Наверх
Репортажи

Мысли как гусли

Как возродить старинный музыкальный инструмент и не прослыть ретроградом 
03.04.2020
Гусли (русский традиционный щипковый инструмент) стремительно входят в моду — на них уже играют не только в консерваториях и в фольклорных ансамблях, но и русский рок с русским рэпом и прочее русское и нерусское, на сцене и дома. Во главе тренда основатель мануфактуры «Мир гуслей» Сергей Горчаков, переехавший из Питера в тверское село Пушкино. Зачем ему это все надо?

— Я относился к своим знакам судьбы очень внимательно. Хотя был юн и не был мудр. Переехав в деревню, продолжал заниматься ремонтом и перепродажей автомобилей. Однажды возился с машиной. Уже и покрасил. А ночью она загорелась. Мы бросились тушить. Но поздно. И ровно в тот самый момент, суетясь в дыму, посреди криков и всполохов, я неожиданно и отчетливо осознал, что надо забыть про такой заработок. Решил, наконец, признаться себе, на что раньше не отваживался: что бизнес этот бессовестный, несправедливый. Ты покупаешь барахло, подкрашиваешь, потом втюхиваешь. Получается, все равно обманываешь человека. И ты — барыга, откровенно говоря. Пришло время делать выбор. И я его сделал в пользу гуслей. Посмотрите на них. Это честный инструмент, который проживет лет сто, а то и больше. А главное, в него душа вложена.
В команде «Мира гуслей» 25 человек. Непосредственно на производстве заняты 15. Практически все они местные, пушкинские. Мастера трудятся сдельно. Заработок выходит почти московский.
Путешествие из Санкт-Петербурга
Спроси основателя мануфактуры «Мир гуслей» Сергея Горчакова, зачем ему, петербуржцу 31 года от роду, все это нужно: эта глухомань тверская, эти верстаки и фрезы, эти странные музыкальные инструменты откуда-то из эпоса то ли, то ли из театрального капустника, — он так сразу и не скажет. Как не скажет, например, вон тот гвоздь, зачем он намертво вбит в стену.
Нутряной позыв, только и ответят оба машинально.
Но видно же по всему и слышно, что за этим кроются сны — сны о чем-то большем.
— Вы, получается, мистик, раз различаете знаки судьбы?
— Ну какой я мистик? Может быть… Ладно — я мистик.
Жалко, что в Питере Сергей жил в окраинном Рыбацком, а не на Черной речке, допустим.
Закольцевался бы тогда мистически маршрут его жизни. Ведь имя селу, где он затеял производство гуслей, — Пушкино.
Его родители отсюда, тут и познакомились. Мать после техникума по чудесному распределению попала в Питер на экскаваторный завод. Отец поехал с ней. Жили в общаге. Родили троих, получили квартиру. Обыкновенная советская история. Не шербурские зонтики, конечно, но тоже не без романтизма.
— У нас родители такие — они к моим шизотерическим штучкам всегда относились с пониманием. Мама тоже была искательница духовного, постоянно внутрь себя заглядывала. Наверное, у меня это наследственное!
Под шизотерическими штучками Сергей подразумевает и свой путь к гуслям, и одержимость ими, преданность. На посторонний взгляд совершенно необъяснимую.

