Чудеса в решете

— Мой сын написал в школьном сочинении «папа инженер, делает полезные вещи, всем нужные, — рассказывает учредитель и владелец компании «Вибротехник» Дмитрий Кривелёв. Он действительно делает вещи, всем нужные: дробилки, сита, вибростолы, которые используют золотодобытчики, кондитеры, металлурги, фармацевты, производители чая и кормов для рыбок.

Дмитрий Кривелев рассказывает, что заказчики часто удивляются: «вы же такую прибыль упускаете – например, если перец— горошек, который стоит 100 рублей, пропустить через дробилку, получится молотый перец уже за 500 рублей». Что-то полезное дробилка может сделать даже из вещей и материалов, которые были мусором, например, из бракованных елочных игрушек получается серебристая «снежная пыль» для украшения новых шариков. «Как-то раз ко мне пришёл человек после денежной реформы, вытряхнул прямо на стол мешок денег, мол, сделайте с ними что-нибудь! Я их столько и не видел никогда раньше», — смеется Дмитрий. К банкнотам добавили армейские валенки — и вышел отличный утеплитель.
Дмитрий вообще рассказывает о работе весело и с заразительным воодушевлением, его истории про дробилки потом хочется пересказывать знакомым: 

«Вибротехник» появился в 1992 году – Дмитрий Кривелев основал его спустя 6 лет после окончания «Политеха», успев поработать в советском НИИ. Сейчас предпринимателю чуть за 50, и если смотреть на него, сидящего за столом над бумагами, примерно на этот возраст он и выглядит. Но говорит задорно и чуть насмешливо, двигается быстро и бодро – как будто делает зарядку под музыку, поэтому когда мы идём по предприятию, больше 35-ти Дмитрию не дать. После развала СССР просто инженером-конструктором остаться было нельзя, стала необходима еще и предпринимательская хватка. Технические специалисты тогда массово попали под сокращения, при этом оборудования на рынке не хватало. В этой парадоксальной ситуации в Петербурге появлялись высокотехнологичные производства, основатели которых брали кредиты под 200% годовых и пытались за несколько месяцев, собирая детали на коленке, догнать и перегнать зарубежных производителей с вековой историей. И у многих получилось.

Дмитрий Кривелев чертежи для первых заказов разрабатывал сам, а детали на сварку возил на метро. Зато у компании почти сразу появился валютный счет, который помог выйти на экспорт. 

Ассортимент «Вибротехника» — это десятки разных изделий, но проще всего проследить «путь» сита. После заготовительного участка металл для него идет на сварочный, недавно отремонтированный.

— Ну что, лучше же стало? – насмешливо спрашивает Дмитрий у сварщика – усатого мужчины, который отвлекается от работы и смотрит на нас слегка удивленно.

— Не то что лучше, у нас говорят, как в шоколаде, по сравнению с другими предприятиями.

– Да по сравнению с другими предприятиями у нас и до ремонта было неплохо, — для справедливости замечает начальник.

— Если с другими сравнивать, то мы не то что в шоколаде, еще и, маслица, маслица добавим, — с готовностью откликается рабочий.

— Вот видите, это полоска. Полоска – заготовка, — Дмитрий поднимает со стола сварщика кусочек металла и начинает объяснять мне ход производственного процесса. — Из листа металла нарубили такой лапши. А теперь наши умелые руки из этой полосочки делают что?

— Круг! – радостно кричит сварщик и показывает мне готовый круг.

— А потом этот круг ставится на станок, закатывается. На таком уровне сварку делают автоматы, немецкие станки, а мы — руками. На сварке, к сожалению, не отойти от высококвалифицированной рабочей силы – тут и «комиксы» не помогут. Приходится мириться с такими уникальными специалистами, которые, конечно с норовом, с характером.

Из угла цеха нас, оказывается, слушает ещё один рабочий.

— Тут пока не вдолбишь начальству, что надо и как надо! – комментирует он.

— Ну конечно, начальство не знает, как надо, только вы знаете! – весело отвечает Дмитрий.

Оба они от этого разговора получают удовольствие, и с одинаковой гордостью говорят о своих изделиях, о том, как поражаются иностранцы на выставках – «Неужели это в России сделано? Неужели вручную?
После сварки – участок зачистки, механической обработки, и еще около 40 технологических переходов, в результате которых получается готовое сито. Мы идем в комнату, где сита разных диаметров уже стоят серебристыми стопками, ожидая упаковки. Стопки подписаны – какая куда отправится.

— Эти изделия у нас переходят из категории опытного производства в мелкосерийное: мы их делаем уже тысячи в месяц. Восемь типов сит, и семьдесят типов сетки и перфорированного полотна. Их используют тоже в разных отраслях – например, есть производители конфет, интересные такие ребята. Делают многослойные конфеты. В чашу смесительную они кидают орех, изюм или арахис, туда добавляют, например, розовую сахарную пудру, это все крутится, крутится — и раз! – получается драже. Потом несут в другую машину – зелёного цвета. Они на эту розовую – зелёную. В результате получается здоровая конфетина, если ее раскусить — там 10 слоев. Ну так здорово! – по-детски радуется Дмитрий. — И наше оборудование им эту пудру помогает рассевать.

С верхней полки он достает что-то похожее на пяльцы для вышивания — два круга плотно прилегают друг к другу, натягивая сетку. Это заказ геологического института: у геологов при исследовании новых месторождений очень высокие требования к чистоте пробы. Если в сетке что-то застрянет, а при следующем исследовании просыплется — это изменит результат исследования, от которого зависит, будут ли разрабатывать месторождение. Там, где для выводов важен каждый атом, сито используют один раз — потом его просто выбрасывают и берут новое.

