Бабушка vs Система 

Паспорт в обложке «Севастополь», пенсионное удостоверение с печатью и эмблемой ФСБ России, иконка, селфи-палка, самописный плакат на ватмане, смартфон, - всё это Татьяна Ивановна Джинчвеладзе аккуратно выкладывает на своей кровати, точно трофеи или награды. Но это, скорее, всё-таки доспехи, без которых она не выходит ни на одну свою битву, в российском законодательстве именуемой одиночным пикетом.
Она, по сути, профессиональный протестант. За три года на моём счету семь пикетов - три в Москве, остальные в Твери, хвастается она, перечисляя их хронологически: где проводила, когда, словно лётчик-истребитель рисует на фюзеляже своей машины звёзды - подбитых немцев.
Ей-богу, говорит она, я этого не хотела и не я это начала, но так повернулась жизнь.     

А та самая дорога преткновения какой была, такой и осталось – убитой. Разве что старой асфальтовой крошкой посыпали.
- Теперь понимаете, почему я стала пикетировать? – риторически спрашивает она, широким жестом обводя окрестности. – Знаете, я же охраняла границу и никогда против власти не шла, всегда ей верила. А что такое пикет для меня? Последний способ до власти достучаться.
И это – правда. Прежде чем взяться за пикеты, она чего только не предпринимала.
Запустила петицию на Change.org, которую подписали 115 тысяч человек. Стучалась на телевидение. Добилась встречи с тогдашним депутатом Госдумы от Тверской области Владимиром Васильевым. Записалась в активистки ОНФ, вспомнив свой опыт в КПСС, чтобы проще было пропесочивать оппонентов, но вскоре разочаровалась, поняв, что это та же самая «Единая Россия», только вид сбоку. А ещё съездила в Москву – к замминистру спорта и в приёмную Президента РФ.
И везде ей обещали помощь: обсудим, поговорим, решим – «мы же понимаем, что вы не для себя, а для детей».
Её рассказы об этих встречах, о том, как она подлавливала начальников для разговора – в коридорах администраций и на улице во время обеденного перерыва, напоминают сатирические новеллы Аверченко. Дошло до того, что она, сознательно ёрничая, чуть что, на колени принялась бухаться, чтобы смутить высокопоставленных собеседников.
- Унизительно? Если для дела, то нет. Это был троллинг, приём. Теперь-то я уже не бухаюсь и не прошу. Теперь я требую, - жёстко заявляет Татьяна Ивановна. – Помню, был февраль семнадцатого, - говорит она. Кажется, что речь пойдёт о стачках в Петрограде. В каком-то смысле так и оказывается. – Я просто нашла в интернете телефон горячей линии по запросу: «Позвонить Путину».
Так она попала на Ильинку, 23 – в эпицентр челобитья и размышлений у парадного подъезда.
- Советник был такой торжественный, говорит: «Татьяна Ивановна, вы должны осознать, что сейчас с вами проводят встречу от имени первого лица нашей страны». Меня аж оторопь взяла из-за важности момента. Выслушав мою историю, он сказал, что скоро губернатор пригласит меня на встречу. А ещё спрашивал, почему директор школы, тренеры не добиваются этого вместе со мной. На что я отвечала, что боятся потерять место, а я - нет. Ушла, тем не менее, окрылённая.
Татьяна Ивановна для власти протестант практически неуязвимый – пенсионерка, ветеран ФСБ и не психичка – просто так в дурдом не запрячешь. К тому же своей работой не особо дорожит. Я мою полы, говорит, брошу эту тряпку и всё, чего мне там платят – пять тысяч грязными?!
- Эх, жалко, что я тогда ничего не записывала на диктофон, все эти их обещания. Думала, что всё по-честному, - сокрушается она.
На Ильинку она потом ездила ещё раз, так и не дождавшись встречи с губернатором, к этому же советнику – спросить, где же помощь. Но тот встретил её уже совсем не так ласково: «Зачем вы сюда приезжаете, у вас такие амбиции и напор, отправляйтесь в прокуратуру». Выходя из кабинета, она от обиды разревелась, в сердцах бросила: «Лучше я пойду на Красную площадь и встану там с плакатом».
- Я никогда не думала про пикеты - ни про одиночные, ни про какие. Только по фильмам о них знала. Мне просто надо было дать им понять, что пойду до конца.
Отчаявшись, она встала на путь протеста - так рядовой человек со временем превратился в идейного оппозиционера. Это постепенное преображение можно проследить по текстам на её плакатах. Чем дольше власти не реагировали, тем злее становились надписи, более политическими. Начиналось всё с безобидного «Дайте детям шанс стать чемпионами», а закончилось требованием отставки губернатора и других чиновников.
- Ладно бы они честно говорили, что не могут сделать. Сказали бы, так, мол, и так – будем стараться, посмотрим на возможности бюджета. Но ведь они обещают. И не выполняют. А потом изворачиваются. Дошло до того, что пытались дурачка включить, убедить меня, что этих трёхсот метров к школе нет в реестре городских дорог, а значит, и ремонтировать нечего. Нет, вы подумайте?! Ещё намекали на какой-то там экстремизм…
А однажды её спросили:
- Вот вы всё это построите… А кому слава-то достанется, какой партии?!
Вот что для них главное, возмущается она, даже вообразить не могут, что что-то можно делать без личной выгоды!
Всё это и стало её возмущённым мотивом: в нашем кругу всегда было так, что если дал слово, то держи или умри.
Татьяна Ивановна – это такая смесь Дон Кихота и Ивана Чонкина, в ней романтическая упёртость одного беспощадно сочетается с хитроватой простотой другого. Таких – ох, как непросто сломить.   

