- Публикатор: Антон Резниченко (Anton17)
- Текст: Махаббат Сердалина
- Фото: Дарья Седенкова
Американец Аарон Джоэл Митчелл прыгнул в горящую деревянную скульптуру человека на фестивале Burning Man в штате Невада в 2017 году. Он обогнул два кольца оцепления и бросился в пламя, развернувшись в прыжке. Конструкция начала рушиться.
После Аарона достали из огня и отправили вертолетом в госпиталь. Медики не обнаружили в крови мужчины алкоголя и наркотических веществ.
После Аарона достали из огня и отправили вертолетом в госпиталь. Медики не обнаружили в крови мужчины алкоголя и наркотических веществ.
Спустя пару лет, автор этого текста познакомилась с бёрнером, который был свидетелем трагедии, а в 2018 году встретил на фестивале брата погибшего. Смерть близкого человека, как оказалось, его освободила. Или надо как-то жить дальше.
* Все размышления героев были вымышлены для придания художественного эффекта.
— Рациональный хаос —
Аарон жил в Лос-Анджелесе с женой и детьми. Создав дело, приносившее стабильный и внушительный доход, он наконец-то взялся за свою душу. Обычная история. Ничего удивительного.
Он много медитировал, изучал силу влияния космоса на человека, улыбался, любил жизнь и ни секунды не хотел тратить на то, что противоречило его мировоззрению. Можно подумать, что он сошёл с ума. Однако окружающие заявляли, что не встречали на своём пути человека с более ясным видением. Он словно горел. Его пламя не обжигало, а согревало всех, кто рядом.
Он много медитировал, изучал силу влияния космоса на человека, улыбался, любил жизнь и ни секунды не хотел тратить на то, что противоречило его мировоззрению. Можно подумать, что он сошёл с ума. Однако окружающие заявляли, что не встречали на своём пути человека с более ясным видением. Он словно горел. Его пламя не обжигало, а согревало всех, кто рядом.
В 2017 году Аарон отправился туда, где на восемь дней можно забыть, что ты находишься на Земле. Каждый приехавший в Black Rock Desert вкладывал всего себя в создание нового мира. Здесь не было лишних людей.
Можно долго рассказывать про то, как пустыня на восемь дней обрастает разнокалиберными инсталляциями, но это не так важно, как то, о чем пойдет речь дальше.
Пыльные ураганы, дневной зной и холодные ночи не были помехой для разодетых и полуголых людей, погрузившихся в трип по вечеринкам.
Фестиваль создавал впечатление, что всё вокруг окутали хаос и пошлость, но Аарон знал — ничего более рационального с точки зрения человеческих взаимоотношений не существует.
«Дари и рассчитывай только на себя» — этот слоган не то чтобы приводил его в восторг, скорее, наполнял ощущением, что мир должен быть устроен именно так.
— То, что пора забыть —
Ник стоял перед двухметровой горой старых вещей. Было около пяти часов утра. Сквозь разноцветную штору из бус он рассматривал потрепанных кукол, пыльные платки, брелоки, шорты, мячи, шляпы, люстры и много всего другого. Их привезли сюда бёрнеры. От прямых лучей солнца кучу хлама защищал огромный тент.
Это было место памяти. Оно стояло на отшибе и днем, когда земля раскалялась, и появлялось марево, казалось оптической иллюзией. Как и все здесь. Ник никогда не был до этого на Burning Man. Он не любил большое скопление людей, не принимал философию фестивалей и всегда их сторонился. Ник был полной противоположностью своего брата Аарона.
Но именно из-за него он перешагнул через себя и приехал в место, которое напоминало сразу все фестивали мира — и Вудсток, и карнавал в Рио-де-Жанейро, и венецианские маски-шоу. Ник не привез с собой ни одной вещи, напоминавшей ему об Аароне.
