэтажной церкви, которую никогда не топили. Прибывшего зека раздевали, отбирали все личные вещи и наряжали в балахон, сшитый из мешка. На Секирке почти не кормили - триста грамм какой-нибудь гнили, которую насыпали в подолы балахонов. Весь день похожие на скелеты, грязные, полумертвые люди должны были сидеть на специальных жердочках, едва доставая ногами пола, и не шевелиться. Зимой в чудовищном холоде, летом покрытые тысячами комаров. За ослушание их били палками, связывали или засовывали в каменные мешки, выдолбленные монахами для хранения продуктов. Спали зеки на покрытом инеем каменном полу, сбившись в так называемые "тепловые группы" (ноги одного переплетают шею другого), или в трехслойных штабелях, меняясь по очереди. Каждую ночь кто-то из нижнего слоя умирал, надзиратели выволакивали труп, а сошедшие с ума зеки им не давали, боясь лечь на каменный пол.
Строительство Беломорканала. Фото Александра Родченко
Секирка была лагпунктом уничтожения, дольше двух месяцев там никто не выживал. Загодя, осенью, под горой рыли ямы для трупов. Но кроме того, именно там производилось большинство соловецких расстрелов. На Секирке было шесть штатных палачей. Судя по воспоминаниям, там каждую неделю расстреливали примерно десяток человек. Но случались и массовые расстрелы: 140 бывших белогвардейцев, обвиненных в подготовке восстания (так называемый "соловецкий заговор", сфабрикованный ОГПУ), 125 зеков, работавших на погрузке экспортного леса и писавших на бревнах призывы о помощи; 148 верующих крестьян, отказавшихся работать "на антихриста", - это то, что достоверно известно. Одно из этих захоронений, с семью десятками убитых, Дмитриев и нашел. Определить имена он не мог - архивы Соловецкого лагеря уничтожены или засекречены. Просто попросил монахов отпеть, похоронил и поставил кресты.
"Он же такой житель леса, а мы тут городские. Баню затопили, спешим помыться, 25 человек. А он: "Моется тот, кому чесаться лень..." — Лес.медиа — les.media
КИНОШКОЛА
В начале нулевых Дмитриев познакомился с Московским Киноколледжем - очень хорошей, "интеллигентской" школой на Шаболовке, которой руководит Ольга Керзина, - и сразу очень с ними подружился. Студенты (то есть старшеклассники) и учителя стали каждое лето ездить с Хоттабычем в экспедиции - на Соловки, в Сандармох, Лодейное Поле, Барсучью Гору. До черепов он детей не допускал, но они помогали ему искать захоронения, расчищать лес, ставить кресты.
- Мы как-то таскали камни на Секирке, и мимо проходили какие-то студенты. Они спрашивают Дмитриева: "А вы сторож?" - “Ну да, сторож... Истории…” А он же правда сторожем работает.
Киношкольцы, на самом деле, поражают меня не меньше, чем Дмитриев - сочетнием серьезности, ума, искренности и чистоты, которая непонятно куда потом у нас всех девается. В Дмитриева, этого грубоватого лешего, они все влюблены.
- Ну, у него такой ворчливый стиль - Доброе утро, Юрий Алексеич! - Утро добрым не бывает...
- Когда на Секирке жили, там часто же дождливые дни. И рано утром несчастный костровой встал раньше всех. Ну и Дмитриев, конечно, вылезет, учит костер как правильно разжигать под дождем, или как дрова нарубить. Он же такой житель леса, а мы тут городские. Баню затопили, спешим помыться, 25 человек. А он: "Моется тот, кому чесаться лень..."
- Что не так, он всегда скажет. Может и по попе пнуть, и матюкнуться. Но это совсем не в целях оскорбить кого-то, унизить, без намека на это вообще. У него это какая-то антидедовщина.
- Вот есть я, какой-то школьник на Соловках. Ничего не поменялось бы, если бы меня не было. Но Юрий Алексеевич однажды сел, открыл передо мной свой компьютер и начал рассказывать о последней своей работе - видимо, это была книга о спецпереселенцах. Он показывал фотографии его раскопок, материалы и говорил о том, что делает. Просто начал мне как человеку нового поколения, который мало что знает, передавать что-то. Меня поразило, что не стал дожидаться пока соберется много слушателей, а одному мне. Но мне кажется, для него важна передача истории именно лично. Это вроде бы просто, но одновременно очень сложно и круто так вот делать.
- Дети-то чуют, какой человек внутри, - говорит Ира, - и ему с ними гораздо проще. Они понимают, чего стоит эта грубость, и что под ней скрывается. Когда твоя занятость связана с темой смерти, причем такой... Поэтому появилась и киношкола, и Наташка.
- Как-то раз я про Путина говорю: "Ну ему 60, уже недолго осталось…”. Дмитриев говорит: "Да ты че, так и мне 60." Мне очень неловко: "Ой, простите, простите, я не хотел вас обидеть..." - "Да меня хрен обидишь..." И тут я увидел, что он очень чувствительный.
"А вы сторож?" - “Ну да, сторож... Истории…” А он же правда сторожем работает. — Лес.медиа — les.media
ВАРЕНЬКА
На Соловках Дмитриев влюбился в мертвую девушку - Вареньку Брусилову. Юная дворянка, медсестра, невестка прославленного военачальника Первой Мировой генерала Брусилова, в 1922 году была приговорена к расстрелу за протест против разграбления церквей. Ее муж и свекр, спасая жизни, перешли на сторону красных, а Варя осталась верна убеждениям.
Хотя она не участвовала ни в каких выступлениях и виновна была лишь в том, что не скрывала своего мнения, на процессе отказалась каяться: «Виновной в агитации себя не признаю. Ваш приговор я встречу спокойно, потому что по моим религиозным верованиям смерти нет. Я милости и пощады не прошу». По политическим соображениям Троцкий заменил расстрел Соловками.
Варин муж попал в плен и был расстрелян белыми, маленький сын умер, пока она была в лагере. На Соловках Варя с небольшим перерывом просидела до 1937 года. Все это время она бесстрашно заявляла, что является противницей советской власти, открыто молилась, множество раз отказывалась от работы, держала голодовки, еще раз была приговорена к расстрелу (который тоже отменили). Но в конце концов ее, конечно, расстреляли - ночью, 10 сентября 1937-го, близ 8 шлюза Беломорканала.
Драматическая судьба, темперамент и упертость этой девушки покорили Дмитриева, он явно нашел родственную душу. Он всегда всем о ней рассказывал, перерыл кучу архивов, чтобы найти какую-то информацию, и, похоже, создал какой-то личный культ. Каждое лето он ездил на 8 шлюз, пытаясь найти ее могилу, но не нашел. "Понимаю это так, что я еще недостаточно готов к нашей встрече, - говорил он, - Я человек терпеливый, буду ездить столько, сколько понадобится, и верю, когда буду готов, Господь позволит нам встретиться”.
"Зажёг свечу, стал молиться за упокой душ умерших, со всех сторон услышал: и меня вспомни, и меня, и меня…" — Лес.медиа — les.media
ХАРОН
Я всё пытаюсь понять, и всех спрашиваю: что могло заставить мужика бесплатно посвятить тридцать лет жизни противному и нудному копанию в костях и картотеках, путешествиям в мир мертвых? Ну нашел одно кладбище, два, три... Но тридцать лет?
- Когда первый раз приехали в Сандармох на день памяти, там сосны растут корабельные, и тишина, ни ветерка, - рассказывает Валентин Кайзер - А как только люди с автобуса вышли, двинулись по этой дорожке, и вдруг весь лес, все верхушки как заходили ходуном. Юра говорит: это души человеческие шестьдесят лет ждали, чтобы о них пришли и вспомнили.
- У него какое-то очень сильное ощущение судьбы, - говорит Ира. - И очень серьезное к ней отношение - к своей судьбе, вот как она складывается, и что в ней можно, а что нельзя, что позволительно, что нет. И поэтому столь же серьезное у него отношение к судьбам других людей. И это то, что действительно им движет в этой мерзкой гробокопательной работе. Он через это все проходит, через эту нудноту, через всё - не знаю, крышу же должно сносить, когда чей-то череп выкапываешь, - но он доходит до людей, до их судеб. Ему важно не просто найти скелет, а дойти до человека, каким он был..."
Я понимаю, что Дмитриев подсел на историю, на возможность погружаться в жизни этих людей, переживать, надеяться и бояться вместе с ними. На возможность видеть нашу страну не на плоских фотообоях, а в объемном волшебном фонаре истории, грустном и красивом узоре переплетающихся судеб.
Кабинетный историк никогда не смог бы по-настоящему прикоснуться к той жизни, сделать ее своей. Она всегда останется за непреодолимой границей. Но Дмитриев наткнулся на магический ритуал, делающий их судьбы частью его. Он выкапывал расстрелянных, давал им имена, снова хоронил - и входил в их жизни, все эти люди делались ему родными. Он стал Хароном, перевозящим какие-то частички их душ обратно в мир живых.
- Однажды рабочие в земле под детской площадкой нашли чьи-то кости. - рассказывает Валентин Кайзер. - Оказалось, это был немецкий солдатик, лет семнадцать-восемнадцать. Юра кости забрал, похоронил его в Песках, на свои деньги сделал оградку, камень, написал: “In memoriam der Kreigsopfer - vermisst, aber nicht vergessen" ("Жертвам войны, исчезнувшим, но не забытым"). Говорит: "Война - это подлое мероприятие, но не этот мальчик ее начал..."
В другой раз Дмитриев рассказывал, как вспомнил про могилку советского солдата, которую тридцать лет назад видел на окраине маленькой деревни в Пряжинском районе, глубоко в лесах. Деревня та давно исчезла, там началась промышленная рубка леса. Хоттабыч не раз ловил себя на мыслях об этой могиле. Переживал, что за ней никто не ухаживает, что она завалится, исчезнет или лесорубы затопчут ее техникой. В конце концов они в Васей поехали туда, долго искали, нашли, выкопали солдатика, перевезли в большое село, ближе к людям, и похоронили. Дмитриев договорился с местными, чтобы те смотрели за могилой. Оставить солдатика одного в лесу он не мог.
На строительстве Беломоро-Балтийского канала. Фото Александра Родченко.
- Он говорит, что человек должен быть захоронен по-человечески - потому что это то, что от него остается здесь. В этом выражается его присутствие, существование после смерти.
Естественно, Дмитриев стал верующим, мистиком. Он говорил, что слышит голоса убитых - и во время бессонных ночей, когда он перебирал карточки убитых, и в шорохе лесных ветвей.
- На кладбище близ 8-го шлюза Беломорканала, когда я зажёг свечу, стал молиться за упокой душ умерших, то со всех сторон услышал: и меня вспомни, и меня, и меня…
БАРСУЧЬЯ ГОРА
Чтобы зажечь эту свечу, Дмитриев ходил лет пять. После гибели Чухина он продолжил его дело - изучать историю строительства Беломорканала. К новому 1933 году, по отчетам начальства Белбалтлага, канал был готов. Но как гласила лагерная поговорка, "без туфты и аммонала не построили б канала" - процесс держался на чудовищных приписках. Самое страшное, выяснилось, что 165 канал, длинной шесть с половиной километров, вообще существует только на бумаге. Участок представлял собой сплошную скалу, гранитный монолит. В январе туда пригнали 30 тысяч зеков - и к апрелю 165-й канал был прорыт. Зеки работали в три смены, спали на участке, в шалашах, у костров. По оценке Дмитриева, за эти три месяца погибло от восьми до десяти тысяч, почти треть строителей - в основном от этого самого аммонала, при взрывах - бригады работали слишком близко друг к другу. Но людей никто не считал - летом по каналу должен был проплыть Сталин. Он действительно прокатился, и нашел ББК узким, мелким и бессмысленным, поскольку военные корабли по нему пройти не могли.
В Европе на любом из таких кладбищ стоял бы огромный мемориал, на который бы ездили главы государств. У нас это глухой лес с деревянным крестом, поставленным одиноким чудаком. — Лес.медиа — les.media
Много лет Дмитриев искал кладбище, бродя с Ведьмой по лесам вокруг 8-го шлюза. Расспрашивал местных охотников - и наконец один из них рассказал, что видел барсучьи норы, возле которых валялись какие-то кости. Дмитриев отправился туда и нашел, что искал, кости были человеческие. Это было то самое кладбище, примерно на десять тысяч человек. Дмитриев обмерил его, поставил крест и назвал место Барсучьей Горой. На самом деле кладбищ таких вдоль ББК множество, все знали, что канал построен на костях. Но одно дело, слухи, а другое - могилы. Это захоронение, по мнению Дмитриева, самое большое. В Европе на любом из таких кладбищ стоял бы огромный мемориал, на который бы ездили главы государств. У нас это глухой лес с деревянным крестом, поставленным одиноким чудаком.
За эти тридцать лет Дмитриев сделал потрясающе много, никто в России столько не раскопал. Он создавал историю, которой не было до него, и постепенно менял мир вокруг. Не каждый историк может этим похвастаться. Одно за другим в Карелии появлялись места, наводящие на размышления. Вроде все было нормально - а через двадцать лет граждане обнаружили, что повсюду вокруг кладбища расстрелянных. И надо что-то с этой историей теперь делать. Невозможно отвернуться, забыть, о чем шла речь, напечатать новые учебники.
- Повесили у нас мемориальную доску первому секретарю Куприянову, - рассказывает Кайзер. - А он был членом тройки расстрельной. Так Юра что, протестовать стал? Просто пришел сразу со стремянкой и скрутил ее нахрен...
Крест на кладбище Барсучья гора
ОПАСНОСТЬ
Из разговоров с разными друзьями я выясняю, что в последние полгода Дмитриев явно нервничал, не раз говорил, что его заберут.
- Говорил открытым текстом: "Здесь я на свободе долго не останусь, а там я уже был, мне там ловить нечего…” “В два последних раза он говорил, что его заберут... “ “Осенью Юра приезжал, был грустный и нервный, намекал, что чего-то ждет. Но сам так и не рассказал, я постеснялся спросить”. “Он говорил , что черные воронки приедут, шутил, что "или меня посадят, или убьют".
- Он хотел уехать и говорил об этом абсолютно открыто, - рассказывает Ира, - Но нужна была какая-то женщина, которая бы стала женой - прежде всего для Наташки, из-за опеки. В этом поиске судорожном он находился последние два года. Я как-то застала налаживание отношений с одной женщиной. Но она была такая домашняя, навела уют такой в этой квартире прокуренной, где собаки и трамтарарам. Было понятно, что какие-то мертвецы, экспедиции - это вообще не про нее, тут будут цветочки. И было понятно, что все это долго не продлится. И когда появилась Ирина, впервые было ощущение, что все как будто бы сложилось благополучно. Наконец этого нервного напряга не было. Обоим было интересно вдвоем. Она же с ним и познакомилась по поводу Соловков. Ну и она более покладистая была, готовая принять человека, как есть, не украшая цветочками.
Хоттабыч чувствовал, что за ним следят, хотя не догадывался, что именно надо прятать. В ноябре прошлого года "Мемориал" опубликовал скандальные "списки палачей" - сотрудников НКВД, принимавших участие в Большом терроре. Дмитриев в этой работе участия не принимал, однако в первых числах декабря ему стал звонить какой-то аноним с попыткой выяснить, есть ли у него данные по палачам.
- Он давно говорил, что кто-то ковыряется в моем компьютере с той стороны, что телефон слушают, - рассказывает Катя. - Я говорю: да хватит тебе придуряться, джеймс бонд. И тут он мне позвонил: "Приди завтра с утра, посиди. Нужно, чтобы дома кто-то побыл.”, Я говорю: "Не могу, у меня работа." "Может быть, Даник сможет?" Я говорю: "А что случилось?" Он: "Да ладно..."
Десятого декабря к Дмитриеву домой пришел участковый и попросил назавтра явиться в отделение для каких-то формальностей. Дмитриев явился, и его четыре часа мурыжили по поводу охотничьих ружей. Вернувшись домой, он понял, что в квартире кто-то был, и в его компьютере рылись. Через день Дмитриев был арестован по обвинению в изготовлении детской порнографии. В качестве улики выступали фотографии голой Наташки.
"Он давно говорил, что кто-то ковыряется в моем компьютере с той стороны, что телефон слушают. Я говорю: да хватит тебе придуряться, джеймс бонд". — Лес.медиа — les.media
НАТАШКА
Когда Егор и Катя выросли, Дмитриев женился во второй раз. Вместе с женой Людмилой они взяли из детдома трехлетнюю девочку Наташку. Все говорят, что для него это был страшно важный момент. Дмитриев - сам детдомовец (родители взяли его совсем маленьким), воспринимал это как свой долг. Давать ребенка ему не хотели, мол, старый уже - но Дмитриев судился, проломил все стены, отучился в школе приемных родителей, и взял Наташку.
- Я узнала об этом последней, - вспоминает Катя. - Потому что они знали, как ревностно я отношусь. Я очень сильно люблю папу, очень сильно дорожу его вниманием. Не дай бог он моей подружке скажет: "Доча, передай соли" - так я готова была убить и папу, и подружку. Мне сказали, я впала в ступор, и у меня первая реакция была: "Надеюсь, не девочка?" Как представлю, что он еще кого-нибудь доченькой назовет. Ну привезли эту Наташу, смешная. Очень худая была, дистрофия, глаза какие-то косые, педикулез на голове. Это потом командир стала - приходи любоваться!
- Но Наташка девочка по жизни умная и с характером, - рассказывает Ира Галкова. - И они как-то с его женой не сошлись. И та сказала Дмитриеву: "Давай мы отдадим девочку обратно". И он ей сказал: "А иди-ка ты сама обратно”. И остался опять с ребенком вдвоем.
- Наташка очень медленно росла, - говорит Ольга Керзина. - Дмитриев переживал - думал, это из-за того, она уже успела привязаться к его жене. Обегал всех врачей, они ему сказали, что она не растет, потому что у нее сильное эмоциональное потрясение. Он искал специальных врачей, думал в Москве найти. У него на ее здоровье немного бзик был.
- Когда жена ушла, он, конечно, подрастерялся поначалу-то, - вспоминает Катя. - Ну ничего, мы общими силами. Конечно, я приходила каждый день, помогала, готовила. Потом прихожу - привык, стирает, у него тут, как у хозяюшки, развешано всё. Пытался ей там что-то заплести, подстричь. Я приду, наварю, дети у меня со школы - сюда, пообедали вместе, он их покормил или я пришла. Мы все время были вместе. Он уезжал куда-то в экспедиции - я брала Наташку к себе, потом уже стал ее с собой брать. И мои дети тут все время оставались, и учились в школе они вместе. Мотался он с ней и по кружкам, и везде, он ей занимался. Он же как с этими раскопками: пока не докопается до ядра Земли, он не остановится. Она оттаяла потихоньку. Куклы - это не ее. Самбо, драки, борьба - вот она себя нашла. На каждую тренировку шла с удовольствием, стала поправляться, физически стала крепнуть. Стала ездить по соревнованиям - папа не мог нарадоваться.
С Наташкой лучше всего знакомы киношкольники. Они с ней подружилась в карельских экспедициях, она была у них в Москве, студенты приезжали к ней на день рождения в Петрозаводск.
- Он купил ей голубое платье - голубые глаза, долго выбирал, точно попал. Хотя он даже размера ее не знал. "А пес ее знает, какой у нее размер, ну маленькая такая, щупленькая..."
- Было видно, как трепетно он к ней относится: постоянно что-то застегнуть, поправить, переправить, переодеть. "Тээк, надо Наташку в школу собрать, рюкзак новый купить, учебники купить..." Если она могла что-то учудить, кого-то поколотить, например, он мог сказать: "Дочка! Че ты как эта! Щас я на тебя Греську спущу!" - В первый год она сначала всех стеснялась. Была совсем интроверт-интроверт, а постепенно, за несколько лет, она стала супеоткрытым, очень веселым ребенком. Второй год, когда я приехал на Соловки, она уже просто подбегала к тебе, обнималась. Она же на самбо пошла, нас тоже любила колотить.
- Она такая тоненькая-тоненькая, при этом очень быстрая. В ней очень много от Дмитриева.
- Очень добрая и щедрая. Дмитриев как-то получил зарплату, а она взяла эти деньги, там было несколько пятитысячных, принесла в школу и всем раздала. Потом родители вернули, кто-то один не вернул. А он вообще не рассердился. Наоборот, хвастался, что она такая.
Отец Матфей крестит Наташку
- Там, блин, такая привязанность, как на войне, - говорит Ира, - Понимание, что Наташка это тоже человек с судьбой, и судьбой изначально непростой, в которой он принимает участие и за которую отвечает, - это понимание было у него очень сильным. Я не помню, по какому-то пустячному поводу, про собаку или кошку он пошутил: "Я своих не бросаю." Это была вроде бы шутка, но было понятно, что серьезная.
- Вообще, изначально он был очень жесткий, - говорит Керзина, - Он сперва все рычал на нас, что долго сидим, загонял спать. А в последних экспедициях стал гораздо мягче, сам сидел с нами, что-то рассказывал. Из такого фанатичного стал явно человечнее - я думаю, благодаря Наташке. Потому что ребенок рядом человека перестраивает...
- Он ее крестил на Секирной Горе, - вспоминает студентка Соня Панкевич, - Это было в августе, был ужасный день, очень ветрено, пасмурно, холодно. И ему было очень важно крестить ее именно там. И мы с ней перед этим сидели в бане на втором этаже, учили “Отче Наш" и Символ Веры, это было очень здорово. Очень серьезно, потому что папа сказал, что нужно. И когда это произошло, вышло солнце - и это было невероятно. Он был очень счастливый, и она была очень счастливая. Там столько любви было. Он хотел покрестить ее Варварой, в честь Вареньки Брусиловой, но пропустил момент, нельзя уже было. То, что случилось потом - это чудовищная история, потому что он ну очень ее любил.
"А в последних экспедициях стал гораздо мягче. Из такого фанатичного стал явно человечнее - я думаю, благодаря Наташке" — Лес.медиа — les.media
Однажды, читая Наташке "Волшебника Земноморья", Дмитриев вычитал такую фразу: "А правда на самом деле в том, что чем человек сильнее душой, чем больше он знает, какой бы жизненный путь он ни избрал, путь этот кажется ему все уже и уже, пока в конце концов он не перестает видеть его перед собой, а только делает то единственное, что должен делать…"
Мысль эта Хоттабычу понравилась, он почувствовал, что она описывает его жизнь, и на вопрос, почему он такой упертый, стал отвечать этой цитатой. Между тем, история в книжке была о волшебнике, вызвавшем из мира мертвых страшную и загадочную Тень.
АРЕСТ
- Когда это произошло, у меня была температура под сорок, - говорит Катя. - Я была в шоковом состоянии, меня еще морозили перед этим ИВСом, держали около ворот железных, никто на меня никак не реагировал. И Наташку я не могла найти. Следователь со мной не разговаривал, я в трубку кричала, билась в истерике, не понимала вообще ничего. Потом отцу дали позвонить, он говорит: "Ты знаешь, мне какую-то порнографию шьют, что я в интернете фотографии выкладывал..." А что за чушь, он в интернете вообще не бе ни ме.... Он говорит: "Кать, я сам ничего не понимаю, но с такой статьей на зоне не живут... Это от восьми до пятнадцати..." Я говорю: "Дней?" "Нет, лет."
Поначалу никто вообще ничего не понимал. Потом оказалось, что речь идет о фотографиях Наташи, которые Дмитриев делал для органов опеки.
- И вот тут у меня началась паника, я начала орать, пусть следователь со мной поговорит! Старику шестьдесят лет, куда его везут?! Он говорит: "Найди Наташку!" Я звоню Наташке - выключен телефон. Вечер, школа заканчивается, где ребенок, я не понимаю! Бегу сюда, пришла домой, ее нет... Я чуть с ума не сошла. Потом ночью она мне позвонила: “Где папа?” Ее забрали органы опеки со школы в десять утра, когда его забирали, и отвезли в приют. Я говорю: "Ну папа разберется скоро и приедет, заберет тебя..." Поехала искать этот центр, приехала туда, там хорошие женщины, вошли в положение, дали мне с ней увидеться. Она уже им все рассказала: и как она папу любит, и как она меня любит, и что у нее есть Соня и Даник, и как она самбо занимается. Она вцепилась: "Почему папа не пришел?" Я говорю: "Если не папа, я приеду, тебя заберу, подожди." А потом мне звонят из опеки: родственникам Юрия Алексеевича общаться с Наташей следователь запретил.
"Кать, я сам ничего не понимаю, но с такой статьей на зоне не живут... Это от восьми до пятнадцати..." - "Дней?" - "Нет, лет". — Лес.медиа — les.media
Около месяца Наташка провела в приюте, потом ее отдали родной бабушке, в деревню на севере Карелии. К счастью, оказалось, что Дмитриев эту бабушку давно разыскал, и все эти годы поддерживал отношения, рассказывал про Наташку. Родная мать девочки в тюрьме, но бабушка оказалась хорошей женщиной. Семья и друзья постоянно ей звонят.
- Она простая деревенская тётка, - говорит Катя. - Конечно, мы с ней и похохочем, и посмеемся, она там мне все свои жили-были расскажет. И куда дед пошел, и что они крыльцо меняют, и что у нее младшая дочка родила, и про наташину маму она мне рассказывала. Когда Наташка увидела в интернете про отца, она мне позвонила: "Катя, почему это так происходит?! Этого же не было! За что они его?" Она же письма ему пишет, что она его очень любит, хочет домой. Бабушка правда, говорит, что она уже там адаптировалась, у нее там опять бои без правил, и в школе, и везде. Я звоню, заставляю ее учиться, бабушку заставляю уроки проверять.
ДЫМ БЕЗ ОГНЯ
Поначалу затея фотографировать голого ребенка, честно говоря, кажется странной и мне. Когда слышишь, что кого-то обвинили в изготовлении детской порнографии, сложно не напрячься - даже если подозреваешь, что обвинение сильно преувеличено. Потому что сложно в таком обвинить совсем на пустом месте. Как сказал один матерый правозащитник "У всякого ложного обвинения есть какая-то фактическая сторона." Когда я рассказываю об этом деле, почти все сразу напрягаются: "Не, ну а зачем он ее фотографировал?.."
Три недели я веду разговоры с разными - в Петрозаводске, Питере, Москве - расспрашиваю их про Дмитриева, Наташку, фотографии. В порнуху я не верю, но все равно пытаюсь понять, какая странность заставляла его снимать голую дочку.
Друзья рассказывают, что после детдома девочка реально находилась на грани дистрофии и сильно отставала в развитии. Отношения с опекой поначалу были напряженные, поскольку ребенка Дмитриев добился через силу. Вскоре у него произошел конфликт в детском саду: воспитательницы сказали, что у Наташи синяки — на самом оказалось, что это следы краски от газеты, через которую его жена ставила горчичники. Все это были в общем-то пустяки, но Дмитриев напрягся и взял за правило раз в месяц фотографировать голую Наташку — четыре снимка: спереди, сзади, справа и слева. Сначала делал это раз в месяц, потом раз в три-четыре месяца, а года два назад перестал.
- Там у него в компьютере было 144 фотографий в папочках, разложены по годам, - говорит адвокат Виктор Ануфриев – Из них в деле фигурируют только 9. Если бы она его интересовала с сексуальной стороны, ну там бы, наверное, не 9 из 114, а обратная пропорция была? Из этих девяти половина вообще бредовая: Наташа и дети Катерины в ванную вместе бегут, сидят в ванной. На других она просто стоит. Там, как они говорят, видны гениталии — не могу судить, мне фотографии дают с черными квадратами. И один раз он ее снял, когда она спала голенькая. Я вам совершенно четко скажу: состава преступления там нет никакого, не о чем говорить.
Дмитриеву даже в голову не пришло удалить фотографии дочери, хотя он догадался, что вызов в полицию нужен, чтобы вытащить его из дома. Ирония судьбы в том, что снимки он хранил именно из-за боязни потерять Наташку — считал их доказательством ее здоровья.
— У него был такой профессиональный бзик — все документировать, фотографировать, — объясняет Ольга Керзина. — Когда человек тридцать лет занимается костями, у него совершенно другое отношение к телу, отстраненный взгляд. Ему надо посчитать, что за люди, какого были пола и возраста, отчего умерли... И все нужно зафиксировать, очень подробно отснять, записать в отчетах. Может быть, тот случай с синяками дал ему понять, что эти фотографии необходимы как свидетельство. Что он рискует и нужно контролировать процесс, чтобы была отчетность. Здоровье Наташи — первый вопрос, который его беспокоит. Эти фотографии — безусловно, дневники здоровья. Просто это в русле его натуры: он все через край стремится сделать, докопаться до конца, до точки.
И в какой-то момент до меня доходит, что они просто говорят правду. А обвинение представляет собой чистую ложь. Не полуправду, не натяжку, не подгонку фактов, а просто ложь. — Лес.медиа — les.media
- Главное, Юра ведь абсолютно далек обвинению! - сокрушается Анатолий Разумов, - Вообще противоположных представлений человек! Он не знаю, что бы сделал с людьми, которые делали бы то, в чем его обвиняют.
- Это надо быть извращенцем ,чтобы там порнографию увидеть, - говорит Катя. - Если мужчине пятьдесят лет, а девушке тридцать - ему это уже кажется сумасшествием, “Ну как можно?" Ему шестьдесят, а женщине должно быть пятьдесят - и то он считает их молодухами. То есть он за равные отношения, этих двадцатилетних разниц он не понимает, на меня смотрел вот такими глазами: "Да Катя, ну что ж такое..."
В какой-то момент я вижу, что уже переговорил с двумя десятками людей, половиной друзей и знакомых Дмитриева. И все мне говорят одно: замечательный мужик, дочку обожает, она его тоже. В обвинение никто и близко не верит. И в какой-то момент до меня доходит, что они просто говорят правду. А обвинение представляет собой чистую ложь. Не полуправду, не натяжку, не подгонку фактов, а просто ложь.
Фото Александра Цеплянова
Сперва Дмитриеву инкриминировалось только изготовление порнографии. Но эта статья подразумевает публикацию, распространение. Именно это сперва и утверждали следователи, а за ними "Россия 24". Но Дмитриев к интернету был равнодушен, а снимки никуда даже по имэйлу не посылал. Выложить что-то в интернет задним числом невозможно - такая фальсификация была бы слишком сложной. Видимо, поэтому обвинение в распространении вскоре пропало, хотя сама порно-статья осталась.
Экспертизу о том, являются ли снимки порнографическими, следствие заказало в АНО "Центр социокультурных экспертиз". Это известная контора, в промышленных количествах производящая экспертизы по заказам Центра "Э" и ФСБ. Из ее недавних работ - оскорбление чувств верующих в парке "Торфянка" и вскрытие экстремисткой сущности "Свидетелей Иеговы". Экспертов там четверо: искусствовед, учитель математики, кандидат политических наук и переводчик с английского. Ребята эти были уличены и в присваивании себе фальшивых научных степеней, и в прямом подлоге (просто вписывали в анализируемый текст то, чего там не было), ну и, конечно, в изготовлении массы экспертиз по темам, в которых они не разбираются. Прославился центр тем, что признал экстремистской литературой Библию, изъятую у "Свидетелей". По мнению экспертов: "Библия, взятая как книга, перестает быть Библией, которой она становится только в Церкви".Снимки Наташки они признали порнографией. Их заключение - единственное, на чем строится обвинение. Адвокат Дмитриева заявил ходатайство о проведении экспертизы в любом профильном научном центре сексопаталогии - ему, естественно, отказали.
Четыре месяца спустя следствие предьявило Дмитриеву еще два обвинения: в совершении развратных действий и незаконном хранении оружия. Развратные действия, по мнению следствия, заключались в акте фотографирования голого ребенка. А оружие у Дмитриева было, вполне легальное, в молодости он охотился, а в последние годы ходил по лесам с пистолетом - в Карелии полно медведей. Но несколько лет назад он отобрал у мальчишек во дворе древний, ржавый обрез. Он был абсолютно сломан, для стрельбы не пригоден - но все-таки от греха подальше. Обрез этот и нашли при обыске. По словам адвоката, починить его невозможно: "А даже если починишь, нечем стрелять - патроны такие уже полвека не продаются."
ТЕНЬ
Я долго теряюсь в догадках, кому помешал Дмитриев, малоизвестный петрозаводский мемориалец, не занимавшийся ни политикой, ни правозащитой.
То ли Хоттабыч правда достал кого-то из сильных местного мирка? То ли это разнарядка из Москвы по запугиванию региональных "Мемориалов"? То ли просто случайность: рутинно следили за местным активистом, залезли в комп, нашли фотки и решили раскрутить дело? То ли всё затеяли ради той передачи на "России 24"? (Фотки Наташи каким-то образом сразу после ареста оказались в ВГТРК. Я, кстати, попытался связаться с автором передачи Алексеем Казаковым, но он отказался общаться.)
Но постепенно из разных разговоров у меня складывается понимание. Как ни странно, Тень вышла из поросших черникой могил Сандармоха. Захоронение очень многонационально - в основном как раз из-за первого соловецкого этапа. Там масса украинцев, поляков, финнов, грузин, азербайджанцев, татар, вайнахов, кого только нет, вплоть до шведов с норвежцами. И каждый год, 5 августа туда приезжали разные делегации. Все двадцать лет Дмитриев был организатором дней памяти, а главное, он сам и создал эту международную движуху.
- Есть у него загон совершенно потрясающий, про воспитание народов, - говорит Ира Галкова. - "Что я делаю в Сандармохе? Я воспитываю народ. Беру какой-нибудь народ, объясняю им: тут ваши братья убиты, похоронены. Вы же один народ, только вы живые, а они мертвые. Что же вы, сволочи, памятник им не поставите!" Ну и он мне это рассказывает, а я думаю: ну что ты заливаешь! А потом я увидела, как он их воспитывает. В один из дней, когда я туда приезжала, он поехал в Сандармох с представителями грузинской диаспоры, петрозаводской. Очень такие конкретные грузинские дядьки. Я с ними увязалась, Боже, как страшно было! Этот грузин гонит все время по встречке, за метр от машины, которая нам в лоб несется, не дрогнувшей рукой отворачивает, спокойно продолжает разговаривать. Юра говорит: "Да я сам пару раз чуть не обоссался”.
А ехали обсудить, какой они там поставят памятник. Это очень занятно было - потому что это какие-то вортилы местные, явно никогда ни о чем таком не думали. Приехали, поглядели: украинский крест стоит, литовский крест стоит, чеченский камень стоит, а нашего нет. Ну и не поскупились, в грязь лицом не ударили. И Юра таких много туда привел. Каждый раз это очень разные люди, которые только сейчас об этом задумались, но вот сошлись в этой точке благодаря ему, и что-то такое заработало. А потом, просто из-за того, что этот памятник уже стоит, люди начинают приезжать, и оказывается, что очень многие грузины про него знают - и здесь, и в Грузии, и очень много людей задумалось про историю, про нашу судьбу общую. Я потом поняла, какие масштабные вещи он делает...
"Вы же один народ, только вы живые, а они мертвые. Что же вы, сволочи, памятник им не поставите!" — Лес.медиа — les.media
В результате так повелось, что дни памяти в Сандармохе с самого начала стали международным мероприятием. Приезжали официальные делегации, республиканское начальство тоже волей-неволей всегда ездило.
Так продолжалось до 2016 года, когда, как говорят, по администрациям прошел приказ: в Сандармох не ездить. "Почему-то не оповестили только администрацию Кондопожского района, забыли - рассказывает мне знакомая журналистка, - Они приехали, как дураки, а никого из начальства нет..." Впервые не было ни представителей РПЦ, ни традиционного крестного хода (хотя, например, в 2010 молебен служил сам патриарх Кирилл). Зато были много журналистов официальных карельских СМИ. "Им раздали специальные опросники, подготовленные в органах, и они брали интервью у иностранных гостей: зачем они сюда ездят и т.д. В публикациях это никак использовано не было, просто ушло куда-то наверх..."
Поводом к перемене настроения, кажется, стали два эпизода позапрошлого года. Особенно регулярно в Сандармох ездят поляки и украинцы - с соловецким этапом расстреляли цвет украинской интеллигенции и много польских ксендзов. В 2015 на день памяти приехала посол Катажина Пелчиньская - и вручила Дмитриеву золотой "Крест Заслуги", одну из высших государственных наград Польши. И тогда же, в составе украинской делегации, приехал какой-то сумасшедший львовский дед в бандеровской форме. Как мне рассказали, за ним толпой ходили фсбшники, но не тронули и даже охраняли от местных гопников.
Но в этом году у Сандармоха будет юбилей - двадцатилетие обнаружения и восемидесятилетие Большого Террора. В органах поняли, что народу опять приедет дофига, - и, видимо, приняли решение с Сандармохом завязывать.
Анатолий Разумов в феврале был в Петрозаводске на выездном заседании Совета по правам человека.
- Мы говорили о деле Дмитриева, и после заседания к нам подходит один из первых лиц республики и говорит: "Знаете, нам тут политики не нужно. Чтобы сюда приезжали политику разводить!.." Как ни странно, там свою роль играет география: регион у них приграничный, спецслужбы нервные.
Тогда же, прошлым летом, Петрозаводске началась кампания по переписыванию местной истории. Сначала в прессе возникла новость, сформулированная Юрием Килиным, профессором Петрозаводского Университета. Он высказал предположение - которое через несколько кругов трактовок превратилось в утверждение - что в Сандармохе захоронены не только жертвы репрессий, но еще и военнопленные, расстрелянные финнами.
- Предположение, взятое из воздуха, - считает Ирина Галкова. - По параллели с тем, что финны использовали лагеря ГУЛАГа для своих военнопленных. Ну типа, раз лагеря использовали, значит и расстреливать могли на месте прежних расстрелов. Логика бредовая, потому что лагерь это штука заметная, и понятно, как ее можно использовать, а расстрельный полигон - его найти невозможно, да и зачем? Но вброс прошел. И в первой своей стадии это было предположение, в третей и четвертой - уже утверждение, а в пятой - отрицание, что были какие-то репрессии: "Ах вот оно что, "Мемориал" раздул там какую-то истерику, что это свои своих, а на самом деле все это гребаные немцы!"
В органах поняли, что народу опять приедет дофига, - и, видимо, приняли решение с Сандармохом завязывать. — Лес.медиа — les.media
4 августа, накануне дня памяти, телеканал "Звезда" выпустил передачу "Вторая правда концлагеря Сандармох: как финны замучили тысячи наших солдат". Там рассказывалось о рассекреченных и переданных телеканалу документах ФСБ, якобы, свидетельствующих, что в Сандармохе похоронены советские пленные. В реальности зрителям демонстрировалось донесение СМЕРШа о маленьком, на 250 человек, лагере военнопленных в Медвежьегорске, располагавшемся в бывшем лагпункте Белбалтлага.
Донесение это я прочел - там сообщается о расстреле двух пленных. В передаче, однако, говорилось, что "по разным данным здесь погибло от 19 до 22 тысяч. И конечно, памятник погибшим военнопленным должен там появиться".
В октябре 2016 карельское отделение ЛДПР поставило на въезде в Сандармох памятник "замученным русским людям". Придраться, вроде, не к чему, поскольку русских там и правда убили кучу. Но похоже, что это части одной кампании.
"Кого будут слушать? А как сама думаешь? Дмитриев - городской сумасшедший, а это дяденьки со степенями..." - говорит Ире Галковой друг из Петрозаводского университета.
- А то, что у этого сумасшедшего по Сандармоху документы на семь с половиной тысяч человек? Я с Дмитриевым пыталась это обсудить, он отмахнулся: "Да ну, это все ерунда. Это прикормленные бизоны, которые едят из тех рук, из которых надо есть. Я дикий волчара, я ем что хочу..."
В этом и была проблема. Договориться с Дмитриевым совершенно невозможно. Было понятно, что он будет организовывать эти дни памяти, пока жив. При этом Сандармох - не "Пермь 36", это народный мемориал, его сложно просто закрыть. Чтобы прекратить движуху, закрыть надо было Хоттабыча.
Обычно, если дело сфабриковано, на суде это вскрывается. Конечно, осудить невиновного все равно раз плюнуть - но по крайней мере, люди поймут, что там на самом деле. Дмитриеву на это рассчитывать не приходится. Злосчастные фотографии так никто и не увидит. Он обвиняется в сексуальном преступлении против несовершеннолетней, поэтому суд будет закрытым.
Конечно, Хоттабыч чувствовал, куда он идет. У меня возникает чувство, что все - и сам Дмитриев, и киношкольцы, и души мертвых, и эфэсбшники, и телевизионщики с "России 24" - подчинены какой-то мудрой и благодатной силе. Что мы все еще живем в мире, где появляются такие люди и истории. Где Господь по-прежнему дарит каждому его удивительную судьбу, и где всякий герой найдет себе дракона, чтобы сразиться. Тридцать лет назад Дмитриев вышел на него с саперной лопаткой в руке. Ему говорили, что драконов нет, но он шел - от могилы к могиле, по лесам, шлюзам, островам, искал его следы в пыли картотек, упорно и неотступно. И вот дракон вышел.
Петиция в Верховный суд Карелии с требованием соблюдения закона и справедливости в деле Ю.А. Дмитриева
Сайт Сандармоха Расследование гибели Соловецких этаповГруппа в поддержку Дмитриева
Опубликовано в журнале "Русский Репортер", №8 (425). В тексте использовано интервью с Юрием Дмитриевым, взятое Ириной Галковой летом 2016 года. Фотографии предоставлены Московской международной киношколой. Так же огромное спасибо Юлии Вишневецкой, Ольге Керзиной, Анатолию Разумову, Валентину Кайзеру, Анне Яровой, Екатерине Клодт, Сергею Кривенко, Юрию Михайлину, Савве Доломанову, Софии Панкевич, Александре Кононовой, Инге Хачатрян, Илье Логвину, Елизавете Рожанской, Артёму Чернову, Сергею Быковскому.
Журнальная версия статьи - на сайте Expert.ru
Другие статьи на Les.media:
У времени в тени. Колыма шаламовская и современная
Главы из проекта фотографа Эмиля Гатауллина о прошлом и настоящем колымских лагерных территорий.
Людмила Сузун придумала и проводит фестиваль тыквы в своем родном селе. Она девушка общительная, да еще имеющая множество друзей-приятелей в СМИ — сама была журналисткой. Люсин фестиваль тыквы по времени проведения в сентябре совпадает с пафосным кинофестивалем «Амурская осень», но немало благовещенцев в этот день предпочитают проехать 60 километров до «тыквенной столицы» Сергеевки, чем в областном центре ловить за рукав кинозвезд и выпрашивать автографы.
Началось со… страха
Интересно, вот живет себе человек спокойно, занимается своим делом, ребенка воспитывает, а потом вдруг — фестиваль тыквы… Умные люди, помню, смеялись, когда услышали в первый раз про эту затею.
— С чего тебе вздумалось такой фестиваль организовать? Это же и ново для наших мест, и очень хлопотно… И где?! В Сергеевке, до которой не так-то легко добраться! Я понимаю, если б ты в местные депутаты метила избираться, но ты ведь вроде не про это человек…
— Ты не поверишь, началось все, наверное, со… страха. С наводнения 2013 года. Уже многие села были затоплены, а потом у нас, в Благовещенске, началась чуть ли не паника. Помнишь, все ходили к Амуру и Зее, мрачно оценивали, сколько сантиметров остается до самой последней черты? Потом слухи пошли про волну с Зейской ГЭС — дурдом, в общем, полный. Дочка моя, ей тогда десять лет было, ушла в магазин за хлебом, и нет ее больше часа. Я в тревоге выскакиваю ее искать. А у нас рядом с домом Чигиринка раздувается на глазах… Стоит тетка одна и зычно вещает соседкам: мол, срочно надо валить отсюда, а то мы все умрем. И тут Златка наконец моя появляется: «Мам, я хлеба не купила — только пирожных». Ее тогда в очереди чуть не раздавили… Хлеб, консервы в тот день, помнишь, по всему городу размели за пару часов. Вот, говорю, и хорошо, что пирожные есть, пойдем чай пить. И страх вроде бы начал улетучиваться. Подумала, а как там люди, кого на самом деле затопило? И тут на интернет-форуме клич бросили: давайте поможем! Мы организовались, началось наше волонтерское движение. И я свой страх окончательно подавила — надо было реально людей спасать.
Это тема особая, и хоть прошло уже несколько лет, до сих пор, наверное, недооценен обществом этот порыв и то, как много и терпеливо трудились волонтеры. По-моему, это было впервые у нас. На беду первыми не по службе, а по зову сердца откликнулись женщины, они составляли большинство всего волонтерского сообщества. Людмила сразу включилась. Ездила в затопленную Владимировку, привозила продукты и воду тем, кто не решался оставить дом и жил на крыше. Именно по дороге во Владимировку в ее машину врезался заглядевшийся на море разливанное вместо села мужичок, не заметив включенный Людмилой поворотник. И Люся, и ее дочь Злата получили одинаковые травмы — вывих шейного позвонка. Помню груды одежды, одеял, обуви и прочего, всего, что приносили сердобольные горожане для подтопленцев, и бесконечные, до ломоты в спинах перебирание вещей и их сортировку по размерам и полезности, и среди всего этого — Люсю со Златкой с гипсовыми ошейниками-лангетками… Ничего паковать и грузить пока не могли, но зато пекли на всех и приносили пирожки.
— Да, все вспоминают, — смеется Люся, — мы очень смешно смотрелись — на одно лицо, и обе с ошейниками. Я тогда не могла помочь своим землякам в родной Сергеевке, когда они буквально отвоевывали село у наступавшей воды. Но сергеевцы такие молодцы — они вышли все как один, и давай дамбу делать. Нас же топит постоянно — село на самом берегу Амура, и народ прекрасно понимает, что надо делать, не дожидаясь ни начальства, ни МЧС. Свои мешки быстро несут, на своих грузовиках везут песок, работают все от мала до велика. Сами 5-километровую дамбу построили, село спасли от затопления. Родительский дом у нас окнами на Амур смотрит, как говорится, на первой линии, но только в подполье вода зашла. Эмчеэсовцы приехали, посмотрели на дамбу, похвалили и уехали. Вот такой у нас народ: если беда у ворот, они придут и все вместе все сделают. Они, сергеевцы, такие: даже соседки ругаться между собой перестанут — с общей бедой надо бороться. Веселиться не умеют — да, а вот дамбу построить — в легкую!..
Без понтов, но с солнышком
Однажды Людмила и волонтер из Краснодара, герой Крымска Костя Сорваниди ехали в Сергеевку с тепловыми пушками, чтобы посушить подполья, из которых уже ушла вода. Был октябрь, уже все огороды убраны, нет зеленой ботвы, и только желтые, бежевые, оливковые крутобокие тыквины в каждом огороде. Красиво. И Костя, любуясь этими огородными пузатиками, рассказывает Люсе, что у них на Кубани есть такие праздники, как фестиваль помидоров, шашлыков, клубники. И подкидывает идею: возьми и проведи у себя фестиваль тыквы.
— Я вообще очень люблю рынки, в любой город приезжаю, обязательно схожу — посмотреть, поторговаться, попробовать. А у нас, считаю, нет такого рынка — настоящего, чтобы все бурлило, кипело. И сразу подхватываю Костину идею, понимаю — вот это может быть и торговая площадка для моих земляков, и сельский праздник.
— Чтобы сергеевцы научились веселиться?
— И для этого тоже! Мне и раньше хотелось, чтобы у земляков появилась возможность продавать плоды своего труда и для этого не нужно было куда-то далеко ехать. Нужна тема, которая может привлечь горожан именно в Сергеевку. Я сразу поняла, не зря же столько лет пиарщиком была: тыква точно может стать такой фишкой! Ведь даже когда говоришь слово «тыква», у всех повышается настроение. Потому что она рыжая, прикольная! Простая, без понтов, но с солнышком внутри! Плюс ко всему — всегда вызревает.
Люся загорелась идеей фестиваля, еще толком не зная, что в последние годы тыква, такая деревенская и смешная, стала очень модной у продвинутых в здоровом питании людей. Признается, что в эту «модную» волну случайно попала, в то время и сама большой фанаткой тыквы не была.
— Люся, то есть сначала был фестиваль как задача, а потом уже и любовь пришла, и понимание, какая же она все-таки «умница и красавица», эта тыква?
— Примерно так… У меня же огород в деревне, хоть живем мы в городе, и конечно, там место и тыкве находилось. Но не так много я ее выращивала — мы почти ничего, кроме цукатов, из нее не делали. В селе вообще тыкву в основном выращивают на корм скоту, только совсем немного на еду. И сорта простые, деревенские, почти всегда переопыленные и уже потерявшие хороший вкус. Но, когда начала заниматься фестивалем, очень много нового о тыкве узнала, сортовые семена стала выписывать, рецепты блюд пробовать. Вспомнила, что мой дед тыкву очень любил, пекли они с бабушкой пироги тыквенные, и я этот рецепт заново освоила. И поняла, что тыква и в самом деле хороша и пора ее из «чушкиного корма» переводить в более высокий статус.
Недотянула…
Первый фестиваль провели в 2014 году. Людмиле в организационных вопросах тогда очень помогли друзья из волонтерской организации «Амур-13». В сельской администрации отнеслись с пониманием, даже в чем-то и помогали. Решили проводить фестиваль на площадке перед домом культуры. Лучшая подруга там художественным руководителем работает — занялась подготовкой концерта для праздника. Люся всех соседей обошла, рассказывала о затее, уговаривала прийти с урожаем на площадь, поторговать, поучаствовать в конкурсах на самую большую тыкву, на самое вкусное варенье. Призовой фонд Люся у местных фермеров выпросила.
Сергеевцы пришли. Оделись красиво и потянулись на площадь… с пустыми руками. Люся в панике, а тетушки ей благодушно так: «Ну ладно, показывайте, что вы тут нам привезли». Тыква была — только с собственного огорода и от подружек ее покойной мамы, у которых Люся выпросила «ягодки» для мероприятия. И все эти тыковки, небольшие, вкусные, почти мгновенно раскупили приехавшие гости. Потом все-таки привезли две больших тыквины для конкурса — вот из них и выбирали рекордсменку. Их было всего две!.. Обе великанши принесли своим хозяевам награды — по мешку зерна, еще две курицы были в качестве призов.
Варенье тоже было только Людмилино и ее подруги, но так как она не могла участвовать в конкурсе как организатор, представлял лакомство ее брат, постоянный житель Сергеевки. И когда за лучшее варенье, по результатам «слепой» дегустации, вручили победителю приз — 10-килограммовый мешок сахара, — это народ впечатлило здорово. Задумались тетушки, что-то прикидывая в уме…
— Куцый получился праздник, хоть и наши самодеятельные артисты отлично выступали, хор из Владимировки приезжал, — самокритично вспоминает Людмила. — Я очень старалась, но, получается, недотянула… Люди из города приехали, мои знакомые, друзья, из Чигирей, Владимировки, а покупать практически нечего! Мои земляки, как я их ни убеждала, почти ничего не выставили на продажу. Знаешь, как они объясняют? Говорят, что стесняются торговать! И вот надо на сцену выходить, слова какие-то говорить, а мне плакать хочется. Тяжко было на душе, думала, что все, больше не буду затеваться, надо уметь и поражения принимать…
Партизанские игры
Вряд ли Люся на этом бы и остановилась — человек она азартный и деятельный, к неудачам относится без смирения, борется. А тут еще случай помог. Встретился Люсе весной 2015 года фермер Володя и подлетает к ней: «Люсь, а фестиваль-то будет? Я тыквы много посадил». У нее даже сердце радостно екнуло… Она поняла, раз люди ждут, значит, надо проводить! И уже без тени сомнения она заявила: «Вов, конечно, будет фестиваль! Готовься». Дальше началось самое смешное. У двух взрослых мужиков — хозяев личных подсобных хозяйств — начались партизанские игры. Они потихоньку лазали друг к другу в огороды и замеряли тыквы-претендентки на награды. Слава богу, хоть «диверсиями» не занимались, смеется Люся, рассказывая о причудах односельчан. Время подходило к фестивалю, тыквы росли, росла и тревога конкурентов. И получилось так, что к началу фестиваля ни Володя, ни Сергей со своими выпестованными великаншами не явились!
— Звоню Сереге: ты где? А он печально так: «Вовка привезет — у него больше, я измерял». Звоню Володе, а он то же самое о Сереге говорит и о его тыкве… Ну что тут делать с этим детским садом? Честно говоря, повела себя вероломно. Каждого из парней заверила, что соперник сдулся, в конкурсе не участвует, и уговорила приехать. Появились оба! Мне немножко неловко перед ними было, но мужики не обиделись — оба в итоге получили призы. Первый приз — поросенок от фермера — достался Володе.
Ставка на поколение next
Второй «блин» уже точно не был комом. Все-таки больше селян представили свои тыквы — не без влияния разлетевшейся вести о грядущем призовом поросенке. И варений уже было представлено много — 18 сортов, причем одно из них, самое «фирменное» — тыквенное — привезли ребятишки из Новорайчихинского детского дома, которые стали сразу самыми верными друзьями и активными участниками фестиваля в селе за полторы сотни километров. Кстати, ребята на фестиваль привозят свои многочисленные поделки, на первом фестивале успехом пользовались игольницы в виде тыквы, какие-то шкатулочки «в тему». А на следующий год — разрыв шаблона — выставили мед с собственной пасеки в таких затейливо украшенных, в том числе и под тыкву, баночках, что они уже становились не тарой, а предметом искусства. Детдомовцы, вдохновившись успешным участием в фестивале, под тыкву отвели четверть своего огорода — теперь и сами ее едят, и на продажу остается.
— В общем, процесс пошел. Со своей сельскохозяйственной продукцией кое-кто из соседних сел приехал — у нас площадка для торговли открытая. Но расшевелить пассивных односельчан так и не удавалось. Я же говорю: если беда — объединятся и сделают, а по достоинству оценить свой труд и порадоваться его плодам — не умеют. И я поняла, что надо делать упор на детей — они не зашоренные, им все интересно. Перед фестивалем со многими переговорила. У нас есть девочка, у которой своя лошадь, все дети на великах, а Ксюха всю жизнь — на коне. Пригласила ее на фестиваль — покатать детей, заодно лошадке на овес заработать. И что ты думаешь? За час до начала появляются две красотки — Ксюха и лошадка, обе в косах и лентах. Пользовались огромным успехом. Моя Златка не только тыквенными цукатами торговала, но и свои картины (она в художке учится) выставила. Две сестренки Одинцовы, совсем маленькие еще, не только мамино варенье, но и свои самодельные игрушки из фетра выставили. Кстати, мне нескольким ребятам пришлось их ценники переписывать. Представляешь, выставляют литровую банку малинового варенья за 25 рублей. Это то самое — «стесняемся продавать». Я объясняю, сколько стоит сахар, банка, крышка, сама ягода и их труд, который они почему-то не привыкли ценить. Меняем цену, и все прекрасно продается гостям из города. Все довольны.
К третьему фестивалю заметно расширилась его география — подтянулись соседние села. Но сами сергеевцы активнее едва ли стали. Даже известие о готовящемся главном призе в виде барана лишь на время оживило интерес, но число конкурсантов и продавцов из самих селян не выросло. Опять пришли, посмотрели, послушали… А вот у горожан популярность маленького сельского фестиваля явно выросла. Люся так и рассчитывала: ведь у нас большинство горожан таковыми стали лишь в первом поколении, есть воспоминания о деревенском детстве, о поездках к бабушке на летние каникулы. Поскреби каждого второго жителя даже самого блестящего города, как проявится деревенщинка в самом хорошем смысле слова. Не так разве? Тогда почему нас так трогает запах свежескошенной и чуть подвяленной на солнце травы на газонах? Вот то-то ж, покосом дедушкиным пахнет, и будто снова плывешь ты на высоком стогу сена на огромной телеге и разглядываешь причудливые облака в синем-синем небе. А в городе вы когда на облака смотрели?
— Понимаешь, ведь это очевидно, что сразу несколько полезных вещей в этом фестивале, — говорит Люся, словно продолжая свой извечный спор со своими любимыми, но не очень активными земляками. — Если как следует развернуться, можно сделать его событием областного масштаба, а село — привлекательным для сельскохозяйственного туризма. Я уж не говорю о том, как здорово приучить людей покупать здесь, а не у китайцев свежую и качественную сельскозяйственную продукцию. Я не хочу обезличивания самой формы проведения — у нас звучат только народные песни, площадку мы не украшаем какими-то искусственными вещами — флажками, шариками, это на каждом углу есть. Попросила фермера — он всегда сначала поворчит: мол, не до глупостей, уборка сои начинается, но поможет. Привез нам два рулона свежего сена. Дети на нем, как на батуте, прыгают, взрослые тоже с удовольствием валяются, отдыхают, фотографируются.
«Первая на Дальнем Востоке»
Признав в тыкве королеву огорода, Люся выписала новые элитные сорта культуры и засадила ими 10 соток своего сергеевского участка.
— Я правда не думала тогда, что это будет более полутора тонны тыквы! — смеется Людмила, вспоминая свою растерянность по поводу невиданных объемов. — Думала, придется, просто так большую часть отдать соседям на корм скоту… Но оказалось, что совсем не напрасно уже три фестиваля у нас прошли. Люди стали понимать, какое это чудо — тыква. Вместе с братом-фермером я раза три выехала в Благовещенск на ярмарку выходного дня со своим урожаем. А я же люблю все объяснить, рассказать досконально, чем какой сорт отличается, какую тыковку лучше пустить на вторые блюда, еще и рецепт посоветую, а какая незаменима для диетического питания или для прикорма грудничкам. И после первого раза через неделю уже ко мне шли специально — опять за моей тыквой. Потом я уже не ездила на ярмарку: заработало сарафанное радио. По телефону люди договаривались, подъезжали. И уже в октябре у меня не осталось ничего на продажу, только себе на еду.
В последние два года у Людмилы на ее основном месте работы в качестве пиарщика все было очень худо — компания семимильными шагами шла к банкротству, зарплату не платили, да много там еще было плохого… И среди всего этой безнадеги, признается Людмила, ее фестиваль тыквы стал для нее не только любимым проектом, но и каким-то личным островком солнца.
А с собственно тыквой продолжаются эксперименты — экономические, агротехнические. На собственном огороде в Сергеевке Людмила выращивает 25 сортов тыквы! Естественно, прежде изучила тонкости агротехники — теперь о любимой культуре беседует со знанием дела с завкафедрой овощеводства ДальГАУ. Пока всех секретов не раскрывает, что за диковинные экземпляры она вырастит к следующему фестивалю, знаем лишь, что там будут не только сорта для еды, но и люфа (для мочалок), лагенария (для игрушек), мамордика (для лечения). И, конечно, Людмила не допустит переопыления — это ее «опытный участок», где она будет проверять разные сорта.
Но это все милые мелочи — огородный участок. Людмила со своей увлеченностью тыквой пошла ва-банк. «Совратила» бывшего одноклассника-фермера рассказами о королеве-тыкве, и он выделил ей 5 гектаров земли. Сначала было вроде на уровне шутливых разговоров, мол, нет ли у тебя землицы лишней. А парень подошел основательно, повез Люсю выбирать поле. Как увидела этот участок — там сопочка, юго-восточный склон — самое тыквенное место. Все, загорелась Людмила! Целая эпопея была с приобретением семян и сеялки. Люся признает свой «косяк»: не ту технику выписала, дополнять нужной деталью было некогда — сроки посева уходили. Подступило отчаяние, сидела и ревела. И тут подходит ее 13-летняя дочь и говорит: «Мам, мы за сколько часов 10 соток на сергеевском огороде с тобой вдвоем засеяли?» «Ну, часа за полтора», — отвечает Люся и уже понимает ход мыслей своей деятельной Златы. А та уверенно продолжает: «Давай теперь посчитаем, за сколько мы 5 гектаров засеем». В общем, засеяли вручную, только с тяпочками в руках, за четыре дня — Люся, Злата и ее одноклассник Денис. Сейчас Люся даже рада тому, что чуть-чуть с севом все же припозднились. В начале июня выпал такой сокрушительный град, на соседних полях тыкву (стали ее все же больше культивировать!) прилично побило, а у Людмилы маленькие ростки не пострадали.
— Прежде чем решиться на такое дело, конечно, все старалась просчитать, промониторила не только агротехнику, но возможные рынки. Оказывается, в таких масштабах вообще никто на всем Дальнем Востоке тыкву не выращивает! Я буду первая. Хочу, чтобы моя тыква была чистенькая, поэтому без обычных удобрений обойдемся, без пестицидов. Используем биологически эффективные микроорганизмы — они и почву очищают от всяческих вредных остатков, и обогащают полезными элементами. Раз уж я взялась тыкву популяризировать, то уж точно не стану ее престиж ронять. У меня люди ее на прикорм грудничкам покупают — значит, к чистоте самое трепетное отношение. Уже знаю примерно, где буду хранить урожай, с кем договоры заключать — надеюсь, все получится. Сначала думала, что буду свою тыкву под маркой «Сергеевская» реализовывать, но потом решила эту фишку для односельчан оставить — пусть тоже выращивают и продают. А моя тыква пойдет под маркой «Ефимовская» — в честь моего деда Ефимова Иннокентия Илларионовича.
«Пошла врасколбас»
Ступив на негладкую дорожку аграрника, Людмила сейчас крутится как в белка в колесе. Но выглядит неприлично довольной своей неспокойной жизнью. Глаза блестят, шикарный загар, без рук без ног к концу дня, но зато о бессоннице забыла. И по фестивалю, с которого и начались коренные перемены в ее жизни, а, может быть, и в жизни Сергеевки, у Людмилы планов громадье. В будущем сентябре уже и автопробег «друзей тыквы» из Благовещенска в Сергеевку намечается, а там будут встречать горожан на телеге и непременно с гармонью. Если найдется такая, а то и баян подойдет. И еще новые конкурсы придумываются и даже звание «Ветеран тыквенного движения» — для тех, кто постоянно участвует в фестивалях. А еще, мечтает Люся, будет когда-нибудь в Сергеевке и музей тыквы. Уже сейчас кое-какие экспонаты для него собираются, например, Книга рекордов Сергеевки, в которую ежегодно заносятся имена победителей конкурсов на самую величественную тыкву, ее параметры, а также все участники смотра-дегустации варенья.
— Мне нравится делать этот праздник, — говорит Людмила, — вот хочу и делаю, пошла врасколбас, ограничивают только финансы. Уверена, что фестиваль уже прижился и пошел в рост. Но как бы ни расширялся праздник, он не должен становиться напыщенным, пусть остается своим, уютным, именно деревенским. Это мое любимое детище, и я очень хочу его развивать. Даже представляю, что когда-то, через много лет, уже моя внучка или внук откроет этот фестиваль и, может быть, благодаря ему село будет процветать. Такая вот я мечтательница…
Учёному Сергею Самойленко и его не имеющим специальных дипломов единомышленникам удалось практически невозможное - на голом энтузиазме, при минимуме средств, в течение каких-то нескольких месяцев создать полноценный культурно-образовательный центр, который уже начал активно вокруг себя объединять, - как говорят его сотрудники, - «внимательно живущих людей».
Пещерное сознание
В Петропавловске-Камчатском к вулканам относятся несерьезно. Несмотря на то, что рядом с городом высятся сразу четыре исполина – Вилючинский, Корякский, Козельский и Авача, который извергался в недавнем 1991 году. Несмотря на то, что на Камчатке еще сотни вулканов, а 29 из них - действующие. Всегда ведь где-то да течет лава, поднимаются облака пепла, трясется земля. А уроки ОБЖ после окончания школ и университетов быстро забывается. К землетрясениям, которые время от времени встряхивают город, большинство привыкли. Но среди камчатских есть немало и таких, кому интересно: а, почему содрогается и извергается, а, как всё устроено и зачем это нужно изучать.
Именно на них и рассчитан «Вулканариум». Как говорят его сотрудники, главное - дать толчок, чтобы людям самим было любопытно углубляться в эту тему.
Здесь можно увидеть макеты и архивные фотографии, услышать звук, с которым лава вытекает из жерла, и посмотреть видео с самыми яркими извержениями нашей эпохи. Вдобавок каждый экспонат можно потрогать – будь это необычные вулканические камни прямо из центра земли или мхи, начинающие шевелиться после полива.
«Сейчас думаем над макетом цунами. Пытались найти какие-то идеи в интернете, но поняли, что ничего подобного еще не было. Мы здесь первопроходцы, и пока воплотить эту идею в жизнь немного трудно. Также размышляем, как сделать сейсмоплатформу. Смысл такой. Выставляешь дату, когда произошло какое-то землетрясение, и платформа сама воспроизводит колебательные движения нужной силы», – делится своими планами замдиректора музея Валентина Морякова.
Это виды на будущее, а пока всех посетителей приводит в восторг лавовая пещера, где ощущаешь чарующе мрачную атмосферу лакуны, созданной извержением.
«Нас часто спрашивают: «А пещера настоящая?» Обычно отвечаем, что мы приложили все усилия, чтобы максимально приблизить ее к природному виду», – улыбаясь, рассказывает Валентина.
Потрогать, поколупать, поковырять
Необычный музей потребовал нестандартных дизайнерских решений. Больше года шла проработка проекта. Опираться на предыдущий опыт было невозможно – всё делалось впервые.
«Мне нравятся такие технические задачи. Ведь нужно было оформить все «вкусно», чтобы люди шли, и им нравилось, чтобы им хотелось смотреть еще и еще. К тому же надо, чтобы все было доступно, чтобы можно было все потрогать, поколупать, поковырять. Здесь ключевые посетители – дети. Для них всё должно быть как минимум безопасно, потому что дети не спрашивают можно или нет, они сразу делают. Когда у них что-то получается, глаза светятся – и это самое лучшее, что может быть»,– рассказывает дизайнер проекта Татьяна Сухина.
Татьяна поднималась на вулкан лишь однажды. Вдохновение пришлось искать в институте вулканологии. Там пошли навстречу и разрешили посетить архив, где хранятся фотографии и записи ученых, исследовавших вулканическую активность. Фантазии пришлось приложить немало, ведь финансирование было минимальным, многое приходилось делать из подручных материалов.
«Татьяна, вы дипломированный дизайнер?»
«Нет, я училась на юриста, а потом на экономиста. Но с детства проявляла интерес к интерьеру. Так получилось, что какое-то время мы жили вчетвером в комнате площадью девять квадратных метрах. Именно тогда я научилась экономии пространства, поняла, как устроить места для хранения».
Татьяна полностью придумала и воплотила в жизнь художественную концепцию музея «Вулканариум». Начиная с того, каким цветом красить пол, потолок и стены, и заканчивая тем, где и как будет лежать самый маленький камень.
Следы слюды
Рядом со всеми экспонатами висят таблички с подробными и понятными описаниями. Но кому задать неминуемо возникающие вопросы? На помощь придут экскурсоводы. Одна из них – Елена Торган. Она знает английский, итальянские и французский языки, водит по «Вулканариуму» группы зарубежных туристов. Для нее это и языковая практика, и возможность рассказать что-то новое.
«Если говорить о камчатцах, то они тоже не всегда знают, что вулканы и извержения бывают разных типов. Вроде пепел и пепел, а, оказывается, один от другого сильно отличается. – Рассказывает она, - Пришел один мальчик, я провела экскурсию, и он сказал: «Вот, оно что». Когда ребенок слушает, и у него просто открывается рот, вот это классно, вот это я люблю. Но все знать невозможно. Работа в таком музее требует постоянного саморазвития. Ведь порой даже дети могут задать вопрос, на который сложно ответить. На одной из экскурсий девочка лет девяти меня спросила: «А что между слоями слюды? Почему они держатся вместе, там что - клей?» Я этого не знала. Пришлось обратиться за помощью к Сергею Самойленко. Оказывается, такой эффект сцепки получается из-за неоднородности структур, то же самое бывает, когда мы сжимаем ладони, и они немножко прилипают друг к другу. Сейчас уже все реже попадаются вопросы, на которые я вообще не могу ответить».
«Вулканариум» для Елены скоро останется в прошлом. Девушка отправляется учиться в Сорбонну. И там, конечно, будет рассказывать о своем родном крае вулканов и гейзеров. О музее, в котором можно ударить в настоящий ительменский бубен, заглянуть в палатку вулканолога. А также о том, как успокоить испуганного мальчика, рассказав ему, что Авачинский вулкан образовал вокруг себя сопки, защищающие Петропавловск-Камчатский.
Ольга Рожнова
В том, что у Ольги Рожновой нет нивхских корней, можно убедиться с первого взгляда - более русскую внешность трудно себе представить. Но я на всякий случай спрашиваю.
- Да что вы, нет конечно. Ни разу. Я сюда из-за мужа переехала из Евпатории.
- То есть это он - нивх?
- Да бог с вами. Русский он, его родители сюда в 53 году переехали, по переселению.
- Тогда почему….
- Просто интересно. Я по второму образованию филолог.
- А по первому?
- Медик. Красный диплом у меня был. В Евпатории я работала фельдшером на скорой. А здесь не смогла. Потому что здесь, извините, такие медики.
- Неправильно все делали?
- Да не то слово. Я в больницу вообще не хожу. Когда что-то нужно, с родственниками или еще с кем-то, я говорю: молчите, я буду сама разговаривать. Я немного поработала, потом приехала к главврачу, сказала, что так работать нельзя, и уволилась, конечно. Пошла в детский сад работать, потом все начало закрываться, я попала под сокращение. Освободилось место в библиотеке - пошла в библиотеку.
Дети в стойбище Ны-Во
26 ВИДОВ ЧИСЛИТЕЛЬНЫХКогда некий журналист в 1983 году спросил нивха о том, почему четыре тюленя и четыре оленя называются по-разному, ему ответили “потому что тюлени не похожи на оленей”.
Еще недавно слово “четыре” по-нивхски можно было сказать разными способами:
- “нырнг”, если речь идет о четырех людях или добрых духах.
- “ным” - если о лодках. “ныр” - если о животных или злых духах.
- "ныршнгк" - если о семьях.
- “ных” - о чем-то маленьком и круглом (яйца, ягоды, камешки, желудки тюленей).
- “нрых” - о чем-то плоском (листья, покрывала, паруса).
- “нвыр” - о неводах, а “ныо” - о сетях.
И так далее, всего 26 видов слова “четыре”. И так со всеми числительными от одного до пяти.
Сейчас эти 26 видов числительных уже почти никто не помнит - большинство носителей ограничиваются двумя-тремя видами: для людей, предметов и животных.
Слово “нивх” по-нивхски означает “человек”. Самоназвание стало общепринятым только в 60-е года XX века, до этого нивхов называли гиляками. Нивхов на Сахалине всего несколько тысяч, а на нивхском языке в 2010 году, по данным переписи, говорили 198 человек. Уверенно - несколько десятков. Сейчас около 30 человек - Ольга Рожнова может перечислить, кто умер за последние семь лет.
Нивхий язык, как и большинство языков коренных народов Севера, стал жертвой коллективизации и политики всеобщей грамотности: в советское время почти все нивхи росли в государственных интернатах, где им приходилось говорить по-русски. 50 лет такой политики плюс массовые переселения из отдаленных стойбищ в благоустроенные по советским меркам поселки - и язык почти забыт. Добавить к этому особые отношения северных народов с веществами, содержащимися в алкогольных напитках - и язык на грани полного исчезновения. Это совсем не сложно.
Гораздо сложнее повернуть эту тендецию вспять. Большинство исчезающих языков народов Севера никто и не пытается возрождать: на энецком говорит меньше десятка человек, на кетском - от силы двадцать, на юкагирском - единицы. Попытки лингвистов из Хельсинки возродить карельский язык методом “языкового гнезда” были не слишком успешными: в детских садах Петрозаводска не разрешили создавать группы, где воспитатели говорили бы только по-карельски.
В Ногликах раньше тоже никто не задумывался о языковом возрождении. Но в последние 10 лет здесь происходит что-то вроде лингвистического чуда. Жители с невероятной энергией принялись заниматься своим языком, вырабатывая методики, не описанные ни в каких руководствах по возрождению языков. Этому удивились даже лингвисты из Хельсинки: нивхские бабушки собираются в музее или библиотеке и разыгрывают на нивхском языке сценки из жизни.
“Одна из групп изучала слова и выражения, связанные с покупками в магазине, и даже составила небольшой разговорник на данную тему, - пишет в своем исследовании лингвист Екатерина Груздева. - Другая группа посвятила свои занятия больничной тематике. Третья группа изучала лексику, связанную с приемом пищи”. 60-летние принялись активно учиться у 80-летних и учить 10-летних - летом в заливе, где коренные жители ловят и сушат рыбу, бабушки стараются говорить с внуками по-нивхски. Недавно нивхские бабушки поставили на своем языке спектакль “Сказка о рыбаке и рыбке”. Нивхи говорят, что она очень близка к их восприятию мира.
ЯПОНЦЫ, САНГИ И НЕФТЬВ том, что жители Ноглик задумались о своем уникальном знании, сыграло роль несколько факторов. Первый - это особый интерес к нивсхому языку со стороны мировых лингвистов. Нивхский - изолят, то есть его связь с другими языками не установлена, и к какой языковой группе его отнести, непонятно. Поэтому в Ноглики уже давно ездят лингвисты, пытаясь установить связь между нивхским и другими языками. Исследователи Кацунобу Идзуцу и Кадзухико Ямагути считают, что нивхский язык имеет родственные связи с японским, поэтому в Ноглики регулярно ездят делегации лингвистов с соседних островов.
Вторая причина - это тот самый писатель Владимир Санги - дай бог ему здоровья. В семидесятые годы во время обучения в ленинградском институте имени Герцена он задумался о судьбе своего языка и стал с большим энтузиазмом собирать местный фольклор. Итогом стал 40-летний труд “Эпос сахалинских нивхов”, который опровергает теории некоторых исследователей о том, что у нивхов не было своего эпоса. Кроме того, Санги придумал нивхскую азбуку и написал учебники языка, которыми пользуются в школах. Правда, увеличению количества носителей это никак не способствует: дети приходят в школы, как правило, полностью русскоязычными. Слова, которые школьные учителя раз в неделю пишут на доске придуманной Санги азбукой, для них ничего не значат. В 90-е годы Санги вернулся в Ноглики, сейчас он пытается возродить древнее стойбище в 70 километрах от Ноглик, смолит лодки, ловит рыбу, преподаванием нивхского не занимается, но само соседство такой значительной фигуры местных жителей вдохновляет.
Наконец, третья важная причина - это, как ни странно, нефть и нефтяные деньги. С начала нулевых годов здесь развивается проект “Сахалин-1”, в котором огромную роль играет американская нефтяная компания “Эксон”. Газовая труба проходит прямо через Ноглики. Положение американцев на российском рынке, понятное дело, шаткое. Поэтому они стараются финансировать все, в разрушении чего их могут обвинить: экологические организации, китов и сообщества коренных народов. На деньги “Эксона” проходят народные праздники, открываются выставки декоративно-прикладного искусства и издаются книги на нивхском языке.
Уникальная роль библиотекаря Ольги Рожновой заключалась в том, что она смогла увидеть эти тенденции, объединить их и извлечь максимальную пользу. Связующим звеном стали тоненькие самиздатовкие книжки с логотипом “Ногликская РЦБ”, с детскими рисунками на обложке, и совсем не детским, леденящим хоррором внутри.
Иллюстрация к сказке "На том свете"
НА ТОМ СВЕТЕНивхская сказка У одного молодого хозяина была красивая собака. Она была ему преданной, всегда была рядом, но в последнее время стала куда-то убегать. И каждый раз, когда прибегала, что-то прятала. Решил он посмотреть, а там юкола лежит. “Откуда, - думает, - она ее таскает? Ведь зима, и у нас кеты нет. Дай-ка я за ней понаблюдаю”.
Взял собаку, привязал ее за веревку к своему поясу, и она его повела. Шли, шли и вдруг собака остановилась возле ямки, вроде норы, и стала спускаться вниз. Хозяин ничего понять не может. На земле зима, а под землей - лето. Людей много: кто рыбачит, кто юколу готовит.
Тишина такая. Кругом красиво: и речка, и море, и зелень вокруг. Они их видит, а они его нет. Думает, что делать? Никого не знает. К одним подойдет, к другим подойдет, а они на него внимания не обращают.
Смотрит, красивая двушка помогает старику со старухой ягоду собирать. Стал ей помогать. Кидает ягоду в ее корзинку, с ней разговаривает, а она молчит, как будто его и нет.
Старик со старухой зовут ее домой: “Пошли домой, собак кормить надо, да и самим поесть пора”. Они пошли, и он за ними. Они идут, раговаривают, на него внимания не обращают. Зашли в дом, хозяин со своей собакой тоже к ним зашел. Старик со старухой своими делами занимаются. Он собак покормил, она ягоду рассыпала, чтобы подсушить немного. А молодая дочь стол накрывает. Сели кушать: на столе мелко нарезанная юкола, муви, уха. Сидят кушают, его не зовут. Хозяин сидел-сидел, смотрел-смотрел и не выдержал. Думает: раз они меня не приглашают, дай-ка я сам с ними сяду. Они его все равно не замечают. Поели, пошли спать. А ему что делать? Сидел-сидел и пошел к девушке лег.
Молодая, красивая. Соблазнился. Дотронулся до ее руки, а она как закричит, и на руке, где он прикасался, пятна остались.
Старик со старухой встали. Не поймут, что случилось. А она кричит, сил нет.
Старик побежал за шаманом. Привел его. Шаман стал в бубен бить, про себя что-то говорит, говорит. Потом повернулся к старику и сказал, что рядом с ними живой человек, но они его не видят.
Шаман опять в бубен бьет, девушка кричит, а пятна все сильней проявляются. Молодой хозяин ничего понять не может. Куда попал? Думает, что-то здесь неладное. Надо назад, в стойбище возвращаться.
Взял собаку, привязал к поясу, и они побежали. Собака вывела хозяина, и они пришли в свое стойбище.
Хозяин рассказал свою историю людям. Долго не жил, неожиданно умер.
Старые нивхи говорили ему “уйкра”, что означает - грех. Нельзя было ему туда ходить и нельзя было рассказывать.
МЫШЛЕНИЕ РАКУШКИВ культуру нивхов Ольга Рожнова провалилась примерно так же, как герой этой сказки в подземный мир. Случайно, из любопытства:
- В 2001 году моя дочь была в подростковом периоде. Ей было 12 или 13 лет. И она вдруг начала пропадать вечерами. Куда ты ходишь? На кружок. Какой кружок - до девяти, десяти вечера? Ну, веди меня на твой кружок. Она привела меня к Маргарите Булдаковой, которая тогда создала НКО по сохранению нивхской культуры. Они там занимались языком, рассказывали друг другу эти сказки - и понеслось. Я начала искать нивхских бабушек, записывать и издавать их фольклор.
Первой была Райся Агмина, она сама сочиняет сказки. Знаете сколько она мне голову морочила? Мне вся библиотека говорила - как ты это выносишь и терпишь? Они же не сразу идут на контакт. У них мышление ракушки - закрылись и все. Им никогда нельзя врать - они это чувствуют на генном уровне. Чуть ты начинаешь лукавить - все, они закрылись. И 9 раз они должны прийти. И каждый раз - как в первый раз. И не дай бог хоть раз что-то не так. Чтобы они начали обниматься, очень много нужно потратить времени. Но если полюбили - любовь будет беззаветная, как детская. Бабушки, конечно, рассказывали все на русском. У нас была переводчица, Чховрун Зоя Владимировна. Она переводила первые сказки. Она вообще очень интересный человек, но не успела раскрыться. Она сама из рода певуний. Она пела свой нивхский фольклор очень красиво. У нас тогда не было аппаратуры для аудиозаписи, поэтому ничего не сохранилось. Мы многое не успели. Лидию Мувчик мы тоже хотели записать. Маша ее внучка приходила - "бабушке полегче станет, мы летом этим займемся". А летом ее уже не было в живых. В таких случаях нельзя ждать, надо брать быка за рога.
Обложка книги "Шаман"
Первые книжки былы напечатаны на принтере и размножены на ксероксе. А иллюстрации рисовали дети из местной изостудии.
- Мы им покупали краски, карандаши. Тогда к нивхам какого-то особого отношения не было. Однажды в начале 2000х в Америку ехала “Ладья мира” - ну такой проект культурного обмена с Россией. Начальник отдела культуры пришла и говорит: “Ну что у вас есть? Питер, Москву, есть чем представить, а наш район?” А у нас готовилась книжка, “Шаман” называется. - “Давайте быстро! Успеете?” Я пришла в школу рисования: - “Ааааа, это их, гиляцкое, не будем рисовать”. Поймала свою дочь: “Вот тебе сказка. Рисуй”. Распечатала штук 10 на принтере - и теперь в Конгрессе США лежит наша книжка.
ШАМАННивхская сказка
Уехал шаман в море, но не так, как все. Люди на берегу провожали его и все видели. Шаман взял свой бубен и пошел прямо в море. В бубен бьет, бьет, а само по морю, как по земле, идет и не тонет. Во его уже не видно, а только стук бубна слышно.
Никто не знает, сколько прошло времени, он назад вернулся. И не один, а с “дельфин-женщиной”. На берегу их встречали люди. Люди натянули чум для шамана. Он сошел на берег и повел “дельфин-женщину” в чум. Привел ее, чтобы на ней жениться. Но прежде ей нужно было обернуться обыкновенной, земной женщиной. Для этого ей нельзя было появляться среди людей.
Ровно девять дней шаман бережно ее охранял. сидел рядом с чумом, кормил ее юколой. Люди видели только ее маленькую красивую ручку, которую она протягивала, когда он кормил ее. Прошло девять дней. Он, как всегда, мелко резал юколу на деревянной досточке, а люди ждут, не уходят, всего один день остался. Уйдет луна, появится солнце, и они увидят новую жену шамана, а на берегу ждала и его настоящая жена.
Она гневалась, и ее ревность переполняла чашу терпения. Она ненавидела и не хотела видеть новую жену своего мужа. Остались считанные часы, и она не выдержала. Побежала, перевернула чум. Люди смотрят - “дельфин-женщина” исчезла.
На другой день шаману нужно было идти за ней. Он сказал: “Когда я пойду, слезы не пускайте, а то я не вернусь. Нельзя плакать, слезы укроют дорогу”. Взял бубен и пошел по морю. Бубен его далеко слышно, все дельше и дальше удаляется шаман. Жена его не выдержала и заплакала.
И вот много прошло лет, а он вернуться на землю не может. Слезы замыли дорогу. И только стук бубна слышно где-то далеко-далеко.
- Нивхский язык - я когда на него смотрела, одни согласные. Думала господи, это же невозможно прочитать. И когда наши бабушки сделали первую постановку, я очень боялась, что дети, когда услышат язык, начнут смеяться. А они как заговорили - дети замерли. Ни одного смешка, ничего. Минут 15 шла постановка. Они открыли рот и слушали. Я сама нивхского не знаю, но пока репетировали, постепенно выучила несколько слов. Вот стишок про рябчика: рябчик-рябчик, маленькая птичка, крылышками хлоп-хлоп…
ПОЛУЧИТЬ ГРАНТ - ДЕЛО ТВОРЧЕСКОЕ
Занимаясь книжными проектами, Ольга Рожнова постепенно научилась находить на них деньги. Писать заявки на гранты - это отдельная работа, по сути продюсерская, требующая и мозгов, и дисциплины, и глубокого знания предмета. У самих представителей нивхского сообщества это получается плохо.
- У нас есть одна талантливая женщина, очень хорошо пишет. И приезжал из Хабаровска американский Институт устойчивых сообществ. Эта женщина написала проект по возрождению нивхской культуры, ей дали бешеные деньги - 18 тысяч долларов. Она купила компьютер и благополучно все пропила. Под конец оставалось 43 тысячи рублей. И тогда Маргарита Булдакова уже дорабатывала это все без денег - делала тот самый кружок, на который ходила моя дочка. И заработала на этом хорошую репутацию. С тех пор мы с ней вместе работаем. Если ее подпись стоит - это почти стопроцентная гарантия, что любая нефтяная компания наш проект поддержит. Вы не поверите, мы в этом году получили пять грантов. Причем в библиотеке всего 30 сотрудников, и мы это все отрабатываем.
- Ну вы же от этого получаете что-то?
- Вы что, нет конечно! Большинство грантов не дают деньги на зарплаты и гонорары. Мы все это бесплатно делаем. Деньги идут на библиотеку, на технику, на дизайн, на макеты, на расходные материалы. У нас очень давно библиотека живет роскошно. В других библиотеках они считают каждый листочек, сколько потратили. Если я вам сейчас покажу нашу библиотеку - таких на Сахалине нет. Однажды начался проект “Электронный Сахалин”. И всем библиотекам раздали компьютеры - кому 8, кому 5, а нам вообще не дают. И тогда я посмотрела - оказывается, мы третьи с хвоста по величине. А по оснащению - мы вторые после самой большой библиотеки. Это все куплено в основном за счет грантов. Более 40 проектов на деньги около 5 миллионов. Мы пишем и российским, и иностранным грантодателям. Поначалу у нас работали только нефтяные компании. Появилась комания - ага, “Эксон”, новая - ну давайте им напишем. Кому мы только не пишем. Не получилось - следующим отдали. Теперь у нас есть и губернатор, и Прохоров, и Институт устойчивых сообществ.
- Не мешает вам, что приходится возиться с этими бумажками вместо того чтобы заниматься творческим делом, изданием книг?
- А написать заявку - это не творчество что ли?
ЯЗЫК БЕЗ ШТРИФТА- А потом пришел к нам Владимир Михалыч Санги. Он написал проект, который никто не поддерживал. Там было все про его творчество. Мы, Николай Второй, я - первый нивхский писатель, ну кто такое примет? Я говорю: “Такой замечательный проект, давайте я его немножко поправлю”. Все эти “мы, Николай второй” - убрала. Говорю, давайте поэтапно, разобьем на части, чтобы эта сумма - три миллиона - уже всех не убивала. Мы написали проект, он пошел в администрацию, выбил деньги. Получился проект “Я читаю с бабушкой” - восемь книжек, библиотека нивхского школьника.
Без ногликской библиотеки не был бы опубликован собранный Санги “Эпос сахалинских нивхов”, - никто не соглашался его набирать на компьютере, так как для нивхского языка не было шрифта, приходилось вставлять символы вручную. Те, кто знает язык, плохо справлялись с компьютерами, а сотрудники библиотеки не знали языка. “Эпос” они в итоге набирали целый год - вручную вставляя в текст все эти "Нгк" и "Рш".
- Потом мы уже нашли клавиатуру. Санги приехал из Японии с ноутбуком. Говорит: “Помогите разобраться”. А оказалось, что у японских лингвистов есть нивхская раскладка. “Ой, Владимир Михалыч, можно мы у вас возьмем этот шрифт”? Они эти буквы, которых нет в русском языке, вывели на цифры. Теперь бы нам где-то раздобыть уильтинскую клавиатуру. Уильта - это еще одна наша редкая национальность. Их всего 350 человек осталось, и два носителя языка. Они создали свою азбуку, на основе русского алфавита, а клавитуры нет.
Потом пришла мысль, что наши носители уходят, а ни дети, ни те, кто сейчас остается, не умеют правильно произносить слова на нивхском языке. Они говорят, но уже все равно нивхский язык у них лег на русский. Владимир Михайлович на них постоянно ругается за русский акцент. И тогда мы его речь записали. Стали делать аудиокниги на нивхском и на русском, озвучивать сказки.
Однажды к нам в Ноглики приехал известный актер Сергей Варчук, а нам как раз был нужен мужской голос. “О, говорю, Варчук нам нужен”. Подходим к его администратору. Она говорит: “Это интересно. Но мужчин сначала накормить надо, я вам позвоню”. Сидим, ждем звонка. В 11 вечера звонит - “Сейчас или никогда!”. Всех обзваниваю, всех собираю. И мы до двух часов ночи с ним записывали нивхские сказки. Он ответственно отнесся: “Можно я начала прочитаю?” - “Ольга Евгеньевна, а здесь правильно я читаю?” - фиг его знает, думаю, тебя же учили правильно читать, а не меня. “Правильно, говорю, все правильно”.
- Однажды к нам приехал американец Дэвид Михалифи по гранту Рокфеллера. Его привели к нам в библиотеку, он хотел почитать в подлиннике “Остров Сахалин” Чехова. Очень нас полюбил. Сказал: “Когда я буду профессором, буду везде про вас рассказывать”. Так что имейте в виду, в Америке профессор Дэвид Михалифи везде про нас рассказывает. Если исполнил свое обещание. Говорит: чем могу помочь? Ну переведи сказки на английский язык. И он перевел первые 5 сказок. Потом мы стали обращаться в гимназию, где дети учат английский. Для них эта как практика, они работают с нашими сказками. Ученые приезжают, интересуются - а вот для них уже готов перевод!
Постепенно знание нивхского языка стало считаться в поселке большим достоинством. Нивхского происхождения уже никто не стесняется.
- Конечно, вся эта работа - иной раз кажется, что ерунда какая-то, никому это не надо. Отчаяние охватывает, когда начинаются все эти разборки между нивхскими сообществами - ревность. Когда находят ошибки в наших книгах. Я очень расстраиваюсь. Хотя лучше с ошибками, чем вообще никак. Но я вижу, как у наших нивхов появилось осознание своей национальности, они начинают ею гордится. Вплоть до того, что бежит девочка, я ее отбиваю. Две на нее наскакивали. За что? “Она нас гилячкой обозвала”. - “А гилячка - это что? Везде раньше было написано в документах, национальность - гиляк. Это нормально, общепринятое. А нивхи - самоназвание 60х годов” - “А это с японского “собака” - “Ну-ка пошли, посмотрим. Оказывается, “Гилаке” - это человек, спускающися в лодке по реке”. - “Ну и что, - говорю - и чего мы будем драться? Вы сначала знайте, за что деретесь”.
Так выглядит дом, в котором нивхи проводят большую часть времени летом, в рыбный сезон
У нас во втором филиале работает сотрудница нивха. И поначалу, когда она начала, дети говорили: “О, гиляк пришел!” А потом они знаете сколько нам книг сделали? И уже по-другому спорят: “Я нивх! - да какой ты нивх?” И давай разбираться, сколько в нем русского, сколько гиляцкого. То есть появилась гордость за свою нацию, за свою культуру. Пусть это 14 человек. Они до сих пор дружат, к нашей Насте в гости ходят. Ведут своих женихов, показывают своих детей.
- Ну скажите, а если по-честному - как вам кажется, можно еще спасти этот язык? Или он все равно вымрет?
- Если по-честному - я тот же вопрос задала Екатерине Груздевой, исследовательнице из Хельсинки. Она сказала, что у них в Финляндии возродили саамский язык, на котором не разговаривал ни один человек. А у нас даже есть носители! Конечно, Владимир Михалыч на нас ругается, говорит, надо в школах больше часов, чтобы дети писали и читали на нивхском. У нас с ним часто споры бывают. Я говорю, ребенок не рождается грамотным. Надо напитаться языком. Наговориться, получить словарный запас, а потом уже учиться грамотности. Вот так и нивхский язык. Он сейчас как ребенок, ему тоже надо прежде всего наговориться.
В стойбище Ны-Во
]]>АДЕМ ЙОКВ 1915 году немецкий офицер Армин Вегнер, охранявший Багдадскую железную дорогу, стал свидетелем сцен уничтожения мирного армянского населения. Он видел концлагеря в пустыне, десятки тысяч женщин и детей, умиравших от голода и жажды под охраной турецких солдат. Вегнер стал собирать информацию, свидетельства, документы, фотографировать происходящее. Снимки он передал своему командованию. Их конфисковали и уничтожили, а Вегнера арестовали и отослали в Германию. Однако под ремнём он смог провезти негативы. Вегнер стал рассылать везде снимки и кричать о катастрофе, творящейся на востоке Турции. Он даже написал письмо президенту США Вильсону. Но кто мог поверить, что правительство просто так убивает миллион собственных граждан?
В 1942 году польский партизан Ян Карский, переодевшись немецким солдатом, проник в Варшавское гетто и концлагерь «Белжц». Затем Армия Крайова переправила его в Лондон с докладом и микрофильмом для правительств Великобритании и США. Карский должен был рассказать Западу о нацистских лагерях уничтожения. Он пытался встретиться с политиками, чиновниками, журналистами, чтобы рассказать о поголовном уничтожении евреев Восточной Европы. Но ему никто не верил, даже евреи — потому, что в это невозможно было поверить. В Америке Карский был принят президентом Рузвельтом. После доклада тот спросил: «А как сейчас в Польше с лошадьми?».
