Герои
Чтобы не было боли и крови, чтобы не умирали на наших руках раненые, чтобы увидеть маму и всех родных…
100 лет ветерану Сталинградской битвы Александре Скрипнюк
14.12.2021
- Публикатор: ()
- Текст: Павел Волков, Валерия Евдокимова
Ветерану Великой Отечественной войны, участнику Сталинградской битвы Александре Семеновне Скрипнюк — 100 лет. Редакция «Репортёра» от всей души поздравляет ее с днем рождения!
На войну
С Александрой Семеновной мы познакомились в Запорожье в преддверие 9 мая 2014 года. Она говорит, что мы были первыми из «общественников», кто пришел к ней после Майдана и начала вооруженного конфликта на востоке страны.
В 2013 на улицах Запорожья десятки тысяч людей праздновали День Победы. В 2014 – лишь небольшая бесстрашная группа в окружении выкрикивающей оскорбления обернутой в украинские флаги толпы, немалая часть из которой уже носила камуфляж с красно-черными (кровь и почва) шевронами. Новые власти и легализованные ими ультраправые группировки сказали, что праздновать нам нечего, что Россия и Германия делили Европу, а героические бандеровцы сражались за свободную Украину. А еще сказали, что в России – враги.
А мы пришли к Александре Семеновне, чтобы передать ей детские рисунки, рисунки российских детей с поздравлениями украинскому ветерану. Украинскому, российскому — как вообще их можно разделить?
В 2013 на улицах Запорожья десятки тысяч людей праздновали День Победы. В 2014 – лишь небольшая бесстрашная группа в окружении выкрикивающей оскорбления обернутой в украинские флаги толпы, немалая часть из которой уже носила камуфляж с красно-черными (кровь и почва) шевронами. Новые власти и легализованные ими ультраправые группировки сказали, что праздновать нам нечего, что Россия и Германия делили Европу, а героические бандеровцы сражались за свободную Украину. А еще сказали, что в России – враги.
А мы пришли к Александре Семеновне, чтобы передать ей детские рисунки, рисунки российских детей с поздравлениями украинскому ветерану. Украинскому, российскому — как вообще их можно разделить?
Александра Скрипнюк (в девичестве Егорова) родилась 9 декабря 1921 в Поволжье, в селе Острая Лука Духовницкого района Саратовской области.
— Я пережила три голода, — рассказывает она, несмотря на официальную позицию новых украинских властей о том, что голод 30-х – это голодомор, организованный русскими для геноцида украинской нации. — Голодали так, что родителям пришлось уехать в Сибирь, где у дяди была мельница. Он всех нас спас. Потом вернулись назад в Саратовскую область, но в 1932 – снова неурожай. Люди ели лебеду, корни камыша, сушили, толкли, добавляли немного муки. Из-за голода семья опять переехала – в Узбекистан, где жила мамина сестра. Третий голод – послевоенный, в 1947. Тогда недоедали все, хотя траву уже все-таки не ели.
В итоге, семья Александры Семеновны обосновалась под Горьким (сейчас Нижний Новгород), а сама Шура после законченных на отлично 7 классов без экзаменов поступила в фельдшерско-акушерский техникум. Выпуск из техникума пришелся на 1940. 18-летняя комсомолка выбрала распределение в деревню Неверово в 300 км от Горького, где свирепствовали сыпной тиф и дифтерия. В местной школе 85% детей были со вшами, но через год кропотливой работы вшивых осталось не более 18%. Через год – это летом 1941. На восьмой день войны Александра получает мобилизационное предписание.
— Когда начались военные действия, мне дали подводу. А 30 женщин из этого села в дождь, в грязь 12 км провожали меня пешком и плакали.
— Я пережила три голода, — рассказывает она, несмотря на официальную позицию новых украинских властей о том, что голод 30-х – это голодомор, организованный русскими для геноцида украинской нации. — Голодали так, что родителям пришлось уехать в Сибирь, где у дяди была мельница. Он всех нас спас. Потом вернулись назад в Саратовскую область, но в 1932 – снова неурожай. Люди ели лебеду, корни камыша, сушили, толкли, добавляли немного муки. Из-за голода семья опять переехала – в Узбекистан, где жила мамина сестра. Третий голод – послевоенный, в 1947. Тогда недоедали все, хотя траву уже все-таки не ели.
