Прогрессоры — 24

Читайте нас на ленте трансляции, на платформе Лес.Медиа (регистрируясь, чтобы писать статьи и делать журналы). Если вы хотите прокомментировать одну из заметок в трансляции или написать свою, не смотря на то, что вы не участник проекта, передать привет герою-прогрессору, если вы узнали его, пишите нам на [email protected].

Корреспондент Дарья Максимович и фотограф Анна Нэсси встретились с начальником госпиталя Николаем Валерьевичем Будником.

—  Что, рано пришлось встать?— хитро прищурившись, спрашивает доктор.

—  В пять утра. Немного непривычно. 

—  Это ничего. Мы с вами сейчас в операционную пойдем. Выдам вам скальпели. Сразу взбодритесь! 

Все смеются. Пока мы ждем главную героиню нашего репортажа —  куратора благотворительного фонда «Память поколений» Юлию Сергеевну Шоколову, доктор рассказывает нам о работе госпиталя: 

—  Я пришел сюда три с половиной года назад. Мы делали тогда пятьсот операций в год. Сейчас делаем в три раза больше. В том числе, благодаря помощи фонда. Мы познакомились с ними в апреле прошлого года, а уже в июне оперировали на новом оборудовании. Фонд приобрел для нас операционный стол с возможностью рентгеновского контроля, стерилизатор, операционные лампы —  у нас были старенькие, 1974 года —  с их помощью мы улучшили визуализацию в несколько раз. Также благодаря помощи фонда расширились наши возможности для проведения малоинвазивных, эндоскопических операций. Сегодня мы будем оперировать больного с аденомой предстательной железы. Раньше нам нужно было бы делать двадцатисантиметровый разрез, представляете, насколько это травматично. А с использование эндоскопа сроки реабилитации минимальны. Вообще, вам надо понять, что мы работаем с очень специфическим контингентом. Ветераны —  чуткие люди. Все воспринимают близко к сердцу. И у каждого здесь — довольно тяжелая судьба и непростая жизнь. Вот вам жалко котенка, которому голову откручивают?

Повисает пауза.

 
—  А они видели, как это делали людям. 

Тем временем, мы уже в реанимационном отделении. Пока пациента готовят к операции, медсестра Галина Васильевна надевает на нас специальные «сапожки», халаты, маски. 

— Погоди-ка, не торопись. Эта шапочка тебе не идет. Давай я тебе другую дам. Надо же чтобы вы были красивыми, девочки. Вот так, — довольная нашим внешним видом, медсестра провожает нас в операционную. 

Операция длится полчаса. Пациент — подопечный фонда «Память поколений», находится под эпидуральным наркозом, нижняя половина тела нечувствительна. Николай Валерьевич комментирует происходящее отрывисто:

— Вот, смотрите, на конце эндоскопа петелька. С ее помощью я убираю все лишнее. Ничего сложного.

На самом деле, выглядит фантастически. На экране видно, как маленькое железное колечко ловко отсекает белесую рыхлую ткань. Все нездоровое — белое, здоровое — розовое. Белого, раз за разом, становится все меньше. 

— Оперировать можно научить и мартышку, а вот вылечить человека — задача потрудней. Кто-то рассказывает — вот, мы десять часов оперировали, вот, мы двенадцать часов оперировали. Я считаю, это значит, что они просто не умеют. Вы — журналисты, любите спрашивать о каких-то тяжелых случаях. Я могу вам сказать, что мы оперировали пациента, которому было 105 лет. Ну и что? Возраст — не причина для отказа. Может быть врачи и считаются следующей кастой после Бога, но мы не можем знать, сколько человеку дано прожить. Мы можем только помогать. Для этого нужна сильная команда. И хирурги, и терапевты, и психологи, и благотворительные фонды. Мы должны заниматься правильной медициной, и в нашем госпитале, как мне кажется, это получается.

Корреспондент Дарья Максимович и фотограф Анна Нэсси выходят из операционной. В холле второго этажа мы встречаемся с нашей героиней Юлией Сергеевной Шоколовой, куратором фонда «Память поколений». Первое впечатление — цветущая молодая женщина, улыбается немного застенчиво. 

— Вы меня вообще смутили. Ну, какой я герой? Я всю жизнь работала главным бухгалтером в госпитале. Я помощник начальника по экономическим вопросам. Просто, в какой-то момент, жизнь повернулась в другую сторону. 

— Знаете, мне кажется, что если человек сам мнит себя героем, в этом есть что-то ненастоящее, наносное. Почему именно вы, а не кто-то другой?

— Может, потому что я добрая?

— Нам в редакции не рекомендуют использовать это слово. Все добрые. Но далеко не все что-то делают. 