В сентябре 2017 года лингвист Евгений Бунин вернулся из внутреннего Китая домой, в Синьцзян, чтобы продолжить работу над книгой по уйгурскому языку.
Кашгар, уйгурские кварталы, сентябрь 2007 года. Мир, которого больше нет.
Первое, что он увидел, — как много закрытых лавок и магазинов, везде пустые пятна. Оставшихся обязали запереть двери и поставить железные решётки: сначала звонишь, потом проходишь. Улицы патрулируют полицейские фургоны с сиренами, везде колючая проволока — на школах, детских садах, больницах, заправках. Город перегорожен, каждые триста метров блок-пост — бетонная будка, проволока, куча полиции, военных и везде длиннющие очереди из уйгуров. У них проверяют всё: удостоверения, сумки, телефоны. Чтобы просто зайти на рынок, надо пройти металлодетектор и два чек-пойнта.
— Китайцы и иностранцы спокойно шли без проверки, это выглядело дико, — говорит Бунин. У уйгуров и казахов конфисковали паспорта, людей заставили вернуться по месту прописки. Многим запретили покидать свои районы.
— Люди стали исчезать, куда — никто не знает. Может, его просто отправили в родную деревню, а может, в концлагерь. Идя по городу, я то и дело видел закрытую знакомую лавку. Когда я спрашивал, куда исчез человек, соседи или боялись, не отвечали ничего, или говорили просто «йок» («нету»). «Этот человек йок, ты понимаешь, что я имею в виду? — сказал мне один приятель про другого, — у него теперь другой дом».
Иногда говорили: «Он поехал учиться» — это стало устойчивым эвфемизмом. Повар в одном кафе сказал Жене, что в деревнях Южного Синьцзяна почти никого не осталось: «адем йок».
Парикмахеры в Кашгаре, 2007 год
АТАЖЮРТ
Алма-Ата прикольный город, советская архитектура периода брутализма-модернизма. Находится в ущелье между гор, можешь подняться — там водопады и горные ущелья. А спускаешься вниз, сто километров — пустыня, барханы. Из всей Центральной Азии — самый европейский, основной язык русский, без акцента. Люди — средний класс, при этом очень открытые, отзывчивые. Я сломал клипсу от микрофона, нашёл в ЦУМе, карточки у них не работают. Нашёл у себя в кармане пятьсот тенге. Стоит пара казахов, парень с девушкой: да вот, возмите ещё триста тенге. Cумма небольшая, но всё равно.
Мы сразу едем в офис «Атажюрта», организации, которая помогает беженцам из Синьцзяна. Думали, что мы только познакомимся с Серикжаном Билашем и поедем в гостиницу отдохнуть от перелёта, но оказывается, нас ждут. Две комнаты битком забиты людьми. На стенах — сотни фотографий их родственников, пропавших в лагерях. Все приехали специально, многие из сел и других городов, чтобы дать нам интервью. Полсотни людей. Я чувствую, что нас взяли в заложники и не отпустят, пока мы со всеми не поговорим.
Мы говорим, и говорим, и говорим — до глубокой ночи. Мы давно уже перестали что-то понимать, надеемся только на камеры, просто записываем имена, поддакиваем и киваем головами. Лица слились в серую массу. Всё, что они рассказывают, совершенно не клеится с их внешностью. Большинство — такие крестьяне-крестьяне, в политике безопасные и бесполезные. Последние, кого придёт в голову репрессировать. Но мы раз за разом слышим какую-то неправдоподобную, леденящую дичь:
В офисе «Атажюрта», ноябрь 2018 года
— Сразу посадили в подвал. Там маленькая камера поделена на восемь клеток. В клетке — маленькая табуретка, над головой — фонарь. Сидишь, раз в день вызывают на допрос. Я там так восемь дней сидел.
— Меня приковали к столу в неудобной позе и допрашивали два дня. В какой-то момент я всё-таки отключился и заснул. Просыпаюсь от азана (мусульманский призыв на молитву) — полицейские включили на телефоне. Я вздрогнул — они смеются. «Мусульманин...» — и отправили меня в лагерь как ваххабита.
— Каждую ночь я слышал, как кто-то в камере плачет.
— Если кто по привычке скажет «Салам алейкум!» или «Альхамдулиллях!» («Слава Богу!»), его наказывают — бьют электрошокерами, заковывают, лишают еды на сутки и т. д.
— После трёх месяцев я не выдержал и с разбегу ударился головой о стену, я хотел себя убить. Я потерял сознание. Когда очнулся, мне сказали: «Сделаешь это ещё раз — будешь сидеть семь лет».
Кашгар, 2007 год
«Атажюрт» возник ещё до репрессий. Они призвали казахов переезжать в Казахстан, помогали им покупать землю в Казахстане. Успели вытащить шестьдесят семей до того, как граница закрылась. Хотя это не какая-то серьёзная правозащитная организация с сотрудниками, а скорее волонтёрская группа. Но они очень много сделали, смогли собрать людей, представить западным журналистам.
Видно, что всё тут завязано на Серикжана Билаша, их харизматичного лидера, он прикольный, энергичный, с утра до ночи и ночью с кем-то встречается. Он собирал большие деньги, тысячи долларов, перераспределял среди беженцев — кому-то на лекарства, кому-то на еду, кому-то за квартиру платить. Сейчас этот поток остановился — казахские бизнесмены боятся жертвовать.
Его жена, молодая девушка, местная, в обтягивающих джинсах и в хиджабе. Мы все две недели общаемся с ней по-английски, пока она не понимает, что я русский.
— Ваш родной русский? Ой, и мой тоже.
Сам Серикжан не мусульманин, не делает намаз. Говорит: «Не надо писать, что мы мусульмане, мы обычные люди. Нас прессуют за то, что мы казахи».
Тюрем и лагерей в Синьцяне сотни, в каждом — какая-то своя специфика. Где-то провинившихся на сутки заковывали в «тигриный стул», где-то сажали в клетку, где можно только сидеть, где-то приковывали к полу в неудобной позе, где-то топили в ванне с водой, где-то привязывали к стене за руки так, что стоять приходилось только на носках или совсем подвешивали на дыбе — бесчисленное множество вариантов. Но всё-таки это система, построенная по общему плану. Большинство людей в лагерях — крестьяне, которые виноваты в том, что не знают китайского. Они на общем режиме. Вторая группа — подозрительные, те, у кого в телефоне не было приложения, кто вышел без разрешения из своего квартала и т. д. У них режим средней строгости. Третья группа, на самом строгом режиме — верующие, они осуждены на длинные сроки 10–15, до 30 лет. Имамам достаётся больше всех, им дают самые большие сроки.
Кашгар, 2007 год
— Мы выходили по очереди и перед классом и кричали: «Я думал неправильно! Я не понимал опасность религии! Я не понимал, что казахи — отсталый народ! Я не понимал, что Коммунистическая партия освободила нас! Я нарушал китайский закон! Теперь я понимаю! Я благодарен Коммунистической партии!». Потом надо было критиковать друг друга.
— Я виновата, что не понимала опасность религии! Я виновата, что носила хиджаб! Я виновата, что молилась! Я виновата, что читала Коран! Я виновата, что дала своим детям мусульманские имена! Я благодарна Коммунистической партии, что она меня учит!
— Перед едой мы кричали: «Спасибо партии! Спасибо родине! Спасибо Си Цзиньпину!».
— Мы должны кричать: «Мы в неоплатном долгу перед государством и партией!».
— По тысяче раз кричали: «Мы против экстремизма! Мы против сепаратизма! Мы против терроризма!».
— Ты соблюдаешь китайский закон или шариат?
— Китайский закон!
— Ты понимаешь, что религия опасна?
— Я понимаю, что религия опасна!
Наутро мы отбираем тех, с кем хотим поговорить подробнее.
Фотографии узников тюрем и лагерей на стене офиса "Атажюрта", март 2019 года
ЫРГАДЫ
Ыргады, маленький мужчина лет пятидесяти из Талдыкургана, очевидно, надел на интервью свой лучший костюм. Нелепый праздничный пиджак с каким-то подвесочками, как на свадьбу, разноцветная рубашка с длинным воротом, туфли с носами. Я делаю его портрет и понимаю, что вообще не могу его использовать. Он выглядит, как драг-диллер или сутенёр из мексиканского сериала. Ыргады оказывается единственным среди моих собеседников верующим мусульманином — молится по часам, ходит по пятницам в мечеть. Большинство из пришедших вовсе и не религиозны, и Серикжан Билаш справедливо возмущается: «зачем вы пишите „мусульмане“, мы обычные современные люди, нас преследуют за национальность».
— Я работал челноком — покупал в Китае вещи и перепродавал их у нас на рынке. В ноябре 2017-го я отправился в Хоргос, как обычно, — и сразу же на границе был арестован. За посещение Казахстана — он в списке стран, запрещённых для посещения жителями Синьцзяня. Хотя я давно уже жил в Казахстане. Меня допрашивали всю ночь, били железной палкой. В моем телефоне они кучу всего запрещённого нашли — и WhatsApp, и фотку жены в хиджабе, и заход на сайт «Радио Азатлык» (казахская служба Радио Свобода). Оказалось, за любую из этих вещей в Китае сажают.
Две недели меня держали в кандалах. Не важно, что делали — спали, шли куда-то, сидели — мы всегда были в кандалах, всю неделю. Но мне-то повезло, а там был человек, который уже год в кандалах сидел. Два раза в сутки мне надевали на голову чёрный мешок и вели на допрос: чем занимаешься? зачем приехал? Кормили нас раз в день — одно маньтоу (кусок рисового теста на пару, что-то вроде манта без мяса) и бутылка воды. Всё, о чём я мечтал, — это ещё одно маньтоу. Они морили нас голодом, чтобы мы в чём-нибудь сознались. Через две недели нас отправили в лагерь. Перед лагерем они сделали мне инъекцию в правое плечо, якобы прививку, она до сих пор болит.
Кашгар, 2007 год
В нашем лагере было десять тысяч человек. Только районе Хоргаза три таких лагеря. Лагерь разделён на четыре зоны, я был в самой строгой — она была для верующих, там сидели «религиозные экстремисты». У многих срок был десять лет, а у кого-то даже и тридцать. Они не знали, что раньше я был имамом, если бы знали, никогда бы не выпустили, там бы сгноили в тюрьме.
Камеры метров по десять, очень узкие. В каждой — 18 человек, на одну койку приходится два человека. Спишь два часа, потом два часа «дежурство», сидишь на стуле, потом снова можно лечь. Днём мы сидели на пластмассовых стульях по 12–14 часов. Шевелиться можно только с разрешения надзирателя. Везде камеры. В туалет нас водили вместе, помочиться — две минуты, по большому — три минуты. Если не успевал — поливали холодной водой или били шокерами. От побоев и пыток там много людей умирало. Китайцы их сразу хоронили и писали в документах, что человек умер от какой-то болезни.
— А вы там молились? — спрашиваю я бывшего муллу.
— Это было невозможно совершенно, в каждом углу по камере. В лагере были мусульмане, пытавшиеся тайно молиться пять раз в день. Но их ловили, били и судили. Каждую пятницу нас строили во дворе и показывали нам этих заключённых: «Кто будет молиться — десять лет!».
В сердце я, конечно, молился и плакал. Я никогда не верил, что Аллах оставил меня. Каждый вечер перед сном повторял: «Господи, пожалуйста, помоги мне выжить здесь. Пожалуйста, спаси казахов от Китая».
Кашгар, 2007 год
Когда меня отправили в лагерь, мой отец в Китае стал ходить по инстанциям, пытаясь мне помочь. За это его самого арестовали, он полгода просидел в тюрьме. Я мечтал хоть как-то связаться с родными в Казахстане. Чтобы они узнали, где я, и попытались что-то сделать. Я долго ничего не мог придумать, я был очень запуган. Но через полтора года мне это удалось: я оторвал от робы кусочек подкладки, написал на нём записку, свернул трубочкой. Один парень, который должен был выйти на волю, вшил её к себе в одежду. Потом он сфотографировал эту записку на телефон и переслал моей жене.
В декабре 2018 в лагере приехало какое-то начальство. Меня вызвали и сказали, что меня освободят, так как в Казахстане осталась моя семья. Предупредили, чтобы я никому ничего не рассказывал. Потом я узнал, что моя жена за меня много шумела. Но, когда я приехал в Хоргос, перешёл границу, то я вдруг понял, что забыл родной язык. Не мог вспомнить, как говорить по-казахски. Я вообще почти ничего не помнил — вот всего этого, что вам сейчас рассказываю. Сейчас память стала возвращаться, но до сих пор мало помню.
Я уточняю его имя, место жительства и возраст.
— Тридцать пять лет...
— Бек, спроси ещё раз.
— Тридцать пять, — повторяет переводчик, изумлённый не меньше моего.
Муралу Тусыпьянолу со своей 13-летней дочкой Гюльден Муралкызы и портретом жены, сидящей в китайском лагере, ноябрь 2018 года
СТРАХ И АПАТИЯ
Женя Бунин — 33-х летний двухметровый блондин с удивлённым лицом. Я сам длинный, а он ещё выше меня, и на две головы выше всех остальных. Наконец-то удобно снимать, не надо на полусогнутых ногах ходить. У него прекрасный английский и вообще хорошо объясняет, очень чётко говорит, ничего лишнего. Он лингвист, свободно говорит по-китайски и по-уйгурски. Мы встречаемся в офисе Атажюрта.
— Моего самого старого друга арестовали сразу, в начале 2017-го, за то, что он когда-то жил в Дубае, занимался там бизнесом. Где тюрьмы и лагеря, никто не знает. Хотя в Кашгаре был один прямо в городе. Раньше там был какой-то институт — прозрачный заборчик, за ним главное здание и кампус. Но приехав, я увидел, что вокруг теперь огромный бетонный забор, большие железные ворота. И все понимали, что теперь там лагерь.
Бунин рассказывает, что все живут в ожидании ареста. Полиция может придти домой среди ночи, проверить телефон, компьютер, книги. Если найдут Коран или цитату из него, или молитвенный коврик, или исламскую одежду — арестуют. Люди перестали разговаривать, не знаешь, кто может на тебя донести. Родители боятся своих детей. Дети ходят в школу, учителя спрашивают: «Твои родители молятся?». Если скажут «да» — они могут исчезнуть.
Кашгар, 2007 год
Детей арестованных отдавать родственникам запрещено, их забирают в детдома. По всему региону спешно строятся гигантских размеров интернаты, больше напоминающие заводы, — но мест там отчаянно не хватает.
У человека умер отец, он произносит на похоронах поминальную молитву — его забирают, это обычное дело. Мечети везде сносят, даже самые древние. Осталось несколько центральных для туристов. Бороды запрещены — как и мусульманские имена.
— Сначала запретили давать их новорождённым, — рассказывает Женя, — но сейчас и взрослым опасно их носить. У меня есть друг, которого звали Кали-Хаджим. «Хаджим» — значит, что человек совершил хадж. Он его не совершал, просто родители так назвали. Но он пошёл и изменил имя, говорит: «Пожалуйста, не зови меня так больше».
— Один мой друг, он уже пожилой, пенсионер, у него была маленькая книжная лавка в Кашгаре. Там было много книг на уйгурском, которые все в один момент вдруг стали запрёщенными. Его арестовали, дали срок семь лет, а его сына отправили в лагерь. В другом магазине хозяйка магазина выхватила у меня из рук книгу на уйгурском, наугад ткнула в то же самое слово «Хаджим» и прошептала: «Теперь людей сажают на десять лет за одно такое слово...» Я спросил одного знакомого, есть ли у него ещё время читать. «Читать сейчас слишком опасно...» — ответил он.
— Когда ты иностранец, тебя лично это не касается, ты можешь везде ходить свободно. Но ты чувствуешь везде страх и апатию. Выходишь из дома, идёшь по улице, ты знаешь, что происходит, ты не можешь об этом не думать — но говорить с тобой об этом никто не станет. Люди подавленно отводят взгляды. И ты сам боишься говорить: чуть дольше поболтаешь с уйгуром на улице — вечером к нему стучит полиция.
Евгений Бунин в офисе «Атажюрта», март 2019 года
ШЫНАР И ЖАРКИНБЕК
15 ноября, около полуночи раздаётся звонок — звонит правозащитник Серикжан Билаш: «Срочно езжайте в аэропорт, Жаркинбека отпустили! Он прилетает из Урумчи, мы уже ресторан сняли, Шынар едет его встречать, поедем пировать!». Мы собираем технику, вызываем такси, гоним. Приезжаем в аэропорт первыми, бежим к табло — самолёт в воздухе. Появляются счастливые Шынар с Акжолом и активисты — и тут же снова звонит Беляш: «Его не выпустили на границе...». Шынар рыдает, её увозят домой.
Через два месяца Жаркинбека всё-таки выпустили — по-тихому, на автобусе через Хоргос. Мы встречаемся с ним вскоре после освобождения. Перед домом стоят огромные качели, поставили на Навруз, во дворе носится толпа детей, вообще, кажется, жизнь тут довольно общинная. К нам сразу подбегает Акжол и кричит: «Мы с папой! Победили китайцев!».
Шынар и Жаркинбек — этнические казахи, но он родился в Китае, а она тут, в Казахстане. Большой двухэтажный дом на окраине Алма-Аты, разделённый на десяток квартирок. Шынар — бойкая, эмоциональная женщина лет тридцати, снимает одну из комнаток. Её муж — оралман (казах из Китая). Шынар показывает нам фотки Жаркинбека в молодости. Видно, что он писаный красавец, казахский Аллен Деллон.
— Подруги привели меня в один ресторан, а он там был поваром. Мы влюбились друг в друга с первого взгляда, через три дня поженились. У нас родился сын.
Кашгар, уйгурская школа, 2007 год
В 2016-м у Жаркинбека начались проблемы с чиновниками, ему аннулировали прописку и не дали вид на жительство — потребовали справку из Китая, что он там не совершал никаких преступлений. И его китайский паспорт уже подходил к концу. Жаркинбек сказал, что съездит в Китай, и вернётся через неделю.
Перейдя границу, Жаркинбек пропал — больше не звонил, не писал, найти его Шынар не могла. Через несколько недель ей пришло сообщение: «Я собираюсь жениться на другой женщине. Мы с тобой должны развестись. Я родился и вырос здесь, Китай мне дал всё. У меня нет никаких дел в Казахстане, это бедная страна. Ты мне никто, можешь найти себе другого мужа...».
Жаркинбек сидит на диване, он похож на забитого подростка, кажется, что это одна треть от мужика на фотографии. Говорит тихим голосом, монотонно, устало, без эмоций. Тогда его задержали прямо на границе, в Хоргосе.
— Посадили в подвал на неделю. Проверили мой телефон, обнаружили там WhatsApp, он запрещён в Китае, допрашивали. Затем доставили в полицию в моем родном городе Боро-Тала. Там начали пытать, бить палкой и электрошокером, спрашивали — в каких организациях ты состоишь в Казахстане? Кого ты встречал в Казахстане? Пытали десять дней. Потом надели чёрный мешок на голову, перевезли в тюрьму. Где она, я не знаю. Большое здание, четыре этажа, тысячи на четыре человек, наверное, всех возрастов — от 15 до 75. Перед отправкой в лагерь медсестра сделала мне два укола, по одному в каждую руку, сказала, что это просто прививка.
Кашгар, 2007 год
Потом, в лагере, уколы нам делали постоянно. За любое нарушение — инъекция. Свет в камерах был круглосуточно, выключать не разрешали. Кто-то выключил свет — били или делали укол. В еде тоже было много лекарств, вкус был очень химический. Здоровье становилось хуже и хуже. Каждый день надзиратели заставляли нас убираться, мыть полы в тюрьме и во дворе, стирать чью-то одежду. И учить мандарин (китайский язык) и историю Китая. Каждый месяц был большой экзамен по китайскому, приезжали экзаменаторы. Надзиратели нас предупреждали: не плакать, не делать того, не делать этого: «Произведите хорошее впечатление!».
Тем временем Шынар стала что-то понимать. Как-то раз она встретила на рынке старую женщину, казашку из Китая, стала жаловаться на жизнь, сказала про мужа. Женщина рассказала ей про концлагеря.
— Сказала, что надо обратиться в «Атажюрт» к Серикжану Билашу — он помогает беженцам и тем, у кого родственники пропали в Китае. Их офис находился как раз через дорогу. Если бы не Серикжан, я бы не знаю, что делала, вообще не знала бы, как спасти Жаркинбека.
Дальнейшая жизнь Шынар превратилась в сплошные письма, видеопетиции, хождения по кабинетам с просьбой помочь вернуть мужа.
— Работать не могла, каждый день ходила в какие-то организации. Акжол должен был уже в школу идти, но его некому даже отвести было, ребёнок дома сидел. Мы поехали в Астану, и перед дворцом президента Акжол на камеру сказал: «Китай, отпусти моего папу!». Я сама снимала его, телефоном. Я из-за ютьюба уже прославилась среди местных, таксисты меня узнают. В МИДе мне сказали: «Калышева, остановись пожалуйста, нам твои заявления уже девать некуда». Письмо они мне прислали такое: это внутренние дела Китая, мы не имеем никакого отношения к Китаю, и не будем вмешиваться.
Кашгар, 2007 год
— Когда она начала записывать петиции, меня привели к начальству, заставили позвонить ей и опять сказать, что я оставил её, женился во второй раз, про лагерь не говорить. Я сказал — она ничего не ответила, заплакала только.
Шынар к тому моменту почти два года ничего не слышала про Жаркинбека, не знала, жив ли он. После второго звонка она ещё упорнее стала писать, говорить с журналистами и пробиваться в инстанции.
— В лагере я был семь месяцев. Потом нас собрали примерно сто человек, все из Казахстана — и перевели под домашний арест. На улицу выходить не разрешалось, каждый день ко мне приходил полицейский, допрашивал, записывал: что делал сегодня? с кем общался? Я не делал ничего, после лагеря здоровье стало ужасное, я облысел. Так ещё год прошёл. Однажды пришёл другой полицейский, достал смартфон, добавил номер жены в WeChat и заставил в третий раз позвонить ей: «У меня всё хорошо, новая семья, работа, не говори обо мне в Казахстане ничего»
— Я позвонил ей в третий раз, когда они приказали. А она не перестала говорить про меня, ещё больше начала. Тогда они пришли, дали мне паспорт: «Всё, езжай отсюда». Отец мой до сих пор в лагере, брат в тюрьме.
Шынар, Жаркинбек и Акжол, март 2018 года
Жаркинбеку повезло с женой. Те, чьи родственники громко и упорно шумят, имеют больше шансов выйти. Чтобы они умолкли, Китай предпочитает избавиться от человека.
Акжол непоседливо вертится вокруг, что-то спрашивает — его выгоняют на двор.
— Я из дома не выхожу. Работать не могу, я очень слабый. Сил хватает только, чтобы следить за ребёнком. Сижу, пока Шынар на курсы шитья ходит. Нервы, ночью я не могу спать, панические атаки, голова часто болит, почки болят и... — переводчик не успевает сказать нам последнюю фразу, как Шынар взрывается слезами, — он говорит, что потерял потенцию, не может заниматься любовью.
Импотентами из лагерей возвращаются практически все. Женщины тоже говорили о потере желания заниматься сексом. Почему — пока не ясно. Не исключено, что инъекции приводят к чему-то вроде химической кастрации. С другой стороны, один из бывших заключённых на условиях анонимности рассказал нам, что в один из дней ему и всем его сокамерниками сделали уколы, после которых у них, наоборот, началась эрекция. «После этого нас заставили раздеться догола и отвели в камеру к женщинам. Они тоже были раздетые, началась оргия. И всё это снимали камеры наблюдения». Есть и другие печальные свидетельства.
Жаркинбек деревянно встаёт и идёт во двор. Я вижу в окно, как он медленно подходит к качелям и качает Акжола.
Кашгар, 2007 год
РАХИМА
Она приехала неожиданно. Мы с ней не договаривались на это время, у нас было какое-то неотложное дело, и она часа четыре просто ходила за нами по Алма-Ате. Обычная затравленная женщина, которую муж бросил с четырьмя детьми. Еле сводит концы с концами, работает где-то в торговле. Правда она сухая, высокая, не похожа на обычную сельскую казашку. Потом мы уже пошли в ресторан, там сели, я купил вино, никто со мной не пьёт. И она принялась рассказывать ровным голосом, никаких эмоций, будто это не с ней было:
— В 2012 я с мужем и детьми переехала в Казахстан. Получила вид на жительство, работала в Алма-Ате. В 2017 мне позвонили с китайского номера, сказали, что из полиции. Попросили приехать в Хоргос — якобы, что-то не то с моим смартфоном. Я ещё не знала, что там началось. Но сомнение у меня закралось, я позвонила маме. Она говорит: «Да нет, не надо, не приезжай, просто купи другой телефон». А на следующий день перезванивает отец, с тревогой в голосе говорит, что надо срочно приехать домой: «У тебя долги, тебе надо с этим разобраться».
По пересечении границы Рахиму сразу задержала полиция. Её допросили и увезли в тюрьму округа.
— Там мне устроили осмотр, сделали инъекцию в плечо и заковали в кандалы. Это такой способ обращения с новичками: кандалы снимаются с предыдущего заключённого и надеваются на следующего, пока ещё кто-то в эту камеру не приедет. Но мне повезло: у меня они через неделю натёрли ноги, пошла кровь. Одна уйгурка позвала надзирателя говорит: снимите, а то у неё гангрена начнётся, может обе стопы потерять.
Кашгар, 2007 год
Каждый день с самого утра мы учили китайский, китайскую историю, смотрели старые фильмы про то, как китайские коммунисты основали эту страну. Еда без масла и белка, с сильным лекарственным вкусом. Кормили три раза в день, на столовую — пять минут. Было невозможно уложиться в пять минут, мы были всегда голодные, успевали только чуть чуть поесть и выбрасывали тарелки. В камеру проносить еду было нельзя.
После того, как в шесть поужинаем, полицейский разводят по камерам — и ждём до 10 вечера. Просто сидели там, в камерах, по 4 часа. Было нельзя разговаривать друг с другом. Мы не могли смеяться, не могли плакать, просто сидели и молчали там. Каждую минуту мы были под наблюдением через видеокамеры. Не только говорить было нельзя, даже поворачиваться друг к другу. Если кто-то обернётся — сразу предупреждали по громкой связи: «Номер 21, не поворачиваться!». У нас не было имён, только цифры: «Номера 1, 2, 3 — выйти!».
В часов офицер приказывал: «Выключить свет и спать!». И мы спали. Два часа спишь — два часа сидишь на стуле, «дежуришь». Каждую ночь около 12 часов надзиратели приходили в камеры, выбирали самых красивых девушек с 16 до 25 лет, и уводили на всю ночь к себе. Забирали их и насиловали их группой. Я от этого не пострадала, но знаю молодых девушек, которых насиловали каждую ночь.
Туран Тилейбай с сыном Отанбеком, её муж арестован в Китае, ноябрь 2018
У многих были были болезни, у каждого было что-то. Врачам было всё равно, они не делали никаких анализов, отношение к нам было, как к животным. Если ты жаловалась, доктора и полицейские просто орали: «О! Ты не болеешь, ты притворяешься! Не говори, что ты болеешь! Думаешь, тебе это поможет выйти отсюда?! Ни за что!». За жалобы они только били нас, орали и угрожали. У меня до сих пор очень плохо со здоровьем.
Я пробыла в лагере всего четыре месяца. Я была из счастливчиков, у которых есть родственники за границей. Мой бывший муж и дети не переставали писать и снимать видеопетиции. Меня выпустили, перевели на два месяца под домашний арест — с ежедневным посещением школы китайского, два часа каждую ночь.
Перед тем, как Рахиме отдали паспорт, её заставили написать бумагу, что она никогда никому, даже детям не расскажет про существование лагерей, не будет встречаться с правозащитниками и журналистами, не будет критиковать политику правительства Китая. «Если расскажешь — не важно, где ты будешь, В Казахстане, в США, в Европе — мы найдём тебя». Первое время дома Рахима так и делала.
— А потом подумала, что я скоро умру, у меня ужасные головные боли, я не могу терпеть, даже думать нормально, ни на чём сфокусироваться не могу, и к мужчинам влечения никакого нет у меня, — Рахима говорит монотонно, абсолютно неэмоционально, как многие, вернувшиеся оттуда. Я понимаю, что она совершенно убита, в депрессии, удивительно, как она вообще приехала.
Кашгар, новые китайские кварталы, уйгурские дети играют у статуи Мао Дзедуна, 2007 год
Я С ТОБОЙ НЕ ЗНАКОМ
— Полиция на улицах проверяет телефоны, контакты — рассказывает Женя, — Если там иностранное лицо, это подозрительно, тебя могут забрать — друзья стали меня удалять. Один друг несколько раз удалял меня, опять добавлял — потом удалил совсем и вышел из всех групповых чатов. Это был мой близкий друг, мне очень хотелось его увидеть. Я не стал писать ему напрямую, но написал в одну группу, где мы оба были, что я приглашаю всех на встречу на пиццу в одном кафе. Он написал: «Хорошо, я приду».
В результате пришли туда только мы. Обед получился очень неловкий. Я видел, ему кажется, что за нами следят. Слишком много нужно было сказать, но свободно говорить было невозможно. Мы просто сидели молча и ели. Я показал ему черновик своей книжки — он взял, молча посмотрел и отложил в сторону, не стал даже листать. Потом я спросил про одну нашу знакомую, не знает ли он, где она сейчас. Он говорит: «Нет, я больше с ней не знаком...». Потом добавил: «Я даже с тобой сейчас не знаком». Мне казалось, что он сейчас расплачется. Больше мы с ним не виделись.
Некоторых друзей Женя сам удалил, чтобы они не оставляли комментарии в его постах, потому что это для них опасно. Уйгуры и казахи за границей, рассказывают, что все друзья и даже родные в Синьцзяне удалили их из контактов.
— Но те, кто живёт в эмиграции, тоже боятся — говорит Бунин, — на фейсбуке у 90 процентов уйгуров нет фотографий, никто не использует настоящие имя.
То и дело слышишь истории, что какой-то студент позвонил из за границы домой, а мама говорит ему: «Пожалуйста, не звони больше». Но ещё хуже, когда полиция приходит к людям, под угрозой ареста заставляет родителей позвонить сыну или дочке и попросить их приехать «для проверки». Они возвращаются — и их тут же арестовывают.
Знакомый уйгур рассказал Жене, что им запрещено снимать квартиру без камер наблюдения. Если на улице посмотришь на полицейского, тот спросит: «Почему смотришь?». Если отведёшь взгляд, спросит: «Почему не смотришь?». Постоянно спрашивают: «Ты молишься? Ты куришь? Ты пьёшь? Почему?». Везде натыканы камеры, миллионы, на каждом углу, перекрёстке, подъезде — и у людей дома тоже висят. Программа, которая их смотрит, умеет выявлять уйгуров, реагирует на необычное поведение и посылает полицейских.
— Как-то вечером я шёл домой, навстречу шла семья — муж, жена и взрослый сын. Отец был пьяный, они его вели. Вдруг он стал что-то кричать, махать руками, они старались его успокоить — и тут же подъехал минивэн. Выскочили пять полицейских, ничего не спрашивали, сразу упаковали мужа и уехали. Двух минут не прошло.
Кашгар, 2007 год
ЗОРКИЙ ВЗГЛЯД
По официальным данным, к будущему году в Китае будет уже 626 млн камер слежения. Плотность покрытия в Синьцзяне во много раз выше, чем в остальном Китае. На зданиях Урумчи, Кашгара и других городов — целый лес механических глаз. Журналисты не раз задавались вопросом: кто же в них смотрит?
За последние месяцы было опубликовано несколько статей, дающих представление о том, как устроена система слежки в Синьцзяне. Например, доклад Human Rights Watch «Алгоритмы репрессий в Китае» и расследование американского журналиста Пола Мозура.
HRW рассказывает, что всю информацию анализирует искусственный интеллект по имени IJOP. Нейросеть создана Народно-освободительной армией Китая в рамках её новой цифровой военной доктрины C4ISR и теперь является частью национальной программы «Зоркий взгляд», которая должна покрыть весь Китай сетью технологий слежения.
Искусственный интеллект оперирует системами распознавания лиц. Пол Мозур пишет, что нейросеть умеет определять по лицам уйгуров, и занимается этим по всему Китаю. Ни полицейские отчёты, ни даже рекламные тексты компаний (например Yitu, ClowdWalk, Hikvision) совершенно этого не скрывают. Тибетцы, уйгуры, казахи и другие меньшинства считаются подозрительной категорией населения, власти нисколько этого не стесняются.
Нейросеть анализирует перемещение людей и принимает решение, как нужно реагировать. «Например, если в месте, где живёт один уйгур, вдруг будет зафиксировано шестеро, система незамедлительно вышлет туда полицейских».
В марте голландский исследователь Виктор Геверс из GDI Foundation обнаружил не запароленный вход в одну из подсистем IJOP, базу данных шэньчжэньской компании SenseNets Technology, которая содержала онлайн-информацию о слежке за 2,5 млн человек и 6,7 млн адресов в Синьцзяне. База содержала паспортные данные пользователей, их GPS-координаты и показывала переписку во всех мессенджерах. Сообщения, которые алгоритм находил опасными, автоматически направлялись в полицейские участки.
Офис "Атажюрта", беженцы с фотографиями близких, пропавших в лагерях, ноябрь 2018 года
Другой глаз нейросети — это «Ворота трёхмерного портрета и объединённых данных», те самые чек-пойнты, у которых стоят очереди из уйгуров и казахов. Чтобы войти в любое общественное пространство — больницу, банк, парк, торговый центр, или выйти за пределы своего квартала, надо пообщаться со специальной машиной, соединённой с IJOP. Она просвечивает людей и вещи, делает фото и сканирует удостоверения личности.
Люди, видевшие интерфейс «ворот», говорят, что полиции предъявляется профайл входящего — имя, пол, личный номер, профессия, семейное положение, судимости, приводы в полицию, был ли в лагере перевоспитания, степень благонадёжности, получал ли загранпаспорт, бывал ли за границей, когда, где, как долго и зачем. Система оценивает подозрительность проходящего по 100-бальной шкале. Уйгуры и казахи автоматически получают 10 пунктов, люди старше 15 и моложе 55 — ещё 10, верующие — ещё 10.
В прошлом году КПП стали оснащаться новыми «воротами», которые, помимо прочего, сканируют отпечатки пальцев и радужную оболочку глаза, а так же проверяют смартфоны и прочие девайсы. Раньше полиции приходилось шерстить все телефоны вручную, теперь машина сами считывает их MAC-адреса и номера IMEI, и сканирует на предмет наличия обязательных и запрещённых (Viber, WhatsApp, Telegram, VPN и т. д.) приложений и контента — ссылок, контактов, загрузок и т. п. Вся информация улетает в IJOP.
Люди ждут в очереди, пока машина сделает снимок и разрешит пройти. Если что-то не так, звучит сигнал тревоги и «ворота» сообщают полицейским, что следует делать: опросить, задержать для расследования или немедленно арестовать.
Такая же система стоит на всех заправках — заправиться можно, лишь предъявив системе документы водителя и автомобиля.
В начале прошлого года все мусульмане Синьцзяна были обязаны в течение десяти дней установить на телефоны приложение Jingwang — третий глаз IJOP. Оно сканирует и передаёт нейросети всю их активность — всё, что они читают, пишут, говорят, все контакты и передвижения. Пользоваться телефоном без Jingwang запрещено — равно как выключать телефон или пользоваться чужим.
Другое приложение обязаны были установить все полицейские и местные чиновники, которые собирают данные жителей их кварталов во время поквартирных и прочих проверок. По рассказам очевидцев, уйгурские чиновники и полицейские отчаянно перегружены работой, «у всех них красные глаза». Чиновников, не справляющихся с задачей, IJOP направляет на перевоспитание.
Полицейские должны отмечать всё, что кажется необычным. Приложение имеет список из 36 пунктов, подозрительных с точки зрения IJOP — если человек имеет дома много книг или большие запасы продуктов, использует больше электричества, чем в норме, живёт не по прописке без разрешения полиции, часто выходит через чёрный ход, говорит по чужому телефону, не платит за телефон и оказался вне доступа и т. д.
IJOP сигнализирует полиции о подозрительном поведении. Например крестьянин, покупающий обычно пять килограммов удобрений, неожиданно покупает 15. Система посылает к нему полицейских для выяснения вопроса. Если оснований для беспокойства нет, они удаляют в приложении флажок опасности. Прежде всего полиция должна следить за теми, кто находится вне района прописки. Также IJOP сразу посылает полицейских к тем, чей телефон, электронное удостоверение или автомобиль оказались вне зоны доступа, и тем, кто пользуется чужим телефоном.
Китаянка на скутере, Кашгар, 2007
IJOP использует вспомогательные системы. Одна сканирует все сетевые коммуникации, ища подозрительные тематику (скажем, религиозную) или «избегание использования китайского языка», и сопоставляя с профайлами пользователей, прогнозирует опасное поведение. Другая автоматически переводит голосовые сообщения с уйгурского на китайский. Третья умеет распознавать уйгурский текст или исламскую символику в изображениях.
Нейросеть сводит вместе информацию, полученную с телефонов, камер слежения, чек-пойнтов, полицейских отчётов, «фаньчжоу» и прочих ресурсов для создания многомерных профайлов. Туда включены биометрические и медицинские данные (в том числе фертильность, психические нарушения, хронические болезни), сведения о наркозависимости, дорожные штрафы, учебные и рабочие записи, семейные связи, данные о собственности, общественной активности (например, жаловался ли человек на государственные органы), юридическая и финансовая история и масса всего другого.
Начиная с 2017 года, все синьцзянские мусульмане от 12 до 65 лет обязаны сдавать подробный биометрический и ДНК тест — фотографии лица в разных ракурсах, других частей тела, анализ крови, отпечатки пальцев, скан сетчатки глаза, запись голоса и образцы волос.
Министр общественной безопасности Китая Мэн Цзяньчжу заявил в 2015 году, что новые технологии обработки данных позволят найти логику в действиях любого человека.
Выявленные отношения между людьми позволят системе добывать и анализировать сведения о других людях, строить карты взаимоотношений — личных, деловых, сетевых, финансовых и т. д.
Кашгар, 2007 год
В принципе большую часть такой информации собирает и Facebook, и любой сотовый оператор. Нейросети по всему миру умеют (и непрерывно учатся) делать на их основе разнообразные выводы. Человек в этой системе давно уже не заказчик, а сосуд, из которого выкачивают данные. Разница лишь в том, что китайская нейросеть может свободно использовать эти данные против самого человека. По словам Ли Кайфу, ведущего инвестора в области искусственного интеллекта, Китай лидирует в этой сфере, поскольку не стеснён законодательными и моральными ограничениями.
Ежедневно в восемь утра IJOP посылает на телефоны полицейских сообщения обо всей запрещённой или опасной активности в их районе. На основании анализа нейросеть подсказывает властям, что следует сделать с подозреваемым — отправить в тюрьму, в лагерь перевоспитания, под домашний арест, запретить покидать район прописки или заходить в публичные места. Система работает по принципу «тот, у кого есть основания быть задержанным, должен быть задержан». Презумпция невиновности к членам социально-опасных групп (например, к мусульманам) не применяется.
В марте немецкий исследователь Эдриан Ценц опубликовал доклад, посвящённый масштабу системы концлагерей в Синьцзяне. Он основывался на спутниковых снимках, исследовании данных тендеров и госзакупок в сфере строительства, внедрения систем слежения, бюджетов различных отраслей, таких как безопасность, система наказания, суды, профессиональное обучение. Ценц считает, что в лагерях региона сейчас находятся примерно полтора миллиона человек.
Нураш Дана с фото своей матери Адии Мураткызы
СТАРШИЕ БРАТЬЯ
Аббревиатура «фаньчжю» расшифровывается как «Идти в народ, Нести пользу народу, Соединять сердца народа». Это масштабная программа, по которой госслужащие-китайцы из внутренних регионов обязаны ехать в уйгурские деревни и от двух месяцев до полугода жить в семьях местных жителей — дабы принести тем свет цивилизации. В программе задействовано более миллиона человек. Они натурально приезжают домой к уйгурам и там живут, разъясняя им политику Коммунистической партии. Какие-то семьи вынуждены принимать гостей, в другие они просто наносят регулярные визиты. Частота проверок зависит от степени благонадёжности и открытости китайскому образу жизни. «Старшие братья» должны наблюдать за жизнью подопечных семей и делать ежедневные отчёты, подробно заполняя онлайн-формы в приложении. Говорят ли «младшие братья» друг с другом на родном языке или на китайском? Молятся ли они? Держат ли пост? Едят ли халяль? Пьют ли алкоголь? Курят ли? Поскольку за радушными улыбками может прятаться хитрость, приложение подсказывает «фаньчжю» приёмы, которые помогут выяснить правду: «Предложите члену семьи сигарету. Предложите члену семьи пива. Поздоровайтесь за руку с членом семьи противоположного пола, отметьте, если он вздрогнул. Принесите мясо для готовки и проследите за реакцией». Чтобы узнать правду, приложение советует проверяющим прежде всего опрашивать детей. На основании собранной информации оно рекомендует, кому из хозяев можно остаться в деревне с детьми, а кому следует пройти курс перевоспитания. Дом, семейная жизнь, последнее убежище, где уйгуры и казахи еще могли чувствовать себя в безопасности, тоже оказались прозрачными для IJOP.
Даррену Байлеру, американскому антропологу, работавшему в Китае, удалось проинтервьюировать некоторых участников программы. Выяснилось, что, хотя программа принудительная, большинство «фаньчжю» искренне верят в свою благородную миссию, считая уйгуров диким народом, находящимся в рабстве религиозных предрассудков, и нуждающимся в помощи «старших братьев». Байлер обнаружил, что проверяющие (в основном молодёжь) не имеют никакого понятия о том, что из себя представляют лагеря перевоспитания, в которые они отправляют своих хозяев. Они предполагают, что это просто школы, где отсталых мусульман обучают навыкам современной жизни. Кто-то считает, что это что-то вроде рехаба, где верующие избавляются от религиозной зависимости.
Орынбек — как раз такой крестьянин, нуждавшийся в перевоспитании. Крупный мужик лет сорока с круглой головой. Человек закрытый, застенчивый, рассказывает бесстрастно, монотонно, подробно, только иногда начинает плакать. Его монолог длится часа два и произвёл на меня самое большое впечатление — наверное, в силу обезоруживающей простоты. Я пробовал сократить его рассказ, но потом понял, что это уродует и характер, и свидетельство. Поэтому предлагаю прочесть его отдельно — рассказ Орынбека.
Уйгурская деревушка между Иркештамом и Кашгаром, 2007 год
БЕК
Я познакомился с Беком на форуме оралманов, когда искал контакты в Алма-Ате. Чувак писал, что работал переводчиком, хороший английский. «Может, будешь мне переводить?» — «Конечно, — живо ответил тот, — я рад помочь всем, кто борется с фашистским Китаем!». Написал, что у него большой опыт: казахский родной, ещё говорит по-китайски, по-английски, по-арабски (во время войны работал в Багдаде на китайскую фирму), на фарси и по-русски — год в Казани учился. Я сначала немножко испугался — в тридцать пять лет такая биография, подумал, что парень сочиняет.
Бек оказался невысоким, чрезвычайно подвижным, общительным парнем. Сказал, что будет работать бесплатно. До ночи переводил рассказы беженцев, которые всё не хотели нас отпускать, а рано утром снова был у нас. По-русски он говорит не очень, работали по-английски. Садимся в такси — я с таксистом по-русски говорю, Бек с ним по-казахски, а мы между собой — по-английски. Таксисты глазами хлопают: ребят, вы чего?
Через три дня плотной, бесплатной работы выяснилось, что Бек живёт за городом, и чтобы не добираться три часа, он снял гостиницу рядом с нами — за свой счёт. «Чувак, переезжай в мою гостиницу, я буду за тебя платить», — предложил я. «Да нет, я хочу помочь общему делу». Я даже боялся, что он какой-то шпион, работает на китайское правительство или на казахское. Тут вообще все друг друга подозревают в этом. Но поглядел его фотки — в Багдаде, в пустыне, у моря, на руинах, расспросил о нём других беженцев и успокоился. Просто Бек немножко подвинулся на идее борьбы с Китаем.
Тем не менее собственная история Бека оказалась совершенно шпионской. Ещё в 2016 году он почувствовал, что в регионе начинаются репрессии против уйгуров и казахов — и уже тогда решил сбежать.
Кашгар, 2007 год
— Сначала я не мог это сделать — у меня болела мать, лежала в больнице. Но скоро она умерла, и я решил, что больше меня тут ничто не держит. Просто уехать в Казахстан уже было нельзя, надо было что-то придумывать. Я нашёл работу в Пекине, в большой государственной компании. Казахам и уйгурам выезд за границу практически запрещён, но я был ценный специалист, знал языки, у меня уже был большой опыт работы в арабских странах. Мне выдали официальные бумаги, подтверждающие необходимость выезда зарубеж, в Иран. Я приехал в провинцию Бушер, там находится алюминиевый завод, иранско-китайское предприятие.
Я работал переводчиком пять месяцев. А потом почувствовал, что нужно сваливать. Новости были всё тревожнее, было видно, что ситуация в Синцзяне быстро ухудшается. В любой момент меня могли отозвать назад и арестовать.
Я пришёл к руководству и попросил отпуск, сказал, что собираюсь жениться. Меня отпустили, спросили, куда покупать билет. Я сказал, что хочу полететь в Пекин через Алма-Ату. Что тут началось! Меня вызвали к начальнику, там сидели четыре китайца из службы безопасности, они сотрудники спецслужб. Мне устроили допрос: зачем ты туда собрался? а кто ты вообще такой?
Я прикинулся дурачком, говорю: «Купить сувениры для семьи невесты, для друзей, я же женюсь...». Они мне не поверили, показали список из 27 мусульманских стран, куда нельзя ездить казахам и уйгурам, — Казахстан в нём. Я услышал, как они переговаривались тихонько между собой: это чувак из Синьцзяна, надо его отправлять немедленно, а то у нас проблемы будут. Мне купили билет в Урумчи и отпустили. Я со всем соглашался, кивал головой и улыбался. Было понятно, что меня отправят в лагерь прямо с самолёта.
Я купил через VPN билет в Алма-Ату, который вылетал на два часа раньше, чем мой рейс в Урумчи. За день до вылета появились два китайца, которые начали меня сопровождать. Я спросил: «Кто это?». Мне ответили: «А, эти двое? они едут из Тегерана в Урумчи, были тут на деловой встрече». Я сказал: ок. Я видел, что они не собираются ни на какие встречи, а просто сидят, играют в китайские карты и присматривают за мной.
На следующее утро я проснулся пораньше и постарался улизнуть из номера. Но меня заметил представитель компании: «Ты куда? у тебя билеты на 16:00». Я говорю: «На базар! вы ж меня в Казахстан не пустили, а подарки-то надо купить!». В аэропорту Хомейни я просто остановился и полчаса наблюдал, не следят ли за мной.
У меня были планы «B» и «C» на случай провала. В Тегеране я успел познакомиться с местными тюркоязычными ребятами — туркменами и азербайджанцами. Я спросил: «Если я не улечу завтра, можно у вас перекантоваться пару ночей?». Они пообещали, что помогут мне добраться до границы Ирана и Турции. Я постарался бы притвориться беженцем из Афганистана, хазарейцем, они похожи на казахов. Я слышал, что они платят пограничникам и легко переходят границу. А план «C» был просто идти пешком через горную гряду Дамаванд на турецкой границе...
Потом я пошёл на стойку информации и спросил, что с рейсом в Алма-Ату? До вылета было ещё полтора часа. Я не подавал виду, но внутри умирал от страха — Иран и Китай тесно сотрудничают. Пограничник допрашивал меня с пристрастием: ты из Китая, почему едешь в Казахстан? Я сказал, что я представитель китайской компании, у нас важная встреча в Алма-Ате. В конце концов он поставил мне печать и пропустил. Но даже в воздухе я продолжал бояться, что из-за меня развернут самолёт. Только, когда увидел внизу Каспий, я выдохнул.
Уйгурская деревня между Иркештамом и Кашгаром, 2007 год
ЧЭНЬ ЦЮАНЬГО
«Мы должны отвечать на новые методы, с помощью которых террористы и другие враждебные силы замышляют свои преступления. Организовать всеобъемлющий, круглосуточный, трёхмерный контроль. Мы должны убедиться, что не осталось никаких слепых пятен, пробелов, ни одной незаполненных графы...». Это цитата из программной речи Чэнь Цюаньго, архитектора синцзянской программы перевоспитания.
Чэнь — первый секретарь Синьцянского комитета КПК. Скромный человек с холодным взглядом и неподвижной маской вместо лица, признанный специалист по борьбе с религией и решению национальных вопросов. В отличие от Си Цзиньпина, Чэнь не принадлежал к числу «наследных принцев», детей маоисткой элиты. Он вышел из бедноты, пробился наверх сам, ревностно выполняя задания партии и демонстрируя железобетонную лояльность.
Времена руководства Чэнь Цюаньго в провинциях Хенан и Хэбэй пришлись на нулевые годы, десятилетие активной борьбы с движением Фалунгунь. Именно тогда в Китае возникла современная методика борьбы с верующими, названная «Перевоспитание через обучение». Чудовищная история «Офиса 610» очень важна для понимания происходящего в Синьцзяне — но её стоит прочесть отдельно.
Звезда Чэнь Цюаньго взошла в 2011 году, когда он был назначен первым секретарём Компартии в Тибете. Чэнь сразу круто взялся за регион, который уже шестьдесят лет был головной болью Китая. Тибетцы всё никак не могли излечиться от преданности Далай-Ламе, в 2008 году в Лхасе произошло последнее восстание. Здесь Чэнь и начал использовать систему «сетевого управления» — полицейские силы были увеличены в пять раз, Лхаса была поделена на сектора, кордоны каждые пятьсот метров, персональная слежка, цифровые профайлы, камеры на каждом углу, в каждом удалённом монастыре. Была организована полная информационная изоляция. Сто тысяч «фаньчжю» были посланы в тибетские деревни, чтобы следить за порядком в 1700 монастырей были назначены 7000 партийных работников. Была создана сеть секретных информаторов-тибетцев. Среди местного чиновничества, подозревавшегося в тайных симпатиях к Далай-ламе, были проведены жёсткие чистки. К 2016 году Чэнь Цюаньго заявил, что тибетская проблема решена, регион «выведен из тьмы на свет». Министр госбесопасности Мэн Цзяньчжу назвал это «достойным примером для всей страны».
Но Тибет был только экспериментом. Всерьёз Чэнь Цюаньго развернулся после перевода в Синьцзян, который в семь раз больше по населению. Там «борьба с терроризмом» могла оправдать создание системы лагерей. В 2017 году Чэнь стал членом политбюро и одной из самых сильных фигур в стране. Си Цзиньпин, как известно, собирается править вечно. Кстати, именно Чэнь Цюаньго первый назвал Си «Стрежнем Нации», за несколько месяцев до того, как это стало официальным титулом. Как рассказывает Женя, «гайки закручиваются по всему Китаю», и Синьцзян рассматривается как пилотный регион.
Синьздян, деревня на границе с Киргизией, уйгур свежует барана, 2007 год
АЙДАНА
Полная девушка лет двадцати трёх. Современная, средний класс. Вертит в руках характерный аксессуар, совсем девчачий, но просит про него не писать, чтобы по нему её не опознали. Она ещё не получила в Казахстане никакого статуса, если депортируют, её ждёт бесконечное число лет лагерей. Пусть это будет розовая меховая сумочка на золотой цепочке.
Айдана училась в медколледже в Петропавловске на стоматолога. Получив диплом, незадолго до начала репрессий приехала в Китай в гости к родителям, и решила попутешествовать. Это ей и вменили в вину. Её взяли где-то посредине Китая и отправили в лагерь как казахского шпиона. 9-месячный срок в лагере начался с 70-часового допроса:
— Взяли мой телефон — Айдана показывает свой розовый телефон, обклеенный стразами, — нашли WhatsApp, сказали, что я ваххабитка. Посадили на стул, который привинчен далеко от стола, почти в метре. Ноги приковали к стулу, а руки — к столу. Ты сидишь, вытянувшись, совсем беспомощный, а тебя допрашивают. Три дня не можешь ни расслабиться, ни заснуть.
В остальном её показания — копия других. Зубрёжка китайского, истории, законы. Бессмысленное сидение или стояние в камере днём. Сон посменно, с дежурствами через каждые два часа ночью. Запрет на общение, наказание за любые казахские и уйгурские слова.
— Перед едой заставляли, как молитву, благословлять Си Цзинпиня и желать ему долгой жизни. Каждый день мы повторяли, что Китай очень сильный, что это страна номер один в мире, в бизнесе, что все полтора миллиарда человек живут счастливо и богато.
Везде камеры, по 4 штуки в каждой камере, в каждом углу, в туалете, в коридорах и т. п. Но они на самом деле охватывают не всё, есть слепые зоны. Надзиратели берут девушек, уводят в такие места, раздевают и глумятся. И меня водили, и других.
Хотя рассказ Айданы такой же, как у остальных, ощущение от неё совсем не такое, как от большинства узников. Она очень эмоциональная, говорит быстро, бодро. Со злостью рассказывает, как спорила с надзирателями, орала на них, что ни в чём не виновата, — за что получала очередные наказания. Она единственная, кто не кажется сломленной, апатичной жертвой. Может быть, благодаря ненависти, сохранила ясный рассудок.
Айдана даёт нам папку с со своими рисунками — после лагеря она по памяти нарисовала основные сцены.
КАК ЗАКАЛЯЛАСЬ СТАЛЬ
— Самый откровенный разговор у меня состоялся, как ни странно, с полицейским, — рассказывает Женя, — вернее, с постовым, он дежурил у ночного рынка. Это было в одной маленькой чайной, куда я заходил. После обеда он не работал, сказал, что только что вернулся с медосмотра. И он спросил: «Что ты думаешь про уйгуров? какой мы народ? хороший или плохой?». Этот вопрос мне неоднократно задавали за годы, проведённые в Синьцзяне. Мне он всегда не нравился, я никогда не знал, что отвечать, и всегда чувствовал, что там есть какой-то политический подтекст. Я говорю: «Есть плохие, есть хорошие, как у каждого народа». Но он не отстал: «Ты не говоришь, что на самом деле думаешь. Скажи честно. Погляди вокруг, ты же сам видишь, что происходит. Мы — уничтоженный народ!». Я испугался, что он меня проверяет, он же полицейский, в форме. Если я соглашусь, он на меня донесёт. Разговор кончился неловко. Но теперь я понимаю, что это был настоящий крик отчаяния. Через несколько дней он исчез, на посту я больше его не видел, возможно, его тоже забрали в лагерь.
— Мой друг Карим пропал в мае 2017-го. Он был замечательным ресторатором. Его ресторан был ужасно тёплым местом, там всегда было какое-то чувство общности. Карим умел так общаться с посетителями, что между столиками всегда завязывалась какая-нибудь дружелюбная, умная беседа, причём про что-нибудь правда важное.
Когда Бунин снова приехал в Гуанжоу, то увидел что ресторан закрыт. Он поехал в другой уйгурский ресторан, и хозяин сказал, что за Каримом пришли, заковали в наручники и увели — за то, что он тоже в своё время жил в Египте и в Турции. А потом им кто-то передал, что Карим «умер» в лагере.
— Я вышел оттуда и понял, что больше оставаться в Китае не могу. У меня началось что-то вроде панических атак. Никогда не знаешь, когда это случится, подскакивает давление, всё тело трясёт, сердце колотится, голова болит. Были дни, когда я не мог себя заставить просто выйти на улицу, в кафе.
Кашгар, 2007 год
Раньше в Кашгаре, — продолжает Женя, — На одном месте всегда сидел умственно-отсталый мужчина. Если я шёл по улице, он всегда ко мне подбегал, с расстёгнутыми штанами, широко улыбался. Несколько лет назад в Китае сделали телесериал по книжке «Как закалялась сталь», уйгурам он тоже очень нравился. И он всегда тряс мне руку и спрашивал: «Корчагин, как дела?! Корчагин живой?». Но потом атмосфера на него тоже повлияла. Прошлой осенью он уже не вскакивал, а тихо и неподвижно сидел на лавочке, когда я проходил мимо. А потом и он исчез.
Однажды Бунину позвонили из местной полиции, позвали в участок: «Вы занимаетесь журналистской работой».
— Я сказал: «Нет, просто пишу книги про уйгурский язык и уйгурскую кухню». Они говорили со мной три часа, после этого атаки стали ещё чаще. А потом в один день полиция просто пришла туда, где я жил — в хостел моего старого друга. Сказали, что пожарная сигнализация не соответствует стандартам, закрыли хостел, всех туристов выгнали. Я пошёл в другой отель, но мне сказали, что у них нет свободных номеров. Это было очень странно, был не сезон. Я пошёл в третий отель — там то же самое. Но они тихо сказали мне, что у них есть «черный список», кому нельзя здесь останавливаться. И я в нём, вернее, только я там и был.
Это был конец. Работа не была закончена, но Женя уже понимал, что пора уезжать.
— После того, как я узнал о смерти Карима, я всё время боялся сорваться. Мне было ужасно противно. Каждый раз, разговаривая с полицией, я сразу им грубил, я боялся, что в любой момент могу полезть в драку, и это плохо кончится.
Кашгар, школа для уйгурских детей, 2007 год
ПУТЬ МОЛЧАНИЯПытаясь объяснить происходящее в Синьцзяне, эксперты обычно говорят про «Один пояс, один путь», гигантский инвестиционный мегапроект, начатый Китаем. Проект должен охватить почти всю Евразию и восточную Африку и состоит, грубо говоря, в том, что Китай строит на по всему континенту транспортную и торговую инфраструктуру — хайвеи, железные дороги, порты, молы и т. д. Отчасти, чтобы китайские товары беспрепятственно попадали в каждый уголок, прежде всего к основным партнёрам — в Россию, Турцию и Пакистан. Отчасти — чтобы закрепить своё влияние на континенте. Проект, который будет стоить около 1,3 трлн долларов, называют китайским Планом Маршалла. О его начале Си Цзяньпин объявил в 2013-м во время визита в Казахстан. Главная ветвь «нового шёлкового пути» должна пройти как раз через Синьцзян и пересечь границу в Хоргосе. Не знаю, объясняет ли это, почему его жителей загнали в лагеря. Но это, безусловно, объясняет, почему молчит и Казахстан, и другие страны.
Год назад в Гарварде была сделана работа, анализирующая задолженности разных государств перед Китаем. Там сообщается, что, поскольку Китай охотно даёт в долг, 23 страны, вероятно, уже не смогут эти долги отдать, и находятся в тотальной зависимости. В частности это Монголия, Таджикистан и Киргизия. Ради списания части долга Таджикистан уже отдал Китаю кусок своей территории на Памире.
Граница Казахстана и Китая, свободная экономическая зона Хоргос, казахская часть, ноябрь 2018 года
Теперь я слушаю волонтёров «Атажюрта». Они очень милые, очень хотят помогать. Водитель-волонтёр, беженец, бесплатно нас возил на своей хонде, просил только бензин заправить. Семьсот километров туда-сюда сгонять. Очень хочет помочь. И таких много, кто помогает. Говорю: «давайте хоть пару тысяч дам?».
Единственная проблема — они все они друг друга подозревают. Доверяют только иностранцам, казахам не доверяют, думают, что они все работают на китайцев или казахские спецслужбы. Активистам регулярно звонят какие-то казахи, которые работают на спецслужбы, с угрозами: «Мы знаем, где ты живёшь, ещё раз рот раскроешь, плохо закончится».
Долги Казахстана соседу не так велики, но если приехать в Хоргос, всё становится понятно. Это зона свободной торговли, нейтральная полоса между Китаем и Казахстаном. С казахской стороны — юрты и вагончики, с китайской — небоскрёбы и несколько молов, гигантских, многоэтажных, настоящий Диснейленд. Упаковка носков сто пар — триста рублей. Все плазмы тащат, шины тащат. Ты пересекаешь границу на выезд, тебе ставят штамп. Вскоре здесь будет построен гигантский сухопутный порт в рамках проекта «Один пояс, один путь». Напротив него с казахской стороны строится Нуркент (Солнечный город, как в «Незнайке»). Сейчас тут живёт три тысячи, а через пять лет должно жить триста тысяч. Вероятно, речь идёт о таких деньгах, ради которых Астана готова на что угодно.
Кашгар, 2007 год
Вечером, когда мы сидим в гостинице, от Серикжана Билаша приходит смс: «Какие-то люди незнакомые пришли в офис, везде ходят за мной. Моя жизнь под угрозой». Потом они куда-то делись, на ночь я выключил телефон. Утром только включаю — звонок: «Есть у вас время поговорить? Я брат Серикжана, его только что похитили какие-то люди, мы ничего не знаем».
Через день Билаш нашёлся в Астане. Его похитили спецслужбы, поместили в частный дом и побеседовали. Через день в сети появилась видеозапись, где Билаш отрекается от товарищей по борьбе, просит казахов не выходить на митинги против Китая, обязуется больше не поднимать проблему китайских казахов и отказывается от адвоката. Затем Билаш был официально арестован, ему предъявили обвинение в разжигании межнациональной розни. Позже, когда адвокат Айман Умарова смогла добиться встречи с Билашем, Серикжан рассказал, что чекисты заставили его записать видео, подписать пустые бумаги и заключить процессуальное соглашение о признании вины, угрожая, что иначе он сядет на десять лет.
Как только Серикжана арестовали, китайские газеты сразу написали, что полностью поддерживают антитеррористическую кампанию Казахстана. Что Серикжан задолжал в Китае задолжал кучу денег правительству и потому сбежал.
Казахские СМИ о Синцзяне молчат, табу. Сразу после отставки Нурсултан Назарбаев был награждён высшей наградой Китая, «Орденом Дружбы». Новым президентом стал дипломат, специалист по Китаю, Касым-Жомарт Токаев.
Синьцзян, деревня на границе с Киргизией, рядом с переходом Иркештам. Уйгурские водители играют на бильярде, 2007 год
БАЗА
Переехав в Алма-Ату, — признаётся Женя, — я еще надеялся заниматься книжкой. Но со мной связался один активист, сказал: «Есть свидетели, бывшие узники, ты мог бы помочь?». У меня были друзья западные журналисты, я пытался их привлечь, потом стал писать сам. Но всякий раз, когда я приходил в «Атажюрт», там было десять или двадцать родственников исчезнувших, и они все хотели говорить с журналистами. Но ты не можешь написать о каждой отдельной жертве. Всё время появляются новые показания, родственники записывают видеообращения, пишут в фейсбуке — но всё это тут же теряется, забывается. Я понял, что надо делать следующий шаг, важно это задокументировать и структурировать. В сентябре прошлого года я начал собирать базу данных по всем узникам — shahit.biz. Сейчас в ней 4027 свидетельств, и каждый день добавляется около двадцати.
Так лингвист Евгений Бунин создал замочную скважину, через которую мир увидел происходящее в лагерях Синьцзяна.
— До ноября я еще пытался заниматься лингвистикой, но потом понял, что это для меня сейчас намного важнее. Ты не можешь написать про каждого человека — но можешь добавить его в базу, записать свидетельские показания, дальше следить за этой историей. И потом порекомендовать журналистам. Допустим, кто-то захочет написать о детях — он залезет в базу и найдет сотни показаний о пропавших детях. Где-то будет видео, можно увидеть реального человека, говорящего об этом. И это намного сильнее, чем сказать что там просто есть сто таких случаев. По базе ты можешь анализировать, что там происходит, — искать по времени задержания, полицейским участкам, тюрьмам, лагерям, по полу, возрасту, национальности и т. д.
Кашгар, 2007 год
— На какие сроки сажают?
— В тюрьмы минимум года на три, но обычно 10–15–20. Эти приговоры нигде не публикуются, никому не выдаются на руки. В лагеря — от полугода до двух, там нет официальных сроков. Видимо, людей в лагерях в два раза больше, чем в тюрьмах.
— Кого у вас больше в базе — уйгуров или казахов?
— В основном там казахи — хотя уйгуров в Синьцзяне гораздо больше, но информации по ним в десять раз меньше. Казахов, у которых родственники начинают шуметь, всё-таки часто выпускают, потому что у них есть своё государство. А по уйгурам очень мало информации, они ужасно боятся. Даже если они нашли какой-то способ связаться с родственниками и знают, кого посадили, но очень-очень много людей молчат. Они думают: сегодня я дам показания под запись, завтра всех моих родственников посадят.
— А это не так?
— Я подумал: ну ок, если есть показания одного человека, это страшно. Но если есть показания ста человек — то стать сто первым уже не так страшно. Другой человек будет бояться, пока не появится тысяча показаний. А некоторые согласятся, когда будет десять тысяч. У всех есть предел страха. Если уже миллион людей расскажет — ты действительно будешь боятся добавить свою подпись к миллиону? Нужно, чтобы их показания затопили мир. Чтобы правительства не могли делать вид, что они не слышали.
— А в остальном Китае люди знают о том, что происходит в Синьцзяне?
— По большей части нет, никаких независимых сми нет, интернет под контролем, всё отслеживается. Информация только из китайских сми: там всё хорошо, мы боремся с терроризмом, туда можно ехать туристам, никто на вас не нападёт. Многие верят, что там действительно бардак, этим надо было заниматься, у уйгуров в головах экстремизм, их надо обучать. Я пытался говорить, даже спорить на эту тему, но это трудно. Мне говорят: «Ты что, правда думаешь, что миллион людей сидит в лагерях просто так? Ну, наверное, они что-то всё-таки сделали...». Очень трудно переубедить. Если начинаешь критиковать власть, у них уже инстинкт не соглашаться с тобой. Они, может, и сами что-то понимают, но они давно научились, что в политику лезть не надо. Тогда сможешь как-то жить, зарабатывать деньги, путешествовать даже, и всё будет нормально. Эмпатия, права человека, за кого-то заступаться — для большинства это чуждо. Этот страх ещё с Мао, с тех времён. Но есть и исламофобия. Люди понимают, что происходит жестокость — но им просто плевать на уйгуров, мусульман. Мусульмане — это плохие люди, которых надо контролировать.
МИД России, понятно, полностью поддерживает борьбу Пекина с терроризмом. МВД и Московское правительство закупает китайские системы распознавания лиц. Исламские государства, бесстрашные борцы с карикатурами на пророка Мухаммеда, — Пакистан, Иран, Саудовская Аравия — тоже молчат в тряпочку. Из мировых лидеров Пекин осудили лишь Дональд Трамп и Реджеп Эрдоган. Но от китайских инвестиций Анкара отказываться не собирается. Впрочем, и Европа особо не скандалит.
— Знаете, почему я живу в Алма-Ате? — объясняет Евгений Бунин, — я полетел на конференцию в Америку — и через неделю поймал себя на том, что почти не думаю про Синьцзян.
При участии Стивена Дерикса (NRC Handelsblad), Юлии Вишневецкой и Сергея Бондаренко. Репортаж опубликован в журнале «Русский Репортёр».
Как «самые счастливые мусульмане в мире» справляются со своим счастьем — статья Евгения Бунина.
ПРОБЛЕМА ДЕГРАДАЦИИ
С каждым днем, сталкиваясь со многими людьми, все больше и больше слышу такое уже устойчивое выражение, как «деградирующая изо дня в день молодежь». И поражает тот факт, что это слышится из уст старшего поколения. И отсюда в голове складывается впечатление, что в нас, масштабную социальную группу под названием «молодежь», - никто не верит. Что мы – самое плохое, что случилось и, вообще, могло случиться с человечеством и планетой «Земля». И на этой ноте хочется гордо заявить: «Вы полностью не правы! Ваши представления о будущем нынешней молодежи – ошибочны!»
Мы живем
Мы живем в самое то время, когда информация доступна в любом виде и доступе. И с каждым днем открываются все новые и новые форумы, которых и охватываем мы, «молодежь». Мы не деградируем!
Мы много читаем
Мы много читаем! Мы любим читать! Нас интересует и художественная, и современная литература, и фантастика. Нас интересует то, в какой период цепочки времени какие происходили события?! И как эти события отражались на людей того времени?! И что эти люди чувствовали и что переживали?! И каким путем они решали конфликты… И сейчас книги, разных жанров и направлений, издаются больше всего, чем когда-либо за всю историю существования человечества. Потому что на них есть спрос. И какой-то процент этого спроса составляет «молодежь».
Мы ходим в театр
Так же мы ходим в театры! В театры, где ставятся спектакли, на основе художественных произведений. И где так же ставятся современные спектакли, поднимающие актуальные вопросы всего общества и мира в целом. После увиденного, мы делимся своими впечатлениями с родителями, друзьями и знакомыми. Мы задумываемся о том, что спектакль хотел до нас, людей, донести. Мы ищем ответы, на ставленые перед нашими глазами спектаклем вопросы! Мы анализируем и делаем выводы, как представители «homo sapiens»!
Мы посещаем музеи
Мы посещаем музеи. Это говорит о том, что нам интересно прошлое человечество. Его история! То, как все было! То, как мы сами выглядели в прошлом! Чем питались?! Как охотились?! Какие приспособления для этого использовали?! И то, как мы эволюционировали. И какой-то процент полученного результата этой эволюции нас радует. И также мы понимаем, что мы сами не являемся конечным результатом этого процесса эволюции. Мы возможно даже лишь ее середина… Так как человечество развивается(!) с каждым днем. И только начинает показывать свой истинный безграничный потенциал. И «молодежь» - часть этого человечество. Я даже осмелюсь сказать - всего человечество!
Мы посещаем выставки
Мы посещаем разноплановые выставки! Мы обожаем всю эту палитру красок, вымешанную гением на полотно и созданную им нечто. Мы через эти краски стараемся понять то, что хотел донести до нас художник?! То, что творилось у него тогда в голове и душе, когда он создавал это?! И думал ли он о том, что его творение будет движением вперед, на открытие нового направления в изобразительном искусстве?!
Мы саморазвиваемся
Мы саморазвиваемся! Еще со школьных времен участвуем в разных конкурсах, олимпиадах. Занимаем в них призовые места. Записываемся на разные кружки. Театральная студия! Вокал! Скрипка! Изобразительное искусство! Баскетбол! Теннис! Волейбол! Плавание! Шахматы! Изучение иностранных языков(что представляет собой огромный плюс в наше время и мы это понимаем)! Общение с представителями иностранной «молодежи» для всеобщей социализации. Этот список можно продолжать бесконечно.
Нам интересно
И нам интересно, что происходит в нашей стране. Мы так же обсуждаем ситуации, политического, экономического, культурно-образовательного, социального характера. Мы выражаем свое мнение насчет них. Спорим! Но уважаем друг друга! Это не превращается в спор двух сумасшедших, цель у которых заставить других принять его точку зрения и думать также. Мы приходим к единому мнению.
Мы переживаем
Мы переживаем, когда происходят какие-то потрясения: теракты, авиакатастрофы, забирающие жизни людей. Мы не бесчувственные суки! Мы не эгоисты! Мы не равнодушные ко всему остальному «молодежь». Если что-то происходит, мы переживаем также, как и взрослые. С уверенностью могу сказать, что мы чувствуем в миллион раз острее, чем взрослые. И не потому что у нас еще не сформировавшаяся «детская психика», а потому что нам реально больно. И нас бесит не справедливость. Во многих из нас играет обостренное чувство несправедливости, которому охота вырваться наружу.
Подумайте...
И прежде чем назвать нас тупыми молодыми, представляющими угрозу человечеству, подумайте хорошенько: так ли это, на самом деле, есть; не ВЫ ли УБИВАЕТЕ В НАС ОГОНЬ на лучшее будущее своим НЕДОВЕРИЕМ.
ПРОБЛЕМА СУИЦИДА
Одной из ключевых проблем современной молодежи, как выяснилось, оказалось «проблема суицида».
На просторах интернета все чаще и чаще встречаются видео-ролики, показывающие всему остальному миру, как «молодежь» вынуждена прибегать к такому страшному шагу, как убийство самого себя. И никто не задается вопросами: что привело их к такому? что довело их до такого, что они не нашли другого выхода, кроме как суицид? И ответов на эти вопросы также много, как и случаев, доводивших молодых до самоубийства! И мы их разберем.
Родители
Как бы это страшно не звучало, но есть «пара» родителей, в буквальном смысле, доводящие своих детей до такого преступления. И грустно осознание того, что сами родители не понимают этого и даже понимать не хотят. И все это начинается с самого рождения.
Начинается все с того, что родители нас «рожают»! И уже с рождения они нас кормят, поят, обувают, одевают, «воспитывают». (И спасибо им за это!) И КОНТРОЛИРУЮТ!!! Они обожают это делать. И делают они это на протяжении всей жизни их ребенка. Да! И, когда начинается подростковый период, когда идет первая стадия перевоплощение ребенка во «взрослого человека», родительский контроль усиливается и увеличивается с геометрической прогрессией. И этот контроль доходит до таких уровней, что их ребенок просто не выдерживает всего натиска, напряжение, и решается идти на этот шаг.
Родители, прошедшие через этот период сами, забывают про это. Они не понимают, что своими действиями только усугубляют состояние своего ребенка, испытывающего стресс из-за изменений, происходящих в его организме и уязвимой нервной системе. Легче ему не становится. А только тяжелее! Вместо того, чтобы быть опорой для своего ребенка-подростка, вступающего во взрослую жизнь. И вместо того, чтобы спокойно объяснять ему то, что ему следует знать в этом периоде, они делают все наоборот! Они забывают о том, что перед ними сидит их ребенок, только начинающий формироваться как взрослый человек и как личность.
Мы сами
Еще одной причиной, по которой «молодежь» идет на суицид, оказываемся мы сами, как бы парадоксально и иронично это не звучало! Все доходит до того, что некоторая молодежь, наши представители, к сожалению, начинают вымешивать свою боль и агрессию, на ту часть молодежи, привыкших закрываться в себе и не умеющих противостоять. И в результате выходит, что «слабая группа молодежи», терпевших все эти издевательства и насмешки со стороны «неправильно-смелой группы молодежи», начинают все копить в себе, не выдерживают в конечном счете и идут на суицид. И стрежнем в этом явлений оказываются некоторые родители. Потому что, опять-таки, они не слушают своих детей, начинают гнать на них, а последние все это вымешивают на своих «слабых» сверстников, что звучит очень грустно. И в таких ситуациях, хочется высказать некоторым представителем этой масштабной группы «молодежи»: какое вы имеет право вымешивать все на таких же людей, как вы? которые переживают те же самые процессы, изменения, боль, что и вы сами?
Держаться друг за друга
В таких ситуациях, мы наоборот должны сплотиться вместе и держаться друг за друга! Потому мы, «молодые», остро переживаем абсолютно все: от «А» до «Я». И только мы можем понять и поддерживать друг друга в тяжелых для нас временах. И только в наших силах изменить мир к лучшему!
ПРОБЛЕМА ИНТЕРНЕТ ЗАВИСИМОСТИ
Так уж сложилось, что нам в этом вопросе повезло. Мы живем в веке, когда информация передается с одного конца земли на другой конец его со скоростью света. Наша молодежь живет в веке, когда может контактировать с кем-угодно с любого уголка земли. И как тут не быть «проблеме интернет зависимости»?
Есть любая информация
И еще одним пунктом оказывается то, что в интернете есть любая информация, интересующая молодежь, которая хочет саморазвиваться. Абсолютно любая! Статьи, новости про все и всех, всякие форумы, сайты, прогнозы, информация. Она многогранна. И ее можно найти с легкостью!
Мы самовыражаемся
И еще одной причиной, почему мы так часто проводим время в телефоне, «копаясь в интернете», оказывается то, что мы там самовыражаемся. Да! Для нас очень важно быть просто услышанными кем-то, кто нас понимает и даже не понимает, но может услышать(!). Мы очень ценим, когда наше мнение берут во внимание. Мы уважаем то, что нам не затыкают рот, когда мы начинаем говорить.
И вы не поверите, но мы самовыражаемся разными способами. Мы пишем отзывы фильмам, которых просмотрели. Даем им объективную критику. И это касается и электронных книг, которых мы читаем, «сидя в интернете», в конечном счете.
Мы сами пишем
Да, о чем тут речь может идти, если мы сами пишем эти книги?!! Они, кстати, называются «фанфиками». Мы публикуем их на сайтах. Читаем критику про наше «творение». И анализируем. И приходим к каким-то выводам, касающихся нас и наших талантов в области писательства.
Мы можем писать стихи… Некоторые из нас пишут стихи, вообще, сидя на лекциях, когда к ним приходит вдохновение. И так же мы публикуем эти наши стихотворения в социальных сетях или на сайтах.
Мы читаем блоги
Мы читаем блоги молодых и успешных, между прочем, людей, «молодежь». И гордимся тем, что они умеют рассуждать на глубокие темы лучше, чем старшее поколение. И, вообще, личные блоги многих молодых людей в просторах «Инстаграмма» – показатель того, что будущее человечество далеко не утеряно.
И одним из таких блогов оказывается блог шестнадцатилетней малышки Туси @pp.tysya примеру которой следует последовать многим, и старшим включая. То, как «малышка» рассуждает на очень глубокие и важные темы в своих постах, заставляет просто ею поражаться и вдохновляться и мотивироваться. И я бы даже сказала, что далеко не каждый взрослый сможет также порассуждать на эти темы.
И все это делается, потому что есть «Интернет»!
И признаемся в себе честно, не только «современная молодежь» зависима от интернета. В мире, где живет больше семи миллиарда людей на планете, почти каждый пользуется интернетом и в какой-то степени зависим от него. Старшее поколение также зависимо от интернета! И что уже говорить о дедушках и бабушках? «Мы» вовлекаем во все это их ради того, чтобы и они могли с легкостью с нами, их внуками, поддерживать связь. Нас волнует вопрос, как поживают наши деды и бабушки, которых мы почитаем и любим за то, что они всегда могут нас вкусно покормить, если мы приедем к ним.
ПРОБЛЕМА ВРЕДНЫХ ПРИВЫЧЕК
Основными вредными привычками нас, «молодежи», оказываются увлечение наркотиками, алкоголизм и курение. И мы сами осознаем это! И хотим поделиться нашим мнением насчет поднятого вопроса.
Как бы это грустно сейчас не прозвучало, но мы действительно признаем сам факт того, что НЕКОТОРОЕ БОЛЬШИНСТВО из нашей группы употребляют наркотики и алкоголь и курят сигареты и их производные. И мы хотим сказать, что они прибегают к вредным привычкам не без особой на то причины. Каждое явление имеет причину, как и это!
И причин, подвергающих их к такому заключительному шагу, оказываются немалое количество.
То, что творится в странах
Политические и экономические ситуации, творящиеся в наших странах. Все террористические акты, забирающие жизни дорогих нам людей и молодых друзей. Непонятная ситуация между некоторыми странами, ведущих холодную войну. Возможность третьей мировой войны! Они все это остро переживают. Это причиняет им боль.
Они стараются искать какие-то возможные решения этих проблем. Они предлагают миру свои находки, но их не слушают. Им затыкают рот, говоря, что они еще «дети». Их даже не берут во внимания. Их умения и способности обесценивают за долю секунды. И они теряют интерес. Они все это начинает переживать. И они впадают в некую депрессию!
И утешение они находят в наркотиках, алкоголизме и курении. Они помогают им как-то расслабиться. Помогают им приглушить их боль, гложущую их изнутри и разрывающую их на части. И помогают им хотя бы на несколько часов забыть об осознании того, что в них никто не верит, что их никто не берет во внимание, и что никто в них не нуждается.
Современная система образования и ее ценность
Практически на протяжении всей жизни человек учится, чтобы в будущем быть успешным и уметь обеспечивать себя материальными средствами, необходимыми для проживания.
Вот он в семь лет пошел в первый класс. Пятый! Девятый! Первые экзамены, которые оказывают на нас огромное влияние тем, что мы испытываем стресса из-за них. Подготовка к ним отнимают у нас уйму энергии и нервов. Потом страх исключения со школы из-за плохих оценок в старших классах.
ОДИНАДЦАТЫЙ КЛАСС! Выбор университета, профессии и предметов на сдачу экзаменов! И плюс обязательные предметы, число которых с каждым годом только увеличиваются: сначала их было два, в следующем году будет три, и еще в следующем - будет четыре... И в конечном счете наше министерство образование дойдет до того, что абсолютно всевозможные экзамены сделает обязательными, чтобы молодежь не пошла в старшие классы и не поступала в высшие учебные заведения. Потому что стране не хватает рабочих рук. А людей «с корочкой» у него пруд пруди!
И осознание всего этого опять-таки огромный стресс для молодежи, не знающих, куда себя деть? Какие предметы сдавать? Какой университет выбрать? И на какую специальность пойти учиться, чтобы в будущем она тебя «кормила»?
И, наконец, сам процесс сдачи экзаменов! Школа готовит нас к нему на протяжении всего учебного года! И на протяжении всего учебного года мы испытываем такой большой стресс, которого никогда еще не испытывали. И осознание того, что решается наше будущее и наша судьба, не облегчает всего происходящего, а только усугубляет.
И еще одна волна стресса: желательно сдать экзамены на высокие баллы, чтобы поступить на бюджет, которых много в технических факультетах, и малое количество в гуманитарных. Потому что стране нужны люди, которые будут делать оружие, которое будет защищать ее. А гуманитары? Кому они сдались?!!! Осознания недоверия к своей собственной стране – тоже влияет на состояние молодых людей.
Это все суммируется и стресс бьет молодых с новой и новой силой. И молодые не могут со всем этим справиться и находят решение в наркотиках, алкоголизме и курение. Молодежь начинает думать, если страна, которая должна их защитить и устоять их права в получении качественного образования, поступает так с ними, то, как им быть?
Семья
Семья с нами всегда. Мы рождаемся в семье! Мы вырастаем в семье! И мы воспитываемся в семье! И семья состоит в большинстве случаев из родителей и их ребенка, который со временем становится молодым. Он становится одним из нас. А мы, «молодежь», особенно в семье горим желаем самовыражаться. Мы хотим быть услышанными. Нам хочется, чтоб с нашим мнением тоже считались. Но многие родители допускают в этом вопросе ошибку, не давая нам возможность выражать свое мнение на счет какой-то проблемы.
И еще многие родители не дают нам самостоятельно делать выбор. Они все выбирают за нас. Отсюда мы, молодое поколение, вырастаем не решительными и не целеустремленными.
И еще родители не одобряют наш выбор касательно нашего будущего. К примеру, они не одобряют выбранную нами профессию, приходящую к нам по душе. Они настаивают на своем. И в итоге мы идем учиться на того, на кого не хотим учиться. Отсюда у нас нет желания и интереса учиться. Отсюда проблемы с учебой. Отсюда стресс. И выход из всей этой ситуации – наркотики, алкоголь и сигареты!
Мы понимаем, что родители хотят для нас только лучшего. Мы понимаем, что они хотят, чтоб мы были успешными и учились на отлично. Но они должны понять, что успех приходит при условии, если мы будем заниматься своим любимым делом. Они должны понять, что мы будем слушать их при условии, что они послушают нас. Они должны научиться доверять нам. Недоверие и недопонимание - начало всех проблем.
ПРОБЛЕМА СУБКУЛЬТУРЫ
С каждым днем все больше и больше становится «молодых», которые решили перекрасить свои волосы в яркие радужные цвета. Больше становится молодых девушек, одевающихся в «открытую» одежду. Больше - тех, кто решил изрисовать себя татуировками. Тех, кто решил проколоть себе не только ухо. И отсюда возникает вопрос: почему? Почему тех, кто идет на какие-то эксперименты, в результате меняющих их внешний вид, становится все больше? И почему это оказывается именно молодежь?
Многие подумают, что это потому что мы, молодежь, как-то хотим выделяться из общей серой толпы. Но это совсем не так!
Мы одиноки
Мы идем на такие эксперименты, меняющие наш внешний вид, потому что мы одиноки. Мы переживаем одиночество. Мы боимся одиночество! Нас перестают замечать: не считаются с нами, не учитывают наше мнение и забывают про нас. Отсюда, чтобы хоть как-то быть замеченными дорогими нами людьми, мы идем на такие шаги.
За всеми: татуировками, цветными волосами, броским макияжем и открытой одеждой - скрывается внутренняя боль. И, чтобы не показать эту боль, мы надеваем на свои лица «золотые маски». Прячем боль глубоко внутри. И пусть она вас не потревожит.
Мы - будущее...
Разобрав все эти проблемы, мы надеемся, что смогли зародить в вашем сердце веру в нас. Веру в то, что мы - будущее всего человечество!
]]>Описать боль, с которой сталкивается раковый больной, согласился также участник форума «Ракпобедим.ру» по имени Антон. Он предпочел сохранить анонимность. Антон пережил рак толстого кишечника, операцию по удалению опухоли и рецидив.
'До операции большого дискомфорта не испытывал. Веду здоровый образ жизни: не курю, практически не употребляю алкоголь, болел ОРЗ в среднем по неделе раз в три года. Вы не поверите, но до 52 лет не было сделано ни одной внутривенной инъекции.
Выявлен мой колоректальный рак был практически случайно. В конце 2010 года при периодическом медосмотре дерматолог посоветовал проверить у гастроэнтеролога печень на паразитов. Сдавал анализы, проверяли кровь, желчь, проходил диагностические обследования — явного криминала не было.
Была назначена колоноскопия, ее проходить было страшновато, и я пошел на диагностику только 13 апреля 2011 г. Тут cancer и был обнаружен, взята биопсия, подтвердившая неважный прогноз. Мудрый диагност не стал скрывать, что ситуация очень серьезная, сказал буквально, что лучшее решение срочно оперироваться в областной клинике в специализированном коло-проктологическом отделении, в других клиниках, в том числе в онкодиспансере нет специалистов.
29 апреля 2011 года меня уже оперировали две бригады хирургов. Четыре дня в реанимации, месяц в стационаре, семь месяцев на больничном. Послеоперационные свищи затягивались почти полгода, т.к. степень проникновения опухоли в окружающие ткани по стандарту TNM составила Т4 и вырезали окружающей ткани достаточно много.
Учитывая краткосрочность периода между диагнозом и операцией, я даже не успел испугаться. Не было какого-то страха смерти, ужаса от диагноза. Было внутреннее опустошение, с одной стороны, и какое-то непонятное спокойствие от того, что самое страшное в жизни человека, что может случится с его здоровьем, уже у меня позади. Ведь каждый из нас пока здоров, подсознательно об этом думает, что рано или поздно обязательно в его жизни будет до и после.
«В КОНЦЕ 2013 ГОДА ХАРАКТЕР ТАЗОВЫХ БОЛЕЙ ИЗМЕНИЛСЯ, СТАЛ РАСПИРАЮЩИЙ — КАК БУДТО ВСЕ, ЧТО ВНУТРИ НАХОДИТСЯ, ПЫТАЕТСЯ ВЫЙТИ НАРУЖУ, НО НЕ МОЖЕТ, КАК КАКОЙ-ТО НЕ СОЗРЕВШИЙ ГНОЙНИК, КОТОРЫЙ НЕЛЬЗЯ ВЫДАВИТЬ» — Лес.медиа — les.media
Боль появилась после операции, боль, как от травмы острая. По мере затягивания и зарастания характер ее стал меняться от острой до тянущей на месте срастания мышц на поверхности и внутри организма, где была опухоль. В стационаре, в реанимации снимали боль «Промедолом», а далее — обычными лекарствами. После выписки тянущие боли в тазу не уходили, но первые два года были вполне терпимые и я никаких обезболивающих не принимал.
В конце 2013 г. характер тазовых болей изменился, стал распирающий — как будто все, что внутри находится, пытается выйти наружу, но не может, как какой-то не созревший гнойник, который нелья выдавить. Периодически усиливаясь до прострелов. Естественно, пытался снять боли обезболивающими, но анальгины, миги и прочие рекламируемые средства давали нулевой эффект. Боль усиливалась ночью, в сидячем и лежачем положении. Я спал по 2–3 часа, периодически вставая, чтобы походить и снизить напряжение.
Пошел по врачам: онколог, невролог, уролог. Сдаю анализы, прохожу УЗИ — не идеально, по возрасту, но и явных критических отклонений нет. Уролог — это не мое, иди к онкологу. Онколог — это не мое, иди к неврологу. Невролог — это не мое, иди к обратно к онкологу.
«Онколог — это не мое, иди к неврологу. Невролог — это не мое, иди к обратно к онкологу» — Лес.медиа — les.media
У онколога, интерна из Бурятии, грусть в глазах с желанием вернуться на историческую родину. На столе два талмуда — Мошковский и справочник онкологических болезней откуда он делает выписки в карточку. Стоит на своем — боли от защемленного нерва. Говорю ему: «Боль есть, диагностики нет, у нас она на УЗИ закончилась? Назначайте МРТ». У онколога ужас — «нам заведующая не разрешает». Единственное, что предложил схемы обезболивания с «Кеторалом», «Кетоналом» и спазмалитиками, эффект тоже был нулевой, но что-то серьезнее уже не предлагает, типа у нас других схем нет. Серьезное обезболивание только для четвертой стадии.
После подобных походов вспомнил про спасение утопающих… собрал выписки отправил на заочную консультацию в Московский коло-проктологических центр. Буквально на следующий день, а было это в самом конце декабря, получил внятный ответ. Причины тазовых болей, вероятно, следующие: воспаление, разрастание фиброзной ткани или рецидив. Все это без проблем видно на МРТ органов малого таза. Чтобы исключить неврологические проблемы так же сделать МРТ крестцовой области.
Сделал МРТ за свой счет. В общем МРТ ОМТ и показало наличие рецидивного узла на месте удаленной опухоли. Причина болей была определена. Заключение МРТ было получено 30.12.2013 г.
Кое-как пережил бесконечные новогодние каникулы. В первый рабочий день пришел к заведующей, высказал, что думаю о порядке оказания онкологической помощи. Тем более, что я уже проработал этот вопрос с правовой точки зрения. Оказывается, что в законодательном плане не так все и плохо, есть Приказ Минздрава № 915н «О порядке оказания онкологической помощи», есть местные алгоритмы ее реализации, вполне внятные и четкие по срокам и реализации, есть порядок оказания высокотехнологической помощи. Все прописано, только соблюдай. Получил направление по форме 057У в специализированный центр, прошел там консультации.
Было принято решение на ВК по динамичному наблюдению за развитием процесса. Примерно через три месяца в поликлинике онколог (другой) выписывает направления на стандарные анализы и обследования по cito (по алгоритму отводится 10 дней), выдает форму 057 в онкодиспансер, далее в онкодиспансере проводят углубленной обследование и МРТ, определяют дальнейшую тактику.
Так же в это время произошла незначительная либерализация по выдаче обезболивающих, тот же «Трамол» участковый терапевт сейчас выписывает без проблем. Не знаю, кто и за что считает «Трамол» чуть ли не наркотиком, в моем случае он только немного гасит острую фазу боли, распирающая и постоянная боль в тазу никуда не уходит. Но нет острой, и то хорошо.
Сейчас как раз прохожу очередное обследование в онкодиспансере. Динамика не очень хорошая».
«У онколога, интерна из Бурятии, грусть в глазах с желанием вернуться на историческую родину. На столе два талмуда — Мошковский и справочник онкологических болезней откуда он делает выписки в карточку» — Лес.медиа — les.media
Объяснить, что такое боль, которую испытывает онкологический больной, согласилась автор книги «Про меня и Свету. Дневник онкологического больного» Вероника Севостьянова. Книга была написала в период лечения в онкоцентре в посёлке Песочный Ленинградской области.
«Со Светой мы вместе проходили лечение в онкологических центрах Санкт-Петербурга. Я выжила, Света умерла. Света сейчас лежит на Смоленском кладбище, недалеко от Святой Ксении Петербуржской, а я до сих пор вспоминаю эту нашу короткую дружбу длиною в полтора года и Светины последние дни.
Проблемы в российской онкологии это не только проблемы с обезболивающими в те дни, когда метастазы окончательно захватывают организм. Это и очереди на приём к профильному врачу, и невозможность своевременно бесплатно сдать необходимые анализы и пройти осмотр перед процедурами химиотерапии, хирургии или радиационного облучения.