Руки зудели
А вот как встретились человек и музыкальный инструмент.
Жил-был в культурной столице мальчик. На пленэры, правда, не ходил — ходил бороться на татами. Однако развивался вполне себе асфальтовым ребенком. Повзрослев, пошел в автослесари. Позже на пару со старшим братом Саней начал свое автомобильное дело. И дело шло, и деньги какие-никакие — на жизнь хватало. Однако ж внутри, где-то под солнечным сплетением, сантиметрах в двух от сердца не переставало свербеть: «мое ли, на то ли жизнь трачу?» И в какой-то момент решил Сергей поехать на лето в Пушкино: отдохнуть и подумать. Вот и надумались гусли в результате. Не сразу и не вдруг, впрочем.
— В деревне мне абсолютно все было интересно и манко. Эта трескотня отцовской лесопилки, эта душистая ольховая стружка, эта фактурность вещей вокруг, даже самых примитивных, вроде доисторической стиральной доски… Все хотелось поделать и пощупать самому. Если я сейчас обучаюсь чему-то, то из нужды. А тогда — от одного лишь куража: о, давай попробуем, ух, ох, эх, сейчас все будет. Кресло-качалку — пожалуйста. Рубаху русскую сшить — почему бы и нет. Натянуть шаманский бубен — легко. Из кожи что-то резал. Глаза горят, уверен, что можешь все — ты же не знаешь сомнений, как и всякий молодой дурак. Дверь, стол, ульи — как же это круто, когда из ничего получается что-то! Пускай и кривоватое. А не сомнительные эти автомобили.
В общем, руки зудели, как вспоминает Сергей, и требовали, чтобы их заняли чем-то осмысленным и без обмана.
А тут как раз праздник — Иван Купала. А на празднике — люди. Другие, новые. Не такие, каких раньше встречал, — озабоченных лишь тем, как бы пристройку к дому выгоднее сделать. Увлеченные каким-то фольклором, какими-то гармошками-балалайками-гуслями. Рассказывающие об этих, казалось бы, смехотворных штуковинах почему-то взахлеб, как о чем-то невероятно важном и редком.
Познакомился с ними легко — благодаря компанейскому нраву. После сблизился. А еще после стал частью сообщества.
— Чем оно привлекло? Многим ведь кажется, что фольклор — это такая битая молью каракулевая шапка-пирожок на антресолях, оставшаяся от деда, которую выкинуть все рука не поднимается.
— У меня такое же представление было: нафталин. А что такое русская культура? Надежда Бабкина. Но все вмиг меняется, когда ты видишь своими глазами нечто настоящее, корневое. Например, реально восстановленные танцы. Господи, насколько же это завораживает! Вообразите: встают несколько десятков пар и пускаются в кадриль с переходами, обменом партнерами. А если ты еще понимаешь язык танца, тела, которым описывается флирт между парнем и девушкой, — это вообще офигенно, — Сергей порывисто встает со стула, не в силах больше рассказывать о кадрили сидя. Показывает мужские движения, притоптывая, немного отставив локоть: «Так-так, так-так-так». И за девушку тоже. — Поцелуйные игры, хороводы, многоголосье — все это меня жутко захватило. А еще я понял, что не знаю о своей культуре ничего. Вообще ничего.
Самые-пресамые первые гусли Сергей смастерил как бы понарошку, подглядывая в интернет, которого в деревне толком еще и не было. Совершено не понимая, как они должны быть устроены, выглядеть и звучать. Зато не было страха неудачи: вместо колков Сергей придумал поставить саморезы. Просто надо было сделать скорый подарок сестре на день рождения. Сестра отреагировала коротко: «Вау, гусли!»
Спустя время Сергей познакомился с гусельных дел мастером. Тот нарисовал инструмент, дал пропорции. Сергей исполнил. Показал ему же и другим мастерам. Сказали, нормально. И тогда появилась идея делать много.
- Ну, вот гитара висит на стене. Хлопнул в ладоши — она отзывается струнами. Или не отзывается. И человек так же. Я, например, долго не мог терпеть классическую музыку. А это я просто был не настроен. Потом подтянул колки — и такую красотищу понял, аж страшно стало! 
На мануфактуру заглядывают самые разные люди: и поглазеть проездом, и специально - чтобы купить инструмент, огуслиться. А некоторые - за атмосферой, подышать пыльно-древесным воздухом, "русским" духом.
Пушкино — наше все
Село Пушкино располагается километрах в тридцати от Твери. В старорежимные времена называлось Бели-Архиерейские. В советские — переименовано. Не исключено, что вернут прежнее название, раз уж Бог давно у нас пишется с заглавной и скоро поселится в Конституции.
Дорога туда проложена, словно асфальта пожалели или украли — узкая, разве что ветви деревьев автобус не задевают. Если верить тому, что показывает его окно, то самая востребованная услуга в этой местности — изготовление могильных памятников. Ехать надо, держась востро и наготове: не крикнешь водителю командирским голосом — не остановит, пронесется сквозь село за секунды.
Все в Пушкино как полагается есть: храм, ДК, школа, больница. Народу — полтыщи. Главное присутствие — почта. Там выдают пенсии и новости в очереди за пенсиями.
— А где у вас тут гусли мастерят?
— А там, милок, где машин боле всего, увидишь.
— А много к ним народу-то ходит?
— Поди знай. Немного. Или много.
Здание мануфактуры — это из пеноблоков ничем не примечательный дом, который легко принять за жилой недострой. Ни указателей, ни таблички. Дверь на территорию нараспашку — заходи кто хочешь. Кошка назойливая трется о ноги — то ли беременная, то ли перекормили. Петух у соседей скандалит. Пахнет весной. И подвохом. Ничто не предвещает ведущего специализированного производства.
Рядом переминаются с ноги на ногу двое пожилых граждан. Оказалось, тверские фанаты-энтузиасты. Один, помладше, приехал сюда во второй раз. Другой — в третий. Они тогда уже и выбрали, и купили гусли — огуслились. А теперь наведались просто так, по старой памяти: «подышать атмосферой».
— Это вы настолько воодушевлены увиденным?
— Таково свойство гуслей: западает в душу. К тому же родное, от почвы, — говорят оба.
— То есть?
— Ну, русское — так природа заложила. И самое любопытное, что не было же преемственности — из-за всякой этой социально-политической мути долго народ не играл. И вдруг проснулись и интерес, и тяга к корням. Вообще говоря, человек, как полифонический инструмент, резонируя, способен сам себя настроить — подкрутить внутренние колки. Но тут массово, без всякой настройки люди сказали: «Да, это наше». Спонтанно случилось. Причина, вне всякого сомнения, метафизическая, — говорит тот, что помладше.
— А как это — себя настроить?
— Ну, вот гитара висит на стене. Хлопнул в ладоши — она отзывается струнами. Или не отзывается. И человек так же. Я, например, долго не мог терпеть классическую музыку. А это я просто был не настроен. Потом подтянул колки — и такую красотищу понял, аж страшно стало! Ну, кто, в самом деле, будет против «Лунной сонаты»?! Словно удар был — бах! — говорит тот, который постарше.
— Ведь что-то подтолкнуло?
— Это как с девушкой — первой любовью. Комочек теплый внутри появляется. Или мурашки снаружи. Отзывается душа — значит, та самая.