В итоге, семья Александры Семеновны обосновалась под Горьким (сейчас Нижний Новгород), а сама Шура после законченных на отлично 7 классов без экзаменов поступила в фельдшерско-акушерский техникум. Выпуск из техникума пришелся на 1940. 18-летняя комсомолка выбрала распределение в деревню Неверово в 300 км от Горького, где свирепствовали сыпной тиф и дифтерия. В местной школе 85% детей были со вшами, но через год кропотливой работы вшивых осталось не более 18%. Через год – это летом 1941. На восьмой день войны Александра получает мобилизационное предписание.
— Когда начались военные действия, мне дали подводу. А 30 женщин из этого села в дождь, в грязь 12 км провожали меня пешком и плакали.
Однажды мы показали Александре Семеновне в интернете панорамы села Неверово, из которого она уходила на войну. С неугасаемым любопытством она замечала знакомые места и отмечала, что изменилось. А вечером звонит со словами: «Что же вы наделали? Вы же мне молодость вернули!». И хохочет.
Фото: Валерия Евдокимова
«Милое дитя» войны
На девятый день войны 19-летний фельдшер, лейтенант медслужбы, прибывает на пароход «Рабочий» Волжской речной флотилии. Теперь это санитарно-транспортное судно (СТС) №9, эвакуирующее раненых из Москвы и Калинина (Твери). Из медперсонала на судне – всего два врача и несколько фельдшеров.
— 14 октября 1941 г. Калинин заняли фашисты, а мы ничего об этом не знали. Наше СТС №9 направлялось к Калинину за ранеными. Шел настолько густой снег, что видимость была максимум 100 м. Неподалеку от Рыбинска мы подошли к пристани Большая Волга – на входе в Рыбинское водохранилище. Там стояло другое СТС. Никакой связи не было ни с Москвой, ни с Калининым. В итоге оба СТС вернулись в Рыбинск. Но там в штабе пригрозили военным трибуналом за несвоевременное выполнение задания. Мы опять направились в Рыбинское море. Пока дошли, связь с Москвой восстановилась. Поступил новый приказ: поскольку в Калинине фашисты, взять раненых по сигналу с берега, не доходя до города.
На берегу – раненые на повозках, запряженных не только лошадьми, но даже коровами и быками. Очень много легко одетых молодых женщин с плачущими детьми – они боятся остаться в оккупации. Снегопад продолжается. Капитан парохода Павел Епифанов и штурман Александр Лукин, рискуя перегрузить судно, решают всех забрать. Погрузились, отошли от берега на 100 м и сели на мель.
— 14 октября 1941 г. Калинин заняли фашисты, а мы ничего об этом не знали. Наше СТС №9 направлялось к Калинину за ранеными. Шел настолько густой снег, что видимость была максимум 100 м. Неподалеку от Рыбинска мы подошли к пристани Большая Волга – на входе в Рыбинское водохранилище. Там стояло другое СТС. Никакой связи не было ни с Москвой, ни с Калининым. В итоге оба СТС вернулись в Рыбинск. Но там в штабе пригрозили военным трибуналом за несвоевременное выполнение задания. Мы опять направились в Рыбинское море. Пока дошли, связь с Москвой восстановилась. Поступил новый приказ: поскольку в Калинине фашисты, взять раненых по сигналу с берега, не доходя до города.
На берегу – раненые на повозках, запряженных не только лошадьми, но даже коровами и быками. Очень много легко одетых молодых женщин с плачущими детьми – они боятся остаться в оккупации. Снегопад продолжается. Капитан парохода Павел Епифанов и штурман Александр Лукин, рискуя перегрузить судно, решают всех забрать. Погрузились, отошли от берега на 100 м и сели на мель.
Фото: из личного архива Александры Скрипнюк
Александра Семеновна при знакомстве с одним юным запорожцем:
«Какой хороший человек! Я вообще не знаю, где вы плохих берете. Мне всю жизнь только хорошие люди встречаются».
Среди раненых много кадровых офицеров. Они говорят между собой: сейчас снегопад закончится, фашисты заметят пароход и возьмут всех в плен. У женщин, услышавших такие разговоры, начинается истерика. 17-18-летние медсестры никак не могут их успокоить.
