- Публикатор: Юлия Гутова (Юлия)
- Текст: Дарья Васильева, Альфия Ляпина, Мария Шевлягина, Елизавета Червякова, Полина Поваренкина, Екатерина Парунян, Анна и Сергей Гурьяновы, редакция "Настоящий репортаж"
Хотя бы раз в жизни, а каждому гражданину разговаривать с полицейским приходится. Особенно, если мы попали в беду. А полицейский может действовать с нами строго по закону. Но может и помочь пострадавшему человеку сочувственно, от души. Говорят, так бывает, только если полицейский попадется сам по себе мужик хороший. Но наши корреспонденты в Новосибирске, Москве, Ярославле, Ульяновске, Воронеже и Казани выяснили, что вовсе не обязательно надеяться на случай. Оказалось, многое и от нас зависит – если мы будем правильно с полицейским общаться. У профессионалов, много работающих с людьми, - а полицейские такие - есть свои критерии, по которым они видят адекватного, нуждающегося в помощи человека, которого - а почему нет - действительно стоит, и в нерабочее время, и за пределами формальных инструкций, спасти. Когда мы пришли к своим участковым спрашивать, как правильно с ними общаться, произошло удивительное. Во-первых, они удивились и обрадовались. А потом открыли секреты. О том, чего они ждут от нас, и что готовы дать в ответ
ИНДИВИДУАЛЬНАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ
Круглолицый участковый Николай Иванович смотрит на меня, почти не моргая, периодически шевелит пушистыми бровями.
- Я бы сейчас лечился от депрессии и чрезмерного стресса в больнице. Слишком много подводных камней в работе участковым: система очень сложная. Не помочь нельзя, а помогать не всегда хочется.
Николай Иванович откидывается на спинку черного кожаного стула и вглядывается в окно, прокручивает на пальце обручальное кольцо.
- Объясню, - говорит, - на примере. Несколько лет назад ко мне в район переселилась не совсем благополучная семья. Мама с бабушкой растили двадцатилетнего сына-наркомана, который собирал коноплю на полях, а потом заливал её молоком и каждый день ходил под кайфом. Женщины приходили ко мне каждый день и жаловались, буквально на коленях стояли, просили арестовать парня на пятнадцать суток, привлечь к ответственности. Потом мальчик стал избивать мать и бабушку, они плакали и просили о помощи. Написали заявление, всё как положено, мы определили парня в камеру на время, потому что побои были серьёзными, и состав преступления имелся. На следующий день мать с бабушкой пошли в прокуратуру и сказали, что это я заставил их написать на пацана заявление. Они же не хотели этого делать, естественно, - Николай разводит руки в стороны и снова смотрит в окно.
- А вы заставляли? - спрашиваю.
- У меня и без того было много работы. Зачем мне искать новую? Заставлять одних жаловаться на других. Мальчик творил Бог знает что, он издевался над родными, периодически калечил их. И я обязан отреагировать, обязан принять заявление, а на следующее утро обязан выслушать от своего начальника разнос о том, какое я чудовище, и как я принуждаю женщин писать заявления против их кровинушки. Зато все знают закон. Только "закон" у всех свой! Если один сосед украл у другого кур, то люди хотят, чтобы мы приехали, отдали кур обратно, избили этого вора и посадили в тюрьму лет на пятнадцать. А если один сын избивает до полусмерти свою мать, то его нужно только поругать, а про заявление, которое она писала в полиции - забыть. Вот в таких случаях – не хочется помогать, когда вы, граждане, ждете, что участковый реализует для вас ваш, индивидуальный, вариант справедливости.
Дарья Васильева, Воронеж
Круглолицый участковый Николай Иванович смотрит на меня, почти не моргая, периодически шевелит пушистыми бровями.
- Я бы сейчас лечился от депрессии и чрезмерного стресса в больнице. Слишком много подводных камней в работе участковым: система очень сложная. Не помочь нельзя, а помогать не всегда хочется.
Николай Иванович откидывается на спинку черного кожаного стула и вглядывается в окно, прокручивает на пальце обручальное кольцо.
- Объясню, - говорит, - на примере. Несколько лет назад ко мне в район переселилась не совсем благополучная семья. Мама с бабушкой растили двадцатилетнего сына-наркомана, который собирал коноплю на полях, а потом заливал её молоком и каждый день ходил под кайфом. Женщины приходили ко мне каждый день и жаловались, буквально на коленях стояли, просили арестовать парня на пятнадцать суток, привлечь к ответственности. Потом мальчик стал избивать мать и бабушку, они плакали и просили о помощи. Написали заявление, всё как положено, мы определили парня в камеру на время, потому что побои были серьёзными, и состав преступления имелся. На следующий день мать с бабушкой пошли в прокуратуру и сказали, что это я заставил их написать на пацана заявление. Они же не хотели этого делать, естественно, - Николай разводит руки в стороны и снова смотрит в окно.
- А вы заставляли? - спрашиваю.
- У меня и без того было много работы. Зачем мне искать новую? Заставлять одних жаловаться на других. Мальчик творил Бог знает что, он издевался над родными, периодически калечил их. И я обязан отреагировать, обязан принять заявление, а на следующее утро обязан выслушать от своего начальника разнос о том, какое я чудовище, и как я принуждаю женщин писать заявления против их кровинушки. Зато все знают закон. Только "закон" у всех свой! Если один сосед украл у другого кур, то люди хотят, чтобы мы приехали, отдали кур обратно, избили этого вора и посадили в тюрьму лет на пятнадцать. А если один сын избивает до полусмерти свою мать, то его нужно только поругать, а про заявление, которое она писала в полиции - забыть. Вот в таких случаях – не хочется помогать, когда вы, граждане, ждете, что участковый реализует для вас ваш, индивидуальный, вариант справедливости.
