Наверх
Интервью

Рассказ Орынбека

03.06.2019
Орынбек закончил три класса школы, в Китае был чабаном. Потом уехал в Казахстан, помог перебраться родителям, получил гражданство. В 2017 году собрался в родную деревню на могилу дяди - и сразу попал в лагерь:

- Не успел я пройти через границу, как меня начали допрашивать. Это было 22 ноября. Меня допрашивали 24 часа, стоя на ногах: "зачем ты приехал с Казахстана?", "Чем ты занимаешься?", "С кем ты работаешь?", "Какова твоя цель?"
За мной пришел парень по имени Женис, он казах и еще двое китайцев. Они отвели меня в дом брата моего отца. Оказывается его дом был заставлен камерами, мы об этом узнали не сразу. Он сказал, что мне нужно будет пройти две проверки, чтобы вернуться в Казахстан. 

Потом мы поехали в больницу. Кто зайдет в эту больницу - не захочет уходит, так там чисто и красиво. Очень много медсестер, белоснежные халаты, женщин там намного больше, чем мужчин. Мне сделали полное обследование, брали все анализы, спрашивали про половые отношения. Результаты были хорошими, я был совершенно здоров. Я спросил Жениса: к чему все это? Он начал говорит, что у меня могут проблемы с кожей или пищеварением, или туберкулез, я разозлился, сказал, чтобы все, что он наговорил на меня, вернулось к нему же.
Мы прошли в другое место, там были железные сетки и сверху колючая проволка. Зашли в зал, там было очень много людей, они сразу же начали меня обыскивать и металлоискателем и вручную. Заставили меня снять всю одежду и забрали ее. Надели бэйджики. У двери при входе я увидел крючок, не знаю для чего он, но при виде него мне сразу захотелось убить себя там же, я замер. Но Женис быстро привел меня в чувство, стал толкать вперед, я сказал ему, что не хочу, но он все же заставил меня. В железной решетке было отверстие, совсем маленькое, через которое мы должны были нагнуться и пройти дальше. Мне нечего было стесняться, и я прошел туда в одном белье. Меня обыскали опять. 
Я начал возмущаться, чтобы мне вернули одежду, и спросил что вообще происходит. Мне ответили, что я уеду оттуда либо в понедельник, либо через неделю. Потом начали задавать те же самые вопросы: "Чем занимаешься в Казахстане?", "С кем знаком?", "Кто тебя туда отвез?". Меня никто отвозил, я сам поехал туда. Я знаю, я конфликтный человек. Я сказал, что я не животное, начал ругаться, но не лез драться, потому что их было намного больше. Мне отец всегда говорил: "Меньше говори, больше слушай". Я почувствовал свое одиночество, и понял, что в драке меня никто не поддержит. Я по-человечески попросил отдать мою одежду. И мне дали что-то чужое. 

Я думал, что верно ответил на все их вопросы. Тогда я впервые увидел наручники и кандалы, я в жизни даже браслеты не носил. Я смотрел на Жениса, который был по ту сторону железной решётки. Когда я спросил, какой я закон нарушил, мне сказали, что, во-первых, я должник, во-вторых, пользуюсь гражданствами двух стран, в-третьих, они назвали меня предателем. "Ты один из специальных людей, шпионов, которых присылают к нам." Я сказал: "Предательство это когда у человека есть долг, когда человек был предан Китаю и сбежал." Мне сказали, что докажут, что у меня есть долг за землю. Но у меня не было земли. В Казахстане у меня есть земля и скот, но в Китае я был лишь пастухом. Они сказали, что я должник, потому что закончил школу. Я ответил, что окончил только 3 класса, могу показать вам своего учителя. Я 15 лет как я переехал и являюсь гражданином Казахстана. Они сказали, чтобы я вообще не упоминал о своем гражданстве, и если я еще раз повторю это, то разговор будет другой.

Они повели нас на второй этаж, там было 9 человек, уйгуры и дунганы, но все разговаривали на китайском. Они боялись, когда я что-то говорил на казахском, они все мотали головой. Я чувствовал себя немым. Стены полностью исписаны китайскими иероглифами. Я не понимал, мне объяснили, что там описана вся жизнь какого-то человека, с 15-летнего возраста до 60 лет. 
Я пробыл там семь дней, скованный по рукам и ногам. Ночью наручники снимали, но ноги оставались скованы. Все семь дней я учился, всегда сидя в одном положении на пластмассовом стуле. Нам давали читать историю политики Китая. И были песни "MeiKongShanAN", "DongBaHu", "Shai", меня научили этим песням насильно. "Shai" мы слушали с утра, сидя прямо, за любое мелкое движение нас наказывали. Наказывали нас палкой.