В те долгие месяцы, когда мы активно лечили рак, мы со Светой и другими моими подругами по больнице постоянно играли в какую-то больничную рулетку. Надо было найти возможность выписать направление на бесплатные анализы на кровь, мочу и кардиограмму. Найти путь обхода длинной очереди на облучение. Узнать в какой из клиник города вводят «правильную химию». Ведь когда ты слышишь признание врача: «В нашей клинике сейчас закупили некачественные препараты, я бы вам не советовал проходить лечение здесь», то понимаешь, что попал в заколдованный круг и выхода практически нет. Чтобы перевестись в другую клинику надо заново отстоять очередь, заново собрать документы и пройти обследования и заново поверить, что у тебя ещё есть время. А сколько времени даётся онкологическим больным?
«Светочка, у меня ощущение, что в позвоночник мне вбили раскалённый штырь. И он сжигает меня изнутри», — это я жаловалась Свете в период, когда мы проходили химиотерапию. У меня не было в костях метастаз, но даже вводимый в организм яд химии заставлял стонать от боли.
«Ты помнишь тот раскалённый штырь в позвоночнике?, — спросила меня Света за три недели до своей смерти, — у меня теперь эта мука во всех костях, и я не знаю как от этого не кричать».
«У меня ощущение, что в позвоночник мне вбили раскалённый штырь. И он сжигает меня изнутри» — Лес.медиа — les.media
Свету просто выписали из больницы, когда очередная химия была отторгнута организмом, и отпустили домой. Умирать. 29 августа, в последний день, когда она ещё могла говорить, она меня спросила: «За что же они меня так?». И я не нашлась, что ей сказать.
«Трамадол» — это опиумный наркотик, который выписал Свете её врач из поликлиники. Увидев снимки с метастазами, он выписал вдвое положенного объёма, чтобы хватило на большее количество дней. Да, да, этот врач нарушил нормативы, а потому я никогда не произнесу вслух его фамилию, потому что этот человек, взяв на себя страх ответственности, хоть немного облегчил Светину последнюю боль.
До морфина мы так и не дошли. Просто не успели обежать все положенные инстанции, чтобы оформить документы. Света умерла от того, что её сердце не выдержало. Умерла в те дни, когда метастазы захватили ещё не весь организм. И я понимаю, что с такой достаточно быстрой смертью Свете повезло. А меня трясёт от страха, когда я думаю о том, что мои метастазы могут бродить где-то внутри меня.
Надо ли писать о тех, кто выбрал свой путь ухода от боли, выбрав самоубийство? Это очень сложный вопрос. Нельзя пропагандировать, но и замалчивать нельзя. Самоубийство, как и любой радикальный метод не поможет решить проблемы общества. Громкое событие вызовет громкий резонанс и громкие же отклики власти, но, боюсь, что спустя время всё вернется на круги своя. Но каков путь решения? Я не знаю. Поэтому я могу лишь подтвердить, что онкологическая боль — это та боль, которую невозможно перетерпеть».
Фонд помощи хосписам «Вера» помог разобраться в сложившейся ситуации. На основе материалов фонда мы выделили несколько ключевых проблем.
Обезболивающих не хватает
Помимо довольно жесткой процедуры получения лекарств есть проблемы и с их наличием. Часто пациентам выписывают не те препараты, которые им нужны, а те, что есть в наличии.
В некоторых населенных пунктах за обезболивающими приходится ехать 50–100 км, говорится на сайте фонда. В Москве обезболивающие можно получить только в 50 аптеках. Во всей Чечне право продавать такие препараты имеют право семь аптек, раньше была всего одна.
Врачи боятся выписывать наркотические препараты
Проблема и в том, что врачи просто боятся выписывать препараты, ведь это может обернуться уголовным преследованием. Эта одна из причин, почему пациентам не назначают морфин. В Москве в каждой поликлиние на дом морфин получают 2–5 человек — это, по оценке экспертов фонда, очень мало. Поликлиники не руководствуются мнением пациентов о степени боли.
Врачи и пациенты не знают о новых нормах
Часто врачи и пациенты просто не узнают о том, что в правилах предоставления обезболивающих что-то изменилось. Например, детям можно выписывать обезболиваюие во взрослых поликлиниках.
Нет сопутствующей терапии
Чаще всего врачи не назначают сопутствующую терапию, например, не выписывают антидепрессанты или психотропные препараты. Врачи не знают, что они нужны пациентам. Побочные действия обезболивающих никак не компенсируются, а за эмоциональным здоровьем пациентов никто не следит.
Только в одном из сел местные жители рассказали о нескольких убийствах чести за последние лет пять. Фото - Алексей Пивоваров
З. Двадцать пять лет. Разведена.
- Вам сделали обрезание?
- Да.
- Что вам отрезали?
- Клитор отрезали.
- Сколько вам было лет?
- Кажется, шесть.
- А сейчас в вашем селе девочкам делают обрезание?
- Раньше это было поголовно. Сейчас от родителей зависит. Например, в тот день сделали мне и моей подружке, а четвертая убежала, ей так и не сделали.
- Почему она убежала?
- Испугалась. Ну, просто боли испугалась. Мы же были маленькими. Нам сказали, что это нужно сделать, и что мальчикам всем тоже это делают. Та четвертая подружка увидела, что там нам делали, и убежала. А одну из нас привязывали, держали, чтобы это сделать. Мать видела, что она сильно боится, но все равно говорила, что это надо. Раньше это делалось как бы для того, чтобы жены мужьям не изменяли, когда мужья уезжали на войну.
- А вы считаете, что женщины, которым сделали обрезание, действительно не изменяют мужьям?
- Да. Потому что особого интереса к этому не бывает. Можно и без этого прожить. А бывают люди, которым это обязательно нужно. А когда вам сделали обрезание, то вы от этого ничего не чувствуете (героиня избегает называть слово «секс», заменяя его словом «это» - прим. ред.).
- Никогда?
- Никогда. Никакого удовольствия. У меня не было ничего ни разу с тех пор, как я замуж вышла. А у меня – двое детей. У нас такой народ, тут не принято углубляться в эту тему. Но мне говорили, что это место можно даже восстановить. Мне говорили, что на кончике большого пальца ноги находится много нервов, можно кожу оттуда срезать и поставить туда.
- То есть вы жалеете о том, что в детстве вам было сделано обрезание?
- Мне было шесть лет… Мы играли во дворе с девочками, собрались там же наши мамаши. Они что-то обсуждали между собой, потом сказали – «Давайте пойдем, сегодня им сделаем». Как сказали, так и пошли. Нам тоже сказали, зачем мы идем – «Идем делать обрезание».
- А вашей матери делали обрезание?
- Не знаю. У нас не принято о таком спрашивать… Мы пошли к той женщине, которая делает. Нас предупредили – «Будет чуть-чуть больно». Но для нас это было нормально, мы с детства знали, что когда-нибудь нам это сделают. Знали, что так нужно. Мы зашли. С меня сняли одежду, положили на кровать, и все – ножницами кусок отрезали.
- Это было больно?
- Больно. Но можно было терпеть. Не знаю, почему так подружка та испугалась, она, вроде, девочка боевая была. Ее прямо веревками завязали, она потом говорила в конце, что очень больно было. А у той четвертой, которая убежала, просто сама мать не против была, если ей не сделают. Потом я начала изучать ислам, и узнала, что женщина все должна чувствовать, она для этого и создана.
- Потом вы забыли о том, что вам сделали обрезание?
- Да. Но вспомнила после свадьбы. С городскими девочками у нас разговоры были на эту тему, они говорили – «Ты полжизни потеряла, если с мужем этого не чувствуешь». Но я ни о чем особо не жалею, я же и не знаю, как это бывает. У нас в селе делают всем. Та женщина, которая мне делала, она уже умерла. Она – бабушка моей подруги. Своей внучке она тоже сделала, конечно. Для нас это – норма.
- То есть и сейчас это делают девочкам в вашем селе?
- Конечно… Всем девочкам, которые там рождаются, делают.
- Законы в вашем селе строгие?
- Строгие, но они не препятствуют ничему. Есть девушки, которые до замужества начинают гулять втихаря, хоть все и строго. Потом зашиваются (речь идет о гименопластике – прим. ред.). Но в городе некоторые мальчики современные стали, говорят – «Ну, была с кем-то до меня, и была, что теперь поделаешь». Но для большинства это принципиально – «Нет! Такую никогда не приму!». Но у нас село маленькое, там все друг друга знают. Бывает, что девушке удается скрыть свое поведение, а бывает, что все об этом узнают. Тогда ее убивают. У нас последнее убийство чести было года три назад. Убили мою соседку. Я причин конкретных не знаю. Брату показали какое-то видео с ней. Он повез ее на озеро и там убил. Но говорят еще, что он ее сначала избил, и она умерла от потери крови. А другие говорят, что там на озере он ее застрелил.
- Вы ее знали?
- Да, мы в школе вместе учились.
- Какой она была?
- Борзой. Любила подраться. Но я не знаю, делала ли она что-то лишнее, не знаю, что ее брату могли показать. Человеком она была неплохим, но своеобразная. Она могла нагадить, но не со зла, просто ветер у нее в голове был, что угодно творила.
- Она была красивой?
- Нет.
- Почему вы так спокойно говорите об ее убийстве? Почему так легко относитесь к тому, что с ней сделали?
- А чем я могу ей помочь?
- Если бы вы сами нарушили законы своего села, вы заслуживали бы смерти?
- Если я буду замужем и сделаю что-то плохое, то, конечно, меня можно будет убить. Но я не замужем, я уже развелась, я могу выйти замуж за кого захочу. А в первый раз я не имела права, в первый раз мужа должны были родители выбрать.
- Почему вы считаете, что женщину, которая будучи замужем, изменила мужу, надо убить?
- Из-за наших законов. Она совершила прелюбодеяние, а оно – грех.
- То есть за измену мужу, вы полагаете, надо отнимать у женщины жизнь?
- По закону так надо.
- То есть вы считаете, что можно оправдать насильственный отъем жизни у человека?
- Нет.
- Тогда поясните, почему надо убить женщину за измену мужу…
- Не знаю. Может, она и по глупости ему изменила. А, может, ей просто наплевать на мужа, пофиг на него. И вот это – неправильно. Я считаю, за это нужно наказывать.
- Развод может стать достаточным наказанием?
- И не убивать?
- Не убивать.
- Ха-ха-ха… Ну, не знаю. Например, девушка не любит своего мужа, она ему изменила, он сказал – «Уходи!». И она с радостью ушла. В чем тогда наказание за плохой поступок?
- А почему обязательно наказывать?
- Не знаю… У нас такие законы. Что поделаешь? Если женщина хочет жить, она должна жить по законам ислама. Так считается правильным. Есть, конечно, у нас наглые девушки, которые могут сказать родителям – «Нет!». А есть такие родители, которые говорят – «Вышла замуж, живи там. Развестись не дадим. Домой ты не вернешься. Там умрешь». Да, есть такие.
- А если она не послушает родителей, то, в вашем понимании, она – плохая?
- Да.
- А чтобы быть хорошей, надо жить по законам ислама и села?
- Да. И делать все, как хочет муж. И тогда все – рай обеспечен. Для женщины. Ну, конечно, не слушать его, если он говорит делать что-то греховное. Просто у нас один случай был необычный… У моей подружки. Пришел муж с другом и говорит ему – «Если хочешь, иди с ней в спальню». Она взяла нож – «Не подходи!». Был такой момент, правда. Я бы не поверила, если бы мне такое о ком-то постороннем рассказали. Но она – моя подружка. Она сразу развелась с ним. Просто он был уже женат и любил свою первую жену. На эту ему было наплевать, он женился на ней назло первой.
- Почему вы соглашаетесь жить по законам, которые появились за сотни лет до вашего рождения на свет?
- Потому что по этим же законам жили наши предки. Для нас такая жизнь – нормальная. Если мы не будем следовать законам, то будем гореть в аду. Даже за вот это я буду гореть в аду, - показывает на короткий рукав футболки.
- Почему вы так думаете?
- Руки девушки должны быть прикрыты. Могут быть видны только кисти рук и овал лица.
- Зачем же вы так ходите, если знаете, что будете за это гореть в аду?
- Отклонения. Отцу это не нравится. Он говорит – «Носи платок». Но я не могу в городе носить платок. Только в село когда приезжаю, его надеваю. Я надеюсь, что Всевышний меня простит за эти рукава и открытые волосы. Но даже если я буду покрытой ходить, и все делать, как полагается, а в сердце у меня будут гордость и высокомерие, я все равно буду гореть в аду. Например, муж мне говорил – «Надевай хиджаб». Я не надела. А говорят же – «Если муж будет доволен, то жене рай обеспечен».
- А если жена будет недовольна мужем?
- Смотря, чем она будет недовольна. Она может быть недовольна только, если он что-то делает не по исламу.
- Вам когда-нибудь было жалко наказанную женщину?
- Да. Одна была замужем, у нее было трое детей, она влюбилась в другого и убежала с ним. Ее нашли и вернули. Муж с ней сразу развелся, детей оставил себе. Ее закрыли в подвале, и уже несколько лет ее никто не видел. Она не выходит никуда. Ее в подвале кормят и иногда разрешают работать по дому. Не знаю, почему ее не убили. Для семьи это – позор. Лучше бы ее убили потому, что смерть лучше, чем такая жизнь. Я не понимаю, как у нее так разум затуманился. Я бы никогда не оставила детей ради другого мужчины. Она совершила ошибку, и мне жалко ее.
- Вы считаете, это – та ошибка, после которой невозможно начать жизнь заново?
- Если бы только она куда-то уехала, а у нас в селе – невозможно. В нашем селе ни один мужчина не женится на такой – будет бояться, что она повторит сделанное. Ей уже тридцать с чем-то, ее жизнь закончилась. Да, я ее знала, много раз видела, мы просто здоровались, встречаясь. Но самое главное – дети. Она их не видит. И никогда не увидит. Ее мать чуть не умерла, когда узнала о побеге.
- Родственники ее не любили?
- Любили. Может, даже чересчур любили, поэтому не смогли убить ее. У нас если парень такое сделает, то ему скажут – «Молодец!». Чем больше девушек до свадьбы, тем ему лучше. А если девушка – нет.
- То есть мужчины лучше женщин?
- Мужчины и женщины равны.
- Почему же вы подстраиваетесь под законы мужчин?
- Потому что мужчины должны за нас отвечать, когда мы выходим за них замуж. Так правильно по нашем законам.
Женщина, делающая девочкам обрезание, согласилась дать интервью, но отказалась фотографироваться. В ее семье несколько лет назад произошло убийство чести. Ее сын не был наказан за убийство сестры. Фото - Алексей Пивоваров
С. Около шестидесяти лет. Одета во все черное. Делает обрезание девочкам в своем селе и соседнем.
- Кто вас научил делать обрезание?
- Одна взрослая женщина. Она уже умерла.
- Почему вы решили именно этому учиться?
- Мне хотелось заниматься тем, что мусульмане считают хорошим делом.
- Вы помните первую девочку, которой сделали обрезание?
- Нет, это было много лет назад.
- Вы не помните, плакала она или нет?
- Чуть-чуть плакала. Я немного отрезаю.
- Вам жалко девочек, которым вы отрезаете?
- Жалко, конечно.
- Вы своим дочкам делали обрезание?
- Делала, конечно. Они же – мусульманки.
- А вам делали?
- Делали, конечно. Я же – мусульманка.
- Зачем это делают?
- Считается, что всем мусульманам надо делать обрезание – и мужчинам, и женщинам.
- То есть вы не знаете, для чего вы это делаете?
- Так было принято.
- Когда вам самой делали обрезание, вы понимали, для чего вам его делают?
- Знала, что делают то, что нужно сделать.
- Многим ли тут в селе вы это сделали?
- Да. После этого девочки становятся полноценными мусульманками. Чтобы ты не задавала много вопросов, тебе тоже могу сделать.
- Спасибо, я воздержусь.
- Давай? Чуть-чуть отрежу. Давай?
- У меня в теле нет лишних мест.
- У-у-у, ты что такое говоришь неправильное? Давай-давай. Пойдем?
- Так же вы уговариваете маленьких девочек?
- Девочек их матери приводят.
- Каким инструментом вы пользуетесь при обрезании?
- Обычными маникюрными ножницами. Туда спирт, и все. На днях в соседнем селе делала одной маленькой девочке.
- Сколько лет должно быть девочке, чтобы ей сделали обрезание?
- Вот таким делают, - показывает ладонью расстояние от пола, соответствующее росту ребенка трех-четырех лет.
- Сколько стоит обрезание?
- Пятьсот рублей.
- Какой день в вашей жизни стал самым грустным?
- День? – она долго молчит. Смеется.
- Да, день, в который вы много плакали.
- Не надо мне напоминать про тот день, - смотрит с подозрением. Известно: убитая у озера девушка, о которой говорилось в первом интервью – ее младшая дочь. – Помню ли я его? А если и помню, то не хочу вспоминать.
- В этот день произошло что-то исключительное? Какая-то трагедия?
- В этот день умерла моя дочь.
- Она болела?
- У-у-у… Да.
- Тогда вспомните, пожалуйста, самый счастливый день в своей жизни?
- Когда сына женила.
- И все же, как вы думаете, для чего женщинам делают обрезание?
- Чтобы скромно себя вели.
- А можно ли нескромно себя вести в таком маленьком селе, где все на виду?
- Можно. Девушки разные бывают. Могут опозорить семью.
- Позор сильнее любви?
- Любовь сильнее… Но у нас так принято…
В селах Дагестана жизнь сельчан, как правило, проходит друг у друга на виду. Если "позор" не удается утаить от окружающих, то провинившуюся приходится наказывать демонстративно. Иначе позор с семьи не смыть. Фото - Марина Ахмедова
Г. Около пятидесяти лет. Сельчанка.
- Я слышала, что в вашем селе всем девочкам делают обрезание?
- Да, всем. У нас это – обязательно. Это – норма. Это – религия.
- Вы поддерживаете эту практику?
- Ну… Мы просто разницы не знаем. Мы не знаем, как живут и что чувствуют необрезанные женщины. Но мы это поддерживаем. В личной жизни это ничему не мешает. Девушка может выходить замуж, рожать детей, просто она не гуляет.
- А я слышала, что у вас в селе за последние годы было несколько убийств чести…
- Да, были. Мужчины потому что кружат голову женщинам, женщины влюбляются и всему верят. Жалко таких женщин, очень жалко. Незамужняя у нас не должна гулять.
- Позвольте задать вам вопрос напрямую. То есть вы хотите сказать, что после обрезания женщина не испытывает сексуального удовольствия?
- Не испытывает.
- И вы никогда не испытывали?
- И я никогда не испытывала. Для этого и режут.
- Из-за чего могут убить в вашем селе девушку?
- Ну, например, был такой случай. Девушку похитили не по ее воле. А родители не поверили, что не по ее. Пошли за ней. А похитители ее уже предупредили – «Твои родители тебя убить хотят, для этого уговаривают вернуться. Не верь родителям. Не верь своей родне. Не иди к ним». И она отказалась уходить от похитителей. Родители ее уговаривали. Но она сказала, что согласна выйти за этого, который увел ее силой. Родня забрала ее все равно и убила на дороге.
- Мать и отец?
- Не мать! Мужики убили – родня. Брат и двоюродные братья.
- А как, по вашему, она должна была поступить, чтобы было правильно?
- Она должна была идти домой. Она должна была сказать – «Я не согласна. Они похитили меня против моей воли». Вот так она должна была сказать. А были случаи, когда убивали за то, что девушка вышла замуж, развелась и начала гулять с другим, любовь завела. Но беременной не была. Она просто в связь с чужим мужчиной вошла.
- А это правильно?
- С одной стороны, неправильно. Но с другой стороны, она же идет на то, чтобы перешагнуть через наши обычаи и традиции. И если ее оставить, не убить, то это – уже для семьи позор.
- А, может, уже пора перешагнуть через ваши традиции?
- От самой женщины ничего не зависит. Ей повезет, если ей хороший муж попадется. А если нет, то она будет с ним всю жизнь мучиться.
- Как себя чувствуют родители, которые дали согласие на убийство своей дочери?
- Они бывают подавлены горем. Они сразу одеваются во все черное и не снимают его. У матерей почти всегда развивается онкология. Вот один отец у нас в селе согласился, чтобы двое сыновей убили его дочь, сестру свою. После этого у матери появилась опухоль в груди, грудь ей отрезали, но она все равно умерла, а после нее и отец, горем подавленный, сразу умер. Но в селе считается: то, что сделали братья – правильно. Только для родителей это – все равно горе. Они не могут пойти к кому-то и разговаривать про дочь. Они должны про нее забыть, сделать вид, что ее как будто никогда не было. Они должны переносить горе в себе. Но горе в себе приносит им болезнь, и они быстро умирают.
- Убитых девушек хоронят на кладбище?
- В село их хоронить не берут. Хоронят вдали – там, где убили, там и похоронили.
- Вы знаете, где находится хотя бы одна такая могила?
- Нет. Я ведь не знаю, где их убили.
Эти бусы хранятся в музее одного из дагестанских сел. Говорят, они такие же древние, как многие местные традиции и неписанные законы. Фото - Алексей Пивоваров.
П. Около пятидесяти лет. Работает в селе гинекологом.
- Вы, наверняка, знаете, что почти всем девочкам в вашем селе делают обрезание?
- Да, знаю. Чтобы снизить либидо, для этого они убирают клитор. Это сейчас стало модно говорить: если не сделать обрезание, то на намаз садиться нельзя. Но на самом деле, из-за либидо изначально начали делать когда-то. Матери когда приходят ко мне, я им говорю – «Не надо этого делать. В этом нет никакой необходимости».
- А зачем они к вам приходят?
- Хотят, чтобы я сделала в стерильных условиях. Я отказываю. Говорю, что клитор – это такая зона кровоточивая. Отговариваю их идти к этим бабушкам, которые не знают анатомию и режут простыми ножницами. Но это же – серьезная операция. Вот у нас есть селение рядом, и там они девочкам обрезание делают. Теперь новая мода появилась. Теперь говорят, что женское обрезание – по исламу, желательное действие. Я, конечно, далека от религии, но некоторых от обрезания мне удалось отговорить. Я им объясняю, что есть еще в организме гормоны. Не зря же говорят – «гормоны играют». Но, может, у меня недостаточно знаний, чтобы отговорить всех, кто приходит. Я – простой сельский врач.
Будь в Дагестане традиции мягче, а местные жители - терпимее, его горы, реки и море могли бы привлечь немало туристов. Фото - Марина Ахмедова
Текст подготовлен в рамках проекта W – сети взаимопомощи женщинам в трудной ситуации.
Я подаюсь корпусом вперед, но тут же больно ударяюсь о заблокированный турникет. Лицо с непробиваемым взглядом говорит:
- Девушка, без студенческого не пройдете. Таков указ.
Мимо главного входа Московского Лингвистического Университета (МГЛУ) на Остоженке пролетают студенты. Не очень бодрые, но сосредоточенные. На часах восемь утра. Доносятся слова:
- Мелкий спрашивает, что означает «оne for the road», перевела литературно: «хряпнуть».
Здесь все говорят про языки, причем используя необязательно русский, и кайфуют от этого. Получая язык, приобретаешь вторую национальность. Арабы учат матерные словечки, а поляки выговаривают “яйка нисподжанка”, ухмыляясь так, будто это вовсе не “Киндер сюрприз”.
- Язык у нас был инструментом социального сравнения. Чтобы оставаться на одной волне со всеми, надо было хорошо учиться, - рассказала мне Елена Брандт, восемь лет назад выпускница, а сейчас успешный PR-руководитель. - Все остальное отходило на второй план – внешний вид, развлечения. Оставался только культ языка, как питательная среда для саморазвития.
Перед корпусом серьезное лицо солдата и красные тюльпаны. Встречаю свою знакомую Настю:
- Я бы сказала, что дух консервативный, - говорит она, разжигая красный уголек. - Ощущение, что я не выпустилась из школы. С контролем посещаемости и записками родителям.
Атмосфера внутри здания передает этот дух очень точно: приглушенный свет, темно-зеленые коридоры, округлые своды. В холле стоит одинокий диван - один на весь университет.
Моя учительница немецкого расскажет, что с самого начала преподавания ее поразил строжайший контроль и страх перед ректором.
- Проверяющие заходила на каждую пару, и нельзя было заболеть или не прийти на общее собрание. Они терроризовали нас, а мы – студентов, - озорная, сохраняющая вечную молодость во взгляде, преподавательница на этот раз не улыбнулась.
- Почему же вы остались?
- Я работала параллельно в РГСУ, там была другая крайность. Я могла позвонить студентам, сказать, что у меня шоппинг и отменить пары. Я здесь дети хотя бы учатся.
На перемене из здания вырываются студенты. Кто-то останавливается покурить, кто-то бежит за булочкой с ближайшую пекарню. На узкой дорожке и в арке скапливаются группки веселых лиц. Они из тех, кто больше любят сленг и сочинять песни. Для меня на первом курсе это место было лучшей возможностью с кем-то познакомиться.
Узнаю в толпе Васю, друга-политолога, и вспоминаю, как полгода назад он просто так притащил сюда торт «Тирамису» и мы все ели его, руками.
- У нашего универа нервная атмосфера, и это мне нравится. Она мобилизует тебя, и все остальные нагрузки кажутся ерундой. Хочется все успеть, но на все времени не хватает - пришлось театр на месяц бросить.
На стене в том же холле - афиша спектакля.
- Знала бы ты, с каким трудом мы их вешаем: получаем разрешение самого проректора. - Ваня в кепке-бескозырке прямиком из 50-х. С открытым лицом, на котором эмоции, как бегущие строчки. - Приходим в корпус с афишей, подходит охранник, где, мол, разрешение. Показываем подпись. А он: “Как я пойму, что это его?” - Ваня замирает, давая мне время понять абсурдность ситуации.
- И как мы это можем подтвердить? - Ваня, недоумевая, брызгает от смеха. - В общем, отправил нас на самый верхний этаж к заведующему в огромный кабинет с мягкими стенами. Чтобы удостовериться в оригинале подписи, этот большой мужичок самому проректору позвонил: «Подписывали или нет какой-то театр? Ах, да! Театр - великая вещь! Все понял».
Тогда ребята все-таки сыграли «Ромео и Джульетту», согласовав со всеми инстанциями.
- Для меня театр - коллектив, такой же больной на всю голову, как и я. Приятно чувствовать, что ты не один это тащишь.
Под руководством худрука Михаила Ивановича в МГЛУ играет больше 90 человек. На спектакль собирают весь актовый зал. Иногда меньше: если кого-то нет в списке, охранник не пускает.
Дух у МГЛУ выносливый, а строгость к посещаемости и распорядок в стенах университета организует тебя самого. После такой закалки ни за какую работу браться не страшно. Противостоять суровым правилам приходиться силами всех верных однокурсников. Так, забыв «студак» дома, я дождалась свою одногруппницу, которая вынесла мне свой, и мы побежали на пару.
]]>Как это проявляется
Немногие из нас могут похвастаться тем, что хорошее настроение сопутствует им 24 часа в сутки. Однако если человек расслабляется и чувствует себя комфортно, находясь в унынии, то пора бить тревогу. Обычно в таком состоянии мы слушаем музыку, которая накрывает нас печальными мыслями и воспоминаниями, смотрим фильмы, сюжетные линии которых доводят нас до слез, и просто жалуемся, что в жизни все не то и не так. Последнее особенно опасно, так как к нытикам у окружающих пощады нет. Особенно, если поводы для нытья смехотворны
Зимой нашей верной подругой может стать не только меланхолия, но и депрессия. В это темное время года люди, склонные ней, могут совсем завянуть. Она проявляется в снижении работоспособности, сонливости, потере увлеченности, расстройстве аппетита. С депрессией бороться самостоятельно очень сложно, поэтому при обнаружении данных симптомов стоит обратиться к специалисту.
Почему так происходит
Чаще всего за беспричинной грустью стоит отсутствие других источников энергии. Присмотритесь: люди, у которых нет любимого занятия и те, у кого много свободного времени, с большей вероятностью расскажут вам, как жестока с ними жизнь. Они постоянно выглядят уставшими, помятыми и даже не понимают почему. Вялый образ жизни забирает у них последние силы, поэтому слезы и жалобы становятся единственным способом получения эмоций. Неважно, что негативных.
Когда у вас вновь появляется мысль «как же все плохо», составьте список проблем, которые не дают вам покоя. Затем просмотрите весь список и определитесь, что вы можете решить, а что от вас никак не зависит. Продумайте план решения проблем и незамедлительно приступайте к действию. Если же сделать ничего нельзя, то на время отпустите ситуацию. Вот увидите, чуть позже все встанет на свои места без вашего вмешательства.
Как с этим бороться
Силы, энергия и радость приходят тогда, когда мы находим их источник. Им может стать любая активная деятельность, в которой человек заинтересован. Также важно, чтобы она приносила плоды. К примеру, вместо того, чтобы по вечерам часами сидеть мессенджерах, почему бы не пойти в спортзал или не начать читать книгу, которую прочесть давно хотели, но «не было времени»? Это будет полезнее не только для тела или мозга, но и для настроения. Вы почувствуете, что не зря потратили время, а количество энергии для новых свершений только удвоится.
Дарья Сафонова
]]>Материал подготовлен в рамках курса "Социальная журналистика" на Факультете коммуникаций, медиа и дизайна НИУ ВШЭ
Синдром бабочки — что это?
Синдром бабочки, или буллезный эпидермолиз (БЭ) — собирательное название генетических и клинически гетерогенных (разнородных) заболеваний, которые характеризуются хрупкостью эпителия и появлением многочисленных пузырей, ран и эрозий на коже и слизистых — иногда даже от самой легкой травмы. Заболевание не является заразным и не представляет опасности для окружающих, но приносит немало проблем самим “бабочкам” и их близким. Практически всю свою жизнь они вынуждены проводить в тяжелых физических болях, постоянных перевязках и других медицинских процедурах. Виной тому — результат очень редкой мутации, когда более десятка генов, кодирующих белки разных слоев кожи, поддаются стойким изменениям.
На фото: Никита Жихарев
Фотограф: Александр Краснощеков
Наша кожа состоит из нескольких слоев. В одном из слоев есть такие клетки как фибробласты. Они генерируют коллаген. Но у меня, к сожалению, генерация этого коллагена происходит либо неправильно, либо он генерируется поломанным, либо не генерируется вовсе. Из-за этого слои кожи между собой очень херово скреплены. Отсюда легкая травматизация и так далее. И на самом деле проблемы не только в коже, это еще и слизистые, покрытия органов, покрытия вен и структурная проблема. То есть, кожа буквально на поверхности, поэтому во всех изданиях пишут: "О боже, кожа хрупкая как крыло бабочки".
В целом врачи выделяют четыре типа буллезного эпидермолиза, в зависимости от уровня деградации кожных тканей и возможных последствий. Никита относится к третьей группе заболевших — к дистрофической форме БЭ. Больных отличают не только многочисленные раны и эрозии на конечностях и других участках тела, но и чрезмерная худоба. "У меня дистрофическая форма, поэтому я такой худенький. Мне по показаниям докторов нужно съедать около четырех- пяти тысяч калорий в день. Поэтому, если я куда-то выхожу, стараюсь по возможности брать с собой что-то перекусить", — говорит юноша.
Фото: профиль Никиты во Вконтакте
С самого детства "бабочек" окружают всевозможные бинты, мази, обезболивающие и другие медикаменты. Для того, чтобы поддерживать кожу в оптимальном состоянии и не допускать нагноения ран, больным приходится делать регулярные перевязки, обрабатывать раневую поверхность и употреблять необходимые лекарства. Все это — лишь небольшой перечень вынужденных мер, с которыми "люди-бабочки" сталкиваются практически каждый день. Но они лишь позволяют поддерживать стабильность состояния больного, а не улучшать его: "Регулярные перевязки, капельницы, лежание в больнице — это очень важно, но это не позволяет глобально изменить ситуацию со здоровьем". Немаловажный фактор для борьбы с болезнью, по мнению Никиты, — развитие экспериментальной клеточной терапии, включающей пересадку клеток кожи фибробластов, генерирующих коллаген.
Грубо говоря, раневая поверхность обкалывается специальными клетками, и через какое-то количество времени они приживаются и начинают генерировать коллаген, тем самым стимулируя организм к более быстрому заживлению ран. Так получается постепенно выходить в стадию ремиссии. Однако это не самая приятная процедура, и нужно подождать несколько недель, пока новые клетки приживутся. Плюс это очень большая клеточная нагрузка на организм. В целом неделю-две может быть состояние жесткого гриппа, когда у тебя ломота, температура, все болит, возникают воспаления. Но мне повезло — у меня такое состояние продлилось всего пару дней. Я очень легко это перенес.
На фото: фибробласты под микроскопом Пересадка “здоровых” фибробластов — не единственный перспективный способ борьбы с БЭ. Никита также рассказал о развитии технологии "генетических ножниц", способной как бы "разрезать" ДНК в заранее определенном месте и таким образом "подправить код жизни" человека, заменив "испорченный" ген на "вылеченный". Такая терапия называется CRISPR/Cas9 — это система редактирования геномов, которая в перспективе может не только избавить людей от множества генетических заболеваний, но и внести существенные изменения в ДНК человека в целом (например, поменять цвет глаз).
Выглядит это так: берется вирус с "исправленным" генетическим кодом, его намеренно вводят в организм, и когда мы им заболеваем, он меняет и наш геном. Соответственно, в этот вирус вносится информация, какой именно отдел в генетической спирали или какой конкретно ген нужно изменить. И, грубо говоря, когда человек заражается специальным вирусом, он исправляет больной ген носителя.
Фото: Надя Носова
Однако, несмотря на заметный медицинский прогресс, генетические заболевания (в т.ч. и синдром бабочки) все еще остаются неизлечимыми. Более того, БЭ буквально “уносит” жизни людей в самом раннем возрасте. "По статистике, срок жизни у больных подобным заболеванием в нашей стране —три года. Мне сильно повезло — я один из немногих долгожителей", — отмечает Никита.
История Никиты
Никита был "бабочкой" с самого рождения, и первые признаки заболевания стали проявляться у юноши уже на первых годах его жизни. "У меня никогда не было периода, чтобы я не понимал или не знал, что я болею. Поэтому не было такого, что в какой-то момент мне сказали об этом, и я такой: “О боже мой”. В моем понимании и воспоминаниях это было всегда, и поэтому, как мне кажется, во многом было проще переносить какие-то тяготы, потому что когда ты всю жизнь с этим, и ты не знаешь, как может быть по-другому, для тебя это является нормой".
Детство и подростковый период
Сам Никита родом из Лесозаводска — маленького города на дальнем востоке России. Там он вместе с бабушкой и дедушкой провел все свое детство — именно они занимались его воспитанием и лечением. Родители мальчика развелись еще до его рождения, и мать спустя год уехала во Владивосток для поиска хорошей работы, чтобы помогать своему сыну материально. "Основную долю воспитания в меня вложил дедушка. В семье, конечно, было много разных проблем, но в целом я был окружен любовью и заботой".
Несмотря на тяжелое заболевание, Никита не отставал от других детей и вместе со всеми пошел в местную школу. Большую часть занятий учителя проводили с парнем на дому, но при хорошем самочувствии он и сам мог посещать уроки.
Зачастую болезнь провоцирует не только физические, но и психические травмы. Каждый третий ребенок в России сталкивается с буллингом в школе, при этом в группе риска часто оказываются дети с ОВЗ (ограниченными возможностями здоровья, прим. ред.) и их родители. Причиной могут стать физические недостатки, особенности поведения и внешности, недостаточно развитые социальные навыки у нездорового ребенка.
Но Никите повезло — с одноклассниками у него были хорошие отношения, и школьные товарищи никогда не травили его на почве болезни. "Буллинга не было, у меня немножко не тот характер. В целом, в школе было все хорошо, а если и были какие-то конфликты, я вполне мог отстаивать свою позицию. Я терпилой не был" . Несмотря на это, Никита все же столкнулся с ментальными проблемами в подростковом возрасте. “Было очень много психологических проблем с принятием себя, с пониманием того, какая будет жизнь в дальнейшем (понятно, что меня ожидали какие-то ограничения). Были достаточно жесткие депрессивные периоды, связанные с этим, привлечение внимания окружающих — это все было местами достаточно некрасиво, демонстративно, а внутри при этом было очень больно все переосмысливать и принимать”.
Из-за затяжных периодов болезни и неутешительных прогнозов врачей Никиту посещали и суицидальные мысли. Но от ошибки, по словам юноши, его спасла трусость: “Я, к счастью, слишком труслив, чтобы предпринимать какие-то серьезные шаги в эту сторону, ну и в целом все в тот момент устаканилось: я болел около года достаточно тяжело, а потом постепенно пошел на поправку. Помогла, безусловно, поддержка близких, друзей и какая-то надежда на то, что, может быть, все-таки станет лучше. Не может же все вот так вот закончиться”.
Также в тяжелый подростковый период Никита обзавелся другом, который помог ему справиться с депрессией и сильно повлиял на его жизнь: "Я начал общаться с одним человеком, ему тогда было тридцать и у него уже был один ребенок и на подходе был второй. У нас были схожие интересы — мы много гуляли, общались, ходили в антикафе и рестораны, обсуждали книги, фильмы. Он меня очень многому научил, то есть, говоря откровенно: он меня научил бухать, курить, общаться с девушками, не загоняться, в нужный момент мог дать подзатыльник и сказать: "Не веди себя как еб***"". Но родственники не препятствовали общению приятелей и подобному образу жизни.
На многие мои плохие поступки родные смотрели сквозь пальцы: парень болеет и все не очень классно, вряд ли он проживет долгую полноценную жизнь. У меня остались определенные проблемы с дисциплиной из детства и подросткового возраста, и сейчас это накладывает свой отпечаток.
Фото: "Мел"
Начало самостоятельной жизни
В 19 лет юноша покинул родной город и переехал вслед за матерью во Владивосток. "Была цель научиться жить одному — работать, делать перевязки, вести бюджет, убираться, готовить. Не хотелось всю жизнь быть иждивенцем на попечении у родных", — рассказывает Никита.
Вначале от долгожданной самостоятельности парень много выпивал и вел довольно разгульный образ жизни. "Когда я въехал в эту коммунальную комнатку с тараканами во Владивостоке, то подумал: "Да, теперь я буду сам себе готовить жрать на этой плите, ходить на работу, мыть посуду, приходить домой поздно и вообще делать все, что захочу". Ну это были еще отголоски подросткового максимализма". Иногда это приводило к неприятным последствиям — например, к открытию ран и сильным физическим болям. "Проблема была в том, что я не знал меры, а это очень неправильно. Отчасти это было из-за того, что я наконец вырвался от родных в другой город, с другой стороны — в алкоголе я топил своих душевных демонов".
Но вскоре Никите удалось избавиться от вредоносной привычки: в новом городе юноша обрел полезные знакомства и нашел стабильный заработок, параллельно занимаясь волонтерством и помогая маленьким детям с таким же заболеванием.
Во Владивостоке я очень плотно занялся волонтерской деятельностью. На тот момент на дальнем востоке было еще четыре больных с таким же заболеванием, и все они были очень маленькие, все девочки. Я там проводил какие-то акции и сборы пожертвований, ходил по бизнесу со словами "дайте денег", закупал лекарства и так далее. Я заранее договаривался с магазинами, где ставил копилки, общался с волонтерскими обществами о проведении различных мероприятий для больных детей.
Фото: профиль Никиты во Вконтакте
Первая любовь, новые отношения и интимная жизнь
Затем в жизни Никиты появилась любовь, которая сподвигла его на переезд в столицу: "В Москву я прилетел как "Cherchez la femme (Шерше ля фам)", по большой, чистой любви. Познакомился с девушкой во Вконтакте, она увидела меня в какой-то программе в качестве спикера и написала мне: "Привет, давай дружить". Наше общение быстро переросло сначала в симпатию, а потом и во влюбленность, и у нас получились отношения на расстоянии. Через полгода она прилетела ко мне во Владивосток летом, на месяц, но потом улетела обратно продолжать учебу. Ну и я, недолго думая, закончил все свои дела во Владивостоке и прилетел в Москву, где и остался" .
Она тогда училась в МГУ, биофак, на специальности "Генетика человека". Так что, можно сказать, мне повезло. И мы тоже смеялись на эту тему: она обещала, что когда закончит учебу, бакалавриат и магистратуру, она придумает лекарство. Ну, генетик же.
Отношения продлились четыре года, и за это время Никите удалось понять, что такое настоящая "мужская" любовь. "Она определяется тем, насколько сильно готов молодой человек стараться ради отношений, ради девушки и ради совместного будущего. Слова — это слова, но здесь определяется все действиями и поступками. Эти отношения позволили мне очень сильно вырасти, понять многое в жизни, и в целом я безумно ей благодарен за этот период".
Никита отмечает, что любовь помогла ему окончательно повзрослеть и осознать ответственность не только за себя, но и за другого человека: "Насколько тогда это было важно и тяжело для нас обоих, мы оба не представляли. Мы планировали будущее на десятки лет вперед: дети, свадьба, дом, собачки, котики, стая бенгалов. Но сейчас мне кажется, что тогда мы все же были слишком юны для этого".
Несмотря на то, что расставание стало инициативой Никиты, оно было очень болезненным для пары: "Мы немножко не сошлись характерами, поэтому расстались... У нас, к сожалению, не получилось остаться друзьями, она отнеслась к расставанию весьма эмоционально. Насколько я могу судить, она на меня сильно обижена, а нет ничего страшнее, чем обиженная девушка".
Грустно было расставаться и с Катарсисом — бенгальским котом, которого парень подарил своей возлюбленной во время отношений. "Перед Новым годом я как-то заезжал за остатками своих вещей, а он меня до этого не видел уже пару месяцев, и такой: "Еб***, ты приехал! Прошло полчаса, он залез ко мне на руки, обнял меня двумя лапами и не слазил с меня час. Просто сидел на руках. А он тогда уже весил 8 килограммов! Я по нему безумно скучаю...Один из самых тяжелых моментов в расставании — делить котиков”.
Фото: КатарсисИсточник: профиль Никиты во Вконтакте
Сейчас у Никиты уже начались новые отношения с девушкой, которая младше его почти на 10 лет: "Я, конечно, думал о том, что когда мне будет 35, у меня будет девушка младше меня, но я не думал, что это будет в 27", — шутит парень. Но тем не менее, Никита признается, что не видит ничего предосудительного в том, чтобы встречаться с девушкой младше.
Пара познакомилась в интернете. По словам Никиты, изначально у него не было серьезных намерений. Но общение с девушкой все больше увлекало парня, и он понял, что начинает влюбляться. Вскоре молодые люди встретились и у них завязались отношения: "Она пришла на первое свидание невероятно красивая, хрупкая, нежная, на каблуках. По ее походке я сразу обратил внимание на то, что она натерла ножки. Это было очень мило, она смущалась. Вдобавок, когда мы познакомились, я прикололся и сказал, что работаю сутенером. Спустя месяц общения я все-таки признался, что не сутенер, и она тогда мне рассказала, что, когда я в конце свидания поцеловал ее в щечку, что само по себе безобидно и мило, она подумала, что я наглец и веду себя непристойно".
После одного из свиданий Никита заболел, но, по его словам, оно того стоило: "Однажды в дождливый день мы гуляли по городу, скакали по лужам, потом пошли в "Центральный детский мир" и там пили горячий шоколад. Но я сильно промочил ноги и на следующий день заболел бронхитом. Все ради любви".
О врожденной болезни Никиты новая избранница узнала случайно: еще в переписке она предложила Никите прыгнуть с ней с парашютом, на что он ответил, что не может по состоянию здоровья и подробно рассказал о заболевании. Девушку это совершенно не смутило. Сейчас отношения активно развиваются, пара старается во всем поддерживать друг друга, даже будучи на расстоянии: "Новый год мы праздновали отдельно, но все время общались по видеосвязи и под бой курантов, и после, она была рядом".
Никита совершенно раскрепощен и в интимной жизни, не скрывая, что в сексуальных отношениях он бывает эгоистичен из-за потребности в любви: "Я очень тактильный человек, даже при встрече многих обнимаю. К тому же, если человек испытывает много боли, появляется дополнительная потребность в прикосновениях, ласках, нежностях. Во время близости удовлетворить партнершу, безусловно, важно, но если не получилось — то и ладно, попробуем в другой раз. Если мы говорим не о случайных связях, а об отношениях, то я считаю, что надо обсуждать близость, и чем откровеннее пара может говорить о своих желаниях, тем крепче становятся отношения".
Фото: профиль Никиты во Вконтакте
Помощь врачей и нежданный недуг
О переезде в Москву Никита не жалеет и не планирует в ближайшее время покидать столицу. По его словам, в этом городе совершенно другой уровень жизни, отличный от регионов, и выше шансы получить социальные привилегии. "Да и в целом город более раскрепощенный в социальном смысле", — заключает он. Московский Минздрав обеспечивает Никиту мазями, антисептиками и перевязочными материалами. Но капельницы, обезболивающие и другие лекарства он часто покупает сам.
Благодаря усилиям близких, врачей и городских властей Никите удается поддерживать свое здоровье, хоть иногда и случаются травмы: "Сейчас я себя не очень хорошо чувствую потому, что в ноябре я травмировал одну раневую поверхность, и рана ушла глубже, чем хотелось бы, из-за этого мне больно и тяжело физически двигаться, потому что задета мышечная ткань".
Из-за боли юноше стало трудно вести быт и социальную жизнь, а все свободное время он проводит в больницах или дома, практически никуда не выходя и работая на удаленке. "Боль — она сама по себе психологически высасывает, а когда тебе физически тяжело двигаться, то становиться гораздо сложнее поддерживать банальный порядок. До Нового года состояние было еще более-менее, но после больницы стало намного больнее и тяжелее. Надеюсь, что смогу восстановиться в ближайшее время".
Как правило, медицинская помощь приносит положительный результат, но на опыте Никиты случались и забавные истории: "Мне как-то в Германии пластический хирург предложил отрезать мизинцы на ногах, чтобы восстановить правую руку, со словами: "Тебе все равно не нужны мизинцы, тем более, что один из сустава вылетел, давай мы тебе их отрежем, вывернем, кожу снимем и на руку пришьем”. Я удивился и отказался, конечно, еще про себя подумал: "А вы точно доктор?"".
Несмотря на трудности, болезнь не сделала Никиту замкнутым и нелюдимым: он считает себя экстравертом, любит общаться с людьми и заводить новые знакомства, не упускает возможности весело провести время: "Мне нравится общение, мне нравится вокруг шум, люди, так ты не ощущаешь себя таким перекати полем". По убеждению Никиты, важно быть уверенным в себе, тогда и люди будут относиться к тебе с уважением.
Есть очень простая суть: окружение относится к человеку так, как он позволяет к себе относиться. Если у тебя есть комплексы — будут ситуации конфликтные, негативные, а если ты не закомплексован — люди на подсознательном уровне перенимают от тебя эту манеру. Что цепляет в принципе людей, даже не разделяя на пола? Это уверенность, чувство юмора, интеллект, внешность, потому что, даже когда ты работаешь, ты можешь оценить, насколько симпатичный человек успешен в переговорах и делах.
Фото: профиль Никиты во Вконтакте
Карьера, планы на будущее и благотворительный фонд
Несмотря на страшные прогнозы врачей о ранней смерти, Никита самостоятельно переехал из маленького городка в Москву, где ведет активную социальную жизнь, посещает тематические фотосессии, участвует в разных проектах и работает маркетологом. В планах у него — продолжать карьеру и открыть свой фонд для помощи в адаптации детей с заболеванием БЭ ко взрослой жизни, который будет заниматься не только социальной и медицинской, но и юридической и психологической помощью.
Никита убежден, что взаимное сотрудничество фондов и государства может помочь больным буллезным эпидермолизом жить полноценной жизнью, но для этого необходимо комплексно подходить к лечению. Этой стратегии он собирается придерживаться в своем фонде: "С одной стороны, это помощь психологов для того, чтобы было проще проходить кризисные периоды, как, например, тот же подростковый, в принятии себя, того, что ты можешь быть достаточно самостоятельным, а не быть всю жизнь инвалидом и иждивенцем. Ты можешь работать, учиться, ты можешь любить и быть любимым — это такая болевая точка у людей, страдающих заболеванием".
Некоторые родители воспринимают ребенка с тяжелым заболеванием как чемодан без ручки: его надо тянуть, толку с него не будет, но бросить нельзя. Но это совсем не так.
Источник фото: профиль Никиты во ВконтактеИсточник фото: профиль Никиты во ВконтактеИсточник фото: профиль Никиты во Вконтакте
Сейчас главная задача юноши — поправить здоровье, после чего он продолжит заниматься фондом. Он уже сформировал попечительский совет, куда вошли его знакомые — доктора и волонтеры, и разместил объявление о поиске юриста для подготовки документации. "Я не хочу, чтобы больные закрывались, художественно выражаясь, в своем коконе, я хочу показать, что они могут жить полноценной жизнью".
В своей жизни Никита считает важным не только наслаждаться материальными и духовными благами, но и заботиться о других. Два главных греха, которым он не уподобляется, — это уныние и гордыня. "Из-за уныния пропадает вкус к жизни, она становится пустой и никчемной, а жизнь у всех одна, и какой бы она ни была, стоит ее прожить, делая что-то важное, не только для себя, но и для других. Гордыня развращает. Я не считаю себя героем только потому, что родился с болезнью и стараюсь как-то развиваться, адаптируясь к ней. Герой — это тот, кто принял важное решение, кто боится, но делает. А не тот, кто оказался в каких-то определенных обстоятельствах и пытается с ними свыкнуться".
По данным National Epidermolysis Bullosa Registry, встречаемость буллезного эпидермолиза составляет 50 случаев на 1 млн. новорожденных.
Всего 5% из них, как и Никита, страдают дистрофической формой этого заболевания.
Многие из "людей-бабочек" даже не подозревают о том, чем больны. Отсутствие своевременной диагностики и информации о методиках лечения таких больных часто приводит к ранней смерти. Неблагоприятным сценарием для людей-бабочек может также стать рак кожи или острый сепсис, возникающий в результате инфицирования ран. Однако при правильном уходе и поддержке близких большинство людей с буллезным эпидермолизом может прожить долгую, полноценную жизнь.
Лонгрид подготовили: Элиана Монахова, Екатерина Тимофеева
]]>1.
Эта война — и ошибка, и преступление. Россия в ней выступает агрессором.
Но и идея уничтожить Россию, «отменить» русскую культуру — не менее преступна и ошибочна.
Разумная цель (для любой стороны) — мир, а не борьба до полного уничтожения противника.
2.
Это не первая и не самая кровопролитная война даже в этом веке.
Но это не повод для ее оправдания путем нормализации и отсылок к агрессивной политике других стран, не повод закрывать глаза на многочисленные ее жертвы, лишаться сострадания.
Это — не обычная локальная война, уникальность ситуации в том, что она имеет потенциал эскалации до прямого столкновения ядерных держав.
3.
Россия (в большей мере, чем Украина и ее союзники) ответственна за минимум десятки тысяч смертей на Украине и за бедственное положение миллионов беженцев.
Но это не снимает ответственности с Украины и ее союзников за гибель людей в Донбассе в ходе войны 2014-2022 годов, как и в ходе текущего конфликта.
Преступления одной стороны конфликта не оправдывают преступлений другой.
4.
Украина и ее союзники (в большей мере) ответственны за страдания людей в Донбассе в ходе войны в 2014-2021 годов.
Но «защита» России принесла в том числе народу Донбасса еще большие страдания.
Военная эскалация никогда не решает те проблемы, которые призвана решать.
5.
Навязывание коллективной вины любому народу — вранье и манипуляция.
Но признание военных преступлений и ошибок необходимо.
Коллективная вина — это всегда инструмент (внешней) власти, в отличие от сострадания и признания правды, исходящих изнутри.
6.
Официальная Россия говорит неправду, отрицая жертвы среди мирного населения в результате своих действий, и неубедительно называя украинскими или западными инсценировками трагедии, случившиеся по вине российской армии.
Но и Украина с 2014 года ни разу не признала ответственность за жертвы среди мирного населения в результате действий своих военных или «активистов» в Донбассе и в других регионах.
Даже частичное признание такой ответственности одной из сторон дало бы ей моральное преимущество, позволило бы частично ограничивать военные преступления и позволило бы доказать, что она не воюет с народом.
7.
Нельзя не понимать тех украинских граждан, которые встали на защиту своей страны, своих родных и близких, их гнев.
Но нельзя не понимать и жителей Донбасса, которые стали на защиту своих ценностей, своих родных и близких, и их гнев.
Участие регулярной российской армии в этой войне в меньшей степени основано на непосредственном чувстве защиты родины, родных и близких, в данном случае играют роль более слабые и абстрактные идеологические основания, что не может не сказываться на моральном духе армии.
8.
По результатам первого года войну можно назвать антироссийским предприятием, предательством интересов России. Все три объявленные цели российской спецоперации оказались проваленными: вместо денацификации — сплочение даже далеких от украинского национализма граждан вокруг националистической идеологии и ненависти к «россиянам»; вместо демилитаризации — усиленное вооружение Украины силами всех ее союзников; вместо защиты людей в Донбассе — еще большее количество жертв и разрушений.
Но сами по себе объявленные цели имеют свою логику, их можно понимать с точки зрения интересов России.
Рациональная миротворческая позиция противостоит не интересам России как таковым, а военным методам их достижения и нарушениям международного гуманитарного права, которые, к сожалению, случаются повсеместно.
9.
Неонацизм и милитаризм на Украине — не выдумка российской пропаганды, в 2014 году на Украине возник прозападный режим, который использовал неонацизм (националистический «активизм» и идеологию национальной ненависти), войну в Донбассе для удержания своей власти.
Но в результате начатой Россией спецоперации больше всего гибнут мирные граждане в регионах Украины, наименее охваченных националистической идеологией, особенно в Донбассе.
Военная операция по результатам ее первого года больше всего навредила ненационалистическим, нейтральным и пророссийским группам граждан на Украине.
10.
Эта война необъяснима (исключительно) волюнтаристским решением правящей в России группы, ее риск широко обсуждается даже ранее 2004 года. Это часть большой картины противостояния в мире, а данном случае «игры на разрыв» Украины между геополитическими противниками.
Но неизбежность и вынужденность не оправдывает тех, кто непосредственно принял решение о военной операции, ни тех, кто с обеих сторон совершал военные преступления.
Мир недостижим в результате «отмены решения» о войне, он должен принимать в расчет «естественные» причины войны, рациональные мотивы и силовой потенциал сторон.
11.
Теоретически у России были невоенные инструменты влияния на Украину: нелицемерная поддержка республик Донбасса, создание социально-экономической витрины процветания в ДНР и ЛНР, да и просто социально-экономические успехи самой России; гуманитарные программы для граждан Украины, включая интенсивный режим принятия в российское гражданство; локализованные силовые методы, включая реальное экономическое давление на режим в Киеве, локальное военное принуждение к реальному перемирию в Донбассе.
Но управленческие, политические и экономические возможности России оказались недостаточными или не были использованы.
Война — это провал всех иных политик России, который стоит ей дороже, чем самые расточительные невоенные политики. Помощь Донбассу в результате военной операции превратилась не столько в помощь жителям Донбасса, сколько в процесс принесения их в жертву.
12.
Теоретически у США и ЕС были инструменты для избегания войны на Украине и реальной нелицемерной поддержки этой страны: реальная экономическая помощь, отказ от сиюминутных выгод, стимулирование общественного мира вместо поддержки национальных и религиозных расколов, принуждение к реальному миру в Донбассе, в конце концов, принятие этой страны в ЕС и НАТО.
Но у Запада не было ни ресурсов, ни целей сделать Украину витриной демократии и процветания.
Западная военная помощь Украине — это не помощь Украине, а инструмент войны с Россией за счет принесения в жертву украинских граждан.
13.
Западные страны не только на Украине, но и в других странах, пограничных России, систематически поддерживают и националистические (или исламистские) антироссийские идеологии, что нельзя не понимать как агрессию.
Но российский военный ответ не является ни эффективным, ни морально оправданным ответом на идеологическую агрессию и военные приготовления.
Российская военная операция и вызванные ею страдания мирных граждан подарила ее противникам убедительную фактуру для антироссийских идеологий.
14.
Благодаря войне на Украине США успешно консолидировали западный мир, очертив границу между зоной цивилизации и зоной хаоса (где свирепствуют перманентные войны и властвуют тираны).
Но идеологическая накачка угрожает и самим западным странам, которые рискуют заразиться национальной и религиозной ненавистью.
Логика утверждения границ цивилизованного мира («между людьми и орками») сужает горизонт мышления западных стран до расистских дискурсов борьбы наций (например, борьбы с Россией или Китаем как таковыми, а не с конкретными режимами или идеологиями) и делает тем самым их самих слабее и уязвимее.
15.
«Партия мира» в России пока малочисленна, а подавляющая победа «партии войны» вряд ли сулит России и ее народу светлое будущее. Результат такого положения дел убедительно продемонстрирован на Украине.
Но если бы альтернатива была — за компромиссный мир, но не за капитуляцию России, существенная масса людей выбрала бы мир.
Сторонники войны до предельной эскалации — это меньшинство даже сейчас, война общественно оправдана как вынужденная, а не как захватническая. Чаще всего за войну до полного уничтожения противника выступают те, у кого максимальная идеологизация — согласие с тезисом, что если хоть немного уступить, то нас сомнут, — при этом минимальная эмпатия и сострадание.
16.
Россия выстояла в санкционной войне в первый год, бизнес осваивает опустевшие в результате запретов рынки.
Но оптимистическая идея, что война принесет обновление — ложная, неизбежны последствия военного насилия в форме возрастания насилия внутри страны (в форме преступности, борьбы с инакомыслием, доносительством, деградацией и уплощением социальной жизни, что плохо совместимо с социальным, научным и технологическим прогрессом).
Систематический отказ от признания военных ошибок и нарушений международного гуманитарного права неизбежно приведет к тому, что власть в России окажется в руках не альтруистов и героев войны, а тех, кто готовил себе карьеру доносами и интригами в тылу, враньем и очковтирательством.
17.
«Положительные» (кроме выживания в них) последствия войн вообще бывают — войны на протяжении всей истории принуждали выжившие в них страны к социальным и техническим инновациям.
Но это никогда не совпадало с планами воюющих, «выигрыши» обычно были побочным результатом проблем, поражений и неудач, умения их признавать и реагировать на них (так поражение во Вьетнамской войне и антивоенные протесты в США привели к модернизации американской армии и общества, а выводы из Афганской войны СССР сделать не успел).
Но чтобы был шанс — проблемы, поражения и неудачи должны как минимум признаваться и осознаваться. Поэтому «партии мира» в сложных обществах не только мешают вести войну до победного, но и помогают извлекать уроки из поражений.
18.
Россия уже проиграла в этой войне, сама война — проигрыш, к тому же и ненависть войны неизбежно обратится внутрь (и уже обращается), на войну с самой собой, с собственным обществом.
Но и Украина проиграла, даже если сможет записать победу на свой счет — уровень националистической накачки и внутренней ненависти будет ее следующим страшным врагом.
В современных войнах не бывает победителей, есть только выжившие и наблюдающие со стороны. Но и их может не быть, если эскалация дойдет до применения ядерного оружия.
19.
В текущей ситуации мир кажется недостижимым, а война неизбежно длительной.Даже если Россия сейчас запросит мира, она не сможет его получить — Украина жаждет мести, а партнеры извлекают свои выгоды (больше всего мира хотят граждане в охваченных войной регионах, но их никто не спросит).
Но важно, чтобы готовность к миру была, чтобы не все впали в экзальтацию и требование войны до победного и полного конца.
В какой-то момент договариваться придется, и у лидеров вовлеченных стран должна быть возможность говорить о мире без риска столкнуться с единодушным требованием вести войну до достижения нереалистичных целей.
20.
Для тех людей на Украине, в Донбассе и России, у кого на ней погибли родные и товарищи, любой призыв к миру — это позор и предательство.
Но для тех, кто имеет шанс не быть поглощенным праведной яростью, важно попытаться освободиться от идеологической накачки и понимать, что война до победы — это война до крушения мира, а каждый день войны приносит боль и страдания.
Мир, если он будет, будет несправедливым, но лучше пусть он будет.
Улица Ленина. Справа Входоиерусалимский храм, там сейчас музей. Слева - храм Рождества Христова, один из двух действующих храмов в Тотьме.
За 880 лет истории Тотьму дважды возносило на гребень коммерческого успеха. Первый раз в 16-17 веках, когда в пику Соли Вычегодской место это называлось Солью Тотемской. Тотемские варницы выпаривали рассол, добытый из подземных ключей, а горожане богатели. Тотьма была настолько важным местом, что царь Петр трижды наведывался, а однажды даже изволили собственноручно извлечь ведро рассола из колодца. Тучные годы длились вплоть до обретения Россией астраханских степей вместе с находящимся там соляным озером Баскунчак. Тотьменская соль оказалась в добыче дорогой и потому никому не нужной. Варницы пришли в упадок. Обеднела было Тотьма. Но! Википедия пишет так:
...Тотемские купцы смогли найти новые источники доходов и обеспечить городу не менее впечатляющий экономический расцвет. Во второй половине XVIII века тотьмичами ... было снаряжено множество экспедиций на восток: в Сибирь, на Дальний Восток и к берегам Американского континента. Компании тотемских купцов снарядили в Тихий океан около 20 экспедиций — это больше, чем [было отправлено] компаниями московских, вологодских и великоустюжских купцов вместе взятыми. — Лес.медиа — les.media
Тотемский мужчина Иван Кусков в Калифорнии основал Форт-Росс - самую южную точку Русской Америки. В ознаменование этого события нынешние Форт-Росс и Тотьма - города - побратимы. Время от времени настоящие индейцы появляются в Тотьме с дружественным визитом. Купцы возвращались из океанских плаваний с пушниной, особо ценной добычей был мех чернобурой лисицы, обитающей только в Америке. На вырученные деньги купцы, спасая душу, строили похожие на корабли соборы.
Улица Кирова. Храм Входа Господня в Иерусалим - самый большой из тотемских соборов - кораблей. Стены церкви украшены картушами - главным отличительным элементом архитектурного стиля, называемого "тотемским барокко" .
В здании Входоиерусалимского храма в советские времена работал винзавод. Сейчас в зимней отапливаемой части собора расположился Музей мореходов, самый запоминающийся экспонат которого - фрагмент разливочной линии того самого винзавода. "Летний" храм передали Церкви. Реставрация росписей если и начиналась, то очень далека от завершения, и лики проглядывают .сквозь струпья казенной масляной краски
С начала 19 века Тотьма превратилась в тихий уездный городок. Без взлетов, но, Бог дал, и без особых падений. От последних двух столетий остались несколько добротных каменных зданий. В одном из них сейчас Политехнический лицей, в другом, бывшем зданиии Петровского ремесленого училища, средняя школа.
Дверь Школы номер 1, занимающей роскошное трехэтажное каменное здание, ранее принадлежавшее Петровскому ремесленному училищу, в котором иждевением купца Токарева ребята с окрестных деревнь обучались изготовлению игрушек.
При Романовых в Тотьму ссылали политических. Из известных сидельцев: народник Лавров, Молотов, Луначарский. По пути в Сольвычегодск три дня провел в Тотьме Сталин.
Экспозиция Краеведческого музея.
При советской власти на территории монастыря была построена спортшкола, действующая поныне. В одной из церквей открыт винзавод, в другой - кинотеатр. Позднее кинотеатр передали Городскому центру культуры. С него и началось мое знакомство с Тотемской культурной аномалией.
Конец февраля - начало марта - высокий сезон для культработников. 23 февраля, 8 марта, а между ними еще и Масленица. Нонстопом репетиции. Репетируют солисты и дуэты, танцевальные ансамбли и духовой оркестр. Шьются костюмы, идут последние примерки, на сцену пускают по расписанию.
Духовой оркестр Городского центра культуры репетирует под сводами зданиия Богоявленского собора - самой большой церкви старой Тотьмы. Директо ГЦК с гордостью говорит: "Наш духовой оркестр - единственный во всей восточной части Вологодской области!"
Танцевальный ансамбль "То ли дело!"
Артисты танцевального ансамбля "То ли дело!" на примерке.
Самый титулованный коллектив - лауреат всяческих конкурсов ансамбль "Ромашки"Самый титулованный коллектив - лауоеат всяческих конкурсов ансамбль "Ромашки"
"Ромашки" репетируют.
В день концерта случилось ЧП - резко потеплело, и с крыши ручьем потекла вода. Залило костюмерную и кабинет Светланы Холмогоровой - директора. Гости уже собирались на концерт, а работники развешивали по отопительным батареям мокрые сценические костюмы.
За кулисами в ожидании выхода.
Подглядывающие.
В зале аншлаг, люди пришли нарядными, цветы и овации. Все как на "большой" сцене.
Самые тихие из обитателей ГЦК - шахматисты. По-вологодски окая, самодеятельный тренер утешает проигравшего мальчика: "Ну, кто ж виноват? Сам и виноват! Прозевал победу-то! Слоником ферзюлечку почему не скушал?"
В Тотьме шесть музеев. Некоторые музеи, конечно, больше похожи на выездные выставки, но все-таки. Называется все это музейным объединением. Штаб объединения в Краеведческом музее. Там же обитает мотор и директор всего хозяйства - Алексей Новоселов.
Подготовка к выставке, посвященной Женскому дню. В экспозиции наряду с работами старых мастеров будут представлены и произведения современного искусства.
Природа родного края.
Фонды.
Гордость музея - коллекция храмовой деревянной скульптуры.
Музыкальная школа не помещается в одном здании. Гитаристы и аккордеонисты занимаются через дорогу. Еще у музыкальной школы нет своего концертного зала. И еще одна проблема: полгода назад учительница скрипки перехала жить в Вологду. Замены ей в Тотьме нет.
Девочка лет десяти учится играть на домре. Учительница ласково поглаживает ее по голове. Спрашивает меня:
- Правда же она похожа на Серафиму?
- На какую Серафиму?
- Как на какую?! На Серафиму Прекрасную! Из сериала. Неужели не видели?
- Нет, - говорю, - не видел. У меня телевизора нет.
- Как же вы живете! Вам обязательно нужно посмотеть! Это о женщине, которая сама сделала свою судьбу!
Учительница услышала девочку в хоре воскресной церковной школы и пригласила учиться. Мама "Серафимы" сказала, что она не сможет платить 400 рублей в месяц (большие деньги для Тотьмы, где средняя зарплата меньше средней пенсии) и уж точно не сможет купить никакой инструмент. Тогда девочку взяли учиться бесплатно. Приняли на класс народных инструментов - домр и балалаек в школе с запасом.
Вешалка в музыкальной школе.
Хор поет песню "Дети очень любят джаз".
Хор
Класс фортепьяно.
Класс флейты.
В Тотьме два народных театра, находящихся в состоянии драматической конкуренции. Светлана Самодурова, режиссер народного театра при Молодежном культурном театре "Тотьма", говорит, что у театра 140 лет непрерывной истории. Сейчас ставят "Волки и овцы" Островского. Местный меценат дал театру 10000 рублей, на эти деньги удалось пошить костюмы для всех занятых в постановке актеров.
Первая примерка.
Детский сад. Не уверен, что это имеет отношение к культуре, но меня очень трогает этот декор.
В художествееной школе 4 класса - базовые и пятый - профессиональная подготовка, учеников готовят к поступлению в художественное училище.
До революции Тотьма славилась своими игрушками, ее называли даже "русским Нюрнбергом".
Старинные тотьменские игрушки из папье-маше в витрине Краеведческого музея.
А это Надежда Шульга и ее песик. Надежда - бывший воспитатель детского сада, самодеятельный художник с очень своеобычным почерком. Сохраняя верность традиции, Надежда работает с папье-маше.
Светлана, директор ГКЦ, на Масленицу играла Матушку Зиму. Она же писала сценарий трехчасового представления. Бюджет мероприятия - три тысячи рублей. На Торговой площади собрался весь город. Зажигали (и в прямом и в переносном смыслах) три часа. Из привычных масленичных развлечений не было только шеста с сапогами. Видимо, шест в бюджет не влез.
Масленичные народные гуляния на Торговой площади.
Масленица. Самодеятельные артисты за кулисами уличной эстрады. Черный лисенок - гербовое животное Тотьмы. В 1785 году императрицей Екатериной II был принят указ о даровании Тотьме герба с чёрной лисицей на золотом поле: «в знак того, что жители сего города в ловле сих зверей упражняются» .
Масленица. Участники местного военно-патриотического клуба на радость горожан организовали тир.
Масленица.
Луначарский, отбывавший в Тотьме ссылку, вспоминал:
Тотьма — очаровательный, узорный городок, с церквами в стиле рококо, на берегу громадной реки, за которой тянутся тёмные леса. Недалеко от города лежит монастырь, куда можно ездить на санях сквозь серебряные зимние леса и где дают хлеб, квас и уху, каких я ни до, ни после никогда не едал… Я вспоминаю Тотьму как какую-то зимнюю сказочку, какую-то декорацию для «Снегурочки». — Лес.медиа — les.media
В монастырь на санях я не ездил, ухи не пробовал. Квас и хлеб в Тотьме по-прежнему вкусные. И ощущения от города примерно те же.
©Все права защищены. Сергей Максимишин. photo@maximishin.com
Другие статьи Сергея Максимишина на Les.Media:
Запомните её такой. Уходящая кубинская натура в 40 кадрах Сергея Максимишина
Уйти по-перуански. Кладбище города Куско. Текст и 36 кадров Сергея Максимишина
Читая Ленина..
Чтение Устава воинской службы - "лучший" вид досуга, для тех, кто не пошел в увольнение в выходной.
Это я, запечатлен однокурсником на мой ЛОМО-компакт.
Письмо домой..
Телефон-автомат за 2 копейки стоял на территории училища.
Далее, непосредственно в самом учебном процессе никаких масштабных перемен не происходило. Все шло своим чередом, и мы, находясь в казарме, на закрытой территории военного училища не ощущали почти ничего такого, что принято обычно вспоминать в нашей стране о «лихих 90-х», кроме наверное только, прибывающих групп курсантов, из профильных училищ, находящихся в отделившейся Украине, и не пожелавших заключать контракт с их вооруженными силами.
На занятии по Инженерной графике
Обед
Это было интересное время. И даже то, что тогда мы считали «тяготами и лишениями», как говорилось в военной присяге, сейчас вспоминается как лучшие наши годы. И отец говорил мне – будешь всю жизнь вспоминать, и училище, и учения, и тех друзей, с которыми провел это время, и своих начальников.
В наряде по столовой
Этот вид армейского досуга назывался "Просмотр телевизионных передач"
Помощь местным сельхозпроизводителям по сбору помидор. Такие выезды на работы казались глотком свободы, после недель проведенных на закрытой территории.
Ящик помидор себе!
Две фотографии сделанных на занятиях по автовождению.
Снимал ЛОМО-Компактом. Носил его либо в кармане, либо в полевой сумке. Постоянно прятал. На территории училища снимать можно было официально только для стенгазет и только мероприятия, никак не связанные с тем, что являлось военной тайной. Официально мне быть «военным фотокорреспондентом» никто не предлагал, поэтому я был им неофициально.
Перерыв в полевых учениях
Училище находилось в городе Ставрополь, в котором я родился и жил, поэтому пленку проявлял сам, в увольнениях и отпусках. Печатал. Делал фотоальбом.
Самоподготовка к предстоящим занятиям. Кто-то занимается, кто-то спит.
Сидя за последней партой, можно было украдкой сделать снимок.
Лица ..
Перекур
Строевые занятия
Уже спустя много лет, нашел свой старый пленочный архив, пролежавший столько лет не тронутым, и решил лучшее сканировать.
Фото говорит само за себя
]]>На фото Казбек Кудзаев оперирует погибающего от рук браконьеров орла
О ПСИХОЛОГИИ И АЙКИДО
- Чаще всего в Интернете пишут об уникальной операции, которую вы провели местной долгожительнице Гошаде Цаллаевой. Расскажите, как это было, почему история стала настолько известной?
- У нее был перелом шейки бедра и, конечно, за нее никто не брался, боялись рисков. Когда ко мне вся в слезах пришла ее 87-летняя дочь, я сказал, что меня не интересует возраст, важнее ее психологическое состояние. Приехал к ним домой, смотрю, она бунтует, вся полна энергии. Спрашивает, сколько будет лежать в больнице, ругается. Позвонил анестезиологу, говорю, завтра у нас девочка на операцию, ей 114 лет. Он говорит, сколько, 14? Я говорю, 114. И пауза такая. Потом он мне признался: думал, придерется к анализам и все отменится. Но кровь, моча, кардиограмма - все было в норме. Операция прошла успешно, уже на четвертый день пациентка с ходунками стояла на ногах. После женщина прожила еще восемь лет и умерла в 122 года. Когда ей было 120, Путин ее поздравлял. Ее и в передаче Малахова показывали и газеты про нее писали. Она родилась и выросла в горах.
Гошада Цаллаева, старейшая в мире пациентка, успешно перенесшая операцию и ее врач Казбек Кудзаев
Пожила в трех веках, родилась в 1886 году и была всего на 16 лет моложе Ленина.
Мы подавали заявку в Книгу рекордов Гиннеса, но американцы пока думают. Рекорд их врачей держался 47 лет, они прооперировали 111-летнего человека. Но зато наше достижение зафиксировано в Книге рекордов планеты.
- Вы сказали, что психологический настрой очень важен. То есть первостепенен он, а не физиологические состояние пациента?
- Конечно! Бывает, в 60 лет ломают шейку бедра и говорят, оставьте меня в покое, я умирать буду. И никто не может помочь. Или начинаешь говорить с пожилым человеком, а у него уже старческий маразм. Не может сказать, какой сейчас год, какой месяц, не ориентируется во времени. Тогда я за него не берусь. Они все себе могут испортить, могут повязки содрать, занести инфекцию. А так мы брали людей и после инфарктов, и после инсультов.
- Про вас сняли документальный фильм при поддержке Министерства культуры. Как вы к нему относитесь?
- Когда меня позвали посмотреть материал, самые первые кадры меня разозлили. Там пациентка кричит во время операции. И я сперва подумал, почему надо с этого начинать. За нее никто не брался, у нее почек нет. Я сделал операцию под местной анестезией. Она кричала не от боли. Когда спицу проводишь, вибрация бывает, у нее был страх.
К концу фильма, хотя 36 минут всего, но как будто целый фильм посмотрел, я понял, что главная ценность этой постановки, что зрителя кидает и мотает эмоционально во все стороны. Там и слезы, и про Беслан, и про землетрясение в Армении, и про человека, которому должны были отрезать ноги, и в то же время смех.
Фрагмент из документального фильма «Доктор Кудзаев». Казбек Урусханович исполняет старинный танец в паре с солисткой ансамбля «Алания» на вершине Эльбруса
- У вас есть последователи?
- Ценность врача не только в том, что он сам делает, но и в том, чего достигают его ученики. Я горжусь своими ребятами, среди них Ксения Хашхожева, Марат Хашукоев, Далер Султанбеков. Некоторые открыли уже свои клиники. Одна из них стала лучшим пластическим хирургом в КБР, другой стал известным травматологом, третий - выдающимся ортопедом-травматологом. Еще один в Москве сейчас. Там плохо знают аппарат Илизарова, потому что с ним враждовали. Он говорит, что когда оперирует, накладывает конструкцию, вся больница собирается посмотреть. Он виртуозно научился это делать.
- Получается, что в России мало кто владеет этой технологией? Она настолько на слуху, что я была уверена, что процесс стал обыденным.
- Если сравнить аппарат Илизарова с фортепиано, то 80% тех, кто садится за этот инструмент, играют «Собачий вальс». Чтобы сыграть серьезное произведение, нужен талант. И по-настоящему профессионально это могут делать только выходцы из илизаровской школы. Почитайте на моей странице в Instagram отзывы людей, есть и фотографии результатов. В Интернете ты не притворишься хорошим. Хотя сейчас время такое - даже лучшим врачам пишут гадости.
Казбека Урусхановича иногда можно увидеть и в таком виде, хирург не прочь спеть для своих близких
- А как вы относитесь к этим негативным отзывам? Ведь они все-таки есть.
- Во-первых, это пишут люди без фото, без имени. Не думаю, чтобы мои пациенты писали гадости, потому что ни один из них не скажет, что я отнесся к нему халатно. Во-вторых, ни у одного врача нет идеальных результатов. Позволю себе такое, может, богохульство, но людей делает Всевышний и даже у него случаются промахи. А мы далеко не боги. И не всегда у пациента чистая карма. Я уже с высоты своих лет начал чувствовать интуитивно, что он еще не должен дойти до меня. И он не доходит до операционного стола в таком случае по каким-то внешним причинам.
- То есть вы видите что-то высшее в несчастных случаях?
- Да, много такого происходило в моей практике. Однажды студентку-медика в Нальчике сбил джип, она получила серьезный перелом бедра. Молодой парень, спортсмен, который сидел за рулем, привез ее в больницу, начал заботиться. А через три дня исчез. Оказалось, его папа - депутат сказал, ты что, с ума сошел, раз уделяешь такое внимание, то полностью признаешь вину, они тебе сейчас на голову сядут.
После девушка вместе с мамой приехали ко мне из Нальчика и рассказали эту историю. Я ее прооперировал, все прошло хорошо.
Проходит полгода. Заходит ко мне один мужик, такой представительный, показывает снимок. Перелом таза и пластинка на рентгене. Сказал, что ее в Германии поставили его сыну, мол, не хочется туда «переться», попросили удалить ее. Я согласился и госпитализировал парня. Но меня на рентгене смутили очень длинные винты на кости. Думаю, что за немецкая медицина такая. Сделал разрез, выкручиваю винт, а из дырки выливается моча. То есть конец винта был в мочевом пузыре. Я выкрутил все винты, урологов пригласил, мы его выходили.
Когда вышел из операционной, завел отца в кабинет и начал объяснять, что произошло. Говорю, это каким идиотом нужно быть, чтобы в сантиметровую кость закручивать четырехсантиметровые винты. Мужчина шокирован: что ж так сыну не везет, то девушку сбил, теперь вот такое. Я говорю, а ну-ка насчет девушки подробней. И он рассказал про ту девушку, которую я выходил. А я говорю, знаете почему с вашим сыном такое, кто это сделал? Он удивленно: «Кто?!» Я говорю: «Ты! Вот ты лично!» К тому моменту я уже на ты перешел. Объяснил, что когда парень стал ухаживать за пострадавшей, он повел себя как рыцарь, а ты убедил ее бросить. И теперь твой сын лежит на той же койке, в той же палате, что и сбитая им девушка. Я же не мог это все рассчитать, я потом узнал, что так совпало.
Когда та моя пациентка приехала на повторный прием, я рассказал ей этот случай, чтобы она знала, что какая-то высшая справедливость существует.
Казбек Кудзаев с супругой и любящими внуками
И таких случаев было несколько. Как-то после операции из-за проблем с сердцем начала умирать девушка. Я звоню в скорую, где работает мой однокурсник, очень крутой кардиолог, он такие ситуации очень лихо выводит. И старший врач смены начинает мне грубить, отказывается прислать этого моего знакомого в больницу. Я говорю, а если бы это ваша дочь была? И она кидает трубку. Но я все равно на него вышел и через 15 минут он уже был у меня. Девочку выходили. Я спросил, что за негодяйка там у него работает, она ведь такой грех на себя взяла. Когда ко мне приходит врач, медсестра, я без очереди и бесплатно принимаю, консультирую. А она мне, врач врачу, такое сказала. Я записал у себя в журнале ее имя и фамилию, подумал еще, что слишком тяжелый грех на себя взяла.
Через полгода ко мне обратилась девушка - у ее матери был перелом черепа и таза в четырех местах. Повесил рентгеновские снимки, пригляделся к фамилии на них. Спросил, кем работает ее мать. Говорит, старший врач смены. Я прямо обалдел. Сначала, в первые секунды, думал отказаться от нее. А потом решил, дай-ка я покажу, как врач должен к врачу относиться. Поехал в больницу, где она лежала, сказал, это моя родственница, и забрал ее, прооперировал. В день выписки она сидит накрашенная, нафуфыренная. Спросил, как себя чувствует. Она говорит, ой доктор, если бы не вы, я бы умерла. Спрашиваю, а как вам отношение персонала? Говорит, я такого никогда не видела. Говорю, тогда послушайте мой рассказ. Ровно полгода назад вот на этой же кровати умирала девочка. Я позвонил в скорую, мне нужен был Розенштейн. Она говорит, ах да, это такой умница, он в моей смене работает. Я говорю, знаете, что сделал старший врач смены? Бросила трубку, нахамила мне. Знаете, кто это был? И называю ее фамилию. И говорю, в эту секунду машина уже пошла навстречу вам. Вот как только вы трубку бросили, вы уже неминуемо пошли навстречу друг другу и полгода вы друг друга искали. Это вы сами сделали, бросив трубку.
Она говорит, вы понимаете, нам главврач запрещает в больницу вызывать. Я ответил, что тоже не обязан был идти в чужую больницу, врать коллегам, что вы моя родственница. Но сделал это. Надеюсь, это стало ей уроком.
Если врач думает, что лечение заключается в том, чтобы правильно свинтить две кости, это не врач, это просто механик. Врач должен еще другими категориями рассуждать. Нужно со всеми разговаривать на их языке. Я стараюсь писать и разговаривать так, чтобы меня понимал любой человек. Когда ко мне заходит пациент, я же не должен с ним на латыни говорить. Ко мне заходит профессор, я стараюсь на его уровне с ним разговаривать, заходит бандит, мы на феню переходим. Я четыре года тренером по карате проработал, если заходит спортсмен, говорю с ним на спортивном языке.
- Только не говорите, что у вас еще и черный пояс…
- Как сказал тренер Мияги (Казбек Урусханович приходится отцом известному рэп-исполнителю MiyaGi), у меня пояс, чтоб штаны не падали, а карате должно быть в сердце. По крайней мере, в те времена я трех мужиков не боялся. Я также занимался айкидо и, кстати, из всех видов единоборств я считаю это самое гениальное изобретение человека. Использовать не свою силу, а переводить прямолинейное движение соперника во вращательное, чем он сильнее на тебя несется, тем дальше улетает. Все эти котегаэши и ириминагэ я очень люблю. Но айкидо вообще не о самозащите. В нем не существует соревнований, могут быть только показательные выступления. Айкидо это для жизни. Когда человек тебе хамит, есть психологическое айкидо. Не надо на него кидаться и применять силу против силы, немножко сделай шаг в сторону и понаблюдай, как он сам себя уничтожит.
Казбек Кудзаев вместе со своим сыном, популярным рэп-исполнителем MiyaGi
Когда я пришел в пластическую хирургию, то почувствовал, что окружающие думают, вот еще один травматолог приперся. А сейчас эти люди ко мне приезжают на мастер-классы, чтобы посмотреть, как я оперирую.
Эти истории не о том, что я крутой врач, а о том, что не надо быть хамом, надо стараться делать добро, а не зло.
Если такой принцип: если пациент недоволен, нужно полностью вернуть средства, затраченные им на операцию. Потому что независимо от того, сколько ты трудозатрат сделал в эстетической хирургии, единственная цель - получить довольного пациента. Если он недоволен, это полный провал твоих трудов. Все ты сделал зря и неправильно.
- Но он же может быть недоволен из-за своих психологических проблем.
- Если ты сделал все хорошо, но пациент недоволен из-за того, что его психика сдвинута, здесь тоже ты виноват, потому что в предоперационных консультациях не распознал психическое отклонение. Это тоже твой косяк. Потому что эстетический хирург обязан быть хорошим психологом, психиатром и психотерапевтом.
Я всегда задаю вопрос, а почему вы хотите свой нос переделать. Вам только этого для счастья не хватает? Хотя у нас многие после ринопластики в течение года замуж повыскакивали. Но это в какой-то мере тоже обман. Мужчина ищет спутницу жизни, с которой он хочет получить красивое и полноценное потомство. И тут он получает ребенка с огромным носом. Хирургу, конечно, выгодно, он получает еще одно поколение потенциальных пациентов. Но я часто стараюсь отговорить от операции.
- Если это удалось, вы считаете это победой?
- До 20% я отговариваю. И зачастую получаю большее удовольствие даже. У многих мужчин дикий страх силикона, и девушка, которая решила увеличить себе грудь, может испортить себе жизнь. Как-то мама привела дочь, которая училась в медакадемии, и попросила сделать пирсинг брови. Я знаю весь профессорско-преподавательский состав нашей академии, ее бы вытурили в течение года. Будущий врач с пирсингом на брови… Я ее выгнал просто.
Как-то пришли два парня: «Вы можете нам уши поломать? Чтобы как у борцов были». Я сказал им, что они просто дешевые показушники. Вы хотите, не имея тяжелого стажа в спортзале, показать, что вы крутые.
Пошли вон отсюда. Вы никто, вы даже не мужики. Я получил удовольствие от того, что я их выгнал.
Или парень, который попросил сделать липосакцию живота, чтобы кубики были. Я говорю, как тебе кажется, кубики из жира, это что, круто? Он говорит, а почему вы отказываетесь, это стоит 80 тысяч, я готов заплатить. Я ответил, что оперирую только тех, кого я уважаю. А вот после такой просьбы вообще никакого уважения у меня не возникло.
Моя любимая поговорка: «Платежеспособность человека не является показанием к операции. Независимо от суммы».
Старается всегда быть «на коне»
- Вспомнила сразу про «синтолового качка» Кирилла Терешина, который закачивал себе в руки силикон. Слышали про него?
- Не только слышал, меня два раза приглашали к Малахову на Первый канал, чтобы я как эксперт выступил по этой теме. Потому что я уже оперировал пять или шесть женщин из Чечни, которым вазелиновое масло накачивали в груди и ягодицы и изуродовали их. Это не врачи, какие-то подпольщики. Но у меня каждый раз была конференция за границей, не смог приехать.
Этому парню наплевать на состояние родной матери.
КАК ДОКТОР КУДЗАЕВ МЕНЯЕТ ЖИЗНИ
Парень стал ходить после 22 лет мучений
Фидар Боцоев, 26-летний программист с глубоким ДЦП, нашел Казбека Кудзаева в соцсетях и обратился за помощью. Почти всю жизнь, с четырех лет, ему приходилось передвигаться на карачках из-за тяжелого заболевания, связанного с неврологическим дефицитом. Патологию центральной нервной системы вызвала гипоксия головного мозга и родовая травма. Понадобилось шесть операций, чтобы Фидар вновь встал в полный рост и начал ходить. Все их в клинике Кудзаева сделали бесплатно.
Подобные операции, за которые с пациентов не берут средства, проводятся в частном медучреждении все чаще. Врачи могут позволить себе делать это благодаря другим клиентам, готовым платить за эстетические операции крупные суммы. Таким образом, они не только улучшают свою внешность, но и помогают изменить жизнь к лучшему людям, у которых нет средств.
На данный момент в клинике проведено более трех тысяч бесплатных манипуляций пациентам, страдающим от ДЦП. Лишь в некоторых случаях, когда операция длится долго, они платят за лекарства и наркоз.
Спасенная девочка мечтает стать доктором
В два года Аня (по просьбе героев имена изменены) сломала ногу. Однако спустя месяц в гипсе перелом так и не сросся. Процедуру повторили, результат тот же. Врачи разводили руками и советовали ехать в Москву. Там после обследования выяснилось, что это не просто перелом, у девочки редкое врожденное заболевание, которое называется «ложный сустав», при нем кости не срастаются долгое время, что в итоге может привести к катастрофическим последствиям. - Прогноз был неблагоприятный, ребенок мог остаться без ножки, - вспоминает мама. - Кроме того, Ане диагностировали доброкачественную опухоль. Московским профессорам удалось ее удалить. Но кость по-прежнему не срасталась.
Врачи предложили новейший метод - аутокостную пластику. У девочки взяли кость из организма и вставили на место пустоты. По расчетам медиков она должна была прижиться, но этого не произошло. Семья моталась в Москву и обратно в Ставрополь четыре раза, чтобы оставаться под наблюдением столичных врачей. Когда приехали в последний раз, руками развели уже и московские медики. Они собрали консилиум и предложили последний шанс - операцию на сосудах. Кровь не поступала в место, где находилось несрастание. Однако, операцию предлагали провести на усмотрение родителей, никто не давал высоких гарантий, так как манипуляции с сосудами были очень рискованными.
Семья стала искать другие методы. Попросили родственника из Германии узнать, как там лечат подобный недуг. Но и там не давали гарантий.
- Наверное, Бог, увидев мое отчаяние, послал мне шанс. Я жаловалась знакомой, когда она сказала: «Я слышала про такого доктора Казбека Кудзаева в Осетии. Может, ты позвонишь ему? - рассказывает мама Ани. - Я долго отказывалась, ведь лучшие врачи страны смотрели мою малютку. Но у этой женщины был дар убеждения. Я позвонила, доктор пригласил приехать. Посмотрел и говорит, да тут все ясно. И пообещал, если возьмется за дело, доведет его до конца. Настолько уверено сказал, что я поверила. И действительно - через месяц после операции Аня стала ходить. Мне казалось, что я родилась снова, это было чудом.
Сейчас девочке 15 лет, она учится в девятом классе, готовится к ОГЭ. Хочет поступать на медицинский.
- Говорит, хочу, как доктор Кудзаев, быть умной, помогать людям, спасать жизни и здоровье. Мы ведь с ним до сих пор на связи, консультируемся при необходимости. Как он сам говорит, под его опекой, - улыбается женщина. - Он настоящий волшебник. Видимо, так любит свою профессию, что сам Бог ему помогает.
Не дал ампутировать искалеченную в аварии ногу
В 2004 году 18-летний Аслан Дзусов попал в автокатастрофу. Вместе с другом влетел в столб электропередач. На машину упали провода и она загорелась. Водитель погиб мгновенно. Аслан пытался вылезти из горящей машины, но застрял. Спасли его проезжавшие мимо спецназовцы. Но травмы были страшные: переломы и ожоги четвертой степени.
Полтора месяца парень провел в реанимации. Врачи не давали прогнозов, выживет ли он вообще. В первую же неделю, после множества серьезных процедур, встал вопрос о том, сохранять ли пострадавшему ноги. От мертвых тканей пошла сильная интоксикация организма, отказали почки.
Родственники Аслана обратились к Казбеку Кудзаеву за помощью. Он приехал и провел первую операцию прямо в реанимации, после чего поставил аппараты Илизарова. Часть обуглившийся кости срезали и убрали мертвые ткани, потому что они бы не срослись.
Через полтора месяца после операции из реанимации Аслана перевели в ожоговое отделение. Ноги удалось сохранить. После этого начались плановые операции. Прошло 14 лет, за это время было сделано 26 разных операций не только по травматологии, но и по пересадке кожи, делали и связки. Из-за разницы длины ног одну пришлось укоротить. Вытягивать больную было нельзя, поэтому приняли решение укоротить другую. Операция была очень серьезной и проходила в два этапа.
Через год после жуткой автокатастрофы Аслан нашел свою вторую половину
- Доктор работает в частной клинике, но ни разу за все время у меня денюжку не попросил. Все абсолютно бесплатно. Мы настолько сдружились, что как родственники общаемся, - рассказал «Регион online» 33-летний парень. - У него есть еще ученик Далер Султанбеков, травматолог, который тоже мне очень помог. Мы вместе недавно в Гудаури ездили. Чудом избежали ЧП, которое там случилось, когда канатка вышла из строя. Уехали ночью, а на следующий день все произошло. В общем, счастливчик. Представляете, я ведь и на сноуборде катаюсь, и на машине езжу, и хожу без костылей. Последствия конечно остались, из-за рубцов ограничены движения. На одной ноге не могу шевелить пальцами, на другой проблемы с коленом. Но живу полноценно. Работаю в политехническом техникуме замдиректора по производственной работе, преподаю. Женился, двое детей у нас. Инвалидность есть, но я о ней вспоминаю, только когда пенсия приходит. В санатории, когда приезжаю и врачи видят ноги, удивляются. Говорят, со стороны даже не скажешь, что у тебя такое. Все благодаря Кудзаеву. Не зря к нему со всех уголков планеты прилетают, знают, что ему можно доверить жизнь.