Дарья Васильева, Воронеж
ПРОБЛЕМА В ЖИЗНИ
Моя мама работала в полиции 25 лет, в подразделении по делам несовершеннолетних. Помню, когда я была маленькой, по дороге в детский сад я ждала у подъезда, пока мама заглядывала в дома неблагополучных семей, проведать, как дела. Сейчас я звоню маме в Саратов и спрашиваю:
– Мам, а в каких случаях тебе хотелось помочь человеку не потому, что ты полицейский при исполнении, а потому, что ты тоже человек?
– Всякие случаи бывали. У одной женщины был уже пятый ребенок, когда она заболела туберкулезом. Вела не лучший образ жизни, но, когда заболела, очень хотела выздороветь. Ее положили в больницу, а ребенка забрали в дом ребенка. Ей нельзя было ходить к нему, но мы ей разрешили. Чисто по-человечески ее понимали. Она же мать. Да и все знали, что она скоро умрет.
Участковый одного из районов Казани ходил по своим участкам до 9 вечера, но все равно согласился встретиться со мной после рабочего дня. Напротив меня сидит человек в форме полицейского, всем своим поведением он демонстрирует честность, к себе и к миру.
– Вам часто при исполнении приходится помогать людям не "по-полицейски", а по-человечески?
– Вот сегодня бабуля сообщила, что заперлась в квартире, и не может выйти. Пришел к ней на адрес. Дверь она мне сама открыла. Оказалось, что она страдает потерей памяти. Часто теряет ключи от квартиры. Бабушка сказала, что ей не с кем поговорить. У меня были другие вызовы, но я посчитал нужным уделить пару лишних минут бабуле. Поговорили. Выяснилось, что родственников у нее нет, есть племянники, которым хочется заполучить ее жилплощадь. Я обратился в службу социальной поддержки. Вечером мне позвонили и поблагодарили: теперь за бабулей будут ухаживать. Я должен был помочь ей как полицейский, но мне, как человеку, хотелось сделать для нее чуть больше, чем я должен был "по уставу". А есть вещи, про которые я не могу, вообще-то, рассказывать. Однажды мы с напарником поймали воров в магазине с поличным, и должны были возбудить дело в отношение всех. Но среди них была беременная женщина. Я с ней отдельно поговорил. Она в поле зрения моего раньше не попадала, вела примерный образ жизни, это не явный преступник, которому никогда не хочется помогать, я ее пожалел по-человечески. Ее парень, затейщик воровства, взял вину на себя, а женщину мы отпустили. Потому что даже условное осуждение – это уже клеймо для ее ребенка. У меня была такая же проблема в жизни. В общем, я всегда хочу помочь там, где она, помощь, действительно человеку нужна.
Альфия Ляпина, Казань
Моя мама работала в полиции 25 лет, в подразделении по делам несовершеннолетних. Помню, когда я была маленькой, по дороге в детский сад я ждала у подъезда, пока мама заглядывала в дома неблагополучных семей, проведать, как дела. Сейчас я звоню маме в Саратов и спрашиваю:
– Мам, а в каких случаях тебе хотелось помочь человеку не потому, что ты полицейский при исполнении, а потому, что ты тоже человек?
– Всякие случаи бывали. У одной женщины был уже пятый ребенок, когда она заболела туберкулезом. Вела не лучший образ жизни, но, когда заболела, очень хотела выздороветь. Ее положили в больницу, а ребенка забрали в дом ребенка. Ей нельзя было ходить к нему, но мы ей разрешили. Чисто по-человечески ее понимали. Она же мать. Да и все знали, что она скоро умрет.
Участковый одного из районов Казани ходил по своим участкам до 9 вечера, но все равно согласился встретиться со мной после рабочего дня. Напротив меня сидит человек в форме полицейского, всем своим поведением он демонстрирует честность, к себе и к миру.
– Вам часто при исполнении приходится помогать людям не "по-полицейски", а по-человечески?
– Вот сегодня бабуля сообщила, что заперлась в квартире, и не может выйти. Пришел к ней на адрес. Дверь она мне сама открыла. Оказалось, что она страдает потерей памяти. Часто теряет ключи от квартиры. Бабушка сказала, что ей не с кем поговорить. У меня были другие вызовы, но я посчитал нужным уделить пару лишних минут бабуле. Поговорили. Выяснилось, что родственников у нее нет, есть племянники, которым хочется заполучить ее жилплощадь. Я обратился в службу социальной поддержки. Вечером мне позвонили и поблагодарили: теперь за бабулей будут ухаживать. Я должен был помочь ей как полицейский, но мне, как человеку, хотелось сделать для нее чуть больше, чем я должен был "по уставу". А есть вещи, про которые я не могу, вообще-то, рассказывать. Однажды мы с напарником поймали воров в магазине с поличным, и должны были возбудить дело в отношение всех. Но среди них была беременная женщина. Я с ней отдельно поговорил. Она в поле зрения моего раньше не попадала, вела примерный образ жизни, это не явный преступник, которому никогда не хочется помогать, я ее пожалел по-человечески. Ее парень, затейщик воровства, взял вину на себя, а женщину мы отпустили. Потому что даже условное осуждение – это уже клеймо для ее ребенка. У меня была такая же проблема в жизни. В общем, я всегда хочу помочь там, где она, помощь, действительно человеку нужна.