— Вдруг меня вызывает замполит Творогов (в последний год войны он погибнет на фронте): «Комсорг, тебе бое вое задание – срочно найти гармошку и дать в первом пролете концерт! Пойте как можно громче и пляшите, а потом идите по отделениям и плачущим скажите, что мы сообщили о нашей ситуации по рации, ночью нас снимут с мели». Я сразу подумала: «Замполит чокнулся: люди плачут, а мы должны пет и плясать». Я знать не знала, где искать гармошку, но приказы не обсуждаются.
Приказ замполита, конечно, был выполнен. Александра Семеновна на том концерте пела «Челиту». Да и потом всю войну ее пела – за что речники и раненые прозвали ее «Челитой».
Удивительно, но после этой песни плач прекратился, женщины успокоились. К счастью, снегопад не прекратился, а ночью судно сняло с мели другое СТС – пароход «Гражданка».
— Вдруг меня вызывает замполит Творогов (в последний год войны он погибнет на фронте): «Комсорг, тебе бое вое задание – срочно найти гармошку и дать в первом пролете концерт! Пойте как можно громче и пляшите, а потом идите по отделениям и плачущим скажите, что мы сообщили о нашей ситуации по рации, ночью нас снимут с мели». Я сразу подумала: «Замполит чокнулся: люди плачут, а мы должны пет и плясать». Я знать не знала, где искать гармошку, но приказы не обсуждаются.
Приказ замполита, конечно, был выполнен. Александра Семеновна на том концерте пела «Челиту». Да и потом всю войну ее пела – за что речники и раненые прозвали ее «Челитой».
Удивительно, но после этой песни плач прекратился, женщины успокоились. К счастью, снегопад не прекратился, а ночью судно сняло с мели другое СТС – пароход «Гражданка».
«Челита» или «Сьелито линдо» (исп. Cielito lindo — милое дитя) —песня, написанная в 1882 году композитором Кирино Мендоса-и-Кортес в жанре народной мексиканской музыки мариачи.
Ну кто в нашем крае
Челиту не знает?
Она так умна и прекрасна,
И вспыльчива так, и властна,
Что ей возражать опасно.
И утром, и ночью
Поёт и хохочет,
Веселье горит в ней, как пламя.
И шутит она над нами,
И с нею мы шутим сами.
Припев:
Ай, ай, я-яй!
Что за девчонка!
На всё тотчас же сыщет ответ,
Всегда смеётся звонко!
Ай, ай, я-яй!
Зря не ищи ты —
В деревне нашей,
Право же, нет
Другой такой Челиты
Челиту не знает?
Она так умна и прекрасна,
И вспыльчива так, и властна,
Что ей возражать опасно.
И утром, и ночью
Поёт и хохочет,
Веселье горит в ней, как пламя.
И шутит она над нами,
И с нею мы шутим сами.
Припев:
Ай, ай, я-яй!
Что за девчонка!
На всё тотчас же сыщет ответ,
Всегда смеётся звонко!
Ай, ай, я-яй!
Зря не ищи ты —
В деревне нашей,
Право же, нет
Другой такой Челиты
Жемчужные горы
Сулят ей синьоры.
Но ей, Челите,
Не надо!
Она весела и рада
Без денег и без наряда.
По нраву Челите
Лишь Солнце в зените.
А всех кавалеров шикарней -
Считает простого парня,
Что служит у нас в пекарне.
Для нашей Челиты
Все двери открыты,
Хоть лет ей неполных семнадцать.
Но взрослые все, признаться,
Её, как огня, боятся.
И любим её мы, и терпим её мы,
И справиться с нею нет мочи -
Над нами она хохочет
И делает всё, что хочет!
Сулят ей синьоры.
Но ей, Челите,
Не надо!
Она весела и рада
Без денег и без наряда.
По нраву Челите
Лишь Солнце в зените.
А всех кавалеров шикарней -
Считает простого парня,
Что служит у нас в пекарне.
Припев
Для нашей Челиты
Все двери открыты,
Хоть лет ей неполных семнадцать.
Но взрослые все, признаться,
Её, как огня, боятся.
И любим её мы, и терпим её мы,
И справиться с нею нет мочи -
Над нами она хохочет
И делает всё, что хочет!