Голенькая
При упоминании «мурашек» появляется Андрей. Он здесь вроде экскурсовода, ответственный за связи с общественностью, а в прошлом — мастер мануфактуры.
— По правде говоря, мы с осторожностью рассуждаем о генетической памяти, зашифрованной в звуках гуслей, об их магических свойствах, — с ходу расставляет он акценты. — Потому что тему легко политизировать, она острая и многих будоражит. И вообще — сильно отдает «РЕН ТВ», 146-процентным. Но мы не исключаем и таких версий. Тем более это работает на популяризацию инструмента.
Андрей показывает владения «Мира гуслей» в порядке изготовления инструмента. Начинает со склада материалов. Его слова звучат заученно, монотонно, словно в адажио. Склад — он и есть склад.
— Это резонансная ель — большая, мелкослойная, с юга, специального радиального распила. Видите, как волокна идут. Раньше, конечно, в деревнях кустари делали из всего, что было под рукой. Как раскололось поленце, так и мастерили. Ель-сосна. Но могли и из березы. Было время, мы работали с кедром, но не заладилось с поставщиком. В основном делаем фольклорные гусли. Академические — новое направление, сейчас мы его разрабатываем. Фольклорные — обычно это ольха. Академические — бук. На премиальные модели у нас идет клен или ясень. А это мореный граб. Не каждый станок возьмет.
Переходим к станкам. Это основное производственное пространство. Несколько мастеров трудятся без суеты. Никита, огромный и ловкий, лачит в респираторе, своим видом навевая мысли о коронавирусе — но не как об опасной пандемии, а будто о древнем сказании. Кто-то шкурит, там малярят. Андрей с воодушевлением рассказывает о морилке. Оживляется, в глазах появляется блеск, темп речи ускоряется. Это, очевидно, анданте. Оно и понятно: здесь уже не просто доски и бревна, а начатки будущих инструментов.
— Это фуганок — позволяет выравнивать плоскости. Это приспособление, с помощью которого клеятся пружины к декам. Они защищают инструмент от деформации при натяжении струн — оно довольно мощное. Особенно у больших инструментов, на шлемовидных гуслях. Может быть и под тонну. А вот станок, который есть мало где. Здесь зубцы такие, которые позволяют склеить «ласточкин хвост».
Андрей с легкостью жонглирует терминами столярки. Ленточная пила, пила торцевая, маленький рейсмус, большой рейсмус. Предсказуемо в голове возникает усатый образ из «Покровских ворот» с его шпицштихелем и зензубелем.
А тут и аллегро пускается вскачь. Это мы зашли на склад готовой продукции. Гусли разложены по отсекам, здесь же оформляют заказы на инструменты в интернет-магазине, чтобы отправить их покупателям курьерскими службами.
Андрей то одни гусли достанет, погладит, то к другим ласково прикоснется, как к щенку, с которым завтра расставаться.
— Это гусли с хвостиком. Чистое дерево, резонансная ольха. Голенькая, без покрытия. Понюхайте. Так пахнет народная музыка. Вот «Скиф», с необычной декой, полностью нами разработанная модель. «Гамаюн» — его любят за плавность линий. «Лебедушки» — легкая, короткая, для деток и девушек — чтобы фотоссесии в Инстаграм загружать.
Академическую модель Андрей берет с особой осторожностью — белых перчаток ему не хватает, в каких работают сотрудники Алмазного фонда. Этот инструмент предназначен для музыкантов-профессионалов.
— Такие гусли делают и другие. Есть немало мастеров-одиночек, есть небольшие мастерские. Но мы первые, кто взялся выпускать их серийно. А по маленьким, фольклорным инструментам мы уже всех обгоняем.
Кроме того, «Мир гуслей» уже начал производство детских академических гуслей; традиционных финских и карельских щипковых инструментов — кантеле (у финнов чуть ли в каждой школе есть класс кантеле); планируют запуск марийских гуслей — недавно к ним приезжали из Марий Эл и жаловались, что потребность огромная, инструмент занесен в культурное наследие, а изготовителей всего двое-трое. Есть даже инструменты с подключкой — электрические. И в целом производство постоянно нацелено на расширение ассортимента.
Рэп и гусли - вещи хоть и далёкие, но совместные. Было бы желание. 
Вплоть до рэпа
Андрей рассуждает о гуслях столь подробно, что можно подумать, будто он окончил какое-нибудь высшее гусельное учебное заведение. На самом деле профессионально образован он совсем в другом направлении, если не сказать перпендикулярном. Полтора образования за плечами, как сам выражается. Психфак и половинка издательского дела. Психология помогает ему общаться — на выставках, когда он делает доклады о мануфактуре, дает уроки игры на гуслях. Иначе говоря, занимается популяризацией инструмента. А знание издательского дела позволяет наполнять сайт, писать статьи, сотрудничать с программистом.
Живет Андрей в Твери и каждый день приезжает в Пушкино на работу.
— Интересно, чем человека с таким жизненным багажом может возбудить столь экзотическая штука, как гусли? Как случаются настолько радикальные повороты судьбы?
— Моя жизнь просто всегда проходила поблизости от струнных инструментов. Сколько себя помню, на чем-то играл и пел. У меня несколько гитар — электро, акустика, испанская, укулеле. Занимался на академической балалайке. Чувства к ним и определили мою жизнь.
— А много ли у гуслей возможностей инструментальных? Считается, что это примитивный инструмент. «Одна палка, два струна, я хозяин вся страна» — есть такой штамп.
— Ну что вы, — вскидывается Андрей почти оскорбленно, хватается за инструмент как за парабеллум. — Видите, это шлемовидные. На них можно играть очень сложные композиции. Хочешь — как аккомпанемент или как что-то мелодическое. Одной рукой в басовом диапазоне, а другой выцепляешь уже мелодию. Академические гусли отлично подходят для классики. А на маленькой девятиструнной роковые вещи можно запросто. Хоть Цоя, хоть «Арию».
В доказательство Андрей рассказывает об участии мануфактуры «Мир гуслей» в рок-фестивале «Нашествие». Как устраивали гусельный мастер-класс под девизом «Играй русский рок на русских гуслях», и через него прошли 1200 человек — просто садились на лавочки, получали гусли и играли кто как мог. Как приходили учиться и парни, будто из 1980-х, с ирокезами, которые ничего кроме «Короля и шута» знать не хотят, и прожженные интеллигенты, склонные видеть деревья там, где мы склонны видеть столбы. Как четверо суток подряд «нашественники» исполняли под гусли песни, что звучали со сцены — от «Ой-е» до «Тишина — это смерть». Как там же, на месте покупали инструменты, впервые увидев их вживую. Как в августе, после фестиваля, у мануфактуры был ощутимый подъем продаж.
— Не воспринимали вас как ряженых?
— Ни на секунду. Эти люди увидели, что на гуслях можно играть то, что они в 16 лет играли на гитаре. Им показали гитарные аккорды — какой какому соответствует. Им было прикольно — инструмент меньше и проще. И со временем они начнут погружаться в богатейшую музыкальную культуру русского народа. А если бы мы позиционировали гусли только как традиционный инструмент, на котором исполняются всего пять наигрышей, записанных в экспедиции, — ну и были бы мы тогда такой сектой фольклористов. Для кого-то элитарной, для других — да, кучкой ряженых. Мы ведь от народа не отстраняемся. Наоборот, пытаемся к людям приблизиться. Находим общий язык.
— Вплоть до рэпа?
— Вопрос логичный. Небольшие гусли в традиции используют под пляску, песню, частушку или драку. А крупные, шлемовидные — как аккомпанемент для распевной речи, сказительства. И если допустить, что рэп — это современный вид сказительства, то почему бы и нет. Будет интересно звучать — мы не против.
Как бы невзначай, роялем в кустах, вернее, гуслями, появляется в его руках инструмент с узнаваемым черным росчерком-лейблом на деке: Noize МС. Выглядит такой гибрид странновато, по правде говоря. Словно скрестили зайца с выхухолью. Но что поделать, так захотел заказчик.
Наша прогулка по производству достигает мощного крещендо, как водится, в самом финале, когда Андрей, увидев шлифовальную машину, не совладав с порывом, включает ее и принимается забавляться с какой-то деревяшечкой. Не напоказ, руки зачесались.
— Изредка мастерю что-то, — оправдываясь, говорит он потом. — Начальство не очень одобряет.