Они с братом никогда не были дружными и редко разговаривали по душам. Их темп жизни и темперамент были слишком разными. Сходились они только преданностью своим интересам. Увлеченность на грани фанатизма и маниакальный профессионализм — качества, которыми отличались братья Доверы. От них же и страдали.
Но именно из-за него он перешагнул через себя и приехал в место, которое напоминало сразу все фестивали мира — и Вудсток, и карнавал в Рио-де-Жанейро, и венецианские маски-шоу. Ник не привез с собой ни одной вещи, напоминавшей ему об Аароне.
Они с братом никогда не были дружными и редко разговаривали по душам. Их темп жизни и темперамент были слишком разными. Сходились они только преданностью своим интересам. Увлеченность на грани фанатизма и маниакальный профессионализм — качества, которыми отличались братья Доверы. От них же и страдали.
Аарон с детства обожал выстраивать фантазийные миры — рисовал, возводил целые города из песка и всего, что попадется под руку. Он мог часами пропадать за этим делом. Восторгался, что только ему одному известно, куда приведет эта улица, где появится новый дом, и как он будет выглядеть.
Ник с такой же страстью наблюдал за тем, как готовит мама. Став старше, он и сам начал с головой окунаться в таинство кулинарии. Для него это было именно таинство и магия. Он перевел огромное количество продуктов, сочетая несочетаемое. Его не интересовали существующие рецепты. Ник мечтал создать свое супер меню и с 13 лет старательно выписывал в блокнот все успешные эксперименты.
В 2017 году 23 июня он устроил шикарную вечеринку, совместив свой 45-й день рождения с присвоением его ресторану мишленовской звезды. Это было за несколько дней до отъезда Аарона на фестиваль. Под утро, когда все гости уже разошлись, братья, сев на диван, начали вспоминать детство, родителей и разные истории. Мужчины удивлялись и громко смеялись, выясняя, насколько по-разному они воспринимали одинаковые ситуации из прошлого.
— Как архитектор скажу тебе, что смерть не открывает дверей. Не стоит горевать ни о ком и не нужно превращать человека в вещь. Не привязывай себя к материальному и меня в это не втягивай. Никогда, — внезапно сказал Аарон.
Эта реплика стала словесной ратушей в готическом стиле, которую брат вписал в схему разговора в самый последний момент. Она впиталась в память Ника, как кровь в хлопковую ткань. Он не понял, к чему она, но и расспрашивать не стал. Значит, так надо.
В тот день его не оставляло странное послевкусие от разговора. С одной стороны он был рад диалогу, с другой — ему стало горько от того, что они нащупали эту доверительную нить только, когда обоим перевалило за 40.
Утром в пустыне холодно и почти безлюдно. Пыль под ногами и колесами своих велосипедов взбивали только перевозбужденные и разгорячённые ночными вечеринками бёрнеры. Остальные опьяненные кто чем, отсыпались перед следующим рывком. Ник не заметил, как к нему подъехали трое парней в розовых шубах.
— Добро пожаловать домой! — выкрикнул один из них, слезая с украшенного гирляндами велика.
Ночью они создавали атмосферу и вносили свой неоновый вклад во всеобщую эйфорию, а днем превращались в простые провода, которыми как попало обмотали руль и верхнюю трубу рамы. Парень подошел к Нику и обнял его. Непривыкший к такому проявлению чувств ресторатор отшатнулся.
— Первый раз здесь? — спросил велосипедист.
— Да, — без особой радости ответил Ник.
— А я второй. Наш кэмп называется «Невидимые розовые единороги». Тебе говорили о местных правилах? Если да, то ты должен знать, что стоя здесь, нарушаешь одно из них, — улыбаясь сказал он.
— Это какое? Я же даже с места не двигался, — ответил Ник.
— На восемь дней ты должен забыть обо всем, что осталось в реальном мире. Живи здесь и сейчас. Ты же можешь построить себе здесь собственную вселенную. Или восемь: по одной в день, — сказал Единорог.