Горящая Волга, горящий Сталинград
В 1942 г. На основании Постановления Государственного Комитета Обороны СССР от 14 мая 1942 г. №ГКО-170 пароход переименовывают в СТС №22 и направляют в Сталинград для обеспечения операций Сталинградского фронта.
Александра Егорова — старший военный фельдшер, отвечает за диетпитание и общее питание для раненных и личного состава, эвакуацию (погрузка и разгрузка раненных), фельдшерско-санитарный контроль чистоты. Начиная с лета 1942 года под Сталинградом два месяца не было дождя, стояла страшная жара. И поэтому у бойцов было очень много вшей. Медперсонал сжигал их одежду в специальных камерах, а два парикмахера — мама и ее 16-летняя дочка — стригли наголо завшивленных бойцов.
— Мы вывозили раненых из зоны боевых действий в Камышин и Саратов, а на фронт везли живую силу и военное снаряжение. Легких раненых в 1942 не было, у всех по 2-3 ранения, у некоторых – 4-5 ран. А у танкистов, выбравшихся из горящих танков, еще и ожоги.
Они несколько дней не могли покинуть поле боя, в старых ранах встречались черви, а вездесущие вши — даже в бинтах. Из-за тяжелого состояния некоторые раненые плохо ели или не могли есть, их приходилось кормить через зонды. Обязательно давали витаминизированный настой (с витамином С) из хвойных веток, которые сами же и ломали на берегу. Это был специальный приказ Наркомздрава СССР.
23 августа фашисты совершили массовый бомбовый налет на Сталинград и обком партии решил отправить в тыл всех женщин с детьми. Для этого горожане вместе с военными прорыли под землей траншеи для перехода с одной улицы на другую, к берегу Волги. По коротким подземным ходам приносили на берег и раненых.
Колеса, нос и корма «Рабочего» были металлические, а весь пароход – деревянный, тихоходный. Двигатели работали на мазуте. На колесах у парохода — красный крест, но это не останавливало фашистов. Днем СТС №22 представлял собой отличную мишень для врага, поэтому речники ломали ветки, маскировали ими пароход и тихо шли вдоль берега. Правда, на пароходе была пулеметная установка, которую обслуживали 5 бойцов. Они, стреляя, отгоняли вражеские самолеты. 24 августа такой же пароход с ранеными «Композитор Бородин» фашисты обстреляли с воздуха и сожгли в 30 км от Сталинграда.
А Волга тем временем горела. Пароход маневрировал между лужами пылающей нефти. Капитан Епифанов и штурман Лукин сами вставали за штурвал в рубке парохода и обходили огненные лужи. По приказу на носу порохода по обе стороны круглосуточно стояли два матроса с длинными деревянными шестами. Они отталкивали плававшие по воде мины, чтобы пароход прошел и не взорвался.
Александра Егорова — старший военный фельдшер, отвечает за диетпитание и общее питание для раненных и личного состава, эвакуацию (погрузка и разгрузка раненных), фельдшерско-санитарный контроль чистоты. Начиная с лета 1942 года под Сталинградом два месяца не было дождя, стояла страшная жара. И поэтому у бойцов было очень много вшей. Медперсонал сжигал их одежду в специальных камерах, а два парикмахера — мама и ее 16-летняя дочка — стригли наголо завшивленных бойцов.
— Мы вывозили раненых из зоны боевых действий в Камышин и Саратов, а на фронт везли живую силу и военное снаряжение. Легких раненых в 1942 не было, у всех по 2-3 ранения, у некоторых – 4-5 ран. А у танкистов, выбравшихся из горящих танков, еще и ожоги.
Они несколько дней не могли покинуть поле боя, в старых ранах встречались черви, а вездесущие вши — даже в бинтах. Из-за тяжелого состояния некоторые раненые плохо ели или не могли есть, их приходилось кормить через зонды. Обязательно давали витаминизированный настой (с витамином С) из хвойных веток, которые сами же и ломали на берегу. Это был специальный приказ Наркомздрава СССР.
23 августа фашисты совершили массовый бомбовый налет на Сталинград и обком партии решил отправить в тыл всех женщин с детьми. Для этого горожане вместе с военными прорыли под землей траншеи для перехода с одной улицы на другую, к берегу Волги. По коротким подземным ходам приносили на берег и раненых.