Альфия Ляпина, Казань
НЕ ПСИХОВАТЬ
- Слава богу, вы пришли! — в темноте квартиры испуганные женские глаза.
- Здравствуйте, я ваш участковый Николай Петренко, где нарушители?
- Они ушли. Свет в квартире отключили, и ушли, а я боялась на лестничную клетку выйти, вдруг они меня вытравливают.
Типичная ситуация: судебная тяжба по квартире перешла в стадию боевых действий на лестничной площадке.
- Нельзя так оставлять! – девушка взвинчена и не может перестать говорить. - Они который раз уже ходят, требуют вернуть им квартиру. Кричат на весь подъезд, пугают, что вызовут сварщика, вскроют дверь и выгонят нас. Но мы купили эту квартиру, понимаете? Давайте на них заявление напишем сейчас, а?
— Вы главное не переживайте, - говорит участковый устало. - Скорее всего, они вас просто припугнули. Документы есть с собой? Предлагаю проехать в дежурную часть и оформить заявление.
Время позднее, Николай уже давно ушел с работы, но события произошли в соседнем подъезде, и дежурный на участке попросил его пойти разобраться, пока не приехал наряд, уж сильно девушка вопила в трубку, что дверь сейчас вскроют. Как оказалось — бывших владельцев нет и в помине, уже ушли.
Вечерний ливень скрыл шум подъезжающей серебристой Лады, это тучный оперативный дежурный, Анатолий. Поздоровались. Девушка вышла из подъезда и даже не заметила проливного дождя. Она идет вслед за полицейскими и объясняет ситуацию их спинам.
- Ой, да это мелочь, бытовые разборки, - говорит Анатолий, когда мы уже едем в машине. - Тут такие иногда вещи происходят, всю ночь на ногах носишься. А это — обычный случай, не волнуйтесь, девушка.
Заспанный Николай тоже едет с нами, а в отделении вежливо помогает потерпевшей написать заявление.
- Кому вам хочется помогать? – спрашиваю усталого участкового.
- Знаете, в работе часто приходится иметь дело с эмоциями заявителей. Когда к тебе приходит человек, и много раз одно и то же повторяет, путается, не понимает, что происходит, внутренне раздражение берет. Представьте, сколько народа мне нужно за смену успокоить. Конечно, такому не очень хочется помогать потом. Ну, заявление я приму. А если он пришел, четко все объяснил, на встречу вовремя пришел, это о чем говорит? Человек в состоянии принимать какие-то действия и уважает мое время. Такие мелочи важны. Еще самое главное — в момент, когда успокаиваешь человека и вы вместе составляете протокол, не сказать ничего лишнего. Бывает такое, что от тебя сразу ждут каких-то обещаний, и поэтому тут очень важно вовремя объяснить возможное развитие событий. И хорошо, когда человек правильно тебя понимает.
Мария Шевлягина, Новосибирск
- Слава богу, вы пришли! — в темноте квартиры испуганные женские глаза.
- Здравствуйте, я ваш участковый Николай Петренко, где нарушители?
- Они ушли. Свет в квартире отключили, и ушли, а я боялась на лестничную клетку выйти, вдруг они меня вытравливают.
Типичная ситуация: судебная тяжба по квартире перешла в стадию боевых действий на лестничной площадке.
- Нельзя так оставлять! – девушка взвинчена и не может перестать говорить. - Они который раз уже ходят, требуют вернуть им квартиру. Кричат на весь подъезд, пугают, что вызовут сварщика, вскроют дверь и выгонят нас. Но мы купили эту квартиру, понимаете? Давайте на них заявление напишем сейчас, а?
— Вы главное не переживайте, - говорит участковый устало. - Скорее всего, они вас просто припугнули. Документы есть с собой? Предлагаю проехать в дежурную часть и оформить заявление.
Время позднее, Николай уже давно ушел с работы, но события произошли в соседнем подъезде, и дежурный на участке попросил его пойти разобраться, пока не приехал наряд, уж сильно девушка вопила в трубку, что дверь сейчас вскроют. Как оказалось — бывших владельцев нет и в помине, уже ушли.
Вечерний ливень скрыл шум подъезжающей серебристой Лады, это тучный оперативный дежурный, Анатолий. Поздоровались. Девушка вышла из подъезда и даже не заметила проливного дождя. Она идет вслед за полицейскими и объясняет ситуацию их спинам.
- Ой, да это мелочь, бытовые разборки, - говорит Анатолий, когда мы уже едем в машине. - Тут такие иногда вещи происходят, всю ночь на ногах носишься. А это — обычный случай, не волнуйтесь, девушка.
Заспанный Николай тоже едет с нами, а в отделении вежливо помогает потерпевшей написать заявление.
- Кому вам хочется помогать? – спрашиваю усталого участкового.
- Знаете, в работе часто приходится иметь дело с эмоциями заявителей. Когда к тебе приходит человек, и много раз одно и то же повторяет, путается, не понимает, что происходит, внутренне раздражение берет. Представьте, сколько народа мне нужно за смену успокоить. Конечно, такому не очень хочется помогать потом. Ну, заявление я приму. А если он пришел, четко все объяснил, на встречу вовремя пришел, это о чем говорит? Человек в состоянии принимать какие-то действия и уважает мое время. Такие мелочи важны. Еще самое главное — в момент, когда успокаиваешь человека и вы вместе составляете протокол, не сказать ничего лишнего. Бывает такое, что от тебя сразу ждут каких-то обещаний, и поэтому тут очень важно вовремя объяснить возможное развитие событий. И хорошо, когда человек правильно тебя понимает.