Красивая
Жизнь повернулась так, что её седьмой пикет наделал шуму на всю страну и её отчасти изменил. А вот и тот самый плакат – с требованием отставки тверских руководителей: жизнерадостные красные буквы на белом бумажном листе из канцтоваров.
- Я поначалу много времени тратила, чтобы плакат сделать, - говорит она, - у меня ведь в школе трояк был по рисованию. Вымеряла линейкой. Сначала простым карандашом, чтобы ровненько, потом купила маркеры, несмываемые под дождём. А этот уже быстро смастерила. Вот увидите: новую школу построят, там будет музей, и я передам туда все эти плакаты.
Мы едем по местам её боевой славы. Она, кажется, уже страдает манией преследования, а кто бы ни страдал на её месте – вздрагивает при звуке полицейской сирены. Оказывается, ДТП.
Она помнит все имена, даты, названия документов – похоже, не прошла даром работа в секретной части.
Она каждый свой шаг документирует в Фейсбуке: куда идёт, зачем, с кем встречается.
- Три крайних окна видите? Это - губернаторские. Я прямо вот так стояла, - показывает, как – вытянув руки вверх, держа воображаемый плакат под наклоном. Мне свои люди в администрации сказали, где он сидит.
Вот там хотела встать – у князя Михаила Тверского под конём, вот там стояла, под Лениным, рассказывает она, там удобная точка и народу всегда много, трафик пешеходный. Она рассуждает, как военный разведчик: где господствующая высота, когда обед у депутатов и министров правительства, по каким дорожкам они ходят. Встретив их, она им не грубит, не даёт повода оскорбиться, всегда начинает разговор словами: «Уважаемые господа!»
А к этому входу в дом правительства, продолжает она, в тот день другая одиночница вышла, девушка с плакатом «Руки прочь от Мигалово» - это у нас микрорайон такой на окраине, им там хотят супермаркет засунуть, а рощу вырубить, которую местные жители сами давным-давно посадили.
- Я сходила посмотреть на неё, что на её плакате написано, даже на всякий случай, хоть она и была за углом, прикинула, какое расстояние между нами. К тому времени я уже знала, что по закону, одиночники должны располагаться на расстоянии от тридцати до пятидесяти метров друг от друга – в каждом регионе свой метраж, а тексты на плакатах не могут быть ассоциативно связаны между собой, то есть речь там должна идти о разных вещах, чтобы не нервировать полицию.
Полиция и раньше подъезжала к ней, когда она проводила пикеты на этой площади, и даже паспорт не просили - записывали личные данные с её слов.
Однажды между ней и полицейским произошёл такой доброжелательный разговор:
- Чего случилось-то?
- Губернатор обманул - дорогу не построил.
– И из-за этого пикетировать?! У нас нигде дорог нет...
– У меня особый случай.
Но 5 июля прошлого года всё было иначе – резче, цепко и безоговорочно.
В полдень она устроилась недалеко от главного входа. На плакатах – в отставку. Стояла ровно час, никто на неё не обращал внимания. Вышла замгубернатора. Куда-то звонила. Приехал автомобиль ППС. И тут пошёл дождь. Ей пришлось встать под козырёк подъезда.
- Я же голову помыла, я на пикеты всегда красивая хожу, мне не хотелось её мочить, - рассказывает она, смеясь, но видно, что тогда ей было совсем не до смеха.
Дождь кончился, она вышла, и сразу попала в объятия полиции. Вот теперь Татьяна Ивановна, вы точно нарушили, сказали они. Что нарушила, спросила она. Они ответили, что есть такой местный закон, можно пикетировать только в 50 метрах от этого здания и дальше. Потом она попросила показать закон. Они съездили и привезли какие-то бумажки. И объяснили, что согласно статье 5.1 закона «О регулировании отдельных вопросов проведения публичных мероприятий на территории Тверской области» запрещено около зданий органов власти проводить публичные мероприятия, в том числе - и одиночный пикет.