— Тогда зачем здесь место памяти? — спросил Ник, глядя на кучу из вещей.
— Это то, что пора забыть, — проведя рукой по шторам из бус, не глядя на новичка, отметил парень.
— Утроба и улей —
Аарон прилетел в Неваду за неделю до начала фестиваля, чтобы собрать свою инсталляцию. Вместе с ним были трое парней из его архитектурного бюро, знакомый мебельщик и доброволец, занимающийся строительством яхт. Они ежедневно упорядочивали «пазлы», скрепляли их между собой и фиксировали.
В результате они собрали альянс цифр 9 и 6. «Пузо» девятки было сделано в виде утробы — подсветка внутри матовой сферы напоминала кровеносные сосуды.
В результате они собрали альянс цифр 9 и 6. «Пузо» девятки было сделано в виде утробы — подсветка внутри матовой сферы напоминала кровеносные сосуды.
Пространство шестерки оформили в виде улья — установили горизонтальные «ребра» из дерева по периметру и плотно обмотали их прессованной соломой.
Первая фигура олицетворяла беременную женщину, максимально сконцентрированную на себе. Она не хотела рожать, но при этом четко понимала, что избежать этого никак нельзя.
Вторая фигура доказывала, что вне утробы тоже существует гармония на материально жизненном уровне. Всесторонне защищенный улей стал для Аарона символом красоты и удобства мягкой формы, предназначенной для жизни.
— Добро пожаловать домой! — сказал архитектор, как только инсталляция была готова.
— Почему 96, а не 69? Последняя цифра, мне кажется, была бы более актуальна, — смеясь, спросил практикант Стив; он пришел в бюро недавно, но уже успел всем полюбиться из-за своей непосредственности.
Вторая фигура доказывала, что вне утробы тоже существует гармония на материально жизненном уровне. Всесторонне защищенный улей стал для Аарона символом красоты и удобства мягкой формы, предназначенной для жизни.
— Добро пожаловать домой! — сказал архитектор, как только инсталляция была готова.
— Почему 96, а не 69? Последняя цифра, мне кажется, была бы более актуальна, — смеясь, спросил практикант Стив; он пришел в бюро недавно, но уже успел всем полюбиться из-за своей непосредственности.
— 69, Стив, это коллективная возможность, а 96 — коллективная невозможность. Кроме того, «глупая последовательность — суеверие недалеких умов». Об этом еще в 19 веке говорил старик Ральф Эмерсон — улыбнувшись, сказал Аарон.
Когда все разошлись, уставший и грязный он залез в одно из своих «цифровых убежищ». Окруженный алой подсветкой, уснул под Daybreak Тони Беннетта.
За ночь рядом материализовались — огромная светящаяся медуза, НЛО, исполинских размеров кит со светящимся брюхом, гигантские райские ворота и другие фигуры, вырвавшиеся из бездн психопатических душ своих создателей.
— Дистанция —
— Класс определяет дистанция, Аарон. Если хочешь стать лучшим, ты должен делать все, чтобы увеличить расстояние между собой и другими. Ты должен на несколько ходов опережать самого сильного соперника, — в Блэк Рок Сити эти слова отца вспоминались Аарону чаще остальных, хотя он постоянно сыпал такими фразами.
Билл Довер считал, что его слова — это лучшая мотивация для сыновей. Аарон уверен, сейчас, в эпоху доморощенных коучей, его папа смог бы развернуться. Он был мастером пускать пыль в глаза.
Уже в первые два дня фестиваля было сложно найти свой кэмп: все терялось в пыли. Толпы людей, мигрирующих по пустыне, хоронили свою бережно выстроенную дистанцию в трещинах земли. Те, кто еще пытался что-то контролировать в первые две-три минуты, сдавались на четвертой.
Аарон впервые не понимал, как устроен город. Наличие карты не гарантировало, что он приедет туда, куда хотел. Песчаные бури иногда так усиливались, что дальше четырех метров уже невозможно было что-то разглядеть. Покрытые с ног до головы пылью 70 тысяч бёрнеров напоминали захороненные в пустыне тела, которым один раз в год выпадает шанс вновь прикоснуться к жизни.