Мария Шевлягина, Новосибирск
НЕ ОБМАНЫВАТЬ
В полицейском участке на одном из четырех крючков фуражка, за столом лысый обаятельнейший участковый Олег Головач.
- Бывает, когда хочется помочь человеку больше, чем положено по протоколу? – спрашиваю участкового.
Он разговаривает по телефону, и вдруг как заржет.
- …Извините... – говорит, просмеявшись. - Это у нас дежурная сегодня какая-то веселая слишком… Она мне говорит: «Целую крепко вашу репку»!...Так вот, по поводу вашего вопроса. Конечно, бывает, хочется инициативу проявить, помочь. Все мы люди, все мы человеки. По симпатии, и не только если обязательная дама... – у него опять улыбка до ушей - И если мужчина тоже. Вот понравился - и все. Когда к себе более-менее расположил, как человек.
До конца смены остается пять минут. В кабинет Головача врывается женщина, в синем костюме, в горошек.
- Ой! Вы еще здесь? У меня тут такое…У меня бабушка… Можно говорить?
- Ну можно… – вздыхает Головач.
- Я за бабушкой присматривала одной, в нашем доме живет. Сейчас у нее появилась какая-то тетка чужая, а бабушка меня уже у себя и прописала, и наследство на меня оформила.
- Давайте к делу, времени мало.
- Она не берет трубку, а тетка та в квартиру меня не пускает, кто такая говорит... Показала мне свой украинский паспорт… А я же за бабушку волнуюсь, может она там уже мертвая лежит.
Участковый встает, надевает фуражку.
- Ведите меня, - говорит, - дверь ломать будем.
Выходим из участка, идем в квартиру бабули, которая в этом же доме, этажом выше. Поднимаемся, звоним в дверь – тишина. Еще звонок – опять тишина. Головач стукнул пару раз кулаком, но ломать не стал. Женщине в синем костюме он посоветовал вызвать службу, и выбить дверь за деньги.
- Трупного запаха нет, - говорит он, - преступления тоже. Значит, не имею права.
Женщина, расстроенная, ушла.
- Вот, вы сами все видели, - говорит мне Головач, когда мы выходим из подъезда. - Тут сразу понятно, что женщина после смерти бабушки хочет ее квартиру. Втерлась в доверие, бабушка эта божий одуванчик, но уже в маразме. Очень старая. И завещание написала. А тут какая-та хохлуха непонятная тоже самое хочет. Но все равно после смерти квартиру получат родственники, а не она.
- Так что же вы ей не сказали?
- Так она сама обманывает же меня. Вы не видите? Ложь - это как почерковедческая экспертиза – как не корявь почерк, все равно, манера остается. И тоже самое с интонацией. Все по голосу всегда слышно, а человек иногда сам не ощущает этого, хочет сказать обычным голосом, старается.
- Как тогда с вами говорить, чтобы вы не только по обязанности, но и по-человечески помогли?
- Спокойно надо говорить. Так, начиная от гаишников, ты любого полицейского к себе расположишь. Спокойно, четко, ненавязчиво. Чтобы не задавить. Можно долдонить-долдонить, но так не расположишь никого. А участковые и опера очень хорошие психологи. Катастрофически хорошие. Когда люди врут, обычно не только голос, это все на лице у них. Они мимические гримасы строят. Но больше всегда обстоятельства, по ним точно можно увидеть вранье там или нет. Не надо нам врать.
Елизавета Червякова, Москва
В полицейском участке на одном из четырех крючков фуражка, за столом лысый обаятельнейший участковый Олег Головач.
- Бывает, когда хочется помочь человеку больше, чем положено по протоколу? – спрашиваю участкового.
Он разговаривает по телефону, и вдруг как заржет.
- …Извините... – говорит, просмеявшись. - Это у нас дежурная сегодня какая-то веселая слишком… Она мне говорит: «Целую крепко вашу репку»!...Так вот, по поводу вашего вопроса. Конечно, бывает, хочется инициативу проявить, помочь. Все мы люди, все мы человеки. По симпатии, и не только если обязательная дама... – у него опять улыбка до ушей - И если мужчина тоже. Вот понравился - и все. Когда к себе более-менее расположил, как человек.
До конца смены остается пять минут. В кабинет Головача врывается женщина, в синем костюме, в горошек.
- Ой! Вы еще здесь? У меня тут такое…У меня бабушка… Можно говорить?
- Ну можно… – вздыхает Головач.
- Я за бабушкой присматривала одной, в нашем доме живет. Сейчас у нее появилась какая-то тетка чужая, а бабушка меня уже у себя и прописала, и наследство на меня оформила.
- Давайте к делу, времени мало.
- Она не берет трубку, а тетка та в квартиру меня не пускает, кто такая говорит... Показала мне свой украинский паспорт… А я же за бабушку волнуюсь, может она там уже мертвая лежит.
Участковый встает, надевает фуражку.
- Ведите меня, - говорит, - дверь ломать будем.
Выходим из участка, идем в квартиру бабули, которая в этом же доме, этажом выше. Поднимаемся, звоним в дверь – тишина. Еще звонок – опять тишина. Головач стукнул пару раз кулаком, но ломать не стал. Женщине в синем костюме он посоветовал вызвать службу, и выбить дверь за деньги.
- Трупного запаха нет, - говорит он, - преступления тоже. Значит, не имею права.
Женщина, расстроенная, ушла.