Спустя 7 дней мне опять устроили допрос. Потом еще через 7 дней. Все те же вопросы: зачем я приехал в Китай, я предатель, должник, говорили, что у меня здесь земля. Я подумал, наверное, это предначертано для меня судьбой. "Если ты не начнешь говорить правду, мы тебя заставим! Объясним, раз не понимаешь." Они начали меня бить. Но что я мог им рассказать? Я и так рассказал абсолютно все про себя, потому что боялся их.

Я повторил, что не понимаю их, они сказали "Сейчас поймешь" - и вчетвером потащили меня к колодцу. Колодец был где-то прямо в здании. Мне сказали поднять руки, но я боялся, что меня убьют, на руках были наручники. На меня стали лить воду. Не знаю, что это за вода, я сначала кричал, потом потерял сознание. Когда я пришел в себя, рядом был один казах, я не понял, откуда он взялся.

Мне было очень сложно, я замучился. Но Аллах помогал мне, я все вытерпел. Я плакал там от одиночества, я не знал, сколько я там кричал, люди мне сказали, что я был там с 10 утра до 4 часов. Потом этот казах вытащил меня оттуда и потащил в больницу. На следующий день меня привели в камеру. С того дня у меня начались проблемы со здоровьем.

Они перевели меня в другую камеру, потому что я не понимаю китайский. Посадили к другим ребятам - но они сразу же стали своими, это были в основном казахи, только один уйгур. Но нам нельзя было разговаривать, за это наказывали.

Основная масса это те, кто раньше носили бороду, или те, кто лезли в драку. Во-первых, задерживали людей, читающих намаз. Во-вторых, за использование социальных сетей. В-третьих, если ты купил кому-то номер, а зарегистрировал на свое имя. Там сидела одна девочка, новенькая, молодая лет 20. Мы не могли открыто общаться, только при помощи записок. Она написала, что ее парень тоже здесь, она написала ему по WhatsApp и их задержали за это. Я об этом постоянно думал, и понял, что единственное наше преступление — это то, что мы были казахами. Потому что цель Китая это - искоренить казахов и мусульманство. 
Я зашел в туалет, и хотел задушить себя там одеждой, которую мне сестра купила. Я не знал, что там есть камеры. Я даже не знал, что такое камера. Оказывается, наверху везде висели белые камеры и красные, что-то из них записывает, а что-то прослушивает. Ребята меня спасли.

В камере нас было по 13-14 человек. Люди там менялись каждую неделю. Каждый вечер нам давали по 15 минут, чтобы поговорить. Там был один парень по имени Ербакыт, у него жена и дети в Казахстане, он тоже гражданин. Очень умный и хороший человек. Он всегда пытался отвлечь меня от всего этого, просил не лезть на рожон: "Орынбек, ты очень смелый и сильный, но с Китаем ты не справишься." Они всегда успокаивали меня и делились советами. Помогали мне учить песни. Мне сказали: если я не выучу песню, то мне не будут давать еду 7 дней. 

Обычно Ербакыт ходил в школу и говорил, что они там учатся. Я не понимал: они же не дети, чтобы ходить в школу. 10-15 дней Ербакыт болел, у него был аппендицит. Держался за бок, ему было очень больно. Я его обнимал, чтобы хоть как-то утешить. У него очень пожелтели глаза, я просил, чтобы его отвели в больницу. Больница тоже была внутри здания, там дают лекарства и даже делают операции. Его положили, за Новый Год его вылечили, он сильно похудел, мы были рады. Мы радовались друг за друга, и все рассказали друг другу о своих родных, чтобы, когда кого-то из нас отпустят, они нашли их. Я попросил Ербакыта, если он освободится, проведать мою маму, я был уверен, что ее нет уже, но все же надеялся. Уйгур тоже рассказал мне о себе, сказал, что приедет ко мне в Казахстан.  Я сказал: дом тебе построю и женю, если приедешь! Но он сказал, что уже женат. Он раньше занимался перевозкой камней, его арестовали за то, что камни не от государства.

Там было много ребят, но сейчас не могу вспомнить их имена. У всех были проблемы с нервами, мы все стали раздражительными. Моя мечта была выйти оттуда, хотя бы в школу. Ербакыт сказал, что я пойду в школу, но я должен держать себя в руках, там много разных людей. На Новый Год меня уже отправили в школу, сняли все оковы. Перед этим нам всем сделали уколы, сказав, что это против гриппа. От укола я очень сильно болел, был чуть-ли не при смерти. 

Школа - это большой зал, длина этого зала, как весь район, неизвестно сколько людей там. За одной партой сидели по трое, на тех же пластмассовых стульях. Мне дали тонну книг, я не смогу даже поднять столько. Заставили учить китайский язык. По выходным мы могли смотреть телевизор, но на китайском. Все должно быть по-китайски. "Ассалам алейкум" считалось за преступление, я сам много раз получил за это. Надо было говорить "НиХао".