Он с трудом понимал свои чувства. Захлебывался от эмоций и часто думал, что Нику тоже не помешало бы сюда приехать. Брату так не хватает этой свободы.
Через пять дней пульсирующий от огненных вибраций город исчезнет. Кроме пыли не остается ничего.
Билл Довер считал, что его слова — это лучшая мотивация для сыновей. Аарон уверен, сейчас, в эпоху доморощенных коучей, его папа смог бы развернуться. Он был мастером пускать пыль в глаза.
Мама — Кения Довер — наоборот, всегда считала, чем скромнее человек, тем лучше. Когда они с Ником купили родителям шикарный особняк, она стыдилась приводить туда подруг. Как они с мужем прожили вместе больше 30 лет — загадка.
Уже в первые два дня фестиваля было сложно найти свой кэмп: все терялось в пыли. Толпы людей, мигрирующих по пустыне, хоронили свою бережно выстроенную дистанцию в трещинах земли. Те, кто еще пытался что-то контролировать в первые две-три минуты, сдавались на четвертой.
Аарон впервые не понимал, как устроен город. Наличие карты не гарантировало, что он приедет туда, куда хотел. Песчаные бури иногда так усиливались, что дальше четырех метров уже невозможно было что-то разглядеть. Покрытые с ног до головы пылью 70 тысяч бёрнеров напоминали захороненные в пустыне тела, которым один раз в год выпадает шанс вновь прикоснуться к жизни.
Он с трудом понимал свои чувства. Захлебывался от эмоций и часто думал, что Нику тоже не помешало бы сюда приехать. Брату так не хватает этой свободы.
Через пять дней пульсирующий от огненных вибраций город исчезнет. Кроме пыли не остается ничего.
— Молекулярная кухня—
На фестиваль Ник приехал с двумя лучшими поварами. Алекс и Роб были такими же фанатами молекулярной кухни, как и он. Вместе они устраивали мастер-классы по «кулинарной физике», показывали чудеса научного подхода в приготовлении блюд.
Стоило больших усилий привезти с собой недельный запас всех необходимых продуктов. Ник и его друзья чаще и больше других закупали лёд на фестивале. Замороженная вода была единственным платным ресурсом в пустыне.
За пять дней Ник надышался не только пылью, но и атмосферой: объятия с незнакомыми людьми ему уже не казались странными. Масса пульсирующих огней в темноте перестала вызывать раздражение в первую же ночь.
— Я не хочу, чтобы это заканчивалось! Не хочу! Пусть так будет всегда! Пожалуйста, скажи, что так и будет, — кричал он, обнимая на вечеринке незнакомую девушку.
На ней был красный комбинезон в сетку и больше ничего.
— Не знаю, о чем ты, но как раньше точно не будет, — заливаясь смехом сказала незнакомка.
Стоило больших усилий привезти с собой недельный запас всех необходимых продуктов. Ник и его друзья чаще и больше других закупали лёд на фестивале. Замороженная вода была единственным платным ресурсом в пустыне.
За пять дней Ник надышался не только пылью, но и атмосферой: объятия с незнакомыми людьми ему уже не казались странными. Масса пульсирующих огней в темноте перестала вызывать раздражение в первую же ночь.
Здесь, в 46 лет, он впервые попробовал экстази. Это произошло за два дня до сожжения главного храма — огромной фигуры в центре Блэк Рок Сити.
— Я не хочу, чтобы это заканчивалось! Не хочу! Пусть так будет всегда! Пожалуйста, скажи, что так и будет, — кричал он, обнимая на вечеринке незнакомую девушку.
На ней был красный комбинезон в сетку и больше ничего.
— Не знаю, о чем ты, но как раньше точно не будет, — заливаясь смехом сказала незнакомка.