- Вот, вы сами все видели, - говорит мне Головач, когда мы выходим из подъезда. - Тут сразу понятно, что женщина после смерти бабушки хочет ее квартиру. Втерлась в доверие, бабушка эта божий одуванчик, но уже в маразме. Очень старая. И завещание написала. А тут какая-та хохлуха непонятная тоже самое хочет. Но все равно после смерти квартиру получат родственники, а не она.
- Так что же вы ей не сказали?
- Так она сама обманывает же меня. Вы не видите? Ложь - это как почерковедческая экспертиза – как не корявь почерк, все равно, манера остается. И тоже самое с интонацией. Все по голосу всегда слышно, а человек иногда сам не ощущает этого, хочет сказать обычным голосом, старается.
- Как тогда с вами говорить, чтобы вы не только по обязанности, но и по-человечески помогли?
- Спокойно надо говорить. Так, начиная от гаишников, ты любого полицейского к себе расположишь. Спокойно, четко, ненавязчиво. Чтобы не задавить. Можно долдонить-долдонить, но так не расположишь никого. А участковые и опера очень хорошие психологи. Катастрофически хорошие. Когда люди врут, обычно не только голос, это все на лице у них. Они мимические гримасы строят. Но больше всегда обстоятельства, по ним точно можно увидеть вранье там или нет. Не надо нам врать.
Елизавета Червякова, Москва
ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НАДО
- Так, ты вот иди, что ли, пива пока себе купи, - с улыбкой говорит участковый Максим Петрович и протягивает алкашу деньги из своего кармана. – Да посиди пока здесь, около окон. Чтоб я тебя видел, а то они ж заберут!
Мужчина в грязной старой одежде выходит на улицу.
Коридор в отделении темный, комнаты маленькие. Но здешний участковый всем входящим почему-то улыбается.
- Желание помогать возникает не от определенного поведения людей – обычно они все нервничают, плачут… А зачем в это вникать? Нервные клетки не восстанавливаются. Все дело только в ситуации, - объясняет Максим Петрович. – В основном к нам почему обращаются – соседи или семейное что-то. А мы в этих семейных делах некомпетентны. Мы не можем решить этот вопрос. «Вот у меня муж хулиганит», а через два дня: «Все, уже ничего не надо». Какая уж здесь помощь? У меня был только один случай, когда я действительно сделал все, что только мог. Человек умер, а его жена была недееспособна. Она даже не знала, что он умер. И вот я обзванивал все морги, узнавал, куда он доставлен, сообщил его друзьям, которые заявление о его пропаже написали.
- Почему вы им помогали? – спрашиваю Максима Петровича.
- Человека-то, - отвечает, - надо похоронить.
- А было такое, что кому-то, наоборот, совершенно не хотелось помогать?
- Да вот этим всем, - смеется участковый, показывая на кипу заявлений. – Вы почитайте, что они написали! Это же бред! Например, звонят, что у соседей драка. А я знаю, что этот человек подаёт на эту квартиру заявления уже более десяти лет. У них никогда ничего не происходит, они живут своей жизнью, довольно спокойной. По некоторым адресам, которые чаще всего обращаются, уже просто знаешь ситуацию. Вот лежит заявление женщины, у которой десятый раз за год сумку из рук вырывают… Ну это же маловероятно, согласитесь. Люди свои проблемы часто преувеличивают, а помочь можно только если это действительно возможно, и действительно надо.
Полина Поваренкина, Москва
- Так, ты вот иди, что ли, пива пока себе купи, - с улыбкой говорит участковый Максим Петрович и протягивает алкашу деньги из своего кармана. – Да посиди пока здесь, около окон. Чтоб я тебя видел, а то они ж заберут!
Мужчина в грязной старой одежде выходит на улицу.
Коридор в отделении темный, комнаты маленькие. Но здешний участковый всем входящим почему-то улыбается.
- Желание помогать возникает не от определенного поведения людей – обычно они все нервничают, плачут… А зачем в это вникать? Нервные клетки не восстанавливаются. Все дело только в ситуации, - объясняет Максим Петрович. – В основном к нам почему обращаются – соседи или семейное что-то. А мы в этих семейных делах некомпетентны. Мы не можем решить этот вопрос. «Вот у меня муж хулиганит», а через два дня: «Все, уже ничего не надо». Какая уж здесь помощь? У меня был только один случай, когда я действительно сделал все, что только мог. Человек умер, а его жена была недееспособна. Она даже не знала, что он умер. И вот я обзванивал все морги, узнавал, куда он доставлен, сообщил его друзьям, которые заявление о его пропаже написали.
- Почему вы им помогали? – спрашиваю Максима Петровича.
- Человека-то, - отвечает, - надо похоронить.
- А было такое, что кому-то, наоборот, совершенно не хотелось помогать?
- Да вот этим всем, - смеется участковый, показывая на кипу заявлений. – Вы почитайте, что они написали! Это же бред! Например, звонят, что у соседей драка. А я знаю, что этот человек подаёт на эту квартиру заявления уже более десяти лет. У них никогда ничего не происходит, они живут своей жизнью, довольно спокойной. По некоторым адресам, которые чаще всего обращаются, уже просто знаешь ситуацию. Вот лежит заявление женщины, у которой десятый раз за год сумку из рук вырывают… Ну это же маловероятно, согласитесь. Люди свои проблемы часто преувеличивают, а помочь можно только если это действительно возможно, и действительно надо.