Я не мог сдавать экзамены, просто комкал этот листок и выкидывал, но они подбирали, разглаживали и писали вместо меня. Другие всегда мне помогали и просили не лезть никуда. 
Нас учили дисциплине: твое постельное белье всегда должно быть в опрятном виде, каждый отвечал за свою вещь, все должно было стоять по своим местам - посуда, ложка. Если она сдвинулась или издала малейший шум, ты за это получал. Мы научились убирать дом, как женщины. Сейчас в Казахстане я перестал все это делать, моя мама очень меня балует, не знаю почему.

Если мы нарушали правила или разговаривали между собой, нас сажали в маленькую узкую и холодную комнату. Там было очень страшно и холодно. В этом карцере я сам был несколько раз. Мы сидели там по 24 часа, за это время давали только один маленький кусочек рисового хлеба, и ни капли воды. 

Тогда я увидел смелость девушек. Мы с ними учились в первом классе, девушки быстро все осваивали и учили нас. Когда мы только пошли в школу, нас всех налысо обрили. Но женщины начали кричать. Там была девушка, Анар, она кричала на них, что женщины тоже люди, это меня очень впечатлило. Нас всех побрили и стали делать то же самое с женщинами. Они начали с бабушки лет семидесяти. Я резко вскочил с места и побежал на китайского солдата. Но меня ударили сзади палкой, и я потерял сознание. Когда я вернулся на следующий, у многих женщин уже не было волос. Многие плакали. Тогда я впервые написал письмо Анар. Как мужчина, я написал ей первым.

На следующий день Анар ответила. Написала, что наши волосы все равно остригут, такие правила. Я опять написал, что пока я жив, ее никто не тронет. Но я не смог это сделать, ведь я был один, меня никто не поддержал. То, что мне написала Анар сбылось: нас всех побрили налысо, и женщин тоже. Нас брили очень грубо, было больно, но мы быстро к этому привыкли. 

Меня постоянно обвиняли в том, что я предатель. Мои нервы уже не выдерживали этого. Они по 1000 раз говорили об этом. Я очень устал от всего этого, но уменя не было выхода. Я не знал почему я там, кому это надо. Но я всегда верил в Аллаха, я всегда пил чай. Ну как чай - кипяченую воду, ел их пресную еду. Мы подшучивали и называли это бульоном. Шутил там только я. Все были раздражительными, даже женщины там часто дрались. Я уже забыл, как правильно говорить на казахском, даже поговорки не мог вспомнить. Возможно, это все из-за палки. Их цель все время была заставить меня признать мое преступление. Но у них ничего не вышло, ведь я очень упрямый. 
Потом меня перевели в другую тюрьму. На нас надели наручники, мы вышли наружу. Там было много народу, более 500 человек, и до нас еще перевели много людей. Нас разделили по парам, привезли туда с мешками на голове. Ехали мы туда час или полтора, потом спустили вниз.

Каждый раз, когда надо было выйти в уборную мы должны были говорить "Dao" -иначе нас избивали железными палками. "Dao"- означало мне нужно выйти, "BaGao" - это, как я понял, значит "Я". Например, чтобы сказать "я - Орынбек", нужно было говорить "BaGao". Нам сказали выучить эти слова. А при входе во вторую тюрьму я забыл слово "Dao" и зашел и сразу при входе я получил палкой. Меня и человека рядом избили за это. Мы попали в больницу с ранениями ног.

Мы потом поняли, что нас перевели просто от недостатка мест в старой тюрьме. Потому что сперва нас было 25 человек в камере, потом нас стало 28-29, а потом мы спали по двое на одно одеяло. Мы надевали на одеяла пододеяльники, когда к нам пришел один парень, новенький. Мы спросили что происходит снаружи, мы  всегда спрашивали все, когда к нам кто-то заходил. Когда кто-то возвращается, поговорив с домашними, мы все очень радовались. Когда мы спросили его, он сказал, что снаружи происходят ужасные вещи.

Во второй тюрьме нас учили военным искусствам: маршировка, дисциплина. Нам говорили, что за хорошее поведение и учебу нас выпустят. Но у нас были люди, которые на отлично сдали китайский, но их не выпустили. Я первый, кого выпустили. Потом нам сказали: раз вы сами всему научились, то должны научить этому других. Среди нас отобрали людей для обучения следующих, таков приказ. Все те учителя, которые учили нас, тоже были заключенными. Им говорили, что чтобы выйти на свободу нужно отработать и обучить других.