Аслан Дзусов катается на сноуборде после 26-ти сложных операций на ногах
СПРАВКА
Казбек Урусханович Кудзаев - пластический хирург, врач высшей категории, кандидат медицинских наук. Является членом Российского Международного общества Эстетических и Пластических хирургов, Российского Артороскопического Общества. Пластической хирургией начал заниматься с 1982 года.
Получил высшее медицинское образование в США. Его обучение проходило под руководством лучших специалистов Америки, а также хирургов из Германии, Чехии, Италии, Голландии и Франции.
Когда вернулся в Россию, защитил кандидатскую диссертацию в Курганском научно-исследовательском институте ортопедии и травматологии имени академика Илизарова. На данный момент возглавляет Центр Эстетической Хирургии и Ортопедии ООО «Клиника Доктора Кудзаева».
Евгения МИКУЛОВА
Михаила Мейлаха я представлял сказочным существом из мира поэзии. Часто с восторгом рассказывал о нем друзьям — как же, тот самый филолог, который издал, то есть открыл миру обэриутов. Когда он понял, что больше рукописей не найти и в СССР нет шансов их издать, стал выдавать что-то друзьям, и эти машинописные копии мгновенно разошлись по стране. Потом опубликовал в Америке двухтомник Александра Введенского (в Энн-Арборе, 1980-1984) и вместе с Владимиром Эрлем — Даниила Хармса (в Бремене, 1978-1988), продолжая жить в СССР, то есть рискуя сесть. Все эти рукописи должны были погибнуть в блокадном Ленинграде, но Яков Семенович Друскин спас их и впоследствии поручил Мейлаху скопировать и подготовить к печати. Эта история описана им в предисловии к двухтомнику; это предисловие само по себе — литература, текст стал канвой для всех художественных и документальных описаний судьбы Введенского. Потом моей настольной книгой стали «Жизнеописания трубадуров», как я с удивлением заметил — тоже составленные Мейлахом, с переводом стихов, среди прочих, Анатолия Наймана и Дмитрия Бобышева, тех самых из «ахматовской четверки» — Бродский, Рейн, Найман, Бобышев. Я, провинциал, каждый раз удивляюсь тому, что вся поэзия как будто живет в одном дворе.
Поэзия трубадуров, как и поэзия обэриутов, должна была исчезнуть. И мне казалось, что есть такой человек по имени Михаил Борисович, который занимается спасением из небытия стихов. Как вообще в истории выживают тексты, без которых невозможно представить человека, причем не какого-то абстрактного, а например, меня? Кто они, те люди, которые искали, переписывали, хранили и понимали стихи, критически необходимые для жизни? История о таком человеке мне казалась не менее важной, чем история про поэта или пророка, но менее гордой: посвятить себя чужим великим текстам, возможно, — еще больший подвиг.
Но я почему-то никогда не думал сделать интервью с Мейлахом — миры реальный и сказочный не пересекались в актуальной суете. Я даже не интересовался вполне «желтым» скандалом, когда Мейлах дал пощечину своему в прошлом другу Найману, и неприятной историей о том, почему Введенский не переиздавался уже в постсоветское время. Я не знал даже, что Мейлах, страсбургский профессор, сейчас живет на самом деле близко, в Комарове под Петербургом.
Однажды мы обсуждали репортерские темы с фотографом Дмитрием Беляковым, и тот обмолвился, что только что сделал фотоисторию для крупного западного издания про лагерь для политзэков Пермь-36. И что фотографировал человека, который там сидел в с 1983 по 1987 годы, знал Ахматову, Бродского и всех-всех-всех, в самиздате выходила его книга тюремных стихов «Игра в аду». Назвал фамилию, и я понял, что пора.
Июнь 2018. Михаил Мейлах на даче в Комарове
Бог
— Попытаюсь задавать неприличные вопросы. Темы Введенского...
— Время, смерть и Бог.
— А ваш Бог — какой он?
— Ох. Иногда в голове торчит какой-то мусор. Такой, например, школьный разговор, вполне пригодный для театра абсурда: «— Ты веришь в Аллаха? — Нет, я верю в падишаха». Первое предложение хотя бы внешне полуосмысленное, второе абсурдное полностью, возникшее только потому, что мальчик знал рифмующееся слово. — Но для поэта не бессмысленное.
— Вернее, можно сказать, что из этого можно что-то сделать. Ох-ох-ох... В «Старухе» Хармса такой эпизод:«—Я хочу спросить вас, — говорю я наконец. — Вы веруете в Бога?
У Сакердона Михайловича (прототипом, по словам Мейлаха, был Яков Семенович Друскин. — «РР») появляется на лбу поперечная морщина, и он говорит:
— Есть неприличные поступки. Неприлично спросить у человека пятьдесят рублей в долг, если вы видели, как он только что положил себе в карман двести. Его дело: дать вам деньги или отказать; и самый удобный и приятный способ отказа — это соврать, что денег нет. Вы же видели, что у того человека деньги есть, и тем самым лишили его возможности вам просто и приятно отказать. Вы лишили его права выбора, а это свинство. Это неприличный и бестактный поступок. И спросить человека: «Веруете ли в Бога?» — тоже поступок бестактный и неприличный».
Я намеренно стал задавать неприличные вопросы, потому что мне было важно и одновременно страшно узнать. Но что? В юности мне казалось, что обэриуты и другие великие поэты ХХ века — это не просто высокий досуг интеллектуалов и код опознавания образованного человека, а жизненно важнейшие тексты. Что современная философия (а возможно — и религиозное откровение) сейчас говорит языком их стихов, преодолевая мертвые формы закона, преданий и школьных программ. Но умные люди, тем более филологи не любят подобных высоких «концепций», хотя бы потому, что наделены чувством юмора. В наше время принята литературная игра, а прямые вопросы про существо дела, как жить и умирать, — действительно неприличны.
«Элегия» Введенского, великое «итоговое» стихотворение (вышла книга, целиком посвященная толкованию — то ли филологическому, то ли каббалистическому — одного этого произведения, см. Сергей Буров, Людмила Ладенкова «Александр Введенский: равнение на смерть»), начинается с такого совсем непафосного, и на первый взгляд дурачливого эпиграфа: «Так сочинилась мной элегия/ о том, как ехал на телеге я». Дурачливого, пока не понимаешь, что на этой телеге жизни — мертвое тело автора, не «я сочинил», а «мной сочинилась», самой жизнью-смертью. Я в первую нашу встречу с Мейлахом пытался, глупо хихикая, что-то расспросить про это, но он кутался от сквозняка, нога за ногу, шутил и рассказывал байки. Но прощаясь, Мейлах припомнил, что вдова Владимира Набокова (а тот-то всю жизнь зло шутил над пошлостью «больших концепций»), сказала, что его интересовала на самом деле только потусторонность.
Поэтому я, когда выпал шанс, продолжил:
— У меня не праздное любопытство. Я просто воспринимал ваши комментарии к Введенскому и сами стихи как разновидность религиозной литературы.
— О боже.
— Но у обэриутов есть это содержание?
— Безусловно. Собственно Введенского, как мы уже припомнили, интересовало, по его словам, только время, смерть и Бог. Как Набокова — потусторонность. Иногда люди все же делают такие признания.
Но мне было жалко родителей, и если бы не это, я бы тихо уплыл в мир иной, я точно знаю. Как у Хармса: «Значит, жизнь победила смерть неизвестным для меня способом».
Смерть
«В тюрьме я видел сон. Маленький двор, площадка, взвод солдат, собираются кого-то вешать, кажется негра. Я испытываю сильный страх, ужас и отчаяние. Я бежал. И, когда я бежал по дороге, то понял, что убежать мне некуда. Потому что время бежит вместе со мной и стоит вместе с приговоренным. И если представить его пространство, то это как бы один стул, на который он я сядем одновременно. Я потом встану и дальше пойду, а он нет. Но мы-то все-таки сидели на одном стуле» — это фрагмент неоконченного текста Введенского, с тремя описаниями переживания смерти.
— А у вас такое было?
— Я со смертью много раз сталкивался. Еще в детстве я тонул. Потом в Альпы залез, должен был свалиться в пропасть — каким-то чудом удержался. Ну и, конечно, в тюрьме смерть была рядышком. В зоне я кочегаром работал, работа тяжелая, но имеющая то преимущество, что кочегарка на отшибе, туда и менты меньше заходили, и выпадаешь из режима (три смены), получался какой-то особый статус. Очень тяжелая работа — надо было смерзшийся уголь разбить, привезти, забросить в печь. Самое неприятное, что когда чистишь эту печь, дымящийся шлак тоже надо на тачке вывозить, и дым бьет тебе в морду. Но если научиться это все делать, остается некоторое время на себя, особенно в ночные смены — благодать. И вот на этой работе я почувствовал — что-то не в порядке, обратился к фельдшеру (там и врача-то не было, вернее был врач-садист, но он редко появлялся). Фельдшерица в живот потыкала, основного симптома аппендицита не было (нажать и резко отпустить — боль), но потом оказалось, что аппендицит. Она даже уложила меня в свою избушку под названием амбулатория. Температура поднимается, уже сорок, и тут они уже решили меня отправить в город, потому что очень не любят, когда у них умирают. Был март, меня везли по разбитой дороге прямо в кузове, где я катался как мешок с картошкой, привели в больницу в город Чусовой. И там хирурги, увидев, что дело плохо, немедленно стали готовить меня к операции. А со мной послали еще целый взвод ментов, чтобы я не сбежал, хотя я уже еле шевелился. Меня везут в операционную, а менты в сапогах за мной. Врачи их жутко обматерили и выставили — это был момент моего высшего торжества. Вскрыли, увидели перитонит уже разлитой и... они меня спасли. Сделали еще один надрез, через который начали заливать антибиотики, поставили шланг очень мучительный через нос до желудка. У меня все функции остановились, я спросил врача, буду жить или нет, он сказал: fifty-fifty. У меня было полное спокойствие по этому поводу. Поскольку я был нераскаянный, я думал, что зона — это на всю жизнь: кончится один срок, другой дадут. Но мне было жалко родителей, и если бы не это, я бы тихо уплыл в мир иной, я точно знаю. Я стал делать усилия в помощь врачам и выполз. Как у Хармса: «Значит, жизнь победила смерть неизвестным для меня способом». Это был опыт смерти на протяжении целой недели.
Хлеб горчит, крутоваты ступени, выпит мед, воздух пуст… соловей не поет… — Что ж, простимся… — минута, и раздвинут во времени щель трубадуры и обэриуты, Хармс, Введенский, Арнаут Даниэль. (Михаил Мейлах. «Из тюремной тетради»)
— Как красиво — старый человек на ветхих ступеньках, — фотограф Беляков сделал кадр.
— Какая дерзость! Это кто тут старый? — улыбаясь, ответил Мейлах.
Время
— Какое ваше первое детское воспоминание?
— Деревня, огород, горох растет, который мне очень нравится.
Мейлах вспомнает, как у Набокова начинаются мемуарная книга «Другие берега»: «Колыбель качается над бездной».
— Замечательно, — говорит он, но предлагает для начала красивый горох.— Проблема с биографическими очерками в том, что они часто страдают... как вы написали в предисловии к Введенскому — «да простит он нам этот тон академического биографизма». Вот если бы вы писали свою биографию, какой бы увидели конфликт?
— Главный конфликт моей биографии, наверное, невписываемость в социальные рамки, которые в советское время были весьма определенными. Да, в общем, всегда остаются более-менее такими, но тогда были они доведены до предела. Мои родители тоже поучаствовали в формировании этого конфликта. Например, в разгар борьбы с космополитизмом (Мейлах родился 20 января 1945 года. — «РР») они трех лет от роду отдали меня в совершенно старорежимный домашний английский детский сад. Его держала мать знаменитого историка балета Веры Красовской, Мария Николаевна Красовская. Семья — чудом уцелевшая, мать Марии Николаевны была дочерью Н.А. Зиновьева, товарища министра при Плеве, членом Государственного совета (а это всё-таки не Государственная дура). И быт в этом доме был такой, будто нет никакой советской власти — за вычетом нищеты, конечно, на которую было дурным тоном обращать внимание. В доме говорили по-французски. Мария Николаевна вообще хотела французскую группу устроить, но французский после войны был уже не востребован. И она вспомнила, что можно учить и английскому.— И там были чопорные от английского воспитания дети?
— Нет, все было очень весело. И была учёная такса Мартын, которая тоже участвовала в воспитании. А потом у меня был еще более экзотический английский учитель, мистер Люис Клинк, по-русски Лев Павлович, а исторически Арье-Лейб Клингер. Казалось, он — чудом попавший в Ленинград викторианский джентльмен, но на самом деле он был евреем из Каунаса. Ему в 14 лет почему-то не понравилось, что в Российской империи, как он считал, командует «колодочный» (то есть околоточный). Его отец был раввином, сам он учился в иешиве, и уже там себя проявил: рабби написал по-древнееврейски жалобу его отцу, что поведение сына никуда не годится. Грех был такой: он положил под Талмуд «французский романчик», а еще — грыз цикоркес, то есть конфетки. Он в конце концов плюнул и на Талмуд и на околоточного, и чуть ли не пешком двинул через всю Европу. И в итоге добрался до свободной, как он полагал, страны — до Англии. Диккенсовская история — «Давид Копперфилд», «Оливер Твист»... В конце концов он окончил университет в Глазго. От талмудического начётничества у него осталась удивительная способность помнить наизусть огромное количество текстов. Но вместо талмудической казуистики вроде того, что Лотова жена была обращена в соляной столп за то, что пожалела соли для посетивших дом ангелов, он теперь помнил наизусть всего Шекспира. Была у нас такая игра: говоришь любую строчку Шекспира, а он называет следующую. Он меня погрузил в Шекспира, который, как впоследствии Введенский, меня совершенно свел с ума. После университета он лет двадцать держал частную школу в Англии, потом перебрался, где теплее, в Италию. И тут наступили 1930-е годы со всеми вытекающими. Он понял, что стар и пора возвращаться на историческую родину, то есть в Литву. Дальнейшую историю вы представляете. В СССР он, конечно, был объявлен английским шпионом, хотя даже не понимал, что это значит. Он следователям говорил фразу, которые они, вероятно, ни от кого больше не могли услышать: «I am only interested in honesty and education» («Меня интересует только честность и образование»), а уж они, бедные, точно не знали, что это значит. После освобождения он оказался в Питере, стал домашним учителем. И когда я пошел в обычную советскую школу, ничего, конечно, хорошего из этого не вышло, , поскольку я своими детскими силами тоже уже начинал стремиться к honesty and education. Это был сумасшедший дом, многолетние мучения. — С кем был конфликт, с учителями или со сверстниками?
— Со всем миром. Я не знаю, сколько я в классе в углу простоял — не знаю, ставят ли сейчас в угол, или права белого человека победили. Храню дневник, в котором значится 50 замечаний за год. Там есть и выдающиеся строки: «Высовывался в форточку в уборной».
— А зачем вы высовывались?
— А почему нет? Ну, подышать. Помню эту невыносимую духоту в небольшом классе с 30 слабо вымытыми мальчишками... Набоков упоминает об ощущении осевшей на него грязи, с которым он возвращался домой даже из Тенишевского училища. А тяжелая, неистребимая и ничем не выводимая грязь — это в советской тюрьме, с которой советская школа имела немало общего.— Как родители к этому относились?
— Иронически, у нас было понимание.
— Даже в подростковом возрасте?
— Вот тут начались проблемы. Отец был очень осторожным, он ожидал неизбежной катастрофы. Неприятно, когда отец или жена оказываются правы.
— Вы давали повод для такого ожидания?
— Неловко это говорить, но я сам был поводом.
Об отце, Борисе Мейлахе, есть воспоминания Раисы Львовны Берг — друга семьи, выдающегося генетика, пострадавшей сначала во время лысенковщины, потом за подписание писем в защиту политзеков. Она пишет в «Воспоминаниях генетика»: «Бориса Соломоновича Мейлаха и его милую-премилую жену я вспоминаю с любовью и благодарностью. Борис Соломонович, член партии, отлично умеет сочетать хороший тон современности с порядочностью. Сталинская премия и гонорары сделали его богачом, но ни малейшего барства в нем не породили. Его каменная дача — чудо целесообразности — служила мишенью насмешек.
Дай Бог памяти — как она называлась? Названий тьма: Мейлахов курган, Храм Спаса на цитатах, Баня, перестроенная из церкви, Ампир во время чумы...».
Мы с его сыном как раз беседовали на этой даче — по современным мерам очень скромная, двухэтажная, успевшая осыпаться фасадом; наверху маленький кабинетик, занятый книгами, завешенными от пыли тряпицами.
— Как красиво — старый человек на ветхих ступеньках, — фотограф Беляков сделал кадр.
— Какая дерзость! Это кто тут старый? — улыбаясь, ответил Мейлах.
«Вечерело. Я обратилась к крошечному мальчику. «Не знаешь ли ты, где живет Борис Соломонович Мейлах?» «Как хорошо, что вы обратились ко мне, — сказал мальчик. — Это мой папа. Обойдите кругом лужайку, иначе вы промочите ноги». Так началась наша вечная дружба с Мишенькой Мейлахом. Я мало помню из того, что он говорил. Когда люди смотрят на очень похожее изображение человека, сделанное у них на глазах, они смеются. Люди смеялись, когда Лиза в шесть лет с легкостью решала задачи, над которыми и взрослому нужно немного подумать. Люди смеялись, когда говорил Мишенька, так неожиданно умно формулировал он свои мысли», — пишет Берг. И приводит пример про мировоззрение и осторожность отца: «И мой папа так думает, — говорил он, — насколько я могу судить о том, что думает папа, на основании того, что он говорит».
«Храм Спаса на цитатах» в некотором смысле и был храмом.
— Глубинный план бытия меня интересовал с самого детства. Когда мне по программам воспитания говорили о несуществовании Бога, я не возражал, но очень хорошо знал, что это чепуха. В раннем возрасте я мог себе это представлять в терминах, доступных из окружения, например, из православной Церкви. Когда я заходил в церковь, мало еще зная о культе, я впадал в особое состояние. У отца я нашел учебник XVIII века для маленьких детей, был там и религиозный раздел с основными молитвами, которые я очень быстро выучил.— А были ли друзья, или полная социальная изоляция?
— Были, конечно. И даже в школе. Один сейчас работает на радио «Свобода», другой стал биологом, в Америке живет, третий «всю жить провел в тюрьме», причем по глупым делам, его все время подставляли.— Правда ли, что ваше поколение было увлечено уголовной романтикой (как у Высоцкого: «И вот ушли романтики из подворотен ворами»)?
— Мы как-то не очень. Хотя... Когда с Финляндского вокзала уезжаешь на дачу, первое, что видишь, — это тюрьма. Именно в этой тюрьме умер от голода Хармс, в тюремной психушке, куда его определили. Тюрьма эта меня привлекала, вызывала пристальный интерес. Маме, когда мы ехали на дачу, это очень не нравилось. «Не смотри», — шептала она.
Михаил Мейлах у той самой дачи: Мейлахов курган, Храм Спаса на цитатах, Ампир во время чумы.
Учителя
Бертран де Борн, рыцарь, которого Данте поместил в свой ад и заставил его нести, как фонарь, собственную голову за то, что тот ссорил отца с сыном, был еще и великим поэтом-трубадуром. Про него есть в «Жизнеописаниях» такая история. Генрих, король английский, взял замок Бертрана, считая его виновным в смерти сына, и пленил его.
«— Бертран, Бертран, как-то вы сказали, что вам не приходилось пользоваться и половиной своего ума. Так знайте, что сегодня он понадобится вам целиком. — немилостиво сказал король.
— Государь, сейчас-то у меня ума и нет.
— А почему так?
— Государь, в тот день, как погиб доблестный Король-юноша, сын Ваш, потерял я ум, рассудок и всякое разумение».
Король разжалобился и возвратил Бертрану имение, да еще в компенсацию убытков пожаловал 500 марок. Что-то подсказывает, что ум у Бертрана остался — история в духе Колобка и Григория Сковороды: «мир меня ловил, но не поймал».
Что все-таки значит «невписываемость в социальные рамки», если говорить о судьбе человека, которому так повезло с родителями, учителями, друзьями?
— Сколько великих людей встретилось на вашем пути: Жирмунский, Бродский, Берг... Сколько нужно иметь в Ленинграде праведников, чтобы примириться с социальной действительностью, не убегать от нее?— Социальная действительность была сама по себе, а мы — сами по себе. До тех пор, пока она не вмешивалась, она как бы не существовала. У Наймана были такие замечательные строчки: «Как весело я с жизнью в спор вступил, / как он жестоко ею был продолжен». Я очень рано себе выработал такой лозунг: я говорил, что я — ленинец, в смысле — «никакой поддержки временному правительству».
В 1962 году Михаил Мейлах поступил в Ленинградский университет. Академик Виктор Жирмунский, трубадуры, чудесные тексты, волшебный мир. — Вы с первого раза поступили в университет?
— Поступил. Все-таки родители. Хотя, у меня могли быть проблемы с экзаменом по истории, школьная история была полна советского бреда. Сейчас, кстати, снова наполняется им же. Я-то хотел поначалу на японское отделение, у меня была необъяснимая тяга к Японии. Я впоследствии там побывал и чувствовал себя как дома, может быть в какой-то прошлой жизни был японцем, надеюсь, самураем. Но в тот год набирали историков, а история в советском варианте у меня вызывала отвращение. А вскоре у меня уже возник привитый академиком Жирмунским интерес к трубадурам. Он стал исподволь готовить меня к тому, чтобы оживить изучение трубадуров, которое процветало в его молодости, а в советские годы угасло.
— Не было ли в вашем увлечении мотива защиты погибшей, уничтоженной культуры?
— Нет, я этого так не осознавал. Это была просто экзотическая область. Невероятная по сложности и красоте поэзия. Университет я кое-как вытянул. А при поступлении в аспирантуру уже были препятствия от КГБ. Жирмунский, который меня специально готовил к работе над трубадурами, смог меня отстоять.
В юности Михаил Мейлах крестился, причем необычным образом, да еще в армянскую церковь.
— Было это так. После поездки по Грузии и Армении, где она изучала в винных погребах мутации у мушек-дрозофил, Раиса Львовна Берг связала меня с армянским монахом из Ливана, который находился тогда в Эчмиадзине. Впоследствии его посадили за что-то политическое, связанное с Араратом, вроде как — призывами его отнять у Турции вместе с остатками Ноева ковчега. Как я узнал много позже, он, отсидев срок, вернулся обратно в Ливан. Мы говорили по-английски и быстро подружились. Армянская Церковь такая старая, что, по-моему, и монахи сами от нее устали, не воспринимают ее слишком серьезно. При этом все очень красиво и торжественно. Я сказал, что хочу креститься, что и было проделано с некоторым юмором, как ни странно.— Что тут странного, радостная весть.
— В православном мире я встречал много замечательных людей, митрополита Антония (Сурожского. — РР), великого пастыря. Был у меня и здесь в России замечательный православный наставник. У меня была своя «Волшебная гора» (ключевой философский роман немецкой литературы Томаса Манна. — «РР»). Когда мне было лет 25, я заболел чем-то непонятным, и послали меня в Теберду, в санаторий. И там был замечательный человек, который перевел книгу Петра Успенского «В поисках чудесного» про учение Гурджиева, и еще он много и хорошо переводил Кришнамурти. Для меня эти двое — Гурджиев и Кришнамурти (полные друг другу противоположности) много значат. Вообще в 70-е годы в Москве был эзотерический бум, часто это носило дикие и уродливые формы. Но были и замечательные люди. — Поисками чудесного трудно заниматься одному, все равно нужен учитель.
— Самым важным для меня был мой православный наставник, хотя и у него были крайности. Но он обладал тем же замечательным свойством, что и Кришнамурти и другие великие учителя: умел найти подлинные мотивы поступков, объяснить их, и таким образом можно освободиться от бремени неподлинных.
— Можно ли ваш комментарий к стихотворениям Введенского понимать в том числе и в плане религиозном?
— Ох, я очень боюсь всяческих таких слов. Имеющий уши да слышит. Комментарий не является учебником, да и сам я не так уж далеко ушел. Попросту говоря, я — человек грешный.
Рисунок Иосифа Бродского, сделанный для Михаила Мейлаха, когда тот приезжал к нему в ссылку в деревню Норинская. Из личного архива Михаила Мейлаха
Друзья
— Я не люблю пафос и эти слова — мистика, духовность. Духовка какая-то. Эта шутка родилась на дне рождения Бродского. Там был наш общий друг, действительно духовно одаренный человек Гарик Гинзбург-Восков (и Бродский, и я с ним ездили горы, на Тянь-Шань, Бродский посвятил ему стихи). Гарик был человек абсолютно не светский. И вот, Бродский представил его другому нашему приятелю, человеку насмешливому: «Это мой духовник» (с ударением на «о», вообще у Бродского с ударениями было не всегда благополучно). На что тот указал на даму светскую и весьма легкомысленную и сказал: «А это — твоя духовка». Так эти два слова стали на свое место.— А какой Бог был у Бродского?
— Метафизическая сторона поэзии присутствует у него в очень высокой степени — «Последний крик ястреба», множество других стихов. Но он очень скептически относился к разным декларативным выражениям. Говорил: вот напишут «ангел», «архангел», а за этим ничего нет. — Помните знакомство с Бродским?
— Это было в филармонии, нас познакомили Рейны. А вскоре после этого другой наш общий знакомый пригласил его на дачу в Комарове зимой, и там мы уже стали плотно общаться. У него не было машинки при себе, и он приходил ко мне перепечатывать свои новые стихи. Моя старшая сестра дружила с этим кругом поэтов — Рейн, Найман, Бобышев, потом к ним присоединился Бродский. Она — человек замкнутый, потом она от этого круга отошла, а я, наоборот, вошел. Несмотря на то, что я был намного младше, меня все же приняли, причем со студенческих лет. — Как поэта, как друга?
— И то, и другое. Рейн и Бродский очень много мне дали как поэты. Поначалу буквально учили.— Считается, что Бродский и другие поэты этого круга были не просты в отношениях. Да и вы тоже ощущали себя в конфликте со всем миром. На этом и сошлись?
— Простые — не простые. А кто простой? Я не знаю среди поэтов простых людей. Тем не менее, с ними было очень весело.— Вы с Бродским не обсуждали Введенского и Хармса?
— Он к ним относился весьма сдержанно. Хотя, ему очень нравилась строчка Введенского «птицы словно офицеры...», поскольку рядом с его домом был Дом офицеров, к которому он трогательно относился. — А как Бродский оценивал ваши стихи?
— Бродский в разное время оценивал одни и те же стихи по-разному. В молодости он мне их просто поправлял. Он даже собирался написать предисловие к книге моих стихов, которую я так и не издал (все жду, когда напишу что-нибудь сверхгениальное). После моего освобождения из тюрьмы мы встречались в Вене, в Италии, в других местах. Кстати, к моей книжке тюремных стихов, которую я сперва назвал «Игра в аду», он придумал другое название — «Камерная музыка», очень остроумное и богатое смыслами — есть ведь выражение «блатная музыка», она же «блатная феня», то есть тюремный язык. В Россию он приезжать отказывался, но летом ездил в Стокгольм, потому что он похож немножко на Петербург. В 1990-е появился паром «Стокгольм-Петербург», он назывался «Анна Каренина». Мы шутили: как меняются времена, то был поезд, а теперь пароход. Я был на первом его рейсе, и шведский администратор все время объявлял: «Вы находитесь на борту парохода Александра Каренина». А по всему Стокгольму были расставлены синие дорожные стрелочки-указатели к пароходу: «Петербург». Бродский с Барышниковым постоянно подначивали друг друга: «Поехали!» Мол, не будем сходить, но хоть с парохода посмотрим. Но этого так и не случилось. Анатолий Собчак приглашал персонально: приезжайте, устроим вечер, «позовем всю элиту». Забавно.— Смешно, «элита». И дворянское звание дадим, и имение с крепостными.
— Ну что-то вроде дворянского звания Бродский все же получил. Женился на Марии Соццани, имеющей русские княжеские корни, и автоматически попал в Бархатную книгу.
Открытие
История, несмотря на все пожары, хранит рукописи. С чем можно сравнить «открытие» творчества Александра Введенского и Даниила Хармса? С «открытием» Франца Кафки после войны, когда Макс Брод напечатал его романы? Но они не терялись, просто Брод их не сжег, как завещал Кафка, а издал. С открытием в 1873 году единственной рукописи забытого «Учения двенадцати апостолов»? Но оно все же было хорошо известно в средневековье.
— Это же детективная история, поиск рукописей Хармса и Введенского...
— Да я их даже не искал. Это само произошло. По семейным связям я познакомился с Яковом Семеновичем Друскиным. Он считался мудрецом, я к нему пришел с какими-то своими проблемами, а он мне сказал, что мои проблемы —это пустяки, и что он лучше почитает мне Введенского. И прочитал стихотворения Введенского, которые меня потрясли — «Элегию», «Потец» и что-то раннее — «Ответ богов», кажется:
жили были в Ангаре
три девицы на горе
звали первую светло
а вторую помело
третьей прозвище Татьяна
так как дочка капитана
жили были а потом
я из них построил дом
Это было некоторое потрясение. Яков Семенович был анахорет, своего рода монах в миру. И он был исключительно интересным философом. В молодости, в обэриутские годы, он писал замечательные вещи, это такая философская поэзия в прозе, которую очень трудно понять — он пользовался собственной терминологией, причем очень простой. Например, термины: «это» и «то» для имманентного мира и трансцендентного, так сказать, потустороннего. Мы с ним два года еженедельно встречались и читали его философские вещи конца 1920-30-х годов. В то же самое время он прочитал мне одному курс по истории философии. Вообще он был чрезвычайно щедр по отношению ко мне. Сам он был учеником Лосского, к которому относился с уважением, но как философа не очень ценил, и вообще говорил, что настоящей русской философии еще нет. А после войны Друскин писал уже богословские вещи, причем, самым простым языком, несколько суховатым. Ему было близко протестантское богословие, как он говорил — «левое крыло правых и правое крыло левых» теологов. Кое-что из этого уже издано. Он был очень оригинально мыслящим философом и богословом, что для меня было крайне важно. К православию он относился сдержанно, считая его с точки зрения философской мысли провинциальным. Впоследствии я к теологии потерял интерес, у меня стал возникать вопрос, по поводу, например, каких-нибудь решений соборов — откуда они знали, что это так? А может быть Бог не в трех лицах, а в бесконечном количестве лиц, и надо быть многоруким, как Будда, чтобы правильно креститься? На массовое схождение Святого Духа на участников соборов как-то рассчитывать не приходится. Католическая Церковь исключила книгу Коперника из римского Индекса запрещённых книг только в 1835 году — как можно утверждать, что Земля, центр мироздания, вращается вокруг Солнца, когда на самом деле очевидно, что наоборот? А в советском Узбекстане один советский царек прославился тем, что плевал с трибуны на солнце: «— Солнце, уйди, плохой! Зачем нам солнце, когда есть Сталин!» Но даже Сталин счел, что это уж слишком, и его желание выполнил — убрал туда, где солнце точно не светит.— Вы с Друскиным спорили?
— Я тогда был православным прозелитом, поэтому были некоторые конфликты. Но резкость и глубина его мысли были очень важны для меня. Возникла дружба старшего с младшим. Я стал часто у него бывать, началась работа над обэриутами. Работать можно было только днем, потому что он жил с сестрой в двух комнатах коммунальной квартиры. В конце концов, он просто стал давать рукописи мне домой. Как в анекдоте о грузине, который побывал в Москве. Не знаете? «Грузин возвращается в свою деревню, и все его спрашивают: «Ну что там? В ГУМе был?» — «Да зачем мне?» — «В Большом театре?» — «Да ну». — «А в Мавзолее был? Ленина видел?» — «Обижаешь, я сто рублей дал, мне в номер принесли». Так вот, я даже не давал ста рублей. Я носил рукописи домой. Единственное, Друскин очень следил, чтобы я прямо домой ехал, никуда не заходя. Один раз, когда я куда-то зашел, была неприятность. — И сколько времени велась работа над рукописями?
— Очень долго. Мы с Володей Эрлем вручную скопировали весь архив. Никаких ксерокопий тогда не было, вся работа делалась от руки, потом тексты перепечатывались на машинке и много раз выверялись.
Яков Семенович Друскин. Автор фотографии справа — Михаил Шемякин
Печать
Яков Друскин надеялся, что он успеет увидеть в печати изданных Введенского и Хармса. Была надежда на Тарту, где цензура была мягче, чем в столицах, там был Юрий Лотман и дух «московско-тартуской школы», наверное, важнейшего выражения гуманитарной мысли того времени. Именно там были изданы в 1967 году первые тексты Введенского и Хармса — отдельные стихи в ротапринтном студенческом сборнике. Это немного, но это был прецедент, и «Элегия» мгновенно разошлась в списках. Влияние обэриутов началось уже с конца 60-х, и это влияние было потрясающим — вся поэзия конца прошлого века испытала его. Некоторые поэты, в том числе из круга Анри Волохонского и Алексея Хвостенко, брали копии стихов прямо у Мейлаха и Эрля. Для «Библиотеки поэта» в Ленинграде готовилось издание — «Поэзия 1920-1930 годов», там был довольно большой раздел поэзии Введенского и Хармса. Но тираж был рассыпан.
— Чувствительность и нюх у советской цензуры были изумительно развиты.
— Яков Друскин знал о ваших планах издавать обэриутов за рубежом?
— Он благословил. Он мечтал, чтобы это было издано в России, где был читатель и где этого ждали. Поэтому сначала он был очень осторожен, не хотел, чтобы рукописи ходили в списках, боясь, что это помешает изданию. Но когда рассыпали тираж «Поэзии 1920-1930 годов» и стало ясно, что никакого издания не будет, он понял, что пора печатать за границей.
— И как получилось издать на Западе?
— Очень просто. Редактор «Ардиса» Карл Проффер часто сюда приезжал. Сначала в ежегоднике Russian literature он опубликовал стихотворение Введенского «Потец», потом его двухтомник. Они были рады это издать.
Американское посольство в Ленинграде находилось на улице Петра Лаврова, ныне — Фурштатская, неподалеку кафе, где мы встретились с дамой-консулом двухметрового роста, с которой я был знаком, она приезжала ко мне на дачу кататься на лыжах. Надо было передать ей под столом готовые рукописи полного собрания сочинений Введенского, не привлекая внимания (папка, колени, ножки стола, руки). И тут подходит кто-то с серым лицом… Нет, прошел мимо, пронесло.
Колония для политических заключенных Пермь-36. Из личного архива Михаила Мейлаха
Свобода
— В первый день в тюрьме я очень смеялся. Мне было очень смешно, что я в тюрьме.
— Почему?
— Ну как: есть блатная песня, ее чудно пела Дина Верни, муза Майоля:
И вот сижу опять в тюрьме,
Не светит больше солнце мне.
На нарах, бля, на нарах, бля, на нарах!
А на свободе фраера
Гуляют с ночи до утра,
И шмары, бля, и шмары, бля, и шмары!
Но я-то, честная девушка, какое имею отношение к тюрьме? Как в анекдоте — старушка в переполненном метро рассуждает: «Чего им дома не сидится? Я-то еду к племяннице, а эти все куда?» Какие-то четыре стены, выкрашенные грязно-зеленой краской. На второй день я уже не смеялся. Поняв, что дело серьезное, я, как говорили в советское время, провел над собой работу. Разъяснил себе: мой случай не уникальный, через это прошли, может быть, сорок миллионов человек, а может и больше, и это только в России, а уж по всему свету — не счесть. То есть нечего делать из этого big deal, к тому же этого ожидали все, кроме меня самого. Мне-то казалось — я и от дедушки ушел, и от бабушки ушел. Вообще-то это немного похоже на смерть, а у Бродского есть замечательная строчка: «Смерть — это то, что бывает с другими». И я сказал себе: ничего особенного, надо с этим научиться жить, принять как обычное, как то, что случается в обычной советской жизни. Почти что норма.— А кто с вами был в камере?
— В первые дни никого. Потом началось это проклятие: я, кроме тех случаев, когда меня сажали в шизо, то есть в штрафной изолятор, четыре года никогда не оставался один.— Как охранять границы личности?
— Ко всему привыкаешь. Н. Я. Рыкова, моя соавтор по переводу трубадуров, которая тоже сидела, говорила, что привыкнуть можно ко всему, кроме клопов и большевиков.
— Вы логику советской власти в части преследования вас понимаете? Успех публикаций на Западе сыграл свою роль?
— Все копилось, но повод был совершенно конкретный. Кстати, тоже связанный с консульством. Еще со времен моих студенческих лет у нас был обмен студентами, в том числе с западными странами. У меня было много таких друзей. Эти студенты имели возможность получать посылки по дипломатической почте, и через них-то и приходили свободные русские издания из-за границы. КГБ, конечно, это знал, но смотрел сквозь пальцы. Ленинградское КГБ страдало от безделья. В Москве диссидентов пасли, потом время от времени устраивали процесс. А в Петербурге все делалось более радикально: как только кто-нибудь появлялся, его сразу хватали и судили, потом им опять делать было нечего, а надо изображать бдительность, и тогда хватали какого-нибудь интеллигента. И они были заинтересованы в том, чтобы книжки из дипломатической почты как-то просачивались — тогда им будет чем заняться. А отправка книг в СССР, конечно, контролировалась ЦРУ. Закажешь трехтомник Мандельштама — пожалуйста, но в посылку добавляют еще «Архипелаг ГУЛАГ» или книжки Авторханова (советский политический и общественный деятель, бежавший в годы войны в Германию, впоследствии — американский профессор-советолог. — «РР»). «Архипелаг ГУЛАГ», конечно, великая книга, другая политическая литература меня интересовала мало, но не выбрасывать же. Кто-то из друзей этим интересовался. Так что накопилось две сотни книжек, которые хранились у одной интеллигентной дамы, Софьи Казимировны Островской, мы с ней были давно знакомы. Как-то я ее спросил, нельзя ли спрятать эти книги, она сказала: «Да, конечно». Книги жили у нее в двух чемоданах в платяном шкафу. Я время от времени приходил, что-то брал, что-то клал обратно. До самой ее смерти. Она заболела раком, должна была умереть, книги надо было забирать, и я их отдал одному человеку, который оказался ненадежным. Он открыл что-то вроде избы-читальни с каталогом, записью, и конечно, быстро попался. У нас была договоренность, что если будет прокол, он скажет, что эти книги получены от кого-то, кто эмигрировал. Но этот номер не прошел, из него все-таки мое имя выколотили, и он получил более легкий срок. Но самое поразительное в этой истории — это все-таки сама Софья Казимировна. Когда лет десять назад напечатали ее дневники, оказалось, что она была осведомительницей, приставленной к Ахматовой. Может быть то, что она согласилась спрятать книги, — это как бы искупление вины? Я не знаю.— А с Ахматовой — какой был ее мотив тогда?
— Какой мог быть тогда мотив? — Страх, давление ГПУ. Я никого не осуждаю. У Ахматовой была фраза: «Я не ревную, мне просто противно». Тем более что все это осведомительство три копейки стоило, и так все было известно.— А как вам удалось выжить в тюрьме?
— У нас была большая зона — вся страна, и малая — за колючей проволокой, где все прелести большой просто погуще заварены. Как чай и чифирь.— Что позволяет держать ритм в несвободных условиях?
— Внутренняя свобода. Между прочим, в советское время был миф, что все работают кое-как, зато КГБ замечательно. Ни черта — так же плохо, как и везде. Две недели меня выслеживали в Москве при том, что я ездил на своей машине. А машин было тогда не так уж много. В Нью-Йорке, с его движением, за час бы нашли. И только когда я выехал за город, тут меня и поймали. Когда меня привезли на самолете в Петербург... По дороге у меня еще была попытка к бегству.
Зная о том, что он, вероятно, в розыске, Мейлах уехал в Москву, а там поехал за город к приятельнице, чтобы похлопотать за дочь Найманов, которая поступала в том году в университет. Вдруг пришел какой-то служащий:
— Директор санатория просит вас переставить машину.
Мейлах сказал, что и так собирается уезжать. Пошел к машине, а там уже его ждали люди в штатском, показали книжечки-удостоверения КГБ. Это был, по его словам, момент истины: в долю секунды стало понятно, что прежняя жизнь кончилась, и никогда, никогда прежнего уже не будет. В том числе и прежнего Михаила Мейлаха. Фотографии того периода запечатлели очень молодого человека, неформального и задорного вида. В музее ГУЛАГа в Перми — он в ШИЗО за решеткой, гораздо старше и с множеством жизней в глазах. Его отвезли в ближайшее отделение милиции на ночь. Утром — в Москву, в аэропорт. Смеясь, Мейлах вспоминает, что шофер перепутал маршрут и привез арестанта и конвоиров в международный аэропорт.
Михаил Мейлах в карцере колонии. Музей Пермь-36. Из личного архива
— Вот и чудно, зачем устраивать всю эту бодягу, высылайте меня и дело с концом, — сказал им Мейлах.
Сотрудники, конечно, не воспользовались его остроумным предложением и повезли на питерский самолет. Сопровождали трое: два кадровых сотрудника КГБ и один пенсионер, с виду забавный старичок. Он-то и начал прямо по дороге «обработку»: зачем ломать судьбу, чистосердечное признание — облегчение участи. Мейлаха усадили в кутузку за пределами здания аэропорта. Молодые сотрудники пошли за билетами в Ленинград, а старичок продолжал пропаганду. Тут ему звонок: мол, веди. Но из старика не очень получился надзиратель — Мейлах пошел быстрее. Потом еще прибавил шагу. Потом еще. Впереди — дорога, машины, автобусы. Мейлах шмыгнул вперед перед едущим автобусом, старичок не успел. Такси, дверь, водителю: «Гони!». Удалось доехать только до ближайшего ГАИ на въезде в Москву, там уже знали. Зато в деле появилась красная полоса: «склонность к побегу», убегучий.
В Питере повезли на Литейный, мимо дома Мейлаха на Марсовом поле.
— Чудно, давайте остановимся, я хочу зайти домой, душ принять, — Мейлах умудрялся еще шутить.
Гэбисты просто опупели.
— Да вы же лишены свободы!
— Это вы лишены свободы, а я — совершенно свободный человек.
У Михаила Мейлаха есть об этом стихотворение для оратории Tristia Филиппа Эрсана на стихи и песни, написанные заключёнными разных стран, которую в Перми поставил Теодор Курентзис, а в конце октября она прозвучит в Вене, Берлине и в Гамбурге, а может быть также и в Петербурге. Мейлах в этой постановке читает тексты.
...Я свободен везде: на земле, на воде,
я свободен и в вашей темнице,
и сквозь пеней моих
прорастающий стих
перехватят небесные птицы.
Он также посоветовал английскому режиссеру Майклу Ханту поставить на территории своей бывшей зоны «Пермь-36», ставшей музеем, оперу Бетховена «Фиделио», действие которой происходит в тюрьме — этот спектакль Пермского оперного театра состоялся в 2010 году.— Перемены в стране в лагере сразу поняли?
— Абсолютно не поняли. Горбачев и его слова казались обычной чепухой. Совершенно не ждали освобождения. И вдруг — сначала выпускают прибалтийцев, а потом уже остальных политических.
Последний выговор в зоне Михаил Мейлах получил вечером своего последнего дня в зоне за нарушение режима: сидели допоздна.
Справка об освобождении. Из личного архива Михаила Мейлаха
Тюрьма
— А со своими следователями вы потом пересекались?
— Черкесов потом оказался моим соседом по дому на Марсовом поле, но я его ни разу не видел.
Одно из забавных пересечений судьбы. Все 2000-е Виктор Черкесов был очень влиятельным политиком круга «питерских чекистов», «элитой», до некоторой опалы в 2010 году. Глава недавно еще влиятельной «Госкомдури» (Госнаркоконтроль), автор скандальной статьи в «Коммерсанте» про миссию наследников КГБ — «Нельзя допустить, чтобы воины превратились в торговцев». В этой статье было даже немного поэзии, видимо, знакомство с интеллигенцией не прошло даром. «"Мы — дети страшных лет России",— сказал великий русский поэт. Любое поколение — дитя своего времени. Наше время совсем недавно перестало быть смутным. Теперь необходимо очистить его от мути», — писал Черкесов в 2007 году.
— Во время следствия с Черкесовым мы только орали друг на друга. Тогда меня отдали другому, якобы доброму следователю. И ему я сказал, по-моему, одну из лучших шуток своей жизни. Глупо цитировать свои шутки, но очень уж она к месту. Уголовники-беспредельщики делали в советское время на лбу татуировку: «Раб КПСС». И мой «добрый следователь» по фамилии Егоров как-то сказал: «Я все ваши просьбы готов выполнять. Хотите, я к вам домой позвоню, если вы пообещаете, что никак не будете проявлять свое присутствие?» А мне важно было узнать, что делается с моими родителями, я согласился и не нарушил обещания. Он говорит с моей мамой несколько минут ни о чем. Повесил трубку и сказал: «Вот видите, Михаил Борисович, я — ваш раб». На что я сказал: «Вы — раб КПСС».— А что они хотели от вас?
— Ни идеология, ни «состав преступления» их не интересовали. Они хотели только, чтобы я признал себя виновным. Это был критерий их успеха и выполненной работы. И, конечно, их интересовало происхождение книг. Я нашутился над ними вволюшку. Они так и не знали до конца, как я буду себя вести на суде. Я старался их всячески путать. Например, сочинял, что мешки книг выбрасывали из финского автобуса, проходившего через Комарово. — Ваши родители были живы, когда вас посадили?
— Да, свидание нам дали один раз после приговора.
— Как они держались?
— Очень стойко.
— Кого винили, советскую власть или вас?
— Папа, вероятно, меня винил за неосторожность. А мама не вдавалась.
— Папа ожидал ожидаемой катастрофы?
— Я очень заботился о его безопасности. Я думаю, что если бы я книги увез и спрятал бы на даче в сарае, то ничего бы не было. Даже этот Черкесов, который кричал, какой он твердый чекист и коммунист, заявил: «Не попались бы вы с книгами, Михаил Борисович, ничего бы с вами не было». Но я не хотел «подставлять» (не люблю это слово) отца, поэтому книги домой не увез.
Реальность
У Набокова в конце «Приглашения на казнь» главный герой вдруг замечает, что все его тюремщики, палачи и эшафот — иллюзия: «Кругом было странное замешательство. Сквозь поясницу еще вращавшегося палача начали просвечивать перила. Скрюченный на ступеньке, блевал бледный библиотекарь. Зрители были совсем, совсем прозрачны, и уже никуда не годились…» Михаил Мейлах также считал их всех мороком.
— А вы у Бродского, когда навещали его в ссылке, спрашивали, каково ему было?
— Он сам рассказывал, да и стихи у него об этом есть — «Вологодский конвой», «Горбунов и Горчаков» про сумасшедший дом, замечательная поэма. К чему мы по-разному относились, так это к следователям и вообще ко всему этому миру. Потом, уже в зоне можно было изредка встретить что-то человеческое, в конвоирах это иногда проглядывало, во всей этой обслуге. А что касается аппарата — следователей, прокуроров — я их за людей не считал и продолжаю не считать. — А Бродский считал?
— Да! Я следователей считаю механическими куклами. Вероятно, это преувеличение, у них же есть жены-дети. Но я продолжаю их всех считать зомбированной нелюдью. А Бродский человек более широкий и глубокий, ему мешало то, что он видел в них людей. Хотя он был тоже довольно радикален. Он говорил, что нужно уметь вовремя посылать, так сказать, на три буквы. Но все-таки говорил, что в общении со следователями (он провел несколько недель в Большом доме) ему мешало то, что он видел в них людей (я бы сказал «человекообразных»). Мешало более радикально ко всему относиться. — А что не нужно делать в тюрьме? Один мой знакомый сиделец говорил, что не полезно слишком много думать о семье, и вообще о том, что осталось за пределами.— Я с этим не согласен. Только тот мир я и сохранял в памяти, а тюремный мир считал наваждением.
— В этом смысле удобнее считать следователей нелюдьми, потому что тогда легче все принимать за иллюзию?
— Это вопрос не только удобства и самосохранения. Это — гораздо более важная вещь.
— Но в этом смысле вы не христианин.
— Ох, боюсь, что нет.
Несколько минут мы молча, но очень интенсивно общались: он смотрел на меня, я смотрел на него. Ни слова не было сказано. Но за эти несколько минут что-то произошло, что дало мне силы для дальнейшего существования.
Пощечина
В 2003 году на Франкфуртской книжной ярмарке после доклада Анатолия Наймана Михаил Мейлах взял микрофон и сказал:
— Докладчик — подлец, негодяй, клеветник и пасквилянт. Должен предупредить, что сейчас оскорблю его действием.
Подошел к Найману и дал ему пощечину. Дуэли не состоялось, более того, Найман даже успел тут же заявить, что находит в поступке бывшего друга «что-то симпатичное».
Михаил Мейлах в статье «Отметина, которая не забывается» так объяснял происшедшее: «Он предал нашу сорокалетнюю дружбу, прослаивая свое писание обстоятельствами, о которых в эпоху нашей близости он мог узнать только от меня и лишь в силу моего исключительного доверия, искажая их и щедро разукрашивая нелепейшим вздором, частично же позаимствовав их из моих дневников: не подозревая будущего предательства, я давал их ему читать по его просьбе. Не умолчу и о том, что пасквиль писался во время смертельной болезни нашего сына, крестным отцом которого когда-то был бывший Найман, а в траурный год этот пасквиль печатался».
Я читал некоторые куски книги «Б. Б. и другие», опубликованной в журнале «Новый мир», целиком не смог — трудно продираться через насыщенное житейскими мелочами несколько тошнотворное повествование. Главный герой, Б.Б. (в котором легко угадывается Мейлах) пережил тюрьму, переживает смерть родных, но при этом одержим самыми мелочными мотивами и переживаниями. Михаил Борисович сказал, впрочем, что никому не желает зла, в том числе и Найману, особенно после того, как тот пережил ту же потерю, что и он сам — смерть сына. Но он в разговоре со мной решительно отказался отвечать почти на все личные вопросы. И даже на некоторые вопросы о друзьях и учителях он ответил:
— Все эти люди настолько значительны, что говорить надо много или ничего... Ну или вот... Расскажу вам про один замечательный урок жизни, который я получил от владыки Антония Сурожского. Случилось у меня несчастье, возможно, одно из самых больших в жизни. Я к нему пришел в Лондоне и рассказал об этом. Несколько минут мы молча, но очень интенсивно общались: он смотрел на меня, я смотрел на него. Ни слова не было сказано. Но за эти несколько минут что-то произошло, что дало мне силы для дальнейшего существования.
Наследники
«Отец пел. Мать слушала. Отец пел, а мать слушала. Что же она слушала?
Я по улицам ходил.
Сына я везде искал
Но нигде не находил,
даже средь прибрежный скал».
Это из отрывка Александра Введенского, начинающегося словами «... вдоль берега шумного моря шел солдат Аз Буки Веди». По словам вдовы поэта, Галины Викторовой — это настоящая колыбельная, «песня отца», он ее пел-рассказывал сыну Пете.
Михаил Мейлах имел, по его словам, прекрасные отношения с Галиной Викторовой. У нее нашлись немногие, но очень важные рукописи, о которых она сама не знала, например, последнее законченное произведение Введенского с условным названием «Где. Когда».
По словам Друскина (цитирую, как и везде, по комментариям Мейлаха) «это “свидетельское показание”. Оно так близко и понятно каждому потому, что каждого ждет это чудо — остановка времени»:
«Он ничего не понял, но он воздержался. И дикари, а может и не дикари, с плачем, похожем на шелест дубов, на жужжание пчел, на плеск волн, на молчание камней и на вид пустыни, держа тарелки над головами, вышли и неторопливо спустились с вершин на немногочисленную землю. Ах Пушкин. Пушкин. Всё» — Это последние слова (про совсем непафосных ангелов-дикарей с нимбами-тарелками) из наследия Введенского.
Вдова и сын пережили войну, и даже с помощью Сергея Михалкова выхлопотали реабилитацию Введенскому в 1960-е, что очень помогло им, ведь семья все время бедствовала.
— С Петром, его сыном, вы общались?
— Я его видел, когда ездил в Харьков, он был очень симпатичный человек. Правда, мать про него говорила, что он «унаследовал все недостатки Введенского, но ни одного достоинства». По крайней мере, выпивал и очень рано умер. Внук, сын Пети — паталогоанатом по профессии, прекрасный человек и очень ценит наследие своего деда. А сам Петя непонятно чем занимался, какой-то ерундой.
После смерти Галины Викторовой наследником Введенского остался Борис Викторов, пасынок поэта.
— Не везло Введенскому: сначала многолетняя советская цензура, потом все-таки вышел наш двухтомник. Потом — паранойя.
Действительно, загадочная история. Владимир Глоцер, филолог, редактор в том числе очень важной книги воспоминаний Марины Дурново (Малич) «Мой муж Даниил Хармс» стал в 1990-х доверенным лицом Бориса Викторова. И в результате 15 лет Введенский вообще не печатался. 10 тысяч тиража издания Мейлаха 1993 года разошлись сразу, у меня у самого увели мой экземпляр, другой я долго не мог достать.
— Глоцер внушил Боре, что его обкрадывают, зарабатывают на наследии страшные миллионы. Не говоря о том, что я не получил никакого гонорара, владелец издательства «Гилея», издавший наш двухтомник, по-моему, так и не расплатился за бумагу, все делалось на одном энтузиазме. Потом все-таки мы с Эрлем тогда же издали в той же «Гилее» том под названием «Дней катыбр», куда вошла вся поэзия Хармса, а в «Библиотеке поэта» том «Поэзия группы ОБЭРИУ».
Дальше Хармс издавался, но, по словам Мейлаха, в позорном качестве.
— Ужасное издание — «Полное собрание сочинений». Может быть вам моя рецензия попадалась?
— Ругательная?
— Не то слово. Она называется «Трансцендентный беф-буп для имманентных брундесс». Дело в том, что Сажин, под редакцией которого вышло собрание, — полный неуч, позорище русской филологии. Вот как он читал рукописи. У Хармса есть миниатюра, очень милая, где человек заказывает бёф-буи («вареное мясо» по-французски). Сажин читает беф-буп, «и» читает как «п». Хармс придумал слово «друидессы», от «друиды», Сажин печатает «брундессы». И все в том же духе. Да еще упорно путает трансцендентное с имманентным. И комментарии соответствующие, в которых ему помогало еще одно филологическое светило — желтый журналист Золотоносов. Почему-то у нас изданиями поэтов занимаются непрофессионалы. Вообще я думаю, наследников надо хоронить вместе с авторами. Как в древних культурах — с конем, с женой, с мечом. — В итоге Введенский был опубликован недавно в «ОГИ».
— Аня Герасимова (Умка — поэт, рок-музыкант, переводчик. — «РР»), пользуясь тем, что Боря унаследовал от Глоцера ненависть ко мне, втерлась к нему, пленила его и очаровала: получилась скорее менее, чем более внятная перепечатка текстов из моего издания, то есть плагиат, и впихнула в свой том довольно сомнительные воспоминания Бори, которому, когда Введенский погиб, было шесть лет. — Не везет Введенскому с публикациями?
— Это отчасти отражает его собственное отношение к текстам. Ему было важно написать, а дальнейшая судьба текстов его не интересовала. Почти все, что мы знаем, сохранилось только в архиве Хармса, который, напротив, хранил все рукописи, в том числе отбракованные, и хранил эти тексты Бог, все это должно было погибнуть в разбомбленной квартире Хармса, откуда их в 1942 спас Яков Семенович Друскин в чемодане, который они собирали с Мариной Малич (Дурново). Потом совсем чуть-чуть нашлось в Харькове. — А может быть такое, что еще что-то найдется?
— К старости я пришел к мысли (хотя я не чувствую себя старым), что все, что человек может себе представить, может случиться. Как и то, чего не может.
Россия
— Какое у вас отношение к родине? Ненавидите советскую власть за убийство поэтов, за свою тюрьму?
— Да я никого не ненавижу, мне вообще любая власть «отвратительна, как руки брадобрея», но эта особенно, и все ее последующие побеги и ростки, которые вполне успешно процветают, — тоже. Ну а Россия — это Россия, которая жива, несмотря ни на что. Все эти слова девальвированы. Отвечу лучше стихами Набокова («О правителях»):
С каких это пор
понятие власти стало равно
ключевому понятию родины?
Какие-то римляне и мясники,
................................................
Иоанны, Людовики, Ленины...
и Георгия Иванова:
Слава, императорские троны, --
Все, о них грустящие тайком,
Задаетесь вы на макароны,
Говоря вульгарным языком.
Вообще я склонен думать, что последние шесть тысяч лет ничто на свете не меняется, а только принимает разные формы. То же самое, если говорить о России. Есть достижения — свобода передвижения и свобода слова (помимо зомбоящика-телевидения, — а так — пиши, что хочешь).
К творчеству высоко мной ценимого Набокова меня приобщил в конце шестидесятых годов Бродский, а спустя двадцать лет, когда я вернулся из лагерей, поскольку никуда из дому выходить не хотелось, я стал переводить набоковские английские рассказы и данные им остроумнейшие интервью. Все это, как и переводы двух английских романов — "Истинная жизнь Себастьяна Найта" и "Просвечивающие предметы" издавалось несколько раз (романы — впервые в 1991 г., затем два пересмотренных переиздания в петербургском издательстве «Азбука-Аттикус»). Издания эти прошли, однако, более или менее незамеченными, поскольку монополию набоковского толмача захватил покойный Сергей Ильин, по определению Набокова-сына, «бывший переводчик Набокова пиратского периода».
А задолго до этого мой друг Геннадий Шмаков познакомил меня с сестрой писателя Еленой Владимировной Сикорской, которая каждую весну приезжала из Швейцарии в семью своих близких друзей в Петербурге (к ужасу брата, не желавшего иметь никакой связи "с советчиками"). В один из приездов я передал с ней письмо B.В. Набокову, на которое не замедлил придти ответ Веры Набоковой, посланный на указанный мною адрес моего итальянского друга Фаусто Мальковати. В этом комплиментарном письме Вера Евсеевна объясняла, что её муж не может мне ответить сам, так как в советской России это рискует принести адресату неприятности, за которые он будет ответственен.
Письмо Веры Набоковой. Из личного архива Михаила Мейлаха
— Бог отвернулся от России или наоборот ее хранит? У нас ведь обычно только такие крайние версии.
— Он мне это пока не уточнил. А знаете чудный анекдот? Богу докладывают: "Господи, к вам тут делегация атеистов, просят принять". — Бог, шепотом: "Скажите им, что меня нет". Но Россия не может провалиться сквозь землю. И, как ни странно, и в столицах, и, как еще более странно, в русской провинции есть много молодых одаренных людей. Это загадка, откуда берутся в России эти бесконечные человеческие ресурсы после всех геноцидов —революционных, военных, блокадных, сталинских, после того, как цвет нации или эмигрировал, или был уничтожен, потом опять эмигрировал.— Когда вы вернулись из тюрьмы, сразу уехали за границу?
— Я вообще не эмигрант! Я выезжал и возвращался. То есть не выезжал, а уезжал, и не возвращался, а приезжал. Даже когда я получил французское гражданство (автоматически, когда я стал университетским профессором), то юридически для Франции не существует моего российского гражданства, а для России — французского, между странами нет соглашения, как в случае Израиля или Германии.
— В начале нашего разговора вы привели ваш старый лозунг — никакой поддержки временному правительству! То есть вы считаете буквально все наши прошлые и настоящие правительства временными?
— А кто, кроме нынешнего президента, скажет, что они вечные?
— Печально, русская интеллигенция не любит Россию ни в какой современной форме, только в прошлой или в будущей.
— Это отчасти правда. Но слишком тяжелая у нас и история, и ее наследие — настоящее. Их истоки — и в изначальном общинном строе, и — моя любимая мысль — в идущем из древности, а непосредственно — из Византии мифе священного царя, и в отъединенности от Запада. И нелепо во всем винить, как это делают монархисты и Московская патриархия, интеллигенцию — помните у Некрасова: «...святое недовольство сохраняя». Мне близка мысль забытого нынче биолога и диссидента Жореса Медведева: прогрессивной силой сегодня являются лучшие представители научной интеллигенции, сумевшие с большим или меньшим успехом заменить уничтоженную интеллигенцию дворянскую. А глядя шире — мы живем в эпоху распада, который в иных формах, тоже уродливых, происходит и на Западе. Но это все исключительно сложные вопросы, а я не историк и не историософ, не мыслитель, а, употребляя термин Бродского, — размыслитель.
— Какое ваше самое главное дело в жизни?
— Ох, боюсь я такие заявления делать... Если высокопарно выражаться — задачи, имеющие значение подлинно бытийное. (Мейлах, кажется, здесь почти цитирует Бродского: «Есть истинно духовные задачи./ А мистика есть признак неудачи...») Подозреваю, что я был одарен для чего-то большего, на что мне указывали мои учителя. Но, во-первых, слабости. Во-вторых, исключительно времяёмкая профессия филолога, не говоря о поэзии. А выполнение подобных задач требует колоссальных усилий.
— Слабости? Кажется, вы — сильный человек.
— В чем-то я может быть и сильный, но не настолько. Тут нужна самоотдача без дураков. Если где-то можно спрямить какой-то угол, здесь уже ничего не выйдет.
— Неужели того, что вы уже сделали жизни недостаточно для того, чтобы считать...
— Конечно, недостаточно.
— Даже то, что вы открыли нам Введенского и Хармса?
— Только омертвевший человек может сказать, что все уже сделано.
— А более конкретно?
— Остается немало профессиональных обязанностей как филолога: книга о трубадурах, которая была написана в 70-е годы, но рассыпана, потому что у меня тогда начинались неприятности, окончившиеся тюрьмой. Теперь ее переделывать довольно хлопотно, потому что за эти 40 лет в науке многое было сделано. Я с удовольствием в это погружусь, но на это требуется время. Новое издание Введенского для «Библиотеки поэта». Потом — написать что-то автобиографическое.
— Если бы вы читали совершенно девственным студентам вводную лекцию по самому главному для вас предмету, что бы это было?
— Если говорить о тех вещах, где я себя считаю профессионалом, а это прежде всего филология, и я бы постарался показать, что следует из того, что первая часть этого слова, как и слова философия, обозначает «любовь». Но все-таки «главнее» для меня поэзия. Но и здесь я еще, конечно, не сделал того, что должен был и мог бы. А если бы со мной советовался начинающий поэт, я бы сразу сказал: «Ахматова говорила, что первые 100 стихотворений поэт должен уничтожить, сама она так и сделала. Напишите сто стихотворений и выбросите их в помойку. До того, как вы не выбросите сто плохих стихотворений, вы ничего хорошего не напишете». Бродский, к сожалению, этого сделать не успел. Конечно, собрания сочинений Бродского нужно начинать с того, что он сам объявлял своим началом — это 1960 год. Стихи 1950-х — кошмарные, но именно ими открывают его Собрание. Не бывает, чтобы человек начал писать гениальные стихи с первой секунды — этого не произошло даже с Пушкиным. И еще я бы сказал: «Не пытайтесь писать стихи, старайтесь их услышать».
Как это принято у журналистов, которые трезво оценивают свои слабые способности по придумыванию настоящих вопросов, спрашиваю:
— Хотели бы вы что-то добавить?
— Позвольте мне вернуться к началу нашего разговора — о потусторонности как, словами вдовы Набокова, главной темы писателя (потом об этом написал целую книгу американский ученый Владимир Александров, она переведена на русский). Думаю, что мыслящий человек с неизбежностью приходит к этой проблеме, и вот ее неожиданный поворот. Замечательный ученый Вячеслав Всеволодович Иванов (я его знал с моих молодых лет и считаю одним из своих учителей), как и Набоков, всегда избегал вопросов, связанных с религией и мистикой. Он — ученый невероятно скрупулезный и тщательный, не допускающий никакой небрежности, приблизительности и невыверенности в науке. Лет пятнадцать назад он приезжал с женой в Петербург, мы катались на катере по Неве, разговаривали о том, о сем. И я задал ему вопрос: «Homo sapiens, как сейчас полагают, существует около двух сотен тысяч лет, и человечество жило более или менее одной и той же жизнью. И почему каких-то 9-10 тысяч лет назад вдруг наступила неолитическая революция, вдруг все сдвинулось, покатилось, и за считанное количество лет мы...
— ... докатились...
— …до невероятно сложной цивилизации со всеми ее недостатками и достоинствами. И он сказал то, что я меньше всего ожидал от него услышать: «Видимо, в этом была необходимость в космических масштабах». Впоследствии он стал об этом говорить более конкретно. Это то, что называется антропным принципом, — гипотеза, что появление человека было задано изначально для того, чтобы кто-то мог осмыслить Вселенную, которая, на невообразимом ее протяжении, представляет собой непредставимо страшный мир, невозможный для существования человека — эти безумные температуры звезд или абсолютный холод межзвездного пространства. Конечно же, антропный принцип недоказуем, но как это красиво!
— Наверное, тут надо и заканчивать. Но что бы вы сами себе ответили на свой вопрос из начала разговора?
— Мой старинный друг, о. Михаил Ардов, наверное ответил бы шуткой: — Вскрытие покажет. А сам бы я себе ответил словами моего следователя: — Суд разберется. Но в смысле — Страшный Суд, конечно.
Искусство татуировки появилось еще в период первобытного строя, менялось, преобразовывалось и актуально до сих пор. В России татуировки стали популярными в 60-х годах. Это связано с развитием рок-музыки: артисты как правило, имели множество рисунков на теле, что вызывало интерес у фанатов.
Вот пример того, как менялось отношение к татуировки у россиян и американцев с течением времени: Россия1995 г.: -Что чаще всего означает татуировка?
-Татуировка – знак того, что ты сидел в тюрьме (так ответили 40% опрошенных специалистам Левада-центра)
2014 г.: Также ответили лишь 27%
Самый популярный ответ: «Это стремление выделиться среди других» - 37%
«Дань следования моде» - 36%
«Стремление украсить себя» - 20%
«Знак принадлежности к какой-либо группе» - 12%
Меньшинство за то, что это «стремление показать себя сильным, мужественным» - 5%
Делали ли вы тату себе, а если нет, то могли бы решиться на это в будущем?
«Уже делали» - 6%
«Вполне вероятно, что сделаете в будущем» - 6%
«Это маловероятно» - 13%
«Это совершенно исключено» - 73%
«Затрудняюсь ответить» - 2%
Как вы в целом относитесь к татуировкам?
«Целиком положительно» - 2%
«Скорее положительно» - 14%
«Скорее отрицательно» - 31%
«Резко отрицательно» - 47%
«Затрудняюсь ответить» - 4%
Есть ли у вас татуировки на теле? – 6% (в большинстве –женская аудитория)
(данные Левада-Центр, более подробную статистику можно посмотреть здесь: https://www.levada.ru/2014/08/14/otnoshenie-rossiyan-k-tatuirovkam-pirsingu-i-plasticheskoj-hirurgii/).
2015-2017 г.: Количество поисковых запросов по слову «тату-студия» возросло с 5687 до 10 140
Число запросов по слову «тату» показало рост с 2,4 млн до 3 млн (данные Wordstat.yandex)
Пример: тату-салон MyWayTattoo в Москве за 2016 год принес 125 млн. руб. выручки и 4,2 млн. руб. чистой прибыли. В салоне также есть школа для татуировщиков.
2019 г.: 88% соотечественников никогда не имели татуировок;
58% нейтрально относятся к тем, кто их делает;
15% понимают и поддерживают обладателей нательных рисунков;
27% осуждают их;
43% опрошенных считает, что татуировки говорят о стремлении человека выделиться;
41% думает, что таким образом человек пытается соответствовать моде;
27% связывают наличие татуировок с криминальным прошлым;
20% видят в татуировке стремление к красоте;
11% россиян имеют постоянные татуировки;
18% среди них – мужчины;
30%, по собственному признанию, сделали татуировки «по молодости или глупости»;
29% обрели нательные татуировки в армии – в память о службе;
19% указали в качестве причины необоснованное чем-либо желание сделать татуировку;
27% опрошенных хотели бы в будущем избавиться от своих татуировок;
35% из них старше 60 лет;
34% объясняют желание избавиться от нательного рисунка чувством стыда и ощущением, что иметь татуировку неприлично;
33% россиян свели бы татуировку из-за ее низкого качества и отсутствия визуальной привлекательности;
16% объяснили свое желание тем, что татуировка надоела и перестала нравиться.
(данные ВЦИОМ)
Америка2000 г.: 15% американцев имеют татуировки, это примерно 40 млн. человек (Исследовательский центр Пью)
2002 г.: 1 татуировка была у 8 американцев (журнал Esquire)
2003 г.: 36% в возрасте 25-29 лет имеют одну и более татуировок (результаты исследовательской консалтинговой компании Harris Poll)
2005 г.: лишь 6% смогли полностью избавиться от татуировки
2006г.: 24% американцев в возрасте от 18 до 50 имеют тату – это почти один к четырем (журнал Американской академии дерматологии)
36% американцев в возрасте от 18 до 29 имеют по крайней мере 1 татуировку (результаты обследования)
2012 г.: Приблизительно 2000 опрошенных. Из них: 21% имеет хотя бы одну татуировку, разница между серединой 2000-х в 5%.
Чемпионы по татуировкам:
западное побережье - 26%, восточное побережье - 21%,
Юг США - 18%.
Поклонники татуировки в возрасте:
от 18 до 24 - 22%;
от 25 до 29 – 30%;
от 30 до 39 лет - 38%.
86% тех, кто не жалеет о своей татуировке,
30% сказали, что стали более сексуальными,
9% - стали лучше себя чувствовать, 8% - стали более умными. (Американская рейтинговая компания Harris Interactive)
2015 г.: 29% американцев имеют хотя бы 1 татуировку (опрос The Harris), в США рынок тату оценивается в $1 млрд.
2019 г.: В США более 20 000 тату-салонов. Число растет на единицу каждый день.
30% всех выпускников колледжей в США имеют татуировки.
5% тех, кто перекрывает старые татуировки новыми.
49% считают важным фактором репутацию салона и художника,
43% нуждаются в смысле татуировки, для 8% цена - самый важный фактор.
В США 15% мужчин и 13% девушек имеют тату.
36% военных ветеранов и тех, кто служит в настоящее время в армии Соединенных Штатов имеют татуировки.
69% людей не считают извращенными людей с татуировками (хорошее отношение в обществе)
32% считают, что зависимы от татуировки
Причины сделать татуировку:
70% людей выразили желание стать более привлекательным, улучшить свою внешность
60% хотят с помощью тату повысить свое социальное положение
30% делают тату для того, чтобы выделиться из толпы
Также 30% говорят, что тату для них – начало новой жизни.
Общественное мнение достаточно противоречивое, однако тату от этого не становятся менее популярными. Как видно из статистики, в Америке к ним относятся с большим позитивом, чем в России.
О том, почему же так происходит, что изменилось в индустрии татуировки с нами поделились директор популярной тату-студии «Piersib» Евгений Дьяков и мастер татуировки из этого же салона Никита Новиков.
Мастер Никита Директор Евгений
Никита: Евгений:https://instagram.com/zimatattoo https://instagram.com/diakov_1https://vk.com/nikitazima13 https://vk.com/piersib
Как тату связано с дизайнерской деятельностью?
«Я совместил то, что у меня было с дизайном и это дало толчок»
Никита имеет опыт работы в татуировке более 4-х лет, стиль Нео-традиция, современная и традиционная Япония. Ранее работал дизайнером и это помогло ему в дальнейшей творческой деятельности – работе с татуировками:
«Я занимался дизайном, но пришел при этом в татуировку. Совместил то, что у меня было с татуировкой и это дало толчок, - то есть теперь я делаю векторные формы и т.д. Я рисовал логотипы, рекламные щитки и т.п. – графический дизайн. Плюсы были в том, что я уже умел рисовать и делал это в электронном виде. Потому что так ты сможешь показать больше, лучше именно в плане дизайна что-то прорабатывать, нежели чем на бумаге».
Профессиональные дизайнеры вообще положительно относятся к татуировкам, охотно украшая свое тело рисунками.
Алексей, 33 года, дизайнер рекламы: «Тату – это часть дизайна тела. Не вижу причин скрывать это. Ну кроме таких надписей, как «Все люди мудаки! Ненавижу вас, твари» – это наверняка лучше не показывать миру».
Ирина, 30 лет, графический дизайнер: «Татуировки мне нравились всегда с того времени, как я увидела по телевизору шоу с Кэт Вон Ди. И мне кажется, для дизайнера, тема тату всегда будет интересна».
Виктория, 24 года, графический дизайнер: «Мне приходится переделывать эскиз моего тату-мастера, потому что, не совсем нравится его предложение. Это касается в основном деталей. Да, когда ты дизайнер иногда приходится делать что-то самому».
Источник: https://designer.kz/2019/04/designers-tattoo/
Человек с татуировками – черновик или картинная галерея?
Отношение российского общества к татуировкам стало более лояльным и если раньше на человека с выделяющийся внешностью могли показать пальцем, то сейчас этим никого не удивишь. В целом люди стали относиться к этому с большим пониманием.
«Люди начали понимать, что это круто, что это не зона какая-нибудь»
«Люди растут и уже понимают, чего они хотят. Но также многие делают татуировки просто чтобы было, а кто-то уже несет какой-то смысл, какую-то свою историю. Люди начали понимать, что это круто, что это не зона какая-нибудь. Сейчас это стало трендом: если у тебя есть татуировка – ты крутой» - делится с нами мастер татуировки Никита.
Эскизы Никиты
«Татуировка «взлетела» потому что стала более качественной. В индустрию приходят все, остаются профессионалы. Талантливых людей стало больше, стала открыта профессия. Татуировки стали красивыми: если раньше смотришь на человека и он идет как черновик, то сейчас ты смотришь как на галерею» - подчеркивает директор студии Евгений
А что сделали татуировки, чтобы их не били?
По российской статистике за 2019 год, можно проследить, что многие относятся к татуировке с ноткой негатива. Но все же люди приходят в тату-салоны и тема рисунков на теле все еще актуальна.
«Настроение в обществе 50 на 50. Есть люди, которые это понимают, есть те, которые нет. Все зависит, наверное, от внутреннего отношения в семье» - говорит татуировщик Никита.
Также популярность татуировок зависит от того, насколько индустрия развита в том или ином городе или даже стране. Например, в Казахстане, откуда приехал Никита, специализированных салонов гораздо меньше, чем в России. Там меньше татуированных людей.
«Через 10-20 лет ты передумаешь, а убирать уже будет и больнее, затратнее и все равно останутся шрамы»
Анжелика Беленкова – имеет одного ребенка. В свои 49 лет она ни разу даже не задумывалась о том, чтобы сделать себе татуировку.
«К татуировкам я отношусь отрицательно, потому что меняются времена и меняется мода. Со временем у тебя меняется сознание и отношение к татуировкам тоже изменится. Через 10-20 лет ты передумаешь, а убирать уже будет и больнее, затратнее и все равно останутся шрамы.
В мое время не было такого ажиотажа на татуировки, как сейчас. «Зататуированные» были только зеки, но у них своя тюремная символика. Были модны субкультуры, например, панки: разноцветные волосы, проколы. Но сережки можно снять, волосы можно восстановить, а татуировки убрать сложнее. Мне это не нравится вообще».
По последним данным за 2019 год, 41% россиян, также как Анжелика Беленкова, считают, что татуировка – это дань моде.
27% связывают наличие татуировок с криминальным прошлым.
(данные ВЦИОМ)
К этим категориям явно не относится мама нашего эксперта Евгения Дьякова. В 55 лет она захотела татуировку. И не где-то, а прямо на лице.
«Вот моя мама… 55 лет. Татуировка. На лице. Паучок. Я сам офигел:)» - рассказывает Евгений.
Соответственно, целевую аудиторию людей, делающих татуировки, оценить невозможно.
Кто эти люди?
Больше девушек или парней приходят делать татуировки? Молодежь или люди более старшего возраста? На вопрос об основном возрастном контингенте салона «Piersib» нельзя ответить однозначно.
«Я пытался как-то определить целевую аудиторию – кто эти люди, но не вышло, - комментирует директор «Piersib» Евгений. - Приходят всякие разные. Но в большей степени приходят именно девушки: плюс-минус 70%. Девушки больше подвержены кастомизации тела. Они смотрят на красивую хорошо оформленную картинку девушки из Инстаграма и думают: «Я хочу также». Девушки визуалы: почему они хотят, чтобы дома все было красиво и уютно? – они должны ВИДЕТЬ это все. С татуировками, скорее всего, то же самое».
«Они намного дольше терпят, работы у них помасштабнее всегда»
На сеансы к тату-мастеру Никите приходят люди более старшего возраста: «От 20-ти до 30-ти лет. Можно сказать даже 25 лет ко мне чаще приходят, чем 18 и тому подобное. С такими проще работать: они знают, чего хотят, знают, что нужно заплатить за нее, что ее нужно доделать, а не просто набить контур не появляться следующие пол-года.
Никита делает татуировку Евгению
Все больше людей старшего возраста стало приходить от того, что в возрасте 25-ти лет человек уже имеет стабильную работу и точно знает, что ему не помешает наличие татуировки. В 18 лет человек еще сам не понимает, чего хочет. Просто хочет и все, возможно, чтобы «выпендриться» перед друзьями.
У меня на татуировку приходит больше девушек. Они намного дольше терпят, работы у них помасштабнее всегда. Девушки выбирают хорошие места и не скажут, что хотят забить кисть, чтобы не пойти в армию.
Если, например, девушка придет в 18 лет, она придет с идеей - «наколим» крутую татуировку, а парню лучше приходить лет в 25».
Бить или не бить? – вот в чем вопрос
Многие отказывают себе в том, чтобы украсить свое тело «пожизненным» рисунком. Кто-то от нерешительности: А вдруг надоест? Это ведь больно! Что будет в старости? А если не возьмут на работу? Причины могут быть самыми разными. Девушка, впервые сделавшая первую татуировку нисколько не жалеет о своем выборе, тщательно подбирала эскиз, но из-за предвзятого мнения многих родителей, не решалась сказать сразу.
«Я сначала сделала, а потом показала»
Юлия, 19 лет: «Я давно хотела татуировку и вот – решилась. 4 года назад выбрала эскиз «Family», потому что для меня самое важное – семья. Мама всегда была против тату, поэтому я сначала сделала, а потом показала, но ей понравилось. Бабушка отреагировала нехорошо, но этого следовало ожидать. В будущем планирую еще несколько небольших татуировок».
Источник фотографии: https://instagram.com/yullab19
Интернет-магазин «Тату порт» выяснил, жалеют ли люди о татуировках, сделанных в молодости. Большинство оказались довольны тем, что когда-то смогли решиться на это.
«Если мастер хороший, результат впечатляет: объемная картинка на теле выглядит гораздо интереснее, чем плоская на бумаге»
У 21-летнего автора этой статьи тоже есть татуировка. Всего их 4, не считая татуажа бровей. Первую сделала в 18, предварительно обдумав, что именно это будет. Решила не мелочиться и «набила» огромный портрет Оззи Осборна на левом бедре, кстати, в этом же салоне. Не сказать, что процесс приятный, но, если мастер опытный, результат впечатляет: объемная картинка на теле выглядит гораздо интереснее, чем плоская на бумаге. Потом появилось изображения мороженого на правом предплечье и роза на правой ягодице.
Последняя тату, как мне казалось, была необычной, потому что она была парной. Мы с моей подругой сделали татуировки на икроножных мышцах таким образом, будто Том бежит за Джерри. Но когда мастер Никита поделился тем, что у него были такие люди, кто «набивали» себе фразу «Бога нет» в области лобка и слово «Pussy» на слизистой под губой, стало понятно, что Том и Джерри – это всего лишь «цветочки» по части необычности.
Стоп тату! Правда ли что татуировки вызывают привыкание?
«Выглядит красиво – зацепило – делаю»
Есть такое мнение: если сделать одну татуировку, потом – не остановиться. Мастер Никита знает немало исключений из этого правила. Среди его клиентов есть те, кто мечтали об одной - единственной маленькой татуировке, вкладывая в нее глубокий смысл. Последнее, кстати, тоже совсем не обязательное условие для того, чтобы подставить кожу под чернильную иголку. Такие клиенты ориентируются на чисто эстетическое восприятие: выглядит красиво – зацепило – делаю.
«Это уже на интерес. Если человеку стало интересно, как на нем выглядит, то он идет дальше делать татуировку вторую, третью и т.д.» - делится мастер Никита.
И все же, больше людей, которые делают татуировки или те, кто приходят их сводить, называя «ошибкой молодости»? Возможно ли навсегда избавиться от нежеланной татуировки?
«Народ приходит сводить свои ошибки: либо не то выбрал, либо не тот мастер либо где-то продешевился. Приходится высветлять татуировку лазером и переделывать., - делится Евгений. - До конца татуировка не сводится, она именно высветляется, чтобы потом сделать более ли менее хорошую работу и чем она будет светлее, тем больше вариантов того, что там будет. Татуировка все равно где-то останется, тем более, если мастер криворукий, он очень сильно вбивает пигмент в кожу, так глубоко лазер просто не может достать краску».
(Удаление татуировки лазером, студия «Piersib»)
«Приходит человек: ты видишь не корону, а дедовскую шапку»
Никита: «Больше людей, которые приходят перебивать, конечно. Потому что наколол фигню, пришел уже к профессиональному мастеру и уже знаешь, что придется заплатить за нее больше. Бывает и такое, что переделать татуировку вообще нельзя, даже если это просто рисунок короны. Приходит человек: ты видишь не корону, а дедовскую шапку – она вся «поплыла» и т.п.»
Какие стили модны, а какие «ушли в закат»?
«Мне по-барабану на тренды»
При выборе эскиза, очень важен стиль, в котором будет выполняться работа. Множество деталей или абстракция, минимализм либо большая татуировка и следовать ли веяниям моды, - вопросы, которыми задается каждый человек, который захотел «набить» себе что-либо.
«Мне по-барабану на тренды, - говорит Евгений. - Я за творчество, а татуировка как отражение личности человека. То есть если Спанч Боб дико станет популярным, его все будут делать – это тренд. Раньше были какие-то тренды, потому что было очень мало информации, мало мастеров, техник. Поэтому раньше все делали иероглифы и подобное - это был тренд, а сейчас уже индустрия очень сильно развита. Это как в машинах, их же много: какая трендовая? Я считаю, в татуировке также нельзя выбрать что-то одно».
Никита: «Символика всякая русская стала модная. Различные руны, викинги. Но это, опять же, а-ля «Я – русский!» и это именно в России. Также в тренде стили реализм, гиперреализм, графика, dotwork (татуировка точками). Если что-то цветное, то нео-традиция: там большинство предпосылов Японии, добавление нью-скула. Это достаточно обширная техника и применять ее, в принципе, можно везде.
(Татуировки руны) (Тату викинги)(Стиль реализм)(Стиль графика)(Стиль dotwork – работа точками)
Сейчас больше людей делают татуировки, чем раньше и приходят делать именно мои картинки: заказывают их, приезжают с разных городов. Часто с Москвы, если что-то ближе, то Барнаул, Омск, Томск. Приезжают, «забиваются» и уезжают, бывает, сидим 3 дня подряд».
(Стиль нео-традиция – работа Никиты)
Тело – это храм. Храму – фрески, телу – татуировки?
Делать тату на видимых частях тела – тренд последних лет. Евгений рассказывает: все больше клиентов украшают рисунками кисти, лицо и шею. Раньше с этим осторожничали, и делали такие тату только сами мастера, но сейчас относятся к этому спокойнее. Возможно, люди сами изначально «забиваются» специально, чтобы ограничить себя от такой работы, на которой нельзя выглядеть, как хочешь, ведь для каждого понятие «нормальной» работы разное.
Статистика за 2019 год говорит о том, что наиболее распространенным местом для татуировки у женщин является лодыжка (27%), а у мужчин – верхняя часть спины (34%); 72% взрослых с татуировками имеют татуировки, которые обычно скрыты одеждой.
Плохая домашняя работа.
О минусах домашних мастеров и что ждет татуировку в будущем?
В последние годы на рынке тату появилось большое количество домашних мастеров. Многие люди идут именно к таким мастерам по разным причинам, но основная – деньги. Домашние мастера берут меньшую стоимость за работу, но безопасно ли делать тату у них? Стоит ли экономить на том, что останется с тобой на всю жизнь, ведь если сделают плохо, то переделать потом будет стоить гораздо дороже. Являются ли домашние мастера профессионалами?
«Мода на татуировки будет, пока не умрет вся индустрия»
Мастер Никита говорит о том, что качество татуировки растет, появляется очень много крутых татуировщиков со своими стилями и развитие пойдет именно от них, а мода на татуировки будет, пока не умрет вся индустрия.
Сейчас появляется большое количество татуировщиков, растет конкуренция и от этого умирает само искусство. Некоторые приходят в «татуировку» только из-за денег, а кто-то действительно вдохновлен идеями и живет этим, для них это мотивация стать кем-то.
«Развитие будет, но если также будет расти производительность непрофессиональных мастеров, то это все упадет. Потому что они будут где-то на высоте, только потому что они модные и активные, а хорошие мастера будут просто сидеть, тогда будет минус хороших мастеров».
(Пример «домашней» татуировки)
«Не будет такого, что не останется тех, кого нужно «забивать». У нас от них только прибавляется работы…»
Директор Евгений: «Домашние мастера – это абсолютное отсутствие профессионализма. Невозможно дома работать, нельзя. Во-первых, зачем приводить людей домой к себе? – ну они же портят энергетику. Люди разные бывают. Есть место для работы, есть место для творчества, есть для дома, где ты отдыхаешь. В любом случае, это антисанитария: как бы чисто у тебя дома не было, у тебя дома мягкая мебель (смеется). Дома кушать готовят, отдыхают, но не работают.
Не будет такого, что не останется тех, кого нужно «забивать». У нас от них только прибавляется работы: люди приходят переделывать татуировки (смеется)
В целом, произошли изменения в качестве татуировки, а именно в нашем салоне еще и улучшение санитарных норм. Мы очень пристально следим за тем, чтобы было чисто и стерильно».
(Тату-салон «Piersib)
Есть люди, которые слишком «фанатеют» от татуировок, уже не видят границ и не думают о последствиях, которые могут повлиять на их здоровье. Так, в 2017 году американская модель Кэтт Галлинер сделала неудачную татуировку на глазном яблоке, что привело к ужасному результату и существенному вреду для зрения.
Источник: https://life.ru/p/1047344
3 года назад такая татуировка в Москве стоила минимум 1200$ за один глаз.
Процедура дорогостоящая, но все зависит от мастера, который возьмется за такую работу. Сейчас в России такие татуировки спросом не пользуются. По крайней мере, пока.
Автор статьи: Яковлева Софияhttps://vk.com/sonia_yakovleva
https://instagram.com/_sonia_yakovleva_
Статистические данные взяты из источников:
1) http://www.sobaka.ru/fashion/heroes/93965
2) https://tattookiev.org/tatu-statistika/
3)https://www.tattooer.kiev.ua/statistika-tatuirovki-u-skolkih-lyudej-est-tatuirovki.html
4) http://tattoomaster.com.ua/articles/tatuirovki-fakty-i-statistika/
5) https://funtattoo.ru/?p=4446
6) https://www.rbc.ru/own_business/10/07/2017/595cfbf79a79476a4ab2c4cf
7) https://www.levada.ru/2014/08/14/otnoshenie-rossiyan-k-tatuirovkam-pirsingu-i-plasticheskoj-hirurgii/
8) https://tattooport.ru/blog/vzrst
Информация по дизайну:
https://designer.kz/2019/04/designers-tattoo/
На протяжении всего периода существования СССР советские архитекторы пытались найти идеальное решение для концепции массового жилья, что вырождалось во множество архитектурных и социологических экспериментов 1960-70 годов. Одним из таких экспериментов стал Дом нового быта, который было решено построить на окраине Академического района Москвы. Дом нового быта предназначался для проживания молодых семей, которые могли бы заниматься спортом, хобби, саморазвитием и общением друг с другом, не выходя из здания и будучи отчужденными от домашнего хозяйства. Однако этим амбициозным целям не было дано осуществиться, такое жилье оказалось слишком дорогим, и по окончанию строительства в 1971 году здание было передано МГУ для разгрузки общежития в Главном здании (Дом студента).
За 41 год мало что изменилось, только деревья перед 2-ым корпусом выросли
Расположение ДАСа
Дом аспиранта и стажера находится в очень удобном месте в плане транспортной доступности и развитой инфраструктуры. В 8 минутах ходьбы пешком расположена станция МЦК Крымская. Ближайшая станция метро — Академическая, до нее можно дойти пешком за 20 минут, доехать на 315 автобусе за 10 минут или с частником, которые просят за перевозку до станции метро 35 рублей.До университета можно доехать на 26 трамвае, остановка которого расположена в 100 метрах от ДАСа (выделена окружностью) или на дасовозке. Дасовозка — это обычный автобус, который совершает три рейса к первой паре и три рейса ко второй паре в 8:10, 8:20, 8:30 и 9:10, 9:20, 9:30 соответственно. 26 трамвай довезет вас до станции метро Университет примерно за 40 минут, дасовозка останавливается у Первого ГУМа, клубной части ГЗ и Шуваловского корпуса, путь на ней занимает около 25 минут, если нет пробок.Рядом с ДАСом расположены два больших торгово-развлекательных центра, круглосуточный магазин "Идея" и отделение Сбербанка России.
Локальная инфраструктура
Корпуса общежития
На данный момент ДАС представляет собой два 17-этажных V-образных корпуса (1-ый и 2-ой), которые соединены между собой 3-им корпусом – в нем находятся все инфраструктурные помещения общежития.
Расположение корпусов ДАСа
Что тут есть
В 1-ом и 2-ом корпусе жилыми являются 2-16 этажи, 1-ый и 17-ый заняты административными и хозяйственными помещениями. На каждом жилом этаже находится 35 комнат, в которых проживают по 2-4 человека, некоторые комнаты объединены в блоки. У каждой комнаты или блока есть свой санузел (в блоках —раздельный) и маленькая прихожая. Также на каждом этаже 1-ого и 2-ого корпусов расположены:1. Кухня с электрическими плитами;2. Комната отдыха;3. Комната со стиральными машинами;4. Комната с мусоропроводом;5. Выходы на балконы.В 3-ем корпусе находятся:1. Большая столовая;2. Бюро пропусков;3. Продуктовый и хозяйственный магазины;4. Прачечная;5. Спортивный зал;6. Читальный зал;7. Актовый зал;8. Бассейн.Теперь пройдемся подробно по каждому пункту.
Столовая
Почти весь первый этаж 3-его корпуса занимает столовая с большим ассортиментом блюд и сравнительно низкими ценами — обычный обед (первое / салат + второе + напиток) обойдется в 150-170 рублей. Гарниры стоят 20-45 рублей, салаты — 35-50 рублей, супы — 40 рублей, каши — 30 рублей (до 12:00), также есть много выпечки и разнообразных блюд из мяса и рыбы. Бесплатно можно добавить кетчуп (видимо, самый дешевый, который нашли) / сгущенку / джем / горчицу, взять пакетик чая (черный и зеленый) и пакетированный сахар, белый или черный хлеб. Это далеко не все, уж что-что, а питание в ДАСе организовано очень хорошо и удобно для студентов. А еще там действительно вкусно готовят. Все столовые МГУ не похожи на совковые столовые с резиновыми котлетами и жидким картофельным пюре с запахом клопов. Режим работы столовой:Понедельник-суббота — 7:00-23:00Воскресенье — 8:00-23:00
Пропускной режим
В ДАСе нет никаких ограничений на вход и выход, если у вас есть пропуск. Пропускной пункт работает 24 часа, на нем обычно находятся двое охранников. Можете входить и выходить из ДАСа, когда вам захочется, всем плевать, где и как вы проводите время.Вы можете провести с собой двоих гостей, для этого нужны ваш пропуск и паспорта или иные документы, удостоверяющие личность гостей (студенческий билет МГУ тоже подходит). Для пропуска гостей обратитесь в бюро пропусков и только после этого идите к пропускному пункту, где охрана проверит ваши документы и заберет у вас пропуск, вам его вернут, как только ваши гости покинут ДАС. При этом вы все еще можете свободно входить в общежитие, сообщите охранникам, что ваш пропуск находится у них, так как вы приводили гостей.Режим работы бюро пропусков:Ежедневно — 8:00-22:30 с перерывами на последние 10 минут каждого часаВремя, разрешенное для присутствия гостей в ДАСе:Ежедневно — 8:00-23:00Постарайтесь не задерживаться с гостем, после 23:00 охрана придет в вашу комнату в течение 20 минут и потребует гостя / гостей удалиться. Если вы задержитесь слишком сильно или постараетесь неудачно спрятать гостя / гостей, вас заставят писать объяснительную и могут включить в черный список, это означает, что в следующий раз вы сможете привести гостей только при предварительном согласовании с администрацией общежития, что занимает несколько дней. Лучше до такого не доводить.Вы можете заселить в общежитие близких родственников на 5 суток. К близким родственникам относятся родители, супруг, братья, сестры, дети. Заселение происходит при наличии бронированных мест, проживание оплачивается по коммерческим расценкам (узнавайте их в Управлении общежитиями МГУ), тогда как студенты-бюджетники-очники (все вместе) оплачивают проживание по льготным расценкам (4 рубля в сутки). Для заселения необходимо заявление за подписью начальника Управления общежитиями МГУ проректора Водолазского или начальника ДАСа Цысаря, до второго достучаться значительно легче.