Ничего сверхъестественного
Тем временем начальство в лице Сергея Горчакова стремительно перемещается по мануфактуре, не расставаясь ни на секунду с телефоном: то «денежку переводит» за древесину, то заказывает машину под погрузку. Настоящий живой бизнес в медвежьем углу, посреди этих снегов и домовладений в стиле «не жили богато и начинать не стоит», наблюдать и удивительно, и странно одновременно.
— Есть у вашего дела миссия?
— Еще как есть. Разветвленная. Мы придумали такой неофициальный лозунг-слоган: «Быть гуслям — быть добру». Повсюду его произносим.
— Как-то чересчур пафосно.
— Пускай. Зато верно.
— И что это означает?
— Да ничего сверхъестественного. Наш мир стал избыточно технократичным: телефоны, компьютеры, интернет, — говорит Сергей, глядя в окно — на село без газа, колодцы и храм, выкрашенный в ядовито-синее. — Нет в пространстве, окружающем человека, особенно в городе, чего-то живого и настоящего. Когда человек размышляет, как ему выбраться из всей этой маеты, гусли приходят на выручку. Вот томится он в дорожной пробке. Но стоит ему сыграть аккорд-другой — и он уже прислонился к звуку, идущему из глубины веков, успокоился. И уже не наорет ни на кого, не выскочит с битой. Гусли — это чуть больше, чем просто музыкальный инструмент.
— Значит, вы против глобализации?
— Вы не подумайте, это не сопротивление. Не война. Мы не говорим: давайте выкинем айфоны, укулеле сожжем и все будем играть на гуслях. Нет. Посадите рядом гусли и укулеле — и увидите, как будет гармонично звучать ансамбль. И неважно, сколько мастерства в исполнении. У любого, кто начинает хаотично перебирать струны настроенного инструмента, получается мелодия.
— А еще?
— Еще хотим сделать гусли доступным инструментом для всех. Когда мы только начинали, было так: один инструмент на десять детей. Они играть хотят, а не купить: дорого, и ждать от полугода до года. Благодаря нам ситуация выправляется.
Сергей скромничает и сам не любит говорить об этом, но за время работы «Мир гуслей» направил в детские музыкальные школы по всей России безвозмездно более 300 инструментов, шесть — в школу для особых детей.
— Раньше мы много раздаривали, сейчас притормозили. Это развращает людей. Обесценивает ценность труда. Но иногда к нам приходят отчаянные письма: «Мы так хотим, чтобы наши дети играли, но нет возможности приобрести инструмент…» Тогда мы дарим. Проверяем ли их, что не обманщики? Да это же и так видно!
— Что в основе этой благотворительности — политика, маркетинг, внутренняя потребность?
— Третье. И точно, что это не стратегия бизнеса.
— И не замаливание грехов?
— Нет-нет. Мы не строим церкви на деньги от НДС, которые все равно отдавать государству, — смеется Сергей.