Колеса, нос и корма «Рабочего» были металлические, а весь пароход – деревянный, тихоходный. Двигатели работали на мазуте. На колесах у парохода — красный крест, но это не останавливало фашистов. Днем СТС №22 представлял собой отличную мишень для врага, поэтому речники ломали ветки, маскировали ими пароход и тихо шли вдоль берега. Правда, на пароходе была пулеметная установка, которую обслуживали 5 бойцов. Они, стреляя, отгоняли вражеские самолеты. 24 августа такой же пароход с ранеными «Композитор Бородин» фашисты обстреляли с воздуха и сожгли в 30 км от Сталинграда.
А Волга тем временем горела. Пароход маневрировал между лужами пылающей нефти. Капитан Епифанов и штурман Лукин сами вставали за штурвал в рубке парохода и обходили огненные лужи. По приказу на носу порохода по обе стороны круглосуточно стояли два матроса с длинными деревянными шестами. Они отталкивали плававшие по воде мины, чтобы пароход прошел и не взорвался.
Фото: из личного архива Александры Скрипнюк
— Отработав смену, речники помогали переносить раненых в перевязочную и обратно. Иногда сами шли, а чаще парторг Савельев выделял после смены коммунистов или комсомольцев нам в помощь. И никогда я не слышала возражений.
Во второй половине августа Александру Семеновну взрывной волной бросило в трюм парохода. Несмотря на тяжелую контузию, она отказалась от эвакуации в тыл.
— Мне стыдно было перед раненными: у них у многих было два-три-четыре ранения, а у танкистов еще и ожоги. Лечилась на месте, работала, от боли и усталости прямо на ходу падала в обморок, коллеги наколят меня, полежу и опять за работу. Я исполняла пять обязанностей: диетсестры, фельдшера-эвакуатора, комсорга, связиста при обстрелах и авианалетах при начальнике и военкоме, да еще и дежурила по пароходу согласно графику капитана. Почему на меня, 20-летнюю раненую девчонку, взывалили так много? А больше некому было. Все работали без смены по двое суток минимум. Стоя спали: к стене прислонишься, вздремнешь. До сих пор умею…
Однажды на пароход поступил раненый лейтенант лет 19-20-ти — отказывался есть и перевязываться, только молчал и плакал. Оказалось, по окончании военного училища ему дали роту молодых узбеков, которые плохо понимали по-русски. А в Сталинграде сразу – в бой. Когда немцы атаковали роту, непонимающие приказов лейтенанта узбеки легли на землю и фашисты их перестреляли. В живых осталось 3 человека.
— Лейтенантик плачет: «Я плохой командир, погубил людей!». Тогда я рассказала ему о своем брате. Он писал мне, что три раза был ранен, лечился в медсанбате. Так у него все три раза оставалось по три человека или около того: два раза от роты, а один раз – от батальона! Еще что-то говорила. Лейтенант постепенно успокоился. Я его перевязала, накормила. Даже патефон принесла. Ушла – и больше не было времени к нему заглянуть. Жаль, фамилию не спросила…
4 ноября 1942 СТС №22 привезло в Сталинград посылки для 62-й армии Чуйкова и взяло более 500 раненых, при том, что судно рассчитано на 250. Надеялись сдать их в Камышине, а потом идти с Донским фронтом на запад. Но эвакогоспитали оказались перегружены и в Камышине, и в Саратове, и в Самаре. Приняли раненых только на средней Волге – в Ульяновске. А Волга уже замерзала. В итоге 11 ноября 1942 пароход замерз во льдах напротив Самары. На этом его боевой путь был завершен.
Во второй половине августа Александру Семеновну взрывной волной бросило в трюм парохода. Несмотря на тяжелую контузию, она отказалась от эвакуации в тыл.