Охрана запрещает фотографировать пропускной пункт, поэтому вот вам котик
Магазины на территории ДАСа
Как написано выше, их два: продуктовый и хозяйственный. В продуктовом магазине присутствует большой ассортимент продуктов питания от хлеба, молока, фруктов и шоколадок до посредственных и дешевых роллов (165-195 рублей за 8 штук). Большинство цен немного ниже рыночных, все продукты хранятся в надлежащих условиях, просрочки замечено не было. В хозяйственном магазине продается множество хозяйственных и канцелярских товаров.Режим работы продуктового магазина:Ежедневно — 8:00-2:00Режим работы хозяйственного магазина:Ежедневно — 10:00-22:00 с перерывом 15:00-16:00
Прачечная
Она расположена на -1-ом этаже 3-его корпуса и предлагает вам постирать (за 100 рублей) и высушить (за 80 рублей) 5 килограммов одежды. На самом деле никто не взвешивает ваше белье, главное, чтобы оно все уместилось в тазик. Стирка и сушка занимают 3-4 часа вечером и около 2 часов в учебное время (при условии, что большинство студентов на парах, а так бывает не всегда).Режим работы прачечной:Ежедневно — 10:00-22:00 с перерывом 15:00-16:00
Спортивный зал
Находится на -1-ом этаже 3-его корпуса. Состояние такое себе, можно потягать гантели или побегать на беговой дорожке (их там три). Поэтому если хотите заниматься спортом, то лучше купите абонемент в одном из спортивных залов в расположенных поблизости ТРЦ. Для занятий нужны справки из поликлиники.Режим работы спортивного зала:Понедельник — 17:00-22:00Среда, четверг — 18:00-22:00
Читальный зал
Он расположен на 2-ом этаже 3-его корпуса рядом с хозмагом. Им мало кто пользуется, читальный зал будет вам полезен, если вы привыкли заниматься в полной тишине, вас раздражают соседи, etc... Вход осуществляется по читательскому билету Научной библиотеки МГУ.Режим работы читального зала:Вторник-пятница — 14:00-20:00Суббота — 12:00-18:00Последний четверг каждого месяца — санитарный день
Актовый зал
Большое помещение на 1-м этаже 3-его корпуса, в котором изредка проходят мероприятия. Если вы хотите что-то организовать и воспользоваться актовым залом, вам нужно будет написать заявление и получить подписи председателя факультетского студкома и председателя студкома ДАСа.
Бассейн
Находится на вечном ремонте. И не мечтайте о нем.
Кухня
Как правило в посредственном состоянии, плиты очень долго разогреваются, оперативной готовки и не ждите. В кухне на 9 этаже есть три плиты, каждая оборудована духовкой, которые не разогреваются до нужной температуры. Никакой другой кухонной техники нет.Режим работы кухни:Ежедневно — 6:00-24:00
Комната отдыха
Представляет собой небольшую комнату со столом, стульями и какими-то обрывками спортивного инвентаря. Может понадобиться, если вам нужно уединиться с кем-то, ключ от комнаты находится у председателя факультетского студкома Алины Данилиной.Режим работы комнаты отдыха:Часы бодрствования Алины в ДАСе
Комната со стиральными машинами
Находится на кухне, поэтому режим работы такой же. В ней есть четыре стиральных машинки, нормально функционируют только две. Ключи от нее находятся у одного из старшекурсников — у кого именно, узнавайте у Алины.
Комната с мусоропроводом
Ну все понятно, пояснять не нужно. Кстати, бутылки очень звонко ударяются о стенки мусоропровода, не пугайтесь)Режим работы комнаты с мусоропроводом:Ежедневно — 6:00-24:00
Балконы
Ситуация с балконами усложняется каждый год, выходы на боковые балконы закрыты, выходы на центральные балконы в 1-ом корпусе открыты на 6-ом, 10-ом и 14-ом этажах. Курить можно только на балконах!Указанные выше балконы открыты круглосуточно.
Вид с балкона 10-ого этажа
Интернет в ДАСе
Он есть. Доставляется в каждую комнату Ethernet-кабелем, лучше всего купить Wi-Fi роутер. Если не можете разобраться и настроить, чтобы все работало, договоритесь с кем-нибудь из старшекурсников за шоколадку.
Расценки на интернет в 2017 году
Домашние животные в ДАСе
Запрещены. К тараканам это не относится, но лучше их не заводить.
Мебель в жилых комнатах
Как правило, вся мебель находится в приемлемом состоянии за редкими исключениями. Заселяясь в ДАС вы должны получить1. кровать - может быть жутко скрипучей2. письменный стол - содержит на себе уникальные надписи3. стул - разодран4. тумбочку - может быть без ручек5. полку во встроенном в стену шкафуСоответственно, если вас в комнате живет меньше студентов, чем то количество, на которое комната рассчитана, вы можете распределить с соседями оставшуюся мебель.Фотографии на сайте МГУ не соответствуют действительности, мебель в ДАСе старая и обшарпанная.
Интересные факты, советы и лайфхаки для комфортного проживания в ДАСе
Алкоголь, конечно же, запрещен. Формально. На самом деле, всем плевать. Если бутылки случайно стукнуться друг о друга на пропускном пункте, на вас либо посмотрят с осуждением, либо пожелают хорошего вечера — зависит от охранника.
В ДАСе стоят вендинговые автоматы
На каждом жилом этаже есть небольшой закуток, из которого видно весь противоположный корпус. Охранники любят во время обхода осматривать окна комнат на предмет непотребств, порочащих высокий статус студента Московского университета. Так что купите шторы и не оставляйте на подоконниках бутылки и прочее.
Спасаться надо по лестницам на боковых балконах, вход туда закрыт
Если вы планируете готовить сами, вам обязательно понадобятся мультиварка и холодильник. Последний можно приобрести в складчину с соседями у съезжающих старшекурсников, только сделайте это как можно раньше, пока у вас есть выбор и выпускники готовы отдать сей агрегат по любой цене (в разумных пределах), лишь бы от него избавиться. При покупке у выпускника обратите внимание на чистоту и громкость работы холодильника — эти два фактора серьезно будут влиять на функционирование холодильника в вашей комнате.
Приказы по выговорам и замечаниям за нарушения
Со старшекурсниками можно договориться, чтобы они отдали вам свои конспекты. Это может вам неплохо помочь во время сессии.
Выцветшие правила поведения про пожаре. Не курить, вы помните?
Постельное белье лучше приобрести самим. ДАС, конечно, вам предоставит свое, но оно иногда больше похоже на спрессованный картон, на котором иногда встречаются пятна разных цветов и дырки разных размеров неизвестного происхождения. Как повезет, короче. То же касается одеяла и подушки, с матрасами — опционально. Также в ДАСе вам выдадут маленькое потасканное полотенце невыраженного синего цвета, так что не забудьте приобрести нормальные полотенца.
Коридор ДАСа, очень узкий и опасный при пожаре
ДАС — высокое и большое здание с особой акустикой. Поэтому, находясь на 9 этаже вы будете прекрасно слышать все, что происходит внизу. Особенно пикантно наслаждаться звуками мусоровоза, сваливающего мусор из контейнеров около 2 ночи, лопаты дворника, шкрябающей по асфальту в 6 утра, и звона колоколов церкви, которая расположена как раз под окнами 1-ого корпуса и звонит около 8 утра.
Лифты, которые не всегда работают исправно, и их отключают. Должно быть весело подниматься по лестницам на 16-ый этаж. Вы не курите случайно?
Вся территория ДАСа, кроме комнат студентов оборудована камерами наблюдения. Учитывайте это во время очередного веселья.
Какая-то очень важная информация
Вещи, которые вам точно понадобятся для нормального проживания и учебы в ДАСе: настольная лампа, удлинитель, посуда, рюмки или бокалы, чайник, гладильная доска, утюг. Все это можно приобрети в супермаркетах в ближайших ТРЦ.
Окно у закрытого балкона на 9-ом этаже. Если вы еще не поняли, курить тут нельзя.
Постарайтесь оплачивать интернет до конца месяца, пока он не отключен. С отключенным интернетом перечислить деньги с карты будет затруднительно.
Вид из кухни
Поддерживайте хорошие отношения с комендантом этажа, это поможет получить условия проживания получше и другие неформальные бонусы.
Залепленные стены, запреты курить
Если вы хотите привести в комнату девушку или парня, с соседями можно договориться, чтобы они погуляли где-нибудь часок (хотя можно и меньше, не льстите себе). Главное - не забудьте закрыть дверь ;) Остальное - на ваше усмотрение.
Если вы случайно что-то сломали из мебели или повредили иное имущество общежития, лучше рассказать об этом коменде сразу. Иначе поломка или повреждения могут обнаружиться, когда вы будете сдавать комнату и выезжать, придется задержаться на неопределенное время и выяснять, кто что сделал и сколько вам за это придется заплатить.
Во всех комнатах находятся детекторы дыма, поэтому курить в комнатах нельзя, впрочем, вы уже это поняли, наверное. Ходят слухи, то что это муляжи и в них находится прослушивающее оборудование. Хотя кому интересно слушать звон бокалов и звуки перелистывания страниц?
Иногда студенты забывают или намеренно оставляют в комнате свои вещи после выезда. Если в течение месяца никто не пришел забрать их, можете смело пользоваться, это подарок.
Наслаждайтесь студенческой жизнью в общежитии! Ведь главные преимущества ДАСа, кроме удобного расположения и развитой локальной и внутренней инфраструктуры — это проживание вместе с людьми с похожим интересом, постоянное присутствие как минимум одного собеседника / собутыльника, отсутствие непосредственного контроля со стороны родителей и возможность проявить себя в качестве дизайнера интерьеров, чтобы бюджетно прокачать свою комнату — в такой и жить веселее. Все это будет отличным преимуществом для начала самостоятельной жизни.
]]>Валерий Дзялошинский
— Как вас называть верно: Алексей или Вася? — спрашиваю я с порога хозяина — в меру застенчивого и в меру бородача, в футболке с дебиловатыми ложкинскими потапычами и надписью «Правильные медведи».
— Как хотите.
Алексей или Вася гостеприимно деликатен – тут же предлагает утреннего пива. Потом он вдруг и резко поднимает руку. На ней — жизнерадостная кукла, жёлтое с красным. Оказывается, надел незаметно, чтобы потом поддать эффекта неожиданности.
Вот, мой, кстати, Алёшенька, говорит. Затем притворяется Алёшенькой, корявит голосом: «Привет, ребятки, это я — Алёшенька. А это — мой воображаемый друг Вася Ложкин».
Ему бы ещё чревовещать — это был бы номер.
Девушка знакомая сделала, поясняет, она по сюжетам моих картин шьёт всякие плюшевые штучки, а я попросил её сделать куклу.
— Хотел с Алёшенькой блог вести, где бы он что-то говорил, а я ему поддакивал, но не хватает времени и сил, и ещё я ленив.
— Ленив, ой, ленив, — поддакивает Алексею и Васе Алёшенька.
Интервьюируемых становится всё больше, надо сосредоточиться на одном, иначе сам станешь плюшевой штучкой.
Злоба дня
— Итак, Вася, почему вы игнорируете текущую повестку? Ссыкотно?
— Не ссыкотно, не хочу. Ведь надо быть таким карикатуристом-карикатуристом, который следит за информационным полем, что где случилось, кто что сморозил.
— Как Ёлкин?
— Да. Вот, произошло какое-то событие, и он раз — нарисовал. Но эта картинка — она же вскоре теряет актуальность, через неделю людям не ясно, про что она. Мне кажется это мелковатым, попсовеньким. Я-то стараюсь нарисовать картинку так, чтобы человек её повесил на стену, каждый день на неё смотрел и всегда её понимал.
— Специальные сюжеты подбираете?
— Просто стараюсь затрагивать вечные ценности, базовые эмоции. Страх, измену, какую-нибудь великую радость, любовь, там, или свадьбу, алкоголизм какой-нибудь, вы пиво-то наливайте, не стесняйтесь.
— Вы сознательно уходите от сиюминутности, но при этом создали свой актуальный мир. И хоть он и строится на архетипических вещах, но это наш мир, современный. Как так получается?
— Да, я создаю некий мир, и он, скорее, метафизический, мультипликационный. Но человек устроен так, что видит и слышит только то, что хочет. Есть у него набор каких-то ценностей, допустим, политических взглядов. Он смотрит на мои картины и думает: «А-а, это же про Крым, точно. А та вон — про Трампа, а рядом — про пенсионную реформу». На самом деле, там нет никаких аллегорий. Но это соответствует его внутренней настройке.
— Но сейчас мода — наоборот: сильнее замаскировать смыслы, чтобы зритель их искал.
— Вот на ум пришла моя картина: «Потомственный алкомедиум Эдуард вызывает чертей». Там сидит человек за столом с бутылкой и вызывает чертей. А кто-то скажет: «Ты же эдак видишь всех русских, народ наш – пьяный, охреневший». Каких ещё русских, говорю, я нарисовал весёлую картинку про конкретного Эдуарда, которого знаю лично.
Валерий Дзялошинский
Вступай в Россию!
Валерий Дзялошинский
А тут как раз и президент Путин выступил с апокалипсическим заявлением, что ядерные враги наши сдохнут, потому что раскаяться не успеют, а мы, жертвы их агрессии, попадём в рай. И что вы думаете? Васины поклонники тут же обнаружили у него картинку, подходящую, как им кажется, случаю. Мужик распутинского облика, разумеется, с топором тычет пальцем в небо, а рядом такой текст: «Когда наступит конец света, небеса развернутся, и польётся огненный дождь, весь мир погибнет! Спасётся только РОССИЯ. Спасись и ты! Будь с нами! Вступай в Россию».
— Не смущает, что интерпретируют, кому как в голову взбредёт?
— Раньше меня это бесило, очень. Поэтому я старался минимизировать возможность для интерпретаций. Но потом понял, что бесполезно. Всё равно увидят, что захотят. Человек не готов вообразить, что картина может быть написана без подтекста, хочется ему, понимаете ли, кроссворда. Особенно, если интеллектуал, если политический.
— Кажется, это показатель, что ваши истории работают. Если история показанная, рассказанная не трогает, то ты и не ищешь вторых смыслов. А как только задевает, ты пытаешься понять: вроде, ничего особенного, рожи, фигня какая-то, но почему я-то себя в этом вижу.
— Мне, единственное, не нравится, когда вплетают мои картины в собственные творения. Кто-то написал статью о том, Крым наш или не наш, и проиллюстрировал мной. Получается, я – как бы соавтор этого человека, его единомышленник.
Еврейский ответ
Валерий Дзялошинский
— Вы говорите, мелочи — эти интерпретации. Но вот же был эпизод, когда один гражданин использовал вашу картинку по своему социально-политическому разумению, а другому это не понравилось, он обратился, куда следует, с жалобой на экстремизм, и вас чуть было к делу не пристегнули?
— Я сейчас всё больше ударяюсь в какую-то совсем метафизику. И там интерпретировать могут лишь сумасшедшие. Если человек это делает как-то так специфически, то это уже его проблемы, а не мои.
— И уже понятно остальным, что это он — сумасшедший, а не вы такой заложили смысл.
— Да, да…. Однажды, помню, какая-то еврейская дама, сильно либеральных взглядов, вся такая антипутинская, а это был 2012-й год, из белоленточников, сказала мне, что я в своих картинах умело выразил окружающую несправедливость. На что я ответил, что не имел в виду ничего такого. Тогда она мне и говорит, я, мол, всё понимаю, вас запугали, к вам, наверное, приезжал Кадыров, и вы поэтому топите за Путина. Я – ей в ответ: «Да, я вообще никогда и ни за кого не топлю, отстаньте». Тогда она мне вот что: «Такие, как вы — позор еврейского народа!».
— Еврейского?
— Меня часто принимают. Это вообще — тема. У меня есть картина про это: «Дедушка Натан Борисович сослепу перепутал своего внука Мишу с соседским мальчиком Васей и рассказал ему Страшную Еврейскую Тайну». Откуда возникло? Я приехал в гости на Пушкинскую, центр Москвы. Сели за круглый стол, вот как у меня. Ля-ля-тополя, разговоры разговариваем. И начинается у них беседа какая-то за еврейскую историю. И обращаются они ко мне так, будто я тоже еврей. А я по стенам-то гляжу: а там эти меноры. Тогда я им и говорю: «Ребята, я дико извиняюсь, но я не еврей, даже близко». Они: «Чего, правда?! Не может быть. Ты же наш».
— А вы, я так понимаю, ни за кого – ни за тех, ни за этих?
— Мне сорок с чем-то лет. В этом возрасте уже понимаешь, что те и эти, в сущности, одинаковые. Я считаю, что мир слишком разноцветный, чтобы ворочать вот эту тему: «красные — белые». В мире есть масса прекрасных вещей, от которых можно получать колоссальное довольствие. А это всё какое-то… ну, блин...
— Дешёвое?
— Ну, да, да… А ещё у меня на это аллергия — аж с девяносто третьего года. Были страшные демонстрации тогда, помните, какие-то прямо лютые?! И я чего-то сдуру поехал на Новый Арбат, в книжный магазин. Так вот выхожу я на проспект. С одной стороны идут толпой совершенно оголтелые люди. У них там: и Николай Второй, и Ленин, и казаки – всё вперемешку. Бабки орут: «Уэээ-уа».
— Персонажи ваших картин?
— Ну, дикая толпа, да ещё с рёвом. А навстречу — закованный в броню ОМОН. А я, значит, посередине – с книжечками подмышкой. И тут начинается такая драка. Толчея, визги, свара. Кошмар, словом. Выбрался я оттуда еле живой. А мне около двадцати, совсем вьюноша. И это всё меня так напугало физически, что с тех пор я стараюсь в эти «уэээ-уа» не ввязываться.
Валерий Дзялошинский
Если трогать, то мистически
— Ваш внутренний Бенкендорф – насколько он строг?
— Есть темы, которые я стараюсь не трогать. Религиозные, например. А если трогаю, то совсем в мистическом смысле. То есть сильно религиозный человек поймёт, нерелигиозный – даже не въедет.
— Можно с примерами?
— Берём картину «Бабушка не верит в чудеса». Там бабушка такая стоит с топором, а сзади — ангел, правда, он похож на имперского штурмовика. Бабушка с ним повстречалась в лесу, поэтому она с топором. И она не верит в чудеса. Хотя встретила ангела. Понимаете, да?
— Чего же тут непонятного.
— Иногда я рисую лубочных, даже не лубочных, а очень схематичных ангелов. Но они у меня всё равно добрые. Чертей тоже рисую. Тема добра и зла так у меня проявляется. Она всегда есть, в творчестве любого художника. Это главное, остальное – подробности уже, в разных формах. Зло не обязательно в виде дьявола. Это может быть обожравшийся человек, которому всё мало и которого распирает от собственной важности.
— Чиновник?
— Ну, вот, и вы туда же – интерпретируете. Просто человек. Но мы понимаем, что это именно зло, что он уже через край перешёл. Но в отличие, допустим, от питерских «Колдовских художников», моих друзей, я не занимаюсь осуждением. Я не говорю, это плохо, а то хорошо. Если я что-то рисую ужасное, — ну, как ужасное, ужасное с точки зрения зрителя, — какого-нибудь пьяного, то я им, скорее, восхищаюсь, даже воспеваю его, как Венедикт Ерофеев. А ещё ставлю себя на место персонажей очень часто.
— И избегаете назидательности?
— Мне часто предлагают провести мастер-класс. Но я отказываюсь. Не люблю, нет у меня этого — быть чьим-то педагогом. А есть такие, кого просто прёт: «Это мои ученики».
Святотать
— Получается, вы стараетесь не обострять?
— Я коммерческий художник, мне хорошо и так.
— Здорово, что вы прямо говорите, не юлите.
— Смотрите, на мою выставку приходят: дети, старушки, люди разных социальных слоёв, национальностей. И если я сейчас начну гнуть какую-то линию, то отсею часть зрителей. Зачем мне это? Я стараюсь быть для всех, народным.
— Что думаете о свободе выражения мнений? Ведь уже нельзя без оглядки слова лишнего сказать – одни оскорбляются, другие уголовные дела заводят?
— Есть пресловутый закон об экстремизме. На мой взгляд, он недопилен. Есть пространство для интерпретаций. Это очень плохо. Закон должен быть ограничен жёсткими рамками. Людей за перепосты дёргают. Но это ведь, ребята, ни в какие ворота не лезет.
— Кому-то от такой жизни хочется улететь на Марс?
— Однажды я написал стихи про Горбачёва. Лет двенадцать мне было. В тетрадочку школьную. Бабушка, царствие ей небесное, внимательно прочла и говорит: «Лёх, лучше этого не делать». Я отвечаю: «Так можно – перестройка ж». Она: «Помалкивай. Молчание украшает мужчину. И меньше последствий». А я всегда живу заветами бабушки.
Вася Ложкин берёт с полки разноцветного нарядного Сталина, похожего на героя советского мультфильма. Зашёл в художественный магазин, вспоминает, купить красок, а там эта штука белая продаётся, гипсовое изваяние с подписью: «Бюст Дзержинского». Ну, и не смог удержаться – купил, домой принёс и раскрасил, задув из баллончика. А потом вывесил его фотографию в Фейсбук. Что тут началось?! На него набросились и сталинисты, и антисталинисты, и вообще — все. Дескать, святотать. Пришлось убрать от греха.
Укрыниксы
— А вот Майдан, если мы про грех заговорили?
— А что Майдан?! Майдан меня вообще не удивил. Я незадолго до этого приезжал в Киев. Там устраивали выставку «Жлобарт», где висели и мои картины. И общался с этими людьми. Для них это всё было по-настоящему, и да – были жертвы. Но, тем не менее, всё равно мне казалось это какой-то ролевой игрой, с этими палатками, щитами и палками. А картины мои там и остались, я их оттуда забрать не могу.
Когда-то, ещё до Майдана, выпивал Вася в Киеве с украинскими художниками и обсуждали они все вместе фантастическую тему русско-украинской войны. Говорили: вот, было бы прикольно сделать выставку о войне между Россией и Украиной. Например, псковские десантники допрашивают украинского пленного. Или какая-нибудь житомирская танковая дивизия под Воронежем — что-нибудь батальное. Им это казалось дико смешным. Слава Богу, у Васи хватило ума не рисовать ничего такого. А потом случился Майдан. И украинские художники такую выставку сделали. Под названием «Осторожно, русский». Там сидели в клетках полупьяные люди в ватниках и бросались на зрителей.
— Я сначала подумал, что мог бы тоже захреначить подобное что-то, только антиукраинское, — вспоминает Вася. — Но затем решил, что это мелко, какой-то лай. Поэтому я с ними и разошёлся.
— Из принципа, а не потому, что осторожничаете?
— Знаете, на мои выставки приходят люди диаметральных взглядов. И им может нравиться одна и та же картинка. И я вот что думаю. В нашем разрозненном обществе я, может быть, очень тоненькие ниточки, мостики между этими людьми прокладываю. Пускай, я не могу их объединить. Но я делаю нечто богоугодное. Я поэтому и не лезу в острые темы, чтобы не добавлять злобы, которой и без меня полно вокруг. Вот такая у меня идея.
— Так вы, выходит, действительно народный художник?
— Выходит, что так.
Валерий Дзялошинский
Кайфуйте
— И вы это буквально видите на своих выставках? Что либерал с патриотом, что фашист с антифашистом — как у Киплинга звери на водопое во время засухи?
— Ну, они не вместе ходят, конечно, не под руку. Но вот взять мою выставку в Праге «Русская пропаганда», — Вася Ложкин откуда-то выуживает книжку и тут же дарит. — На открытие пришли чешские люди – ультраправые, ультралевые, руссконаправленные, антируссконаправленные. И все они получили колоссальное удовольствие. А ещё говорят, что я непереводной. Ещё какой переводной.
— Почему такое название?
— Все местные журналисты на это заточены: русская пропаганда да русская пропаганда.
— Демонизируют нас?
— Да вообще! А устраивали выставку как раз те люди, которые с этим не согласны.
— С чем?
— Что Россия хочет захватить Чехию или, условно, Запад. А само название — это троллинг такой.
— С кем вам интереснее общаться – кто нас демонизирует или нет?
Максим Богодвид/РИА Новости
— По большому счёту, мне вообще ни с кем неинтересно общаться. Я сейчас стараюсь себя не выпячивать. Вот — картины, они узнаваемы, есть в Интернете. А личность автора – вторична. Некоторые считают, что она неразрывно связана с его произведением. Например, человек написал гениальную книгу, а потом выясняется страшное – что он какой-нибудь фашист. Всё – читать его мы не будем. Или, там, Гребенщиков – отличные песни пишет, но с Саакашвили обнимается. Всё – говно он, а не певец. А мне всё равно, чего там автор делает – котят ест или чудовище. Если он создал прекрасное произведение, то оно живёт отдельно от автора. Так и я — стараюсь от своих картин немножко в стороне стоять.
— Это само по себе художественное высказывание?
— Да. Смотрите, наслаждайтесь, кайфуйте. Или не кайфуйте. На радио зовут иногда говорить о картинах. Но как можно на радио говорить о картинах, а?!
А вот, кстати, хох…, э-э-э, украинцы, с которыми я разосрался, говорит Вася Ложкин, показывая одну картинку, затем другую и ещё. Это их Союз Вольных Художников «Воля або смерть», поясняет, вот — Ваня Семесюк, мы с ним очень дружили, вот — Олекса Манн, они все майдановские, продолжает Вася, и в его голосе слышится плохо скрываемое сожаление.
Валерий Дзялошинский
Откуда это?
Валерий Дзялошинский
Вася проводит короткую экскурсию по своей квартире-мастерской. Она разбита на зоны: живопись, музыка, жизнь, туалет.
Там комната, где он творит музыку, я же каким-то образом музыкант, поясняет. Портреты — соответствующие: Ник Кейв, Том Уэйтс, Егор Летов. Рядом и небольшая коллекция гитар. Вот — Fender Jazzmaster, его фаворитка. А вот — ручной работы, называется сигар-бокс, корневая, негритянская штука, коробка от сигар, черенок от лопаты, на таких играют блюзовые музыканты, «Кроссроудз», например. Вася берёт её в руки, с удовольствием извлекает «уэуэууу».
Тут — туалет. Если честно, на туалет это помещение мало похоже, скорее — на небольшую студию для съёмок порно с элементами БДСМ: чёрные космические стены, звёздный свет, музыка сфер и соблазняющее зеркало. А и точно – оказывается, туалет для секса. По крайней мере, хозяин так утверждает. Может, выдумывает — у него не поймёшь. Здесь ещё должен висеть портрет Игги Попа, говорит Вася, мне кажется, он смотрелся бы идеально.
А там портрет Пушкина, работы художника Харитона Круглова, моего любимого, вернее, портрет памятника Пушкина, кивает Вася на картину.
Посреди комнаты установлен мольберт не мольберт, конструкция для рисования. Сейчас там появляется на свет божий новая картина, внушительного размера. Она не доделана, но сюжет уже просматривается.
— Вася, откуда сюжеты берёте?
— Непонятно. Вот что здесь нарисовано? Антенна. Кот по проводу идёт, как канатоходец, в руках у него две бутылки пива. А второй кот, покрикивая, его раскачивает. Что это, откуда?
Валерий Дзялошинский
Хрен его знает, товарищ майор
— А как вы поняли, что именно в такой манере следует рисовать?
— Само получилось. Шло, шло и пришло.
— Некоторым кажется, что ваши работы схожи с лубком.
— Скорее, с комиксом. Есть свои герои, иерархия, пересечения. От лубка я просто оттолкнулся. В детстве у меня была кружка, на ней две тётки разговаривают — красивая ярмарочная сценка и надпись. Вот, человек торговал овощами, потом едет домой, и на дорожку какую-то картинку веселенькую прикупает. Здесь примерно так же. И даже не комикс, а путешествие. У меня же персонажи из картины в картину перепрыгивают. Я люблю медведей рисовать, которые издеваются над клоуном. Или старух безумных, которые подключились к Интернету и прочитали там что-то такое, что полностью изменило их мировоззрение.
Однажды Васе Ложкину позвонила женщина, сказала, что у нее мама умирает, ей остался месяц, что маме очень нравятся Васины картины, и попросила для нее нарисовать что-то прикольное, чтобы к ней в комнату повесить и тем самым облегчить уход из жизни. Ну, Вася и нарисовал, конечно — «Первый снег» называется
— Что Ленин — гриб?
— Ну, да, ну, да. И потом мне всегда была очень интересна тема рептилоидов, плоской Земли, вот этого всего.
— Кто первый появился?
— Сначала зайцы. Очень много зайцев в разных ипостасях. Чего они только не творили, эти зайцы. Они проводили бесчеловечные эксперименты на людях, они писали письма Богу, много всего. После коты появились. Вообще, сначала, до всего, у меня был сплошной трэш. Какие-то люди друга убивают, режут на части, рвут. Но это всё, естественно, во-первых, не сохранилось, а, во-вторых, не продашь, в музее не повесишь.
— Это искусство – то, что вы делаете?
— Скажем, всякие там искусствоведы меня считают полным говном. И я раньше думал: ну, вот делаю я что-то, рисую картиночки, безделицы. Но потом стали мне люди звонить, чтобы «спасибо» сказать, или письма писать благодарственные.
Однажды Васе Ложкину позвонила женщина, сказала, что у неё мама умирает, ей остался месяц, что маме очень нравятся васины картины, и попросила для неё нарисовать что-то прикольное, чтобы к ней в комнату повесить и тем самым облегчить уход из жизни. Ну, Вася и нарисовал, конечно — «Первый снег», называется. Первый – не последний, а значит, дающий надежду. И считает он эту нежнейшую картину одной из лучших своих. А ещё однажды сделал заказ настоятель монастыря. Вася и ему нарисовал, без жести, без топоров, как говорит. Там старушка котёнка топит. А тот и молвит ей человеческим голосом: «Не топи меня, бабушка, я тебе ещё пригожусь!» А раз было, Тула вышла на связь – отец захотел мотивирующую картину для дочери, которая ни в какую учиться не желала. В результате появился диптих: «Если не будешь работать головой, будешь работать руками».
— На самом деле, хрен его знает, товарищ майор, — продолжает Вася. — С точки зрения Суриковского училища, конечно, это какая-то помойка. А с точки зрения человека, для которого это важно, который пишет мне, что моё творчество его радует и заставляет улыбаться в трудные моменты жизни, — это искусство.
— И не это ли цель искусства?
— Вот поэтому я и счастлив.
— Каким же образом вы достигаете этого: рожи у вас на картинах страшные-страшные, а всё равно понятно, что они про добро?
— Во-первых, через котиков, с большими глазками, – Вася взмурлыкивает и делает большие глазки. – И даже через тех же старушек. Она может быть с топором. Но в таком положении изображена, что её воспринимают как собственную бабушку. Кстати, у той бабушки, что у меня на картинах, есть прототип, и это — моя прабабушка. Она была довольно жёсткой и сильной женщиной, как и все, кто прошёл через войну. Да, она с топором, сутулая, лицо угрюмое, морщинистое, потому что жизнь покорёжила. Но в ней нет зла, она не растеряла свою человечность, свой свет. Она и колыбельную может спеть, но и врагов порубить в капусту, которые её котёночка обидели.
Однажды некий человек, возмущённый васиными старушками, бросил ему: «Это же наши матери, бабушки. Ты бы свою тоже так нарисовал?!» Вася ему и ответил: «А я свою и нарисовал».
Валерий Дзялошинский
Зудит? Твори!
— Как вы картины пишете – в смысле творческого процесса?
— Всё зависит от вдохновения, а оно ведёт себя по-разному. Бывает, озарение как бабахнет: буф-ф — и нарисуешь. Иногда приходит мысль, и ты пытаешься её выразить, воплотить. Иногда эта мысль — совершенно тупая, но тебе обязательно надо от неё избавиться, нарисовав картину, ведь она не даёт дорогу другим мыслям и картинам, пробку образует в голове.
— А миссия, извините, есть у вас какая-нибудь?
— Ну, какая может быть миссия у художника?! Нет, ну, есть, разумеется, художники-миссионеры. Например, он возмущён несправедливостями современного мира и решает: «Пойду-ка я прибью свои яйца к брусчатке». Производит как бы художественный жест в знак протеста. Но мне кажется, это неправильно. Любым художником сначала движет внутренняя потребность творить. А уже потом можно придумывать и нагромождать всякие актуальные подробности. Когда же ты исходишь из того, что мир несовершенен, не нравится Путин, надо бы мне с ним побороться, и не нарисовать ли мне для этого картину — ну, это не художество, а что-то другое. У настоящих — композитора, поэта, писателя, художника это так: у него творческий зуд и, чтобы его унять, он садится и пишет, допустим, песню, а уже затем у него может получиться гимн протеста или наоборот.
Мы не хотим никого победить
Максим Богодвид/РИА Новости
— Жизнь, по-вашему, меняется или стоит на месте?
— Качество жизни меняется.
— Да речь не про это, про человека. Лимонов, уезжая в эмиграцию, мелодраматически размышлял, что никогда больше не увидит этих трогательных бабок, сидящих у подъездов в павлопосадских платочках на скамейке перед хрущовкой. А вернулся — они на тех же скамейках и точно такие же, словно система воспроизводит сама себя.
— Может, это и неплохо?
— А никто и не говорит, что это плохо.
— Или вы намекаете на «святые девяностые»? Если да, то я их терпеть не могу. Они у меня ассоциируются со смертью. С лютой смертью, которая окружала меня со всех сторон. Смерть была среди моих друзей. От наркотиков, в бандитских разборках, на войне в Чечне. Когда мне говорят, зато была вон какая свобода, я им отвечаю, да на хрен мне такая свобода. Вот, ей-богу. Я в этом смысле обыватель.
— Или это просто консерватизм, вызванный возрастом?
— Не знаю. В юности — да, я был дерзкий, совершенно безумный. Ельцина терпеть не мог. А сейчас мне ни с кем не хочется бороться. Помните, у «Митьков»: «Мы никого не хотим победить»?!
Валерий Дзялошинский
Дико интересно, дико дорого
— Вы сейчас главное удовольствие от чего получаете?
— У меня всё стало гораздо проще. Во-первых, деньги. Я их люблю. Это серьёзная мотивация, не так ли? Не то, что я чахну... Плюс тщеславие. Как у любого творческого человека. Люди смотрят на твои картинки и говорят: «Ах, какой же ты молодец». И это очень приятно, глупо скрывать. Поэтому если я берусь за какую-то работу, то это должно быть либо дико интересно, либо за это должны хорошо заплатить.
— Отдельно может это существовать? Интересно, но без денег, или наоборот?
— Сталлоне, помню, ещё сто лет назад произнёс такую фразу: «Если ты чего-то хочешь добиться в жизни, то найди себе такое дело, которым ты готов заниматься даже бесплатно».
— И как — работает?
— Не всегда. Я всю жизнь занимаюсь рок-музыкой. Вкладываю туда кучи — времени, средств, сил. И ничего это не приносит – ни славы, ни денег, ни черта.
— Но удовольствие-то приносит?
— Иногда. Но в основном это приносит разочарование. Ты клип снимаешь, а тебе говорят: «Фигню играешь. Рисуй лучше котов».
Валерий Дзялошинский
Продано
Валерий Дзялошинский
Видели, какая кружечка, хвалится Вася кружечкой с картинкой, это я нарисовал, но не пошли в продажу, а чашки пошли хорошо, не знаю, почему, идут прямо на ура.
Раздаётся телефонный звонок. Вася уходит в другую комнату.
— Можете наличными, можете на карточку. Никакой предоплаты нет, — слышно за дверью.
Осень, поясняет он, вернувшись, все компании хотят календари. Говорит, что не очень нравится на заказ рисовать, потому что приходится совмещать в голове всякие штуки-дрюки, то есть подстраиваться под профиль компании. Гораздо интереснее, что от души. Да такое и продаётся лучше.
— Если нет душевных затрат, то и результата не будет?
— В заказную работу тоже надо душу вкладывать.
— Но приходится делать внутренне усилие?
— Ну, ещё бы. В любом случае я делаю красиво и хорошо. Я же не могу сделать говно.
— Есть признаки, по которым понимаешь, что хорошо продастся, а что не очень?
— Какая работа выстрелит — не угадать. Вот «Родина слышит». Ну, картина и картина. А долбанула так, что мир содрогнулся.
— ФСБшники?
— У всех них эта картинка на телефонах. Я им нарисовал целую кучу, от таких до вот таких, — Вася показывает: сначала на пальцах, потом — широко разметав руки.
— Вы — успешный художник?
— Я считаю себя очень крутым художником. Не потому, что круто рисую, а что круто продаюсь.
Картина Васи Ложкина в среднем стоит тысячу долларов. Продаёт он сам – через магазин и в Интернете. С галереями дела не имеет, хотя предлагают постоянно.
— Сейчас век Интернета. Ну, какие на хрен, галереи, — кипятится он.
— Они, допустим, могут найти клиента, который купит вашу картину не за тысячу долларов, а за десять тысяч.
— Я работаю по другим законам. Вот, художник продал картину за десять тысяч долларов. И он такой: «Вау, крутяк». А потом сидит целый год, и никто у него ничего не покупает. А по мне, лучше продать десять картин в течение года по тысяче.
— Стимулирует творческий процесс?
— Да-да. И не надо лезть в это высокое современное искусство. Потому что оно всё построено на тексте, а не на изображении. Какая-то труба, торчащая из стены – это просто труба, торчащая из стены. Но если её сопровождает объяснялка с тучей слов, понятных единицам, тогда это художественное произведение. А моя картина чем привлекает людей? Не надо иметь суперобразования, чтобы она тебе понравилась.
Эврика!
— Вот вы завтра проснётесь и подумаете: надо бы мне тысячу долларов, диван купить новый, пойду-ка нарисую картину.
— Так не получится. Надо нарисовать десять картин. Глядишь, одну купят.
— Режим есть?
— Каждый день работаю практически.
— Записываете новые идеи?
— Я всё в башке держу. Но там не так много чего лежит – дел пять обычно.
— Много времени уходит на картину?
— Ну, день.
— А считали, сколько картин в коллекции ушло?
— Тысячи три. До фига, в общем.
— Это чудо, что с вами происходит?
— Это постоянные тренировки и работа, — иронизирует Вася.
— Спрошу по-другому. Что с вами происходит — это чудо?
— Конечно, конечно. Чудо из чудес, — иронизирует Вася.
— Ладно, вы продолжаете удивляться или привыкли?
— Удивляюсь. Но отношусь к этому, как к работе и говорю себе: «Слава Богу, что у меня есть такая работа». И всегда боюсь её потерять. Поэтому стараюсь сделать много, больше, чем надо, — говорит Вася, уже не иронизируя.
— А когда перестанет приносить доход?
— Ну, переквалифицируюсь, например, в иллюстратора книжек. В крайнем случае, буду сидеть на улице и продавать.
Вася Ложкин усаживается в кресло, читает с телефона только что полученное письмо:
«Наш любимый художник, Вася Ложкин! Трудно решиться позвонить вам, поэтому пишем коллективное письмо от всей семьи. Мы давно любим ваши рисунки: котиков, бабок и прочих персонажей. И мы коллективно страдаем от того, что к вашей авторской картине даже не подступиться. Даже начальная стоимость картины для нас, провинциалов, слишком велика, — Вася довольно посмеивается: «Это – правда». — Но недавно нам была благая весть: на открытии вашей выставке в Санкт-Петербурге мы узнали, что цена картины зависит от её размера. «Эврика!», — закричали мы. Попросим Васю написать для нас небольшой портрет рыжих котиков размером в четверть от обычного формата картины. Просим принять наш скромный заказ. С уважением, такие-то, Санкт-Петербург».
— У вас выработалась схема отношений с фанатами?
— Обычно я отвечаю на письма. Но рисовать каких-то котов за эти деньги мне не хочется. Как-нибудь отмажусь. Предложу купить принт. В крайнем случае, чего-нибудь подарю.
Валерий Дзялошинский
«Наш любимый художник, Вася Ложкин! Трудно решиться позвонить вам, поэтому пишем коллективное письмо от всей семьи. Мы давно любим ваши рисунки: котиков, бабок и прочих персонажей. И мы коллективно страдаем оттого, что к вашей авторской картине даже не подступиться. Даже начальная стоимость картины для нас, провинциалов, слишком велика»
Целая толпень
Валерий Дзялошинский — Итак, вы — продукт своего времени: не было бы Интернета – не было бы Васи Ложкина?
— Интернет меня сильно поднял. Я, в самом деле, интернетовский персонаж. Ушёл куда-то в смайлики, стикеры и мемы.
— Представьте себя сегодняшнего лет тридцать назад.
— Как тесть мой сказал, если бы ты такое в советское время рисовал, тебя бы, наверное, в тюрьму посадили.
— За очернение действительности?
— Ну, да. Почему я действительность и стараюсь не изображать, а какую-то всё метафизику, будто это репортаж из параллельного мира, сон, будто реальность, искажённая подсознанием, понимаете? По большому счёту, это всё не от ума идёт, от сердца — если совсем красиво сказать. Поэтому, я думаю, мои картины и нравятся людям, что они идут через выплески души. Вот, сейчас была выставка в Питере — уйма народу пришло, целая толпень.
«А что рисую я, не каждый осмелится. Не то чтобы это сложно было. Просто духа не хватает. Вот как можно нарисовать такое говно, как сказали бы настоящие художники», — Вася кивает на стену, к которой прислонены его работы с оскалившимися котами
— И вы меняете жизнь, кажется?
— Чего я там меняю?! Возможно, украшаю.
Валерий Дзялошинский
Шутки в сторону
Валерий Дзялошинский
— Вот, говорят, Вася Ложкин – гений стёба. Но есть мысль, что вы боитесь показаться серьёзным – и в картинах, и в текстах, и в музыке? Это способ защиты или нападения?
— Я очень не люблю всё такое — на сложных щах. Для этого есть масса других, которым это нравиться.
— Умничать?
— Давить интеллектом. У них это получается, у кого-то даже есть основания. А у меня чего — я, наоборот, стараюсь упростить. Не знаю… Мне кажется, это гордыня. Иногда смотришь на человека, который начинает из себя выжимать то, чего в нём нет, грустно делается и смешно.
— Похоже, сейчас наступило время иронии-самоироинии. Это и демонстрация интеллекта и убежище интеллектуала. Но ведь есть вещи, о которых надо говорить серьёзно?
— На самом деле, я в своих работах не сильно-то и шучу.
— Но кажется, что это шутки?
— Так кажется, потому что нарисовано довольно простым способом.
— Вы туда серьезное закладываете намеренно?
— Допустим, есть у меня картина «Деревянная сабелька», самая дорогая из проданных. Она — суперсерьёзная. Там о том, что всех убили, остались только детки, вышли они сражаться с врагами, а у них в руках из оружия только одна игрушечная сабелька. И эта картина показывает и то, что им уже капец, но и то, что они уже заранее победили, потому что от них свет этот исходит.
— Вот, вы постоянно себя как бы опускаете. Я ибмецил, я дурак, с меня спрос небольшой. Есть подозрение, что это самоуничижение, которое паче гордости.
— Это не показуха. Я иногда ощущаю себя таким глупым человеком. И мне так тяжело от этой моей глупости – жизненной, от нехватки образования. Я и в школе плохо учился, и книжек мало прочитал. Но я не стесняюсь. А киберпространственным имбецилом меня в ЖЖ кто-то обозвал, и мне дико понравилось. У меня товарищ есть давний. Он всё время твердит: русское быдло, везде одни дебилы. А я так не считаю. Потому что я такой же, как многие вокруг. Я не люблю слово «быдло». Человека, им злоупотребляющего, оно характеризует как сноба: мол, я выше, лучше, чем вы все.
Валерий Дзялошинский
Быть знаменитым так красиво
— Вы как себе объясняете, почему вы так популярны?
— Тут два момента. Я считаю, что мне повезло. В том смысле, что большинство художников не могут себе позволить рисовать, как я. Вот у нас в Ярославле куда-нибудь на Кирова выйди – и там сидят художники. Картинка у них стоит – ну, пять тысяч или за три сторгуешься. Правда, рисуют ерунду какую-то: церкви, речку. А что рисую я, не каждый осмелится. Не то, что это сложно рисовать. Просто духа не хватает. Вот как можно нарисовать такое говно, как сказали бы настоящие художники, — Вася кивает на стену, к которой прислонены его работы с оскалившимися котами. — И потом – мне кажется, я рисую очень красивые картины, — без тени иронии говорит Вася Ложкин, может, только если с полутенью. — Я поймал какую-то волну и стараюсь изо всех сил её поддерживать.
— У вас есть ощущение, что Бога за бороду ухватили, а могло и иначе сложиться?
— Приходят такие мысли. Но я их отгоняю. Если начинаешь об этом думать, всё потом может быстро развалиться.
— Значит, вы мистик, и в вашей истории нет ничего спланированного?
— Как-то всё само собой. А думать я стараюсь о том, что если сейчас перестану работать, то всё это на хрен рухнет. Поэтому я фигачу и фигачу.
— Забудут?
— Придёт новый Вася Ложкин. Это связано ещё и с интернет-культурой. Каждый день блогер должен регулярно напоминать о себе. Те же законы, в принципе, работают и со мной.
— Вы звезда? Мне вот кажется, что поп-звезда.
— Знаменитым я себя не чувствую. Хотя на улице иногда узнают. Какой-нибудь чувак подойдёт и скажет: «Блин, мужик, я тебя уважаю, ты крутой».
— В Ярославле знают вас?
— В целом — нет. Хотя приглашали в Волковский театр читать лекцию. Зимой будет выставка в художественном музее на Волжской набережной. А кто тут звезда, так это Валентина Терешкова. Движется по городу — от неё прямо сияние исходит.
Сосед Васи Ложкина выходит на балкон, копается в шмотках. Знает он, интересуюсь, что через стенку живёт величайший котописец всех времён, народов и Интернета. Конечно, отвечает, у него же есть моя книжка.
Уйдите, пожалуйста, приезжайте еще
Смотрите, какая штуковина, говорит он, прислали, видите надпись «Васе Ложкину на добрую память от Роджера Зингера», откройте, продолжает таинственным голосом престидижитатора. Открываю — там что-то вроде детской книжки с картонными выдвижными фигурами.
— А что это?
— Инсталляция какая-то.
— Вы, наверное, привлекаете не совсем уравновешенных граждан?
— О, да. Особенно, знаете, литераторов. Приходят на мои выставки со своими брошюрами самиздатовскими. Дарят. Мало того, говорят: «Ваши картины идеально подходят к моим стихам. Надо совместно издаться — будет бестселлер».
— И что вы отвечаете?
— «А-аааа, уйдите, пожалуйста, уйдите!», — повышает голос Вася.
Нетрудно догадаться — это очень толстый намёк, что разговор пора заканчивать.
— Алексей, то есть, Вася, честно скажите, вы — мизантроп?
— Ну, откуда?! Мизантроп — это нелюбовь к людям. А я так — социопат.
— Да, это гораздо круче.
— Приезжайте ещё.
ООО"Русская лаковая миниатюра"
Алёна Владимировна Романова, 46 лет. «Всегда знала, что буду только художником.»Родилась в Холуе, мама и папа – художники-миниатюристы. Профессия творческая, жизнь – деревенская. Держали скотину: корову, овец, птицу. Всех надо кормить и Алена с детства работала: бегала ворошить сено за 2 км 2 раза в день, кормила-поила живность, ещё в огороде и по-дому управлялась. «Все девчонки гулять, а я родителям помогать. Ненавижу сено с детства. В хороший месяц мама получала большие деньги, 120 руб."
Алёна дома за работой.
В обеденный перерыв все идут домой. 5 минут по улице Кавказ и Алёна дома. По легенде улицу так назвали из-за огромных снежных сугробов на этой стороне реки.
Мама Алёны встретилась по дороге домой. Ещё работает. В 90-е годы спрос на шкатулки вырос, мы жили очень прилично. Рисовала всегда, всегда знала, что буду только художником. Мы с сестрой после школы поступили в Холуйское художественное училище, 5 человек на место. Со всей страны приезжали, иностранцы были. «Миниатюре можно научить даже корову. Трудиться надо» - поговорка в училище.
Замуж вышла рано, за одноклассника. Проводила мужа в армию, ждала и строила дом. Родители помогали дом ставить. Родились сыновья. Младший сейчас в армии, в Таманской дивизии. Старший механизатор в Шуе. Муж водитель. Держим огород и птицу.
Алёна Владимировна проверяет качество лакировки шкатулок.
"Работаю замдиректора по производству, но шкатулки расписываю. Пишу дома и на работе, когда время есть."
Полировка лакировки.
Проверка полировки лакировки перед сдачей на строгий контроль Алене Владимировне.
Письмо золотом - завершение росписи.
Письмо золотом - завершение росписи. На работе в свободную минутку Алёна берет кисточку. "С 17 лет кистью зарабатываю".
Холуй. Река Теза.
Владимир Александрович Чиркин. 47 лет. Директор.
«Какой я герой? У нас кого ни возьми – все герои».
Девчачье царство Владимира Александровича Чиркина.
Учился в одном классе с Аленой, ее мужем и своей будущей женой. "Дружим до сих пор. Праздники вместе. Моя семья - девчачье царство – 3 дочери, жена и мама".
В конце 90-х спрос на миниатюру упал, художники разбрелись по домам, сами полировали, лакировали, сушили в самодельных печках. Часто работы "зажаривали" - не выдерживали температурный режим, краски спекались, вся роспись пропадала.
Организовал предприятие. Делаем шкатулки из финского МДФ себе, для Холуя и Палеха, лакировку и полировку своим и под заказ. Художественной мастерской нет, работаю с надомниками. Для них и Холуйской художественной мастерской делаем около 300 предметов в месяц, еще около 300 берет Палех и другие надомники.
Осваиваем новые формы, придумали делать елочные игрушки в наборах. Ручки, флешки, мышки, футляры для очков, иконы, панно, яйца; шкатулки из морских раковин – ассортимент широкий. Сейчас делаем колесный пароход по индивидуальному заказу. Тяжело, но работа есть, продажи есть. В основном работаем заказы от предприятий.
Вышел закон о стоимости подарка не более 3 тыс.руб., свыше налог платить надо. В 3 тысячи мы не вписываемся. Себестоимость ручки 1 тыс., роспись 1200-1500, лакировка, полировка, упаковка – 5 тыс.руб. В Москву и Питер ничего не отправляем, перекупщики накручивают цену в 3-5 раз – дорого - мало берут.
Холуй не знают, Палех лучше идет. У нас здесь треугольник: Мстёра, Палех, Холуй, по 30 км между нами. Мстёра сильно отличается открытыми цветами; мы смешиваем не менее 3х. Палех более сказочный. Фигуры вытянуты, деревья волшебные, много золота, фон всегда черный. В Холуй пропорции человека сохраняются, голова 1/8 от роста, животные пропорциональные, дуб и елку сразу отличишь. Все натуральное, народное.
Детей мало в художественное училище идет. В 18 году только 4-х выпустили. Учат 3 года вместо 5-ти. Я учился по 5 часов мастерству в день, сейчас – 1 час в неделю. Этого мало. Кто к нам приходит – доучиваем. Иконописи учатся в Иваново, на курсах.
Переехал в Южу, дом построил. Хочется самим пожить по-человечески и детей выучить. "Хобби у меня нет, я очень люблю свою работу. Какой я герой? У нас кого ни возьми – все герои. В чт и пт меня не будет – еду в Плёс на ярмарку. Держимся!"
"Делаем колесный пароход по индивидуальному заказу".
Холуй расположен по берегам реки Тезы. На высоком берегу живут "фараоны" и главная улица называется Кавказ; на низком берегу живут "тутышники" и стоит Храмовый комплекс: церкви во имя Пресвятой Троицы и Введения Богородицы во храм. (Фото с улицы Кавказ на противоположный берег Тезы.)
Лев и Светлана Никоновы.Лев: "Хочу все провернуть-закрутить, как Дон Кихот".
Лев Леонидович Никонов родился 21.01.62 г. в д. Попово Юрьевецкого р-на Ивановской обл.; в 1978 году поступил в Ивановское художественное училище, затем в Холуйскую художественную профтехшколу, которую окончил в 1985 году. Здесь же познакомился с будущей женой – Светланой. Два сына, художники, расписывают церкви, дома бывают редко.
"Я приехал в Холуй и прирос к этой земле. Более 30 лет здесь живу, радуюсь красоте этой земли и лаковой миниатюры. Не прикипеть к этому невозможно".
Светлана: «Цветы мне раза два в жизни дарил. «Зачем? – говорит – Вон их сколько, бери в огороде»».
«Стал художником через @уй. 6 лет мне было, старший брат не взял на рыбалку, я обозлился и в его тетради на всю страницу написал это слово. Понимаю, что вечером достанется поленом вдоль спины от брата и родителей, сбежал из дома. Бегу, бегу, бегу, за соседней деревней встретил женщину. Она со мной ласково так заговорила, позвала домой, напоила чаем и говорит: «Мне на работу надо, сиди, рисуй, я скоро» - и ушла, оставила карандаши и тетрадь. С тех пор так и рисую без остановки.»
Рисунок "Моё детство". Лев Никонов.
Светлана: "Пишу по его рисункам. Просила, умоляла: покажи, научи своему письму! Учитель Лёва никакой - через минуту в крик – а мне не давалось, очень особенное у него письмо." Года 4 подбиралась сама. Получилось. Сейчас расписываю по его рисункам."
Светлана Никонова расписывает ларец по рисунку мужа, Льва Никонова.
Лев и Светлана Никоновы. Шкатулка "На охоте".
"Хочу так всё закрутить-провернуть, как Дон Кихот!"
«Вот смотри: Это Дон Кихот на Росинанте. Видишь, жопа голая? Хочу ее перламутром сделать. Стрелки от часов отдельно, Дон Кихот хотел стрелки провернуть, закрутить, поменять – и я хочу!».
Рисунок Льва Никонова "Дон Кихот на Россинанте".
Музыка для лютиков.
"Ко всем цветам у меня музыка. К лютикам сейчас найду, желтую-золотую."
Граница света и тени - дело тонкое.
Лев Леонидович: "Между тенью и светом – граница. Где? Мы видим, но ее нет! Вот и рисунок весь должен быть на границе, чтоб не сладко и не пошло. Тонкая грань, а свалиться нельзя."
Замки из коллекции Льва Леонидовича.
Ученики прозвали Льва Леонидовича ЗамОк. Теперь у Льва Леонидоваича коллекция.
Прогулка.
Лев Леонидович и Светлана каждый день ходят на прогулку в лес и обратно, 8 км. Собирают цветы, Лев Леонидович снимает всё, что попадается на дороге под ногами. "Красота везде, всё - артобъекты".
Фото для ВК.
Лев Леонидович, Светлана и кот у родного дома. Сыновья работают в Нижнем Новгороде.
Лев Никонов. Лаковая миниатюра "Слон и Моська".
Шкатулка "Слон и Моська" Льва Никонова. Каждая деталь имеет значение. Машина Владимира Чиркина, велосипед начальника производства. Паровоз под погрузкой шкатулок ждет отправки в Москву. Здание ООО"Русская Лаковая Миниатюра Холуй", в окнах горит свет - все работают в поздний вечер, потому что много заказов. Часы - время, самое дорогое, что у нас есть. Моська - это мелочи и вредные людишки, что мешают нам жить и работать.
Холуй. Вид с "тутышной" стороны на "фараонскую" через речку Тезу.
ООО"Холуйская художественная фабрика лаковой миниатюры"
Художественная мастерская ООО"Холуйской художественной фабрики лаковой миниатюры". Есть куда художников посадить.
Грунтовка шкатулок. Грунт делают сами из печной сажи и натурального растительного масла. Предприятия Холуя живут дружно и если что, выручают друг-друга по бартеру.
Столярка.
В столярке: "Не снимай меня в понедельник. Завтра."
Художник Ирина Морозова. Панно "Ярослав Мудрый".
Вечерний Холуй.
]]>Сергей Максимишин История съемки в музыкальной школе в Сантьяго-де-Куба. Текст написан для книги «Сергей Максимишин. 100 фотографий»:
Куба – очень непростая страна для фотографа. Снимать там легко – общительные дружелюбные яркие люди, много света и цвета, бурная уличная жизнь. Но эта доступность оборачивается девальвацией темы – ленты мировых агентств завалены кубинскими уличными фотографиями.
«Что снять?» «Ничего. Куба снята вусмерть (to death)»
Предложение многократно перекрывает скромный спрос, опубликовать даже очень красивую фотографию, снятую на Кубе, практически невозможно.
Перед поездкой я спросил директора своего агентства Марго Клингспорн: «Что снять?» Марго ответила: «Ничего. Куба снята вусмерть (to death)». Чтобы отыскать что-то по-настоящему интересное, нужно углубиться в местную жизнь, а это не так просто. На социалистическом Острове свободы много людей будут присматривать, чтобы ты глубоко не лез.
Репетиция кабаре "Тропикана". Говорят, лучшее кабаре Латинской Америки. Сантьяго де Куба.
Религия Че. Лоток торговца сувенирами. Тринидад-де-Куба.
На Кубу мы поехали со студентами. Решили три дня провести в Тринидад-де-Куба, пожалуй, самом колоритном городке острова, потом отправиться на неделю в Сантьяго-де-Куба. Это такой кубинский Челябинск: много промышленности, не слишком много достопримечательностей и, как следствие, никаких туристов.
Старые американские машины - классический кубинский сюжет.
Тринидад. Сезон дождей.
Сантьяго де Куба, самый известный салон красоты. Женщины часами сидят в очереди.
Перед поездкой я спросил в «Живом журнале», у кого есть друзья в Сантьяго? Мне прислали адреса трех живущих там русских женщин. Я им написал, договорился о встрече, купил подарки (всякую ванно-моечную косметику, на Кубе с этим проблема).
В Тринидаде студенты работали над своими историями, а я гулял с камерой, ни за что серьезное не брался – в расчете на то, что в Сантьяго у меня будут знающие местную жизнь помощники, там что-нибудь и придумаю.
Салон чистки обуви. Обувь чистят государственные служащие - социализм как социализм. Сантьяго де Куба.
Сантьяго де Куба.
Обряд конфирмации. Basilica del Cobre, Сантьяго де Куба.
Basilica del Cobre, Сантьяго де Куба.
Утром четвертого дня наша группа встретилась в холле гостиницы. Ждали автобуса на Сантьяго. Автобус не появлялся. Александр Плаксиев, организатор поездки, звонил в Гавану, ему отвечали: «Автобус выехал – ждите.»
Меня подозвали на ресепшн, протянули телефонную трубку. Голос с сильным акцентом сказал, что мы с Сашей Плаксиевым должны явиться в офис миграционной службы. Я сказал, что мы ничего никому не должны, если у миграционной службы есть вопросы, она знает, где нас найти, и вообще мы ждем автобуса, уезжаем.
«Автобуса не будет, пока вы не явитесь!» – сказала трубка.
Уличная торговля запрещена. Если что, продукты и сигареты на подоконнике лежат просто так. Сантьяго де Куба.
Сантьяго де Куба. Уличный футбол.
Гавана. Женский монастырь.
Сантьяго де Куба. Уличный оркестр. Пацаны ходят по улицам и к удовольствию горожан играют настоящую музыку.
Ксероксом тринидадский офис миграционной службы Кубы еще не обзавелся. Поэтому прапорщик диктовал, а майор заносил в тетрадь каждую запись в наших паспортах. Каждую визу, каждый штампик. Час переписывали мой паспорт, еще час – Сашин.
Управившись, полицейские куда-то позвонили. Пришли двое, мужчина и женщина, как я понял, местные гебешники. Не представившись, стали задавать вопросы.
Гавана, знаменитая набережная Маликон.
Школа в Сантьяго де Куба.
Сантьяго де Куба. Школа.
Мужчина спрашивал меня – женщина Сашу, потом наоборот, одни и те же вопросы задавали по многу раз, не дослушав ответ, спрашивали о другом. Мы объясняли, что учим молодых фотографов, каждый студент работает над своей темой, вот, например…
– Рассказывают, что вчера вы смотрели фильм на английском языке, там были чернокожие. Это о Кубе?
– Нет, это фильм о фотографе Сальгадо.
– Он кубинец?
– Нет, бразилец.
Школа в Гаване. Детям раздавали цыплят. Что-то типа длинной лабораторной работы. По результатам нужно вернуть курицу. Мне тоже предлагали цыпленка, но я не готов был гарантировать возврат.
Веселый человек из Сантьяго де Куба.
Религия Че. Художник. Тринидад.
Дождь в Гаване.
– Говорят, вы смотрите фотографии и смеетесь. Вы смеетесь над
кубинцами?
– Нет, просто смеемся.
– Какую тему снимает... – собеседник заглядывает в блокнот, Диана?– Диана снимает историю о женственности.
(Вообще-то Диана выбрала тему сексуальности, но я решил не обострять).
– А зачем она снимала военных?
– Думаю, это какое-то недоразумение, но могу вас заверить, что Диана будет строжайше наказана!
Школа в Сантьяго де Куба.
Гавана, спортивная площадка.
Слева: Тринидад. Автовокзал.
Справа: Девушка отдыхает. Тринидад. В кубинских домах нет стекол. Не думаю, что это от бедности, скорее, за ненадобностью.
– Что снимает Саша?
– Саша снимает историю об африканских культах на Кубе.
– А нам докладывают, что когда был дождь и дети без одежды бегали под дождем, он их фотографировал. Зачем?
– Ну, не знаю, все-таки Саша – фотограф. Может, это было красиво…
– Считаете, что голые дети это красиво?
И так часа полтора.
Тринидад.
Семейный праздник.
Тринидад. Мужчины петуха пасут.
Я был уверен, что нас депортируют, ведь все мы въехали по туристической визе. Внезапно, почти на полуслове, гебешники встали и вышли, не попрощавшись.
Видно было, что полицейские чувствовали себя неловко. Нас напоили кофе, приговаривая, мол, сами видите, какая жизнь, но вы должны понять, служба есть служба… Когда мы вернулись в гостиницу, студенты уже сидели в автобусе.
Тринидад. Я так и не понял, зачем мужчине эти вараны. Единственное полезное применение, которое я успел заметить, состояло в том, что дядька бросал ящериц в проезжавших велосипедистов. Велосипедисты пугались, а дядька радовался.
Тринидад.
Старички. На стене портрет Че. Тринидад.
По понятным причинам, ни к каким русским теткам я не пошел –
выяснилось, что следят за каждым. Бродил по улицам, что-то снимал, иногда получалось красиво, но цена этому – грош. Так, в «Фейсбуке» показать.
В пятницу (улетали мы во вторник утром) я вновь бродил по городу. Снимал, как пацаны играют в футбол. Забрел на рынок. Из школы меня прогнали – неси, мол, бумажку из муниципалитета. Потом я позорно бежал от огромной и очень настырной проститутки. Русо туристо облико морале.
Вдруг, услышал, как кто-то неумело подбирает на скрипке «В лесу родилась елочка». И я пошел на звук, как крыса за дудочкой.
Спортивная школа. Тринидад.
Тринидад. Перед школой.
Тринидад. Магазины пахнут социализмом. Заглянешь в овощной магазин, а там, как у нас 30 лет назад, запах подгнившей картошки. Просто умоешься ностальгтческой слезой.
Заглянешь в овощной магазин, а там, как у нас 30 лет назад, запах подгнившей картошки. Запах социализма. Ностальгическая слеза.
В старинном обшарпанном особнячке размещалась музыкальная школа. За каждой дверью – музыка, десятки мелодий сплетались в невероятную какофонию. Сантьяго для кубинской музыки – то же, что Новый Орлеан для американской. И я попал туда, где у этой музыки гнездо.
Вот история, ради которой стоило ехать. Лишь бы не прогнали!
Муниципальная музыкальная школа. Сантьяго де Куба.
Муниципальная музыкальная школа. Сантьяго де Куба.
Подошел человек, немного понимавший по-английски. Узнав, что я из России, обрадовался и побежал за директором.
Директор стал подводить меня к инструментам и пальцем указывать на названия: пианино «Красный Октябрь», рояль «Эстония». Все советское.
Муниципальная музыкальная школа. Сантьяго де Куба.
Потянулись преподаватели со стопками нот. Вся учебная литература тоже была советской, но прочитать они могли только ноты. Играли, понятия не имея, как называются произведения и кто автор. Я стал переводить: Римский-Корсаков, «Полет шмеля» , Бетховен, «К Элизе», Бородин, «Половецкие пляски». Учителя радовались как дети. Занятия закончились. В субботу и воскресенье школа не работала. Я вернулся утром в понедельник.
Муниципальная музыкальная школа. Сантьяго де Куба.
На мой взгляд, те 15 не стыдных карточек, что я отобрал в результате, на порядок интереснее, чем полторы
сотни, снятых на улице. Потому что кубинская улица есть у всех, а школа – только у меня.
Муниципальная музыкальная школа. Сантьяго де Куба.
Вечером в понедельник по пути в гостиницу зашел в бар выпить кофе.
Подсел человек. Будет доллар просить, подумал я. «Мистер, гив ми плиз ван доллар» я слышал на Кубе сотни раз.
– Вы из России? – спросил он по-английски.
– Да, я русский.
– У вас там уже не коммунисты, я слышал, что власть сменилась?
«Провокатор, что ли?», – подумал я и ответил:
– Сменилась. К сожалению.
Человек помолчал и, уже уходя, сказал:– Вот бы и у нас сменилась. К сожалению.
Сергей Максимишин, Фото Jan Hodač, ОБ АВТОРЕ
Сергей Максимишин, фотожурналист.
С 1999 по 2003 работал фотокорреспондентом в газете «Известия». С 2003 года сотрудничает с агентством «Focus», Германия.
Многократный призёр конкурсов Пресс Фото России и World Press Photo.
Выпустил книги:
в 2007 году «Последняя империя. Двадцать лет спустя» (Издатель «Тримедиа»)в 2015 году «Сергей Максимишин. 100 фотографий» (Издатель: «Галерея Печати». Книга издана по подписке).
© 2016 All Rights Reserved
Фотографии и текст: Сергей Максимишин, Front.Photo.
Перепечатка и перепубликация этой и других публикаций Front.Photo в печатных изданиях или на страницах интернет-сайтов разрешается только с письменного разрешения редакции Front.Photo.
Может ли город утолить голод?
Есть города, в которых дышится легко. Стоит слегка толкнуть дверь, и они принимают тебя, нежные, как топлёное молоко, глубокие, как подземные ходы; простые и сложные ¬– со своими «ч» и «б». Что мы делаем, когда хотим другого воздуха? Едем!
Когда мы только явились исследовать город и кружили по улицам, первыми вопросами были: «где центр?», «почему так зелено и чисто?», «где нищие?», «чем этот город зарабатывает на жизнь?». «Кто лучшие люди города? Спрашивайте, это многое покажет, – порекомендовала нам проектировщик расследования Ольга Лобач. – Ты хочешь идти к историкам, Даша? Не спрашивай об очевидном, спроси, что НЕ меняется здесь на протяжении 800 лет». Я задавала эти вопросы, но больше свои. Результаты были всегда неожиданны. Хотелось определить, что Можайск собой являет – может, это обманчивый Китеж, а может, здесь чиновники меняются, как в повести Салтыкова-Щедрина?
Люблю говорить с людьми, брать интервью. Те моменты, когда они раскрываются, создаётся магия и пространство немного звенит. Рождается откровенность и уходит формальность. «А как взять интервью у города?» – думала я. Это такое многоголосье… И решила написать пьесу с хором. С хором опричников, хором русалок, хором участников Бородинской битвы, с голосом Города… «Гениально, – сказала Ольга, прочитав черновик. – Мне нравится. Только что произойдёт с героиней в финале? Не хватает цельности сюжета». А спустя время, собрав наши тексты, добавила: «Расследование провалилось. Результаты хилые. Тайну мы не нашли». Тогда я решила написать этот текст.
Можайское море
Инок, воин и бог
А не кажется ли вам иногда, Князь, что мы сейчас живём на переломе истории? Никогда не появляется у вас это ощущение? На переломе истории неуютно: сквозит, пахнет, тревожно, страшно, ненадёжно, но с другой стороны - счастлив, кто посетил сей мир в его минуты роковые. (Аркадий и Борис Стругацкие)
Наша группа поселилась под Можайском – в одном из садовых товариществ рядом с деревней Шаликово, на даче участницы расследования Лизы. Самые смелые и те, кого не держала работа, прибыли в понедельник. Я же добираюсь на второй день, с двумя рюкзаками, с прикрученным к ним бадминтоном, в юбке цвета полуденного солнца – человек, который не знает, что его ждёт. Возле платформы меня встречают Ольга и Юля Гутова, и мы немедленно отправляемся в Можайск. Осматриваемся, кружа по городу, ещё непонятному, полному жары, ветра и зелени. Пытаюсь почувствовать «свою» остановку. Вот она! Здесь. Меня высаживают из машины – с компасом, недельным запасом пищи, словарём московско-можайского языка… Так полагается – в «поле» нужно ходить одному.
Краеведческий музей, а точнее – Можайский музейно-выставочный комплекс, открыт. В коридоре второго этажа, пройдя мимо карты района, останавливаюсь возле странной скульптурной группы. Фигуры слегка непропорциональны, но не лишены очарования. Ополченец… богатырь с окладистой бородой… пехотинец в зелёном мундире… Почему они тут? А вот и работники музея. «Можайск всегда был форпостом на западных рубежах московской Руси, – рассказывает Наталья Морозова, зав. отделом музейно-выставочной деятельности. – И литовцы, и поляки, и французы, и немцы – все проходили через него. А это – защитники Можайска в разных битвах».
Рассматриваю другие фигуры. Христос, инок, ангел… В 16 веке Можайск называли священным городом русских. 75 церквей, 16 монастырей… Сейчас в самом городе сохранилось три храма, два из которых не закрывались даже в советское время, и Лужецкий монастырь. А это кто? «А это – святой Никола Можайский, покровитель города, – подсказывает Наталья. – Есть легенда: в одну из осад крепости он явился врагам в небе с градом в одной руке и мечом в другой, и они, устрашившись этого образа, отступили. Князь литовский «над градом можайским стоял, но града не взял и возвратился восвояси».
В выставочном зале встречаю экскурсовода – красивую женщину в синем. «Какой отпечаток накладывает на жизнь местных почти 800-летняя история, как современники ощущают связь с городом?» - спрашиваю я. «Можайск – почти современник Москвы. Всегда он, как младший брат, встаёт на защиту сестры – и пусть даже не может сдержать врага, тот каждый раз обескровленным движется навстречу своей гибели, - вдохновенно говорит экскурсовод. – Это судьба воина. И, наверное, история как-то действует на людей. В них ощущается стойкость, в них есть тепло. То, что мы живем в городе древнем, знают даже малые дети. У всех, независимо от возраста, есть ощущение, что они на этой земле давно».
Прохожу по залам, рассматриваю найденные поисковыми отрядами личные вещи павших солдат, старинную утварь и мебель, произведения ремесленников… Собеседница советует вернуться в Никольский собор и найти старосту, который «многое расскажет». «Не всё в нашем городе сохранилось, как было, – говорит музейный работник. – Чтобы увидеть древний Можайск, надо ещё знать, где посмотреть». «И где же смотреть?!» «Спуститесь в подклет Никольского собора», - загадочно отвечает женщина.
Где бьётся сердце Можайска?
Никольский собор стоит на горе в окружении цветущего сада. Это территория заповедная не только по атмосфере, но и по статусу. Каждая деталь здесь будто живёт не только в нашем времени – ты попадаешь внутрь картины, очень яркой, где прошлое заботливо оштукатурено, выкрашено, но всё равно берут своё годы, проступают сквозь алый наряд храма. Собор законсервировал в себе разные эпохи, и ему непросто справляться с этой задачей. С горы видно поле, где раньше находились слободы, кипела жизнь. Макет Можайского кремля площадью в несколько квадратных метров стоит в тени здания. Белокаменная стена, церкви, лужи, превратившиеся в озёра… На колокольне маленькие ржавые колокольчики – звенят, если их тронуть. Маленькая старушка у сарая наливает котятам суп из половничка… Священник выносит из храма горсть земли – там идёт отпевание.
Собор в Можайском кремле начали строить в 1779 году и достроили только через 33 года. Он возведён на месте Никольских ворот кремля XIV века, и частично включил в себя их стены и старинную надвратную церковь. Имя архитектора памятника история не сохранила – не найдены чертежи. Но вероятнее всего, по результатам анализа авторского стиля это был Алексей Никитич Бакарев, который участвовал в реставрации Никольской башни Московского Кремля. Масонские символы же, скрытые в архитектуре собора, местные считают не более, чем данью моде того времени.
Мы с Лизой, прихватившей с собой видеокамеру, чтобы снять тёмную-тёмную пещеру, которую мы вообразили, подходим к двери, ведущей в подклет. У меня есть теория – что, если там, под собором, и есть тайна? Что, если там бьётся сердце города?
Несколько каменных ступенек вниз – и мы внутри. Только оказывается, что это вовсе не пещера, а большое светлое помещение. И находится оно не так уж глубоко под землёй – это пределы храма, где идут службы, «приподняты». На стенах – картины с храмами Можайска, под стеклом – экспонаты, связанные с историей, археологические находки. Пройдя через белокаменную арку, попадаем в библиотеку. Во главе длинного стола, на котором самовар и угощение, сидит Василий Михайлович Голиков, староста. Поприветствовав его, мы с Лизой говорим, что хотели бы залезть «под клеть». «Вы залезли под клеть», - улыбается староста. «А где же старые ворота?» «А вы через них прошли».
Немой вопрос. А действительно, вот она – арка. Въездные ворота стали органичной частью пространства. А вот фрагменты крепостной стены более поздней – 17 века… Напротив неё я усаживаюсь, когда Лиза уходит снимать. Стены оштукатурены, их явно стараются держать в порядке. Раньше здесь были две комнаты для артиллерии, чтобы обстреливать врагов, подходящих со стороны моста. Гора – насыпная, сейчас мы под землей, а раньше здесь была дорога. Стены были разобраны в конце 18 века по указу Екатерины в Можайске, в Серпухове и в Коломне – крепости оказались в середине государства Российского и смысла не было их содержать.
– Здесь бьется сердце города? – задаю я вопрос.
– В духовном смысле, да, – говорит Голиков. – Только почему в подклете? Во всём соборе.
Василий Михайлович – из Краснодарского края. До 17 лет жил на Кубани, потом переехал в Москву. А последние 30 лет его жизнь связана с Можайском. Он автор книг «История земли Можайской», «История Никольского собора». А ещё – мастер на все руки. Макет Можайского кремля образца 1626 года – оказывается, его работа.
– По профессии я инженер-механик, - рассказывает Голиков. – А позже стал преподавателем богословия. Некоторые говорят «краевед», но я себя к ним не отношу. Здесь много пришлых, приезжих. Я и сам к ним отношусь, но Можайск полюбил всей душой. Да, здесь – духовная жизнь, но потребность в ней не у многих есть.
Староста спрашивает о моём вероисповедании, хочет убедиться, что я правильно интерпретирую его слова. Ответ «агностицизм» провоцирует дискуссию. Не сразу удаётся перевести разговор на тему города.
– Я хочу понять Можайск. Вы хотите убедить меня в чём?
– Упаси бог, не я к вам пришел, а вы ко мне. Вы вольны верить во что хотите, но ведь вы спрашиваете, что за этим стоит.
– Я не могу писать о том, чего здесь нет. Я вижу, что дух города – христианский, здесь культ православного святого. Хотелось бы понять, насколько глубоки корни культа?
– Официально Можайск упоминается в летописи 1231 года в связи с походами новгородского князя против черниговского, который «город Можайск не взял, а посады пожёг». Но есть свидетельства, археологические находки, которые указывают на то, что уже на рубеже 11-12 века здесь был храм в честь Николы Можайского – уже во времена Ярослава Мудрого.
– Значит, Можайск ещё древнее, чем по официальным данным?
– История – субъективная наука, скажем так. Понимаете, история церковная при этом зачастую игнорируется, будто бы не имеет отношения к истории нашего народа…
– Что располагалось в соборе в советское время? Он был закрыт?
– Одним из первых в 30-е годы. Этот собор для властей был как бельмо на глазу. Но горожане за него очень боролись, говорили, что почитают не только как религиозный, но и как исторический памятник. Вы, наверное, знаете, что закрывали в Можайском районе не все храмы – в отличие от Рузы, Наро-Фоминска, многих городов? Почему так, почему именно здесь – не знаю, богу ведомо. Видимо, вера, дух где-то должны оставаться. Резной образ Николы Можайского 14 века искусствовед Николай Померанцев в 1933 году вывез в мастерские Грабаря, а потом в Третьяковскую галерею, сейчас она хранится там. Он её фактически спас. В то время стали закрывать храмы и грабить. Сейчас здесь копия иконы. А в купольной части, где раньше был храм Спаса Нерукотворного, в 30-е открылся Музей атеизма – и был там до 1941 года. Ротонду собора разрушили во время освобождения Можайска от фашистов и уже не восстановили. В 1960-х годах собор более-менее отреставрировали – снимался фильм Бондарчука «Война и Мир»; и отдали помещение швейной фабрике. Место, где мы находимся, было клоакой, куда стекали нечистоты. В 80-х под своё крыло храм взял Бородинский военно-исторический музей, здесь стали проводить исследования, раскопки. После них исследователи оставляли шурфы, которые заполнялись водой, фундамент стал рушиться… Эти следы исследований видны – то там обрушивается, то тут, то стена потечет… Мы стены постоянно штукарим, высушить невозможно.
– Кто отвечает за поддержание церкви в хорошем состоянии?
– Если бы собор был отдан церкви, он был бы давно как игрушечка. Но с 1995 года он принадлежит государству, это памятник федерального значения, на котором проводить какие-то работы запрещено. Как говорят, у семи нянек дитя без глазу... Реставрация – это большие деньги, поэтому она и длится бесконечно, – иронизирует староста. – Слава богу, у нас какое-то время были можайские, местные мэры. До недавнего времени главой был Василий Овчинников, уроженец этого города. Корни его до 16 века можно найти здесь. И, конечно, он заботился о Можайске, был его хозяином. А в этом году Можайск стал городским округом, и полномочия перешли к другому человеку. Пока неизвестно, как он будет о наших памятниках заботиться.
– Как повлияет на Можайск то, что он стал округом?
– Думаю, плохо. Как говорил Ленин, при свержении строя в первую очередь должны быть захвачены вокзал, банк, телеграф. У нас ни телеграф, ни банк, ни налоговая инспекция не подчиняются городу, ответственность за них «вынесена» за его пределы. Например, Роспотребнадзор, городская больница – относятся к Наро-Фоминску. Эти градообразующие структуры «разбросаны» из-за распрей между городскими и районными властями. Это давно продолжается. От создания округа что, чиновников меньше станет? Это как при Хрущеве министерства решили переделать под совнархозы по территориальному принципу – и чиновничество «разбухло». Вы знаете, что в городе не так давно стал существовать музейно-выставочный комплекс? Под него отдали помещение школы года три назад. Как говорить о культуре…
– В городе с 800 летней историей не было музея?
– Нет. Только исторический.
– В Можайске есть очень красивые маленькие улочки, уютные, совершенно вне времени…
– И их надо сохранять: улочки и старые дома. А сейчас вместо них ставят торговые центры. На Московской улице почти ничего не осталось. Последняя постройка 17 века – пенсионный фонд, где раньше находилась митрополичья палата. Здесь были резиденции царей. Я думаю, что вокруг Кремля стоит сделать туристическую тропу. Ведь не так много на это нужно сил, средств. От мусора очистить, деревья выпилить, чтобы вид открывался на Никольский собор… Сейчас он за растительностью теряется. Река Можайка внизу когда-то была судоходной, но сейчас она в плохом состоянии. Никольский собор разрушается, он никому не нужен. Если бы мы за кровлей не следили, давно бы эти стены рухнули. Сколько лет подаем заявки в минкульт... В 2002 году была крупная дата – 190-летие Бородинской битвы. В городе ожидали визита Владимира Путина и патриарха Алексия. Срочно выделили деньги, капитальные леса поставили с южной стороны. Сделали колокольню до кровли... А потом оказалось, что никто не приедет – и тут же работы свернули. Леса простояли несколько лет, мне самому пришлось их разобрать. В 2012 году тоже обещали выделить средства. Проект реставрации у нас уже готов. В 2013 году случился оползень. До жилых домов он не добрался, но мог. Министерство культуры федеральное и минкульт области, как держатели этого памятника, не сразу определились, кто должен укрепить гору. Но взвилась общественность, и проблема была решена. Молодец в этом плане Мэлс Дехканов, который поднял шум, начал во все инстанции звонить. Так что вот, проблемы существуют, но, конечно, решаемые.
– На каких людях держится город?
– Замечательных людей много. Начальник отдела культуры Лариса Кертанова – благодаря ей проводятся Макарьевские чтения, собираются со всей России маститые учёные, историки, художники… Бывший глава Можайска Василий Овчинников, наши поисковики, которые поднимают останки погибших воинов – Дмитрий Писаренко, Михаил Сухов... С Василием Михайловичем, тёзкой, у меня был контакт хороший. Сейчас в администрации принимают, на почётное место сажают, но кроме разговоров пока ничего.
– Можайск кажется очень спокойным… застывшим.
– Он не застывший, – говорит староста. – Отсутствие суеты – это как раз и есть нормальная жизнь. Вот как в больших городах – всё бежишь, бежишь, не зная куда... А здесь спокойствие, размеренность, которые были всегда присущи русскому народу. Остановись, посмотри вокруг – и увидишь то, чего раньше не замечал.
Прохожу обратно через белые ворота. Обходя подклет, вижу тёмное углубление в стене… Пещера, которую мы сначала не заметили. Вздрагиваю – какая-то коленопреклонённая фигура застыла там, в темноте. Блики света играют на бледном лице. По спине бежит холодок. Продвигаюсь вглубь. Теперь видно, что это просто скульптура, но жуткое чувство не покидает. Да ведь это же сцена Рождества… Иосиф склонился перед яслями. В корзине, обвитой гирляндой лампочек, дремлет кукла. В глубине – фигура Марии, на заднем плане – волхвы и овцы. Вот и загадочная пещера. В другой нише, недалеко от входа, видно через решётку уходящий вверх узкий ход, заваленный камнями. Это, конечно, не те самые подземелья, о которых ходят легенды, но я ухожу с ощущением, что увидела краешек тайны.
Шахматное поле
Выхожу в город, начинаю бродить… История – это интересно, но что происходит сейчас? Дома в Можайске по большей части невысокие. На многих табличках с названиями улиц под новыми названиями указаны прежние – содержание прошлого проникает в современную форму города. Люди доброжелательны. Не всегда точно подсказывают дорогу, но свои соображения высказывают досконально. Да и смотрят прохожие не сквозь, как в Москве – глаза у них «включены». С любопытством смотрят. Может, чувствуют чужака?
Двухэтажные здания сменяются частными домиками. Спускаясь по Подгорной, ощущаешь себя в южном городе – оконные рамы, стены оплетают зелёные побеги, на верёвках сушится бельё. Частный сектор обширен, но почти не видно «разрухи», которая встречается в городах старых, не стремящихся вырастать ввысь. Дороги хорошие. Плохие дороги всегда заметны, а признак хороших – о них не задумываешься.
Около автосервиса, притаившегося в зелени, меня окликают рабочие: «Девушка, вы не на шабаш?» «А где здесь шабаш?», – прислушиваюсь. Но видимо, речь о каком-то девичнике. Неинтересно.
Покружив немного, попадаю на улицу, где тротуар почти отсутствует. Внезапно передо мной возникает полицейский участок: машины, никуда не спешащие стражи порядка. Неподалёку – следственный изолятор №4. Женская исправительная колония. Рядом со зданием я встречаю другую участницу расследования – Аню. «Я узнала тебя по рыжим волосам», - говорит она. Поболтав, мы желаем друг другу удачи и расходимся дальше искать приключения.
Город напоминает шахматную доску. Ход конём – ты у Лужецкого монастыря, выдвинешь пешку на одну клетку – источник преподобного Ферапонта. А если ты съешь фигуру противника… Стоп, кто противник? Ты сам? Время, отведённое на прогулку – пока карета не превратится в тыкву, и не пора будет искать вокзал, бежать на электричку, которые ходят до Шаликово раз в час?
На детской площадке сажусь на большие деревянные качели – сделать первые записи. Рядом на обочине тормозит машина. В ней – мужчина, который был недавно у автосервиса: «Что вы ищете? Долго планируете здесь сидеть?» Несколько смущает такой напор. Но общаться с городом надо, и я нехотя отвечаю, что ищу тайну и исследую Можайск. «Хотите, я отвезу вас на Бородино? Не волнуйтесь, вот мои документы, возьмите, посмотрите, - мужчина протягивает мне водительские права и паспорт. – А ещё могу показать вам пасеку – это моё увлечение.» Что ж. На всякий случай отправляю коллегам смс с номером машины и пускаюсь в путь.
Моего собеседника зовут Сергей. Он владелец автосервиса. «Когда-то Можайск был довольно криминогенным городом, - рассказывает он. – Сюда, за 101 километр, ссылали членов семей репрессированных, а позже – тунеядцев, рецидивистов и осуждённых по особо тяжким статьям. В 90-е здесь, как и везде, бывали разборки. Но сейчас всё спокойно. Когда что-то серьёзное в городе случается, воспринимается как ЧП. И если, скажем, у машины сигнализацию сорвут, через пять минут полиция будет здесь. Многие бельё сушат на улице, как и в прежние времена… Конечно, если кошелек бросить на дороге, вам его не вернут – но это везде так». В машине тихо играет шансон. Подъезжаем к пасеке. Интересно, что заведует ей подполковник милиции в отставке. Мы не застаём его на месте.
«А вы, значит, занимаетесь бизнесом?» – спрашиваю я. «Не то что бы. Я просто житель города Можайска», – улыбается Сергей. На участке работают строители, он обменивается с ними парой слов. Домики для пчёл закрыты. Они уже обжиты насекомыми. «А вот здесь будет мельница – видите, окошко специально повыше сделали», - с гордостью рассказывает мой провожатый. Я отказываюсь от кофе, и мы едем дальше – смотреть Бородинское поле.
По пути задаю собеседнику вопрос о нищих. «Нищеты нет почти. Люди не всегда от безденежья ходят по помойкам. Плюшкинизм, клептомания – не знаю, - улыбается Сергей. – Есть кухня для питания таких людей, больших очередей там не видел. Скажу так: состоятельных людей много в городе. Есть и очень богатые, даже по сравнению с московскими. И средний класс не бедный». «А почему есть люди, которые ругают Можайск, но годами живут здесь и не уезжают? Хотя зачастую он им неродной», – вспоминаю то, что успела поведать мне Аня о паре бесед с местными. «Сложно ответить. Если вы спросите у соседей на лестничной клетке, как по их мнению – чисто в подъезде или нет, наверняка мнения разделятся. Так и здесь. А может, человек встал не с той ноги: «в Можайске всё плохо», а завтра выспался – и наоборот».
Предприниматель объясняет, почему в городе мало лиц кавказской национальности. «У нас в своё время был главой города Ерёменко, он много сделал хорошего. И был категорически против вселения мигрантов. Конечно, какую-то долю приезжих из ближнего Зарубежья вселили, но даже на рынке их мало. В конце концов, главу с поста «убрали». Он выражал мнение людей, а не власти. Не берусь судить, хорошо или плохо то, что мигрантов нет, но согласитесь, восток живёт тэйпами – приехал один, а там и вся семья в геометрической прогрессии, – рассуждает житель Можайска. – Если съездите в Рузу, русского языка не услышите – будет ощущение, что попали в араратскую долину».
Мой «гид» с гордостью рассказывает о заводах района – объёмы производства сократились, но жизнь на многих предприятиях теплится. «А там – Можайское водохранилище. Москву-реку мы поим водой», – заботливо говорит Сергей, когда мы едем мимо красивой белой дамбы. «Мы» звучит в каждой его фразе – что про события двухвековой давности, что про жизнь Можайского района сейчас. Об исторических событиях и памятниках мой собеседник рассказывает увлечённо. Бородино большое – почти 110 квадратных километров. Ландшафт с годами меняется: вырастают деревья, где-то – встают дома. На территории музея-заповедника не меньше 200 памятников, связанных с двумя Отечественными войнами – 1812-го и 1941-45 годов. Отмечены места, где стояли полки, могилы генералов, братские могилы солдат... Есть и памятник погибшим французам.
У можайцев, или, по-красивому, можаитян, есть традиция – делать свадебное фото на Бородинском поле. «Что это значит здесь, где каждый метр полит кровью – торжество жизни над смертью?» – думаю я.
«Вот такие у нас заповедные места, - говорит Сергей. – Причём, тут ходят лисы, зайцы, в октябре видел на дороге лосиху с лосёнком». «Реконструкторы не распугали?» - спрашиваю. Восстановить историческую картину сражений, поиграть в войну на это поле приезжают как минимум дважды в год. Я благодарю Сергея за экскурсию и решаю остаться на Бородинском поле, чтобы попробовать найти известного историка и краеведа Владимира Ушакова. Сергей предлагает заехать позже и довезти до Можайска. «С бывшим главой пообщайтесь, Василием Михайловичем Овчинниковым. Он коренной житель. Отстроил парк «Ривьера», активно участвует в жизни города. И от людей никогда не прячется, идёт на контакт. Если позвоните через час, найду его телефон». На том и договариваемся. И я выхожу из машины возле Бородинского музея.
Бородино большое – почти 110 квадратных километров
История в капле воды
Проходит полчаса, и вот уже мы с Владимиром Константиновичем беседуем на скамейке рядом с зданием музея. Пожилой краевед в коричневом костюме, с глубоким, вдохновенным голосом, который, кажется, сейчас услышать можно только в советском кино, сам будто немного вне времени. Его мысль и память ходит по дорогам истории свободно, и от образа человека, сидящего рядом со мной, веет каким-то особым обаянием. На лёгкую морось с неба, грозящую вот-вот усилиться, он не обращает никакого внимания.
«Самые ранние археологические находки в Можайском районе относятся к эпохе неолита – 5000 лет до нашей эры. Множество рек, высокие холмы – люди издавна селились здесь. Дух этого места – военный. Война много раз проходила по этой земле. Походите, посмотрите, почувствуйте сами этот город», - говорит Ушаков. «Мне кажется, он такой заповедный, глубокий, особняком от всего остального, – предполагаю я. – С одной стороны, место обжитое, а с другой – политое кровью... Такая интенсивная циркуляция жизни и смерти». «Да, это место трагическое, – подчёркивает Владимир Константинович. – Испытания закалили людей – ведь в войну всё уничтожается, и надо начинать буквально с нуля. Возвращались можайцы, приходили новые люди из разных мест. И какие силы нужны были им, чтобы всё восстановить. Люблю читать воспоминания о давних временах. Вот что пишет о Можайске итальянец Ложье, участник войны 1812 года: «Меня поразил контраст белизны колокольни с чернотой находившихся рядом развалин. На колокольне били часы, хотя города уже не существовало».