Андрей с легкостью жонглирует терминами столярки. Ленточная пила, пила торцевая, маленький рейсмус, большой рейсмус. Предсказуемо в голове возникает усатый образ из «Покровских ворот» с его шпицштихелем и зензубелем.
Сергей Горчаков, основатель мануфактуры "Мир гуслей" . Свой первый инструмент он смастерил в подарок сестре, вместо колков используя обыкновенные саморезы. 
Досвидос невозможен
В 2019 году «Мир гуслей» продал вдвое больше инструментов, чем годом ранее. В 2020-м хотят добиться такого же роста. Это небольшие цифры — две тысячи инструментов. Но для них — громадный успех.
— Как-то трудно вообразить, чтобы такое производство не только держалось на плаву, но и процветало. Это же не бурение на воду, не джинсы и не собачий корм. Гусли!
— Когда мы только начинали, мне тоже говорили: сейчас все инструменты накупят, и все — досвидос. А сейчас я понимаю, что досвидос невозможен. Рынок безграничен. Вопрос только в том, как мы себя подаем. Узнают ли нас люди. Например, нас приглашают на мероприятие в колледж. Куда-то, где вообще никто не в теме. Мы делаем презентацию, даем попробовать сыграть, затем спрашиваем, кто бы купил или для подарка. Все поднимают руки.
— Ну, это из вежливости.
— Да нет же. Есть ведь обратная связь. Даже в бизнес-сообществах регулярно слышу: «Слушай, после вашего рассказа и я бы себе прикупил. Пусть в машине у меня лежит». Байкеры часто приобретают, главное, чтобы в кофр влезало.
— Вы только не обижайтесь, но я одну неприятную вещь скажу. Получается, неважно, что производить, важно, как?
— А вот и мимо. Гусли — это такой удивительный продукт. Стоит провести пальцами по струнам — все, ты попал, ты безотказно его хочешь. Магия инструмента, словом, — к разговору подключается Александр, он же Саня, старший брат Сергея.
С недавних пор Саня тоже перебрался в Пушкино, подключился к гусельному делу, а квартира в Питере так и стоит пустая.
— Приходят гости — ты играешь, — размышляет Саня. — О, здорово, говорят. Сами берут в руки. Так сарафаном весть и расходится. Кстати, сарафан сейчас работает эффективнее любой рекламы. Она надоела, фоном идет, потому что ее много, не считывается. А тут ты знаешь конкретную Машу, которой доверяешь, и она говорит, что играть на гуслях — это круто. И еще большая отдача от видео. Люди смотрят, слышат звучание, начинают желать. Городскому человеку просто нужен компактный инструмент. Здесь в точку попало укулеле. Но и у нас есть портативные гусли!

Вне подозрений
Несмотря на духоподъемный характер гуслярного дела, далеко не все гладко было в истории мануфактуры. Два года назад «Мир гуслей», когда был еще не мануфактурой, а мастерской, сгорел. То ли само, то ли поджог — неясно. Практически полностью. Здание, готовая продукция, оборудование. Мало кто предполагал, что команде Сергея Горчакова удастся оправиться от такого удара. Но как это ни банально, что нас не убивает, то делает сильнее. Поднапряглись. Объявили краудфандинговый сбор — люди на гусельную беду откликались очень активно. Своими руками выстроили новое здание — удобнее и просторнее прежнего.
— Очень сомневаюсь, что это сделал кто-то из местных жителей, — говорит Сергей.
— Просто не хотите в это поверить. Ведь есть же такое ментальное свойство русской деревни: пусть мне будет плохо, главное, чтобы соседу еще хуже.
— Да знаю я, знаю, — раздраженно отмахивается он; заметно, как не хочется ему никого подозревать. — Но открытых врагов нет. А про тайных не узнать, на то они и тайные. Так что я стараюсь на этот счет не заморачиваться.
Вот и объяснилось, почему на входе нет таблички. Еще не было официального открытия после пожара. С прессой, музыкантами, концертом. Хотя общему делу уже почти восемь лет, считая с продажи первого инструмента.
Вот, вроде бы - самая натуральная гаражная экономика. А ведь на выходе получаются инструменты уникального качества. Чудеса, да и только.   
Кто я?
— Каковы, по-вашему, причины популярности гуслей?
— Люди удовлетворили свои базовые потребности: питание, работа, крыша над головой, дети в садике. Пришло время души и экзистенциальных вопросов: «Кто я? Откуда я?» Смотрите, как расплодились всякие духовные практики.
— А мода на национально-патриотический тренд не повлияла?
— К сожалению, там нет пропаганды русской культуры. При всей широкомасштабности процесса. С другой стороны, может, они вообще бы все нам испортили, — гримасничает Сергей, как бы намекая: «ну, мы же понимаем, о чем речь».
— Вы про патриотизм по принуждению?
— Что-то вроде. Родину защищать надо? Надо. Но это убеждение одними лозунгами не привить. Нужно вовлекать людей в народную культуру. Тогда это будет происходить на уровне подсознания и вибраций: за мной предки, традиции, войны и победы. Это не следует навязывать. Это должно само пробудиться внутри человека.