А после она услышала до боли знакомое: «Пройдёмте». Стала пятиться, помня московские синяки, и оседать, как обычно, кричать. Они - как обычно, как учили, начали хватать. Всё это есть в Ютубе, сообщает она, там 15 тысяч просмотров. Затем повезли в ОВД Центрального района. В машине было трое.
- Зачем вас столько? – спросила она.
- А если вы убежите, - ответил один.
- Пограничники не убегают, - сказала она.
По дороге она позвонила адвокату, с которым познакомилась на одном из митингов в Твери – тогда он сказал ей: «Вы теперь оппозиция, ходите по тонкому льду, если что – обращайтесь». И тот спустя время приехал в участок.
- Я подумала, а вдруг что-то действительно нарушила, новый закон приняли, а я не знаю? Но потом они сказали, что это закон 2006-го года.
Где вы раньше были, стала возмущаться она, это же был четвёртый мой пикет на этом месте. Адвокат шептал ей: «Молчите! А то сейчас вам и прошлое вспомнят…». Но она не слушала.
В общем, решили составлять два протокола. По нарушению пикетирования и неповиновению.
- Они всё повторяли: «КоАП, девятнадцать, три», «Неповиновение законному распоряжению сотрудника полиции». Старлей, гад, вообще написал, что я отказалась предъявить документы.
Она тем временем всё спрашивала, почему её забрали, а мигаловскую девушку, стоявшую вплотную к тому же самому зданию, нет. Спрашивала, конечно, для проформы, потому что понимала, что одно дело протестовать в защиту деревьев и совсем другое – против чиновников поимённо.
Что было дальше? То, к чему Татьяна Ивановна оказалась совершенно не готова.
Как она дважды подверглась личному досмотру в присутствии понятых, с раздеванием догола и требованием нагнуться, раздвинуть и показать. Как провела две ночи в заблёванной камере без матраца и с клопами – думала сначала, от нервов чешется. Как раздались крики среди ночи: «А если он не выживет, что тогда?! А если ты его насмерть зарезал?!» Как шокированный муж привёз постельное бельё. Как не давали туалетную бумагу. Как в ночи повели составлять протокол, принуждая: «Давайте быстрей, подписывайте». Как началось удушье, вызванное курением полицейских. Как не отводили в туалет со словами: «Вы тут не звезда, чтобы на каждый ваш стук отзываться». Как объявила голодовку. Как везли в суд, а сопровождающие от неё отворачивались – так она провоняла в камере. Как она спрашивала лейтенанта, почему он задержанных за людей не считает, и не надо ли ему уволиться с такими-то взглядами, а тот отвечал, что дважды рапорт подавал, но подписывать не хотят. Наконец, как приходила уборщица и ничего толком не сделала – и это не ворчание, а оценка профессионала, поскольку сама уборщица.
Словом, Татьяна Ивановна стала свидетелем и участником той повседневности, которая раньше от неё была сокрыта и о которой она не подозревала. Но то, что её не убило, сделало её сильней. Ещё в камере она говорила полицейским: «Передайте губернатору, я не отступлю. Если раньше я боролась за достойные условия для детей, то теперь расширю борьбу – ещё и за достойные условия для административно задержанных». 

Мечтательная
На кухне у Татьяны Ивановны висит портрет Руаля Амундсена. Её любимая книга «Сквозь льды» – тоже о нём. Она с воодушевлением приводит факты из его биографии: как шёл против семьи, как истязал себя тренировками, как закалялся – всё ради того, чтобы исполнить мечту и стать великим полярником.      

- Теперь после решения Верховного суда по всей России люди смогут пикетировать гораздо свободнее. Работает всё-таки протест маленького человека?
- Одиночный пикет в нынешних обстоятельствах – реальная сила. Надо только не бояться и выходить на улицу. Показывать власти характер и заставлять реагировать. В сердце нужно иметь такую идею, - говорит она напоследок, с видом человека, который - ещё чуть-чуть - и достигнет своего Южного полюса. - А ещё у меня с этой борьбой все болячки прошли, вернее – я перестала их замечать, - добавляет она иронически, приглушив внезапный пафос.