Молчим. Дождь заряжает сильнее. «Очень важно, чтобы вы ощутили, что у этого малого города большая история, большая судьба. И как в капле воды, в ней можно увидеть историю страны», – завершает Владимир Ушаков беседу.
Стрелы ливня впиваются в землю. Эх, хотелось погулять здесь побольше, но, видимо, не в этот раз. Я чешу с рюкзаком по дороге – до ближайшей остановки неблизко. Зонт выворачивается наружу от порывов ветра. Небо гневается?
Меня спасает служебный автобус какого-то предприятия. «Заходите, заходите, – говорят приветливые женщины. – Поедете с нами». По приезду в Можайск стихия успокаивается. Влажный город дышит свежестью.
ЕМ: Где-то в середине августа прошлого года начался процесс всеобщего фотографирования и обмера бортпроводников.
МА: Вам сказали для чего вас фотографируют?
ЕМ: Сказали, что якобы будут заказывать форму, и для этого нужно собрать размерный ряд бортпроводников. Потом на основе этих обмеров и фотографий нас начали рассортировывать по группам.
МА: А как выглядело это распределение?
ЕМ: Это все происходило негласно. До 15-го августа я летала по-человечески, а после 16-го я резко начала летать по России короткими рейсами. А слухи уже ползли. Никаких официальных приказов не было. То есть документов за подписью генерального директора. Потом кое-кто из коллег поделился со мной списком, сейчас он у меня есть. Таких пострадавших в нем – четыреста восемьдесят человек. А с филиалом Калининграда – человек шестьсот.
МА: Что вы почувствовали, когда узнали для чего на самом деле производились замеры?
ИИ: А как вы думаете, что мы могли почувствовать?! Давайте я вам расскажу. Я работаю в «Аэрофлот» двадцать лет. Всего стаж у меня – двадцать шесть лет.
ЕМ: А я семь лет работаю.
ИИ: С 2009-го года я получаю один и тот же размер одежды, и он никогда ни на что не влиял. Но тут седьмого ноября прошлого года начальник отделения Валентина Станиславовна Калачева мне объявляет – надбавка к ставке личного вклада, а это одна из составляющих личной зарплаты, будет мне снижена по причине несоответствия мной требованиям к членам кабинного экипажа.
МА: А что нужно сделать, чтобы соответствовать?
ИИ: Носить одежду размера 42-48. Мужчинам можно быть 54-го размера. И это – нормативный акт, подписанный заместителем генерального директора и самим генеральным директором Виталием Савельевым в том числе. В этом акте прописаны размеры бортпроводников. Понимаете, да? Мужчинам можно. И в итоге, когда я получила официальный ответ ПАО «Аэрофлот» на фирменном бланке, где говорилось о том, что зарплата мне снижена из-за размера одежды, я обратилась в суд.
МА: И все же вы не говорите мне, что вы почувствовали…
ИИ: А что может почувствовать, во-первых, женщина? Я никогда не считала себя человеком каких-то там необъятных размеров. Вы сидите, сейчас на меня смотреть, вы думаете, что я – слон?
МА: Когда я смотрю на людей, то думаю об их размере, только в том случае, если об этом специально заходит речь. Я не оцениваю человека по размеру.
ИИ: Мы подали в суд. Юристы ПАО объяснили эту политику тем, что наши размеры затруднят эвакуацию.
ЕМ: Что с нами сложно расходиться в проходах.
ИИ: Да, говорят, с нами сложно разойтись в проходах. Получается, если у мужчины размер – 54, то с ним в проходе не сложно расходиться. У нас что, отдельные проходы для мужчин и для женщин? Идет дискриминация именно по гендерному признаку. И среди этих нескольких сотен человек, которые попали под раздачу, еще люди, достигшие определенного возраста.
ЕМ: Пенсионеры попали в список номер один. В список номер два попали те, кто носят одежду больше сорок восьмого размера. И список номер три – те, кто не прошел фотосессию. У нашего руководства есть свое видение красоты, и если ты в эту красоту не вписываешься, то тебя определяют в список.
МА: Если требовать с «Аэрофлот» компенсации за моральный ущерб, то за что конкретно в данном случае?
ЕМ: Вот этот документ когда я увидела… официально подписанный генеральным директором – снять зарплату за несоответствие размеры одежды… Честно говоря, я думала, что это какая-то ошибка. То есть это – нормативные акты, которые противоречат Конституции и Трудовому Кодексу. В Трудовом Кодексе нет ни одной цифры, касающейся размера одежды бортпроводника.
ИИ: Женя, я тебя перебью. Согласно требованиям Минтранса к членам кабинного экипажа, допускаются к выполнению трудовых обязанностей те, кто прошел ВЛЭК и действующую комиссию. Если мы прошли врача, и врач допустил нас к полету, то мы годны. А что же это получается? Как бортпроводник я летать могу, а вот деньги мне платить не надо!
МА: За годы работы стюардессой… А, кстати, как правильно вас называть – стюардессами или бортпроводниками?
ИИ: Бортпроводниками.
МА: В слове «стюардесса» есть что-то обидное?
ИИ: Ничего. Просто в сетке тарификации рабочей специальности у нас «стюардесс» нет.
МА: За годы работы бортпроводниками, были ли у вас критические случаи?
ИИ: Нет.
ЕМ: У меня были. Пожар двигателя, но это не в «Аэрофлоте». И три прерванных полета.
МА: Как вы себя вели?
ЕМ: У меня как раз любовь была. Человек ждал меня в Москве. Думаю – «Елки-палки! Вот только жизнь начала налаживаться…». Но собралась, пошла в салон к пассажирам и что-то им объясняла. Уже после посадки на выходе в Москве женщина подарила мне бутылку вина – «Евгения, логически я же понимала по ситуации, что вы сами ничего не знаете, и в таком же положении, как мы. Но вы говорили так уверено, что я и верила только тебе».
ИИ: Но я вам другое скажу. Я двадцать шесть лет работаю бортпроводником и по опыту знаю, что девяносто девять процентов мужчин боятся летать. Женщины больше спокойны. Малейшая турбулентность, и у нас мужчины начинают нервничать в первую очередь.
МА: Назовите, пожалуйста, основные качества бортпроводника.
ИИ: Вот именно, что не малый вес, а стрессоустойчивость и коммуникабельность. Что такое бортпроводник? Это – совокупность нескольких профессий. А наша профессия в обществе почему-то ассоциируется с работой официанта. Что мы умеем? Мы, считай, и врачи на самолете, мы спасатели, мы пожарные, мы и работники сервиса, мы и няньки. Раньше у «Шереметьево» в этой профессии не было случайных людей. Как правило, отсев идет в первый год. Человек приходит и думает, что наша работа – романтика. Но когда сталкивается с реальностью, понимает, насколько это тяжелый физически труд. А у тех, кто остался и проработал двадцать лет, как я, дело не в деньгах, а во внутреннем восприятии профессии. У меня вообще была мечта с третьего класса школы – летать. И одному Богу известно, чего мне стоило ее исполнить. Я начинала в «Президентском Отряде», работала с первыми лицами нашего государства. Оказалось, туда легче устроиться, чем попасть в Шереметьево. Отбор туда был сумасшедший. Именно по профессиональным качествам в Шереметьево набирали.
МА: Стрессоустойчивость вам нужна для незапланированных ситуаций иди для общения с пассажирами тоже?
ИИ: Конечно, и для общения тоже. Во-первых, как нужно вести себя в любом конфликте? Спокойно. Потому что основная задача – погасить этот конфликт. По-га-сить. Правильно? И есть масса приемов для того, чтобы это сделать. Что нужно сделать, когда человек кричит? Тише разговаривать. Он волей неволей начнет прислушиваться.
МА: А если он хамит вдобавок?
ИИ: Тут в работу вступают совсем другие инструменты воздействия. У меня было очень много ситуаций с нашими медийными лицами. Я не буду их называть. Но для некоторых дело заканчивалось полицией. А вы представляете, как они мне угрожали увольнением. Но, тем не менее, человек сам вел себя безобразно…
МА: Считал вас слугой?
ИИ: Да.
МА: А вы в курсе, что многие так и воспринимают бортпроводников в полете – как слуг?
ИИ: Да.
МА: И как вы к этому относитесь?
ИИ: У меня, знаете, есть такая шторка – «я на работе». Работа закончилась, и все – я другой человек. А пока я на работе.
ЕМ: Это почему-то только у нас в «Аэрофлоте» возрастные рамки смещаются. Во всех европейских и американских компаниях как раз работают люди в возрасте после тридцати лет.
Ирина Иерусалимская и Евгения Магурина
ИИ: Если вы полетите теми авиакомпаниями, то обратите внимание, и вы увидите, что там все – возрастные. Но самое главное – возрастной человек, в принципе, внушает доверие. Вы себе задайте вопрос – когда у вас критическая ситуация, вам, как пассажиру, не все равно, кто решит ваш вопрос? Вам нужно, чтобы его решили компетентно и быстро. Правильно? И вот стоит юный бортпроводник – неопытный, но красивый. И стоит человек в возрасте. Кто быстрее решит вашу проблему?
МА: Мне, как пассажиру, вообще неприятно видеть одинаково молодых, якобы красивых и похожих.
ЕМ: Почему?
МА: Потому что я понимаю – происходил тщательный отбор людей в профессии, не связанной с внешностью, происходила селекция. А это пахнет дурным.
ИИ: Внешность связана с чем угодно, но не с деловыми качествами. Сейчас в нашу профессию пришло много посторонних людей. Они стали бортпроводниками не потому, что хотят летать… Спрашиваешь их – «А вы почему тут?». «А куда мне еще? Не в городе же родном оставаться. Там некуда. А тут и деньги, и мир посмотреть можно».
МА: А еще есть стереотип, что бортпроводница может познакомиться с иностранцем и выйти за него замуж.
ИИ: Или выйти замуж за пилота. У меня два брака, и оба – не с пилотами. Это такие же стереотипы, как то, что стюардесса должны быть молодой и худой.
МА: После того, как вы попали в список, поменялось ваше восприятие себя?
ИИ: Вы хотите знать, поселился ли во мне таракан? Нет, не поселился. Я слишком самодостаточный человек. Конечно, у меня был период колебаний и ощущение несправедливости. Я не против их желания омолодить компанию. Ради Бога. Но вы тогда предложите людям что-то. Как раньше это делали, когда была преемственность поколений. Вот я пришла девушкой молодой, и смотрела на старших бортпроводников как на богов. Я понимала – мне до них… ну, слишком они в своем опыте и профессионализме недосягаемы. Они умели выйти из любой ситуации. А сейчас что происходит?
ЕМ: Бригадир со стажем год…
ИИ: А меня с моим стажем и Женьку сняли с должности. Мы теперь работаем в эконом-классе, то есть нас поставили на одну ступень с новым персоналом. А восьмого марта у меня вообще был вопиющий случай. Я пришла на рейс в Нижневартовск, а на работе проходила акция поздравления женщин-пассажиров – вручение цветов. Старший бортпроводник – девушка, которая летала у меня стажером – пряча глаза, сказала – «Ирина, мне позвонили из отделения вчера и сказали, что вы не должны участвовать в раздаче цветов». Мы толстые и страшные – я и Женя. И поэтому мы не должны раздавать цвета восьмого марта. Но и я пришла в свой праздник на работу.
МА: А известно, как ваши работодатели относятся к не худым и не молодым пассажирам?
ИИ: …Просто восьмое марта все перевесило. Это было такое оскорбление… Я пришла домой в состоянии легкого шока. Но «Аэрофлот» тут же сказал, что такого не было. Ну что, там сразу открестились от этого случая.
МА: Перед вами извинились?
ИИ: Нет. Что вы? Зачем? Они сразу сказали, что это – провокация. И что мы ангажированы Госдепом. Ну а кем еще?
ЕМ: Говорят, что мы вносим смуту.
ИИ: Я была в шоке, но мне удалось выйти из этой ситуации красиво, я сказала – «Я привыкла к тому, что восьмого марта мне самой дарят цветы. Поэтому я воздержусь от раздачи». Но вы представляете мои ощущения от того, что… м-м-м… нда.
ЕМ: Мы написали Москальковой, Чайке, в Следственный Комитет, в Прокуратуру, в Международную Организацию Труда. Даже Зюганову написали.
ИИ: Написали Путину и пресс-секретарю его Пескову.
ЕМ: Мы проиграли суд в первой инстанции. А «Аэрофлот» спрашивает у людей – «Какими вы хотите видеть стюардесс?». И те отвечают – «Молодыми и красивыми».
ИИ: Но мнения разделились. Многие кричали – «Долой этих толстых баб!», но когда увидели нас в соцсетях, прислали нам свои извинения – «Я просто не видя вас, это сказал. Был не прав». Это «Аэрофлот» создает нам такой образ страшных буфетчиц, невъезжающих ни в какие проходы.
ЕМ: А почему бы «Арофлоту» не перенять опыт той же «Delta»? Когда президента «Delta» попросили прокомментировать ситуацию, он сказал – «У нас такое было бы невозможно. У меня не было бы компании, я бы разорился на исках.
ИИ: Вы представляете себе, что такое в Америке сказать – нам не нравится ваш зад… При этом наш руководитель сам в возрасте шестидесяти трех лет. А руководители подразделений – размера пятьдесят с гаком. Но им можно.
МА: Сколько судебных исков предъявлено «Аэрофлоту»?
ЕМ: Только два. Остальные все боятся.
ИИ: Даже сейчас, когда у нас появился Шереметьевский профсоюз Бортпроводников. Он организовался на фоне скандала. Люди вступают в этот профсоюз, но вы не представляете, какие на них идут гонения. Им угрожают, звонят…
ЕМ: А народ у нас пугливый.
ИИ: Говорят – «Вступишь в профсоюз, мы тебе рейсы закроем. Ты не будешь летать дальше России». Люди запуганы и задерганы. Процентов семьдесят работающих в ПАО «Аэрофлот» - приезжие, и на них висят ипотеки. Я – коренная москвичка. Ради Бога, я тоже не собиралась бортпроводником до ста лет работать. Но вы предложите людям что-то. Когда мы были молодыми, наши опытные коллеги уходили работать уже инструкторами на земле. А сейчас у нас инструкторы со стажем семь лет…
ЕМ: Пять!
ИИ: Иными словами, лейтенанты командуют генералами. Но самое главное – эти молодые люди у меня спрашивают что делать. Они сами все прекрасно понимают и неловко себя чувствуют. Я работаю старшим бортпроводником пятнадцать лет. И моя задача – не командовать людишками, а грамотно организовать работу так, чтобы команда работала как часы. Там устали, значит, тут подменяем. А сейчас молодежь учат слишком быстро. Они во многих вопросах некомпетентны. Когда я только начала работать старшим бортпроводником, у меня мандраж был. И знаете, когда он прошел? Только через семь лет. Через семь лет я себе сказала – «Да, я могу». А молодые всего боятся.
ЕМ: Они боятся даже собственной тени.
ИИ: Они боятся даже пассажиров. Вот идет пассажир из эконом-класса в бизнес-класс – «А можно я тут у вас свой пиджак повешу». Но по правилам авиакомпании, это категорически запрещено. И молодые бортпроводницы не могут им этого объяснить. Получается конфликт. Пассажир им говорит – «А я жалобу напишу!».
ЕМ: И все при слова «жалоба» сразу падают в обморок.
МА: Но разве наличие и уровень этого страха не от работодателя зависит? Если сотрудник знает, что он прав, что работодатель его защитит, то он и не боится.
ЕМ: У нас жалобы в девяносто девяти процентах случаев удовлетворяются. Даже если жалоба – полная глупость. Вот и делайте выводы.
МА: А есть пассажиры – нытики. Я много видела таких в полете. Ему бортпроводник говорит – «По правилам авиакомпании…». Но он не слышит и продолжает зудеть свое…
ЕМ: И тут вы понимаете разницу – одно дело к нему подойдет молодая девочка, и совсем другое дело, если подойдет такая тетя Ира…
ИИ: У тети Иры что-то особо никто не гудит и не зудит… Просто многие вопросы уже, благодаря опыту, решаешь взглядом. А где-то при помощи хи-хи и ха-ха. Вариантов-то много. С кем-то нужно разговаривать исключительно официально, с точки зрения документов. А с кем-то – шутками и прибаутками. С таким опытом уже просто людей начинаешь сканировать. Вот допустим, Милан… Там же пассажиры в чем-то уникальные. Особенно девушки такие с Dolce&Gabbana… Вот подрались у меня две в бизнес-классе. Они сидели друг за дружкой. Та, которая сзади, вытянула ноги между кресел. Ноги-то длинные, показать надо. А другая ей – «Слышь ты, овца! Ноги убери!». «Кто овца?!». И смотрю, они – виу – друг в друга вцепились. А мужики сидят, как зрители в цирке. Ну как их разнимать? Как с ними разговаривать? К ним же не подойдешь – «Прекратите немедленно!». Они не услышат. Говорю им – «Девочки, ну чего вы устроили? Ну а ты тоже догадалась ногb туда положить… Ну, чего ты ноги-то?». И вот так надо улучить момент и уловить язык, на котором с ними можно разговаривать, чтобы тебя услышали. А кому-то говоришь – «По правилам авиакомпании…». Да плевал он на эти правила. Но начнем с того, что когда пассажир покупает билет, он заранее соглашается с правилами авиаперевозчика. Там галочка такая на билете внизу стоит. Просишь его на входе показать посадочный талон. «А я уже убрал… не покажу». «Ну так мы летим или не летим?». С кем-то так проходит, с кем-то – по-другому. Но все это – психология и опыт работы, никак не связанные с размером одежды, ну честное слово. Как может зарплата зависеть от размера одежды? Вот этого я понять не могу. Мне кажется, я в каком-то страшном сне нахожусь. Девочки, доброе утро! Мне всю жизнь казалось, что я – красивейшая женщина!
МА: Вы – красивейшая женщина.
ИИ: Но почему мне тогда такое говорят? У меня такое впечатление, что я – слон.
ЕМ: А мой начальник смотрит на мою фотографию и говорит – «Да, Жень… Щеки у тебя большие. Надо тебе с ними что-то делать… Нда, че-то делать по любому надо. Во – делай так» (Евгения проводят ладонями под подбородком). Потом говорит – «И грудь у тебя большая. Спортивный лифчик носи. Он утянет».
ИИ: На минуточку! А кто-то деньги платит, чтобы грудь увеличить! У меня, слава Богу, своя большая! И почему я должна что-то прятать?! Ми-ну-точ-ку… Я – женщина. Доброе утро! Я – мать! Еще ко всему прочему.
ЕМ: А вы обратите внимание, когда будете летать нашей авиакомпанией на нашу красную форму. Я пришла в 2010-м году в «Аэрофлот». И тогда у нас у всех была форма только 48-го размера. Приглядитесь к нашей форме многострадальной, и вы увидите, что у кого-то из бортпроводниц в пиджак клин ткани вставлен. Ну, как-то же надо на работу ходить. Вся эта мясорубка началась, когда к руководству «Аэрофлот» Савельев пришел. И они крутят эту мясорубку и крутят. Крутят и крутят, наше мясо проворачивают, и смотрят – как долго мы будем терпеть. Но вот мы и начали шашкой махать. А «Аэрофлот» вместо того, чтобы извиниться, запустил свою медийную кампанию под названием – «Тучная стюардесса».
«Всем привет, ребят. С вами снова Энтони Юлай. Это очередное видео на моем канале. И да, что у нас сегодня? Правильно! Очередное по-тря-са-ю-щее видео, по названию которого вы наверняка догадались, о чем мы с вами будем говорить. А говорить-то мы будем…» – Именно так начинается практические каждое видео на канале Энтони Юлая, автора одноименного канала, приближающегося к миллиону подписчиков. Антон снимает ролики развлекательного характера про кино, книги и TikTok и иногда выступает в роли личного психолога для своих подписчиков.
Якутск, школа и плохой пример для подражания
Антон Ульянов. Мальчик из Якутска, у которого есть младший брат и родители, заведующие своим бизнесом. Обычная жизнь в небольшом северном городке. Антон был спокойным, воспитанным ребенком. С детства родители учили его, что всё добивается только упорным трудом, поэтому часто звучала фраза: «Сходи и принеси денег в семью!». Родители очень много сил отдавали развитию своего бизнеса, и Антон вспоминает, как, будучи ребенком, проводил много времени на работе с мамой. На тот момент у родителей был небольшой магазин. Антон менял школу каждые три-четыре года. С плохими компаниями не водился, а первую сигарету попробовал только в 9 классе. Определенную роль в его жизни сыграл школьный буллинг, иными словами Антон подвергался унижениям «стандартного российского школьника», которые шли со стороны одноклассников и даже учителей.
- КАК ЗАСТАВИТЬ ВСЕХ ДУМАТЬ, ЧТО ТЫ КРАСИВЫЙ/ Antony Uly Энтони рассказывает историю, которая происходила с ним с пятого по седьмой класс в лицее, где была учительница математики, ужасно ненавидевшая его. Из-за чего оценка по этому предмету у него была «между двойкой и двойкой». Материал вообще не усваивался, а сверху еще сыпались оскорбления. В один момент Антон и его мама решили подать на преподавательницу в суд.
«В системе образования всегда были люди, которые меня недолюбливали»
Одноклассники тоже не упускали возможности подоставать тихого Антона. Учителя не особо могли помочь разрешить травлю, а к родителям было обращаться тяжело. Зачастую дети рассматривают это как игру, а потом когда-нибудь это пройдет и забудется. Антон соотносит это все с неудачным выбором авторитета, когда школьники находят себе ролевую модель и пытаются подражать ее поведению.
«Понимаешь, что проблема вовсе не в тебе. Жизнь иногда кажется нам очень скучной. Поэтому затравить какого-нибудь мальчика или девочку кажется интересной затеей, потому что "мой любимый герой так делал"»
фото из Instagram (социальная сеть заблокирована на территории РФ)/ 2021 год Дети просто пытаются почувствовать себя крутыми персонажами. Так это все выглядит, проходя через призму восприятия человека, который с детства увлечен книгами и всем, что с ними связанно. Они, в том числе, и помогали справляться с жизненными трудностями. Антон уходил в книжные миры. Ведь у всех героев тоже есть свои комплексы, они сталкиваются с препятствиями и врагами. С чем-то, что у тебя есть в реальной жизни тоже. В то время было сложно говорить открыто о каких-либо проблемах или получить какую-либо профессиональную помощь, поэтому оставалось только бегство в вымышленные миры. Антон рос с друзьями и родителями, которые не особо интересовались литературой. Обсуждать книги было не с кем, поэтому оставался только интернет. Раньше, как и сейчас, чтение занимало большую часть его свободного времени. До выпускных классов хотел поступать на переводчика, чтобы путешествовать по разным странам и «переводить различные дебаты». Но после общения с людьми, работающими по этой профессии, его мнение поменялось: пришло разочарование.
Лонг-Айленд и YouTube
«Самый часто задаваемый мне вопрос. Просто купил билет и полетел. Тринадцать часов полета, и я здесь. Всё» Заканчивается одиннадцатый класс, и Антон уже знает, что он не будет учиться дальше в России. В российском ВУЗе он никогда не учился, и Юлай признается, что сравнивать две разные страны совершенно не хочет. Просто его путь сложился именно так. «У меня просто появился шанс уехать, и я уехал». Он отшучивается, когда у него спрашивают, как он попал в Америку.
Но на самом деле за всем этим стоит огромная бумажная волокита: виза, собеседования, рекомендательные письма, экзамены и подобное. Антон говорит о том, что поступление в США – вполне реальная цель, а не какое-то путешествие на край Земли. «Вы не пытаетесь пересечь границу Северной Кореи».
фото из telegram-канала Антона «Персик»/ фото со студенческих времен
Антон признается, что начал смотреть YouTube только после того, как закончил школу. До этого смотрел только Катю Клэп и видео по учебе. В какой-то момент он задумался, что есть же люди, которые откликаются на чужой контент, и просто тоже решил завести свой канал. Антон признается, что в то время был достаточно одинок, поэтому ему нужно было где-то делиться эмоциями и своей жизнью. Ролики начинают выходить незадолго до поступления в университет. Антон некоторое время не рассказывал родителям про канал. «Знаете, есть звук в ТикТоке: "Кем ты хотел стать в детстве? Я хотел... А стал посмешищем". Мои родители словили кринж». Сначала отклик состоял из 5-10 людей. Ролики в основном состоят из влогов, различных «ТЭГов» и «челленджей», потом постепенно появляются видео про жизнь в Америке и поступление. «Раньше я думал, что умею снимать влоги». И только спустя где-то год появляются видео на книжную тематику.
Антон поступает в Американский университет Long Island University Post. Штат Нью-Йорк, Лонг-Айленд, практически Нью-Йорк. Антон поступил на факультет интернационального бизнеса, чтобы стать специалистом по финансам и фондовому рынку, «имея совершенно гуманитарный склад ума».
«Бизнес, экономика, статистика, финансы, графики… Что там еще есть? В общем, много всего неинтересного. Такая профессия бывает тоже» И вот Антон Ульянов, парень из небольшого города, попадает в университет, входящий в 20-ку самых престижных, именно по его специальности. Антон рассказывает, что в Лос-Анджелесе ему дали брошюру с университетами, и он просто начал отмечать университеты, те города и страны, где хотел бы побывать. Список в итоге сократился до нескольких учебных заведений, и он выбрал именно это.
фото из Instagram (социальная сеть заблокирована на территории РФ)/ 2021 год На вопрос о том, платно ли он обучался, Антон рассказывает, что для того, чтобы получить грант, нужно быть либо из супер бедной семьи, либо из супер бедной страны и при этом быть гением, стремиться к знаниям и пройти все проверки на айкью. «Так что да, за меня платят». Он никогда не подавал заявку на грант, потому что изначально знал, что «ему ничего не светит».
Антон действительно благодарен своим родителям, потому что они вместе проходили через все трудности переезда и поступления. Потому что без них Антон просто бы не уехал. Антон рассказывает о том, что когда у него случилось срочное собеседование в посольстве, то его родители среди ночи сорвались в кассу аэропорта покупать билеты. «Мама была в спортивном костюме и шубе. Люблю свою маму».
«Мои родители – просто золотце»
После переезда начинается «школа выживания». На плечи сразу взваливаются бытовые проблемы: приходится учиться оплачивать газ и элементарно загружать стиральную машинку. Появляется свобода, а с ней и ответственность. Взрослая жизнь особо не дает разгуляться, потому что теперь самостоятельно нужно решать проблемы. Нужно решать, как тратить деньги и выбирать свое окружение. Антон говорит, что не привык общаться с людьми, потому что друзьями раньше были только одноклассники, с которыми он делил расписание и распорядок дня. А теперь появились проблемы вроде: «а что сказать, есть ли общие интересы и нужно ли это общение обоим?».
Когда Антон приехал в Америку изначально он учился на языковых курсах, там не было ни одного русскоязычного студента. Английский в то время у него был не очень хороший.«Айм фром раша. Ай лав ту край». Но все-таки первые полтора года учебы прошли хорошо, самостоятельная жизнь и малое количество друзей не смущали Антона. Но эти несколько месяцев прошли, и он пытается перевестись в другой университет, что ему сделать в итоге не удается.
В своих видео Юлай часто рассказывает о том, что в университете у него случались конфликты с преподавателями, кому-то он откровенно не нравился, что приводило к заниженным оценкам.
«Мой университет подарил мне потрясающую депрессию» Антону поставили клиническую депрессию и некоторое время он страдал от панических атак. Ему не нравилась специальность, на которой он учился.
Проходит четыре года, и наступает декабрь 2018, следовательно, подходит к концу и обучение в университете.
«Жить в Нью-Йорке – это совершенно не [сериал] "Сплетница"»
фото из Instagram (социальная сеть заблокирована на территории РФ)/ 2020 год
Реальная жизнь очень отличается от того, что показывают в социальных сетях.
«Почему ты поступил? Потому что родители сказали. У меня не было другого выбора». После четырехлетней учебы пропадает желание и возможность оставаться в Нью-Йорке, в Америке, в целом. После выпуска из университета студентам дается три безвизовых месяца, за которые они могут найти себе работу и жилье. Но найти хорошее и дешевое жилье в Америке практически невозможно.
«Мне кажется, что многие смотрят на Америку через призму того, что вам подают инфлюенсеры, или же какие-то блогеры, или ваш любимый актер из вашего любимого подросткового сериала. Или через паблики во ВКонтакте»
«Я лучше буду выживать в Москве, зная, что у меня будут деньги, которые я смогу потратить. Нежели я просто буду выживать в Америке». Когда начинаешь осознавать, что твоя жизнь совсем не похожа на сериал, и это просто «депрессия, алкоголизм, скатывание вниз по дну», ты начинаешь задумываться, нужно ли тебе это все или нет. Антон понимает, что ему это не нужно. Что он не хочет искать работу, жить в комнатушке и питаться чем попало. Поэтому он решает, что лучше всего вернуться обратно, домой. В Америке пока нет нужных условий и окружения для него. Антон даже пытался искать какие-то рабочие места, но были пункты, которые либо не нравились ему, либо он просто не подходил под требования. «Работать по профессии я не хочу. Мне это не интересно».
«Поржал, проорался, смонтировал. Всем понравилось»
После универа он сидел полгода дома, и думал, чем дальше заниматься по жизни: он снова дома, у него нет работы, и он не перестает искать себя. Антон решает занять свое время съемкой видео. Канал растет очень медленно, за пять лет он смог набрать лишь 100 тысяч подписчиков, и в университете Юлая это не сильно волновало. Это было просо хобби. Антон начал задумываться, будет ли он вести канал дальше в принципе, какие рубрики вообще интересны аудитории? «Меня почему-то все знали, как книжного блогера, но книжные видео никогда не залетали». На канале были популярны видео про психологию, про отношения, просто какие-то «болталки». Люди всегда думали, что Антон за то, чтобы рассказывать о хорошей литературе. Но это было не так. Антон просто рассказывал о книгах, которые он прочитал. Он говорит, что в основном его все знали по «Любовной клинике», рубрике, где он «берет ваши любовные проблемы, раскрывает их на своем столе и, как говорится, ищет им потрясающего счастливого конца».
«Для меня моя аудитория – лучше всех» И это позволяет выстроить доверительные отношения с аудиторией. Антон признается, что относится к ней, как к своим друзьям, которые постоянно поддерживают его и взаимодействуют с ним в социальных сетях. Но сейчас он старается не рассказывать много о своей личной жизни на канале, потому что не хочет строить свой контент на этом. Антон говорит, что со временем стал более закрытым человеком, что идет на пользу и его каналу.
Раньше излишняя искренность и эмоциональность вызывала массовые отписки.
Антон в какой-то степени ощущает ответственность за своих зрителей, что стало еще одной причиной, по которой из его роликов пропала какая-либо личная информация. «Вдруг они [подписчики] начнут искать моих друзей, знакомых и будут писать им».
Появляются вопросы к себе: почему видео набирают так мало просмотров, почему подписчики не прибавляются? Да даже запись хороших обзоров перестает приносить какое-либо удовольствие. «Видео выйдет. И оно никому не нужно». На такие ролики не поставишь кричащие заголовки и превью, и сами содержание выходит менее эмоциональным. Антон говорит о том, что записывать их скучно, а монтаж превращается в пытку. Получается так, что работаешь себе в убыток.
Так Антон приходит к гениальному решению, которое поможет поднять актив на канале. «Книжный рынок работает так, что хорошие книги никому не интересны» – на практике приходит понимание этой истины. Начинается эра трэш-обзоров. Люди приходят в интернет за развлечениями, а не чем-то интеллектуальным. Антон понимает, что ему нравится развлекать людей, делать их хоть немного счастливее.
«Вот он, смысл жизни – делать людей счастливыми»
Видео становятся гиперболизированными, потому что это интереснее снимать и смотреть, и это, по правде говоря, занимает меньше времени в производстве. Антон говорит, что нужно работать не больше, а умнее. В хороших видео все менее драматично, из этого нельзя сделать мемы. «Посмотреть, как я бомблю. Какую у меня лицо мемное. Это конечно же интереснее». О хороших книгах можно прочитать кратко отзыв в интернете. Из плохих мнений можно создать больше контента. И это всё влияет на людей: они смотрят гневные обзоры Антона и идут покупать книги, чтобы убедиться, действительно ли они такие отвратительные. Антон еще не устал от плохих книг. Он воспринимает книги как работу, не самую приятную, конечно, но работу.
«Нельзя заставить людей смотреть то, что им не нравится» Антон старается не ограничиваться книгами, и поэтому снимает реакции на кино и сериалы, социальные ролики, так и выступая в роли персонального психолога для аудитории. А видео о хороших книгах можно снимать и раз в полгода.
Антону удается переродить жанр книжных обзоров и привлечь к ним внимание. Но аудитория у этой ниши не очень большая, что не позволяет набрать ему миллион подписчиков. Новые подписчики приходят, зная Антона как обзорщика плохих книг, поэтому другой контент остается просто без внимания.
Аудитория канала в большей степени состоит из девушек-подростков с различными интересами, состоящими не только из литературы. Нам удалось пообщаться с несколькими подписчиками Антона, которые обитают в телеграм-чате, где иногда появляется и сам Антон. Мы постарались узнать, как они относятся к провокативному контенту Антона.
Отношения между Антоном и его подписчиками действительно дружеские: он активно выходит на диалог и выступает в роли советчика для многих в литературном плане, хотя многократно говорит о том, что его мнение не единственное. Но харизма и экспрессивная подача берут свое. Однако, некоторые не разделяют это мнение.
«Везде нагрешил, всех обидел»
Моя реакция на реакцию Мари Новосад на меня / YouTube «Плохие» обзоры не могут обойтись без последствий. Зачастую на обзоры к Антону попадают книги молодых young-adult авторов, произведения блогеров, а иногда просто не качественная литература. Сами авторы и блогеры зачастую претензий к Юлаю не имеют, либо же все разрешается через личные сообщения уже где-то за кадром. Но однажды произошел случай, когда видео Антона про книгу Мари Новосад (блогерка) удостоилось реакции от самой авторки книги. Но до прямого конфликта не дошло. «Сходите на канал Мари и напишите ей что-нибудь приятное. Потому что кто, кроме нас, это еще сделает».
Чаще всего нападки совершаются со стороны фанбаз этих самых авторов и блогеров. Фанаты просто пытаются защитить своего кумира, даже если он в этом не нуждается. Обычные зрители так же оставляют множество негативных комментариев. Но Антон научился с этим справляться, потому что зачастую людям просто надо кого-то задеть, а книги их волнуют уже в последнюю очередь.
«Спасибо моему психотерапевту»
Нам удалось также опросить людей, которым не нравится творчество Антона. Они нам ответили, по какой причине не воспринимают его критику всерьез, и почему перестали смотреть его ролики:
«Вы сами кричите: бодипозитив, феминизм, вот это, пятое-десятое. А потом занимаетесь вот этой [фигней]? В один момент на моем месте окажетесь вы, и вам никто не поможет» Часто Антона критикуют и вне YouTube. Самый громкий случай произошел из-за высказывания в Тwitter, когда Юлай высказал свое мнение насчет трейлера сериала, чем не угодил фанатам. «Мне кажется, что зачастую я выражаю свое мнение куда более резко и более жестко». Всё переросло в настоящую травлю, не относящуюся к теме: Антон говорит, что люди начали «приплетать» авторов книг, других блогеров, его друзей и даже знакомых из его родного города. Конфликт разошелся из Тwitter во ВКонтакте и различные фангруппы. Стали поступать угрозы в личные сообщения.
Антон начал блокировать людей, которые писали негатив, и даже подписчиков, которые под словами хейтеров оставляли лайки. Сам Антон признается, что сделал это ради своего ментального здоровья, за что так же получил различные обвинения. Люди оправдывают это все тем, что он блогер, медийная личность и должен терпеть это все. «Им дали повод, чтобы засрать меня». Антон признается, что везде пытается найти положительную сторону. Вещи, которые он критикует приобретают популярность, и он сам от этого не выигрывает.
Травля и общий стресс довели его до панической атаки, вызова скорой и удаления аккаунта в Тwitter.
Полярный подает в суд!
Два года назад на канале Антона вышел обзор на книгу «Мятная сказка» Александра Полярного, что приводит к судебным разбирательствам и разлетается по интернету с невероятной скоростью, прибавляя Юлаю популярности и хейтеров.
Александр Полярный Автор книг «Мятная сказка», «Юпи», «Одна ночь в зимнем саду», ведет страницы в социальных сетях с фотографиями и различными цитатами. Первая книга была опубликована на Wattpad.
«Никакого сюжета, убогие герои... Если брать книгу целиком, то она мусор» Выходит первое видео с обзором на книгу Александра Полярного «Мятная сказка», для печати которой фанаты делали донаты. Основными минусами книги стали: малое количество страниц, малое количество текста и множество иллюстраций. Книга раньше существовала на Wattpad, и ее в какой-то момент решили издать.
«Такое ощущение, что Полярный написал книгу вокруг своих цитат». Антон заявляет, что для того, чтобы написать сорок страниц текста не нужно иметь талант, что он может сделать то же самое в Instagram (социальная сеть заблокирована на территории РФ) в своих постах. Антон рассказал том случае, когда Полярный собирал донаты на вторую свою книгу, но так ее и не выпустил. Произошло его собственное небольшое расследование, которое дополняло информацию из открытых источников. Антон опросил в своих подписчиков и предоставил в видео скриншоты, подтверждающие обман со стороны Полярного. Антон заявляет, что Полярный является проектом, созданным, чтобы обманывать людей и просто собирать с них деньги.
«Если кто-то хочет подать на меня в суд, то у меня есть друзья адвокаты»
Александр пишет о том, что ему стало неприятно из-за видео, и Антон пытается грамотно исправить ситуацию: даже предлагает договориться на интервью, где автор бы рассказал о своей точке зрения насчет этого вопроса. «Опровергнешь любой вопрос, чтобы у тебя просто отчистилось имя».
«Мне действительно хотелось с ним пообщаться и провести с ним интервью. Я уже подготовил план интервью, заметки, у меня были вопросы, которые я как раз-таки хотел «разоблачить». Я хотел сделать что-то хорошее для человека, которого я не знаю»
Но Полярный отказывается и начинает угрожать, хотя та информация, которую использовал Антон, уже давно лежит в интернете в открытых источниках. «На меня нельзя подать в суд за то, что уже давно лежит в интернете и что давно подтвердили другие люди». Полярный называет Антона мошенником.
Антон давно делает обзоры на плохие книги. Они так же собирают огромное количество просмотров, но еще ни один автор, кроме Полярного лично не написал ему с лютым негативом. «После негативных обзоров у людей повышается интерес. Собственно, у книг и повышаются продажи». Никому не интересно, что происходит в книжном сегменте, за его пределами. Антону портят репутацию одним постом в интернете, где его обозвали мошенником.
«Я никому не угрожал. Я никому не хочу рушить карьеру»
Александр Полярный подал в суд на Антона и еще двух блогеров. Судья оставил иск без рассмотрения, следовательно, Полярный не смог отсудить никаких денег. Технически Антон выиграл. Но выясняется, что Антон и другие блогеры не знали о двух прошедших заседаниях, потому что им просто не пришла повестка. «С нами не смогли выйти на связь. В ходе проверки не смогли найти ни наших имен, ни другой информации», Антону было забавно с этого, потому что большая часть информации о нем находится в открытом доступе. «Они думали, что проведут суд без нашего участия и выиграют дело».
Лояльные авторы
Но как же относятся к обзорам другие авторы, которые не проявляют реакции на его жесткую критику? На этот вопрос нам с радостью ответила Лия Стеффи, творчество которой в последнее время часто обсуждается на канале Антона и фанаты которой уже практически обосновались в комментариях под роликами. Антон уже обозрел ее книги под названиями «Мутный» и «Орлеан».
Падение Ютуба. Что делать дальше?
фото из telegram-канала Антона «Персик»
Сейчас YouTube переживает не лучшие времена. У российских пользователей пропала возможность монетизировать своё творчество из-за санкций, наложенных видеохостингом из-за спецоперации. Антон не исключение. Он признается, что потерял 95% своего дохода, и уже смирился с тем, что потерял работу. Некоторые блогеры вовсе ожидают, что YouTube скоро заблокируют. Юлай же говорит, что ему как-то придется выкручивать в этих реалиях, но о полном прекращении публикации роликов не идет и речи. Книжный рынок падет в бездну, но Антона почему-то это не тревожит. Тревожит, скорее, вопрос дальнейшего выживания, ведь теперь придется жить на накопления и думать, как дальше материально помогать семье. Антон считает, что он блогер среднего звена: у него есть достаточно большая аудитория, какая-то узнаваемость, но медийность у него маленькая. Про него знают мало. Он удивлен, что у него до сих пор есть какие-то рекламодатели, что позволяет еще хотя бы как-то держаться на плаву.
«Блогеры среднего звена живут, чтобы жить дальше»
Также у Антона были попытки раскрутиться через TikTok, к которому у него вполне положительное отношение. Он не считает это приложение чем-то ужасным, ведь там множество талантливых людей, поражающих своими навыками, которые постоянно развиваются и вдохновляют. Юлай считает, что благодаря TikTok можно стать популярным за одну ночь, если видео «залетит в рекомендации». Он сам планировал в этом году активно развиваться в этой социальной сети, и даже начал, люди стали узнавать об Антоне через нее. Но сейчас TikTok внезапно наложил ограничения на российских пользователей.
Антон старается не думать о плохом и просто сосредотачивается на дальнейшем создании контента и повышении своей медийности на просторах российского интернета и не только, ведь работать в нынешних условиях становится «довольно странно». У него нет сейчас в планах покинуть страну, в основном по материальным причинам. Единственным выходом остается повышение узнаваемости и переход в «ранг блогеров повыше». Антон активно принимает участие в записи различных подкастов, дает интервью и хочет, чтобы его приглашали на телевидение и съемки в рекламе. Ранее, в других интервью, он говорил о том, что не будет заниматься всю жизнь ведением канала. К 30-ти годам это все может закончится, потому что Антону хочется попробовать себя и в других вещах.
«Я честно не знаю, как будет выглядеть канал в обозримом будущем. Он где-то как-то будет существовать. Я не собираюсь оставлять вас без контента. Зачем я столько книг покупал плохих?»
]]>В офисе фонда "За права человека"
Петр Курьянов сотрудник фонда "За права человека" занимается защитой прав заключенных, выступает в судах качестве защитника и представителя в Европейском Суде по Правам Человека (ЕСПЧ), занимается проблемами социализации и реабилитации бывших заключенных. У Петрухи 7 судимостей и общий срок на зоне около 5 лет. Петруха-семь-ходок-три-побега - так он известен в узких кругах. Статьи у него всё серьезные: фальшивомонетничество, грабеж, наркотики. Не со всеми обвинениями Петруха согласен, но свершившиеся факты реальных сроков в биографии присутствуют.
Вот полный список подвигов нашего героя 20.06.1996 г. осужден Энгельсским городским судом Саратовской области по ч. 2 ст. 147, ст. 15 ч.2 ст. 147, ст.40 УК РСФСР к 1 году 6 мес. исправительных работ, с удержанием 20 % от заработка;
16.12. 1996 г. осужден Волжским районным судом г. Саратова по ст. 15 ч. 2 ст. 144 УК РСФСР к 2 годам 6 мес. лишения свободы.
На основании ст. 41 УК РСФСР присоединен неотбытый срок по приговору Энгельсского городского суда Саратовской области от 20.06.1996 г. Всего к отбытию: 2 года 7 мес. лишения свободы. 09.04.1999 г. освобожден по отбытии срока;
03.08.2001 г. осужден Энгельсским городским судом Саратовской области по ч. 1 ст. 228 УК РФ к 1 году 6 мес. лишения свободы. 27.12.2002 г. освобожден по отбытии срока;21.10.2003 г. осужден Кировским районным судом г. Саратова по ст. 30, п. «б» ч. 2 ст. 158 УК РФ к 1 году 8
мес. лишения свободы. 29.03.2004 г. осужден Энгельсским городским судом Саратовской области по ст. 30, п. «б» ч. 2 ст. 158, ч. 1 ст. 228 УК РФ к 1 году 9 мес. лишения свободы. На основании ст. 70 УК РФ присоединен неотбытый срок по приговору Кировского районного суда г. Саратова от 21.10. 2003 г. Всего к отбытию: 1 год 10 мес. лишения свободы. По постановлению Саратовского облсуда от 08.07.2004 г. приговор Энгельсского городского суда Саратовской области изменить: ч. 1 ст. 228 УК РФ отменена.16.10.2004 г. освобожден условно-досрочно по постановлению Красноармейского городского суда Саратовской области на неотбытый срок 4 мес. 23 дня;
02.06.2006 г. осужден Энгельсским городским судом Саратовской области по ст. 30, п. «б» ч. 2 ст. 158 УК РФ к 1 году с мес. лишения свободы. 09.06.2006 г. освобожден по отбытии срока
- Как при таких лихих подвигах ты вообще стал правозащитником?, - спросил я Петруху.- Как первый срок получил, так и пришлось. - Это когда ты к сторублевой купюре нолик с другой купюры приклеил и пряников на нее в магазине купил? -Да,- смеется Петруха, - Это сейчас я знаю, что нужна активность с самого начала. А тогда-то? Посадили в СИЗО - да чо там, пофиг... Думал в суд приду, судье скажу: "вот это, это то, стребуйте вот это, то. Пятое десятое. Здесь нарушено это, здесь нарушено то. И всё. Судья уже все поймет." Ну до суда ничего не делал, вышел на суд сказал, что хотел сказать, адвокат меня поддержал. Судья головой покивал, пальчиком прокурору погрозил и объявил мне 4,5 года лишения свободы. Вот тогда и начал думать: "где УПК? (*уголовно-процессуальный кодекс), что такое УПК?". Начал сточить ходатайства , жалобы, заявления. Поднавтыкался и активность создал... У меня мозоли были на пальцах рук от ручки. В общем дело мое отправили на новое рассмотрение и я отделался уже отсиженным. Из зала суда домой ушел.
Единственное, что сохранилось у Петрухи от сроков и тюрем - том Уголовно процессуального Кодекса с комментариями, подаренный в день рождения.
-Расскажи как к тебе эта книга попала?- Дело было Энгельском городском суде в 2005 году. Мы сидим в ИВС (*изолятор временного содержания) и совпало так, что в один из дней - 18 августа, на мой день рождения, со мной в камере сидел чувак - Тимур, который сам добился собственного освобождения. У него уже всё было решено, он сегодня-завтра уходит домой. Ну я Тимуру говорю: "Ты освобождаешься, у тебя такая замечательная книга. Оставь мне ее. В моих руках она столько добра еще тут принесет в этой тюряге." Он ее мне подписал и ушел через день на свободу. Я рад до безумия. Книга со мной. Я король на всей тюрьме. У меня консультируются. За книгой очередь была. Но я ее сохранил, как реликвию. Проходит какое-то время и я узнаю, что Тимур сидит сейчас в Москве - ему подкинули наркотики. Доказательств вины нет, но оправдательный приговор судья, под страхом лишения собственных благ, вынести не может. Я стал его представителем в ЕСПЧ и защитником. Пришел к нему в СИЗО в свой день рождения с этой книгой, но уже в другом амплуа. Говорю: "11 лет назад были мы сокамерники, а теперь я твой защитник. Пиши второй автограф на книге". Посмеялись с ним. От срока конечно его спасти не удалось. Дали ему 4,5 года. После наших апелляций удалось скинуть до 4-х лет.
Петруха на рабочем месте
- А какие дела за этот год через тебя прошли?- В городе Кирове дело Алексея Галкина. В 2017 году он освободился из колонии. Его там избил замначальника колонии во время отбывания срока. Он строчил жалобы, заявления, они ни куда не уходили. В конце концов он написал письмо на Бастрыкина. Прислали проверку из Следственного Комитета. Спрашивают у замначальника:
- Галкин у вас сидел?
-Сидел.
-Вы его били?
-Нет.
Пригласили сослуживцев.
-Вы товарищи сослуживцы, знаете товарища замначальника?
-Да знаем.
-Он мог бить Галкина?
-Нет.
-А вы сами Галкина били?
-Нет.
-А у вас здесь бьют осужденных?
-Нет.
Опросили осужденных, работающих на администрацию: завхоза, шныря, завхоза из ПКТ (*Помещение Камерного Типа) и уборщика. Они дали "правильные" показания: он мол сам себе синяк поставил. И всё, на Галкина заводят уголовное дело по 307 статье: "Заведомо ложные показания".
Он приехал к нам в фонд "Защиты заключенных", начали шумиху, статьи в СМИ сделали, общественность привлекли. Было около 20 судебных заседаний с апреля 2018 по июль 2018. Алексей всё таки получил срок 2 года. Но есть положительные нюансы - общественная огласка, опыт, материал для работы над ошибками.
Мы разговариваем с Петрухой в его кабинете, а в уголоке скромно ждет человек, пока мы поговорим. И вдруг Петруха показывает на него рукой и говорит: - Так вот же! Вася!
Вася Гинда
- Это Василий Гинда. Общий стаж на зонах - больше 40 лет. Освободился в 2015 году. Мы ему помогали. Трудоустроили. У нас в фонде стал подрабатывать. Поселили его в реабилитационном центре. В общем новую жизнь начинал. А как-то вечером шел по городу и вступился за совершенно постороннего человека, которого менты избивали. Вскипела кровь начинающего правозащитника. Ну его и скрутили вместе с тем мужичком и на обоих повесили попытку угона автомобиля. Мужика под домашний арест отправили, а Вася на 10 месяцев в СИЗО заехал. Я выступаю по этому делу в качестве защитника. Пока удалось Васю из СИЗО вызволить, а то бы так и сидел на нарах.
В офис фонда "За права человека" приходят разные люди. Однажды зимой я застал там Алексея.
Алексей
- Что с Алексеем. Расскажи про него.- Когда Алексей освободился ему помогали все. И фонд "За права человека" и "Русь сидящая" и просто хорошие люди из фейсбука. Он жил в реабилитационном центре. Мы давали возможность ему подработать. Люди собирали для него обувь, одежду, предметы первой необходимости, еду, телефон, еще мелочи какие-то, чтобы он мог начать нормальную жизнь. Но видимо сорвался. Мелкая кража и он снова осужден по ст.51. Уехал на строгую зону, где его еще в предыдущую ходку били и советовали никому не жаловаться в Москве. Мы в фонде очень за него волнуемся.
Директор фонда "В защиту прав заключенных" Лев Александрович Пономарев
- Еще работаю как представитель ЕСПЧ по делу Альберта Бегидова. 13 октября 2005 года в Нальчике по официальной версии было: нападение "исламских террористов", по неофициальной - протест мусульман против полицейского произвола. Было задержано 72 человека, 58 из них оказались на скамье подсудимых. Бегидов был одним из 58. В 2018 году его срок подходил к концу и летом он должен был выйти на свободу. Но летом у нас тут случился Чемпионат Мира и Бегидова не захотели выпускать. Сфабриковали новое дело. Ну, мол, он напал на оперуполномоченного, ударил его в грудь, оторвал погон и пуговицу. Туфта полная. Человек, которому после 12 лет остается 2 недели до выхода будет по одной досочке ходить и на одной ноге тихонько стоять. Чтоб ничего не нарушить и пойти на свободу.
Горячая линия
- А что еще входит в твою ежедневную работу?- Работа на телефонной "Горячей линии". В любой момент могут позвонить из любой точки страны. То издевательства или побои, то передачи не принимают, то медикаменты в зону передают, а лечение не оказывается, то еще что-то. Необходимо получить от звонящего максимально четкую и полную информацию. Где происходит, по какой статье сидит, что уже предпринимали, кого из сотрудников исправительного учреждения и в чем они подозревают или обвиняют, что уже сделано и т.д. А затем нужно найти проверенного адвоката. И нужно координировать действия.
Самый гуманный суд. С женой и другом.
- Расскажи про дело по которому ты сейчас сам ответчик?- Это было время рассмотрения дела Алжанбека Гимбатова. Там история мутная. Судье сильно не понравилось, как я активно защищаю. Газую. (*это такое Петрухино слово обозначающее высшую форму активной деятельности). Пишу жалобы на судью. На меня завели уголовное дело по статье 294 "Воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования". И вот уже почти два года переливаем из пустого в порожнее. Суд выносит решение, мы законно опротестовываем, меняется судья, суд выносит новое решение, мы опять опротестовываем. Или судья просто не приходит на заседание, и оно переносится. Это дело уже можно в учебники вносить. В апреле 2019 истекает срок давности по этому делу. Ждем.
Без суда меня судили
Полина очень важный человек в жизни Петрухи. Они встретились вполне взрослыми и сложившимися людьми. Это всегда не просто, а тут еще такое прошлое. Но Полина стала для Петрухи другом, советчиком, консультантом, любимой и женой.
Из суда в офис
Ежедневно отстаивать свои права задача каждого гражданина . Иначе гидра произвола пожрет нас всех. Это слова и кредо Петрухи.
Помимо судов в рабочие задачи Петрухи входят встречи с бывшими заключенными в Центре социальной защиты и адаптации. Там живут люди, недавно освободившиеся из мест лишения свободы. У них нет родственников и друзей или ни те, ни другие не хотят поддерживать отношения. По закону у бывших зеков два месяца, чтобы найти себе работу и снять собственное жилье.
Люди тут видавшие виды. На мякине их не проведешь. Фуфло не впаришь. Рамсы не попутаешь. Базар фильтруется в обе стороны. Кто-то действительно хочет найти работу, но не может, а кто-то весьма активно саботирует "не, ну а чо? тут перекантуюсь пару месяцев, там будь что будет". Очень редко их истории заканчиваются оптимистично.
Бывалые
Если не присматриваться к деталям "Центр социальной защиты и адаптации" это такой бюджетный хостел.
Жилое помещение
- А тебе зачем это? В чем твой интерес?- Да как в чем интерес? Это вообщем-то забота о моей семье. Если у этих парней не будет нормальной работы, но им захочется есть, пить или курить, они возьмут в руки нож и пойдут на улицу. И где гарантия, что жертвой не окажется кто-то из близких?
Вот такая понятная философия с диалектикой. Разговоры с бывшими зеками это верхушка айсберга. Собрав анкеты надо искать для них вакансии. И дальше разговоры уже ведутся со специалистами Центров занятости г. Москвы. Необходим перечень "простых" вакансий и желательно с ежедневной оплатой. Курьерами, грузчиками, чернорабочими, кочегарами, подсобниками вполне могут работать и бывшие зеки. Надо пытаться через чиновников убеждать работодателей. А российский чиновник это всегда милый, отзывчивый человек искренне желающий помочь, но ему либо полномочий не хватает, либо система работает не так как ему, всё понимающему, хотелось бы.
Я вас прекрасно понимаю
- Петруха, прошло уже пол года после нашей с тобой поездки в реабилитационный центр. Что там, как?- Да ничего так хорошего. На словах все готовы помогать, на деле это мало кому нужно. Фрагментарно и временно помогаем кому-то найти на работу, но это скорее счастливое стечение обстоятельств, а не система. Эту проблему не решить частными инициативами. Тут нужен государственный подход и программа. Но у государства есть игры по-важнее. А этих бедолгаг государству проще опять по тюрьмам да по лагерям отправить.
У Петрухи внятная гражданская позиция. С Петрухой и Полиной мы оказались на акции "Он нам не царь". Быть в гуще событий, рядом с единомышленниками, поддержать идею с которой согласен, получить драйв, а попутно еще дать консультации служителям правопорядка по содержанию и толкованию законов РФ - это всё очень важно.
- Это же не единственная акция в которой ты участвовал?- Был съезд правозащитников, там я делился своим опытом и воспитывал журналюг с НТВ. Была презентация книги Ольги Романовой "Русь Сидящая", где про меня, кстати две главы есть. Было антифашистское шествие против ксенофобии. Был одиночный пикет. И конечно «Марш матерей», куда мы пошли вместе с женой.
Суды, зеки, акции - это всего много в жизни Петрухи. Но все-таки самое важное в его жизни только-только случилось. Я застал последние денечки подготовки к нему.
В жизни важнее всего выбор пути и спутник.
И буквально через неделю в мир пришла Дарья Петровна, а Петруха и Полина стали родителями.
У роддома
И теперь помимо задач на работе у Петрухи есть главное дело его жизни - стать мудрым и заботливым отцом.
Дарья Петровна
PS. По статистике ФСИН РФ, около 45% заключенных осуждены повторно и более раз.
Проект подготовлен в рамках курса Сергея Максимишина "Фотограф как рассказчик"
]]>Улица на которой расположены увеселительные заведения
К Розе гость
Детали интерьера
Апартаменты на втором и третьем этажах
Бар напротив заведения Розы. Здесь всегда звучит музыка
Вниз по улице- храм. Днем возле храма раздают еду для бездомных
Роза у входа в бар
Лижия. 52 года. Подруга Розы. Она с острова Мадейра. Это все, что она согласилась о себе рассказать
Лижия и Роза работают под одной крышей
Лижия в баре
Улочка, где в барах и ночных клубах подрабатывают женщины, расположена в самом центре города, между театром и гостиницей, которые стоят на одной из центральных площадей
Женщины из соседнего заведения
В ожидании клиентов
Выяснение отношений
Женщины из ночного клуба и их приятель
Вход в клуб. Каждое воскресенье здесь исполняют песни в стиле фаду
Аврора. Ей 54. Работала парикмахером. Получила травму руки и вынуждена была уйти из профессии. Проституцией занимается 5 лет. С 11 утра и до 5 вечера она поджидает клиентов, прохаживаясь по улице Моргаду де Мотеуш, возле городского парка. С часу дня и до двух у нее перерыв на обед. Ее клиенты, в основном местные, платят за услуги 20 евро, из них 5 евро она отдает за комнату. Аврора помогает семье своего сына. У него шизофрения. Он дважды был женат. У Авроры четыре внука, младшему три года.
Еще одна улица. Место, где Аврора и другие женщины прогуливаются целый день в ожидании клиентов
Аврора и навестившая ее невестка решают какие-то семейные вопросы
Приватная беседа
Возможный клиент
Аврора любит наряжаться. Каждый день в новом платье
У входа в парк
С подругой Марией
Мария. 54 года. Родом из Визеу, где осталась вся ее семья. В Порто Мария уже 16 лет. Раньше работала горничной в гостинице, из-за кризиса уволилась. Зарабатывает проституцией 6 лет. Страдает депрессией и другими болезнями. Много денег уходит на лекарства. Клиентура из местных, в основном это пожилые мужчины. За услуги платят 20 евро, иногда 30 и даже 40. Мария разведена. У нее двое детей и три внука.
Мария показывает, сколько лекарства она принимает
Сумочка Марии
Мария позирует
В кадр попал местный шутник
Паула. 60 лет. Родом из Вила Нова де Гайа. 24 года в бизнесе. Предлагает свои услуги на улице и в парке. В том же районе снимает апартаменты, где проводит время со своими клиентами. Своего первого ребенка Паула родила в 17 лет. У нее четверо детей, пять внуков и двое правнуков
В парке всегда много людей. В основном это мужчины, которые проводят время за общением и играми в карты
Отдых
У Паулы перекур
Моника. В августе ей исполнится 36. Она инвалид детства. Потеряла родителей в четыре года. Жила в приюте до восьми лет. Оттуда ее забрала к себе в дом старшая сестра присматривать за племянниками. Когда Монике исполнилось 17, сестра отвела ее на улицу зарабатывать деньги на собственное содержание. В 22 года она ушла из семьи сестры и живет одна. Ей не нравится заниматься проституцией. Она пыталась брать курсы при Центре Занятости, чтобы выучиться на какую-либо профессию, но не стала их заканчивать, так как побоялась потерять пенсию по инвалидности в случае официальных заработков. Моника живет в доме для малоимущих, проживание в котором обходится ей в 350 евро ежемесячно. За ее услуги клиенты платят по 20 евро, но, пользуясь наивностью Моники, часто обманывают и не доплачивают. Моника не курит и не пьет, в силу своих физических недомоганий она не может себе позволить плохие для здоровья привычки. У нее шесть сестер и братьев. Детей нет.
Моника в парке
На улице
Роза. Ей 56. Занимается проституцией 20 лет. К работе на улице, по словам Розы, ее привели глупость, дурные друзья, близость порта и кризис. Зарабатывание денег проституцией для нее тяжело как морально, так и физически. Мечтает насобирать денег на тихую, комфортную старость. Подумывает поехать на заработки в Швейцарию. После первого аборта в 17 лет у нее не может быть детей.
Роза в дверях пансиона, где она снимает комнату для проведения приватного времени со своими клиентами
Лестница в холле пансиона, ведущая в апартаменты
Роза работает на одной улице вместе с Марией.
Мария Ди Консейсау. 51 год. Родом из Вила Нова де Гайа. В бизнесе 18 лет. Работает на улице Бонджардин. Для обслуживания клиентов, в том же районе, снимает комнату в пансионе. Родных у нее нет. Осознанно не хочет заводить детей.
Район, где работают Роза и Мария
Всегда вместе
Элиза. 56 лет. Местная, из Порто. В бизнесе 35 лет. Своей профессии не стесняется. Обеспечивает содержание своей семьи. Имеет хорошую трехкомнатную квартиру возле вокзала. У Элизы есть бойфренд, художник, которому не удается достаточно зарабатывать на жизнь. У нее четверо детей. Дочке 21 год, учится в университете. Три сына. Шесть внуков.
На своем углу
Элиза считает себя счастливым человеком. На стене надпись "Во мне скрытая реальность"
Обеденный перерыв
Мария Жузе. Для подруг и клиентов она Зэза. 61 год Она устала зарабатывать проституцией и мечтает о покое. Живет в пансионе за 300 евро в месяц. Для работы с клиентами снимает комнату в другом пансионе, в том же квартале, где прогуливается. Возраст ее клиентов семьдесят и выше. К ней они относятся с уважением. На улице люди могут оскорбить, но случается такое редко. Зэза всегда может постоять за себя. У нее четыре сына и шесть внуков.
Зэза в ожидании клиентов
В своем районе
Зэза договорилась с хозяином пансиона, чтобы он разрешил сфотографировать комнату, куда она водит клиентов
Интерьер комнаты в традиционном португальском стиле
С элементами домашнего декора
За одно посещение комнаты хозяин пансиона берет 5 евро
Рядом с номером туалетная комната
В общем коридоре дополнительный умывальник
Пансионом Миньо владеют сеньор Эдуардо и его жена
Зэза хорошо поет в стиле фаду. "Буквально слово «фаду» означает «фатум», «судьба». Доминантной эмоцией в произведениях является принятие горькой судьбы" ВикипедиЯ
Проституция в Португалии не приветствуется, но и не преследуется законом. Полиция не вмешивается в бизнес женщин, работающих на улицах города.
Куратор проекта Сергей Максимишин
Про Риту мне рассказала подруга-логопед.
Обсуждали релевантное образование. Как это полезно и нужно: давать детям знания не только фундаментально-абстрактные и оторванные от жизни, но и полезные навыки, которые можно применить практически.
Подруга вспомнила успешный пример того, как «девочка Рита обучает детей жизни, по-настоящему». И в конце упомянула, что одно дело образовывать обычных детей, и совсем другое – сложных, за которых образовательные социальные институты в принципе берутся с неохотой. Детей с особенностями.
«Я Рита. Мне 26».
Когда ее просишь рассказать о себе, она чрезвычайно суха в фактах и определениях.
Говорит просто: «Я Рита. Мне 26 лет». Иногда добавляет: «Училась в МГУ на клинического психолога». И будто на этом всё. Тянешь из нее зацепки: причины, мотивы или хотя бы пытаешься разглядеть большое эго, которое, например, побудило взвалить на свои плечи чужие непростые жизни и начать их тащить туда, где светлее. Но нет.
О начале своего пути Рита рассказывает буднично, по пунктам, без нерва или обычного для альтруистов блеска в глазах. Да, училась, да, проходила практику, как и все. Волонтёрила в разных местах, затем работала с детьми с особенностями развития и ходила в серьезные московские центры учиться и помогать. После стала брать частных учеников и вести группы, в том числе в интернате с молодыми людьми с тяжёлыми множественными нарушениями.
А потом поняла, что все это если и имеет какой-то смысл, то очень отвлечённый, и ей с этой системой не по пути.
Во всех этих местах было так: в воспитаннике специализированных центров, прежде всего, видели сложного ребёнка, с которым предстояло «справиться», найти к нему подход. И в последнюю очередь в нем видели человека, который имеет право на самую обычную человеческую жизнь, без определения «сложный», в которой можно просто дружить, ссориться, обижаться, праздновать, шутить, мечтать, учиться и работать.
«Отношение всерьез»
Казалось бы, что такого – человек работает с аутистами, ничего особенного. Да только жизнь показывает, что работают в основном или те, кто в продвинутых центрах за большую зарплату, или те, кто столкнулся с этим явлением лично – например, у кого родственник оказался с подобным диагнозом. Поэтому главный вопрос «Зачем?» в этом месте истории останется без ответа.
Рите было 23, когда она арендовала крошечную пристройку на участке у знакомых в Косино, а за ней туда подтянулись бывшие воспитанники. С разными судьбами и разнообразными ментальными нарушениями развития. Со многими из них специалисты бесплатных областных центров отказались работать из-за «сложного поведения». А на платные центры, где могут со всеми, вероятно, не нашлось нужных средств.
Сначала их было 8, а сегодня, спустя 3 года – обитатели пристройки перебрались в почти просторное помещение, и теперь из них можно собрать целый класс средне статической российской школы. Сегодня они ходят в театры и музеи, ездят в общественном транспорте, обучаются разным полезным вещам с разными педагогами, они – желанные гости на московских маркетах, спортсмены и умельцы. И в целом почти обычные люди.
Но тогда, в самом начале, была только небольшая разношерстная группа сложных ребят и Рита, которая каждый день, несмотря ни на что, ждала их в казенном маленьком домике.
Сегодня Рита о первом годе своей работы вспоминает с улыбкой, больше растерянной, нежели ностальгической. «Как мы тогда существовали – ума не приложу. Было супер тесно и неудобно. Зато вокруг красиво». Также с долей самоиронии говорит и о самой работе: «До этого в работе я пробовала разные методы. Много уделяла внимание телесно ориентированным практикам. Тогда мне казалось, что если научить их жить в ладах со своим телом, то в целом жизнь заиграет новыми красками». Но, конечно, это не было панацеей. И к своему личному проекту Рита подошла с большим багажом знаний и методик. Она продолжала учиться – но теперь изучала каждый конкретный случай, подстраиваясь под детей, учитывая особенности каждого.
И еще ей стало ясно, что эксперименты – это хорошо, но, в первую очередь, необходимо устроить быт и обеспечить фундаментальные потребности детей, а потом и к «надстройке» приступать.
Благодаря какой энергии Рита смогла создать этот центр притяжения – остается загадкой. Ресурсы тоже были ограничены. Деньгами (в виде donations) помогали родители, но суммы были небольшие, и денег хватало лишь на покрытие аренды и на закуп самого необходимого. О зарплате речь не шла.
А ребята приходили к Рите почти каждый день. И каждый раз она выдумывала новую технику, идею, задачу – чем их занять, увлечь, чему научить. Рита без устали искала волонтеров, педагогов, мастеров, готовых уделить время ее подопечным и разделить с ними свои знания.
Сегодня ребята с особенностями развития приезжают сюда со всей области. Учатся готовить и обслуживать себя, играют, осваивают основы ремесел. А главное – общаются и дружат друг с другом.
Разнообразная деятельность – залог успешной социализации. Поэтому ребята не только занимаются и учатся, но делают много «обычных» вещей. Как говорит Рита: «Ведь если такой ребенок 10 лет проходил к логопеду, то велика вероятность, что он научился круто ходить к логопеду, выполнять упражнения, «соответствовать», а говорить по-прежнему толком не умеет. Или если ребёнок только и делал, что ходил к дефектологу, то он научился классно взаимодействовать с этим специалистом, а жить – ну так себе…».
Со временем, с приходом каждого нового гостя-учителя, с каждой новой попыткой создать что-то, сложилось понимание сути проекта. Главной ценностью его Рита называет «отношение всерьез».
«Для меня важно, что мы с ребятами не сюсюкаем, не делаем какие-то странные, оторванные от жизни вещи, а относимся к ним как к «настоящим». И от них требуем такого же отношения. Чтобы они воспринимали себя и то, что делают, всерьез».
Прошлым летом организация получила официальный статус автономной некоммерческой организации. Неформатный центр получил название Особая мастерская «Мастера и Маргарита».
"Мастера и Маргарита"
Мы часто считаем себя чуть ловчее, чуть умнее, чем остальные. Выпячиваем свои важные стороны, осознанно или не всегда приводим любой разговор к собственному «я».
Рита уже три года или больше не говорит о себе. Её личные страницы в социальных сетях – это всегда истории о ребятах или рабочие заметки. Хотя, возможно, именно таким образом она как раз говорит о себе.
Риту трудно заметить среди толпы мальчиков-подростков, она сама как мальчишка, настолько умудряется быть с ними на равных.
И они отдают ей чистой монетой, преданно забоятся по-своему. Говорят, например: «А у тебя муж есть? Давай тебе хоть собаку найдём?».
А родители пишут в своих соцсетях трогательные посты о том, что прекрасно понимают, как сложно научить их детей даже самым простым житейским умениям, но Рита и те, кто работают в её команде, это умеют. Гигабайты знаний, годы упорного труда и бесконечное терпение делают своё дело. И благодаря маленькой уникальной мастерской, вечные дети учатся взрослеть, у них появляется будущее.
А кто-то комментирует совсем просто: «От Маргариты исходит все суперхорошее, супердоброе, суперполезное, суперчеловеческое».
«Шалость удалась!»
Раньше эти дети не выходили на улицу без сопровождения, а сейчас они побывали в выездном лагере.
Теперь они готовятся к большим летним походам. Рита даже придумала отдельный «Курс юного походника». Там среди прочего ребят учат, как собрать дрова и разжечь костер, сварить на нем гречку, сложить – разложить спальник по науке, быть заправским штурманом.
В мае команда мастеров приняла участие в Городских соревнованиях по Юнифайд – легкой атлетике в рамках Спартакиады «ПриСОединяйся» среди обучающихся, воспитанников с ментальными особенностями развития. И – неожиданно для всех – ребята взяли золото, серебро и бронзу соревнований!
Мало того, некоторые воспитанники так увлечены спортом, что даже посещают занятия айкидо в районном спорткомплексе. Их уровень адаптации позволил им заниматься в обычной группе. Совсем недавно ребята достигли еще одной высоты – стали единственными аутистами, сдавшими экзамен на жёлтый пояс.
Но спорт и походы – не единственное, что позволяет воспитанникам ощущать свою вовлечённость в жизнь. Раз уж центр получил название мастерской, а ребята нареклись мастерами, то и главным делом и времяпрепровождением их стали практические занятия.
Со временем в мастерской подобралась сплоченная и деятельная команда педагогов: помимо Риты в центре работает еще 4 специалиста из разряда «мастера на все руки». Сейчас в мастерской на постоянной основе действует отлаженная система мастер-классов, среди которых: кулинария, столярная мастерская, шитье, глина, декупаж, варка мыла. На занятиях ребята создают по-настоящему качественные и полезные вещи. Они понимают, что делают и зачем, и что знаково – постепенно для них становится важным приносить пользу другим. А это, как мы помним, одна из базовых ценностей полноценной взрослой жизни.
Так, помимо красивой посуды из глины и керамики, бус и прочей изящной бижутерии, волшебных фонарей с атмосферными аппликациями на затуманенном стекле, мягких игрушек и прочих поделок, за эти годы мастера сделали великое множество вещей, которые были востребованы определенными обстоятельствами. Например, старшие ребята вырезали – собирали отменные развивающие бизиборды для младших товарищей по цеху.
Но изюминкой собравшейся команды стал их кулинарный навык. Теперь мастерскую отыскать намного проще – по запаху. Лимонный пирог, свежесваренный джем из груши, грецкого ореха и розмарина, безглютеновые кексы, меренги с кедровым орехом – вот какие необычайные вкусности выдают ребята на своей кухне. Что-то даже выращивают сами, чтобы затем изготовить очередной шедевр. «Мы тут сделали идеальную пастилу из своей антоновки и мяты, очень нежный и сложный вкус, снаружи немного хрустящая и кремовая внутри» - на своей страничке в Facebook Рита периодически приглашает всех отведать чудес.
А осенью там же можно было увидеть такой пост: «Друзья-огородники, предлагаем обмен: вы нам излишки урожая, а мы вам – результат труда в виде варенья и других вкусностей. Парням нужно много работы, так что с радостью пустим в дело ягоды-фрукты-овощи, цветы и травы».
Рита просто объясняет гурманскую любовь ребят. В этом была основная хитрость – зацепить тем, что по-настоящему интересно, а дальше аккуратно продолжать расширять горизонты и учить самостоятельности. Рита попробовала, и это сработало.
«Их в целом сложно мотивировать. Пришлось давить на базовые ценности. Все же любят вкусно поесть».
Теперь их приглашают на ярмарки и маркеты еды, и ребята еще серьезнее начинают относиться к своему умению – ведь такой необходимый для жизни навык, как готовка пищи, вполне может вырасти в их будущую специальность. Ведь поесть и правда любят все. Даже те, кто ничего не знает про аутизм.
У кулинарных занятий здесь, как и у всего остального, есть и перспективная миссия. За годы работы Рита поняла еще одну вещь: никакая социальная адаптация невозможна без заботы о близком и помощи другим. Сначала человек учится обслуживать себя, потом помогать товарищу, потом делать что-то для всех своих и, как вершина, быть полезным чужим людям за счет своих умений. Сейчас ребята уже пришли к тому, чтобы готовить что-то для тех, кому сложнее, чем им, например, для хосписа или фондов.
Под такое дело нашлись и спонсоры: магазин «Хлебомолы» подарил мастерам настоящую ручную мельницу – столько радости было! Если долго-долго крутить ее ручку, то не только намелешь прекрасной цельнозерновой муки, но и достигнешь спокойствия и умиротворения, даже если до этого скакал до потолка с дикими воплями.
Как часто говорит сама Рита: «Шалость удалась!» В мастерской с ее постоянными педагогическими экспериментами эта фраза стала негласным девизом.
#такой_же_как_ты
2 апреля, в день информирования об аутизме, Рита запустила в сетях марафон.
Ей захотелось рассказать о том, что люди с аутизмом в общем-то такие же, как мы с вами: что-то могут лучше, что-то хуже, что-то им нравится, что-то нет. У них разное чувство юмора и разные интересы.
И было решено дать им слово, возможность самим рассказать о себе.
В течение всего апреля Рита и ребята выкладывали картинки про аутизм от первого лица. Бесконечно трогательные, где-то смешные, где-то сюрреалистичные, но если присмотреться – очень глубинные, про важное. Марафон подхватывали другие люди, у кого также нашлись личные истории про то, что любят и чем живут их близкие с аутизмом.
До этого Рите уже доводилось «информировать об аутизме легко и просто». Вместе с художницей Екатериной Васиной этой зимой были созданы уникальные ежедневники, в которых Ритины мастера-мальчишки отрисовали календарь, придумали задания и напоминалки, необходимые в нашей повседневной жизни, вроде «выпей тёплого чаю» или «посмотри на небо».
Дело жизни
За три года работы мастерской там не случилось ни одного выпускного, хотя Рите понятно, что некоторые ребята уже успели вырасти из формата мастеров. И теперь им необходима следующая ступень обучения – профильное профессиональное образование. Пока подобные планы в перспективе. Сейчас на их реализацию не хватает ресурсов.
Конечно, им помогают. В первую очередь, родители ребят. Во вторую, разные незнакомые люди, которым они почему-то понравились. Кто-то – в качестве волонтеров, кто-то – материально. Отрадно, что мастерскую поддерживают разные организации – Маркет местной еды предоставил место на площадке, рекламное агентство «Партизаны» сделало сувенирку, «Леруа Мерлен» и вовсе оборудовали кухню для ребят. Но все равно каждый месяц Рита выкладывает в паблике мастерской очередной призыв к сочувствующим – «Други, помогите закрыть аренду».
Сегодня если спросить Риту про её «основную боль», она скажет, что самые большие сложности в работе с особыми детьми оказались связаны совсем не с трудностями самих ребят. Все же существуют специалисты, и обучение, и супервизии, и интерес, и прирожденные склонности. Но чтобы помогать детям, нужно вести кучу дел с другими взрослыми: родителями, коллегами, волонтёрами, спонсорами, интересующимися и теми, кому они вдруг помешали. А к этому её, как оказалось, жизнь не подготовила.
То и дело кто-нибудь советует податься на грант, а у Риты времени на то, чтобы просто разобраться в процедурных моментах и собрать нужную документацию – нет ни минуты. Она специалист помогающих профессий, совсем не менеджер, не директор и не бухгалтер. Всю административную работу мастерской сейчас ведут несколько отзывчивых мам – а это огромный труд и абсолютно безвозмездный. Рита очень хочет, чтобы у них была достойная оплата и консультативная поддержка специалистов.
Спрашиваю Риту, считает ли она мастерскую делом жизни? Отвечает, что дело – это про предпринимательство, понятие, ей не близкое и не свойственное. Для неё дело жизни – не процесс, не формальная организация, а конкретные ученики. А мастерская сейчас – это способ собрать важных людей и сделать так, чтобы они занимались тем, что для них важно. Своими важными жизнями.
. . .
- Что тебе нравится делать больше всего?
- Проводить все выходные дома.
-А еще?
- Громко кричать... А еще жить мне нравится больше всего!
(из разговора в мастерской «Мастера и Маргарита»)
«Я видел мир по-мансийски»
Язык меняет восприятие мира. Нет, трава зеленее не становится, и небо красным тоже, но меняется отношение к тому, что вокруг тебя. Чтобы поймать это ощущение, нужно провести большую работу.
Если человек думает на русском, то само по себе владение другим языком ничего ему не даёт. Другое дело — начать общаться на этом языке. Значит, ты время от времени уже и думаешь на другом языке, то ты уже человек иного типа мышления (не говоря уже о снах на другом языке).
Мне нравится видеть связи между звучанием языка и менталитетом народа. На мой взгляд, отличительные черты всех финно-угров — миролюбие, склонность больше делать самому и меньше убеждать в чем-то других. Для эрзян характерна сильная упёртость — как правило, положительная. Они всегда как будто бы держат в голове такую мысль: «Я буду жить так, несмотря ни на что, и убеждать меня бессмысленно». Я не знаю, можно ли говорить, что в этом сила эрзя, но очарования нам точно не занимать.
Я чувствую, что эрзянский язык очень обнимающий и миролюбивый. По сравнению, например, с эстонским, эрзянский значительно теплее. Я думаю, это связано с обилием буквы «е», а также с большим количеством мягких согласных. Эрзя сами очень добрые, поэтому язык с ними идеально сочетается.
А вот мансийский — это холодный и невероятно суровый язык. Хотя, при всём этом, он очень певучий, благодаря удлинённым гласным. Там есть очень суровые слова — такие как «таӈыртаӈкве» (давить), «ваӈкрип» (крюк). Особенно мне нравится слово «щюӈкратаптуӈкве» (уморить голодом).
Сегодня я гулял по лесу и говорил сам с собой по-мансийски — и я видел мир по-мансийски. Как говорил Чехов, сколько языков ты знаешь, столько раз ты человек.
Мне кажется, что тот, кто умеет думать на финно-угорском языке, — ближе к природе: к деревьям, к небу, к пению птиц. Это действительно спасает, когда ты уже погряз в бытовых конфликтах, устал от борьбы и тебе хочется покоя. Я иногда засыпаю только после того, как начинаю думать на финно-угорских языках. Для меня это языки, которые могут останавливать время. Хотя сейчас я думаю, что все это, возможно, просто называется «любовь».
«Мне важно, чтобы людей, делающих что-то на своем родном языке, становилось больше»
Я стал изучать мансийский и эрзянский уже после того, как занялся английским и венгерским. Лингвисты много спорят о венгерском языке и пытаются выяснить, какой это язык — финно-угорский или тюркский. Я захотел разобраться, как венгерский связан с остальными финно-угорскими языками. Так я познакомился с мансийским — выучил отдельные слова, а потом вообще узнал, что я эрзя! Посмотрел на фотографию своей прабабушки из Саранска и понял, что у нее совершенно эрзянское лицо. Так я увлекся эрзянским языком, на котором теперь свободно говорю.
Сейчас я веду блог на эрзянском языке на Youtube, курирую несколько сообществ во «Вконтакте», которые могут быть полезны людям, изучающим мансийский и эрзянский. Я занимаюсь продвижением мансийского рэпера Bizzo, перевожу с редкого диалекта мансийского языка —кондинского. У меня есть своя музыкальная группа, и недавно мы выпустили клип на эрзянском языке. Получается, я занимаюсь языковым активизмом.
Мне важно, чтобы людей, делающих что-то на своем родном языке, становилось больше. Это и есть главный результат моей деятельности. Я хочу, чтобы язык что-то обрёл с моей помощью, мог произвести что-то новое. Хочу ли я сам извлечь из этого какую-то выгоду? Определённо, нет. Хотя жену найти было бы неплохо!
«То, что скажет бабушка, уже не скажет внучка»
Лично мне для языковой работы хватает почти всего, кроме людей. Есть огромное непаханое поле, которое ещё предстоит освоить: написание научной литературы, съемка видеокурсов, блогов. Важные научные книги можно перевести на эрзянский язык. Конечно, один человек перевести все труды Адама Смита или Карла Маркса не сможет, а команда людей — те же студенты филфака Мордовского Государственного Университета в зачёт летней практики — вполне могли бы.
Когда человек занимается чем-то в одиночестве, он чувствует себя сумасшедшим — как будто говорит с самим собой. А когда вокруг него формируется сообщество людей, занимающиеся тем же самым, у него появляется больше мотивации. Но и мотивация может быть разной. Некоторых людей мотивирует мейнстримность: «Что это такое они делают все? Я тоже хочу!». А некоторых людей интересует сам предмет исследования. Я думаю, что и те, и другие могут быть полезны языковому активизму.
Я часто задаюсь вопросом: почему люди становятся безразличны к своему родному языку? Наверное, им не хватает мотивации его изучать и практиковать. Но почему? Мне кажется, основная причина в том, что в регионах жизнь очень тяжелая, и люди мечтают уехать в Москву, в Китай — но не хотят оставаться у себя. Это очень печально.
Сами носители владеют языком всё хуже, и это усложняет процесс. То, что может сказать бабушки, часто уже не скажет внучка. Думаю, здесь очень важна методика, которая поможет новым поколениям не растерять язык. Лучше дать детям какое-нибудь интересное занятие (лепка, рисование, анимация) и попросить их общаться в процессе на родном языке, а рядом посадить бабушку. И когда дети не знают, как выразиться, они обращаются к бабушке, чтобы она им подсказала. На мой взгляд, для языков на грани вымирания подобные методики — идеальный вариант. Это гораздо лучше, чем приглашать строгую тетеньку, которая начнет рассказывать детям про образование отглагольных причастий приставочно-суффиксальным способом и задаст им кучу домашнего задания из серии «перепишите текст». Такой подход точно не сработает: нужно заинтересовать языком, а не «прививать» его.
Языковой активист Арпад Валдаж
«Любая деятельность на языке необходима»
Советы от Арпада для всех, кто хочет стать языковым активистом 1. Не ищите камни преткновения, ищите точки соприкосновения. Даже если ваши взгляды с другими языковыми активистами в чем-то не сходятся, помните: чем меньше вы ругаетесь и чем лучше работаете вместе, тем больше достигните.
2. Имейте в виду: языковой активизм — очень большая и трудная работа, за которую вы ничего не получите, кроме восхищённых взглядов людей старшего возраста. Вся моя помощь мансийскому и эрзянскому языкам была абсолютно бесплатной.
3.Не стоит тратить время на «черепомерство», «генетикоманию», рыться в истории и участвовать в политических дискуссиях. Вы можете изучать это, но спорить на эти темы не нужно. Ваша главная цель — восстанавливать язык.
4. Любая деятельность на языке необходима. Если кто-то написал матерный стих на мансийском - это тоже акт языка, по-своему прекрасный (но злоупотреблять этим не надо).
5. Никогда не давите на носителей языка. Не нужно настойчиво напоминать им о том, что они великий народ с великой историей — скорее всего это не сработает. Если хотите установить контакт с носителем, просто помогайте ему во всех бытовых вопросах и продолжайте общаться с ним на его языке (даже если он вам отвечает по-русски!). Очень вероятно, что вскоре вы заговорите на одном языке.
Маленькая Даша (справа) с детства была улыбчивой девочкой. Даша родилась в Киеве в семье, где каждого слышат и понимают. Несмотря на большую разницу в возрасте (13 лет), у них с младшим братом очень тёплые взаимоотношения. Но так случилось, что практически всё её детство прошло в небольшом северном городке Углегорск Сахалинской области.
С детства ей было интересно познавать новое. Так, она самостоятельно изучила английский язык и в 2011 году отправилась учиться в Брайтон. Конечно же, ей во всём помогали родители, так как видели в ней стремление учиться и покорять новые вершины. По началу, было сложно, не всё шло как по маслу, но врождённая способность Даши схватывать всё на лету сыграла ей на руку. Спустя триместр она вернулась в Россию с огромным багажом знаний и безупречным английским.
Непреодолимое желание открывать новые горизонты привело Дашу в Санкт-Петербург, в город, о котором она грезила с самого детства. Санкт-Петербургский Государственный Экономический Университет принял её с распростёртыми объятиями на то направление, которое ей ближе всего – экономика организаций и предприятий.
«Я поступила учиться не от того, что так хотели мои родители и не от того, что так надо. Прежде всего мне самой интересно это направление и я понимаю, что хочу заниматься этим в будущем».
Даша на Чемпионате Европы по футболу 2012. Сегодня Даше 22 и за её плечами множество действительно масштабных событий, которые не прошли без её участия. Она всегда была активным человеком и пыталась взять от жизни всё, но прежде всего она стремилась заниматься любимым делом - помогать окружающим. Волонтёрская деятельность Даши началась с Чемпионата Европы по футболу 2012 в Киеве, но «истинным началом» своего волонтёрства она считает Чемпионат мира по хоккею с шайбой, который проходил в культурной столице России в 2016 году.
«Как я попала на ЧМ по хоккею? Очень забавная получилась история. Я понятия не имела, что из себя представляет чемпионат мира по хоккею, так как с 8 лет являюсь ярым фанатом футбола. Признаться, я особо и не горела желанием участвовать в нём, но подруга буквально потащила меня на собеседование, по итогу которого мне предложили быть в функционале церемоний. Я, конечно же, согласилась потому, что это, безусловно, колоссальный опыт. Я попробовала и после этого всё…не могу остановиться!»
После ЧМ по хоккею Даша осознала, что неважно какое мероприятие и чему оно посвящено, главное – быть нужной и полезной обществу.
Даша Никитина на Международном экономическом форуме.
Когда Даша узнала, что Санкт-Петербург будет одним из городов, в котором пройдёт Кубок Конфедераций 2017, она заявила самой себе, что непременно должна стать частью огромной семьи волонтёров! Приближался отбор в «Городские волонтёры». Волнение нарастало. Даша знала, что хочет именно к ним, потому что городские волонтёры – это те люди, которые создают атмосферу чемпионата вне стадиона, а это очень важно. Городские волонтёры – это, по сути, лицо всей страны, потому что туристов, приезжающих в страну-хозяйку чемпионата, первым делом встречают они – жизнерадостные лица городских волонтёров. «Чем отличается программа «Городских волонтёров» от программы «Волонтёров оргкомитета»?» – спросите вы. Ответ – цветом экипировки и многообразием выполняемых функций. Волонтёры оргкомитета работают непосредственно в рамках стадиона, а волонтёры города организовывают фан-зону для болельщиков, встречают гостей в аэропортах и на вокзалах, сопровождают до стадиона, помогают с ориентированием по городу и просто дарят праздничное настроение. Даше здесь было самое место, и она бросила себе вызов справиться с такой ответственной задачей – стать лицом мощной державы и проявить её радушие гостям.
Началось самое интересное – собеседование. Дарья жутко волновалась, но напрасно. Её рекрутером (человеком, который проводит собеседование) была очень милая девушка, с которой они душевно побеседовали. «Что бы то ни было, я ни о чём не жалею!» - подумала Даша по окончанию собеседования. Спустя некоторое время пришло «письмо счастья», в котором говорилось, что Даша прошла отбор! Радости не было предела! Она не верила своим глазам! Теперь ей предстояло работать в функции «Транспорт» на Московском вокзале…
«Городские волонтёры – это отдельный и, наверное, самый яркий период в моей жизни! Столько эмоций мне пришлось пережить на протяжении такого короткого времени! Благодаря волонтёрству на Кубке Конфедераций 2017 я обрела больше, чем просто друзей и знакомых, я обрела членов семьи. Я помню каждую свою смену на Московском вокзале и всё, что с нами тогда происходило. «Городские волонтёры» сплотили ребят на «Транспорте» (и не только) в очень дружную команду и сегодня, спустя почти год, мы поддерживаем связь друг с другом».
Ночные смены на Московском вокзале. Каждая смена на Московском вокзале оборачивалась в незабываемое приключение. Однажды, как признаётся сама Даша, она получила билет на один из матчей Кубка Конфедераций благодаря знанию иностранных языков. Дело было так: в 2 часа ночи к волонтёрам подошли 3 мексиканца и сообщили о проблеме с билетами. Так как Даша частично владела испанским, она взялась помочь с решением их проблемы. Несколько часов потребовалось Даше и её команде, чтобы решить вопрос регистрации билетов. Напряжение нарастало. Гости паниковали, но в итоге всё закончилось удачно. Мексиканцы были довольны, а волонтёры – счастливы. Буквально на следующее утро с нашей героиней связались team-лидеры транспортной функции и предложили вознаграждение в качестве билета на матч за проявленную находчивость и стрессоустойчивость.
Сегодня Даша является рекрутером городских волонтёров Чемпионата Мира по футболу FIFA 2018. Она очень любит свою работу и признаётся, что совмещать учёбу, подработку и волонтёрство весьма нелегко, но ей нравится проводить собеседования у ребят, которые ей так напоминают её годом ранее. Она готова жертвовать своим свободным временем во благо рекрутерской кампании, ведь сейчас она не может представить ни дня без этого.
Жизненное кредо Дарьи Никитиной: «Относись к своему любимому делу с душой и делай его хорошо, либо не берись за него»
Даша Никитина уже не раз становилась лучшим рекрутером недели по количеству проведённых собеседований. На её счету сотни собеседований, сотни разговоров с интересными личностями. Наверное, потому что она любит своё дело и готова погружаться в него всецело. Для неё важно создать для человека, пришедшего на собеседование, комфортные условия для общения, найти индивидуальный подход, ведь она знает по себе какой это волнительный процесс – собеседование.
«К нам приходят тысячи людей разных возрастных групп, но для меня главное – это увидеть в их глазах то самое желание заниматься волонтёрством, тот интерес и энтузиазм, с которым они подходят к этой, несомненно, важной задаче. У нас нет определённых критериев выбора. Мы ценим тех, кто с душой относится к делу. И не важно, на каком уровне у них поставлен английский; если нет стремления стать частью волонтёрской семьи, то всё потеряно».
Программа «Городских волонтёров» помогла Даше доказать самой себе, что она способна быть лидером и вести за собой народ. Также, это огромнейший опыт, который не раз её выручит. Это новые друзья, бесконечное веселье, незабываемые эмоции и, главное, ощущение надобности окружающим. Мысль о том, что вся её волонтёрская деятельность помогла сотням людей из разных стран, заставляет её улыбаться каждый день и привносить добро в окружающий мир. В этом году Дарья Никитина намерена приложить все усилия, чтобы Чемпионат Мира по футболу FIFA 2018 прошёл на высоком уровне. Даша верит, что волонтёр – это не хобби и не профессия. Волонтёр – это призвание.
]]>“New media – это новый формат существования средств массовой информации, постоянно доступных на цифровых устройствах и подразумевающих активное участие пользователей в создании и распространении контента”.
Тем самым, новые медиа – это термин, который обозначает появление компьютерных, цифровых и сетевых коммуникаций и технологий в конце 20 века.
Последнюю четверть века медиа активно трансформируются из-за появления новых технологий и интернета. Однако то, что материалы публикуются онлайн, не является главной и единственной характеристикой новых СМИ. Ключевым моментом является интерактивность.
Интерактивность — непременная составляющая new media.