Когда мы ели и сидели в школе, всегда слышали голоса плачущих детей. Их избивали, потому что они ходили не прямо и не могли разговаривать на китайском языке. 
Я был первый, кого выпустили. Однажды меня завели в маленький дом. Я испугался и начал нервничать. Зашел и увидел там пять человек, два казаха и три китайца, а на столах лежали фотографии моих родственников, которые были в Казахстане. Я очень расстроился, потому что думал, что их задержали из-за меня. Показали фотографию отца, потом матери. Сначала я не признавал, делал вид, что не знаю их. Но потом побоялся, что они опять будут избивать, и признался. Они опять начали говорить, что я предатель, должник, воспользовался гражданствами двух стран. Я рассказал им все, что мог, я устал и хотел спать. Они порвали и выкинули в мусор фотографию отца, и я заплакал.

Меня привели в камеру в 6 утра, я поспал всего 2 часа. И в тот день на обед нам принесли соль. Мы даже и забыли, что это. Они дали нам в соль в плошке. Я бросил соль в кипяток, и когда я это выпил меня бросило в пот. И мы кричали громко "Соль!" - я и парень-уйгур. Тогда я вспомнил вспомнил особые свойства соли.

Я уже перестал надеяться, что меня выпустят. Но на уроках ко мне подошла одна учительница, Асия апай. Она училась вместе с моей сестрой, она мне очень помогала, но я теперь никак не могу помочь ее родным. Ее муж и семья живут в Алма-Ате. Она подошла и шепнула, чтобы я готовился к отъезду, но никому не говорил. Я ее поблагодарил. Но мы не могли выразить все, что хотели - в этом и была вся проблема. Мы очень мучались из-за того, что не могли рассказать друг другу обо всем.

Утром, когда я сидел на учебе, меня позвали в камеру. Там была шумиха. Я понял, что все прощаются с Арманом. Мы с ним жили в одной камере, всегда смотрели друг на друга, переглядывались, но не могли говорить. У меня в руках были книги, мне сказали оставить книги и не прощаться ни с кем. Я спросил, что будет, если я попрощаюсь, мне ответили, что останусь еще на два месяца. Я взял свою одежду и прижал подмышками. При выходе нас с Арманом сковали вместе и выгнали прикованными друг к другу, как скот. 

На выходе я встретил одну беременную девушку, дочь одного очень богатого человека в городе Чугучак. Она сидела там и плакала. Я поздоровался, она замотала головой, что я ее не знаю. 
Потом нас разделили, сняли наручники, меня увели в одну комнату, а Армана в другую. Пришел замначальника тюрьмы. Мне сказали, чтобы я никому не говорил о том, что было, иначе я буду сидеть пять лет в Казахстане. Они меня напугали, и я поклялся именем Аллаха, что не расскажу, что случилось там. Они сняли все мои слова на камеру. Я сильно рыдал, потому что не знал, когда это все кончится. Помню, что подписал 30-40 бумаг, не знаю, что это.

Я спросил, почему меня держали и почему отпускают, они ответили, что не знали, что я гражданин Казахстана. Как я могу поверить, когда я лично говорил об этом миллионы раз. Когда меня арестовали, у меня в кармане был паспорт, они забрали его.

Нас вернули в другую тюрьму, и там стоял Женис. Он смеялся, что сам меня привез и сам же увозит отсюда. Он начал издеваться, спрашивать, приеду ли я к ним еще. Они все смеялись надо мной, но я не обращал внимания. Женис - казах. Он работает в милиции. Я не знаю, сколько вреда он принес казахам, но если все ребята освободятся, от Жениса ничего не останется. Но я всем открыто сказал: оставьте Жениса мне, просто переведите его через границу.

Нас накормили, Арман не захотел есть, сказал, что чувствует что-то плохое. Я сказал, что не собираюсь умирать на голодный желудок. Потом я попросил разрешения встретиться с одним человеком. Я не знал, к чему все это идет, если честно, я не думал, что нас выпустят. Они спросили "с кем", я ответил "с Анар". Ее привели, увидев ее, я испугался - она очень похудела. Мы не могли ничего сказать, просто молча смотрели друг на друга и плакали.

Когда мы доехали до границы, нам раздали наши документы и одежду, и выпустили, как скот. Когда мы прошли границу, я не был в состоянии даже войти в магазин за водой. Нам отправили такси, мы приехали ко мне домой. Я даже не понял, что это мой дом, там ужас, кто-то плачет, кто-то радуется. Я спросил у соседа, что происходит, кто-то умер? Наутро, когда Арман и Аман уехали, я очень расстроился.

Спасибо вам за интервью, я очень устал. Я не говорил правду до сих пор потому, что мою клятву они записали на видео. Я клялся Аллахом, что не расскажу.

Комментарии:

Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...


  • Le
    @LeroyQ
    4 years ago

    Спасибо за статью! Кто бы мог подумать несколько лет назад, что власти КНР станут такие гнусности вытворять с национальными меньшинствами. Я в гневе и в шоке!