Опыт и кайф
— Пока звучат наши инструменты и наша музыка, мы то, что мы есть, — добавляет Василий. — Отбери — и нет нас.
Василий — подмастерье. Так он себя называет и просит других. Ему 22. Из тверской Удомли, родился в семье энергетиков. Пять лет посещал музыкалку. В Твери учился в университете на географа, по специальности «Региональное развитие», там же ходил в фольклорный ансамбль. Профессионально играет на балалайке, иногда с ее помощью на улицах деньги «сшибает в шляпу». На мануфактуре он с сентября. Свои первые гусли все еще доделывает. Оказался в этом месте, потому что мечтал попасть на производство музыкальных инструментов.
В подтверждение своих слов он рассказывает легенду про вайнахов. Будто бы в стародавние времена появившиеся в их землях набегом кочевники по приказу хана должны были изъять у них все дечиг-пондуры — национальный щипковый инструмент. Но сделать этого не смогли. И тогда хан сказал: «Значит, мы их не покорили».
Василий говорит, что получает бесценный опыт и кайф от всего, чем здесь занимается. Это то дело, сообщает, которое мне нравится и к которому я наиболее приспособлен, чувствую — мое.
Бывает, он выступает с балалайкой в маршрутках, проповедуя стиль «вездеиграния». Сколько, говорит, у меня было конфликтов!
— Кому-то нравится, кому-то нет. Хуже всего, если человек равнодушен.
— И какая цель?
— Иногда, я это делаю специально — с целью распространения традиционной культуры. Иногда девчонок подкалываю. А иногда потому, что мне просто хорошо…. Да, и если вы думаете, что те, кто играет на гуслях или балалайках, брезгуют современными технологиями, то сильно заблуждаетесь. Вы даже не представляете, насколько я интернетзависимый.
Андрей: "Академические гусли отлично подходят для классики. А на маленькой девятиструнной роковые вещи можно запросто. Хоть Цоя, хоть «Арию»".
За пределами денег
— Сергей, получается, вы реализовались как предприниматели?
— Не хватает одного. Финансов.
— Вот это новость!
— Хочется, чтобы был мощный движ, чтобы человек сто в команде. Для этого нам надо масштабироваться. Мы понимаем, как это сделать. Выстроить гусельное подворье, сделать музей, начать развивать туризм — земля отцова, можно затевать что угодно. Стать визитной карточкой, брендом Тверской области. «Тверские гусли» — разве плохо звучит?! Местная администрация нами уже гордится. Есть понимание, что мы — фишка территории. Но поддерживают пока только словами. На знамя еще не подняли. А нам бы — как тульскому прянику, эх. Локальные истории ведь очень нравятся людям… А еще — выйти на иностранные рынки.
— Выдумываете. Кому нужны русские гусли за границей?
— Вы недооцениваете силу ностальгии нашего эмигранта и миссию нашего инструмента.
— Так это у вас бизнес или что? Главная цель бизнеса — извлечение прибыли. А вы все время толкуете о миссии.
— Бизнес и миссия — вещи совместные. Хотя наши цели находятся однозначно за пределами денег, — говорит Серега эмоционально.
— Но все равно приходится считать, Серег, — говорит Саня успокаивающе.
— И это тоже однозначно, — отвечает брат. — Мы прямо признаем. Наши сотрудники и так все на машинах. Но мы хотим, чтобы машины были лучше. И чтобы дома у них были лучше. И на море им съездить.
— Вас в селе за своих держат или чужаками считают?
— Старожилы помнят нас голоштанными — мы же сюда на каникулы приезжали. Но есть и новые люди. Пришлось доказывать, что наше дело приносит селу пользу.