Полина Поваренкина, Москва
НОРМАЛЬНО СЕБЯ ВЕСТИ
Мой образ участкового - такой милиционер из советских фильмов, такой опытный, который наблюдает за порядком на своем участке, знает всех. А в жизни? Мой участковый молодой человек, ему за тридцать, и он служит одиннадцать лет. Он, действительно, знает всех, и кто на что способен. А по почерку преступника может сразу сказать, это с его участка человек или нет.
- Больше всего мы общаемся с пенсионерами, - говорит участковый. - Сами они не могут решить свои проблемы. Например, пьет сын. Он не придет, не скажет – у меня беда, не могу завязать. Идет мать или отец. А куда им идти? Кто захочет слушать? Порой, им и поговорить не с кем. Действительно, хотя бы сочувствие людям нужно. Вот, говорят со мной.
- А кто самый проблемный гражданин? – спрашиваю.
– Молодежь. Хамят либо отпрыски из семей, где все хорошо, либо из семей, где все плохо. Середнячки – нет. Тем, кто моложе, надо сказать: надо не бояться зайти к участковому. У нас всегда всех выслушают. Очень часто люди просто с улицы заходят поговорить. Один нюанс. Нельзя к нам приходить с алкогольными напитками, нецензурно выражаться и оскорблять полицейского. Половина из тех, кто приходит к нам, хотят просто выговориться. Когда они мне все расскажут, что у них накипело, им легче становится. Но участковый все проблемы решить не может, в этом и отличие, если вы нормально себя ведете, и участковый может помочь – то он поможет. Потому что нам надо помогать друг другу, не будет населения, не будет и участкового.
На последок мой участковый говорит, что обидно, когда его называют полицаем. «Мент», говорит, привычнее.
Екатерина Парунян, Ярославль
Мой образ участкового - такой милиционер из советских фильмов, такой опытный, который наблюдает за порядком на своем участке, знает всех. А в жизни? Мой участковый молодой человек, ему за тридцать, и он служит одиннадцать лет. Он, действительно, знает всех, и кто на что способен. А по почерку преступника может сразу сказать, это с его участка человек или нет.
- Больше всего мы общаемся с пенсионерами, - говорит участковый. - Сами они не могут решить свои проблемы. Например, пьет сын. Он не придет, не скажет – у меня беда, не могу завязать. Идет мать или отец. А куда им идти? Кто захочет слушать? Порой, им и поговорить не с кем. Действительно, хотя бы сочувствие людям нужно. Вот, говорят со мной.
- А кто самый проблемный гражданин? – спрашиваю.
– Молодежь. Хамят либо отпрыски из семей, где все хорошо, либо из семей, где все плохо. Середнячки – нет. Тем, кто моложе, надо сказать: надо не бояться зайти к участковому. У нас всегда всех выслушают. Очень часто люди просто с улицы заходят поговорить. Один нюанс. Нельзя к нам приходить с алкогольными напитками, нецензурно выражаться и оскорблять полицейского. Половина из тех, кто приходит к нам, хотят просто выговориться. Когда они мне все расскажут, что у них накипело, им легче становится. Но участковый все проблемы решить не может, в этом и отличие, если вы нормально себя ведете, и участковый может помочь – то он поможет. Потому что нам надо помогать друг другу, не будет населения, не будет и участкового.
На последок мой участковый говорит, что обидно, когда его называют полицаем. «Мент», говорит, привычнее.
Екатерина Парунян, Ярославль
ЧТОБЫ БЫЛО ВРЕМЯ
- Здравствуйте! Полиция? Я хотел бы пообщаться с участковым…
- Серег, ты чего так разговариваешь? – в трубке знакомый голос, в поселке Базарный Сызган Ульяновской области все друг друга знают. - Ты дома? Щас подъеду.
Артем, наш участковый, сидит в кресле, возле нашей печки-голландки. В кобуре пистолет, на плечах капитанские звезды, рукава закатаны по локоть, а лицо – простое и открытое. Капитану около тридцати, он в этом поселке вырос, учился, теперь работает - и всех знает. Ему каждая собака при встрече, наверно, лапу подает.
- Участковый – он как терапевт в больнице, к нему со всеми болячками идут, - смеется Артем. - Участковый должен везде нос свой совать – все знать. Иногда на вызов приезжаешь, и приходится всех опрашивать, почему собака громко лает, кому мешает. А нигде не написано, как громко собака должна лаять. И вообще, с хорошими новостями в полицию никто не идет.
Участковый в понимании Артема – это человек, который решает проблемы, и разговаривать надо со всеми – и со скандалистами, и с адекватными и воспитанными людьми.
- Вот вчера, - вспоминает Артем. - Ребенок маленький играл, камнем деду поцарапал машину. Родители у него скандальные, говорят, ничего платить не будем. Я должен описать царапину, отказать деду в возбуждении дела – потому что нет состава преступления. Но параллельно еще и подробно описываю деду, как взыскать ущерб через суд. Хотя мог сухо и понятно написать: состава преступления нет, в возбуждении уголовного дела отказано.
Мы пытаемся выпытать у Артема, что же этот дед сделал такого необычного, чтобы капитан ему еще и подробно рассказал, куда идти дальше. Участковый нас словно не понимает – помог и помог, обычная ситуация.
- Время было, - говорит. - Если есть время, могу описать все от и до. А если бы надо было на другой важный вызов ехать – то, конечно, не стал бы, - выдает.
- Если скандалят люди, помогаешь?
- Вот тем, кто скандалит, лучше давать сухие внятные ответы: да или нет, - отрезает Артем. – Чем больше информации им дашь, тем больше будет повода продолжать скандалить. Лучше сухо, без самодеятельности, чтобы у него самого пропало желание к общению.
