«Эту боль невозможно терпеть»

Больные онкологией жалуются на то, что им очень сложно получить необходимые обезболивающие. В итоге, им приходится переносить боль, которую многие называют нестерпимой.

Боль появилась после операции, боль, как от травмы острая. По мере затягивания и зарастания характер ее стал меняться от острой до тянущей на месте срастания мышц на поверхности и внутри организма, где была опухоль. В стационаре, в реанимации снимали боль «Промедолом», а далее — обычными лекарствами. После выписки тянущие боли в тазу не уходили, но первые два года были вполне терпимые и я никаких обезболивающих не принимал.

В конце 2013 г. характер тазовых болей изменился, стал распирающий — как будто все, что внутри находится, пытается выйти наружу, но не может, как какой-то не созревший гнойник, который нелья выдавить. Периодически усиливаясь до прострелов. Естественно, пытался снять боли обезболивающими, но анальгины, миги и прочие рекламируемые средства давали нулевой эффект. Боль усиливалась ночью, в сидячем и лежачем положении. Я спал по 2–3 часа, периодически вставая, чтобы походить и снизить напряжение.

Пошел по врачам: онколог, невролог, уролог. Сдаю анализы, прохожу УЗИ — не идеально, по возрасту, но и явных критических отклонений нет. Уролог — это не мое, иди к онкологу. Онколог — это не мое, иди к неврологу. Невролог — это не мое, иди к обратно к онкологу.

У онколога, интерна из Бурятии, грусть в глазах с желанием вернуться на историческую родину. На столе два талмуда — Мошковский и справочник онкологических болезней откуда он делает выписки в карточку. Стоит на своем — боли от защемленного нерва. Говорю ему: «Боль есть, диагностики нет, у нас она на УЗИ закончилась? Назначайте МРТ». У онколога ужас — «нам заведующая не разрешает». Единственное, что предложил схемы обезболивания с «Кеторалом», «Кетоналом» и спазмалитиками, эффект тоже был нулевой, но что-то серьезнее уже не предлагает, типа у нас других схем нет. Серьезное обезболивание только для четвертой стадии.

После подобных походов вспомнил про спасение утопающих… собрал выписки отправил на заочную консультацию в Московский коло-проктологических центр. Буквально на следующий день, а было это в самом конце декабря, получил внятный ответ. Причины тазовых болей, вероятно, следующие: воспаление, разрастание фиброзной ткани или рецидив. Все это без проблем видно на МРТ органов малого таза. Чтобы исключить неврологические проблемы так же сделать МРТ крестцовой области.

Сделал МРТ за свой счет. В общем МРТ ОМТ и показало наличие рецидивного узла на месте удаленной опухоли. Причина болей была определена. Заключение МРТ было получено 30.12.2013 г.

Кое-как пережил бесконечные новогодние каникулы. В первый рабочий день пришел к заведующей, высказал, что думаю о порядке оказания онкологической помощи. Тем более, что я уже проработал этот вопрос с правовой точки зрения. Оказывается, что в законодательном плане не так все и плохо, есть Приказ Минздрава № 915н «О порядке оказания онкологической помощи», есть местные алгоритмы ее реализации, вполне внятные и четкие по срокам и реализации, есть порядок оказания высокотехнологической помощи. Все прописано, только соблюдай. Получил направление по форме 057У в специализированный центр, прошел там консультации.

Было принято решение на ВК по динамичному наблюдению за развитием процесса. Примерно через три месяца в поликлинике онколог (другой) выписывает направления на стандарные анализы и обследования по cito (по алгоритму отводится 10 дней), выдает форму 057 в онкодиспансер, далее в онкодиспансере проводят углубленной обследование и МРТ, определяют дальнейшую тактику.

Так же в это время произошла незначительная либерализация по выдаче обезболивающих, тот же «Трамол» участковый терапевт сейчас выписывает без проблем. Не знаю, кто и за что считает «Трамол» чуть ли не наркотиком, в моем случае он только немного гасит острую фазу боли, распирающая и постоянная боль в тазу никуда не уходит. Но нет острой, и то хорошо.

Сейчас как раз прохожу очередное обследование в онкодиспансере. Динамика не очень хорошая».

Свету просто выписали из больницы, когда очередная химия была отторгнута организмом, и отпустили домой. Умирать. 29 августа, в последний день, когда она ещё могла говорить, она меня спросила: «За что же они меня так?». И я не нашлась, что ей сказать.

«Трамадол» — это опиумный наркотик, который выписал Свете её врач из поликлиники. Увидев снимки с метастазами, он выписал вдвое положенного объёма, чтобы хватило на большее количество дней. Да, да, этот врач нарушил нормативы, а потому я никогда не произнесу вслух его фамилию, потому что этот человек, взяв на себя страх ответственности, хоть немного облегчил Светину последнюю боль.

До морфина мы так и не дошли. Просто не успели обежать все положенные инстанции, чтобы оформить документы. Света умерла от того, что её сердце не выдержало. Умерла в те дни, когда метастазы захватили ещё не весь организм. И я понимаю, что с такой достаточно быстрой смертью Свете повезло. А меня трясёт от страха, когда я думаю о том, что мои метастазы могут бродить где-то внутри меня.

Надо ли писать о тех, кто выбрал свой путь ухода от боли, выбрав самоубийство? Это очень сложный вопрос. Нельзя пропагандировать, но и замалчивать нельзя. Самоубийство, как и любой радикальный метод не поможет решить проблемы общества. Громкое событие вызовет громкий резонанс и громкие же отклики власти, но, боюсь, что спустя время всё вернется на круги своя. Но каков путь решения? Я не знаю. Поэтому я могу лишь подтвердить, что онкологическая боль — это та боль, которую невозможно перетерпеть».

Фонд помощи хосписам «Вера» помог разобраться в сложившейся ситуации. На основе материалов фонда мы выделили несколько ключевых проблем.

Обезболивающих не хватает

Помимо довольно жесткой процедуры получения лекарств есть проблемы и с их наличием. Часто пациентам выписывают не те препараты, которые им нужны, а те, что есть в наличии.

В некоторых населенных пунктах за обезболивающими приходится ехать 50–100 км, говорится на сайте фонда. В Москве обезболивающие можно получить только в 50 аптеках. Во всей Чечне право продавать такие препараты имеют право семь аптек, раньше была всего одна.

Врачи боятся выписывать наркотические препараты

Проблема и в том, что врачи просто боятся выписывать препараты, ведь это может обернуться уголовным преследованием. Эта одна из причин, почему пациентам не назначают морфин. В Москве в каждой поликлиние на дом морфин получают 2–5 человек — это, по оценке экспертов фонда, очень мало. Поликлиники не руководствуются мнением пациентов о степени боли.

Врачи и пациенты не знают о новых нормах

Часто врачи и пациенты просто не узнают о том, что в правилах предоставления обезболивающих что-то изменилось. Например, детям можно выписывать обезболиваюие во взрослых поликлиниках.

Нет сопутствующей терапии

Чаще всего врачи не назначают сопутствующую терапию, например, не выписывают антидепрессанты или психотропные препараты. Врачи не знают, что они нужны пациентам. Побочные действия обезболивающих никак не компенсируются, а за эмоциональным здоровьем пациентов никто не следит.