Кроме столяров
В команде «Мира гуслей» 25 человек. Непосредственно на производстве заняты 15. Практически все они пушкинские. Мастера трудятся сдельно. Заработок выходит московский: тысяч 60–80. Для этой очевидно экономически депрессивной территории деньги нажористые да со сметаной. Кроме того, с работой здесь не просто туго — ее нет физически. А тут мануфактура предлагает такие лакомые места.
Взять хоть двух братьев из местных. Рукастые, энергичные. Занимались установкой окон, разъезжая по заказчикам. Адский труд, постоянно вдали от семей. Не говоря о том, что деньги другие. Сейчас они работают в километре от дома — пешочком несколько минут. Еще удобно, что смен нет. Можно и заночевать, если план горит.
Интересно, что среди мастеров не найти тех, кто до мануфактуры занимался деревом профессионально. У Сергея Горчакова получилось научить делать гусли людей, которые не имели к ним никакого отношения. Кого только нет — и повар, и сварщик, и водитель. Все, кроме столяров. По какой-то необъяснимой причине инструмент у них выходит поплоше, чем у любителей. Возможно, причина парадокса в самом этом слове, основа которого — любить.
— Вы можете думать, что хотите, — что мы набиваем себе цену, — но здесь действительно все живут инструментом. Посмотрите на Дениса — худенький такой, с бородой, душевный наш. Как он касается гуслей, разговаривает с ними, одушевляя… Это отношения, это любовь, — рассказывает дама-бухгалтер. Никогда не предположить, что человек, занимающийся договорами и отчетностью, способен на столь высокопарные рассуждения. — Я не согласна с этим тезисом: «преврати хобби в работу, и ты не будешь работать ни дня». Любая деятельность подразумевает рутину. И надо понимать, что эта рутина необходима, чтобы родился инструмент. И вот он — ему уже перерезали пуповину, но он еще онемелый. Чтобы задышал-зазвучал, нужен завершающий шлепок по попе — сделать надпись «Мир гуслей». Это вроде клеймения или экслибриса. Так вот, когда я вывожу буквы, у меня в руках возникает дрожь. Не потому, что боюсь испортить дорогой инструмент, хотя и это тоже, а от трепета перед ним, перед трудом мастера. Видите, я даже в блокноте крупно надпись вывела — чтобы сверяться с ней и букву не пропустить или не напутать.
А еще интересно вот что. Никто из деревенских мастеров, в отличие от понаехавших, на гуслях играть не умеет.
— Люди консервативные, им иногда трудно впустить в себя новое, тонкие материи, — говорит Андрей.
Но это мало что объясняет. Все равно остается недоумение: почему те, кто по своей природе и происхождению должны быть более склонны к этому инструменту, его игнорируют. Может, считают городской блажью?

— Вопрос в том, станем мы биороботами или нет. По сути, это вопрос сохранения вида. Вместо мяса — соя, вместо воздуха — кондишн, вместо солнца — солярий, вместо музыки — тынц-тынц.
И никакого ЗОЖ
На сайте мануфактуры выложена общая фотография ее сотрудников. На ней парни и мужики с той внешностью, обладателям которой всегда рады авторы объявлений «Сдам квартиру славянам». Может даже сложиться впечатление, что это какая-то ЗОЖ-группировка вроде «Русский — значит трезвый» после пробежки по лесу, где они поклонялись Велесу, покровителю сказителей и поэзии. Но впечатление это ложное.
— Вообще-то там половина ребят поддатые. Это мы после корпоратива. И я их только что попросил лица поправить, — неожиданно откровенно сообщает Сергей Горчаков.
Ох, отлегло. А то был риск, что напорешься на какой-нибудь идеологический железобетон.
— Я и сам не пью, это все влияние родителей — в чистоте уже лет десять. И за то, чтобы другие не пили, — говорит он. — Но что-то запрещать или насаждать не хочу. Сколько раз я видел, как жесткие ограничения приводили к фиаско. У меня ребята очень разные все. По политическим взглядам, по отношении к религии, по образу жизни. И это круто. Нужно всех принимать как есть, в их уникальности и разнообразии, скопом. Тогда и жизнь, и дело будут в удовольствие. Не будет ни споров, ни ругани. К тому же я понимаю, что тот, кто выпивает, может сделать на порядок качественнее и больше трезвенника-пропагандиста. Допустим, эти веганы или зожники. Живут, возвышаясь над остальными. Ага, ты бухаешь, ты недочеловек! А здесь у нас все — люди. И я не променяю алкоголика вот на такого вот. Потому что он мастерит лучшие гусли в России. Это не фигурально. Я привез на экспертизу, сказали, таких академических еще не видели.
— Но на производстве-то мастер трезвый?
— Конечно, — Сергей даже удивился наивности вопроса, рассердился. — Это сразу пятнашка и увольнение.
— Пятнашка?
— Пятнадцать тысяч рублей штрафу. А за невыход на работу — две с половиной. И минус пятнадцать процентов премии.
— То есть вы не настолько пушисты?
— Речь не обо мне. Сам-то я мягкий. И в этом моя проблема. На меня мастера забивали, прогуливали. Я ему: «Блин, Андрюха, как тебе не стыдно, люди же ждут. На тебя вся надежда. Ты мне друг или кто?! Надо выйти». Но это не работает. Работает только рубль, штраф. Он не вышел — сразу видит в компьютере, что стал беднее. Я ему сочувствую. И он это знает. Ничего личного, классика жанра. У нас нет всякой этой пропагандистской фигни — у нас есть система. Но с элементами человечности. Можно, скажем, предупредить, попросить: «Серег, я уйду в себя денька на три, а?» И обычно я соглашаюсь.