Артему звонят и просят отвезти инспекторов по делам несовершеннолетних в Юрловку и Сосновый Бор, в нескольких десятках километров от поселка.
- Коль в ту сторону еду, - говорит, - опера с Инзы попросили помочь, один человек там скрывается, с дурдома сбежал. Или, бывает, едешь, а глава администрации просит к соседям заехать каким. Попутно решаешь вопросы нескольких других людей.
Всегда готовый помочь Артем уже порывается уйти, но не может, потому что помогает нам, журналистам, написать статью.
- По-человечески пожилые обычно просят, - рассказывает он напоследок. - Бабушка вызвала пожаловаться на кого-то, а ты розетку попутно ей починишь, - говорит. – Бывает, что и по своей инициативе. Включаешь свет в доме, а он не горит. Пошел чинить. Иногда и агрессивному человеку надо помочь – если это поможет ему для успокоения.
Капитан встает, стремительно идет к своей белой «Ниве», чтобы ехать решать чужие проблемы. Мать с огорода кричит ему: «Артем! Стой, возьми клубнику!» Он, не оглядываясь, отмахивается: «Ну куда мне? Не возьму! Спасибо!» - и спасается от всех нас бегством.
Сергей Гурьянов, Анна Гурьянова, Ульяновск
- Здравствуйте! Полиция? Я хотел бы пообщаться с участковым…
- Серег, ты чего так разговариваешь? – в трубке знакомый голос, в поселке Базарный Сызган Ульяновской области все друг друга знают. - Ты дома? Щас подъеду.
Артем, наш участковый, сидит в кресле, возле нашей печки-голландки. В кобуре пистолет, на плечах капитанские звезды, рукава закатаны по локоть, а лицо – простое и открытое. Капитану около тридцати, он в этом поселке вырос, учился, теперь работает - и всех знает. Ему каждая собака при встрече, наверно, лапу подает.
- Участковый – он как терапевт в больнице, к нему со всеми болячками идут, - смеется Артем. - Участковый должен везде нос свой совать – все знать. Иногда на вызов приезжаешь, и приходится всех опрашивать, почему собака громко лает, кому мешает. А нигде не написано, как громко собака должна лаять. И вообще, с хорошими новостями в полицию никто не идет.
Участковый в понимании Артема – это человек, который решает проблемы, и разговаривать надо со всеми – и со скандалистами, и с адекватными и воспитанными людьми.
- Вот вчера, - вспоминает Артем. - Ребенок маленький играл, камнем деду поцарапал машину. Родители у него скандальные, говорят, ничего платить не будем. Я должен описать царапину, отказать деду в возбуждении дела – потому что нет состава преступления. Но параллельно еще и подробно описываю деду, как взыскать ущерб через суд. Хотя мог сухо и понятно написать: состава преступления нет, в возбуждении уголовного дела отказано.
Мы пытаемся выпытать у Артема, что же этот дед сделал такого необычного, чтобы капитан ему еще и подробно рассказал, куда идти дальше. Участковый нас словно не понимает – помог и помог, обычная ситуация.
- Время было, - говорит. - Если есть время, могу описать все от и до. А если бы надо было на другой важный вызов ехать – то, конечно, не стал бы, - выдает.
- Если скандалят люди, помогаешь?
- Вот тем, кто скандалит, лучше давать сухие внятные ответы: да или нет, - отрезает Артем. – Чем больше информации им дашь, тем больше будет повода продолжать скандалить. Лучше сухо, без самодеятельности, чтобы у него самого пропало желание к общению.
Артему звонят и просят отвезти инспекторов по делам несовершеннолетних в Юрловку и Сосновый Бор, в нескольких десятках километров от поселка.
- Коль в ту сторону еду, - говорит, - опера с Инзы попросили помочь, один человек там скрывается, с дурдома сбежал. Или, бывает, едешь, а глава администрации просит к соседям заехать каким. Попутно решаешь вопросы нескольких других людей.
Всегда готовый помочь Артем уже порывается уйти, но не может, потому что помогает нам, журналистам, написать статью.
- По-человечески пожилые обычно просят, - рассказывает он напоследок. - Бабушка вызвала пожаловаться на кого-то, а ты розетку попутно ей починишь, - говорит. – Бывает, что и по своей инициативе. Включаешь свет в доме, а он не горит. Пошел чинить. Иногда и агрессивному человеку надо помочь – если это поможет ему для успокоения.
Капитан встает, стремительно идет к своей белой «Ниве», чтобы ехать решать чужие проблемы. Мать с огорода кричит ему: «Артем! Стой, возьми клубнику!» Он, не оглядываясь, отмахивается: «Ну куда мне? Не возьму! Спасибо!» - и спасается от всех нас бегством.
Сергей Гурьянов, Анна Гурьянова, Ульяновск
ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ
- Можно я завтра это подпишу? – робко спрашивает парень, всматриваясь в бумажку. – Вдруг они заберут заявление?
- Все равно нужно подписать, без разницы, сегодня или завтра, - говорит Рукотов Денис Сергеевич, участковый Перовского района.
- А если завтра заберут – ничего же не будет?
- Ничего, - успокаивает Денис Сергеевич и примирительно вздыхает. – Ты, главное, напиши: «С моих слов записано верно…»
Это отделение полиции просторное, светлое. И хотя в кабинет участкового можно попасть только через тюремную решетчатую дверь в коридоре, все равно дышится как-то свободно.