В ту ночь Ник хотел одновременно танцевать и лежать, плакать и радоваться. Его окружали сотни людей. Все они в лучах софитов сливались в одну неоновую массу. Нику казалось, что Аарон тоже где-то там — веселится и смеется над тем, как его старший брат вместо того, чтобы получать удовольствие, борется с временно изменившимся сознанием.
Ник искал его глазами. Он хотел подойти и прижать Аарона к себе как можно крепче, а после хорошенько врезать ему за то, что тот снова сделал все по-своему, не подумав ни о ком.
Устав от мельтешения, натыкаясь на всех подряд, Ник пошел в сторону своего кэмпа. Не пройдя и 200 метров, он лег на пыльную землю.
— Чертов эгоист, мог бы хотя бы намекнуть, что ты там выстроил в своей голове. Я бы понял тебя! Я бы постарался! — говорил он, глядя в небо.
Ник вспоминал тот разговор с Аароном в свой день рождения. Тогда у него и мысли не было, что он видит брата в последний раз.
— Я-то думал, что мы стали друзьями, а ты просто попрощался! Не знаю, как долго еще смогу быть счастлив от того, что живу. Не хочу, чтобы это заканчивалось, — сбивчиво сказал Ник в мерцающую пустоту.
В этот момент над его головой появился прозрачный платок больше похожий на простыню. Ник лежал и смотрел, как через медленно опускающуюся на него ткань просвечивают софиты и огни. Цвета стали приглушенными, как и музыка. Жужжащий рой мыслей тоже стих. Ник словно телепортировался в убежище. Поджав колени к груди, он уснул.
Ник искал его глазами. Он хотел подойти и прижать Аарона к себе как можно крепче, а после хорошенько врезать ему за то, что тот снова сделал все по-своему, не подумав ни о ком.
Устав от мельтешения, натыкаясь на всех подряд, Ник пошел в сторону своего кэмпа. Не пройдя и 200 метров, он лег на пыльную землю.
— Чертов эгоист, мог бы хотя бы намекнуть, что ты там выстроил в своей голове. Я бы понял тебя! Я бы постарался! — говорил он, глядя в небо.
Ник вспоминал тот разговор с Аароном в свой день рождения. Тогда у него и мысли не было, что он видит брата в последний раз.
— Я-то думал, что мы стали друзьями, а ты просто попрощался! Не знаю, как долго еще смогу быть счастлив от того, что живу. Не хочу, чтобы это заканчивалось, — сбивчиво сказал Ник в мерцающую пустоту.
В этот момент над его головой появился прозрачный платок больше похожий на простыню. Ник лежал и смотрел, как через медленно опускающуюся на него ткань просвечивают софиты и огни. Цвета стали приглушенными, как и музыка. Жужжащий рой мыслей тоже стих. Ник словно телепортировался в убежище. Поджав колени к груди, он уснул.
Утром его разбудил грохот, проезжавшего мимо арт-кара.
— О, проснулся! — сказал парень; он пил холодный кофе из банки и ел какой-то сомнительный батончик.— Ты в кэмпе «Кин-Дза-Дза», чувак. Будешь? — спросил он, протягивая шоколад.
— Нет. Пошли, я накормлю тебя нормально едой, — ответил Ник.
По дороге они познакомились. Парня звали Илай. Именно он со своей подругой раскинул над Ником «убежище».
— О, проснулся! — сказал парень; он пил холодный кофе из банки и ел какой-то сомнительный батончик.— Ты в кэмпе «Кин-Дза-Дза», чувак. Будешь? — спросил он, протягивая шоколад.
— Нет. Пошли, я накормлю тебя нормально едой, — ответил Ник.
По дороге они познакомились. Парня звали Илай. Именно он со своей подругой раскинул над Ником «убежище».