— Мне стыдно было перед раненными: у них у многих было два-три-четыре ранения, а у танкистов еще и ожоги. Лечилась на месте, работала, от боли и усталости прямо на ходу падала в обморок, коллеги наколят меня, полежу и опять за работу. Я исполняла пять обязанностей: диетсестры, фельдшера-эвакуатора, комсорга, связиста при обстрелах и авианалетах при начальнике и военкоме, да еще и дежурила по пароходу согласно графику капитана. Почему на меня, 20-летнюю раненую девчонку, взывалили так много? А больше некому было. Все работали без смены по двое суток минимум. Стоя спали: к стене прислонишься, вздремнешь. До сих пор умею…
Однажды на пароход поступил раненый лейтенант лет 19-20-ти — отказывался есть и перевязываться, только молчал и плакал. Оказалось, по окончании военного училища ему дали роту молодых узбеков, которые плохо понимали по-русски. А в Сталинграде сразу – в бой. Когда немцы атаковали роту, непонимающие приказов лейтенанта узбеки легли на землю и фашисты их перестреляли. В живых осталось 3 человека.
— Лейтенантик плачет: «Я плохой командир, погубил людей!». Тогда я рассказала ему о своем брате. Он писал мне, что три раза был ранен, лечился в медсанбате. Так у него все три раза оставалось по три человека или около того: два раза от роты, а один раз – от батальона! Еще что-то говорила. Лейтенант постепенно успокоился. Я его перевязала, накормила. Даже патефон принесла. Ушла – и больше не было времени к нему заглянуть. Жаль, фамилию не спросила…
4 ноября 1942 СТС №22 привезло в Сталинград посылки для 62-й армии Чуйкова и взяло более 500 раненых, при том, что судно рассчитано на 250. Надеялись сдать их в Камышине, а потом идти с Донским фронтом на запад. Но эвакогоспитали оказались перегружены и в Камышине, и в Саратове, и в Самаре. Приняли раненых только на средней Волге – в Ульяновске. А Волга уже замерзала. В итоге 11 ноября 1942 пароход замерз во льдах напротив Самары. На этом его боевой путь был завершен.
В тылу, как на фронте
С 1943 и до сентября 1945 Александра Егорова эвакуировала в тыл раненых из Москвы на СТС №78 (пароход «Профессор Мечников»), а зимой работала медсестрой в тыловых госпиталях. В действующую армию из-за ранения ее больше не допускали.
В госпиталях лежали тяжело раненые, иногда ужасно покалеченные. В ампутационном эвакогоспитале на одного врача и одну медсестру — 90 человек, в смешанных – по 120 человек на одного медработника. Было тяжело, но все же несравнимо со Сталинградом.
Зимой 1943 в эвакогоспиталь Богородска в Нижегородской области попал 20-летний танкист Михаил. Его танк в бою подбили, а когда он выбирался наружу, из пулемета на обеих руках отстрелили восемь пальцев: остались только большие.
— Миша сидел в перевязочной на крутящемся табурете, а я делала ему перевязку. Культи сильно кровоточили. Но общую повязку накладывать было нельзя, иначе они бы срослись. Приходилось перевязывать каждый палец отдельно. Это очень больно, но Миша ни разу не застонал. Потом он мне говорил, что вернется домой и будет работать на тракторе или на комбайне. Из раненых редко кто унывал, очень мужественные воины были.
Когда приходилось дежурить двое суток подряд, выздоравливающие среди раненых закрывали двери во всех палатах со словами: «Сестру не вызывать». А Александру Семеновну брали под руки и силой усаживали в кресло.
— Я брыкалась, объясняла: «Много еще работы!». А они: «Чуток отдохните», — и удерживали меня на месте. Через 5 минут я уже засыпала. Среди инициаторов этих проделок часто был Вася Чурсин с Украины. Он дал мне адрес своей семьи. В 1953 я ему написала. Но родные ответили: «Погиб на фронте».
В 1944 Александру Егорову направили в ампутационный эвакогоспиталь №1904 города Горького.
— Зимой часто приходилось дежурить по двое суток. А им жаль меня. Бывало, выдает мне руководство на ночь мешок выстиранных бинтов и поручает, чтобы я их все поскручивала, хотя медицинской работы и без того полно. Однако раненые по своей инициативе выделяли двух человек, чтобы те перекручивали эти бинты. Огромная была помощь.
Демобилизовалась Александра Семеновна 1 сентября 1945 из эвакогоспиталя №5831 с должности начальника обозно-вещевой службы в звании старшего лейтенанта. А в мае 1952 года, уже замужем за капитаном авиации Захаром Скрипнюком, который в 1943-м в составе 8-й воздушной армии освобождал г. Мелитополь и др. города Украины, приехала жить в Запорожье, где 40 лет проработала в ведомственных санэпидстанциях.