— Не знаю, я не люблю ярлыков. У нас в госпитале, можно сказать, сосредоточение людей, которые делают свое дело не потому, что им платят зарплату. Такие, которые хотят спокойно сидеть и покачивать ножкой, здесь не задерживаются. Мы хотим сделать больше и высшие силы, наверное, видят эти наши стремления и помощь поступает именно тогда, когда нужна. Так было с фондом «Память поколений». Вы видели сейчас малоинвазивную операцию. Прежде нам такое было недоступно. Я должна обеспечить комфорт наших пациентов. Да, я выбиваю деньги. Официальным путем. И трачу их с большим удовольствием. Потому что все должно работать. От лампочки до высокотехнологичного оборудования. Я же занимаюсь закупками. А закупки в бюджетном учреждении — это не на рынок пойти. Есть 44-ый федеральный закон, который нас ограничивает, призывает, чтобы мы вели торги конкурентными способами. Его цель состоит в экономии средств, но дешевое — это ведь не всегда самое лучшее, вы понимаете. Но если ты знаешь все тонкости, разбираешься, умеешь правильно работать с поставщиками — все получится. У нас, например, питание каждого пациента обходится в 200 рублей в день. Вопрос в том, что тебе привезут? Гнилую картошку или нормальную? Некоторые поставщики думают: «А! Привезем лишь бы что. Им там все равно». Во многих больницах, это не секрет, так и поступают. У нас по-другому. Если нам привезли гнилые продукты, они с ними и уедут обратно. Это зависит от начальника госпиталя, от начмеда, главной медсестры.

– И от вас.

– Да, от меня тоже.

— Они приходят к вам на работу?

— Да, конечно. Мы очень близки. Я всегда рассказываю о том, чем занимаюсь здесь, в госпитале. Старший сын уже у нас работал. Летом, в самую жару, он вместе с техническим персоналом убирал территорию, подметал крышу, мыл посуду в столовой.

— Неужели пятнадцатилетний парень сам этого захотел?

— Ну, конечно, сам. Заставить ведь невозможно. Про Ваню я могу долго рассказывать. Он давно связан с благотворительностью. Ездит по детским домам, они проводят какие-то концерты — он в костюме медведя для детей выступает. Не обязательно ведь вкладывать деньги, помогать чем-то вещественным, материальным. Гораздо важней совсем другие вещи. Воспитать можно только личным примером, как это я сейчас понимаю. У меня все окружение такое. Моя подруга Кристина Исаева — организатор ростовского фонда «Я без мамы». Сыновья видят, знают, с чего все начиналось, как это работает. 

— Как бы это цинично сейчас не прозвучало, но детям ведь помогать проще, чем ветеранам? 

— Да, с помощью ветеранам есть проблемы. С кем у нас вообще ассоциируется слово «ветеран»? Прежде всего, с Великой Отечественной войной. Я не разбираюсь в политике, но очевидно, что об Афганистане и о чеченских войнах не говорят или говорят крайне мало. Большую часть населения это не интересует. Наверное, когда-то и меня это тоже не интересовало. Теперь все по-другому. Я вас сейчас познакомлю с ветеранами боевых действий в Афганистане, вы на них сами посмотрите. Они не выглядят как люди, нуждающиеся в помощи. Крепкие, достаточно молодые еще мужчины. Но копнешь поглубже — да они во всем нуждаются! И не только в протезах или слуховых аппаратах, например, с которыми нам тоже очень помогает фонд. Иногда им не хватает просто доброго слова.

Корреспонденты и куратор благотворительного фонда «Память поколений» Юлия Шоколова идут в актовый зал, где нас уже ждут ветераны боевых действий в Афганистане. 

— Знаете, что мне кажется самым главным? — обращается к нам Юлия. — И здесь мы с фондом думаем в одном направлении. Ветераны не должны вызывать жалость. Надо менять общественное сознание так, чтобы люди, глядя на них, испытывали гордость. Душевный трепет даже. Я так сама чувствую, когда смотрю на них, говорю с ними. Сейчас в фонде готовят акцию ко Дню Героя России девятого декабря. В пяти городах пройдут фотовыставки портретов ветеранов. Я уже видела некоторые фотографии. Это очень красиво. 

Мы входим в актовый зал и сразу понимаем, о чем говорила Юлия. Навстречу встают мужчины в форме, у каждого грудь в орденах. Рядом с такими поневоле стушуешься. Первые минуты встречи говорим о госпитале. «Здесь к нам совсем другое отношение, чем на гражданке». «Здесь мы — бригада, живем одним коллективом». «Благодаря госпиталю мы живем дольше». «Я каждый год прохожу лечение и после этого могу нормально жить, работать». «Посмотрите, на стенах картины, и даже не пахнет больницей. И кормят всегда очень хорошо». «Это моя вторая семья». Вот что они говорят. 

Решаю сменить тему.

— А какие фильмы вам нравятся?

Мужчины хором:

– Про Афган! 

Кто-то добавляет:

— Хотя фильмов хороших мало.

— А «Девятая рота»?

— Лично я воспринял этот фильм отрицательно, — говорит прапорщик Андрей Макаренко. — Есть старые фильмы «Пешаварский вальс», «Афганец». Они правдивые. А в «Девятой роте» показуха одна. Ну, например, они в горах едут, артист по пояс голый. В жизни такого не было. Там даже несколько минут на солнце проведешь, так сразу облезешь весь, сгоришь.

— Коллеги, отметьте пожалуйста журналистку Елизавету Пирогову, как отличного автора. Она написала отличную заметку про хореографа из Саратова, который работает с инвалидами, — просит Виталий Лейбин.