— Мэри думала, что она волшебница. Сказала мне: «Смотри, сейчас я накрою его платком, и он уснет». Дружище, ты бы видел ее лицо, когда все так и произошло. Ты напугал ее, — смеясь, рассказал Илай. — Это было круто, конечно, но и жутко немного. Потом пришлось тащить тебя до нашей палатки. Мы несем ответственность за свои фокусы.
— Слушай, сегодня я хочу устроить вечер в честь моего брата. Приглашай всех, кого увидишь, — сказал Ник новому другу, пока тот ел равиоли из малины, запивая их чаем с шариками из тапиоки.
— Договорились. У него день рождения? Всегда хотел свой здесь справить, но я родился зимой. Не судьба, — сказал тот и, не дождавшись ответа, заявил, — Молекулярная кухня на любителя, конечно. Таким не наешься.
— Ей нужно наслаждаться, вникать во вкус. Беда нашей цивилизации, Илай, в том, что мы в состоянии измерить температуру атмосферы Венеры, но не представляем, что творится внутри суфле на нашем столе, — глядя в сторону, сказал Ник.
— Burning Man —
Ник нервничал, он уже не видел в своей идее того смысла, который казался ему очевидным неделю назад. Собираясь на фестиваль, он уверенно считал, что обязан всем рассказать, каким был Аарон.
Сейчас Ник понимал, что его привычка всему искать оправдания — это банальный страх быть непонятым. Аарон так точно не поступил бы. Он делал для близких все, что было в его силах, но не позволял им влиять на свои решения. Его действия лишь сначала казались эгоистичными. На самом деле, он распоряжался своей жизнью так, как хотел, лишь убедившись, что это не принесет вреда тем, кто ему дорог.
Сейчас Ник понимал, что его привычка всему искать оправдания — это банальный страх быть непонятым. Аарон так точно не поступил бы. Он делал для близких все, что было в его силах, но не позволял им влиять на свои решения. Его действия лишь сначала казались эгоистичными. На самом деле, он распоряжался своей жизнью так, как хотел, лишь убедившись, что это не принесет вреда тем, кто ему дорог.
Он не стал дожидаться, пока соберется большая компания, и залез на деревянный стол.
— Я приехал сюда из-за своего брата! — во весь голос начал говорить Ник; присутствующие одобрительно вскрикнули. — Может быть, некоторые даже общались с ним. Моего брата зовут Аарон. Звали. И он решил бы, что я сошел с ума, потому что я никогда не делал в своей жизни ничего спонтанного. Всегда все взвешивал. Ко всем решениям в своей жизни я приходил с мыслью, что ошибусь при любом раскладе. Аарон был другим. Он всегда мне говорил, что ошибок не существует. Он ушел в прошлом году. Ушел так, как могут сделать только очень смелые люди. Он был тем самым человеком, вбежавшим в горящий Храм. Я никогда не пойму, зачем он это сделал, но знаю, что значит, так было надо.
Оставаться на сожжение скульптуры Ник не стал. Ему не нужен был ритуал, чтобы понять — все закончилось. Никогда он не чувствовал себя таким свободным.
— Я приехал сюда из-за своего брата! — во весь голос начал говорить Ник; присутствующие одобрительно вскрикнули. — Может быть, некоторые даже общались с ним. Моего брата зовут Аарон. Звали. И он решил бы, что я сошел с ума, потому что я никогда не делал в своей жизни ничего спонтанного. Всегда все взвешивал. Ко всем решениям в своей жизни я приходил с мыслью, что ошибусь при любом раскладе. Аарон был другим. Он всегда мне говорил, что ошибок не существует. Он ушел в прошлом году. Ушел так, как могут сделать только очень смелые люди. Он был тем самым человеком, вбежавшим в горящий Храм. Я никогда не пойму, зачем он это сделал, но знаю, что значит, так было надо.
Оставаться на сожжение скульптуры Ник не стал. Ему не нужен был ритуал, чтобы понять — все закончилось. Никогда он не чувствовал себя таким свободным.
Комментарии:
Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...