Раз — кач, два — кач
Вольница духа и слова какая-то в этом «Мире гуслей». Только с эзотерикой и сакральностью осторожничают. Стараются не голословить, как некоторые в телевизоре: «Гусли ладят пространство, лечат болезни». Сами не фантазируют, но с пониманием относятся к чужим фантазиям. И наблюдают, как развивается инструмент.
— Вокруг гуслей столько стереотипов. Обычное представление какое: Садко, заяц из мультфильма, атрибут деревенского дурачка… Вас не обижает такое отношение, трудно избавиться от ярлыка?
— К сожалению, сами люди это провоцируют. Выходит кто-то, например, неопрятный, в мятой рубахе, с перегаром, надев на седые патлы очелье, которое мужчины и не носили. Ну, вот он так себя видит, у него образ, что сделать. А окружающие смотрят и говорят себе: я не хочу на это быть похожим. Печальное зрелище.
Пушкинские же опираются только на проверенные исследования и источники. Мы выпускаем инструмент, говорят, а вы что хотите с ним делайте — можете с ангиной бороться или духов вызывать, а можете на стену повесить.
— ДНК-код. Что это такое? Понятия не имею, — рассказывает Сергей. — А вот мой товарищ утверждает, что знает, как он выглядит. Сижу, говорит, на лавочке, играю на гармошке. Мимо проходят два юноши. Модные, оснащенные гаджетами. Понятно, что гармошку первый раз слышат. Но при этом плечами такие движения непроизвольно делают: раз — кач, два — еще кач. Покачали на ходу и пошли дальше по своим делам. — Сергей поводит плечами. — Откуда это в них, городских?! Ведь такие движения используют в деревенских танцах. И с гуслями то же: начинаешь играть — извлекаешь те же самые звуки, что и твои предки.

Василий просит называть себя подмастерьем. Свои первые гусли он ещё не сделал. Но уже - скоро. 
Давно ли вы пели?
— И все-таки, Сергей, зачем теперешнему человеку это слушать и слышать? Это разве делает его лучше?
— Вопрос в том, станем мы биороботами или нет. По сути, это вопрос сохранения вида. Вместо мяса — соя, вместо воздуха — кондишн, вместо солнца — солярий, вместо музыки — тынц-тынц.
— Оживление жизни?
— Точно. Но, по несчастью, у современного человека музыкальный вкус зашлакован. Нужно чуть-чуть его подчистить. Если ему показать сейчас традиционный наигрыш, спеть частушку — он просто этого не поймет.
Возьмем Россию столетней давности. Каждый с детства слышал живую музыку. В огромном количестве. Балалайка, гармошка, гусли — в Псковской и Новгородской губерниях. Слух, ритм вырабатывался автоматически. Сольфеджио впитывалось с молоком матери. Им не нужно было задумываться, сколько выдержать ударов между куплетами. Или — до какой ноты голосом дотянуть. Все пели. И не только застольные. А сейчас кто поет? Вот вы давно пели? То-то и оно. Иногда нас называют так: народ великого молчания. Женщины еще куда ни шло, а мужчины напрочь онемели. На двадцать женских певческих коллективов приходится один мужской. А ведь, согласно всем исследованиям, поющие народы живут счастливее. У наших людей крупные проблемы с живой музыкой. Они реально не в состоянии отличить, скажем, один щипковый от другого. Я сам такой — тугоухий. Хоть и играю на инструментах нормально для любительского уровня, но как же тяжело давалось мне учение! Потому что с детства не привит музыкально. Как можно зацепить такого человека? Разговаривать на его языке. Мы не то чтобы агрессивно продвигаем гусли. Считаем так: пускай инструмент сам развивается, а мы немножко поможем. Например, придумали обучающие видеоуроки, под эгидой мануфактуры на YouTube-канале запустили конкурс гусляра. Люди присылают ролики. Одни играют технично, другие — душой. Это видно и слышно. Надеюсь, я это не придумал. Присылали совершенно разный материал. И современное, и с бас-гитарой, кто-то из Питера исполнил просто красивую музыку… Три видео стали вирусными. Мы все это приветствуем, поощряем. Приз — сто тысяч рублей.


"А в небе голубом горит одна звезда..."
***
В коридоре раздаются звуки гитары и «Города золотого». Народ мануфактурный решил устроить спонтанную спевку.
— Что это?
— Обычное у нас дело. Бывает, высунешься из кабинета, а кто-нибудь из сотрудников сочинил про другого комические куплеты и давай их исполнять на все здание. Круто же!
На выходе из «Мира гуслей» каждого гостя по традиции обдувают воздушной струей, придавая ему товарный вид, очищая его одежду от мельчайшей промышленной пыли. Один гостя покручивает нежно вокруг его оси, другой еще нежнее осеняет тонким шлангом. И ты волей-неволей начинаешь чувствовать себя тем самым звончатым инструментом. Может, еще не совсем настроенным. Но временами уже резонирующим с миром гуслей.

Комментарии:

Вы должны Войти или Зарегистрироваться чтобы оставлять комментарии...