Около 30 лет назад новые медиа определили как коммуникационные технологии, которые обеспечивали интерактивность вида пользователь – пользователю и интерактивность между пользователем и информацией.
Интерактивность (от англ. interaction — «взаимодействие») — понятие, которое раскрывает характер и степень взаимодействия между объектами. Интерактивность конкретно в Новых медиа означает способность цифровой системы (программы, сайта или чего-то подобного) реагировать на действия пользователя, в результате которых на экране происходят изменения видео, аудио, добавление текста и тому подобное.
Сейчас абсолютно любой пользователь сети, имеющий в своем распоряжении хотя бы смартфон, может создать собственное средство массовой информации. Причем в любом формате: от текста и изображений до аудио и видео.
Медиаискусство
Медиаисскуство появилось недавно, примерно одновременно с новыми медиа. Также появление медиаискусства связано с развитием технологий, гаджетов и Интернета.
Медиаискуссство — это один из видов искусства, произведения которого создаются и представляются с помощью современных информационных или медиатехнологий, преимущественно таких как видео, мультимедийные технологии, интернет.
Медиаискусство включает в себя несколько жанров, различающихся в зависимости от типа используемых технологий и формы представления произведений:
видеоарт
саунд-арт
медиаинсталляция
медиаперформанс
медиаландшафт
сетевое искусство (нет-арт)
телекоммуникационное искусство
цифровое искусство
цифровая фотография
Степанакерт, живой город под обстрелом
Армен поправлял этикетку с голубем на разбитом стекле В Шуши, возле поврежденного артиллерией храма, я знакомлюсь с Арменом — он поправляет наклейку с изображением голубя мира на разбитом взрывной волной окне. Армен, «простой рабочий человек», как он сам отрекомендовался, говорит: «Мир должен быть вот тут вот — в сердце и голове, тогда уже он настанет и вокруг нас».
Кристин, кандидат в президенты
В Степанакерт, столицу непризнанной Нагорно-Карабахской республики, я приехала ночью на груженой гуманитаркой фуре вместе с Кристин Балаян, первой женщиной — кандидатом в президенты Арцаха. Выборы, проходившие в марте этого года в условиях карантина, Кристин не выиграла, зато, по ее убеждению, встряхнула общественное мнение и помогла женщинам поверить в свои силы. Выезжали с окраины Еревана уже затемно; нас провожали несколько человек, которые привезли вещи, предназначенные для Степанакерта — каски, спальные мешки для бомбоубежищ, пакеты с продуктами. Уснуть в фуре на горном серпантине не так-то легко, поэтому всю дорогу мы провели за разговорами.
— Я баллотировалась в президенты, потому что уверена: женщины тоже имеют право решать вопросы государственной важности. Мне кажется, я помогла нашим женщинам поверить в себя, во всяком случае, положила этому начало. Основной моей программой было объединение Арцаха с Арменией. Я сказала, что если я изберусь, то стану последним президентом Арцаха. Я всегда была уверена, что ни Арцах не может быть без Армении, ни Армения без Арцаха. Мое решение пойти на выборы, конечно, вызвало резонанс — все-таки впервые женщина претендовала на этот пост. Первый блин вышел комом, так как не все верят в то, что женщина может стать президентом, но нужно двигаться вперед, — заключает Кристин.
Слева направо: Маленькая Кристина, Кристин Балаян (в прошлом - кандидат в президенты Арцаха) и ее муж
Из Арцаха она выехала только на сутки, чтобы проведать маму в Ереване, а все остальные дни войны занималась волонтерской работой, не покидая Степанакерта.
Дядя Ваграм, который ведет машину, ловко справляется с крутыми зигзагами серпантина, а мы, переваливаясь из стороны в сторону на сидениях при резких поворотах, обсуждаем перемирие, заключенное накануне. Мимо нас в сторону Степанакерта и обратно периодически проносятся кареты скорой помощи, протяжно завывая сиренами и подсвечивая пустынную дорогу проблесковыми маячками.
— Видите, сколько скорых — наверное, опять бомбят Степанакерт, — говорит Кристин и начинает звонить знакомым в Арцах, который в эту ночь вновь спал неспокойно.
— А что мы будем делать, если обстрелы не прекратятся, — переждем или поедем прямо под обстрелами? — спрашиваю дядю Ваграма.
— Поедем вперед, что же еще делать! Мы постоянно ездили под бомбардировками в эти дни, — отвечает он.
К войне жители НКР были готовы всегда, поэтому многие сразу поняли, что происходит, когда в воскресное утро 27 сентября проснулись от звуков прилетов. Правда, мало кто думал, что находящаяся в тылу столица Арцаха станет мишенью для артиллерийского удара.
.— Честно говоря, все эти годы мы знали, что рано или поздно это произойдет. Мы всегда ждем нападения. Думаю, блицкриг провалился именно потому, что наши военные всегда стояли на страже и каждую минуту были готовы к атаке. Для мирных атака, конечно, оказалась неожиданной — никто не мог себе представить, что ракеты полетят в сторону мирных жителей, — вспоминает Кристин
— Честно говоря, все эти годы мы знали, что рано или поздно это произойдет. Мы всегда ждем нападения.
В то утро ее семья планировала отправиться в путешествие, которое так и не состоялось — они с мужем не успели доехать даже до границы с Арменией.
— Муж мой был гидом и все лето развивал внутренний туризм. Мы обошли все храмы, объездили все красивые места в Арцахе, но выезжать за его пределы не могли из-за карантина. В то воскресенье границу открыли, и мы решили выехать в Армению в шесть утра на автобусе, но на полпути нам начали звонить: «Быстрее возвращайтесь обратно, началась война». Это было ужасно, потому что мой 11-летний сын в это время спал дома, а одна из первых бомб, сброшенная на наш город, попала к нам во двор. Я безмерно благодарна Богу за то, что бомба уничтожила нашу машину, но не тронула сына — осколок, попавший в спальню, пролетел над ребенком, не задев его. Мы отправили детей в Ереван, муж ушел на фронт, обещая вернуться с победой, — вспоминает Кристин.
Пока мы были в дороге, муж позвонил Кристин, сообщив, что его отпускают в увольнение на несколько дней.
— Это такое счастье — снова слышать гудки в его телефоне, — признается женщина. Военным запрещают пользоваться телефонами в целях безопасности, и звонить домой часто не получается. В стабильное перемирие, как и в какие-либо политические компромиссы с Азербайджаном, Кристин не верит; она убеждена, что важным шагом к миру будет признание Арцаха Арменией.
— В 1988 году мы с этого начинали: выходили на улицу и хотели объединения, мы хотели, чтобы весь мир признал Арцах, и только потом Армения. Признай Армения тогда Арцах — Азербайджан тотчас же развязал бы войну. Но он и без того начал войну, значит, пришло время расставить все точки над «и», установить границы. Нужно, чтобы все понимали, что Арцах — это часть Армении. Я хорошо помню, как на третий день с утра город на протяжении часа бомбили баллистическими ракетами. Но все, что было разрушено, мы отстроим заново. Жаль, что мы теряем столько смелых и доблестных людей. Если им не жалко своих молодых, то мне больно, что мы теряем наших. И еще больно то, что растет новое поколение детей, видевших войну. Эта война никому не нужна, — уверена женщина.
Ехать по территории НКР впервые немного жутко, особенно когда читаешь актуальные боевые сводки свежих прилетов по центру Степанакерта. Основная дорога разбита прицельным огнем по мосту, и некоторое время приходится трястись по бездорожью. В Степанакерт мы въезжаем еще до рассвета — город, согласно требованиям военного времени, погружен в темноту и выглядит застывшим. Жизнь словно в один момент остановилась, была поставлена на паузу: одинокие машины оставлены по обочинам теми, кто эвакуировался из города или ушел на фронт, овощи на рынке так и остались стоять в картонных коробках никем не тронутыми — только покрылись плесенью за эти дни… Ночные обстрелы к утру стихли; привычные городские звуки: шум проезжающих машин, шаги загулявшихся прохожих — все, что обычно нарушает утреннюю тишину, — в военном городе отсутствует. Кажется, что его оставили все жители, но это не так. Люди просто на время спустились в подвалы, откуда без особой нужды стараются не выходить даже в минуты затишья. Некоторые магазины работают, но лишь в определенные часы, на улицах бесплатно раздают свежеиспеченный лаваш. Продуктов в городе хватает, и в каждом из подвалов есть еда, которую регулярно подвозят людям.
Алвард (в центер) с соседками по бомбоубежищу
Азербайджанская девочка, спасенная армянкой
С Алвард я познакомилась накануне очередной бомбардировки Степанакерта возле одного из бомбоубежищ, когда она вместе со своей соседкой вышла подышать свежим воздухом во время затишья. Они нарвали диких помидоров во дворе какого-то административного здания. Говорят, что взвесили их и после войны обязательно вернут такое же количество овощей их хозяевам. Алвард — медсестра, и ей было чуть больше двадцати лет во время первой карабахской войны. Тогда, в начале 90-х годов, она работала в госпитале Степанакерта. Однажды ночью к ним в больницу доставили семилетнюю азербайджанскую девочку Лейлу Аллахвердиеву. Водитель машины, везший ее семью — маму, папу и брата, — на свадьбу к родственникам, перепутал дорогу, и они попали под перекрестный огонь, двигаясь в сторону армянского блокпоста между позициями противоборствующих сторон. Девочка, на тот момент уже раненая, выскочила из машины с криками: «Не стреляйте, тут дети!» Армянский военный, открывший огонь по движущейся со стороны противника машине, отвез раненую Лейлу в больницу.
— Девочка много крови потеряла, ранение было в шею, ее сразу доставили в операционную, нужно было переливание. А ночью где брать кровь? Мы знали группы крови всех работников, и те, у кого была подходящая вторая, в том числе и я, срочно сдали кровь для ребенка. Мы тогда в госпитале и работали, и жили. Мы подружились с Лейлой. Она даже не хотела жить с родителями, говорила, что ей интересно в госпитале, со мной. Не знаю, почему. Может быть, ей рассказали, что я кровь сдавала для нее, но она как барашка ходила за мной по пятам. Хорошенькая девочка была, общительная, не стеснялась никого. Я тоже привязалась к ней, по правде говоря. Один раз я стригла всех работников — не было ни салонов, ничего, — а она говорит: «Алвард, я хочу, чтобы ты и мне стрижку сделала». «Какую стрижку, Лейла? Не надо стрижку тебе, по вашему обычаю это плохо, когда стригут девочку!» Я так слышала. Потом будут говорить, что армяне специально постригли ребенка… «Если мама придет и разрешит, я сделаю», — ответила я. Обижалась Лейла на меня. Она месяц прожила с нами, а потом их обменяли на армянскую семью, — вспоминает женщина.
Когда должен был состояться обмен пленными, Алвард не знала, как не знала и точное время расставания с Лейлой: сегодня ли, завтра, послезавтра, утром или вечером.
Алвард держит в руках листок со словами песни, который оставила ей на память азербайджанская девочка Лейла
— Как-то я пришла на работу, а Лейлы уже нет. Она заранее написала мне записку с песней про журавлей на память — русскими буквами азербайджанские слова. Песню я и сейчас помню наизусть (напевает мелодию себе под нос). Дома я сохранила эту записку. Я тоже научила Лейлу армянской песне. Перед отъездом она постоянно спрашивала, что мне прислать из Азербайджана. А я фейхоа люблю. Мои тетки, дядьки, много родственников, жили в Баку. Я и ответила ей: «Фейхоа мне присылай, Лейла».
После обмена пленными Алвард не общалась с девочкой. Но всегда — как она признается, даже сейчас — хотела бы увидеть Лейлу, поговорить с ней, узнать, как сложилась ее судьба. Правда, Алвард боится, что Лейла могла измениться и забыть историю о том, как в Степанакерте ее спасла армянская медсестра и как перед расставанием она писала для нее песню про журавлей — русскими буквами на азербайджанском языке.
Подземелья Степанакерта
Дети и женщины Нагорного Карабаха в основном были эвакуированы из города, но многие остались в НКР по собственному убеждению. Диану я специально искала в убежищах столицы Арцаха. Фотографию танцовщицы из Степанакерта, которая читала Ремарка во время самых страшных обстрелов города, я увидела у кого-то из российских журналистов и решила во чтобы то ни стало поговорить с девушкой. Застала я ее случайно, на вечерней службе в одном из городских храмов. Диана верит в Бога и каждый вечер приходит помолиться за мир на арцахской земле. Когда возникает необходимость в ее помощи, она работает в госпитале или на кухне — готовит бесплатную еду в одном из городских кафе для жителей Степанакерта.
Диана читала Ремарка во время самых страшных обстрелов Степанокерта — В первый день войны мы собирались на съемки с ансамблем, в половине восьмого должны были выехать в Гандзасар. Мы уже собирались садиться в машину, как раздался взрыв, какие-то непонятные звуки… У нас часто бывают военные учения, но это было что-то совсем другое — это было очень страшно, я сразу начала представлять, что такое война, подумала, как забирают маму и брата, а я остаюсь одна под бомбежками, — рассказывает девушка.
— Почему не уехала, не эвакуировалась? — спрашиваю я.
— Во-первых, моя мама военнослужащая, брат тоже на данный момент на посту, вся моя семья — военнослужащие. Но я и сама не хочу уезжать. Я думаю, что если что-то происходит здесь, на моей земле, хорошее или плохое, я должна это переживать вместе с ней. Я хочу быть здесь и стараюсь, насколько это возможно, заниматься волонтерской работой, когда где-то требуется моя помощь. Друзья постоянно зовут меня в Ереван, но я отвечаю, что приеду к ним после войны.
Подвал-бомбоубежище. Маленькая Кристина
В нашем подвале, где я провела несколько ночей в компании двух Кристин, промозгло и пусто, горит тусклый холодный свет, горой сложены пледы и спальные мешки — здесь было бы совсем тоскливо находиться, если бы не эти две девушки, создающие уют буквально из воздуха. Из колонки тихо играет Нора Джонс, запах подземелья потихоньку отступает перед ароматом кофе, который на газовой горелке варит Маленькая Кристина, так ее называют волонтеры на складе, где она вместе с Кристин Балаян с утра до вечера разбирает прибывающую в город гуманитарную помощь. Ночью на полу ярко горит желтая свеча, чтобы в случае опасности не пришлось выбираться из подвала в кромешной темноте.
— Наверное, у вас уже заранее было заготовлено все необходимое для жизни в подвалах? — интересуюсь я.
— Нет, первым делом я подумала, что абсолютно не понимаю, что нужно брать с собой в подвал, — отвечает девушка.
Но сейчас в подвале есть все, чтобы выжить, — и даже гитара, которая помогала после трудного рабочего дня под бомбежками прийти в себя живущим здесь людям. В доме над подвалом пустынно, ночью за окнами не разглядеть ни одного самого маленького огонька; неподалеку был прилет, и некоторые окна остались без стекол, осыпавшихся от взрывной волны и хрустящих под ногами.
Кристина поет песню о Карабахе на армянском языке, и я прошу рассказать, о чем она.
— В песне говорится, что Карабах — это не здания, что Карабах — это мы все, и что любить Карабах — неписаный закон для всех нас, — поясняет девушка.
И действительно Карабах в Армении любят все — я общалась с людьми из разных слоев армянского общества, разных поколений и из разных городов, но никто из них не допускал мысли о том, что Арцах оттягивает на себя слишком много финансов, которые можно было бы перераспределить между другими армянскими регионами, что Арцах — это территория суверенного Азербайджана, в дела которого не нужно вмешиваться. Никто из армян не отказывается от Арцаха, как иногда отказываются от Донбасса в России. Иногда в Ереване карабахский вопрос представляется скорее вопросом политических амбиций, если общаться с теми, кого эта война не коснулась напрямую (справедливости ради, таких немного), тогда как в Арцахе чувствуется привязанность к своей земле и готовность стоять за нее до конца. В Ереване повсюду флаги Армении и Арцаха, на улицах транслируются новости о происходящем, возле кафе можно заметить нарочито милитаристскую агитацию об уничтоженной технике и живой силе противника, а разговоров об Азербайджане больше, чем в Арцахе, где предпочитают говорить о любви к своей земле и готовности ее защищать, нежели об отношении к противнику. В происходящем в большей степени винят Алиева и Турцию, а не азербайджанский народ. В подвалах Степанакерта можно было нередко услышать, что эта война никому не нужна, что Баку не бережет своих людей и что, вероятно, все дело в наемниках, которые воюют за деньги и которых не жалко Алиеву. Бытует мнение и о том, что в Баку специально затягивают процесс обмена телами погибших, так как опасаются народных бунтов после обнародования реального количества потерь.
В целом же народное единство впечатляет — начиная с салона самолета, половину которого заняли добровольцы, летящие в Ереван, чтобы пойти на фронт. Воюют молодые и седовласые: в добровольцы записываются люди разных возрастов. На одной из улиц Степанакерта я познакомилась с Гнелом Сенекеримяном, 1948 года рождения, полковником, прошедшим первую карабахскую войну и приехавшим воевать сейчас.
— Нам сказали: «Вы, старики, свое отвоевали — пожалуйста, идите домой». Мы упорно пробивались, но не смогли. Я воевал с первого дня той войны — в 1988-м мы уже участвовали в боях, воевали четыре года. Начинал я свой путь в районе Геташена. Я физик по специальности, и эти знания мне пригодились во время боевых действий. Все ведь связано с физикой, начиная с пороха и заканчивая ракетами. Без физики ни одного шага не сделать — я создавал оружие и инженерные укрепления, — говорит Гнел Сенекеримян. Он рассказывает об ужасах войны, не сдерживается и начинает плакать, говорит, что самое страшное на войне — бояться, потому что не выживешь.
Гнел Сенекеримян, полковник в первой войне и доброволец в этой
Россия в Степанакерте
Добровольцев приезжает очень много, автобусы с ними постоянно едут в сторону Арцаха. Люди едут из всех стран, где присутствует армянская диаспора. Повсюду на улицах Еревана располагаются пункты сбора помощи, за столиками в кафе все смотрят новости, причем чаще всего на русском языке, так как из России, пожалуй, приехало наибольшее количество журналистов. Можно даже считать это той самой российской мягкой силой, в отсутствии которой постоянно обвиняют Москву.
«В вашего Семена Пегова влюблена половина девушек Армении», — сообщил мне в одной из бесед журналист из НКР. К России здесь отношение особое: кто-то злится, что Россия не помогает Арцаху, против которого воюет не Азербайджан, а Турция; кто-то уверен, что Россия делает все от нее зависящее, а в том, что она впрягается не так сильно, как могла бы, иногда обвиняют президента Армении Пашиняна, «сидящего на двух стульях». В Арцахе я периодически сталкивалась с мнением о том, что, если бы Карабах вошел в состав России, войны бы давно уже не было. Говорят, такие переговоры велись в начале 90-х годов, но так ни к чему и не привели, поскольку руководство и население Арцаха в большинстве своем было настроено на присоединение к Армении — что, впрочем, выглядит вполне логичным и с национальной, и с географической точки зрения.
— Если эти два, Алиев и Пашинян, так долго не могут решить вопрос, то пусть отдадут нас под опеку России, — сказал мне пожилой мужчина, с которым мы вместе пережидали обстрел в подвале.
Стапанакерт. Пока обстрелов нет, пожилой мужчина вышел подышать воздухом
В целом же отношение к русской культуре и к русскому языку здесь более чем хорошее. Практически все названия магазинов, улиц и даже государственных учреждений дублируются на русском языке. Благополучно себя в Арцахе чувствуют и представители русской общины. С одной из них, Ольгой, я познакомилась еще в Ереване. Она родом с Донбасса, из Ясиноватой, где сейчас живет ее мама; а ее свекровь из Луганска. Вместе с двумя маленькими детьми Ольга выехала из ставшего за десять лет родным Степанакерта в эвакуацию.
— Война есть война — везде. В Донецке страшно, в Степанакерте страшно, там за близких переживали, теперь здесь переживаем… На Донбассе мы протестовали долго, мирно, нудно, но нас пришли убивать с оружием в руках. Здесь происходит то же самое: нас начали бомбить, уничтожать инфраструктуру, стрелять по гражданским объектам, запугивать. Там нам говорили: «Чемодан, вокзал, Россия», а здесь, наверное: «Чемодан, вокзал, Ереван», — говорит женщина, прогуливаясь вместе с маленькими дочками по скверу.
Ольга рассказывает, что до войны они жили благополучно, этнических русских никогда не притесняли и не ущемляли в правах. Впрочем, это, наверное, невозможно в Степанакерте — небольшом городе, на который приходится несколько кафедр русского языка. С преподавателем одной из этих кафедр мы познакомились в гостинице, где она работает в качестве волонтера, а заодно просвещает приехавших со всего света журналистов по вопросам истории карабахского конфликта. Преподаватель Арцахского госуниверситета Нунэ Аракелян руководила кафедрой русского языка 10 лет. Интерес к русскому языку и русской литературе у нее остался еще с советских времен:
— У нас русское образование считалось престижным, я окончила русскую школу и решила стать филологом-русистом. Если бы вы побольше пообщались с жителями Арцаха, то увидели бы, что большинство людей моего поколения — билингвы. Мы не замечаем, как переходим с одного языка на другой. Молодежь тоже свободно владеет русским, но уже не на уровне билингвизма, — говорит Нунэ.
Вместе со студентами они проводят литературные вечера, ставят спектакли — к каждому юбилею русских писателей и поэтов устраиваются мероприятия. Правда, женщину расстраивает равнодушие со стороны России:
— Знаете, как бывает обидно! При после Владимире Ступишине (посол России в Армении, скончался 22 декабря 2016 года. — «Репортер») карабахцы были желанными гостями в российском посольстве. А после него послы нас игнорируют...
... Наши дети занимают первые места в конкурсах и олимпиадах, но не могут поехать в Москву. Во времена Ступишина мы участвовали в грандиозном мероприятии к юбилею Отечественной войны, и наши студенты поехали туда со своим спектаклем. А сейчас мы не можем участвовать в мероприятиях, связанных с нашей общей историей и культурой. Одна из наших студенток отправилась на конкурс, организуемый российским посольством, и вернулась расстроенной. Оказывается, ее объявили как студентку Ереванского университета. Она вышла и заявила: «Я студентка Арцахского университета».
Разрушенный жилой дом в Стапанакерте
Ни в первую войну, ни в эту Нунэ не думала уезжать из города: тогда у нее воевали отец и брат, а теперь воюет сын.
— Мой дом здесь. Я ужасно боюсь этих израильских ракет, которыми нас бомбят сейчас. Я «Градов» и самолетов так не боялась, как этих ракет. Когда нас обстреливали из «Града», мы успевали сориентироваться и спрятаться после первого разрыва, а эта ракетка долетает за 30 секунд, и нет никаких шансов скрыться. Ты ничего даже не успеешь осознать. И потом эти кассетные бомбы, нас уже такими бомбили в 90-х годах… Они до сих пор взрываются в лесах, но те, что переносятся беспилотниками, говорят, гораздо страшнее.
В первую войну Нунэ только начинала свою преподавательскую карьеру, и она не могла оставить своих студентов, которые решили остаться в военном Степанакерте:
— Поначалу дороги были закрыты, мы были изолированы, не было связи с Арменией, а потом, когда мы взяли Шуши и дорога освободилась, у меня не было желания выезжать. К тому времени я устроилась в университет на работу. И, хоть многие эвакуировались, в каждой группе оставалось по несколько человек. Я представила, что они придут в университет, а преподавателей не будет. Я была всего на несколько лет их старше, но всегда, когда начиналась бомбежка с воздуха, старалась подбодрить, говорила им: «Ничего не бойтесь, с нами ничего не случится, разве я вас когда-нибудь обманывала?» Вот недавно, когда город бомбили с беспилотников, в нашей группе в Фейсбуке я написала то же самое. Один из моих студентов ответил: «В 90-годы моя мама была вашей ученицей, и она рассказывала, как вы и ей говорили эти слова». Кругом одна война — в молодости война, сейчас война.
Не только в Арцахе, но во всей Армении, по словам женщины, сложно найти семью, которую бы не затронула карабахская война:
— Это геноцид, хоть это слово и заезженное, но как можно за несколько дней истребить столько людей? Это нечестный бой — они закупили оружие массового поражения, решая вопрос с нами таким образом. А потом они нам говорят: «Армяне Карабаха будут жить в составе Азербайджана автономией, и будут жить счастливо»… Как мы там будем жить счастливо, если вы нас истребляете?!
Степанакерт. Здесь можно войти в подвал-бомбоубежище
Она считает, что права Арцаха ущемлялись и в Советском Союзе, когда Карабах был в составе Азербайджанской ССР. Рассказывает, что однажды утром, когда она еще училась в школе, жители Степанакерта проснулись и обнаружили, что все вывески на учреждениях заменены: были на армянском, стали на азербайджанском.
— Нас постоянно убеждали, что мы не армяне, что мы какие-то албанцы! Когда мы этому воспротивились, нас стали убеждать, что древние армянские церкви VII–VIII века на территории Арцаха — не наши церкви. Это все не сходилось с их версией, что армян сюда завез Грибоедов. У них есть очень интересная версия, что армян на Кавказ завез Грибоедов в кармане сюртука после Туркманчайского мирного договора. Но если нас сюда завезли, то откуда взялись церкви VII–VIII веков?
По словам Нунэ, несмотря на войну, у нее нет ненависти к азербайджанскому народу:
— Как можно ненавидеть целый народ? Я первоначально училась в Баку в университете, у меня были подруги из Азербайджана. Когда сын был маленьким, он спрашивал меня, кто такие азербайджанцы. Я отвечала ему, что это такой народ, наши соседи, с которыми мы поссорились, но, может быть, когда-нибудь помиримся, потому что с соседями нужно жить мирно, — говорит женщина.
Чтобы почувствовать, что родной город жив, Нунэ Аракелян старается в свободное от волонтерства время прогуливаться по Степанакерту — читает Осипа Мандельштама, когда бродит по пустынным улицам и подкармливает брошенных эвакуировавшимися людьми собак и котов. Ее любимое стихотворение идеально живописует нынешнюю карабахскую действительность:
Так, в Нагорном Карабахе,
В хищном городе Шуше
Я изведал эти страхи,
Соприродные душе.
Храм в Шуше был подвергнут обстрелу
Мир снаружи начинается с мира внутри
Наверное, по той же самой причине — для того чтобы поддерживать ощущение присутствия жизни в опустевшем городе, — фотограф и художник Арег Балаян создает свои рисунки на неразорвавшихся ракетах. Он жил в Карабахе еще в школьные годы и немного помнит первую войну:
— Было такое чувство, что мы герои произведений Жюля Верна, в нашем возрасте все воспринималось как приключение. Было страшно и интересно одновременно, присутствовало ощущение собственной значимости. Вообще на войне все чувствуют себя значимее, чем в мирное время, и от этого потом бывает много проблем в голове… В 2016 году было ощущение, будто бы я познакомился с собой впервые — новая ситуация, новые каноны, поначалу трудно, но потом ты словно бы заново открываешь себя.
Художник Арег Балаян разрисовывает неразорвавшиеся ракеты
После обстрелов Арег разыскивает прилетевшие в город снаряды и изображает на них схематичных существ, которых сам называет букашками:
— Это букашки, с их помощью я говорю миру, что я существую, что я существую здесь и сейчас. Поначалу я просто рисовал их, а потом понял, что они живут своей собственной жизнью.
Арег убежден в том, что нужно всегда находиться в осознанном состоянии, поддерживать внутреннего наблюдателя. Можно сказать, что это его рецепт и от войны тоже: как считает художник, войны зарождаются внутри каждого человека.
— Надо, чтобы люди пробудились, проснулись, поняли, какую цену мы платим за то, что происходит сейчас! — говорит Арег Балаян. — Это должны понять и та сторона, и наша. Конечно, на войну можно смотреть с разных ракурсов — со стороны человека, нации, солдата или государства. Я смотрю как человек, а не как армянин или фотограф. И я понимаю, что это бесчеловечно, что это не то, чем можно хвастаться и из-за чего можно чувствовать себя счастливым. Гибнут родственники, друзья, гибнут люди и с той стороны, и с этой. Очень трудно в этом состоянии остаться человеком, остаться осознанным, не озлобиться. Каждая война имеет последствия, которые порождают новые войны. Вся человеческая история повторяет этот цикл, и из него нужно как-то выйти. Но я не знаю, что должно произойти, чтобы этот цикл прервался.
Эта ракета перестала быть предметом войны, она стала арт-объектом
]]>Оксана
Оксана руководит небольшим подразделением в фирме, которая продает системы табакокурения. Сутки на работе, сутки дома. Мечтала купить мини-купер, и недавно мечта сбылась. Замужем. Обожает своего пса Барю. В ню уже более 7 лет. Сейчас стала сниматься не только в ню, но и в других жанрах. Иногда снимается в музыкальных клипах.
Все началось с комплексов. У меня были очень большие комплексы, что я слишком худая.
Катя
Катя - программист. Работает как в офисе, так и дома. Живет с молодым человеком. Рабочие будни ей скрашивает геккон Гена. Катя снимается в ню уже более 8 лет. Сейчас снимается реже, времени не так много. Да и фотографы некреативные пошли.
Мне интересно открывать
в себе что-то новое.
Настя
Настя - проджект-менеджер (project manager).
И еще колдунья, она ищет потерянных людей на расстоянии.
Работа позволяет ей жить в любой точке земного шара, чем Настя и пользуется. Три года в Камбодже, сейчас находится в Техасе. Начала сниматься в ню во времена расцвета "Живого журнала" (ЖЖ). Там же было много и фотографов, и моделей. Увлеклась, до сих пор снимается. Долго и придирчиво выбирает в каждой стране фотографа, потому что хочет, чтобы человек увидел не только тату по всему телу, но и то, что за тату.
Не замужем.
Я всегда думала,
что когда человек
обнажен - это как
снимать маску.
Дина
Дина шьет котиков. На дому. Успешно продает их в магазины и через свою страницу в фейсбуке. В ню пришла гораздо позже всех остальных. Втянулась, увлеклась, вот уже несколько лет иногда радует себя подобными съемками. Замужем.
Нравится смотреть
на себя со стороны,
нравится, как на тебя
смотрят другие.
Лера
Лера - певица. У нее своя кавер-группа. Честно скажу, пока снимала, лежа под динамиком под Prodigy "Smack my bitch up", боялась, что меня снесет звуковой волной. Лера не замужем. Снимается эпизодически. Для себя. Говорит, что ей нравится смотреть на скульптуру обнаженного тела.
Мне вообще кажется,
что человеческое тело
- это искусство.
Света
Света работает в детском клубе при библиотеке. Еще работает туроператором.
Живет не в Москве, в Туле. Замужем. Вот уже 8 лет почти каждые выходные ездит в Москву сниматься. Смеется: если бы я спросила в 2010 году, зачем она это делает, она бы ответила. Сейчас она уже сама себе на этот вопрос ответить не может.
В принципе, это увлечение.
В своем роде.
Постскриптум. Борис.
Я спросила мужа одной из героинь, как он относится к тому, что его жена снимается в ню?
Проект подготовлен в рамках курса С.Я. Максимишина в Школе Визуальных Искусств.
]]>Главная задача метода выйти за грани привычного мышления.
Каким же образом этот метод применяется в работе над проектами?
Это действительно эффективная практика генерации новых креативных идей, оригинальных мыслей и свежих решений, но только в том случае, если мозговой штурм проводится по определенным правилам, а не превращается в бессмысленную свалку и галдеж.
Для творческих проектов крайне важно постоянно удивлять свою публику, быть интересными и разными, но при этом не терять узнаваемость и фирменный почерк. Если процесс создания нового продукта и принятия творческих решений завязан на одном человеке, то очень скоро контент начнет повторяться и ваш проект рискует стать мыльной оперой. Любая задача имеет множество решений, от самых неудачных и глупых до гениальных. Зачастую, в поисках решений мы скатываемся в проторенную колею - наиболее удобный порядок мыслей, выработанный годами. Вот почему метод коллективного мозгового штурма - это отличная возможность объединить опыт самых разных членов вашей команды и добавить ярких красок в процесс рождения новых идей.
6 важных правил проведения мозгового штурма
1. Подготовьтесь. Заранее сообщите всем участникам время и место сбора, а также тайминг мероприятия, чтобы все могли выделить нужное время. Позаботьтесь о том, чтобы место проведения было комфортным. Внимание!
2. Не рассказывайте тему встречи заранее. Суть мозгового штурма в рождении спонтанных предложений в процессе самого обсуждения.
3. Четко сформулируйте задачу в начале встречи. Например, если встреча посвящена новому мероприятию, но определите конкретно те аспекты, которые будут обсуждаться, например, название мероприятия, основная концепция, стиль.
4. Все записывайте. Назначьте секретаря. Этот человек должен записывать идеи на флипчарте или в блокнот – главное ничего не упустить.
5. Не критикуйте и не позволяйте критиковать другим в процессе обсуждения. Договоритесь о правилах заранее, никто не перебивает, не критикует друг друга и любые самые космические идеи достойны внимания.
6. Не собирайте больше 10 человек за раз. Работа в больших группах плохо управляема и не так эффективна, как в компактных. Если в нашей команде много народу, не бойтесь приглашать людей из разных направлений деятельности, а не только тех, кто занимается темой, которая взята для мозгового штурма.
И не забывайте, что дружелюбие, уважение и корректность - лучшие помощники хорошего мозгового штурма.
Штурм Вечернего Колобка?
В Вечернем Колобке практика мозгового штурма применяется чаще всего спонтанно. Встречи нашей команды проходят в онлайн-режиме в общих чатах или гугл-доках, и там мы уже начинаем креативить. Все, у кого есть хоть какие-то идеи накидывают их, а потом начинается обсуждение.
Также, когда мы готовим вопросы для различных гостей, чаще всего либо я, либо Арина очень серьезно относимся к подготовке техзадания. Мы ищем всю информацию о человеке, которого зовем, и преподносим ее в структурированной форме нашим сценаристом. Опять же, создаем гугл-док и все туда пишут любые вопросы, пришедшие в голову. Потом я отсеиваю их, советуясь с Ариной, правильно оформляю и получается готовый сценарий.
Очень часто креатив и вдохновение в какой-то момент покидают коллектив и кажется, что ничего нового придумать уже не получится, но не торопитесь поднимать белый флаг! Предлагаю взять на вооружение несколько техник, которые позволять разбудить Музу творчества.
1. Их поменяли мозгами.
Предложите участникам мозгового штурма записать свои идеи на бумаге. После этого поменяйтесь исписанными листами и попробуйте развить описанные идеи, дать больше вариантов в этом направлении. Отличный способ сломать устоявшийся внутренний порядок мышления.
2. Техника Stepladder
Эта техника, на мой взгляд, явялестя наиболее безобидной из всех возможных. Перед дискуссией расскажите всем участникам о проблеме, которую предстоит обсуждать. Дайте им некоторое время для, того чтобы они могли обдумать и сформулировать собственное решение, а затем расформируйте их в группы по два человека. Они должны начать обсуждение между собой. Постепенно увеличивайте количество участников группы, соединяя их. Окончательное решение принимается, когда все участники смогли по очереди высказать свои идеи и выслушать предложения других.
3. Созвездие
Очень интересный подход, опирающийся на поиск вопросов, а не ответов. В течение совещания команда должна придумать как можно больше вопросов, касающихся темы обсуждения. Вопросы могут быть любыми: что, где, когда и почему. Этот стиль мозгового штурма помогает рассмотреть проект во всех возможных его аспектах. Отличная техника для команд, которые фокусируются на решении нескольких проблем в проекте и уже в последние минуты пытаются закрыть возникшие вопросы.
Но как выбрать ту самую идею?
Логическим завершением мозгового штурма является принятие решения, выбор той самой идеи, которая будет воплощена в жизнь.
Если Ваш секретарь не забыл все записать, то первым делом вычеркиваем:
1. То, на что нет ресурсов, в том числе не хватит времени
2. То, что никому не интересно и не поддерживается командой
3. То, что в корне противоречит вашей концепции
Дальше останется ТОП мыслей, из которых уже и будет выбрана та самая идеальная и гениальная идея, которую вы будете развивать и реализовывать.
Мозговой штурм это отличная техника для рождения творческих идей, но она работает, если участники отдаются процессу полностью, а не работают «из-под палки», а организатор эффективно руководит процессом и удерживает обсуждение в эффективном русле.
Я уверена, что в ваша команда состоит только из настоящих энтузиастов и единомышленников, готовых штурмовать любые и даже самые сложные задачи и побеждать.
]]>Победителями конкурса каждой волны будут шесть авторов публикаций и шесть героев этих публикаций. Каждый из них получит денежный приз в размере 15 тысяч рублей.
В качестве конкурсных работ принимаются как уже появившиеся в СМИ материалы (категория «Опубликованные»), так и материалы, впервые опубликованные на сайте конкурса (категория «Новые»). В каждой из этих двух категорий конкурс проходит в трех номинациях:
— Текст;
— Фото;
— Мультимедиа.
КАК ПОДАТЬ ЗАЯВКУ?
1. Необходимо зарегистрироваться на платформе Les.Media (в правом верхнем углу). Мы просим в настройках профиля указать реальные контакты для обратной связи и рассказать немного о себе.
2. Сверстать материал, нажав на карандаш в правом верхнем углу (или нажав на кнопку «Предложить материал» вверху страницы журнала конкурса). Подробную инструкцию в видеороликах о публикации материала на сайт можно посмотреть на странице Как работает LES.MEDIA.
3. Выбрать журнал «Я — Созидатель» в Настройках материала в разделе «Где опубликовать?» у вас будет автоматически стоять галочка напротив нужного журнала. В разделе «Креативное направление» выбрать один из пунктов: «Текст», «Изображение» (для «Фото») или «Видео и мультимедиа» (для «Мультимедиа»).
Если материал уже опубликован в СМИ, нужно указать в настройках публикации в разделе «Выберите вид публикации» — «Републикация» и заполнить ссылку на оригинальную публикацию на сайте медиа. Если материал написан для конкурса или ранее появлялся только в социальных сетях или блогах, то заполнять раздел «Републикация» не надо.
Не забудьте указать авторов текста, фото и видео (если одного из этих элементов нет в материале, то указывать в соответствующей графе ничего не надо). Если видео или фото вам предоставил герой и вы не знаете автора, можно указать «Предоставлено героем».
4. Жмите на «Сохранить» вверху страницы, заполнив блок «Обязательные настройки» в закладке «Настройки». Мы рекомендуем сначала сохранить материал у себя в профиле, а потом уже отправить материал на модерацию в журнал конкурса — тогда у вас будет авторская копия. Как только редакторы примут материал как подходящий по условиям конкурса, он появится на странице журнала «Я — Созидатель» и может попасть в топ платформы и в социальные сети «Русского репортера». У материала будет постоянный адрес, его смогут читать эксперты жюри, а посетители ставить оценки и делиться в социальных сетях. До этого редакторы могут обратиться к вам с предложением, внести правки в верстку материала для его улучшения.
5. Поделиться опубликованным материалом в социальных сетях. После публикации в журнале вы можете поделиться своей историей в социальных сетях, так как просмотря также влияют на итоговую оценку. Сверху и снизу страницы с материалом есть кнопки для размещения ссылок в «ВКонтакте» и Facebook.
6. Если что-то пошло не так, и у вас возникли сложности с публикацией материала на платформе, свяжитесь с нами, мы поможем. Вопросы можно задавать тут в комментариях или с помощью кнопки «Обратная связь» в нижней части главной страницы или писать Артёму Чернову Почта: artemchernov@gmail.com
в FB: https://www.facebook.com/chernovv
в ВК: https://vk.com/id6919240
ТРЕБОВАНИЯ К РАБОТАМ
1. Соответствие теме
Принимаются журналистские материалы о людях-созидателях и их делах. Созидатель для организаторов конкурса — герой нашего времени, человек, который активно меняет жизнь вокруг себя, — волонтер, активист общественного движения, организатор социальных инициатив, лидер благотворительного фонда, социально ответственный предприниматель, любой человек или сообщество, вокруг которого прогресс идет быстрее, а жизнь интереснее.
2. Внимательность к фактам и именам
Должно быть понятно в деталях, чем именно занимается герой и почему это важно, а также корректно указаны все имена и фамилии героев и названия упомянутых организаций, место и обстоятельства действия.
3. История о человеке и его деле
Это именно развернутая история, а не новость или релиз. Не важно в каком жанре и формате, но у истории должен быть главный герой, которые делает интересное дело и преодолевает препятствия, совершает поступки. В истории может быть несколько героев, но все-таки должен выделяться главный герой. Должны происходить события и присутствовать элементы драматической структуры (завязка-кульминация-развязка). Материал должен быть сделан на основе собранной вами информации. Это не эссе или колонка, это журналистский материал. Жюри оценивает в первую очередь фактуру, собранный вами материал. Поэтому нужно не только описать формальные должностные обязанности героя, но и раскрыть его как человека.
4. Формальные требования
Текст
Для категории «Опубликованные»:
Текстовый материал объемом
4000 — 25000 знаков,
опубликованный в СМИ.
Для категории «Новые»:
Текстовый материал
2000 — 15000 знаков.
Материал может включать мультимедийные элементы (фото, видео, инфографику).
Фото
Для категории «Опубликованные»:
Одиночные фото или серия фотографий, опубликованные в СМИ или представленных на специальных выставках.
Для категории «Новые»:
Одиночные фото или серия фотографий, опубликованные впервые на странице конкурса.
Мультимедиа
Для категории «Опубликованные»:
Хронометраж до 25 минут. Видео- или радио- репортаж, радиопередача, подкаст, документальная зарисовка, лонгрид с видео, опубликованные в СМИ или выходившие в эфир.
Для категории «Новые»:
Хронометраж до 20 минут. Видео- или радио- репортаж, радиопередача, подкаст, документальная зарисовка, лонгрид с видео, опубликованные в блоге или на странице конкурса.
Важно. Любой отправленный на конкурс материал может содержать текст, фото и видео. Выбирая категорию, вы определяете, на какой аспект в первую очередь будет обращать внимание экспертное жюри.
КРИТЕРИИ ОЦЕНКИ
Жюри конкурса состоит из представителей медиа, а также специалистов социальной сферы и общественных деятелей. Каждый из членов жюри оценивает материал по 10-балльной шкале, все результаты потом суммируются.
Эксперты медиа будут в первую очередь оценивать не литературные и эстетические способности автора, а качество истории или материала. Специалисты социальной сферы и общественные деятели будут оценивать масштаб и значимость дела героя.
При оценке материала будут учитываться просмотры вашего материала на платформе Les.Media. Повлиять на них можно с помощью репостов в социальные сети.
ОБРАТИТЕ ВНИМАНИЕ! Вопросы по конкурсу лучше отправлять на почту competitionisozidatel@gmail.com или в сообщения групп ВКонтакте или Фэйсбук.
Проверено на опыте: до сих пор большинство жителей нашей страны воспринимает Колыму в соответствии со строками из известной песни Высоцкого: «Ведь там сплошные лагеря, а в них убийцы...» Лагерей на Колыме давно нет (один небольшой – для «внутреннего пользования»), но от недоброй памяти край не может избавиться, несмотря на все усилия местных властей.
Колыма начиналась как территория «Дальстроя», особого треста, созданного для добычи «металла №1». Одна восьмая территории СССР, более 850 тыс. заключенных с 1932 по 1953 год, каждый шестой из которых погиб – и сотни тонн добытого золота. Золото на Колыме добывают и сейчас, причем подчас на тех же самых местах, где когда-то работали и умирали узники.
Рыбный порт, Магадан. 2014.
Магадан – столица Колымы. Был основан в 1930 на побережье Охотского моря в бухте Нагаева. С 1932 по 1952 годы Магадан был крупнейшим центром транзита заключенных, пересылаемых в лагеря колымского Гулага.
Поселок Ягодное, 2014.
Мы с фотографом Эмилем Гатауллиным оказались на Колыме благодаря историку и геологу Ивану Джухе, который в августе 2014 года организовал экспедицию, посвященную шаламовской Колыме. Потом было еще две поездки в 2015 и 2016. Мы хотели увидеть и показать Колыму такой, какой она стала сейчас, понять, насколько сохранилась история и атмосфера, знакомая по прозе «Колымских рассказов» и поэзии «Колымских тетрадей». Наши экспедиции проехали по тем местам, где побывал заключенный Шаламов: от Магадана до Кадыкчана – шахтерского поселка, который сейчас можно спутать с печально знаменитой Припятью, и где нет ни одного человека, только пустые дома. Шахты, которые закладывал Шаламов в начале сороковых, взорваны, а в поселковые котельные уголь теперь большей частью завозится из-за границ области...
Колымская трасса, 2014.Главная автодорога Магаданской области была построена в 30-50-х годах преимущественно заключенными колымских исправительно-трудовых лагерей.
Поселок Синегорье, 2016.
Варлам Тихонович Шаламов, самый известный узник Колымы, пробыл там без малого 17 лет. Его «Колымские рассказы» стали одним из самых ярких произведений русской прозы ХХ века и одновременно – свидетельством преступлений сталинской эпохи. Но самое главное – в них показано, насколько тонок, хрупок слой человечности и культуры и как легко он может быть стерт голодом, холодом и унизительным насилием. Варлам Шаламов смог найти художественную форму для того, чтобы рассказать об этом.
Шаламов оказался на Колыме в августе 1937 года, когда из трудового лагеря со сравнительно низкой смертностью Севвостлаг превращался в «сталинский лагерь уничтожения», одной из главных задач которого было уничтожение политических заключенных.
Туберкулезный диспансер, поселок Дебин, 2014.Начиная со второй половины 1940-х, здесь была Центральная больница для заключенных Севвостлага. В 1946-1951 годах в ней работал фельдшером Варлам Шаламов.
Поселок Дебин, 2014.Галина Гоголева, бывшая заключенная, работавшая в больнице в одно время с фельдшером Варламом Шаламовым.
От Колымы времен Шаламова осталось немного. Редкие постройки эпохи «Дальстроя», сохранившиеся в области, и так и не уехавшие на материк дети бывших заключенных, родившиеся еще в лагерных отделениях: Эльгене, Дебине, Ягодном... Но сама природа Колымы оказывается напоминаем о том, что происходило здесь многие годы назад.
«Документы нашего прошлого уничтожены, караульные вышки спилены, бараки сровнены с землей, ржавая колючая проволока смотана и увезена куда-то в другое место. На развалинах Серпантинки процвел иван-чай — цветок пожара, забвения, враг архивов и человеческой памяти».
Варлам Шаламов «Перчатка»
Караульная вышка в бывшем лагере Днепровский, 2014.Днепровский – один из наиболее сохранившихся до наших дней лагерей Колымского ГУЛАГа. Просуществовал с 1941 по 1955 годы, и представлял собой рудник по добыче олова и обогатительную фабрику. Работали здесь «особо опасные преступники», бывшие советские военнопленные, а также заключенные, осужденные по политическим статьям.
Наталья Хаютина (1932-2016), поселок Ола, 2015.Приемная дочь наркома внутренних дел Н.И. Ежова. После ареста отца была отправлена в детдом. Окончила музыкальное училище и добровольно отправилась на север, где работала в музыкальной школе и агитбригадах. Выйдя на пенсию, поселилась в поселке Ола.
Мона Лиза, артель "Утинка", 2016.
Нынешняя трагедия Колымы – ее запустение. Разрушаются не только памятники истории ГУЛАГа, разрушается то, что было построено в постсталинский период – в 60-70-е годы. Один за другим исчезают поселки. В 1990 году в Магаданской области жило около 550 тысяч человек. В марте 2015 года — 146 тысяч, из которых в самом Магадане — около 96 тысяч жителей. В 80-е годы край находился на подъеме, планировалась промышленная разработка рудного золота, активно строились поселки, дороги, аэродромы, Колымская ГЭС с ее уникальным машинным залом, вырубленным прямо в скале. В 90-е годы — обвал.
Машинист промприбора (промывочный прибор для добычи золота), прииск Спокойный, 2014.
На прииске Спокойный, 2014.В долине ручья Спокойный в 40-50-е годы находился исправительно-трудовой лагерь "Спокойный", его еще называли "всеколымский штрафной". Лагерь был строгорежимный, для рецидивистов и многократно судимых уголовников. Здесь же был прииск, на котором работали заключенные. В 1943-44 годах на этом прииске работал Варлам Шаламов, во время своего заключения. В наши дни на Спокойном тоже идет работа. Здесь моют золото старатели из артели Владимира Наймана.
Поселок Синегорье, 2015.Синегорье – самый молодой населенный пункт Магаданской области. Основан в период с 1971 по 1981 как база для строителей Колымской ГЭС. После завершения строительства ГЭС большинство жителей уехало из поселка. Сейчас примерно две трети зданий пустуют, а оставшееся население состоит, главным образом, из сотрудников ГЭС и их семей.
Поселок Синегорье, 2016.
Отсутствие отопления в 50-градусные морозы, чудовищная дороговизна, отсутствие работы – через это в 90-е годы прошли многие поселки, десятки тысяч колымчан. В разговорах они повторяют одно и то же: «Нас бросили». И это ощущение заброшенности не уходит, и до сих пор заставляет многих уезжать на материк.
В 60-е – 80-е годы на Колыму ехали «за длинным рублем» и за «северной романтикой». Собирались поработать два-три года, но оставались на десятилетия, рассчитывая все-таки уехать туда, где потеплее. Уехать удалось не всем.
Рабочий старой котельной поселка Оротукан, 2016.
Старый пирс в бухте Нагаева, Магадан, 2014.
Поселок Атка. 2015.
...Поселок Атка, две сотни километров от Магадана. В конце 80-х годов – 2,5 тысячи жителей, автобаза, от Магадана до Атки был протянут топливопровод. Сейчас в четырех пятиэтажках вокруг здания школы (в которой также помещаются библиотека, детский сад, поселковая администрация, и фельдшерский пункт) постоянно живет 220 человек, 89% пенсионеры. Остальные здания разрушены целиком или частично, а сам поселок готовится к расселению. Если это произойдет, то на протяжении трехсот километров знаменитой колымской трассы жилья не останется вовсе.
Поселок Дебин, 2016.
Дмитрий, бульдозерист золотодобывающей артели "Утинка", 2016.
Главный экономический ресурс края остался прежним — золото. Во времена «Дальстроя» государство «снимало сливки» — золото добывалось там, где его было проще и быстрее всего взять. Технологии изменились, как и цены на мировом рынке, поэтому сейчас старательские артели стоят на тех же местах, где когда-то добывал золото заключенный Шаламов, перемывая долины ручьев и рек в третий, а то и в четвертый раз.
Долина реки Мякит, 2015.
Колыма сейчас – это не только природа, память о репрессиях, золото, и свидетельство постсоветского развала. Колыма – это прежде всего удивительные люди, которые сохраняют силу, мужество и какую-то особую искренность и отзывчивость, которая, видимо, и дает возможность жизни в этом краю. Встреченный нами участковый, которого мы подбрасывали по трассе, сказал: «На Колыме остаются только те, кому некуда ехать или те, кто может здесь заработать». На самом деле есть и третья категория – те, кто не хочет отсюда уезжать, кто — как бы пафосно не звучало – любит этот край, привык к девятимесячной зиме, спокойствию, удивительной таежной красоте, охоте, рыбалке, и не готов приспосабливаться к «суетной» жизни на материке. Но большинство скорее смирилось с заброшенностью и живет либо воспоминаниями о счастливом прошлом, либо сегодняшним днем, наблюдая бездумное разрушение всего того, что они строили своими руками многие годы.
Николай и олимпийский Мишка, поселок Сенокосный, 2016.
Похороны в поселке Ягодное, 2016.
Рабочий старой котельной поселка Оротукан, 2016.
Бюст Ленина, поселок Дебин, 2016.
Мосты над ручьем Обрывистым, 2014.
Но, несмотря на все социальные потрясения ХХ века, на все травмы, оставшиеся на теле Колымы – эти места еще живут. Правда, живут своей жизнью – у времени в тени.
Поселок Синегорье, 2016.
Поселок Ягодное, 2016.
Поселок Ягодное, 2016.
Поселок Кадыкчан, 2014.Кадыкчан – заброшенный шахтёрский поселок-призрак. Возник в годы Великой Отечественной Войны как рабочий посёлок при предприятии по добыче каменного угля. Шахту и посёлок строили заключённые, среди которых был писатель Варлам Шаламов. После взрыва на шахте в 1996 году Кадыкчан было решено закрыть. Из поселка выселили всех жителей, дома были отключены от коммуникаций, а частный сектор сожжен, чтобы люди не возвращались. Бюст Ленина на центральной площади поселка был расстрелян последними жителями, когда они бросали свои дома.
Поселок Синегорье, 2016.
В долине ключа Дусканья, 2015.
Поселок Оротукан, 2016.
Поселок Карамкен, 2014.В 1995 году закрылся Карамкенский горно-обогатительный комбинат, а в 2012 Карамкен утратил статус посёлка городского типа, сейчас он в перечне населенных пунктов, подлежащих расселению. Валерий – один из немногих оставшихся жителей. Занимается выращиванием огурцов в теплицах, отапливаемых дровами.
Бухта Нагаева, Магадан, 2014.
Каток в Ягодном, 2015.
Заброшенная школа поселка Кадыкчан, 2014
Поселок Ягодное, 2014.
Магадан, 2014.
© 2017 All Rights Reserved
Перепечатка и перепубликация в печатных изданиях или на страницах интернет-сайтов разрешается только с письменного разрешения авторов
Сергей Соловьев
Shalamov.ruScepsis.netFacebook
Эмиль Гатауллин
emilgataullin.comFacebookFlickr
Ваши возможности на платформе Les.media
Создайте аккаунт на платформе Les.media
Поддержать проект и купить книгу можно здесь: https://planeta.ru/campaigns/noghay/backers
Судьба распорядилась так, что астраханские ногайцы были записаны и почти стали татарами, кубанские ногайцы, проживающие в горах, впитали горскую культуру, дагестанские же ногайцы, наоборот, в большей степени сохранили самобытность. Большинство чеченских ногайцев из-за двух разрушительных войн были вынуждены покинуть родину, а ставропольские ногайцы оказались в составе региона, который не предоставил им ни территориальной, ни культурной автономии, ни даже возможности изучения родного языка в школах. Конечно, есть и объединяющие факторы: ногайская идентичность, язык, прошлое – но достаточно ли этого, чтобы сохранить единство? Что оказалось сильнее: история, разделившая ногайцев, или человеческие усилия в борьбе с несправедливостью? Являются ли ногайцы живым народом или же осколками уже мертвого народа, растворяющегося в других культурах?
*** В мире немало разбросанных и разделенных народов: каким-то народам история благоволит, а каких-то, наоборот, перемалывает. История ногайцев на протяжении последних двух веков – это история практически полного уничтожения народа.
Во второй половине 18 века большая часть ногайцев проживала в Крымском ханстве, включавшем, помимо собственно полуострова, также территории современной южной Украины, части Ростовской области, Краснодарского и Ставропольского краев. Ногайцы были главной этнической группой страны, вели кочевой образ жизни и составляли основу крымской кавалерии. Другая, значительно меньшая часть ногайцев проживала в Российской империи на территории современной Астраханской области и Дагестана.
Случившаяся трагедия коснулась только крымских ногайцев и не задела остальных. Все началось с Русско-Турецкой войны 1768-1774 годов, в результате которой Крымское ханство перестало быть вассалом Османской империи и стало вассалом России. Последняя хоть и победила, но ногайцы сохранили за собой обширные степные кочевые территории, а значит, на своих южных границах Россия получила нелояльное, свободолюбивое и воинственное население. С этим нужно было что-то делать, и империя решила поселить на новых землях менее проблемное население – христиан, преимущественно казаков, а ногайцев, соответственно, выгнать. Им предложили переселиться за реку Урал (современный западный Казахстан), но ногайцы отказались и решили воевать – это привело к катастрофическим последствиям.
Причин огромных потерь ногайцев было несколько. Во-первых, они уступали русским в военном плане – луки и сабли против пушек и ружей. Во-вторых, ногайцам было некуда отступать, а значит, перед ними стоял простой выбор: победа или смерть. В-третьих, они были обмануты Суворовым. Он предложил мир и устроил пир, на котором ногайцы напились, а сам приказал обмотать копыта лошадей войлоком, и ночью неслышно его солдаты напали на ногайцев. Некоторые считают, что отсюда пошло выражение: пуля – дура, штык – молодец. В-четвертых, ногайцы редко сдавались в плен, поэтому при окружении русскими или калмыками сами убивали своих женщин и детей, а затем вступали в последний бой. Всего в результате войны, послевоенных волнений и восстания погибло 300 тысяч ногайцев, а население степи уменьшилось вдвое. Выжившим не разрешили остаться на своей земле. Поэтому последний день восстания (1-е октября 1783 года) считается днем геноцида ногайского народа, а Суворов – национальным врагом. Оставшиеся в живых разделились: одни ушли в Османскую империю (современные Румыния, Болгария и Турция), другие – за реку Кубань, по которой тогда проходила граница России, третьи приняли российское подданство и стали кочевать в пределах современного Ставропольского края. Но на этом страдания ногайцев не закончились.
Территория Ставрополья – преимущественно плодородные черноземы, и российские власти не хотели, чтобы на этих землях велось кочевое скотоводство. Поэтому они были отданы казакам, а большую часть ногайцев переселили на территорию южной Украины, но вскоре и там запретили кочевать. На этот раз выгонять не стали, а просто перевели на оседлый образ жизни. До Крымской войны 1853-1856 годов (то есть в течение примерно 50 лет) ногайцы более-менее спокойно жили на этих землях, там даже был город Ногайск (современный Приморск недалеко от Бердянска). Но после войны ногайцы были обвинены в пособничестве врагу и в итоге изгнаны в Османскую империю. Причины выселения ногайцев непонятны. Какой-то коллаборационизм с их стороны действительно имел место, но, во-первых, тогда многие были недовольны войной – например, русские крестьяне массово поднимали восстания против усилившегося гнета. Во-вторых, ногайцы достойно сражались на стороне России, ведь нарушение присяги в их военной культуре считалось неуместным. Возможно, проигравшая войну империя решила самоутвердиться за счет ногайцев. Как бы то ни было, южная Украина была полностью очищена от коренного населения.
Закубанским ногайцам повезло меньше. После ликвидации Крымского ханства и до Адрианопольского мирного договора 1829 года Закубанье (южная часть современного Краснодарского края) формально входило в состав Османской империи, но фактически было независимым: турки контролировали только крепости черноморского побережья (Анапу, Суджук-Кале, Поти и другие). Большая часть Закубанья (от побережья до реки Лабы) была населена черкесскими племенами, а ногайцы проживали между реками Кубань и Лаба. Это был последний осколок Крымского ханства, переживший само ханство почти на полвека. Также часть уцелевших от российского разгрома ногайцев поселилась на черкесских землях: ногайские аулы были по всему левому берегу Кубани и близ Анапы – для защиты крепости. Таким образом, жизнь ногайцев стала тесно связанной с жизнью черкесов: их аулы находились рядом друг с другом, оба народа одинаково страдали от казацких набегов и вместе осуществляли набеги на казачьи земли. Итогом Русско-Турецкой войны 1828-1829 годов было то, что Закубанье досталось России, вот только местные жители не считали себя подданными Османской империи, не платили ей дань и очень удивились, что их территории были переданы другому государству. Съезд черкесских племен решил не принимать подданство России. Так началась (продолжилась) война на Западном Кавказе. Поскольку Черкесия представляла собой не цельное государство, а союз племен и поэтому не имела единой армии, а много разных армий и отрядов, то война на Западном Кавказе стала партизанской. Россия в свою очередь осуществляла карательные экспедиции на территорию противника: уничтожала аулы, сжигала посевы и забирала скот. Никто тогда не отделял черкесские аулы от ногайских: и тех, и других называли хищниками и беспощадно уничтожали – ногайцы разделили страдания черкесов. Из-за массового сопротивления и партизанской тактики эта война растянулась на десятилетия (до 1864 года) и стала катастрофой для черкесов, абазин и ногайцев. По данным русского историка Потто в войне погибло 400 тысяч горцев, и еще 500 тысяч изгнано в Османскую империю (из них 50 тысяч ногайцев). Для черкесов дата окончания Кавказской войны (21 мая 1864 года) является днем геноцида. Выжившим не позволили остаться на своей земле, а предложили выбор – переселиться на равнины Кубани или уплыть в Османскую империю. Большинство выбрало последнее, но доплыли до турецкого берега не все: корабли были маленькими и загружались битком, поэтому тонули в случае малейшего шторма. В результате Западный Кавказ был практически очищен от коренного населения: черкесы сохранились лишь в нескольких аулах близ Сочи и в Республике Адыгея, а ногайцы – в Ногайском районе Карачаево-Черкесии.
***Вся эта длинная история приведена не просто так. Оба народа – ногайский и черкесский – пережили национальную трагедию. У обоих народов есть конкретная дата памяти (1 октября и 21 мая). Да, исторически ногайская трагедия растянулась на более длительное время, и 1-е октября 1783 года формально не включает в себя последующие события Крымской и Кавказской войн. Но это формально. Фактически, оба народа имеют даты, в которые нужно обязательно помянуть прошлое. Они и поминают, но делают это по-разному. 21 мая черкесы с национальными флагами в национальных одеждах выходят на улицы и проводят траурные мероприятия и шествия. Не стоит думать, что этот день политизирован, просто у черкесов в их новейшей истории самым значимым, переломным событием стала трагедия, а настоящий национальный день возможен только на основе значимого события. Черкесы используют день трагедии не просто для памяти прошлого, но для консолидации общества – поэтому траурные шествия проходят по всему миру, а разрозненное черкесское общество обретает единство.
1 октября ногайцы не устраивают никаких мероприятий – обычно жертв трагедии поминают дома. Кто-то сделает пост в Интернете, кто-то соберется маленькой кампанией, кто-то пойдет в мечеть (там читают молитвы и могут раздавать милостыню), но, чтобы в национальных одеждах с национальными флагами выйти на улицу на траурное шествие, такого не случается. Конечно, вопрос не в том, чтобы выйти на улицу и покричать о чем-то, а в том, что у разрозненного народа нет национального дня – того самого, который объединял бы всех ногайцев.
Я спрашивал ногайцев, почему такого дня нет, и хотят ли они, чтобы он появился.
«А зачем? Сами посудите. Единение идет, например, на конференциях, за круглым столом, когда проходят какие-то международные фестивали. А зачем нам выходить на улицу? Народов так много и если каждый будет так выпячивать себя, то это не приведет к хорошему», – считает Роза, учитель истории из Астрахани.
«В Астрахани этому сильно внимания не уделяют, но знают, что эта дата есть, могут молитвы по-читать. У ногайцев не принято выносить сор из избы», – говорит Линара.
«На 1-е октября молодежь что-то смотрит в Интернете, обсуждает, а я сам ничего не делаю», – рассказывает певец Магорби Сеитов из Карачаево-Черкесии.
Может показаться, что ногайцы вообще сторонятся массовых мероприятий, но это не так. Например, 9-го мая ногайцы выходят на улицу и отмечают праздник вместе со всей страной. Говорить о страхе перед властями тоже не приходится – в республиках Кавказа черкесам никто не мешает устраивать траурные шествия. Хотя какое-то опасение у людей все же есть. «Это националистически получается: великий полководец – и вдруг такие дела творил», – утверждает Магомед Найманов из Черкесска.
Некоторые ногайцы не задумывались о важности национального дня. Другие считают, что он нужен, но каких-то инициатив, направленных на его внедрение, среди ногайцев нет.
«У черкесов это сложилось в рамках движения, а у нас движения нет», – говорит Эльдар Идрисов, лидер астраханского ногайского общества «Бирлик».
«День траура не будет объединяющим фактором для ногайцев, потому что у нас нет такой объединяющей силы – у черкесов три республики и первые лица республик участвуют в съездах», – считает писатель Мурат Авезов.
Можно прикрываться тем, что ногайцы не любят вспоминать плохое; или опасаться того, что право народа на историческую память может кому-то не понравиться; или рассуждать о нецелесообразности уличных мероприятий. Но все дело в отсутствии объединяющей силы – инициативы простых людей и воли политических лидеров.
Внедрение национального дня обсуждалось в 90-е годы – тогда была целая плеяда культовых личностей во главе со Сраждином Батыровым – художником, хореографом, который возродил ногайские танцы и создал национальный ансамбль «Айланай», ставший одним из рупоров ногайского возрождения. Нарбике Муталлапова, в прошлом руководитель отдела культуры Ногайского района Дагестана, рассказывает: «Сраждин хотел объявить 1 октября днем ногайского траура, но не успел. А больше попыток не предпринималось: одни умерли, другие заболели, третьи ушли во власть. Сейчас молодежь делает мероприятия, но огня, чтоб горели за народ, я не вижу. Следующее поколение должно родить таких людей, ведь мы стареем и многие уже ушли. Я очень надеюсь, что придет смена».
Для черкесов память о трагических событиях не ограничивается траурными шествиями. Черкесское общество называет те события геноцидом и добивается его признания на международном уровне – так парламент Грузии в 2011 году признал Кавказскую войну актом геноцида черкесов.
По словам этнолога Ахмета Ярлыкапова, у ногайцев нет стремления к признанию геноцида. Сам Ахмет не очень согласен с термином «геноцид» по отношению к тем событиям, задумался, как бы это лучше назвать, и сказал: «Признайте хоть чем угодно». Также, по его словам, важно не только признание факта, но и правдивое описание событий. В этом тоже заключается проблема: ногайский мир слишком маленький, у него просто нет такого количества историков для изучения данного вопроса. Да и ногайский менталитет словно против этого – нежелание вспоминать тяжелое прошлое никуда не денешь. Миру же ногайцы неинтересны.
Отношение к суворовским событиям различается в зависимости от региона проживания ногайцев. Так, среди астраханских ногайцев, которых не коснулись этнические чистки и депортация, отношение к Суворову относительно нейтральное. Некоторые ни в чем его не обвиняли, потому что это было «государево решение», а он «человек подневольный» и просто «выполнял приказ». Соответственно, виноватыми оказывались «история» и «какие-то обстоятельства». В Астрахани я ни от кого не слышал термин «геноцид», и у меня возникло ощущение, что местные ногайцы предпочли забыть прошлое своего народа. Историк Викторин вообще заявил, что ногайцы сами во всем виноваты: сначала приняли российское подданство, а потом отказались переселяться за Урал; вместо этого напали на Суворова, а потом получили от него. Ничего нового: русские, конечно же, благородны, а враги, конечно же, коварны. Но одно дело русский историк Викторин, а другое дело сами ногайцы.
В Карачаево-Черкесии, наоборот, я был удивлен тем, что люди так легко употребляют термин «геноцид» – словно нечто общепринятое. Это делали и работники администрации, и сельские жители, и официантка в кафе, и люди творческие. Так, дизайнер Асият Еслемесова в самой начале встречи сказала про «непризнанный геноцид», а бабушка, у которой мы ночевали, упрекнула Суворова: «А если прикажут стрелять в мать родную, то тоже будут?»
«Геноцид, я считаю, потому что неправильное ведение войны. Это уже не война, это уничтожение населения», – считает Магомед Найманов.
В газете «Ногай Давысы» в Черкесске сказали, что никто не запрещает проводить массовые мероприятия, но они должны проводиться, если признан геноцид, а Россия не признает геноцид ногайцев. Другие же народы республики проводят массовые мероприятия, потому что черкесский геноцид признан на региональном уровне (республики Адыгея, Кабардино-Балкария и Карачаево-Черкесия), а карачаевский (депортация 1943 года) – на уровне страны.
Дагестанские ногайцы скорее солидарны с кубанскими, хотя суворовские события их тоже не коснулись. Но, во-первых, в Дагестане немало потомков кубанских ногайцев, бежавших туда во время Кавказской войны. Во-вторых, Дагестан – центр современной ногайской культуры и общественной жизни, и он просто не может дистанцироваться от ногайской истории.
На вопрос, что объединяет ногайцев помимо языка, нередко звучал ответ «история». Поэтому современные ногайцы часто обращаются к Ногайской Орде и своим великим правителям Эдиге и Ногаю как к символам гордости и идентичности. Они как Линкольн для американцев или Гарибальди для итальянцев. Правда, ногайские ханы были слишком давно. Какое отношение они имеют к современной истории и культуре – большой вопрос. В то же время более новая история, пусть и трагическая, никак не направлена на консолидацию ногайского общества.
***Несмотря на то, что ногайская трагедия связана с Российской империей, ногайцы не держат зла на русских. Может быть, это редкая случайность, но я не встретил ни одного человека, который бы испытывал хотя бы раздражение к русским, не говоря уже о ненависти. Многие искренне удивлялись моему вопросу о негативных чувствах к русским и не понимали, почему они должны быть.
«Ненависти к России у нас нет. У нас такое же отношение к тому, что творится в стране, как и у тамбовского мужика», – говорит Иса Капаев.
Не повлияло на отношение ногайцев к русским и советское время, хотя тогда ногайцам досталось неслабо (впрочем, как и другим народам). Ногайцев не обошли сталинские репрессии, когда была выслана ногайская интеллигенция и уничтожен цвет нации. Затем, в 1957 год состоялся раздел ногайской степи, в результате которого народ оказался разорван на три части – Дагестан, Ставропольский край и Чечню. В итоге ногайцы не просто не получили свою республику или автономию в отличие большинства других народов страны, но везде оказались меньшинством.
«За всю историю советской власти в Карачаево-Черкесии бронь в аспирантуру получил только один историк Рамазан Керейтов, все остальные были соискателями. После того как Советский Союз рухнул, хочешь – в аспирантуре учись, хочешь – в докторантуру иди, хочешь – 15 работ пиши», – вспоминает Аминат Курмансеитова.
«В советское время к ногайцам было пренебрежительное отношение из-за того, что люди приезжали из сел и знали очень плохо русский язык. Сейчас с русским языком у всех всё нормально. Агрессия в обществе встречалась в 90-х годах, сейчас этого меньше. Появилось много межэтнических браков, уже в нескольких поколениях, поэтому все привыкли кушать и кайнары, и пасху с куличами», – говорит Линара из Астрахани.
События последних лет тоже не приводят к озлоблению ногайцев, несмотря на усилившуюся в стране исламофобию и нередкое отношение к азиатам как к людям второго сорта. Ногайцы отмечают русский шовинизм в Москве или казацких регионах страны, но сдержанно к этому относятся, словно старики к проблемным подросткам.
«В школе, когда начинается какой-то конфликт, русские дети ногайских детей обзывают корсаками – это оскорбительное прозвище казахов. А со стороны ногайских детей какая-то растерянность происходит, и они какого-либо прозвища оскорбительного характера по отношению к русским не говорят – его просто нет. Видимо, это идет с колониального времени, да и великодержавный шовинизм еще в крови. Плюс сейчас телевизор всё усиливает», – делится наблюдениями Амир из Астраханской области.
Некоторые ногайцы отмечали позитивный вклад современной России в развитие ногайского мира. «Сегодняшняя Россия не виновата в том, что было сделано с ногайцами. Сегодняшняя Россия позволила нам ознакомиться со всеми архивными и музейными материалами – всё оказалось доступно. До этого народ долгие годы жил в темноте. Некоторые люди трубили об этом, некоторые и головы сложили. И по сегодняшний день идет война если не с Россией, то со своими правителями. Лично у меня на русских обиды нет, горечь есть, но обиды нет – сколько лет назад это было», – говорит Нарбике.
«Те, кто остались в России, сохранили язык, территорию, название «ногайцы». Те, кто в Турцию ушли, пишутся турками. В Казахстане ногайцев нет как ногайцев, там они – казахи. Только в России мы сохранились именно как ногайцы, и это тоже надо признать», – считает Исмаил Черкесов.
За последние двести лет жизнь ногайцев стала тесно связанной с жизнью русских. И речь не только о смешанных браках, экономическом взаимодействии и соседском проживании. «Несмотря на то, что ногайская государственность была сломана именно Россией и ногайцы претерпели от нее много зла, мы оставались патриотами во все времена. Мы по факту патриоты, потому что до нас столько поколений ногайцев в русских войнах воевало. Почему привлекали ногайцев в Литву или Польшу? Потому что мы были опорой трона, постоянно властям служили. Такой у нас уклад», – продолжает Исмаил.
«Мы с русскими дрались на свадьбах, но и действовали вместе, защищали свои интересы. Я был советским человеком, меня не называли ногайцем, меня называли русским. Куда денешься? Другой родины у меня нет, ее не выбирают, мать она или мачеха. Просто есть более любимые и менее любимые дети», – говорит Мурат Авезов.
История крепко привязала ногайцев к России, насколько крепко, что они стали ощущать себя ее составной частью. Когда-то ногайцы вынуждены были принять российское подданство. Сегодня же они не могут представить себя вне российской идентичности. Поэтому они не уезжают в Турцию или Казахстан. Поэтому они остаются патриотами России, какой бы чужой для них она ни была. И в этом потомки Эдиге на удивление едины. Наблюдаем ли мы то, что ногайский мир перестал отделять «своих» от «чужих» и перешел в предсмертное состояние? Или же это способ выживания для малочисленного народа, когда оставшиеся силы направлены на созидание, а трата времени на негатив – непозволительная роскошь? Истину знает только время.
Ногайский писатель Мурат Авезов
***В Карачаево-Черкесии в ауле Эркен-Халк находится «Музей истории и культуры ногайского народа». Это старое двухэтажное здание с четырьмя секциями, каждая из которых посвящена определенному периоду истории ногайцев, начиная со Средневековья и до советского времени. Глава музея Светлана Рамазанова устроила нам персональную экскурсию и поделилась интересными мыслями и своими переживаниями о ногайском народе.
«Я плохо сплю из-за того, что язык пропадает. Ведь если не будет языка, то не будет культуры, а если не будет культуры, то исчезнет народ. Любой народ исчезает – это неизбежность, и с этим ничего не поделаешь: большое проглатывает малое.
Почему ногайцы вымирают? Несколько причин:
1) Межнациональные браки;
2) Ногайцы говорят на русском языке (особенно на Севере) или на папином языке, хотя при этом продолжают считать себя ногайцами;
3) Это естественный процесс развития общества, это неизбежно;
4) Какое может быть развитие, когда ты маленький и варишься в собственном соку».
С двумя тезисами Светланы я соглашусь, а два попробую опровергнуть. Хотя даже эти опровержения вряд ли способны поменять общий вывод.
Светлана Рамазанова в музее
Опровержение №1.
Опасность межнациональных браков в большей степени относится к Астрахани, Северу и крупным городам, в общем, к местам, где ногайцы не проживают компактно. Из-за более светского и урбанизированного образа жизни там чаще случаются браки между русскими и ногайцами. Дети в этих браках обычно сами выбирают религию, если конечно между родителями не было четкой договоренности, и выбор чаще падает на христианство – религию большинства. Ногайский язык в условиях большого города тоже быстрее забывается, чем на Кавказе. В итоге дети в таких семьях оказываются под бо́льшим влиянием русской культуры, и теряют связь с ногайским миром.
Если же дети от русско-ногайских браков растут в ногайском селе, то все не так однозначно. «У нас народ дружно живет, нет конфликтов, даже на личной основе, потому что все переженились. У меня в классе есть двое учеников, мальчик и девочка, у них папы русские, а мамы ногайки. Девочка считает себя русской, но на ногайских праздниках лучше всех читает стихи на ногайском, у нее очень хорошее произношение. А мальчик себя не проявляет никак на этих праздниках, он, наверное, больше русский. А так, менталитет обычный, как у всех», – говорит Гульниса, учитель в селе Джанай Астраханской области.
На Кавказе все по-другому. Аминат Курмансеитова рассказывает: «Все-таки здесь Восток, на Востоке национальность определяется по отцу. Национальность по матери может быть только в том случае, если мать развелась с мужем и со своим ребенком жила у себя. В этом случае она может не только национальность, но и фамилию поменять. На Востоке даже у не мусульманина родословная идет по отцовской линии. Поэтому 99 % населения, рожденного от черкеса, записывается черкесом, от карачаевца – карачаевцем, от ногайца – ногайцем, от русского – русским. Если ногайка выходит замуж за русского, у нее ребенок русский, если за черкеса – ребенок черкес. Разговоры о том, что мать даст свою фамилию и перепишет на свою национальность, вообще не рассматриваются. Это даже не обсуждается, и фамилия всегда отцовская».
Это правило соблюдается у всех восточных народов, за редким исключением. Поэтому в той же Астраханской области если отец ногаец, а мать казашка, то ребенок будет ногайцем, и наоборот. Потеря национальной идентичности в таких браках не страшна, в отличие от браков с русскими.
«Черкесы говорят, что мы красивые, потому что с ними смешались. Доля правды в этом есть: у ногайцев есть черкесские роды, а у черкесов – ногайские. У меня прабабушки – карачаевки, и это неплохо, это улучшает кровь. У чеченцев и карачаевцев всплеск: они принимали в свои ряды всех подряд и сильно обновили кровь в 19 веке. У карачаевцев 70-80% населения – пришлые: абазины, грузины, ногайцы, черкесы. Поэтому у них сильный потенциал, много культурных деятелей, просветителей, писателей. Но мы не массово перемешиваемся: 10-15% семей – это допустимо, даже нужно, поэтому у нас и хорошее развитие. Ничего плохого в этом нет, смешение – путь к лучшему. Кровь всегда надо обновлять, иначе произойдет деградация», – считает Керим из Черкесска.
Межнациональные браки сами по себе не угрожают ногайцам, но становятся проблемой для диаспоры. Выходит, чтобы избавиться от проблемы, нужно просто остановить массовую миграцию. Остановить! Миграцию! Хм… так ли уж неправа Светлана в своем тезисе?
Согласие №1.
Исчезновение малых языков – действительно неизбежность, объединяющая всех ногайцев страны. Просто в городах этот процесс идет быстрее, в деревнях – медленнее, но к общему знаменателю в итоге придут все. Это как с Интернетом: вчера он был только в городе, сегодня же есть везде. О причинах исчезновения языка было сказано немало. О принимаемых мерах по его сохранению будет рассказано в отдельной истории. Философский вопрос, который я задавал ногайцам, звучал так: «Если исчезнет язык, то что будет с народом: он сохранится или тоже исчезнет?»
Мнения людей разделились, причем разделились примерно поровну.
«Колумбийцы же – единый народ. Они испаноязычные, но если этнически заглядывать внутрь, то большая часть у них – индейцы местные, какая-то часть – потомки испанцев. Также арабов много – торговцы в портах были арабами. И вот они все вместе они стали колумбийским народом. Это ярко выражено у Маркеса, он показал новую общность, новое государство. Такая ситуация, видимо, будет и у нас. Хотя из-за религии тяжелее будет стать единым народом», – рассуждает писатель Иса Капаев.
Магомед Найманов придерживается другого мнения: «Ногайский народ как народ сохранится. В статистике. А знать свой язык он не будет. Без языка народ легко может быть народом. Например, Беларусь, где 95 % не знают белорусского языка, тем не менее, белорусский народ существует». Более того, Беларусь в этом не одинока: ирландцы тоже не стали англичанами, хотя поголовно говорят на английском.
На первый взгляд, убедительным доказательством сопротивления ассимиляции является то, что дети, не знающие ногайского, все равно считают себя ногайцами. Но все не так просто. «Если человек не знает своего языка, не говорит на родном языке, то это уже неполноценный ногаец, его трудно назвать ногайцем на 100%», – убежден Исмаил Черкесов.
Мне кажется, Исмаил попал в самую точку. Что больше делает ногайцев ногайцами: самоназвание или возможность прочитать эпос Эдиге на родном языке?
«Мы плохо говорим на родном языке, но когда читаешь стихи на ногайском, слушаешь старые песни, слышишь пожелания – прямо тоска берет! Но мы этим не живем. Много информации идет, а моё родное – где-то глубоко внутри. У детей же этого еще меньше – поэтому нации и уходят», – замечает Светлана Рамазанова.
Опровержение №2.Многие ногайцы философски смотрят на происходящую на их глазах потерю языка и ассимиляцию, потому что уверены в неизбежности исчезновения этноса. Их уверенность базируется на теории этногенеза и пассионарности Льва Гумилева – во время экспедиции я столько раз слышал эту фамилию, что у меня сложилось впечатление, будто она стала мантрой для ногайцев. По Гумилеву, каждый этнос проходит жизненный цикл от рождения до смерти, и ногайцы сегодня как раз находятся на стадии умирания. Можно много писать о том, что данная теория, несмотря на простоту и вроде бы логичность, не нашла поддержки ни среди отечественных, ни среди зарубежных ученых, вызывает много споров и во многих моментах притянута за уши, но так устроен человек, что должен во что-то верить. Светлана Рамазанова не сказала ничего нового о Гумилеве, просто была еще одним (5 или 6 по счету) собеседником за короткий период времени, рассуждавшем о неизбежности исчезновения ногайцев.
Я позволю себе не согласиться как с Гумилевым, так и с ногайцами. Ведь «естественный процесс развития общества» одинаково подходит как для объяснения каких-либо закономерностей, так и для оправдания ошибок и бездействия. Есть народы древнее ногайцев, которые в настоящий момент переживают стадию развития. Например, монголы, которые в 1990 году избавились от идеологии и взяли курс на построение демократических институтов общества и развитие современной буддистской культуры. Конечно, можно возразить, что Монголия – отдельное государство, а ногайцы – часть большой страны, но это только подтверждает роль исторического пути и единства народа в развитии общества и опровергает абстрактную стадию умирания этноса.
Одним из залогов сохранения культуры является наличие автономии, которая способствует консолидации общества. Это не гарантирует развитие этноса (те же финно-угорские народы России, имеющие свои республики, стремительно ассимилируются и выбирают русскую идентичность), но дает шанс на развитие. Воспользуется ли им народ или нет – другой вопрос. В ногайском обществе по-прежнему наблюдаются признаки жизни: помимо собственной культуры, проявляющейся даже у молодежи (всех этих танцев, свадеб, тамг) и исторической памяти, среди ногайцев немало инициативных людей, которые пытаются что-то сделать для народа. Но только в условиях автономии инициатива может принести крупные плоды, иначе будет не услышана или раздавлена.
Согласие №2.Ногайцы оказались малочисленны и разбросаны, и их общество находится под сильным влиянием четырех более мощных культур, каждая из которых ослабляет ногайский мир.
Русская. Ногайцы считают себя частью России, живут в русскоговорящей среде и испытывают мощное влияние русской культуры. Несмотря на постепенную утрату родного языка, ногайцы не считают, что в России им грозит ассимиляция, наоборот, барьерами на ее пути являются ногайская внешность и религия, да и большинство ногайцев живет в условиях определенной культурной автономии. Угроза от русского мира в большей степени проявляется в Ставропольском крае и на Севере – там сильнее потеря родного языка и утрата культуры. К тому же в некоторых регионах возрастает русский шовинизм: в том же Ставрополье ногайцы считаются диаспорой, а не коренным народом и воспринимаются недружелюбно, что в принципе характерно для казачьих регионов страны по отношению к мусульманскому населению (ногайцам, черкесам, туркам-месхетинцам).
«Когда говорят, что ногайцы станут русскими, мне в это слабо верится. Однажды я поехал в Оренбург в архивы. Какие там обороты речи: «милостивый государь» и так далее! Как все красиво написано – я же говорю, я воспитан в русской культуре и для себя не считаю это горем. Читаю – и прямо бальзам на душу. Меня жена ругает, говорит, что я превращаюсь в совка. У меня несколько идентичностей: местная – карагаш-ногай, астраханский ногаец; другая – астраханец; следующая идентичность – ногаец, представитель ногайского народа; и следующая – россиянин, есть эта идентичность, я ее не выкидываю», – говорит историк Рамиль Ишмухамбетов.
Казахская. Долгожданная независимость от Российской и советской империй привела к национальному подъему казахов и развитию их культуры, но независимая культурная политика неизбежно порождает споры с соседними народами. Противостояние с ногайцами случилось из-за близости языков, схожей культуры, подавляющего численного превосходства казахов и того, что Ногайская Орда практически полностью располагалась на территории современного Казахстана. Поэтому кем считать кочевых поэтов 15-16 веков – ногайцами или казахами? (сами поэты в своих произведениях обращались к ногайцам, а не к казахам, но история знает примеры, когда народы меняли самоназвание). Являются ли ногайцы отдельным народом или субэтносом казахов? (большинство ногайцев считает себя отдельным, пусть и родственным народом – все-таки разница в языке, в свадебных и похоронных обрядах присутствует). Для казахов победа в этих спорах означает получение ногайского наследства. Для ногайцев – что они равноправный, пусть и небольшой по численности народ. Важно отметить, что споры происходят исключительно в Интернете, поэтому для одних – это чуть ли не дело жизни, для других – абстрактная, раздутая вещь, не имеющая отношения к реальности.
«Со стороны казахов нет пренебрежительного отношения к ногайцам, хотя в Интернете идут споры. Я обожаю Казахстан, мы с ними слишком близки, но частью казахской нации я не хотела бы становиться. Мы в 1992 году приезжали в Казахстан на симпозиум, и певица Кумратова исполнила эпические произведения, в которых упоминаются ногайцы. Там было много ученых, разных деятелей, и они говорят о Кумратовой: «Это наша, казашка она». Затем спрашивают, кто мы. Мы отвечаем, что ногайцы, а они говорят: «Вы тоже казахи, мы одно дерево». Я говорю им: «Да, но не забывайте, что мы корни, а вы ветки и листья», – вспоминает Нарбике.
«Многие молодые ногайцы поют казахские песни. Когда меняется родное на что-то родственное, но чужое – мне это не нравится», – говорит Мурат Авезов.
«Одни говорят, что приносить казахские песни на ногайские свадьбы – неправильно, но вы дайте тогда ногайские песни. Потому что казахские песни подходят по менталитету и мелодике. У нас композиторов хороших мало, поэтому приходится казахские и киргизские песни переделывать. С одной стороны, нет песен потому, что нет исполнителей. С другой стороны, исполнители не появляются, потому что нет системы эфира, ротации, а это упирается в то, что нет автономии», – считает Исмаил Черкесов.
Проблема в том, что ногайский мир слишком маленький, чтобы воспроизводить собственную культуру, в то время как Казахстан предлагает современные песни и фильмы, литературу и науку, колыбельные песни и национальную одежду. Если ногаец не хочет полностью обрусеть, а пытается сохранить элементы степного менталитета и кочевой культуры, то он просто вынужден смотреть в сторону Казахстана.
Татарская. Влияние татар на ногайцев ощущается только в Астраханской области, где проживает переходная татаро-ногайская группа (юртовцы) и где раньше ногайцы были записаны татарами. Татары являются вторым этносом в России после русских и, как и казахи, переживают национальный и культурный подъем. Татарские организации многочисленны, у них есть деньги на проведение образовательных и культурных мероприятий. Поэтому неудивительно, что, видя мощное татарское движение и слабое ногайское, многие выбирают татарскую идентичность.
«Наши старики поют татарские песни. У меня родной дядя называет себя татарином, зная, что он не татарин. Я люблю татарский язык, это мой второй язык после ногайского. Я могу по-татарски что-нибудь спеть, у меня бабушка – татарка. Но по самоопределению я ногаец. Опаснее всего для нас татары и казахи именно чрезмерным сближением. Если потеряется чувство «свой-чужой», то мы исчезнем», – считает историк Рамиль Ишмухамбетов (на фото).
Северо-Кавказская (горская). Исторически кочевой ногайский мир и горский мир относились к разным культурам, хотя и пересекались между собой. Особенно это было характерно для Западного Кавказа: Крымское ханство и Черкесия зависели друг от друга. Поэтому черкеска и папаха являются элементами одежды как для ногайцев, так и для многих горских народов. Поэтому в обеих культурах существовала практика аталычества (когда горские дети росли в ногайских семьях, и наоборот) и куначества (настолько тесной дружбы между людьми, что они фактически становились родственниками). Но после суворовских событий и массового изгнания ногайцы сохранились лишь в нескольких аулах по соседству с горскими народами, поэтому ногайская культура частично подчинилась горской и стала развиваться вместе с ней. Жизнь рядом с горцами постепенно стирала культурные различия, но в то же время способствовала сопротивлению советской культуре: в результате у кубанских ногайцев сохранились лошади и собачьи бои, как и у других народов Карачаево-Черкесии. Впрочем, идентичность, ногайский чай, женский национальный костюм – все это не осталось в прошлом; да и ногайский язык никуда не делся, несмотря на соседство с более крупным и очень похожим карачаевским языком. Поэтому в настоящее время кубанские ногайцы являются и ногайцами, и горцами, как бы странно это ни звучало.
Другое дело – ногайская степь. Она долгое время жила аутентично и сохраняла кочевую культуру вплоть до прихода советской власти. Коммунисты сначала привели ногайцев к оседлому образу жизни, а потом разделили степь, отдав две ее части Чечне и Дагестану – так местные ногайцы постепенно попали под влияние горской культуры. Поэтому среди них распространился суфизм. Поэтому некоторые делают дагестанский акцент «ле». Поэтому все ногайцы танцуют лезгинку.
В то же время многие дагестанские ногайцы подчеркивают, что они не горцы. На собрании молодежной организации в Терекли-Мектебе прозвучала такая фраза: «Подражаем горцам немного, но не горцы». А это сказал Мурат Авезов: «Посмотри на меня, какой я дагестанец. Меня просто взяли и отдали в Дагестан – насильно жених, насильно невеста».
По поводу лезгинки мнение разделилось: одни к ней плохо относятся и даже считают, что с ней нужно бороться, другие же рассматривают ее как часть современной ногайской культуры. «Некоторые говорят, что это не наш танец и его нельзя танцевать. Ну, и вытесни ее тогда другими танцами, традиционными ногайскими. Сейчас у нас лезгинка как данность. Во многом это даже ногайский танец, потому что некоторые элементы чисто ногайские. Но горцы танцуют ее с подскоками, поднятием рук – вот это не наше», – считает Мурза, участник молодежной организации «Возрождение».
«Я в Москве прожил 12 лет, у меня каких только друзей не было: русские, армяне, грузины. Но дагестанцев почему-то не было. Вот парадокс: и не потому, что к ним плохо отношусь, просто менталитет у нас другой. А с русскими очень легко сходимся, прямо слету».
Также дагестанские ногайцы оказались под влиянием кавказского суфизма – смеси ислама и горских обычаев. Суфизм стал особенно популярным в Дагестане, Чечне и Ингушетии, поэтому «восточно-кавказский ислам» отличается от «обычного» ислама, характерного для Поволжья и Западного Кавказа. Исторически ногайцы отказались от суфизма еще в 18 веке, но в современном Дагестане суфизм получил такое распространение, что если ты против суфизма, то ты чуть ли не ваххабит. В результате, некоторые «обычные» ногайские имамы были вынуждены покинуть республику, в ногайских мечетях появились суфийские имамы, а среди дагестанских ногайцев суфизм стал набирать популярность. Это привело к противоречиям между верующими ногайцами. В целом, суфисты более консервативны, и это бросается в глаза: в Астрахани ногайские женщины одеты по-европейски, в Карачаево-Черкесии они ходят в платках (и то далеко не все), в Дагестане женщина без платка – редкость, более того многие оставляют открытыми только лицо и кисти рук.
Нужно ли противодействовать более мощным культурам или же это уже бесполезно? Каждый решает сам для себя. Одни ногайцы говорят, что главное – быть мусульманином, а национальность не имеет значения. Такой выбор разумен в условиях тесного взаимодействия кавказских народов. Другие считают, что казахи и ногайцы – это один народ. В условиях глобализации это тоже неплохая формула сохранения. Третьи уезжают в крупные города и вступают в брак с русскими, что означает отрыв от ногайского мира если не для самих уехавших, то уж точно для их детей. Но и это неизбежность современного общества. Впрочем, есть и четвертый вариант – лучше всех его озвучила Нарбике:
«Сегодня дай мне возможность выбрать другую нацию, даже самую великую, я бы не смогла. Для меня ногайцы – мой великий народ. Я всегда говорю начинающим певцам: забудьте прошлое, живите настоящим, делайте свою историю. А вы восхваляете Эдиге, в песнях слова пафосные. Ногаец был бессловесен, разбросан, жил в темноте, под прессингом. Но если мы тогда выжили, то теперь не можем исчезнуть. Хотя эта борьба должна быть каждый день. Все должны помнить составляющие народа: язык, историю, культуру. Если это исчезнет, то исчезнет и народ».