В госпиталях лежали тяжело раненые, иногда ужасно покалеченные. В ампутационном эвакогоспитале на одного врача и одну медсестру — 90 человек, в смешанных – по 120 человек на одного медработника. Было тяжело, но все же несравнимо со Сталинградом.
Зимой 1943 в эвакогоспиталь Богородска в Нижегородской области попал 20-летний танкист Михаил. Его танк в бою подбили, а когда он выбирался наружу, из пулемета на обеих руках отстрелили восемь пальцев: остались только большие.
— Миша сидел в перевязочной на крутящемся табурете, а я делала ему перевязку. Культи сильно кровоточили. Но общую повязку накладывать было нельзя, иначе они бы срослись. Приходилось перевязывать каждый палец отдельно. Это очень больно, но Миша ни разу не застонал. Потом он мне говорил, что вернется домой и будет работать на тракторе или на комбайне. Из раненых редко кто унывал, очень мужественные воины были.
Когда приходилось дежурить двое суток подряд, выздоравливающие среди раненых закрывали двери во всех палатах со словами: «Сестру не вызывать». А Александру Семеновну брали под руки и силой усаживали в кресло.
— Я брыкалась, объясняла: «Много еще работы!». А они: «Чуток отдохните», — и удерживали меня на месте. Через 5 минут я уже засыпала. Среди инициаторов этих проделок часто был Вася Чурсин с Украины. Он дал мне адрес своей семьи. В 1953 я ему написала. Но родные ответили: «Погиб на фронте».
В 1944 Александру Егорову направили в ампутационный эвакогоспиталь №1904 города Горького.
— Зимой часто приходилось дежурить по двое суток. А им жаль меня. Бывало, выдает мне руководство на ночь мешок выстиранных бинтов и поручает, чтобы я их все поскручивала, хотя медицинской работы и без того полно. Однако раненые по своей инициативе выделяли двух человек, чтобы те перекручивали эти бинты. Огромная была помощь.
Демобилизовалась Александра Семеновна 1 сентября 1945 из эвакогоспиталя №5831 с должности начальника обозно-вещевой службы в звании старшего лейтенанта. А в мае 1952 года, уже замужем за капитаном авиации Захаром Скрипнюком, который в 1943-м в составе 8-й воздушной армии освобождал г. Мелитополь и др. города Украины, приехала жить в Запорожье, где 40 лет проработала в ведомственных санэпидстанциях.
Фото: Мирослава Бердник
В Волгограде, в музее Сталинградской битвы, одна из экспозиций посвящена Александре Скрипнюк. За участие в Великой Отечественной войне ее наградили орденами Отечественной войны II степени, Кутузова III степени и орденом Украины «За Победу в 1941-45 годах», 6 знаками от Всесоюзного комитета ветеранов ВОВ, медалями «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг», «За оборону Москвы», «За оборону Сталинграда» и 19 юбилейными медалями.
На днях Александре Семеновне исполнилось 100 лет и она до сих пор бесстрашно выступает с речами и стихами на крошечных волонтерских мероприятиях в честь Дня Победы, который больше официально не празднуется на Украине.
На днях Александре Семеновне исполнилось 100 лет и она до сих пор бесстрашно выступает с речами и стихами на крошечных волонтерских мероприятиях в честь Дня Победы, который больше официально не празднуется на Украине.
Мы, живые и мертвые теперь ветераны, — говорит капитан м/с, инвалид ВОВ 1 гр. боевых действий Александра Скрипнюк, — всю войну так скорбели, ждали, как бы наступил скорее мир, чтобы не было боли и крови, чтобы не умирали на наших руках раненые, чтобы увидеть маму и всех родных… Мы все готовы были сделать для Победы, не берегли себя. Я, 20-летняя девушка, под Сталинградом поседела за 4,5 месяца. Вот что такое война. И, если бы наши воины не разбили врага в пух и прах, никакого бы примирения не было. Война нас и научила многому, прежде всего: беречь свою Родину, как зеницу ока, быть самостоятельным государством, независимым ни от кого. Но жить в мире с другими государствами, особенно с соседями. А я горжусь, что отношусь к Армии Советских медработников, которые вылечили и вернули в военный строй самое большое количество воинов среди всех стран мира…
Комментарии:
Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...