— Они нам так сиротливо: "А не могли бы вы подумать над такой задачей, нам очень нужно..." И я придумал такую штуку. Особенно приятно, когда заказчики говорят, что получилось даже лучше, чем они хотели — например, в этот раз, когда нас просили, они думали, что крепить всё будут гаечки, ключики, надо будет откручивать винтиками, вжу-вжу-вжу... А тут такой механизм — щелкаем, и — у-у-ух, все работает, открывается! — гордо рассказывает Дмитрий.

Никакой прибыли такие изделия не приносят, одни убытки. Их и покупают всего несколько штук, и чертежи нужно делать и переделывать, производство выпускает образец – слишком тяжёлый — начинает гнуться, всё заново, и так несколько раз. Потом в работе становятся видны недостатки, и опытный образец меняют снова. Но и сотрудники производства такие заказы любят. Тут вообще на каждом участке работает свой левша. Например, ящики для упаковки – до 70 штук в месяц, все разных форм и размеров — делает один человек, а пока его не нашли, думали даже заказывать их у трудовиков в школах – больше нигде подходящих не найти. На каждом ящике написано, куда он отправится, география поставок компании — вся Россия и 25 стран мира. Франция, Финляндия, Прибалтика, Грузия… Казалось бы, если производишь оборудование, которое работает десятилетиями, значит, нужно искать как можно больше новых клиентов в новых странах: «свои» новый станок купят ещё не скоро. Но у экспорта свои сложности: если дробилку купит клиент, например, из Кении, и что— то сломается – с ним нужно поговорить на его языке, отправить инженера в командировку, он вернется, возьмет слесаря, поедет снова... Кенийскому клиенту проще купить у международной фирмы. Но тот же эффект на внутреннем рынке работает в пользу отечественного производства: в России не только дешевле из-за курсов валют, но и сервис ближе и доступнее.

— Иностранные специалисты каждую гайку везут в отдельном пакетике, а мы можем и в соседнем магазине «Метизы» купить, всё равно она из того же Тайваня, эта гайка, — Дмитрий обо всех аспектах бизнеса рассказывает красочно и задорно, и только говоря о маркетинге немного грустнеет, хотя и признает его важность. В целом компания напоминает НИИЧАВО Стругацких, там царит социализм – тут чинят и изобретают, есть премия за «рацпредложения», которые снижают трудоемкость. Все, кто проходят мимо нас, обязательно здороваются, кругом чистота и уют. Своим сотрудникам компания выдает полисы ДМС, ссуды без залога – «если что-то плохое случается, или наоборот – на квартиру, например, чтобы не связываться с банками». Маркетинг выглядит в этой системе чем-то привнесенным извне, навязанным обстоятельствами. Но он диктует свои правила — например, сейчас «Вибротехник» в процессе ребрендинга. Меняется логотип, шрифты, основной цвет компании – из синего все изделия перекрасят в цвет морской волны. На очереди – промдизайн, это, ожидает владелец, будет очень непросто.

— По функциональности я сам эту работу оцениваю на пять, а на уровне дизайна — троечка, — сетует Дмитрий, показывая на вибропривод — синий приплюснутый цилиндр, немного похожий на банный таз. — Когда я вот с этим рядом на выставке стою, мне стыдно. Это как русский телевизор — он же показывает, но тут длинновато, там кривовато… Очень тяжело, конечно, будет договориться с дизайнером... Он же художник, мы за это, по сути, и платим. «А давайте литьё, это на 3D-принтере...» И начинаются вот эти бодания – между его видением и пониманием, сколько это стоит.

Склад с ящиками – последний этап производства, отсюда готовые дробилки разъезжаются по заводам— заказчикам. Мы поднимаемся на второй этаж, где работают управленцы, инженеры и маркетологи. Проходим мимо столовой, где предприятие компенсирует половину стоимости обедов для сотрудников.

— Я, вообще-то, человек тяжелый в общении, это объективно, со мной сложно работать, недостатков много вижу, — говорит Дмитрий. — Значит, я пытаюсь компенсировать это, стараюсь думать о людях. Мы помогаем инвалидам, ветеранам, потому что сегодня ты работник, а завтра – ветеран. И люди у нас работают десятилетиями, приводят мужей, сестер, детей. Когда тащат родственников – это о многом говорит, если плохо – семью никогда не приведут. А у нас уже появляются мини-династии. Ну а социализм — куда денешься, мы же родом оттуда. Я, на самом деле и сейчас, и тогда был оппозиционером… Вы этого не помните, ощущения из конца семидесятых, это вранье бесконечное по телевизору, эта пропаганда с утра до вечера, эти газеты, и вроде все понимают, что это ложь и бред, но при этом огромное количество людей занимаются этой пропагандой. Меня это бесило, конечно. Вам может показаться, что сейчас мы откатились туда, но пока далеко до этого. Меня из школы чуть не выгнали, представляете? Из нормальной физмат школы, потому что мы с приятелем были в библиотеке, и там один из парней стал про Солженицына что-то толкать... Есть вещи идеологического порядка, которые я не принимаю из прошлого. Но я вырос в советской школе, учился в советском институте, работал в советском НИИ, и мы делаем так, как нас учили. Ну, стараемся, и что— то у нас получается.