***Раздробленность ногайцев привела к тому, что в советские времена связь между регионами была минимальной, а общение с зарубежной диаспорой не происходило вовсе. Например, многие в Астрахани вообще не знали, что ногайцы живут где-то еще. В конце 80-х стало возможным создание национальных организаций и свободное перемещение по стране – и ногайцы разных регионов начали постепенно взаимодействовать друг с другом.
В первую очередь стали проводиться культурные мероприятия и общеногайские съезды на самую разную тематику: так, оказалось возможным не только появление в Дагестане ногайского ансамбля «Айланай», но и его гастроли по другим регионам страны. Затем к ним добавились образовательные и спортивные мероприятия. Несмотря на ограниченность доступа к административному ресурсу, взаимодействие ногайцев оказалось возможным благодаря «инициативе снизу». И хотя для простого человека все эти конференции и съезды мало что значили, ногайская интеллигенция стала представлять интересы всего народа, а не его отдельных частей.
«Когда к нам в первый раз приехали ногайцы из других регионов, они зашли в дом культуры и были поражены, что в России еще где-то живут ногайцы, говорят на их языке. Они показали спектакль, исполнили танцы, рассказали пословицы и поговорки. Как сейчас помню, они начинают пословицу рассказывать, а наш зал продолжает – это было так приятно», – делится воспоминаниями Гульниса, учитель из Астраханской области.
«Но всё это на общественных началах. То есть наши ребята складываются, кооперируются, собирают деньги. Часто нас отправляют на перекладных, нанимают какую-нибудь машину и мы выезжаем», – рассказывает Аминат Курмансеитова.
Впрочем, региональные границы стирались и для простых людей. Причин было несколько. Первая, как ни странно, сложное экономическое положение и последовавшая миграция на Север: появившиеся общины охватывали всех ногайцев независимо от региональной принадлежности. Точно так же Астрахань стала местом обучения для ногайской молодежи со всей страны.
Вторая причина – Чеченская война, из-за которой 10 тысяч ногайцев покинуло родные аулы. «Многие «чеченцы» уехали в Астрахань, работу нашли, бизнесом занимаются. Ногайцы, живущие среди других национальностей, более живучие. Мы здесь мононация, инфантильные, спокойные, только молодежь в последнее время чем-то занимается. В Чечне ногайцев сама жизнь научила выживать. Целые рода переехали сюда, потому что там село разбомбили – была наводка, что в нем скрываются боевики», – говорит Нарбике из Дагестана.
И третья причина – Интернет, который не просто усилил коммуникацию, но объединил ногайцев. Его роль особенно важна для этого народа, потому что в России нет телеканала на ногайском языке и общеногайской газеты (хотя две региональные все же есть). Доказательством силы Интернета стало возросшее число браков между ногайцами разных регионов страны, что раньше случалось крайне редко.
В течение долгого времени связь российских ногайцев с зарубежной диаспорой была полностью потеряна. Ногайцы, оказавшиеся в Турции, из-за близости языков и политики властей постепенно приняли турецкую идентичность, и теперь о них можно говорить скорее как о турках ногайского происхождения. Впрочем, от 100 до 300 тысяч человек в Турции и еще 100 тысяч в Европе по-прежнему считают себя ногайцами. Сейчас они приезжают в Россию на культурные мероприятия, появились «интернациональные» браки, даже проходил футбол между ногайцами разных стран. Как-то приехал ногаец из Австрии – он начал искать свой род и в итоге оказался в Астраханской области. Был и такой случай: «турецкая» семья нашла прямых родственников в Дагестане, несмотря на 150-летний разрыв в общении.
«Наша цель – пробудить население в Крыму, юртовых ногайцев. И у нас задача вести в Турции просветительскую работу, чтобы они записывались ногайцами», – говорит Керим из Черкесска.
Однако межгосударственное взаимодействие осложнено тем, что отсутствует организация, которая объединяла бы ногайцев всего мира и представляла бы их на международной арене, как, например, Меджлис крымскотатарского народа или Международная черкесская ассоциация.
Несмотря на международный уровень, ногайское движение зачастую держится на одном лишь человеческом энтузиазме, а потому страдает от нехватки денег. «Сейчас, если регистрировать общественную организацию, необходим конкретный почтовый адрес, помещение, договор об аренде, видеоматериалы нужно ежемесячно предоставлять. Но мы не имеем для этого возможности. Нам негде приткнуться, поэтому мы как бы в неофициальном положении», – рассказывает Магомед Найманов из Черкесска.
«В Астрахани нет центра, где можно было бы взять национальный костюм. Поэтому, как в школе какой-нибудь конкурс межнациональный, все ходят, костюмы ищут, не знают, где и у кого найти», – говорит Линара. «Если какие-то праздники проходят, мы складываемся. Определенного взноса нет, всё по мере возможности – так мы и концерты проводим, и все мероприятия».
В последнее время большую инициативу стала проявлять молодежь. «Идет возрождение, люди интересуются книгами, музыкой, поэзией, раньше этого вообще не было. Месяц назад здесь впервые в истории проходил КВН, потом его в Карачаевске провели. Если бы не это, я был бы в депрессии», – сообщает Мурза из Терекли-Мектеба. Помимо культурных мероприятий, молодежные организации способствовали появлению мобильных приложений по изучению ногайского языка, перевели на ногайский некоторые мультфильмы, например, «Король лев».
Дагестанская молодежная организация «Возрождение» развивает спорт среди ногайцев, пытается перевести домбру из традиционной культуры в современную, провела КВН, хочет запустить свою газету. Неизвестно, все ли у них получится, но сам факт того, что в ауле немало молодых людей не сидит на месте, вызывает удивление. Алкоголя и дискотек в этой среде нет; вместо него – спорт, суши-бар, sony playstation. «Я ногай, ты ногай – мы друг другу помогай». Кстати, дети лет 16, с которыми удалось поговорить в местном кафе, тоже сказали, что алкоголь – теперь не модно (правда, вместо него они пили энергетики). Конечно, такой образ жизни характерен не для всех ногайцев, но это все больше становится правилом, чем исключением.
1 - местная молодежь в кафе Ногайстан2 и 3 - Молодежная организация "Возрождение"
Ногайское общество меняется, как и мир вокруг. Одни вызовы оно смогло преодолеть, другие – нет. Но ногайская культура и ногайский дух не остались атрибутом старого поколения, они в каком-то виде передались молодежи.
Впрочем, было бы неверно думать, что ногайское движение существует в каком-то едином порыве. Наоборот, его раздирают противоречия, обусловленные разным видением того, какой должна быть жизнь ногайцев. Причем это зависит не только от системы ценностей, но и от региона проживания. Например, отношение к религии: одни видят ногайское общество светским, другие – религиозным, причем вариантов последнего тоже несколько. Эти различия проще понять, если спросить мужчину о том, может ли женщина заниматься творческой деятельностью. Одни скажут, что безусловно да; другие – что это не должно мешать воспитанию детей; третьи – что это категорически запрещено. Найти какой-то компромисс в этих ответах не получается – точно так же, как и объединить людей разных взглядов. Другое фундаментальное различие – взаимодействие с другими культурами. Одни ногайцы не против казахского влияния, другие исключительно за все ногайское без каких-либо примесей, третьи вообще не видят смысла в ногайском языке, четвертые изо всех сил стараются походить на дагестанцев. Поэтому современная Ногайская Орда вроде бы существует, но в то же время состоит из множества маленьких ногайских орд, которые снова не могут прийти к согласию.
***Географически ногайцы сосредоточены в трех анклавах: в дельте Волги (Астраханская область), верховьях Кубани (Карачаево-Черкесия) и ногайской степи (Дагестан, Чечня и Ставрополье). Обособленное существование астраханских и кубанских ногайцев объясняется историческими причинами, но раздел единой степи на три региона – явление рукотворное.
Принимая во внимание печальный опыт царизма по подавлению национальных элементов, Советская власть стала предоставлять народам автономии. Однако проведенный в 1922 году первый съезд ногайского народа прошел неплодотворно, и ногайцы ничего не добились – поэтому при дальнейших многократных изменениях границ мнение ногайцев не учитывалось. Тем не менее, в 1938 году появился Кизлярский округ – и вся ногайская степь наконец-то оказалась в составе одной административной единицы. В 1944 после депортации чеченцев и ингушей территория Кизлярского округа вошла в состав Грозненской области. В 1957 году депортированные народы были реабилитированы, их автономии восстановлены, и в качестве компенсации Чечне была передана часть ногайской степи; другая часть отошла Дагестану, давно претендовавшему на равнинные территории из-за малоземелья; третья вошла в состав Ставропольского края. Так единый массив ногайцев оказался разделен на три части.
«Притеснение возникает само по себе, потому что народ не представлен. Если народ разбросан, он уже не представляет интереса – вот что было сделано при Советах. Благодаря идее дружбы народов кому-то сделали хорошо, но нас разделили на три куска, хотя между ними ни одного иноязычного села нет. Это один народ, как его можно было резать?» – возмущается Иса Капаев.
В момент распада СССР и формирования новой России был шанс на воссоединение разделенной степи. Ногайцы и терские казаки предложили проект ногайско-казацкой автономии Ельцину, но он ответил, что этот вопрос касается республик, которые, естественно, выступили против. Потом были обращения в конституционный суд о признании незаконности Указа о разделе степи, попытка создания национального совета, несколько ногайских съездов – всё безуспешно. Самый крупный съезд состоялся в 2011 году, но его лидеров начали преследовать, в одного даже из ружья стреляли – ногайскую автономию душили на корню.
«Движение в сторону объединения существовало, когда были перспективы. Сейчас их нет», – считает Ахмет Ярлыкапов. «Теперь я сомневаюсь, что мы сможем объединиться», – сетует Нарбике Муталлапова. «Сейчас ничего не делается для этого, все общественные организации – мертворожденные», – замечает Мурат Авезов. «Культурно мы объединены, но объединяться политически – время еще не насупило», – оставляет надежду Эльмира Кожаева.
Впрочем, объединение бывает и экстерриториальным, когда разбросанным и малочисленным народам предоставляют Федеральную национально-культурную автономию (ФНКА). ФНКА имеют многие национальные меньшинства России: грузины, азербайджанцы, курды, белорусы – ее может зарегистрировать вообще кто угодно. В отношении ногайцев она не очень уместна, потому что они коренной народ, но это лучше, чем ничего.
В законе четко написано, что «право на национально-культурную автономию не является правом на национально-территориальное самоопределение» – значит, она про культуру и науку. Ну, хотя бы так. Читаем дальше: на принципах «самоорганизации и самоуправления» и «сочетания общественной инициативы с государственной поддержкой». Учитывая социально-экономическое положение ногайцев, сами они много денег на культурные мероприятия не соберут. А принимая во внимание текущий кризис в стране, от государства можно ожидать лишь крохи. В результате, ФНКА ногайцев провела несколько конференций, выпустила несколько книг – это, конечно, неплохо. Но приблизила ли это ногайцев к решению проблем? Безусловно, нет. Поэтому ни один ногаец не сказал ничего хорошего о ФНКА: «она показушная», «не имеет авторитета», «не может вырабатывать закон», «чтобы возглавить культуру, нужен культурный человек» и т.д.
Создать собственную республику ногайцы не могут – это не предусмотрено Конституцией РФ. Выйти из состава одного субъекта и присоединиться к другому (то есть объединение внутри Ставропольского края или Дагестана) – теоретически возможно, но для этого требуется согласие субъектов, а они не заинтересованы в потере территории. В любом случае, если у этого народа и получится объединиться, то только либо в составе Ставрополья, либо в составе Дагестана. «Где было бы лучше?» – спрашивал я у ногайцев.
«В Ставропольском крае гораздо лучше. Там и школы, и сады, и медицина на более высоком уровне. Там профессионалы своего дела: лечение назначат правильное, рентген, УЗИ. А здесь: то врач уехала, то рентген сломался, то «чего пришли, у меня выходной!». Насчет того, что в Ставрополье руководителями ногайских сел назначают русских, я так скажу: в некоторых случаях лучше бы русского поставили. Потому что в Дагестане человеку порой дышать не дают – то одна национальность обиделась, то другая. Здесь факт деления всегда будет, а лучше, чтоб его не было. В Ставрополье никто не запрещает молиться, хочешь сходить на пятничный намаз – пожалуйста. Я с голоду не умираю, но и не шикую: раз в году съездить куда-нибудь с детьми – уже накладно. Уровень жизни в Ставропольском крае выше, чем у нас, хотя дворцов там меньше. Если летом я с детьми хочу съездить куда-нибудь погулять, то почему-то я выбираю Пятигорск, Кисловодск, Ессентуки, но не Махачкалу», – рассказывает Расул.
«Говорят, у ногайцев есть ФНКА, свой театр, ансамбль, но никакими песнями и плясками не решится национальный вопрос. Если бы Дагестан был нормальной республикой, я бы хотел здесь жить, но мои дети в Москве живут, им не дадут здесь подниматься. Хоть нас и резали русские, но мы пойдем к русским, к ним нет недоверия», – говорит Мурат Авезов.
«Нам с русскими легче, и России это тоже выгодно. Восток Ставропольского края уже заполняется кавказцами, они не стесняются работать на земле, а русские хотят в Москву и уезжают. Но ногайцы – не кавказцы. Мы можем стать буферной зоной. Просто дайте нам автономию, мы сами будем с горцами конкурировать», – считает Керим.
У Нарбике другое мнение: «К Дагестану должны относиться ногайцы, так как это многонациональная республика, и здесь мы хорошо выживаем. Мы много имеем под эгидой того, что малочисленный народ: государственные ансамбль, оркестр, театр – раньше мы об этом и не мечтали. Сколько людей получает пусть невысокую, но стабильную зарплату. Дагестан много дал нам, мы наравне с другими народами. В Ставропольском крае отношение к ногайцам другое: там ничего нет, там шовинизм от русских идет. Нет развития, нет культуры, у них язык вообще не преподается. Они апеллируют тем, что родители не хотят, чтобы дети ногайский язык изучали, но родители и здесь не хотят. А через ногайский язык можно выйти на весь тюркский мир».
Многие отмечали, что в Дагестане ногайцы – словно в резервации, в которой предоставляется автономия и легче сохранить язык. Дагестан способствовал культурному подъему ногайцев в постсоветский период, финансирует газету на ногайском языке, ногайский ансамбль и театр. Имели бы всё это ногайцы, если степь входила бы в Ставрополье? В любом случае, вопрос не в хорошем или плохом отношении к Дагестану за прошлое и настоящее. Вопрос в том, как ногайцы видят свое будущее. В обоих регионах они выделяются из общей массы: для русских они мусульмане, для горцев – монголоиды. Поэтому везде к ногайцам настороженное отношение; поэтому везде они чужие. Я не знаю, понимают ли они, что, как и все прочие малые народы, не нужны России. Но ногайцы рассчитывают на Россию.
В июне 2017 в Терекли-Мектебе года состоялся объединенный съезд ногайского народа, посвященный попытке властей Дагестана придать временным поселениям отгонного животноводства статус населенных пунктов. В итоге в семитысячный Терекли-Мектеб приехало шесть тысяч ногайцев со всей страны – это был самый массовый митинг в современной ногайской истории. К сожалению, ногайцы были одиноки: никто из федеральных газет, общественных деятелей и больших чиновников не удосужился приехать в степь. Во время митинга ногайцы дружно кричали «Путин», а в конце написали обращение президенту с просьбой помочь. Совпадение или нет, но через несколько месяцев глава республики был отправлен в отставку, а новый глава в числе первых дел обратил внимание на ногайцев. Конечно, это не гарантирует решение земельных проблем и тем более ногайского вопроса – за это ногайцам предстоит еще долго и упорно бороться. Но это не главное. Главное, что съезд состоялся. Он показал сплочение народа: судьба дагестанских ногайцев интересовала не только их самих, но и ногайцев других регионов страны. Тем не менее, разового митинга для решения проблемы недостаточно – нужна ежедневная работа людей и организаций. Это и есть истинный индикатор силы ногайского мира.
«У нас общество разъединенное, мы «ногайцы» только на словах. На деле мы песок, пепел, мертвый народ. Ногайцев нет как субъекта отношений: мы ни в ООН не выступим, нигде не выступим. У ногайцев не падает население, но все равно мы мертвые. Живые – это те, у кого законы какие-то действуют. Конечно, можно все исправить: нужны финансы и должен быть такой человек, который приходит раз в жизни», – считает Керим.
Ногайцы оказались предоставлены самим себе, один на один против многочисленных вызовов современности. Их мир исчезает на их глазах, и остановить это ногайцы пока не могут. Постоянные неудачи и сложное экономическое положение привели к тому, что ногайцы перестали верить в светлое будущее, хотя и не прекратили реагировать на удары. Для сохранения ногайского мира необходимы два условия. Во-первых, получение автономии – фундамента для консолидации общества и решения экономических проблем. Во-вторых, сохранение человеческой инициативы: сейчас она направлена на выживание, но ее легко направить на созидание. Главное, не растратить инициативу до тех пор, пока Россия не прозреет.
Общение по делу
— Вам часто приходится жалеть своих пациентов, по-человечески? — спрашиваю главного терапевта клинической больницы Центросоюза в Москве Андрея Малявина.
— Я не сторонник совместного литья слез, - говорит врач. - Для этого есть священники, фонды и социальные службы. Моя задача — найти причины, помочь человеку реально. Поэтому и разговор с пациентом у меня достаточно систематический. Это не значит, что мы не можем с пациентом поговорить на отвлеченные темы - в жизни столько интересного. Но в работе многословие пациента часто мешает. Ему нужно максимально систематизировать моменты, которыми он хочет поделиться с врачом, а затем внятно и четко отвечать на его вопросы. И не надо говорить о том, что у нас медицина недоступна. Поверьте, у нас ситуация с медициной далеко не самая худшая. Другое дело – найти хорошего специалиста. Вот с этим сложно... – в голосе врача на секунду появляется сожаление.
— Но пациенты хотят, чтобы с ними поговорили, чтобы им по-человечески помогли.
— Общение врача с пациентом – не то, к которому мы привыкли в обыденной жизни. Бывает масса примеров, да они есть чуть ли не каждый день: ко мне обращаются люди с изначально неправильными диагнозами или неадекватным лечением. Но я уточняю диагноз, меняю лечение, и пациент получает нужный результат. И в этом мне помогает именно общение. Но это не разговор по душам, а разговор по делу. Через это общение я стараюсь убедить человека, что действую ему во благо, и прошу, чтобы он помогал мне в этом. Бывает, конечно, человек как-то сразу вызывает симпатию. Но это не значит, что я его по-другому буду лечить.
— Пациенты не должны проявлять эмоций?
— Почему, они и должны вести себя эмоционально, как по-другому? — терапевт удивлен. — Было бы очень странным, если бы люди, приходя к врачу, были равнодушны. Хотя большая часть наших людей именно так и относятся к своему здоровью. Поэтому у меня для всех есть один очень грустный совет, — лицо Андрея Георгиевича становится суровым. — К сожалению, именно его я вынужден повторять из дня в день. У нас в России умереть не страшно. В нашей стране очень плохо жить инвалидом. Поэтому лечитесь, обращайтесь к доктору.
Фемида Селимова, Москва
Прикладные эмоции
Терапевт Сергей. Фото: Нина Гончаревская ПРИКЛАДНЫЕ ЭМОЦИИ
– Главное при посещении врача – забыть о том, что ты важный «гордый птица орёл» и не орать о своих правах.
Сергей, может быть, потому откровенен, что прошел несколько учебных практик и только приступает к постоянной работе в Санкт-Петербурге. Он начинающий терапевт.
– Бывает, - говорит он, - что пациенты постоянно пространно описывают свою жизнь, которая никак не относится к болезни. Хотя это не проблема: в это время можно подумать над диагнозом, поэтому мы им не мешаем, – доктор смеется. – Но вот забыть время начала болезни и ключевые симптомы – это прям тяжкий грех. Или очень опасно, когда у пациента спрашиваешь, нет ли у него хронических заболеваний, он говорит, что нет. А потом замечаешь у него помпу на животе. «Что это такое?!» – удивляешься. «А, так это инсулин, от диабета», – слышишь в ответ.
– Вы испытываете к больному симпатию, сострадание?
– Есть у меня к ним сострадание или нет – не имеет никакого значения. Прежде всего, задача врача – работа, а работу нужно выполнять качественно. Тогда она принесёт результат, что бы я про пациента ни думал. Эмпатия в таком деле – балласт. Помогать надо из профессиональной ответственности. Впрочем, никто не мешает использовать психологические приёмы для создания чувства близкого эмоционального контакта у пациента, что опять же помогает основной цели. Но врач при этом лицемерит, клянусь.
Нина Гончаревская, Санкт-Петербург
Экономное время
Терапевт Анна Землянухина. Фото: Соня Новак
Мы с терапевтом Анной Землянухиной в московском кафе, после смены. Распознать в ней врача можно разве что по бесформенной черной куртке, похожей на мужскую спецовку. Участковому терапевту в такой удобно бегать по вызовам.
— Рабочий день длится не меньше восьми часов, - Анна опускает глаза и перебирает кончиками пальцев, завязывая невидимый узел. - Идет непрерывный поток пациентов, это психоэмоциональная перегрузка. Врач уже не бодр и не весел, ему нужно больше времени, чтобы сконцентрироваться.
Анне на вид лет 30. У нее аккуратно подстриженная челка, уложенные волосы - и большой свитер геолога, крупной вязки, с высоким воротом. В таком хоть в горы, хоть на край света.
— Так что важно помнить: время приема у терапевта в Москве десять-пятнадцать минут. Именно поэтому пациент должен уметь преподнести свою проблему, уложиться в этом время, чтобы доктор еще и успел его осмотреть.
— То есть все упирается во время?
Анна прислушивается ко мне и в ее голосе уже уверенность: выпив кофе, пробуждается доктор.
— В каком-то смысле. Пациенты часто заходят издалека: две недели назад у меня что-то там где-то кольнуло. И начинают в подробностях муссировать свою проблему. Но можно коротко сказать: заболело в животе, — Анна отбивает три слова ребром ладони по столу. — А врач сам задаст наводящие вопросы. Мужчины же, наоборот, не могут рассказать, что их беспокоит: жалуются на изжогу, а за этим скрывается инфаркт. Неприятно, когда пациенты начинают спорить и убеждать, что они лучше знают. Читать про болезни в интернете — нормально. Но нужно позволить доктору назначить лечение и обследование в соответствии с жалобами. Если ты нуждаешься в помощи врача, то почему относишься к нему как к непрофессионалу, мнению которого не доверяешь? Это же глупо. И лишние споры снова отнимают у всех время.
Врач вздыхает.
- Есть пациенты, которые вас вдохновляют?
И снова улыбается.
— Если ты внимательно относишься к человеку, все объясняешь ему, он видит это и чувствует, такие пациенты вселяют веру в профессию, их большинство. На мой взгляд, в движении навстречу друг другу врач должен сделать чуть больше шагов. Примеры… Недавно пришла девочка с результатом МРТ, записанным на диске, а расшифровки нет. И врачи в клиниках отказывались ей расшифровывать. Я не специалист по МРТ, но в этом случае сходила к нашему врачу, и она мне на словах рассказала, что да как. Это заняло около сорока минут, благо я уже успела принять всех пациентов. Пациентка ничем не отличалась от других, просто мне было ее жалко. У человека не установлен диагноз… Хотелось ей как-то помочь. Это бывает очень важно. В моей практике был случай. Пациенту поставили диагноз «рак пищевода». Хотя он подробно не был исследован, биопсия не была взята. Фактически его оставили умирать. Я с ним впервые в жизни встретилась, когда пришла на вызов. У него уже проходила только водичка, есть не мог. Я очень долго бодалась со скорой, чтобы его все-таки госпитализировали. И в стационаре выяснилось, что рака нет, есть рубцовый стеноз пищевода, а это излечимо! Ему сделали операцию, и он до сих пор жив, прошло уже пять лет.
- Но как вы выбираете, кому помочь дополнительно? Невозможно позаботиться обо всех.
— Да, каждому так не поможешь — не хватит времени... Тогда стараешься переназначить на другой день. У любого врача так бывает, когда пациент уходит и ты уже начинаешь думать: а вдруг я что-то упустил, а вдруг там что-то серьезное? Как правило, можно позвонить и уточнить. Если номера нет, то начинаешь себя накручивать, — врач устало кладет голову на ладонь. — А чтобы укладываться во время, сохранить его для таких случаев, нужно быть более точным и жестким. Понимаете, зачем это нужно, теперь? Я сама пойду лучше в жесткому, квалифицированному врачу, чем к улыбчивому, но не профессиональному, теряющему время.
Соня Новак, Москва
Нервная очередь
- Помню, однажды уговаривала родственников сдать кровь для своего же родного человека, - говорит терапевт, не испугавшаяся «получить по шапке от начальства» за интервью, потому что начальство - она сама. - Это не входит в наши обязанности, а мы все равно ходим, просим, просим, ходим… – Татьяна Симонова, заместитель главного врача челябинской областной клинической поликлиники №9, разводит руками, а ее карие глаза будто спрашивают: «Должны ли?».
Потом Татьяна Владимировна рассказывает, как для другого пациента с наркозависимостью искала место, где ему можно переночевать. Она терапевт с семилетним стажем, и единственная из четырех врачей, кто не отказал мне в интервью. В областной поликлинике сказали, что терапевтов у них нет. В первой клинической - что им неинтересно ни с кем общаться. Когда обратился к хорошему знакомому врачу, тот предупредил, что договориться о беседе можно только с одобрения главврача, но главврач не разрешил. Знакомый одобрительно добавил: «Мало ли что он тебе там может наговорить, понимаешь? Все бояться получить по шапке от начальства». Да и Татьяна Владимировна сначала тоже отказалась. Больниц, куда можно было еще обратиться, не осталось, поэтому я не вышел из кабинета и продолжал уговаривать доктора со мной поговорить. Тогда она не смогла устоять перед настойчивой просьбой, и согласилась.
В нетипичном для начальника маленьком кабинете пахнет розами. Свет падает на вазу и на аккуратные стопки бумаг на столе.
- Разумеется, терапевт – это врач первичного звена, - говорит Татьяна Владимировна. - Значит, что именно после консультации с терапевтом пациент либо получает аптечный рецепт, например, для лечения гриппа, либо направление к узкому специалисту для уточнения диагноза. Можно сказать, терапевт – профессиональный отсеиватель, он отбирает серьезных пациентов для дальнейшего лечения. В этом его функция: есть система, в которой обеспечивают лечение, - а терапевт должен вас подготовить и правильно туда запустить, он – преобразователь и направляющий на входе. Поэтому – такой большой поток пациентов к нему.
Мы говорим недолго, но за дверью уже голоса. Иногда раздражение вызывает одна мысль о длинных очередях в кабинет к терапевту, а те, кто уже там сидит, достигли точки кипения.
- Именно поэтому не нужно конфликтовать, - продолжат советовать врач. - Если долго нет приема, это не значит, что терапевт сидит и не делает свою работу. Бывают разные заминки: с каким-то пациентом пришлось больше провозиться или кто-то пришел вне очереди. И тогда у нас начинается: кто-то встает и хочет выяснить отношения с врачом, с пациентами, с лаборантами, с регистратором и уборщицей. Хотя, пациент сам должен понимать, что в такой ситуации отнимает время и у себя самого, и у тех, кто за ним в очереди, и у врача, естественно, тоже. И от этого – очередь растет, и всем хуже. Нужно проявить терпение и просто подождать.
Татьяна Владимировна долго думает и добавляет.
- А еще не безграничны наши внутренние силы. Относитесь к врачам как к людям, подойдите с добром и уважением, это прибавляет сил, и прием происходит быстрее, лучше. Если раздраженный пациент, такой мизантроп, после него в душе остается негатив, это естественная реакция для человека...
Татьяна Владимировна на пару секунд слушает шум в очереди за дверью. И быстро говорит, будто вспоминает слова из шпаргалки:
- Но на работе это никак не отразится. Любому пациенту всегда будет уделено внимание, все стандарты соблюдены и медицинская помощь оказана в полном объеме.
Алексей Бодрый, Челябинск
Уважение, городское и сельское
Терапевт Ольга Меркушева с пациентом. Фото: Анастасия Зверева
Кабинет как из советского фильма: узкий деревянный стол, сервант со стеклянными дверцами, ситцевые занавески на окнах. В поселке, где постоянно живет меньше двух тысяч человек. За чашкой чая мы беседуем с врачом-терапевтом Ольгой Меркушевой. Она говорит, люди здесь не такие, как в городе – более отзывчивые.
- Отзывчивые? Я думала, таким должен быть врач, а не пациент, - удивляюсь.
- Все так думают, - говорит мне терапевт. - Считают, что врач – это особенное существо, лишенное чувств и эмоций. Робот, который на все вопросы знает ответы, а еще должен беспрекословно исполнять любую прихоть пациента. Почему-то, приходя в больницу, многие считают себя «потребителями», как в магазине, где «клиент всегда прав». Никто не думает о том, что врач - не продавец здоровья.
Она отхлебывает чай из кружки.
- Качество лечения зависит от двух сторон в равной степени. Мы пишем – вы строго исполняете – есть результат. А если мы пишем, а вы делаете по-своему: как написано в интернете, как подсказала подруга, бабушка, гадалка, женщина в очереди, то мы не виноваты в плохом результате. Врача надо слушать. Пациент должен довериться на сто процентов и делать то, что говорит специалист. Мы плохого не посоветуем. Зачем нам это? У нас есть внутренний распорядок, мы за каждого пациента отчитываемся. Наверное, это эгоистично прозвучит, но, если вы не выздоравливаете, страдаю я. И материально, и морально. Если вдруг вы переведетесь, или вас направят к другому врачу, я, как минимум, попаду на ковер к руководству, где должна буду расписаться в собственной некомпетентности. А могут и премии лишить.
- Но ты говоришь, в сельской больнице работать проще.
- Не проще, а скорее морально комфортнее. Люди относятся с бОльшим уважением как к врачам, так и друг к другу. Может, из-за того, что знают, что врач всего один, а к другому попасть проблемно, да и ехать далеко. А, может, просто иное воспитание. Менее балованные, не такие неженки. Все знают соседей, друзей, соседей друзей. Да и живут здесь в основном старики. Для них больница – место общения. Они придут, сядут и давай обсуждать все, что произошло с момента прошлого визита. Кто женился, кто родился, кто чем и от чего лечится. Это их жизнь. Потом у меня в кабинете сидят по часу. Выходят довольные: их послушали, успокоили, положительный прогноз дали. А бывает, сидят и после приема, ждут своих товарищей, чтоб посмотреть, у кого какой диагноз, кому что назначили. По-людски все так, знаешь. Вот приходит бабулечка, плачет, что на таблетки денег нет, пенсия маленькая… Она не начинает с криков и обвинений. Она пришла за помощью, и ее получает. Мы ведь все люди и прекрасно понимаем проблемы других. Когда начала работать в поселковом кабинете, заметила, что и жизнь моя стала проще. А может, мне это только кажется. В городе бывали у меня случаи, когда в очереди люди затевали драку. Выясняли, кто раньше пришел, и кто сильнее болеет. Здесь, в поселке, такого нет. Когда я впервые - слава богу, это был и последний раз - увидела разборки очередников, я просто дар речи потеряла! Вы же все находитесь в больнице. В боль-ни-це! Поэтому, и потому что нагрузка большая – в городских больницах больше напряжения в очередях. Это одна из причин, почему я перевелась в поселок, имейте ввиду если что, жизнь врачей и пациентов здесь отличается очень.
Анастасия Зверева, Кропоткин
Доверие до и после диагноза
Доктор Раиса Андреевна Югова. Фото из архива автора
Наша деревня Серебрянка уже давно перешла в статус посёлка. Для местных жителей здесь есть все самое необходимое. Добротная школа, детский сад, красивый дом культуры, новая почта, магазины, аптека. И амбулатория, которая преобразилась после ремонта. Теперь здесь приятно получать здоровье. Люди у нас живут добродушные. При встрече даже самый маленький скажет: "Здравствуйте!" Желает здоровья. И наш доктор Ольга Петровна удивилась моим вопросам, но от беседы не отказалась.
В поселке она начала работать в конце девяностых. Сейчас уже на пенсии, в феврале ей будет 62 года. Ольга Петровна – врач общей практики, к ней приходят пожилые и молодые родители с малышами, под её присмотром школа и детский сад. Она знает каждого жителя посёлка и близлежащих деревень. Наша администрация беспокоится: если она покинет свой пост, амбулатория перейдёт в фельдшерский пункт, что недопустимо с нашим поселением в 1618 человек и для девятнадцати деревень с дачниками - в шестьсот человек.
И еще Ольга Петровна наш семейный доктор, она лечит уже не первое поколение Новиковых.
– Кто для Вас идеальный пациент? – спрашиваю ее.
– Пациент, который доверяет врачу, – говорит Ольга Петровна, улыбается. – Когда больной прислушивается к советам доктора и лечение проходит эффективнее, меньше бывает осложнений, можно избежать лечения в стационаре. Так уж повелось у людей, что они занимаются самолечение, откладывают поход к врачу, упуская драгоценное время. Рассчитывать на помощь врача может тот пациент, который выполняет все назначения доктора. Иногда нужно помочь больше, чем того требуют правила. Так уж происходит, в жизни людей случаются травмы, или неожиданные роды. Зачастую по пути в больницу мы оказываем помощь, которую нужно предоставить в стационаре.
В моей жизни был случай, когда врач спас мою дочь. Это было в Пермском крае. У меня пятеро детей, и у старшенькой были фебрильные судороги. После приёма у врача мы вернулись домой, а через некоторое время начался приступ. Медпункт находился близко от моей квартиры, я дочь в охапку - и туда. Такого сильного приступа у нее еще не было. Впервые я почувствовала сильнейший страх за её здоровье. Весь персонал медпункта принимал участие. На скорой, с кислородной подушкой, нас повезли в районную больницу, а дорогой... скорая сломалась. И тогда медсестра остановила бензовоз. А я только молила Бога о помощи. И мою дочь спасли, это сделали все, кто помогал нас доставить в больницу, и доктор, ее звали Раиса Андреевна Югова. Сейчас у моей старшей у самой две дочки. А я счастливая бабушка.
- Вы и ночью выезжаете на вызовы? – спрашиваю Ольгу Петровну.
- Если человеку плохо, значит надо помочь. Потому что самое страшное, - когда человек уходит навсегда, к этому нельзя привыкнуть. Это неправда, что врачи могут к такому привыкнуть. В каждодневной работе всегда приятно, когда радость в глазах, а не боль и страх. Так что я еще пациентам скажу: берегите здоровье, в любом возрасте. Это вам всегда скажет поселковый врач общей практики: наша задача – чтобы в как можно меньше болели. И не бойтесь пойти к врачу, признать, что вы может быть заболели. Нужно как можно быстрее прийти на прием, доверяйте врачу.
Людмила Новикова, Ленинградская область
Лечение восьмого чуда света
В коридорах детской поликлиники в Казани больничный запах, от которого немного мурашки. А вот и самая длинная очередь родителей с детьми – к терапевту. Сажусь и жду, когда последний пациент будет принят врачом. До конца приема осталось часа полтора, не больше. Справа переговариваются две женины:
- У вас что?
- Да сын жалуется, горло сильно болит, глотать не может. Недельку сами лечились, дома, да только вот лучше почему-то не стало. Решили в поликлинику сходить. А то мало ли.
- Чем лечись?
- В стакане горячей воды разводили одну чайную ложку соли и добавляли немного йода. Полоскали три раза в день. Мне знакомая посоветовала.
«Интересно, - думаю, – сколько ещё людей доверяют своё здоровье и здоровье собственных детей знакомым, которые не имеют никакого отношения к медицине?».
Когда коридор опустел, я вошла в кабинет. Передо мной стояла женщина лет пятидесяти в медицинском халате и очках. Стетоскоп на шее и градусник в кармане – всё в лучших традициях. Она кивнула, и я поняла, что можно начать.
- Долго вы работаете врачом-терапевтом?
- Сразу со сложных вопросов начала, смотрите-ка. Ой, и не вспомнить ведь даже. Ещё молоденькой работать пришла. А сейчас вот с каждым днём всё ближе пенсия. Боюсь соврать, но лет двадцать пять точно работаю. Многое повидала, девушка, многое.
- А вам приходилось помогать человеку больше, чем по инструкции?
- Стараюсь помогать всем по-максимуму. Я ведь для этого и в медицинском училась, чтобы людям помогать. Одно вам скажу, девушка: помнится, в начале своей работы, я каждому ребёнку буквально душу свою отдавала. Всех, каждого поименно помнила! Домой приходила и всё думала: «Как там, - к примеру, - Коленька, как его горло?». Почти всем родителям номер свой давала. «Звоните, - говорила – если какие вопросы будут». Сейчас всё уже совсем не так. Порой под вечер не могу вспомнить, кто утром заходил. Старею, девушка. Время, время… Однако всё равно стараюсь давать всё, что в моих силах. Иначе просто не получается.
- Как пациенту стоит общаться с врачом, чтобы помочь себя вылечить?
- Общаться, в первую очередь, как с живым человеком. Дети – восьмое чудо света, а вот их родители порой только мешают процессу. Недавно мать с ребенком зашла, говорит: «Хуже ему стало». Спрашиваю: «Лекарства принимаете?». А она: «Ой, знаете, мы их дня два пили, а потом ему вроде как получше стало, и я решила его не травить». Не травить! Надо же! Объяснила я этой мамочке её ошибку. Надеюсь, она не придёт через неделю, перестав «травить» сынишку. Я никогда не жаловалась на свою работу. Каким бы ни был человек, он достоин того, чтобы врач ему помог. В этом ведь и заключается смысл нашей профессии. Каждый пациент идеален по-своему. Главное, чтобы он помнил: доктор плохого не посоветует.
Алина Габдулина, Казань
Врач, который помог мне
Терапевт Анна. Фото: Николай Авраменко
Женщина в белом собрала в пучок локоны, спадавшие на стетоскоп, и улыбнулась:
- Какая встреча!
Узнала! Мой ответный смайл не заставил ждать. Однажды я переехал, не успел зарегистрироваться в поликлинике и неожиданно заболел. На приём надо было скорее. Но талон я получал неделю, да и тогда персонал не горел желанием лечить нигде не числящегося пациента. Я начал ругаться, и в обход бумажной волокиты меня вызвалась принять молодая дежурный врач. Она выяснила, что меня беспокоит, назначила анализы и предварительное лечение. У нее мягкий учтивый тон и разборчивый почерк... И когда встал вопрос о поиске дельного доктора, я, не раздумывая, отправился ней.
– Были ли у вас пациенты, которых вы лечили больше, чем это было предписано правилами?
– Конечно, – удивлённо кивает. – Бывали случаи, когда человек приходил с одной проблемой, а после анализов обнаруживался сахарный диабет. Хотя пациент даже не задумывался об этом! Приходится наблюдать дополнительно, какие-то советы давать. Не за деньги, конечно. Когда разговариваем, выявляем проблемы и понимаем, какие есть симптомы и с чем их можно связать, с какими заболеваниями. Стараюсь как можно больше общаться с пациентами.
Вообще-то на предыдущий приём к Анне я попал несмотря на то, что мой адрес она не обслуживает. Она сказала: «С историей вашей уже знакома, давайте ко мне». Интересно, а можно такого отзывчивого доктора вообще настроить против себя?
– Чего людям точно не стоит делать во время приёма? – спрашиваю.
– Давить на врача не следует, самому назначать себе лечение и какие-то анализы тоже не нужно. Врачу надо дать свободу действия, чтобы он понимал, что для чего назначает и как дальше лечить пациента. И главное: чтоб дома подумал, на чём лучше делать акцент для доктора, чтобы понимать от чего и что происходит. Половина постановки диагноза – это симптомы человека и то, как он о них рассказывает. Если он грамотно их изложил, то половина диагноза будет готова. Несмотря на все анализы и обследования.
Договорив, Анна выпорхнула из холла, где мы говорили, и пошла к своему новому пациенту. А я за него полностью спокоен: он будет здоров.
Николай Авраменко, Санкт-Петербург
Границы и невозможности
— Бывает, что врач не хочет помочь пациенту? Или это фантазии раздраженного больного? – спрашиваю Галину Ивановну Куропову, главу терапевтического отделения.
— Нужно понимать: у доктора есть определенные грани, - говорит она. - Нельзя перейти за это, и за это. Есть приказы, установки, которых он должен придерживаться, иначе это наказуемо может быть. Как объяснить пациенту? Иногда необходимо провести какие-то исследования. Многие из них сейчас становятся платными. Поэтому доктора вынуждены постепенно от них отказываться. Некоторые требуют показать приказ, кто-то считает, что это неправильно, но врачи же не сами придумывают. Нам часто задают вопрос: «с каких пор это обследование платное?». До введения систмы ОМС эти вопросы не возникали. Если человека я знаю давно, могу ему что-то устно посоветовать. Все остальное должно фиксироваться в амбулаторных картах. Это юридический документ, который нас оправдывает или обвиняет.
— Бывают ли случаи, когда хочется обойти все предписания и помочь больному сверх установленной меры?
— Если это не наказуемо, если это не мешает жить и работать, то почему нет? А если мы что-то нарушаем, нас наказывают, это может разрушить всю жизнь врача.
- Бывает, что врач делает неправильные предписания?
— Тут тоже нужно понимать: если лечение плохо действует, это бывает потому, что некоторые не принимают лекарство, получили справку - и все. Есть такие случаи, когда лекарство не действует, потому что оно плохого качества, попадаются пустышки. Вроде бы все делаешь правильно, но не помогает. Пациент тоже может помочь себе, общаясь с терапевтом. Во-первых, надо ходить к одному доктору, а не к разным. Если ко мне приходят во второй раз, я могу сравнить, что я слышала раньше и что я слышу сейчас, какая динамика. Я лучше знаю ваш организм, и могу помочь гораздо эффективней. А когда он приходят от другого доктора, неважно, какая причина, я пациента вижу в первый раз, это затрудняет работу. И очень важно понимать: есть вещи, которые от врача не зависят, старайтесь сообща с ним преодолеть трудности, а не воюйте против него.
Полина Хрестюхина, Москва
Общечеловеческая норма
- Правило, которое не должен нарушать пациент: врачу и священнику врать нельзя. Не стоит скрывать действия или бездействия, которые ухудшили или улучшили самочувствие, - говорит Лилия Зайнутдинова, начинающий терапевт одной из поликлиник Казани, - Нужно честно отвечать на вопросы врача, соблюдать режим, который прописал терапевт. Ведь с пациентом тоже обращаются честно. Он пользуется своим правом знать все о пути своего лечения. На самом деле, что - то требовать от пациента сложно, особенности характера, привычки человека, его болезнь или состояние оказывают значительное влияние на его поведение или манеру общения в данный момент. Но здесь нужно сказать об общечеловеческих нормах и принципах поведения и общения. Они ведь не зря придуманы, и когда вы приходите в кабинет врача - они никуда не исчезают.
Ангелина Ширяева, Казань
Возможная цель
– Врачи могут помочь пациенту сверх правил? – спрашиваю молодого, циничного на вид, петербургского терапевта.
– В практике одного моего знакомого гинеколога из Череповца есть особенность: даже вне приёма она звонит и интересуется состоянием пациентов, бесплатно корректирует назначения и не вызывает на платный приём без надобности. В отделении челюстно-лицевой хирургии одной больницы мне честно признались, что нарушают правила, чтобы доставать пациентам нужные лекарства. Они назначают больным с ДМС дорогостоящие лекарства, которые оплачивает их страховка, но дают их другим, потому что средств бюджета на это не выделяется. Они очень сильно рискуют, это не просто штраф или увольнение, это может быть ответственность вплоть до уголовной.
– Вы поступили бы так?
– Да, я бы стал помогать сверх того, за что мне заплатили.
- Ведь вы против эмоций в отношениях с пациентом!
- Эмоции не единственная причина. Так и дело будет сделано лучше, и это замечательная реклама - ввиду чего у меня станет больше пациентов, и я стану более оплачиваемым. Относительно жульничества на благо бедных… Наверное, тоже стал бы, убедившись, что меня на этом не поймают. К тому же крепкий коллектив привык друг друга покрывать. А риск того стоит.
Нина Гончаревская, Санкт-Петербург
От редакции
Отыскивая секреты эффективного общения пациента и терапевта, мы взяли интервью у 19-ти врачей общей практики, работающих в 8-ми городах России. Кто-то из них – из Петербурга и Москвы, кто-то – из небольшого поселка на юге России. Есть среди них юные, молодые, и очень опытные врачи, мужчины и женщины, циничные и душевные от природы. Но вот что мы поняли, объединяет их: когда к ним приходит пациент, они настроены помочь ему как можно лучше. Врач может помочь вам потому, что он сострадательный человек. А может – потому что он ценит свой профессионализм. Еще он может помочь старательно потому, что оставлять пациентов довольными разумно для его карьеры. Она, забота врача, может выглядеть неожиданно. Он может быть краток – чтобы успеть вам помочь, жесток – чтобы побудить вас заботиться о своем здоровье, безэмоционален – чтобы сил хватило до последнего пациента в смене.
Вообще-то объект для врача – ваша болезнь, требующая лечения. Но он может добраться до нее только с вашей помощью. Чтобы опознать болезнь - ему надо получить адекватную информацию от вас. Чтобы вылечить – ему надо, чтобы вы выполнили назначение. В такой ситуации задача пациента – в случае если он действительно хочет помочь врачу – создавать как можно меньше препятствий для манипуляций врача с болезнью.
И, как выяснилось, в городах главный враг не только пациента, но и врача – длинная утомительная очередь. И все, кто находится в этой ситуации, могут друг другу помочь – если будут делать все возможное, чтобы сэкономить главный дефицитный ресурс – общее время.
Как выяснил один из наших корреспондентов, врач будет расположен помочь – даже дать интервью незнакомому журналисту – если вежливой, разумной настойчивостью дать ему понять, что его внимание вам ну очень необходимо.
Вряд ли наш разговор с терапевтами в корне изменит систему здравоохранения в стране. Но вывод проекта, оптимистичный, другой: мы не обязательно беспомощные заложники всего, что происходит с нами в очереди и в кабинете врача. Мы тоже кое-чем можем помочь, и себе, и терапевту.
Юлия Гутова, НР
Советы наших героев
Чудодейственная таблетка «от всего»
– Когда вы приходите к терапевту, нужно в первую очередь быть готовым к изменениям в своём образе жизни, – говорит Наталья Лебедева, врач-терапевт с тридцатилетним стажем. – Большинство людей хочет получить чудодейственную таблетку "от всего", но таких таблеток нет. Поэтому для успешной терапии необходимо и правильное питание, и физические нагрузки, и психологическое здоровье. Только тогда лечение будет успешным, - терапевт говорит, и не отрывает взгляд от монитора, отчёт на работе никто не отменял. - Когда дело касается здоровья, очень важны детали. Часто люди сами не догадываются, чем может быть вызвано недомогание. А потом оказывается, что пациент умолчал о непроходящих или тяжелых перенесенных заболеваниях, или об аллергии. Всё имеет значение, даже мелкие изменения в образе жизни.
Юлия Стасишина, Санкт-Петербург
Доверяй и проверяй
– Часто пациенты обращаются за советами к знакомым, - говорит Галина Дамдинова, врач-терапевт консультативно-диагностической поликлиники Бурятской республиканской больницы им. Семашко. – Моя родная сестра первым делом советовалась с посторонним человеком, а закончилось вызовом скорой. Она приняла лекарство не в том объеме, в котором следовало.
– Бурятия – это регион, где восточная медицина и традиционные медицинские практики работают в тандеме, говорит Эржена Цыденовна, терапевт, эксперт клинико-экспертного отдела, заслуженный врач Республики Бурятия. - И вот тут выбор за пациентом. Возможно, для того, чтобы сделать выводы самостоятельно.
Мария Ханхунова, Улан-Удэ
Понять нельзя кричать
— Люди чаще всего недовольны очередями, возмущаются, что прием задерживается, – говорит терапевт Андрей. — Но я же не чай в кабинете пью, а осмотр веду: пока опросишь, проверишь, заполнишь бумаги — всему нужно уделить время. Иногда задерживаюсь после работы на час, чтобы всех принять. У меня есть законный перерыв в полчаса, но я им практически не пользуюсь, а принимаю пациентов. И врачу, и пациенту нельзя забывать о человечности. Вот пациент опоздал на час – его не принимают. Если он начнет возмущаться и качать права — отправлю перезаписываться на другую неделю. А если спокойно объяснит, что забирал ребенка из садика или не пришел вовремя по другой уважительной причине, могу по внутренней системе перезаписать на пораньше или принять в тот же день. Но я стараюсь относиться ко всем одинаково.
Елизавета Чернецкая, Москва
Мелочь, а приятно
– Крики в коридоре вообще очень мешают работать: создают лишний стресс, – объясняет Зарема Казумова, заместитель главного врача по экспертизе временной нетрудоспособности районной поликлиники Железногорска-Илимского. – Утомляют ленивые пациенты. Например, у меня гипертоники должны вести дневник артериального давления, чтобы четко определить, от чего чувствуют себя лучше или хуже. Некоторые забывают, некоторые просто не делают, и приходится в текущий момент мерить. А единичные показатели от приема до приема мало что дают. Некоторые записывают, во сколько едят, лежат, сколько ходят. Мелочь, а приятно – помогает оценить эффективность лечения. И гораздо легче работать с оптимистичными пациентами. С депрессивными порой до ужаса тяжело: долго успокаиваем, разговариваем, выписываем препараты, в пределах своих полномочий. В крайнем случае, перенаправляем к психиатру. Не так, может быть, важно, буду ли я утомлена – но это ведь количество внимания, которое я смогу уделить пациентам. И для эффективного лечения нужно избавляться от стресса, в себя верить. Например, был у нас молодой человек с раком желудка на последней стадии. Врачи уже не надеялись на улучшение, а он каждый раз на приеме говорил: «Я все равно выживу». Принимал препараты допотопно, минута в минуту, начал путешествовать, к шаманам в Улан-Удэ ездил. Выжил, сейчас стадию меняем.
Елена Трухан, Железногорск-Илимский
Маленькие добрые дела
–Когда работаешь на участке, становишься хорошим психологом. Различаешь, люди болеют на самом деле или хитрят для достижения своих целей, - говорит Гульнара, терапевт в городской поликлинике Йошкар-Олы. Однажды женщина жаловалась на ужасные боли в пояснице, просила положить её в больницу для оформления инвалидности. Как-то прихожу, а она сидит в турецкой позе. Любой врач знает, что при таком заболевании пациент физически не сможет так сидеть из-за боли. Я, может быть, дам из жалости необходимую справку и напишу всё, что нужно. Но буду знать, что меня хотели обмануть. Приходится, сжав зубы, терпеть – такая профессия. Часто говорят, что врачи ненавидят пациентов. Не верьте. Врачи любят людей и совершают маленькие добрые дела.
Дина Мусина, Казань
Совместная работа над собой
– «Опять пытались развести…», — ворчит пациент, выходя из кабинета. А через неделю возвращается и говорит: «Мне стало лучше. Что надо ещё сделать?». — говорит Валентина, врач-терапевт, чертами лица она напоминает Марлен Дитрих. — У нас предвзятое отношение к медицине. – В государственных клиниках врачи вынуждены принимать больных в спешке, так как продолжительность приема строго регламентирована. Там все определяется экономическими составляющими, а в результате врач кажется бездушным. Но это не так, у него просто ограничено время. Поэтому, в первую очередь, надо заранее чётко формулировать жалобу, лучше даже в письменном виде. Иногда удивительно бывает, как от растерянности, «эффекта белых халатов», человек рассказывает о гораздо менее существенной проблеме, чем собирался. Шел из-за боли в животе — посетовал на бессонницу. Во-вторых, на визит обязательно приносить с собой всю медицинскую документацию, которая накопилась за жизнь. Это позволяет врачу быстрее сориентироваться и более эффективно продумать диагностический план. От поведения пациента зависит только то, насколько быстро будет достигнут результат. Если четко формулировать свою проблему и заранее готовиться к визиту, то нет риска потерять время на работу в неверном направлении.
Александра Казаковцева, Санкт-Петербург
Сам себе диагност— Самое лучшее, что может сделать пациент, который пришел к терапевту за помощью, — это рассказать о своих жалобах, не приукрашивая или, наоборот, приуменьшая их. Лечение только тогда будет эффективным, когда перед врачом полная картина происходящего, — рассказывает Анна Мурадовна, доцент кафедры общей терапии ГОУ ВПО Российского национального исследовательского медицинского университета имени Н. И. Пирогова. — Масса времени теряется на то чтобы переубедить, на уговоры пройти обследование, когда больной приходит с готовым диагнозом, поставленным самому себе
Ангелина Коган, Москва
Материал подготовлен творческой мастерской "Настоящий репортаж". Мы создаем понимание повседневности - через тексты.
]]>Великая княжна Ольга Николаевна, 11 лет.
Фрейлина Вырубова:
Ольга Николаевна была замечательно умна и способна, и учение было для неё шуткой, почему Она иногда ленилась. Характерными чертами у неё были сильная воля и неподкупная честность и прямота, в чем Она походила на Мать. Эти прекрасные качества были у неё с детства, но ребенком Ольга Николаевна бывала нередко упряма, непослушна и очень вспыльчива; впоследствии Она умела себя сдерживать. У неё были чудные белокурые волосы, большие голубые глаза и дивный цвет лица, немного вздёрнутый нос, походивший на Государев.
Ольга. В сети я нашел только одно изображнение с этого листа - фото номер 6.
Великая княжна Татьяна Николаевна, 9 лет
Баронесса Буксгевден: Татьяна Николаевна, по-моему, была самая хорошенькая. Она была выше матери, но такая тоненькая и так хорошо сложена, что высокий рост (175 см) не был ей помехой. У неё были красивые, правильные черты лица, она была похожа на своих царственных красавиц родственниц, чьи фамильные портреты украшали дворец. Темноволосая, бледнолицая, с широко расставленными глазами — это придавало её взгляду поэтическое, несколько отсутствующее выражение, что не соответствовало её характеру. В ней была смесь искренности, прямолинейности и упорства, склонности к поэзии и абстрактным идеям. Она была ближе всех к матери и была любимицей у неё и у отца. Абсолютно лишенная самолюбия, она всегда была готова отказаться от своих планов, если появлялась возможность погулять с отцом, почитать матери, сделать все то, о чем её просили. Именно Татьяна Николаевна нянчилась с младшими, помогала устраивать дела во дворце, чтобы официальные церемонии согласовывались с личными планами семьи. У неё был практический ум, унаследованный от Императрицы — матери и детальный подход ко всему.
Татьяна. Широко известна фотография номер 1, остальных снимков я не нашел
Великая княжна Мария Николаевна, 7 лет
Генерал Дитерихс: Великая княжна Мария Николаевна была самая красивая, типично русская, добродушная, весёлая, с ровным характером, приветливая девушка. Она умела и любила поговорить с каждым, в особенности с простым человеком. Во время прогулок в парке вечно она, бывало, заводила разговоры с солдатами охраны, расспрашивала их и прекрасно помнила, у кого как звать жену, сколько ребятишек, сколько земли и т. п. У неё находилось всегда много общих тем для бесед с ними. За свою простоту она получила в семье кличку «Машка»; так звали её сёстры и цесаревич Алексей Николаевич.
Мария. Публикуют, как правило, фото номер 2
Великая Княжна Анастасия Николаевна, 5 лет
Учитель Жиляр: Она была баловница — недостаток, от которого она исправилась с годами. Очень ленивая, как это бывает иногда с очень способными детьми, она обладала прекрасным произношением французского языка и разыгрывала маленькие театральные сцены с настоящим талантом. Она была так весела и так умела разогнать морщины у всякого, кто был не в духе, что некоторые из окружающих стали, вспоминая прозвище, данное её матери при английском дворе, звать её «Солнечный луч»
Я нашел в сети плохую фотографию еще одного "скриншота" этой фотосессии. с фотографиями Анастасии, третья - варианты портрета четырех сестер с взрослой женщиной. К сожалению, размер фотографии не позволяет понять, кто именно изображен вместе с сестрами. Этот лист был продан на одном из антикварных онлайн-аукционов в марте этого года. Я связался с администрацией аукциона и попросил передать покупателю письмо, в котором предлагал обменяться качественными сканами обеих частей архива. Ответа не получил.
Сестры
Все три варианта известны. Средний, с профилями, публикуют не часто. Нижний снимок (3) я поставил на обложку. Это - номер 1.
P.S.
Слева Фриц Эглер, справа Фред Буассона. Фотографии взял отсюда, там же можно почитать о фотографах.
]]>Первое, что я услышала, открыв глаза, было сообщение по радио: из изоляторов на улице Окрестина в Минске и в городе Жодино под Минском выпущены все задержанные. Значит, все закончилось, все позади, подумалось мне. Была пятница, 14 августа.
Через 10 часов после отправления из Москвы автобус пришел в Минск, и я вышла на улицу у главного автовокзала. Автовокзал в Минске — в двух шагах от площади Независимости. Вперед, направо — и вы в эпицентре белорусского протеста.
На улицах чувствовалась эйфория, из машин неслось «и стены рухнут, рухнут, рухнут» на русском и «разбуры турмы муры» на белорусском.
— Это вот сейчас главная песня, она отовсюду звучит, — говорил мой товарищ, увлеченный и упоенный, казалось, близкой революцией.
Город ликовал — и в этом ликовании ощущался такой кураж, когда ничего не страшно.
Это был новый поворот. Когда ОМОН жестоко разогнал митинг в день выборов президента 9 августа, за ним последовали дни еще более страшного насилия — 10 и 11 августа. Первой реакцией людей было сопротивление.
— Мы просто сразу поняли, что началась война. У всех была одна мысль: «Фашисты вернулись».
Когда мне сказали это в первый раз, я мысленно отмахнулась. Мне показалось, что это преувеличение, фигура речи.
— У нас генетически это очень живо. Мы партизанская страна, — объясняли люди.
— У всех была война, — не согласилась я.
— Нет, здесь все иначе, — твердили люди.
— Но это было давно.
— Только не здесь.
Мне требовалось время, чтобы понять.
***
По улицам шли заводы. В черных от сажи касках шли кузнецы, черным нутром легких забирая воздух, чтобы крикнуть: «У-хо-ди!» Названия заводов звучали как названия футбольных команд в финале чемпионата мира.
Тракторный завод пришел поддержать завод колесных тягачей, МЗКТ, куда прибыл Лукашенко и где, может быть, как раз в этот момент кто-то из рабочих недвусмысленно посылал его «на***».
Не дождавшись рабочих МЗКТ («Заперли в цехах!» — крикнула девушка из окна заводоуправления), колонна МТЗ отправилась на МАЗ. Оттуда, забрав мазовцев, — на шарикоподшипниковый. Потом — на велозавод, завод шампанских вин, чтобы, пройдя через весь город, прийти на телевидение и требовать от него правды.
Что вдруг стряслось? Они работают на заводах, которые во всех постсоветских странах стали воспоминанием. Они всегда были опорой Лукашенко.
Кузнецы бригады горячей ковки МТЗМеталлурги МАЗа Паша и СашаДевушки фотографируются с металлургами, как со звездамиРабочие МАЗ несут самодельный транспорант к зданию государственного телеканала БТ-1Эта девушка работает на Минском тракторном заводе, и она тоже не одобряет насилие на улицахБело-красно-белый флаг в Белоруссии не значит национализм
— Вы металлурги, — говорила я рабочим МАЗа. — Вы понимаете, что если произойдет революция, у вас не будет работы?
— Если ты хочешь, чтобы народ тебя выбрал, надо хотя бы уважать народ, — сказал 25-летний мазовец Саша. Он вышел с завода в прожженной футболке, в которой заливает в цеху металл; все руки были у него посечены мелкими ожогами от искр.
— МАЗ с нами! Настоящий МАЗ с нами! — как ребенок радовался низенький рабочий МТЗ.
Прислушавшись к нашему разговору, он сощурился, поправил очки в кармане сине-красной заводской куртки.
— Если вы, конечно, правду пишете — чтобы хотя бы часть россиян поняла, что тут творилось, — это не просто так. Рабочие у нас 26 лет не выходили, пока не устроил он побоище.
Сварщик 91-го цеха Минского тракторного завода пришел на митинг, отработав часть утренней смены. Рабочие направляются к государственному телеканалу БТ-1, чтобы потребовать от него рассказать правду о насилии, которому подвергаются люди в изоляторах
«Рабочих никогда поднять невозможно было, им все хорошо было. Да, так было! Но когда в интернете увидели этих побитых людей, измученных, которые прошли через Окрестино и Жодино, — сразу же наутро народ не выдержал и пошел!»
Низенького рабочего звали Эдвардом, он 38-й год был токарем на МТЗ.
— У-хо-ди! У-хо-ди! — скандировала в это время колонна.
— Рабочих никогда поднять невозможно было, им все хорошо было, — говорил Эдвард. — Да, так было! Но когда в интернете увидели этих побитых людей, измученных, которые прошли через Окрестино и Жодино, — сразу же наутро народ не выдержал и пошел. Рабочие сразу побросали станки и сами начали выходить на площадь стихийно!
— Три-бу-нал! Карателей в тюрьму! — скандировала колонна.
Обгоняя Эдварда, вперед протискивались кузнецы из бригады свободной ковки. Один из них, Змицер, успокаивал по телефону жену — она сидит дома с тремя детьми, а он собрался на митинг.
— Жена боится, что и меня в Окрестина так же заберут и будут держать. Кто будет кормить семью?Беда для семьи была в том, что квартиру Змицер снимает.
— Почему же вы идете на такой риск?
— Сердце болит за людей. Представьте, семь тысяч человек уже задержаны и сидят в этих камерах. Вы видели фотографии, что с ними там делают?
— Лукашенко в автозак! Лукашенко в автозак! — кричал народ.
И среди всех приковывал взгляд сварщик МТЗ, который упрямо поднимал над головой тяжелый, грубый флаг, сделанный из сурового рабочего фартука и металлической трубы. Его лицо, будто срубленное из камня, не допускало эмоций. Я пробилась к нему через толпу.
— Не сегодня-завтра уйдем в мир иной, правильно? Так хоть что-то сделаем. А то все боимся. Кого? — устало спросил он.
Я спросила его, что он делал сегодня, — встал в четыре, на смену вышел в семь, отработал два часа и пошел от своего 91-го цеха на митинг.
Мне ничего не оставалось, как поехать на Окрестина.
***
Списки вещей задержанных возле изолятора в переулке Бориса Окрестина. Не сумев разобраться с вещами самостоятельно, сотрудники изолятора впустили внутрь волонтеров. Волонтеры обнаружили там полный хаос.
Люди, прошедшие через изоляторы, встречаются во всем городе. Их видно по ушибам на лицах, хромающей походке, по гипсу на руках, по синякам.
Среди ликующей толпы на Пушкинской приостановился 40-летний мужчина со свежим розовым ушибом на лбу. Его зовут Евгений, он индивидуальный предприниматель, 11 августа шел с работы домой. Неподалеку отсюда его схватили, проволокли по земле, закинули в автозак, а когда ночью, лежа в рубашке на асфальте центрального РУВД, он не мог унять дрожь от холода, — «сопляк» облил его холодной водой. Он до сих пор не чувствует рук.
— Почему вы улыбаетесь?
— А что я должен — плакать, что ли? — усмехается тот. — Пошел он на хер.
Евгений подходит к ограждению, на котором люди оставляют цветы, и смотрит на сигналящие машины, иногда механически взмахивая рукой. Среди всеобщего ликования ему не по себе.
— Пацанов жалко было, потому что их били нещадно. Били… просто ужасно! Парни от страха писались, какались. Они по три, по четыре человека сразу дубинками били молодых.
— Трое-четверо на одного?
— Конечно. Ногами, не ногами — «Получи, Лукашенко наш президент, и все, самый лучший». Больница выручила оттуда: у меня давление упало, омоновцы врачей вызвали, и меня забрали. Но я был с портфелем, шел с работы, без атрибутики. А так, пацанов, кого ловили с атрибутикой — это было…
Юрий стоит в очереди за вещами у изолятора на Окрестина. Ему около пятидесяти, он директор компании, занимается перевозками. Левая рука в бинтах от запястья до локтя. Вечером 11 августа он уезжал домой от торгового центра «Рига», дорогу перегородил автозак. Он притормозил, омоновцы подняли винтовки и начали стрелять в упор. Он успел спрятать голову под приборной панелью. Разбили все стекла, проломили капот, вытащили его из машины и начали избивать. Он свернулся калачиком и думал о том, что «не могут же они делать это бесконечно». Когда эти двое устали и закинули его в автозак, кровь хлынула из разбитого левого запястья — это лопнула вена, и когда он потерял сознание, его вытащили на улицу и вызвали скорую.
— Вы поняли, что происходит? Почему нападают на вас?
— Ну, потому что не в том месте, не в то время оказался. Кричали: «Что ты тут делаешь? Что тебя не устраивает?» Крики, маты, перематы. А еще в багажнике макулатуру нашли, которую я две недели возил в школу сдать ребенку. Начали кричать, что я привез тут, чтобы все поджигать. Я говорю: «Так я бы другое что-то привез, если бы я хотел. Зачем мне тут кипа газет старых».
Владелец ларька закончил рабочий день, закрыл ларек и пил кофе — ему разбили лицо, у него сильное сотрясение мозга. Водитель микроавтобуса увидел убегающего подростка, сказал: «Садись, я увезу тебя», — омоновцы вышли с другой стороны и расстреляли водителя. Его сразу увезли в реанимацию
Оправившись в больнице скорой помощи, с зашитой, замороженной и забинтованной рукой, он вернулся домой и прямо ночью пошел за своей машиной. Машины не нашел, но поднял на память с асфальта пару пустых гильз от охотничьих патронов. Какие в них были пули, он не знает.
— Такие шарики, внутри краска, — говорит женщина, которая стоит в очереди прямо за ним. — Мы утром ходили, собирали. Краска такая желтая — у нас вся стоянка, все машины были в этой краске. Такие зелененькие разорванные шарики.
Съездив за своей машиной на штрафстоянку, Юрий обнаружил в салоне резиновую пулю оранжевого цвета. Хирургическая медсестра рассказала другому моему герою, что такие пули очень трудно извлекать из человеческих тканей — их там не видно. Осмотрев свою машину, Юрий увидел, что в лобовое стекло были выпущены 11 пуль, 10 из них в голову. Стекло выдержало, а вот левое крыло — нет, в нем дыра.
Юрий нашел свою машину на штрафстоянкеОсмотрев лобовое стекло, он понял, что пули были выпущены в голову водителю и пассажируПочти все стекла были разбиты, а в левом крыле осталось отверстие от резиновой пулиРезиновая пуля, которой стрелял ОМОН по людям, оказалась размером со спичечный коробок. Эту пулю Юрий извлек из салона своей машиныЮрий ищет свидетелей случившегося с ним. Его контакты находятся в редакции. Если вы были свидетелем произошедшего, пожалуйста, свяжитесь с нами.
Одевшись во все черное, прихватив черный воздушный шарик, второкурсники журфака пришли на Пушкинскую с фотографией избитого парня. Он лежит пластом, лицом вниз — на ногах, на плечах, на лопатках, на попе у него синяки. «#Мы не овцы», написано на плакате. Их однокурсница работает волонтером в изоляторе на Окрестина.
Изолятор пускает волонтеров, чтобы разобраться с вещами задержанных, потому что сделать это самостоятельно не смог. Волонтерам показывают: «9-е, 10-е августа – в этой комнате. 11-е, 12-е – в этой». Внутри – хаос: кипы паспортов, горы телефонов, выключенных или разбитых, мешки с вещами – какие-то подписаны, какие-то разорваны, рассказывает волонтер Татьяна.
— Как вы узнавали, где чей телефон?
— Никак. Ребята просто сами рассказывали, какой рюкзак, какой телефон.
К этому моменту родственники разыскивали еще 87 человек, и Татьяна спросила у сотрудников изолятора, есть ли там кто-то еще.
— Сказали, что никого уже нет. Насколько это правда, я не могу сказать. Но было тихо. Дальше решетка и какие-то камеры – они были все открыты. Я говорила: «А можно посмотреть?» Они говорят: «Нет, вы что, это же вам не музей, это не то учреждение». По крайней мере, с вещами они делали все возможное, чтобы быстрее их отдать. Но там был такой хаос, что не передать. Это в первый раз у них, они сами не знали (что делать).
Трое парней ждут своего друга возле здания государственного телеканала: там, внутри, он сейчас решает, оставаться или уходить, если нельзя показать правду. Они пересказывают мне истории, которых не показывают на ТВ. Владелец ларька закончил рабочий день, закрыл ларек и просто пил кофе — ему разбили лицо, у него сильное сотрясение мозга. Водитель микроавтобуса увидел убегающего подростка, сказал: «Садись, я увезу тебя», — омоновцы вышли с другой стороны и расстреляли водителя.
— Он весь был в стекле, его сразу увезли в реанимацию. Я даже не мог себе представить, что у нас в стране такое может быть.
Они рассказывают, что люди в изоляторах нацарапывают на кроссовках сокамерников телефоны своих родных — чтобы те, выйдя на волю, о них сообщили.
— Как это возможно в 2020 году? — спрашивают они.
***
Я еду на Окрестина, чтобы встретиться с парнем, который шесть дней провел в изоляторах. Длинная и почти безмолвная очередь тянется вдоль стен — это вернулись за своими вещами те, кто через него прошел. Дверь с металлическим стуком закрылась, впустив внутрь новую партию людей. Он звонит, просит подождать, пока заберет сумку и паспорт.
Масштабом произошедшего, количеством пострадавших это напоминает стихийное бедствие — с той лишь разницей, что ликвидацией его занималось не МЧС, а волонтеры, а причинило его само государство.
Возле изолятора за один день вырос целый город. Здесь были палатки врачей и островок психологов, столик, где выдавали мобильные телефоны, и кухня, где кормили горячей едой. Место, где можно взять нижнее белье и одежду. Флажок таксистов, к которому нужно было подойти, чтобы бесплатно уехать домой, и островок молитвы, где священники поддерживали надежду в тех, кто ничего не знал о своих. Списки отобранных в изоляторе вещей и фотографии пропавших без вести людей.
— Отойдите, отойдите с дороги! — шепотом окликнула меня девушка в медицинской маске.
— Не фотографируйте! — она показала взглядом наверх.
По периметру, по крыше изолятора ходили двое с биноклями — они следили за волонтерским лагерем.
Не отрывая глаз от ворот, волонтеры ждали момента, когда машины будут вывозить людей. К 15 августа их перестали выпускать прямо из ворот, а начали вывозить и оставлять в городе. Люди выходили без телефонов, денег и документов, часто полураздетые и босые. Волонтеры ехали следом, чтобы подобрать, накормить, напоить, дать позвонить, отвезти домой. Но ехать надо было украдкой, близко останавливаться нельзя — если сотрудники изолятора замечали волонтеров, людей увозили за город.
Шуметь тоже было нельзя, иначе лагерь обещали разогнать.
Фотографии последствий пыток наводнили город. С 9 по 12 августа омоновцы жестоко задержали семь тысяч человек, и это только по официальным данным.
***
Иногда люди, пришедшие поддержать тех, кто еще оставался в изоляторе, вдруг начинали хлопать.— Тихо-тихо, не кричите, не хлопайте! — в страхе останавливали их. — Потому что когда вы тут хлопаете, там людей бьют.
Координатор лагеря, 28-летняя художница Маша, пришла сюда после того, как всех друзей — и тех, кто ехал на работу в 10 утра, и тех, кто работал в Красном Кресте, — избили и забрали в изолятор.
— Я живу в этом аду с 10-го числа, — говорит Маша. — 9-го меня избили на улице и бросили у куста.Она ходит в рубашке с длинными рукавами, чтобы не показывать свои синяки. Спит за компьютером, сидя на стуле.
— Когда я пришла сюда, здесь был один стол. В XXI веке в центре Европы люди сделали себе город в поле, как на войне! Если кому-то нужна сила белорусского народа, она здесь.
Вчера она написала триста запросов по поводу людей, родственники которых не знали, где они. Их искали через огромные телеграм-чаты, загружая туда фотографии, спрашивая вышедших — не видели ли? Многих находили. О других не могли ничего узнать, пока, избитые, они не появлялись на пороге. Родители третьих в безумной надежде стояли под стенами на Окрестина. Их не было ни в больницах, ни в тюрьмах — а потом кто-то из них выходил из этих ворот.
— Иногда люди, которых выносят ночью, кричат от боли. В палатках.
Внешне спокойная, Маша находится в том состоянии холодного бешенства, которое дает внутреннее основание перешагнуть через условности. Ей даже не нужна пауза, чтобы говорить дальше.
— Представьте, взрослый человек, у которого своя работа, свои проекты, — его бьют, закидывают в автозак, разрезают штаны и перед всеми — а в автозаке не три человека — насилуют дубиной. Так, что он сейчас в больнице лежит!
А переулок, в котором стоит изолятор, назван в честь Бориса Окрестина – 21-летнего летчика-героя. Шестого июля 1944-го в небе под Минском он пожертвовал собой, чтобы спасти свою эскадрилью. Это так несправедливо, что теперь его имя окрасилось в черный цвет.
«Я видел, как в человека выстрелили резиновыми пулями»
Николай Евтушенко провел в изоляторах пять с половиной суток Забрав сумку с паспортом, хромая, он вышел из ворот изолятора. На руках еще оставались следы от стяжек, на ногах синяки и гематома на голове. Шесть дней с 9 по 15 августа Николай Евтушенко провел в изоляторах на Окрестина и в Жодино.
— Конечно, было все жестко. Было очень жестко.
Ему 33, он работает главным специалистом в крупной продуктовой компании. Мы медленно прошли через волонтерский лагерь, нашли свободную скамейку.
— Расскажите обо всем по порядку.
— Можно, я закурю?
Он закурил, потоптался на месте. Нехотя сел на скамейку.
— 9 августа я проголосовал и поехал с друзьями на Минское море. Вызвали Яндекс. такси, сделали шашлыки — назад вызвать яндекс. такси уже стало невозможно. Попутчики нас довезли до проспекта Победителей, и я решил пойти на митинг. На мне была белая ленточка, то есть я привязал просто белый шнурок. У меня еще была белая майка. Понятно, что я голосовал против. Вокруг просто шли люди, радостные, кто-то шел с собачкой. Тут вылетело человек 40 омоновцев, начинают хватать. Меня подсекли так, что у меня тапки улетели на другую сторону проспекта, и затолкали в автозак. Уже потом я видел все, что происходило, из окон автозака. Мы до утра катались по Минску. Я видел, как стреляли. Как в человека выстрелили резиновыми пулями, и у него в груди что-то разорвалось. Это было как война.
<...>
— К нам два раза применяли перцовый газ — прямо в автозаке. В первый раз это случилось, когда завели парня, а он увидел в окно, как пять человек бьют его брата. Ну, естественно, он: «Что вы творите?!» — и пошел на них. И вот к нам в первый раз применили перцовый газ. А второй — это уже когда начали человека на человека закидывать — у одного парня нога затекла или что-то еще, он приподнялся — и они применили еще.<...>
— Я старался беречь голову от ударов. Потому что у меня верхняя челюсть просто рассыпалась бы. У меня хронический гнойный средний отит и рак среднего уха. У меня была такая инфекция, синегнойная палочка, она разъедала всю челюсть — трепанацию делали, и вся верхняя челюсть из-за уха фактически развалилась. Мне нельзя даже в футбол играть, потому что может мячиком попасть — и будет летальный исход. Я понимал, что нужно закрываться.
— Вы прикрывали голову?
— Нет, руки были за спиной, я старался уклоняться.
«Утром нас выводят из камер и ведут на улицу. «Все к стенке строиться». Мы не понимаем, что происходит, — снайпера какие-то на крышах, люди стоят с автоматами. Мы вообще не... такое ощущение, будто они хотят тут устроить Новочеркасский расстрел»
<...>
— Утром нас выводят из камер и ведут на улицу. «Все к стенке строиться». Мы не понимаем, что происходит, — снайпера какие-то на крышах, люди стоят с автоматами. Мы вообще не... такое ощущение, будто они хотят тут устроить Новочеркасский расстрел. То есть просто поставить людей, расстрелять, и никто не узнает. Такое мнение было реально у многих.
Но потом уже видим, что стоят автозаки, понимаем, что значит нас повезут на Жодино. Так как мест... мы каждый вечер слышали, как привозят людей, как они кричат, как их бьют. Было такое окошко маленькое, мы видели в него, что происходит снаружи. Был такой случай: привозят людей, их бьют — и двое уже не двигались. Через два часа вышли сотрудники, их просто белой простынью накинули, и они там лежали. Что дальше с ними было, мы реально не знаем.
— Живые или нет?
— Ну, мы ж не подходили. Я этого не могу сказать, потому что я не видел.
Чтобы узнать, чем закончилась история Николая, читайте по ссылке.
Зачем читать: Как в Белоруссии начинают расправляться с теми, кто был задержан во время массовых акций
«Я боялся, что это конец»
После того что случилось, Дмитрию страшно оставаться на спокойной и тихой улице, хотя и дома он теперь не чувствует себя в безопасности.
— Чего вы боитесь? — спрашиваю я его, пока он открывает дверь в подъезд.
Мы минуем легкий сумрак подъезда, заходим в лифт.
— Я боюсь, что меня опять схватят, я боюсь, что меня опять завезут. И просто я боюсь, что меня там заставят — я уже их методы прочувствовал на себе — заставят признаться в чем-то, чего я не совершал, и опять все по кругу пойдет.
— Боитесь, что по спискам начнут выдергивать людей?
— Я не знаю, мысли всякие. Тех, кто давал какие-то комментарии, чтобы потом обелить себя, что они не хватали простых людей, а каких-то там активистов.
<...>
— Короче, история началась 11-числа, это вторник был. Я пошел в магазин «Соседи» в торговом центре «Рига», купил сигареты. Дело в том, что после 11 вечера это единственный магазин в районе. <...> Я пошел домой по улице Беды, и меня встретили люди в черном, оружие наставили на меня, и кричат, что «лицом в пол», я лег, мне начали проверять карманы, вещи, я объяснил, что я только из магазина, только купил себе пачку сигарет. Ничего вообще не делаю, иду домой спокойно. И эти люди, первые, которые мне попались, они были более-менее адекватные, и они сказали: «Беги домой!»
— Так и сказали — беги?
— Да. Подождите, это еще самое начало истории.
<...>
И меня закидывают в этот автозак и говорят: «Ползи!» Думаю: «В смысле — «ползи»? — просто мысль промелькнула. А когда меня закинули — мне уже тоже надели стяжки на руки — я лежу на людях просто. В автозаке все люди, они просто лежали слоями на полу, и меня просто закинули уже третьим слоем туда. Мне говорят: «Ползи!» Там уже сидит сотрудник внутри, и он меня начинает дубасить по попе, со всей просто дури, я начинаю орать от боли, и в какой-то момент мне показалось, что его еще больше подстегивает то, что я кричу. Я, стиснув зубы, стал просто терпеть эту боль, чтобы не издавать звуки, и он остановился. Реально, я не знаю. Ладно, Бог судья.
Я начинаю ползти по людям, вперед, стараясь никого не раздавить коленями, локтями, потому что люди там лежат уже тоже все избитые. Лицом в пол, голову не поднимать, если голову поднимешь — прилетит прям по голове. Стяжки у меня слетели в этот момент, мне их несильно затянули, и у меня были свободные руки, это плюс — дальше я объясню, почему.
И я когда полз, я думал, мне повезло, что я не снизу — потому что там люди давят, ну представляете, там эта масса на тебе лежит. Но оказалось, что это еще спорный вопрос, где лучше быть, сверху или снизу, потому что на тех, кто снизу, на них давят те, кто сверху, а сверху — постоянно получают дубинками.
И я вот лежал сверху, меня постоянно просто били, и я вам потом тоже покажу, что из этого всего вышло. И кто-то снизу там начал кричать, что «я не могу дышать, задыхаюсь!» На что реакция меня просто убила. Омоновец просто — я так предполагаю, что это был ОМОН, они потом нам представились — вот так вот, просто в ботинках идя по людям, подошел к нему и просто вот так вот подпрыгнул. И-и-и этот человек уже замолчал, не знаю, что с ним случилось. Может быть, он потерял сознание, может, он понял, что лучше молчать. Без понятия.
— Нам сказали петь гимн республики Беларусь дружно, мы начали его петь, в какой-то момент кто-то из ребят сбился, и из-за этого сбились все.
— Лежа в автозаке в три ряда, вы пели?
— Да, да, да. Мы пели наш гимн. «Мы, белорусы, мирные люди, сердцем отданные родной земле»
<...>
В какой-то момент сотрудник заходит в автозак и начинает говорить: «Где этот парень с краской?» Никто ничего не может понять, все начали суетиться, нам говорят: «Найдите парня с краской, срочно». А у нас в автозаке воняло краской — в автозаке плохо дышать, в принципе мало воздуха, очень много людей, 50 человек где-то лежат вот так на полу, друг на друге, и воняло — и мы не поняли, кого искать, все начали суетиться.
— Как понять «суетиться», лежа в три ряда? Вы могли разговаривать друг с другом?
— Мы не могли вообще, никто ни слова не говорил. Там дышать было сложно — не то что говорить.
— Тогда как вы искали?
— Мы просто начали раздвигаться в разные стороны, искать источник запаха. Ну... сейчас поясню. Перемещаться просто лежа, двигаться, расползаться в стороны, — он делает извивающиеся движения туловищем. — И просто оказалось, что у одного из парней, как я понял, мне об этом рассказывали, у него был баллончик с краской в рюкзаке, и этот баллончик ему весь вылили в лицо. И поэтому он вонял краской. Его просили найти, потому что тех, кого находили с чем-то — с какой-то петардой, краской или там с чем-то еще, тех отдельно они вообще. То есть там вообще... мало не показалось. У меня еще простой вариант был.
И когда все начали раздвигаться в стороны, кто-то в другом конце автозака, в нескольких метрах от меня, начал кричать: «Ребята, здесь человек не дышит!» Оказалось, что кто-то там лежал неизвестно сколько без дыхания — в голове у меня тогда пришло осознание, что это очень все серьезно, и по ходу мы там надолго останемся, потому что после того, что мы там увидели и испытали, — мне тогда уже казалось, что это уже полная жесть, но на самом деле там еще дальше будет. Я думал, что нас реально посадят на годы, чтобы мы не могли выйти и все это рассказывать.
Не знаю, парня этого с краской нашли или не нашли. После того как вынесли парня, который не дышал, мне уже стало дурно, я начал задыхаться, от стресса, наверное. Дверь закрылась, и мы тронулись. Нам сказали петь гимн республики Беларусь дружно, мы начали его петь, в какой-то момент кто-то из ребят сбился, и из-за этого сбились все.
— Лежа в автозаке в три ряда, вы пели?
— Да, да, да. Мы пели наш гимн. «Мы, белорусы, мирные люди, сердцем отданные родной земле». Вот, и кто-то сбился, все сбились, за что нам опять начали настукивать по верхнему слою дубинками, сказав, что «вы даже гимн родной не знаете, сволочи, заслали вас к нам!» — ну прочую какую-то чушь.
<...>
— Я тоже кричал «Я люблю ОМОН», ни разу не смог докричать до конца просто от боли — уже меня в автозаке избили так, что любое прикосновение к пятой точке вызывало сумасшедшую боль — а тут уже прям жестко, я уже не мог.
И мы подбегали к стене — это была или стена, или забор, я не знаю — и нужно было становиться у нее на корточки, я уже могу даже показать как.
Он поднимается, еще раз подходит к шкафу, садится на корточки, поднимает руки на стену, прячет голову ниже плеч. Катя поворачивается и внимательно наблюдает за ним. Между этой позой и их современной, комфортной квартирой есть ужасное несоответствие. Рядом с гитарой, диваном, телевизором и любопытствующим котом — она до дикости неуместна.
<...>
— Два часа мы стояли так, потом переместились, тут нам было уже невыносимо стоять. Кто-то плакал. Стоя здесь, я молился, потому что я думал — ну если честно, были мысли разные, одна из них была, что нас уже здесь у забора расстреляют прямо. Я боялся, что все, это конец, потому что они не дадут нам никогда выйти, чтобы рассказать, что они вообще творили, какое это зверство и нарушение всех вообще прав человека, вообще просто представлений о жестокости.
— Почему у вас появилась мысль о том, что вас сейчас расстреляют?
— Ну это стандартная, мне кажется, мысль, которая появляется у здравомыслящего человека, у которого вот это действо — оно не совпадает с картиной того, что может быть в реальности. Мы все, конечно, знаем про вторую мировую войну и про издевательства, которые там были в концлагерях, и потом уже, в Советском Союзе. Но сейчас, в наше время, такое представить просто было невозможно. И то, что нам позволят выйти и рассказать вам, кому-то еще, даже нашим знакомым — в это сложно было поверить, понимаете. Поэтому все вот так вот думали, что убьют, расстреляют. Я думаю, эта мысль всех посещала.
Я поймал себя на мысли, мне стало так грустно, что я молился про себя, шепотом, еле слышно — потому что я боялся, что меня сзади ударят за это в спину.
Полностью историю Дмитрия читайте по ссылке.
Зачем: Чтобы увидеть, как все происходило. Поскольку фотографий и видео из изоляторов нет, Дмитрий делал зарисовки в блокноте, чтобы визуализировать то, что происходило в камерах.
«Я встал на колени, руки на стену,
и я подумал, что будут стрелять»
— Я вообще дизайнер в месте, которое в Беларуси называется Парк высоких технологий. Это как Сколково в Москве. И мы — достаточно большой, важный сектор белорусской экономики.
Меня взяли в понедельник 10-го числа вечером. Я сходил на работу, пришел. Я живу в центре, посмотрел в окно, никого нет в центре, пустота, ко мне заехала девушка, и мы решили пройтись по Немиге, тут вдоль реки. Вообще никого нет, потому что все основные события были на Пушкинской и на Риге (у торгового центра «Рига» — «Репортер») .
Гуляем мы, гуляем, но нам нужно перейти через мост. А все мосты, на всех мостах стоят по два омоновца, и мы все идем, идем — мост, омоновцы, потом два километра прошли — опять мост через реку Свислочь, и опять омоновцы. И я с безопасного расстояния, с метров двадцати-тридцати, кричу: «Здравствуйте, подскажите, а где можно перейти реку? По какому мосту?» — и омоновец достаточно адекватным голосом говорит, типа: «Здрасьте, вы можете здесь перейти».
И в принципе, это казалось абсолютно адекватно и нормально, потому что абсолютно ничего не происходило, пустые улицы, просто омоновцы говорят: «ну перейди здесь». Я с девушкой, все нормально, почему бы не перейти.
В тот момент, когда мы с ним поравнялись, он такой: «Давайте, я вам помогу перейти», — и непосредственно взяли меня и девушку и поместили в автозак. Я им объясняю: «А че меня, типа, че меня тут нести?»
Медицинское заключение, выданное дизайнеру Парка высоких технологий, после того как он 31 час провел в изоляторе
«Они начинают меня бить. Я теряю сознание. А... и в принципе я считаю это плюсом! — он заходится искаженным, невротическим смехом. — Потому что я ничего не помню. Я потерял сознание, и-и-и — я уже помню, как стою обратно в строю, но мне ребята говорят: «Ты так кричал, мы думали, что ты сдохнешь»
<...>— И они говорят, что, «давайте, становитесь на колени» — а это 6:20 утра — «становитесь на колени, руки на стену и стойте ждите». Я встал на колени, руки на стену, ну и я подумал, что будут стрелять сейчас непосредственно резиновыми пулями.
— Зачем стрелять резиновыми пулями?
— Я рассказываю о своих впечатлениях.
— Да, но почему вы так подумали?
— Потому что не было логики происходящего, не было логики избиений, они издевались и мучили людей, потому что они садисты, а не потому, что это имеет хоть какую-то базовую логику, воспитательные цели. В общем, мы стоим так, стоим. Потом они говорят: «Так, вставайте. В общем, ты садишься на него, а ты садишься на него, на плечи».
Он тяжело, громко переводит дыхание, в голос выдыхает: «О-о-ой».
— Мне повезло, у меня паренек мелкий, килограмм 60, а я 80-85. Начинаем, типа, надо сделать 15 приседаний. Делаем, не делаем, так кто-то упал, его отводят, начинают бить, он кричит. У нас шоковое состояние, мы вообще, как... я не знаю, то есть... как вещи! Мы ничего не можем сделать. Потом дальше пошли какие-то другие упражнения, типа отжимания, у меня не получается делать выдергивают: «Ложись на траву». Я лег на траву. Они начинают меня бить. Я теряю сознание. А...
И в принципе я считаю это плюсом! — он заходится искаженным, невротическим смехом. — Потому что я ничего не помню. Я потерял сознание, и-и-и — я уже помню, как стою обратно в строю, но мне ребята говорят: «Ты так кричал, что думали, что ты сдохнешь».
Я не знаю, кричат ли, когда теряют сознание, но, скорее всего, это была просто шоковая ситуация, и мозг вырезает эти все шоковые моменты, потому что я действительно не помню, как что происходило в тот момент.
Он снова переводит дыхание, подавляет вздох, молча проходит несколько шагов.
— Ну че, потом там «давайте все ложитесь и ползком ползите к выходу». Ты ползешь к выходу, становишься перед выходом, и они решают <...>
Полностью рассказ Игоря читайте по ссылке.
Зачем: Это наблюдения человека, для которого PYTON и С++ — практически родной язык. IT-сектор считался феноменом белорусской экономики. Как случившееся повлияет на его будущее?
Дерево, на котором фашисты вешали подпольщиков в Минске во время Второй мировойПамятник казненным подпольщикам в МинскеПамятник казненным подпольщикам в Минске
***
Я еду попрощаться с товарищем перед отъездом, мы встречаемся на площади Победы. Выйдя из машины, спускаюсь в переход и, не сориентировавшись, поднимаюсь к мемориалу. Люди с бело-красно-белым флагом по пути с митинга фотографируются у Вечного огня — для них нет в этом противоречия. Слова «Подвиг народа бессмертен» горят над ними в темноте.
Вернувшись в переход, я попадаю в подземный мемориал. Фотографии во всю стену — ополченцы роют окопы, измученная мать с детьми стоит у входа концлагерь, а перед ней лежит человек, замерзающий на снегу. На большом экране идет фильм, наполняя переход звуками войны. А в центре, где-то под вечным огнем, горит оранжево-красное кольцо, отражая его очертания под землей.
Остановившись, я думала о том, живой ли это памятник, значимый для людей, или формальный. И отвечая на мой вопрос, молодые ребята подошли к стеклянному огню, чтобы прикоснуться к нему руками.
— Войны всегда перекатывались через Беларусь, и нам не на кого было рассчитывать, надо было подниматься и защищать себя самим. И в этот раз люди восприняли ситуацию так же: фашисты пришли, это было как 41-й год, началась война, — говорит мой товарищ, историк и журналист. — Тут же почти у всех партизанские корни.
Он решил провести мне экскурсию по центру Минска, — все время было не до этого.
— Вот на этом дереве подпольщиков вешали, — показывает он. — Правда, с тех пор дерево выросло, и эти ветки стали выше.
Ветки возвышались в трех метрах над нами, а внизу, на земле, был самый убийственный памятник, который я когда-либо встречала. Это были просто следы босых ног.
Мы же вроде помним это, мы же с детства знали про 628 сожженных деревень. Да, но мы не знаем, что значит вырасти в городе, где почти у каждого — партизанская семья. Где карательные операции и деревни, сожженные с людьми, — не история, а личное прошлое, память каждой семьи.
Когда 9 августа эти люди увидели, что делает с городом ОМОН, история всколыхнулась и провела параллель.
История вставала перед каждым, высвечивала закономерность, давала выбор. Омоновцы могли еще выйти из этой западни, не попадать в ловушку, вспомнить о прошлом, понять, какая роль предлагается им — но здесь нужно было время, внутренний ценз или привычка к рефлексии — времени не было, ценз не сработал, а рефлексии не произошло — и, повинуясь исторической закономерности, — омоновцы стали фашистами.
И в этот момент, когда я смотрю на эти следы, все слова, которые кричали рабочие, — и трибунал, и карателей в тюрьму, — встают по своим местам.