- Вот заходит человек, и после пары фраз либо он становится мне симпатичен, либо нет, как и любому другому, - рассказывает Денис Сергеевич. – Я могу сделать даже то, что не обязан, когда со мной как с человеком разговаривают, а не как с профессией. Просит человек: «Ну очень нужно!». Объясняет ситуацию, говорит: «Войдите, пожалуйста, в мое положение». И я вхожу. А бывает, что приходят и начинают требовать: «Да вы обязаны!..» А я и говорю, что уже сделал то, что был обязан. Есть такие граждане, которые полицейских за людей не считают. Они думают, что я работаю двадцать четыре часа в сутки, и у меня ни семьи нет, ни личной жизни. Главное, чтобы отношение было не потребительское, тогда и у меня оно будет в ответ, вот.
- Можете рассказать, когда вы кому-нибудь помогли сверх обязанностей?
- Да много раз такое было… Ну, например, бывает, человеку машину поцарапали. Очень сложно возбудить уголовное дело за порчу машины, должны быть очень серьезные повреждения. А человек мне объясняет, например, что у него с материальными средствами проблемы, а у машины только ОСАГО, или еще что-нибудь… Тогда я могу отправить запрос на съемку с камер наблюдения – сейчас же они по всей Москве. Его отправить может кто угодно, но съемку не выдадут гражданскому лицу. И если я за ней еду, то делаю это в свое свободное время, в свой выходной. Поэтому и выручать хочется тех, кто это понимает и именно просит о помощи, а не требует ее. Если со мной по-человечески говорят, то я и отвечаю: «Я все сделаю…Только не дави, не торопи!»
Полина Поваренкина, Москва
- Все равно нужно подписать, без разницы, сегодня или завтра, - говорит Рукотов Денис Сергеевич, участковый Перовского района.
- А если завтра заберут – ничего же не будет?
- Ничего, - успокаивает Денис Сергеевич и примирительно вздыхает. – Ты, главное, напиши: «С моих слов записано верно…»
Это отделение полиции просторное, светлое. И хотя в кабинет участкового можно попасть только через тюремную решетчатую дверь в коридоре, все равно дышится как-то свободно.
- Вот заходит человек, и после пары фраз либо он становится мне симпатичен, либо нет, как и любому другому, - рассказывает Денис Сергеевич. – Я могу сделать даже то, что не обязан, когда со мной как с человеком разговаривают, а не как с профессией. Просит человек: «Ну очень нужно!». Объясняет ситуацию, говорит: «Войдите, пожалуйста, в мое положение». И я вхожу. А бывает, что приходят и начинают требовать: «Да вы обязаны!..» А я и говорю, что уже сделал то, что был обязан. Есть такие граждане, которые полицейских за людей не считают. Они думают, что я работаю двадцать четыре часа в сутки, и у меня ни семьи нет, ни личной жизни. Главное, чтобы отношение было не потребительское, тогда и у меня оно будет в ответ, вот.
- Можете рассказать, когда вы кому-нибудь помогли сверх обязанностей?
- Да много раз такое было… Ну, например, бывает, человеку машину поцарапали. Очень сложно возбудить уголовное дело за порчу машины, должны быть очень серьезные повреждения. А человек мне объясняет, например, что у него с материальными средствами проблемы, а у машины только ОСАГО, или еще что-нибудь… Тогда я могу отправить запрос на съемку с камер наблюдения – сейчас же они по всей Москве. Его отправить может кто угодно, но съемку не выдадут гражданскому лицу. И если я за ней еду, то делаю это в свое свободное время, в свой выходной. Поэтому и выручать хочется тех, кто это понимает и именно просит о помощи, а не требует ее. Если со мной по-человечески говорят, то я и отвечаю: «Я все сделаю…Только не дави, не торопи!»
Полина Поваренкина, Москва
ОТ РЕДАКЦИИ
Родные участковые рассказали нам много конкретных лайфхаков: что приходить к полицейскому лучше без пива, эмоциями его лучше не манипулировать, и обманывать его бывает себе дороже. Что лучше не психовать, не трактовать слишком злобно закон в свою пользу, и можно гораздо увереннее рассчитывать на помощь, когда она правда нужна. Но еще полицейские напомнили нам одну очень важную, жалко, что забытую истину: если относишься к кому-то как к человеку, то и он к тебе, вероятнее всего, будет по-человечески. Эту истину мы проверили своим репортажем. Заметьте: ни один участковый не отказался помочь нам и ответить на наши вопросы. Хотя ни один из них не был обязан с нами говорить.
Родные участковые рассказали нам много конкретных лайфхаков: что приходить к полицейскому лучше без пива, эмоциями его лучше не манипулировать, и обманывать его бывает себе дороже. Что лучше не психовать, не трактовать слишком злобно закон в свою пользу, и можно гораздо увереннее рассчитывать на помощь, когда она правда нужна. Но еще полицейские напомнили нам одну очень важную, жалко, что забытую истину: если относишься к кому-то как к человеку, то и он к тебе, вероятнее всего, будет по-человечески. Эту истину мы проверили своим репортажем. Заметьте: ни один участковый не отказался помочь нам и ответить на наши вопросы. Хотя ни один из них не был обязан с нами говорить.
P.S. Мы не стали публиковать фотографии наших героев - чтобы у них не было проблем с начальством из-за того, что они нам помогли.
Расследование подготовлено творческой мастерской «Настоящий репортаж»
Расследование подготовлено творческой мастерской «Настоящий репортаж»
Комментарии:
Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...